Наряду со словом "общество" широкое применение в общественных науках имеет слово "народ". Некоторые историки даже считают, что именно народы, а не общество и общества являются субъектами исторического процесса.

Слов "народ", как и слово "общество", многозначно даже в применении к цивилизованному обществу. Одно из его значений - низшие слои того или иного классового общества. Именно такой смысл вкладывают в него, когда говорят, например, о борьбе народа против знати, против власти и т.п. Но кроме него, слово "народ" в применении к классовому обществу употребляется еще в двух смыслах.

Один из них - вся совокупность людей, объединенных принадлежностью к тому или иному геосоциальному организму. Так, например, говорили о народе Югославии, советском народе. Говорили и сейчас говорят о народе Индии, народе Нигерии, пакистанском народе и т.п.

Но среди населения когда-то единой, а ныне распавшейся Югославии совершенно отчетливо выделялись такие совокупности людей, как сербы, черногорцы, хорваты, словенцы, боснийцы (босняки, бошняки, мусульмане), македонцы. Население Индии состоит из хиндустанцев, бихарцев, тамилов, маратхов, телугу, бенгальцев и многих такого же рода групп. В Пакистане живут панджабцы, синдхи, гуджаратцы, кхо, кохистанцы и т.п. И для обозначения каждой из таких общностей людей также применялось и применяется слово "народ". Точно такими же общностями являются англичане, шотландцы, ирландцы, французы, итальянцы, русские, украинцы, башкиры и т.п.

Ясно, что в применении к сербам, англичанам, валлонам, белорусам, голландцам и т.п. слово "народ" имеет иной смысл, чем в том случае, когда говорят об индийском или пакистанском народах. Для выражения именно этого, а не какого-либо другого смысла в науке существуют особые термины. Ими являются слово "этнос" (от греч. этнос - народ) и словосочетание "этническая общность".

Было время, когда в нашей науке считалось, что существуют три последовательно сменившиеся в процессе исторического развития формы этнической общности: племя, народность, нация. И даже годы спустя после XX съезда КПСС (1956) многие советские ученые, прежде всего философы и историки, придерживались определения нации, данного И.В. Сталиным (1878-1953) в работе "Марксизм и национальный вопрос" (1912), согласно которому нация характеризовалась четырьмя основными признаками: общностью языка, общностью территории, общностью экономической жизни и общностью психического склада, проявляющейся в общности культуры. Определение это было далеко не оригинальным. Первые три признака И.В. Сталин позаимствовал из работ по национальному вопросу крупного теоретика марксизма К. Каутского (1854-1938), четвертый - из труда другого марксиста О. Бауэра (1882-1938) "Национальный вопрос и социал-демократия" (1907). В нашей науке считалось, что все эти четыре признака в той или иной степени были присущи и другим формам этнической общности: племени и народности.

Подобный подход не только не помогал понять сущность этнической общности, но, наоборот, закрывал дорогу к этому. В самом деле, поставим вопрос, что объединяет, скажем, всех итальянцев независимо от их социального положения, политических взглядов и т.п. и одновременно отличает их всех от всех русских, всех англичан, всех французов? Во всяком случае, не пребывание в составе одного геосоциального организма, а тем самым и не общность территории и экономики. Итальянец, даже навсегда покинувший родину и переселившийся, скажем, в США, долгое еще время, а чаще всего до конца дней своих остается итальянцем. В этой стране к концу 80-х годов проживало 5000 тыс. итальянцев, 5100 тыс. немцев, 3800 тыс. поляков, 1000 тыс. русских и т.п. [24]

Первое, что, казалось бы, роднит всех членов данной этнической общности и одновременно отличает от членов других таких же общностей, - язык. В известной степени это справедливо по отношению к русским, полякам, башкирам и многим другим этносам. В мире существует только одна этническая общность, члены которой говорят на польском языке. Это поляки. То же самое можно сказать о русских, башкирах, финнах и т.п.

Но это не может быть отнесено к англичанам, испанцам, немцам, французам, португальцам, сербам. Язык, отличая англичан от французов, не отделяет их от американцев, англо-канадцев, англо-австралийцев, англо-новозеландцев. Отличая испанцев, скажем, от шведов, язык не отграничивает их от мексиканцев, кубинцев, чилийцев, аргентинцев. На немецком языке говорят не только немцы, но также австрийцы и германо-швейцарцы. На французском языке, кроме французов, говорят валлоны, франко-швейцарцы и франко-канадцы. На одном языке говорят сербы, хорваты, черногорцы и боснийцы.

Однако различие не только между русскими и итальянцами, но и между англичанами и американцами, немцами и австрийцами, сербами и хорватами, испанцами и мексиканцами проявляется в культуре. Нет американского языка, но существует американская культура. Нет аргентинского языка, но существует аргентинская культура. Один язык, но разные культуры у сербов и хорватов.

Общая культура - вот, что роднит всех англичан, пока они остаются англичанами, и отличает их от американцев, ирландцев, шотландцев и других такого же рода общностей людей, говорящих на английском языке. Что же касается языковой общности, то она, как в том случае, когда эта общность в общем и целом совпадает с культурной, так и в том, когда она значительно шире последней, является одновременно и важнейшим условием возникновения и развития культурной общности и существеннейшим компонентом последней.

Конечно, иногда различия в культуре между частями одной этнической общности могут быть не меньшими, чем между разными этносами. Например, различие в традиционной духовной и материальной культуре двух групп русских, которые в этнографии принято именовать северными великорусами и южными великорусами, не меньше, чем их отличие от белорусов и украинцев. И тем не менее эти группы этносами не являются.

Здесь перед нами предстает еще один важный фактор - этническое самосознание, т.е. осознание людьми, составляющими этническую общность, своей принадлежности именно к этой, а не к какой-либо другой общности. И северные великорусы и южные великорусы в одинаковой степени осознавали себя русскими. Таким образом, этническое самосознание состоит в том, что человек осознает себя русским, англичанином, норвежцем. Тем самым он осознает данную общность как "свою", а остальные как "чужие", данную культуру как "свою", а остальные как "чужие".

Наличие этнического сознания необходимо предполагает существования общего названия этноса - этнонима (от греч. этнос - народ и лат. nomina - название, имя). У этноса может быть несколько названий, одно из них - самоназвание, другие - имена, даваемые данному этносу людьми, принадлежащими к другим народам. Этническое самосознание невозможно без самоназвания. Если члены той или иной культурно-языковой общности не обладают этническим самосознанием, то эта группа не является этносом.

Этнос есть общность социальная и только социальная. Но нередко она понимается не только как социальная, но и как биологическая. И это объяснимо. Члены этноса сосуществуют не только в пространстве, но и во времени. Этнос может существовать, только постоянно воспроизводясь. Он обладает глубиной во времени, имеет свою историю. Одни поколения членов этноса замещаются другими, одни члены этноса наследуют другим. Существование этноса предполагает наследование.

Но наследование наследованию рознь. Существует два качественно разных вида наследования. Одно из них - наследование биологическое, через посредство генетической программы, заложенной в хромосомах, наследование телесной организации. Другое - наследование социальное, передача культуры от поколения к поколению. В первом случае принято говорить о наследственности, во втором - о преемственности.

Передача этнической принадлежности есть наследование чисто социальное, чисто культурное, есть преемственность. Но в нормальных условиях культурное, социальное воспроизводство человека неотделимо от биологического. Дети наследуют от родителей не только телесную организацию, но и культуру, и этническое самосознание. В результате неизбежно возникает иллюзия полного совпадения социального и биологического воспроизводства, биологического и социального наследования, более того иллюзия производности социального наследования от биологического.

Отсюда вытекает представление, что этническая общность в своей основе есть общность происхождения, что этнос есть совокупность людей, имеющих общую плоть и одну общую кровь, что каждый этнос - особая порода людей. Таким образом, социальная по своему существу общность людей осознается как общность биологическая, что находит свое отражение в языке. Слово "народ", которым в обыденном языке именуют этнос, происходит от слов "род", "рождать", "порождать". И недаром, еще в XVII-XVIII, даже в XIX вв. для обозначения этноса нередко употреблялось слово "раса".

Когда перед человеком, который никогда не занимался теоретическими рассуждениями о природе этноса, встает вопрос о том, почему он принадлежит именно к этому, а не иному этносу, почему, например, он русский, а не татарин, англичанин и т.п., то у него естественно напрашивается ответ: потому что мои родители принадлежали к данному этносу, потому что мои родители - русские, а не татары, не англичане и т.п. Для обычного человека его принадлежность к тому или иному этносу определяется его происхождением, которое понимается как кровное происхождение.

Когда же предки человека принадлежат не к одному. а к разным этносам, то нередко и он сам и иные знающие об этом люди занимаются подсчетами, сколько в нем разных кровей и какова доля каждой из них. Говорят о долях русской, польской, еврейской и прочих кровей.

Поэтому сознание принадлежности к той или иной этнической общности до самого недавнего времени никогда не рассматривалось как что-то чисто субъективное, всецело зависящее от разума и воли человека. У человека именно такие, а не иные родители, именно такое, а не иное происхождение, именно такая, а не иная кровь.

Но сознание этнической принадлежности нельзя рассматривать как чисто субъективное явления даже в том случае, если понимать этнос в качестве социального и только социального образование, каковым он в действительности является. Оно включает в себя в качестве необходимейшего компонента чувство этнической принадлежности. А чувства человека, как известно, формируются в значительной степени независимо, а иногда и совершенно независимо от его разума, его рассудка. "Любовь зла, полюбишь и козла", - говорит русская пословица.

Сознание и чувство этнической принадлежности формируется под влиянием объективных условий жизни человека и, возникнув, существует уже во многом независимо от его сознания и воли. Это независимости во многом, конечно, способствует осознания этнической принадлежности как принадлежности к особой биологической породе людей. Человек не может произвольно изменить сложившееся у него сознание принадлежности именно к этому, а не иному этносу, хотя, конечно, может скрыть его и объявить о свой принадлежности к другой группе.

Разумеется, сознание принадлежности к одной этнической общности может заместиться сознанием принадлежности к другому этносу, но это происходит не в результате волевого решения человека, а в силу определенных объективных условий.

Если человек навсегда попадает в иноэтничную среду, то он вынужден, чтобы нормально жить в новых условиях, овладеть языком, на котором говорят окружающие его люди. Шаг за шагом он начинает впитывать ранее чужую для него культуру и постепенно все больше забывать о той, что была для него родной. Этот длительный процесс, который именуется этнической ассимиляцией, этническим втягиванием или растворением, завершается изменением сознания этнической принадлежности. Но чаще всего это происходит только во втором или даже третьем поколении.

Полному завершению процесса этнической ассимиляции мешает, конечно, осознание этнической общности как общности происхождения. Не только человек, первым оказавшийся в иноэтничной среде, но и его потомки помнят, что хотя по языку и культуре они теперь ничем не отличаются от окружающих их людей, но по происхождению, по крови они иные. Так возникают такие характеристики, как американец ирландского, немецкого и т.п. происхождения. И память американцев о различии их происхождений мешает им стать одним единым этносом. Особенно это наглядно видно на примере афроамериканцев (негроидов), которые действительно по своей телесной природе отличаются от других жителей США, которые в большинстве своем принадлежат к числу европеоидов.

Культурно-языковой или только языковой ассимиляции могут подвергнуться не только отдельные индивиды, но целые группы людей, принадлежащих к тому или иному этносу. И если они при этом они не утратили прежнего этническое самосознания, то продолжают оставаться членами исходного этноса. Но при этом они образуют в его составе особую группу. Таковы тюрехане, которые полностью перешли на русский язык, но при этом сохранили память о своем мордовском происхождении.

Подводя итоги, можно сказать, что этнос, или этническая общность, есть совокупность людей, которые имеют общую культуру, говорят, как правило, на одном языке, обладают общим самоназванием и осознают как свою общность, так и свое отличие от членов других таких же человеческих групп, причем эта общность чаще всего осознается как общность происхождения.

Этнос может иметь различную структуру. Он может состоять из (1) этнического ядра - компактно живущей на определенной территории основной части этноса, (2) этнической периферии - компактных групп представителей данного этноса, так или иначе отделенных от основной его части, и, наконец, (3) этнической диаспоры - отдельных членов этноса, рассеянных по территориям, которые занимают другие этнические общности.

Этнос может быть весь подразделен на субэтносы - группы людей, отличающиеся своеобразием культуры, языка и определенным самосознанием. В таком случае каждый из членов этноса входит в какой-либо из составляющих его субэтносов. Так, грузины делятся на картлийцев, кахетинцев, имеретин, гурийцев, мохевцев, мтиулов, рачинцев, тушин, пшавов, хевсуров и т.п. У членов такого этноса существует двойное этническое самосознание: сознание принадлежности к этносу и сознание принадлежности к субэтносу.

Основная часть русского этноса не подразделена на субэтносы. Северные великорусы и южные великорусы таковыми никогда не были, несмотря на культурные и языковые различия. Ни те, ни другие никогда не обладали собственным самосознанием. Это не субэтносы, а всего лишь этнографические группы. Несколько субэтносов существовало и в какой-то мере продолжает существовать в основном на периферии русского этноса. Это - поморы, донские, терские, уральские казаки, колымчане, русско-устьинцы на Индигирке и т.п. Но подавляющее большинство русских сейчас прямо входит в свой этнос, минуя и этнографические группы, и субэтносы.

Выше был охарактеризован один этнический процесс - этническая ассимиляция. Но кроме него существуют и другие. Один из них - процесс этнического слияния (консолидации), заключающийся в том, что несколько близких по культуре и языку соседних этносов объединяются в один, нередко долгое время продолжая сохранятся при этом в качестве частей этого нового этноса - субэтносов. Чаще всего это происходит тогда, когда все они оказываются в пределах одного геосоциального организма.

Образование в IX в. единого государства - Руси - на территории населенной несколькими родственными "племенами": полянами, древлянами, северянами, вятичами, кривичами и т.п., привело к их консолидации в один этнос, который получил название русского народа. В литературе это государство обычно именуют Киевской Русью, а народ - древнерусским, но нужно помнить, что эти названия являются искусственными. Они созданы историками много веков спустя после окончания этого периода в истории восточных славян.

Наряду с этнической консолидацией может иметь место этническое включение, или этническая инкорпорация, - превращение ранее самостоятельного этноса в субэтнос в составе крупного соседнего этноса. Так, например, к настоящему времени мегрелы, а в какой-то степени и сваны, еще недавно бывшие самостоятельными народами, превратились в субэтносы в составе грузинского этноса.

Прямой противоположностью этнической консолидации является процесс этнического расщепления, или этнической дивергенции, - разделение ранее единого этноса на несколько новых самостоятельных этнических общностей. Чаще всего это связано с распадом того или иного геосоциального организма. После монгольского нашествия Северная Русь оказалась под властью Золотой Орды. Остальные части Руси в конце концов вошли в состав либо Польши, либо Великого княжества Литовского. В результат люди, образовывавшие один этнос, оказались в составе разных геосоциальных организмов.

Как уже отмечалось, каждый социоисторический организм есть относительно самостоятельная единица исторического развития. У разных социоров - разные истории или, как нередко говорят, разные исторические судьбы. Вхождения людей, принадлежащих к одному этносу, в состав разных социоисторических организмов, означало втягивание их в разные конкретные исторические процессы и тем самым разделение их исторических судеб. Это чаще всего, хотя и не всегда и не сразу, ведет к распаду ранее единого этноса на несколько самостоятельных этнических общностей.

Именно это и произошло с русским этносом. Он распался на три новых этноса. Один из них сохранил старое название, два других с течением времени обрели иные: белорусы и украинцы. Впрочем, нельзя не отметить, что на территории Западной Украины вплоть до самого позднего времени население называло себя русскими (руськими, русинами), а жители Карпатской Руси, которая была оторвана от Руси еще в ХI в., нередко так называют себя и до сих пор.

О том, что при формировании новых этносов решающую роль играет не степень культурной и языковой близости, а социорная граница, говорит хотя бы такой факт. Если взглянуть на "Опыт диалектологической карты русского языка в Европе" (М., 1915), отражающую картину распространения восточнославянских языков, какой она была в начале ХХ в., можно легко убедиться в том, что вся Смоленская губерния входит в зону диалектов белорусского языка. Но б(льшая часть жителей Смоленщины уже много веков считает себя русскими и никогда не считали себя белорусами. Это связано с тем, что захваченная литовцами в 1404 г. Смоленская земля уже в 1514 г. вошла в состав Московского государства и с тех пор с небольшим перерывом (1611-1654 гг.) находилась в пределах России.

Кстати, и граница между сербами и хорватами не совпадает с языковыми различиями. На штокавском диалекте сербохорватского языка говорит большинство сербов, значительная часть хорватов, а также черногорцы и боснийцы. Решающим фактором были не диалектные, а социорные, политические границы, отделившие будущих сербов от будущих хорватов. За этим последовало принятие одними православия и кириллицы, другими - католицизма и латиницы и т.п.

Все приведенные выше примеры позволяют понять, почему в качестве одного из признаков этноса нередко называют общность исторической судьбы. Пребывание нескольких культурно-языковых общностей в составе одного геосоциора чаще всего ведет к их консолидации в один этнос, вхождение частей одного этноса в разные социоры - чаще всего к превращению их в самостоятельные этносы

Сказанное выше позволят понять соотношение этноса и социоисторического организма. В литературе этнос нередко отождествляется с обществом, подменяется обществом. Это в частности выражается в том, что те или иные авторы говорят о социально-экономической и политической структурах этноса, о хозяйстве этноса. В результате некоторые из них рассматривают этнос как некую самостоятельно развивающуюся по особым законам единицу исторического развития. Понять этих исследователей можно. Люди, составляющие этнос, безусловно, всегда живут в обществе, в системе социально-экономических, политических и иных общественных отношений. Однако согласиться с ними нельзя.

В действительности этнос и общество - хотя и связанные, но совершенно разные явления. Это особенно наглядно видно тогда, когда люди, принадлежащие к одной этнической общности, входят в состав нескольких разных геосоциальных организмов. Было время, когда с карты Европы исчезла Польша, и поляки оказались в пределах трех разных геосоциоров. Польши как социоисторического организма не стало, но польский этнос продолжал существовать. А в случае с ГДР и ФРГ немцы жили не просто даже в разных геосоциальных организмах, а в обществах разного типа, с разным социально-экономическим и политическим строем.

Но и тогда, когда геосоциальный организм и этнос по своему человеческому составу полностью совпадают, они ни в коем случае не являются одним и тем же. В случае же наличия в одном геосоциальном организме нескольких этносов последние никак не являются подразделениями, частями общества. Это - деления внутри всего лишь населения общества, а не общества, как часто понимается. Этносы (или части этносов) представляют собой всего лишь группировки населения общества. Поэтому у них заведомо не может быть экономических или политических структур. Такие структуры имеет только общество, социоисторический организм. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что хотя этносы представляют собой культурно-языковые общности, и культура, и язык суть прежде всего продукты не этноса или этносов, а общества или обществ.

Как наглядно можно видеть на материалах как данного, так и предшествующего подразделов в отношении общества и этноса первичным является общество. Этносы не имеют своей самостоятельной истории. Их движение, изменение, развитие определяется историй обществ, в состав которых входят. Этносы суть порождения общества. Но это, отнюдь, не исключает, что в определенных условиях они могут приобрести относительную самостоятельность, причем иногда даже значительную.

Положение о первичности общества по отношению к этносу подтверждается всем ходом исторического развития. В число признаков этноса не входит ни общность территории, ни общность экономической жизни. Но понять, почему их таковыми считали, можно.

В принципе члены одного этноса могут жить на совершенно разных территориях и принадлежать к разным экономическими общностям, но возникнуть этнос без более или менее компактного совместного проживания будущих его членов на определенной территории и наличия между ними каких-то, пусть минимальных, экономических связей не может. Но при рассмотрения вопроса о становлении того или иного этноса необходимо иметь в виду не абстрактную "общность территории" и не абстрактную "общность экономической жизни", а конкретные геосоциальные организмы с их территорией и их экономикой.

Этносы суть подразделения населения. Но о населении общества как о самостоятельном явлении, отличном от самого общества, можно говорить только после смены демосоциальных организмов геосоциальными. А это значит, что этносы в точном смысле этого слова существуют только в классовом, или цивилизованном, обществе. В обществе первобытном их нет.

Как же быть тогда с племенами, которые всегда в нашей литературе считались одной из форм этнической общности? Прежде всего следует предупредить, что слово "племя" в исторической и этнологический литературе употребляется не в одном, а в нескольких разных значениях. В качестве классического образца обычно рассматриваются племена ирокезов, описанные в трудах Л.Г. Моргана "Лига Ходеносауни, или ирокезов" (1851) и "Древнее общество". Это племена сенека, кайюга, могауки, онейда, онондага. Все они представляли собой многообщинные демосоциальные организмы.

Люди, входившие в состав каждого такого племени, имели обычно общую культуру, говорили на одном языке, даже, точнее, на одном диалекте ирокезского языка. Если добавить к этому, что они осознавали свою общность и свое отличие от людей, принадлежавших к другим подобного же рода группам, то становится совершенно ясным, почему такое племя нередко характеризуют как этническую общность. Подобное племя действительно было, как правило, и культурно-языковой общностью. Однако совсем не в этом заключалась его сущность.

Рассмотренное выше племя прежде всего было социоисторическим организмом. И сознание племенного единства было в своей основе сознанием принадлежности не к культурно-языковой общности, а к демосоциальному организму, определенному конкретному обществу. Это особенно наглядно выступает как в тех случаях, когда в состав племени в качестве совершенно равноправных его членов входят люди, отличающиеся культурой и языком от основного его ядра, так и в тех, когда люди с одной культурой и языком образуют несколько разных племен.

Например, все пять племен, входившие в состав Лиги Ходеносауни, или ирокезов, имели общую культуру и говорили на одном языке. Ирокезоязычными были и индейские племена, входившие в состав конфедераций эри, гуронов, нейтральных, что нисколько не мешало им считать друг друга чужаками и вести кровопролитные войны между собой и с Лигой Ходеносауни.

Таким образом, в данном случае культурно-языковая общность представляла собой не самостоятельное явление, как в классовом обществе, а всего лишь аспект, одну из сторон, причем не самую важную, социорной, точнее, демосоциорной общности. Поэтому она не была этнической общностью в том смысле, который вкладывается в этот термин, когда мы используем его в применении к классовому обществу.

На стадиях первобытно-коммунистического и первобытно-престижного общества социоисторическими организмами были общины. Численный состав раннепервобытных общин никогда не превышал сотню индивидов (а чаще всего они состояли из 25-50 человек), а позднепервобытных - обычно не выходил за пределы тысячи человек.

Демосоциорная общность на этих этапах была одновременно и культурной, причем культурная общность включала в себя в качестве своего важнейшего момента единство языка. Но если социорная общность была одновременно и культурно-языковой, то культурно-языковая общность, как правило, всегда была более широкой, чем социорная.

Разрастаясь, первобытные общины распадались. И дочерние общины наследовали от материнской общность культуры и языка. Делились в свою очередь и дочерние общины. Появлялись общины-внучки, общины-правнучки и т.п. Если даже допустить, что возникшие новые общины не поддерживали никаких контактов друг с другом, все равно неизбежным было образование широкой культурно-языковой общности. Это культурно-языковое единство было результатом общности происхождения. Поэтому такое единство можно назвать генетической культурно-языковой, или просто генетико-культурной общностью.

Реально такая общность существовала первоначально как совокупность общин, имеющих общего предка. С появлением после перехода от позднепервобытного общества к предклассовому многообщинных демосоциоров она стала включать в свой состав и последние. Все эти как однообщинные, так многообщинные демосоциоры связывала общность происхождения. Поэтому совокупность демосоциальных организмов связанных подобного рода своеобразным культурно-языковым родством, можно назвать демосоциорным конгломератом.

Культурно-генетические общности, которые выступали как конгломераты различного рода демосоциальных организмов, с неизбежностью имели иерархическую структуру. Существовали демосоциорные конгломераты первого порядка, второго порядка, третьего порядка и т.д. (первичные, вторичные, третичные и т.п.) Чем выше был порядок, тем меньшей была культурная и языковая общность между демосоциорами. По мере отдаления от общего предка возрастали культурные и языковые различия, при этом дифференциация культуры шла быстрее, чем изменения в языке.

Между определенным числом демосоциоров, входящих в такую общность, могли существовать более или менее прочные практические связи, что способствовало сохранению общности языка и культуры и иногда приводило к появлению общего самоназвания. Такие одновременно и культурно-генетические, и практические обшности можно назвать ассоциациями. И они нередко имели иерархическую структуру. Были ассоциации первого, второго и т.п. порядков Такого рода ассоциации демосоциоров нередко называют племенами или народами.

Но слова "племя" и особенно "народ" используется исследователям и для обозначения любой совокупности демосоциальных организмов совершенно независимо от наличия между этими демосоциорами практических связей, но при условии существования между ними хоть какого-нибудь культурного (общая или сходные культуры) или языкового (один или сходные языки) единства.

Таким образом, в применении к первобытности народом называют не этническую общность, которой как особого явления в ту эпоху не существовало, а любую совокупность родственных по культуре и языку демосоциальных организмов, причем совершенно независимо от того, представляет она собой ассоциацию или какую-либо другую органическую общность или не представляет.

Поэтому применительно к первобытному обществу вполне правомерно говорить о социально-экономическим строе тех или иных народов: ирокезов, квакиютлей, зулусов, бушменов, андаманцев, ифугао, ненцев, якутов и т.п. Но по отношению к классовому обществу так делать нельзя. В применении к нему слово "народ" означает не социоисторический организм или группу сходных социоисторических организмов, а ту или иную группировку населения общества.

Не может быть и речи об общественном строе англичан, немцев, чехов, итальянцев и т.п. Можно говорить лишь об общественном строе Великобритании, Германии (теперь, когда существует одна Германия, а ведь совсем недавно их было две, причем с разными общественными порядками), Чехии, Италии и других социально-исторических организмов. Нельзя говорить об общественном строе жителей той или иной страны, можно говорить лишь об общественном строе страны, в которой они живут.

Историческая наука, как нередко говорят, исследует историю народов и стран. Первая часть этого положения верна по отношению к первобытности, вторая - по отношению к эпохе классового общества, эпохе цивилизации. Но говорим ли мы об изучении истории народов, применительно к первобытности, или об изучении истории стран, применительно к более позднему периоду, мы всегда имеем в виду одно и то же: социоисторические организмы и их совокупности, но только в первом случае демосоциальные организмы, а во втором - геосоциальные.

Нередко между понятием "нация" и понятиями "народ", "этнос" ставят знак равенства. В самом деле, французы есть народ, этнос, и они же являются нацией. Отсюда естественно напрашивается вывод: этническая общность (народ) и нация суть одно и то же. В нашей литературе к этому обычно добавляли, что нация есть не просто этнос, а высшая его форма, пришедшая на смену народности.

В действительности же этнос и нация - явления, относящиеся к разным социальным сферам. Сущность этнической общности наиболее ярко проявляется в этнических процессах: этнической ассимиляции, этнического слияния, этнического включения и этнического расщепления. Они происходят стихийно и во многом независимо от сознания и воли людей.

Сущность же нации наиболее отчетливо выражается в национальных движениях, которые представляют собой деятельность масс людей, направленную к достижению определенных целей, причем чаще всего политических. Каждое такое движение имеет определенную программу. Национальные движения в отличие от этнических процессов относятся к сфере политики. Они представляют собой один из видов политических движений. Нация в этих движениях выступает как определенная общественная, прежде всего политическая, сила, с которой надо считаться.

Этнические общности как более или менее самостоятельные образования начали возникать с переходом от первобытного общества к классовому. Формирование наций связано с возникновением вначале предпосылок капитализма, а затем и самого капитализма. Капитализм спонтанно зародился только в одной области земного шара - в Западной Европе. Именно она и дает нам классические примеры зарождения и развития наций.

В эпоху, предшествующую тем сдвигам, которые привели к капитализму, на каждой из территорий, на которых в дальнейшем сложились капиталистические геосоциальные организмы, основная масса населения принадлежала к одной этнической общности или нескольким родственным этническим общностям, которые в нашей исторической и этнологической литературе чаще всего именуются народностями. В свою очередь эти этносы делились на субэтносы, а последние нередко на субсубэтносы или этнографические группы. Подобного рода этническая картина имела свои корни в структуре общества, для которого была характерна хозяйственная и политическая раздробленность, именуемая обычно феодальной.

Перелом в развитии феодального общества произошел с появлением городов как центров промышленности и торговли. Развитие товарно-денежных отношений постепенно вело к консолидации ранее обособленных областей в единое хозяйственное целое, что необходимо предполагало политическую централизацию. Единый в экономическом отношении социоисторический организм формировался одновременно и как единое централизованное государство.

Зарождение капиталистических связей, превращение охватывающего всю страну рынка в капиталистический обусловило дальнейшее возрастание экономического и политического единства социоисторического организма. Вместе с появлением такого единого в экономическом отношении социоисторического организма возникли и его объективные интересы, которые не могли не быть интересами основной массы людей, входивших в его состав.

В результате этого единый социоисторический организм, который одновременно был и централизованным государством, выступил в глазах его членов как их общее отечество, а они, все вместе взятые, стали общественной силой, отстаивавшей интересы этого отечества, т.е. нацией. Нация есть совокупность людей, имеющих одно общее отечество.

Отечеством в том смысле, который это слово приобрело с переходом от средних веков к новому времени, является (речь, разумеется, идет об идеальном случае, норме, а не всегда возможных и даже неизбежных отклонениях от нее) более или менее крупный социоисторический организм, имеющий своим фундаментом первоначально просто рыночные, а затем рыночно-капиталистические связи. В идеальном случае принадлежность к нации совпадает с принадлежностью к такому социоисторическому организму. Именно это и дало основание отождествить нацию с социально-историческим организмом. В результате нации стали приписываться такие признаки ("общность территории", "общность экономической жизни"), которые в действительности характеризуют капиталистический геосоциальный организм.

Отождествлению нации и геосоциального организма способствовало то обстоятельство, что когда возник капиталистический геосоциор, возникла потребность в обозначении его объективных интересов. Проще всего, конечно, было бы назвать их государственными, но этому препятствовала многозначность термина "государство". Под интересами государства можно было понимать интересы не только социоисторического организма, но и государственного аппарата, прежде всего правящей верхушки, которые могли и не совпадать с социорными. В этом отношении термин "национальные интересы" был более предпочтительным. Интересы нации полностью совпадали с интересами социоисторического организма.

С этим и связано широкое использование в литературе слова "нация" для обозначения социоисторического организма. Это наблюдается уже в ХVIII в. Название вышедшего в 1776 г. основного труда великого экономиста А. Смита (1723-1790) обычно переводится на русский язык как "Исследование о причинах и природе богатства народов", что неверно, ибо в оригинале используется слово не "народы" (peoples), а "нации" (nations). А под нациями А. Смит понимал вовсе не нации, а социоисторические организмы, основанные на рыночных связях.

Но еще до А. Смита слово "нация" использовали для обозначения социально-исторических организмов, причем любых типов, такие выдающиеся мыслители, как Дж. Вико (1668-1744) в своем труде "Основания новой науки об общей природе наций" (1725) и А. Фергюсон (1723-1816) в "Опыте истории гражданского общества" (1767). Эта традиция сохранилась до сих пор. Достаточно вспомнить такие названия, как "Лига наций" и "Организация Объединенных Наций".

Таким образом, слово "нация" тоже многозначно. Нацией называют не только собственно нацию, но социоисторический организм. Кроме того, это слово в англоязычной литературе нередко употребляется в тех же смыслах, что и слово "народ", исключая лишь одно его значение: оно никогда не используется для обозначения социальных низов.

Однако как бы ни были тесно связаны между собой нация и геосоциальный организм, они не совпадают друг с другом даже в том идеальном случае, когда все люди, входящие в данный геосоциор, образуют одну нацию, как никогда не совпадают и не могут совпасть страна и ее население. Капиталистический геосоциальный организм есть фундамент, на котором в норме возникает и существует нация, но не сама нация. Нет, например, французская нация никогда бы не появилась без образования французского социоисторического организма, т.е. без появления самой Франции, однако понятия "Франция" и "французская нация" далеко не совпадают.

Возникновение нации нельзя рассматривать как автоматическое следствие формирования единого геосоциального организма. Для ее образования необходимо, чтобы люди не просто входили в состав одного единого социоисторического организма, не просто составляли его население, но признавали бы его своим отечеством, а себя рассматривали как соотечественников.

А это невозможно без того, чтобы основная масса населения этого социоисторического организма осознала бы его объективные интересы, причем осознала бы их как свои собственные интересы. А такое осознание могло родиться лишь в ходе борьбы за удовлетворение насущных потребностей функционирования и развития этого социоисторического организма. Лишь в процессе такой борьбы могла вызреть идея национального единства, без которой нация не смогла бы оформиться.

Начавшемуся после возникновения городов складыванию широкой экономической общности мешала феодальная политическая раздробленность. Поэтому объективной необходимостью стала ее ликвидация, создание единого централизованного государства. В классовом обществе объективные интересы общественного развития всегда выступают как интересы определенных классов, слоев, группировок. За ликвидацию феодальной раздробленности выступали горожане и крестьяне, страдавшие от феодальных междоусобиц, а также некоторые слои класса феодалов. Опираясь на эти силы, королевская власть повела борьбу за создание централизованного государства. Там, где она успешно осуществляла свою задачу, объединительное, ранненациональное движение масс не получило самостоятельного значения. Слои населения, заинтересованные в объединении страны в политическое целое, выступали не столько как самостоятельная политическая сила, сколько просто как опора королевской власти.

Лишь в критические периоды истории таких стран объединительное, ранненациональное движение масс могло в какой то степени приобрести самостоятельный характер. Примером могут послужить, например, события во время Столетней войны во Франции, связанные с именем Жанны д'Арк. Они свидетельствовали о начале формирования особой политической силы, которая в дальнейшем получила название нации.

Начавшееся еще в ходе борьбы за создание единого централизованного государства формирование нации могло окончательно завершиться лишь с утверждением капиталистических отношений. На определенном этапе развития единого геосоциального организма объективной потребностью стало его полное преобразование из феодального в капиталистический.

Но были общественные силы, которые стояли на страже отживающего общественного порядка. Именно поэтому настоятельно нужным стало, чтобы все слои населения, интересы которых совпадали с интересами развития общества, осознали последние как свои собственные и поднялись во имя их на борьбу. В результате интересы геосоциального организма были на деле осознаны как интересы отечества, а задача окончательной ликвидации феодальных порядков предстала как такая, которую должна решить нация. Таким образом, общественная сила, выступавшая против феодализма, осознала себя силой патриотической, национальной, т.е. нацией.

Антифеодальное политические движение выступило как национальное, чему, например, в ходе Великой Французской революции способствовали попытки иностранных держав путем интервенции восстановить старый строй. "Отечество в опасности!" - эти слова поднимали людей на борьбу. Понятия "революционер" и "патриот" в то время совпадали.

Но национальная идея доминировала в ходе этой революции с самого начала. Достаточно вспомнить такие названия, как "Национальное собрание", "национальная гвардия. В ходе буржуазной революции окончательно утвердилась идея отечества, оформилось национальное самосознание и тем самым завершился процесс формирования нации.

Консолидация ранее экономически обособленных областей в единую хозяйственную общность была результатом втягивания их в общий торговый оборот, возникновения единого рынка в масштабах страны. Важнейшим средством общения является язык. Поэтому экономические связи легче всего завязывались между областями, население которых говорило на одном языке или на близкородственных языках, т.е. принадлежало к одной этнической общности или же родственным этносам.

В свою очередь установление прочных экономических связей между областями способствовало слиянию родственных этнических общностей в одну, а также стиранию граней между субэтносами и этнографическими группами, на которые они ранее распадались. В идеале все население такого единого геосоциального организма должно было бы образовать одну этническую общность. Оно же в идеале должно было составлять и одну нацию. Таким образом, те же самые объективные процессы, которые привели к образованию нации, имели своим результатом метаморфозу этноса. Сказалось на этносе и само по себе появление нации.

Этнос есть явление историческое. Возникнув, он не остается неизменным. Можно выделить три стадии его развития. На первой стадии этнос состоит из большего или меньшего числа субэтносов, и каждый из членов этноса обязательно входит в один из субэтносов. Субэтническое самосознания на этой стадии нередко доминирует над этническим. Человек прежде всего осознает себя членом субэтноса и лишь затем этноса. Язык этноса на этой стадии существует как совокупность множества диалектов. Нередко в качестве общего письменного языка выступает чужой язык (латынь в Западной Европе, старославянский в Древней Руси). Такую этническую общность можно было бы назвать ранним этносом.

Для позднего этноса в отличие от раннего этноса характерно доминирование сознания принадлежности к этносу, этнического самосознания. Субэтническое самосознание, если и сохраняется, то отходит на второй план. Однако чаще всего субэтносы превращаются в этнографические группы. Определенная часть людей начинает входить в этнос, минуя субэтносы и этнографические группы. Возникает общий литературный язык этноса, близкий к разговорному. В основу литературного языка обычно кладется один из диалектов языка этноса. Нередко превращение раннего этноса в поздний связано с вызревание предпосылок капитализма, но это вовсе не обязательно.

Зарождение и развитие капитализма имеет одним из своих следствий превращение позднего этноса в позднейший этнос. Выше уже говорилось о завязывании прочных экономических связей и возникновении рынка в масштабе всей страны. Это ведет к резкому возрастанию подвижности населения и его интенсивному перемешиванию. Повсеместно распространяется грамотность. В результате распада крестьянских общин постепенно исчезает простонародная, прежде всего крестьянская культура, которая выступала в качестве культуры этноса. Ее замещают элитарная и городская культуры, которые, слившись воедино, постепенно проникают в самые широкое слои населения и становятся общесоциорной национальной культурой. В итоге постепенно исчезают субэтносы и этнографические группы. Поначалу большая часть людей, а затем и все они прямо входят в этнос.

Оформляется такой общий литературный язык, который одновременно функционирует и в качестве общего разговорного. Язык позднейшего этноса существует не в диалектах, не как совокупность диалектов, а как бы рядом с ними, постепенно поглощая и вытесняя их. Этому в огромной степени способствует возникновение и развитие средств массовой информации (газеты, радио, телевидение). Идеальным позднейшим этносом является такой, в котором совсем нет не только субэтносов, но даже и этнографических групп, и не существует никаких диалектных различий.

Как уже отмечалось выше, в идеальном случае население страны должно одновременно составлять и одну нацию и один этнос. В подобном случае этническое самосознание должно слиться с национальным, культура этнической общности полностью заместиться национальной культурой, а язык этноса стать национальным языком. Именно это и дало основание для того, чтобы приписать нации такие признаки ("общность языка", "общность культуры"), которые в действительности характеризуют этнос.

Вообще нельзя не заметить, что в знаменитом сталинском четырехэлементном определении нации, которое и сейчас полностью не утратило своего влияния на умы людей, занимающихся национальными проблемами, из четырех приписываемых нации признаков два ("общность языка" и "общность культуры") относятся к этносу, два ("общность территории" и "общность экономической жизни") - к геосоциальному организму и нет ни одного, который относился бы к собственно нации. Иначе говоря, ни сам И.В. Сталин, ни его последователи, а ими были чуть ли не все советские ученые, которые писали по этому вопросу, по существу не понимали природы нации.

Но даже при самом тесном сближении нации и этноса полного тождества между ними не возникает. В предельном случае национальная общность, включая в себя в качестве компонента этническую общность, никогда к ней не сводится. Но, конечно, наиболее наглядно отличие национальной общности от этнической проявляется тогда, когда в состав нации входят люди, принадлежащие к разным этническим общностям.

Рассматривая процесс формирования нации, я исходил из допущения большей или меньшей этнической однородности состава населения единого геосоциального организма, который одновременно являлся и единым государством. В действительности же границы централизованного государства редко совпадали с этническими даже в Западной Европе.

Например, к 80-м годам ХVIII в. ряд областей с населением, говорившим по-французски, остался вне границ Французского королевства (Валлония, Французская Швейцария). Но зато в пределах Франции оказались районы, население которых и по языку, и по культуре значительно отличалось от французов (кельты Бретани, баски припиренейской Франции, итальяноязычные жители Корсики, немцы Эльзаса и Лотарингии).

Все эти группы и до сих пор полностью не ассимилировались и не стали частями французской этнической общности. Но это ничуть не помешало ни бретонцам, ни баскам, ни корсиканцам, ни эльзас-лотарингцам войти в состав французской нации. В огне битв Великой революции Франция стала для них отечеством, а сами они из ее подданных превратились в ее патриотов. Почему и как это произошло, прекрасно показал Ф. Энгельс (1820-1895) на примере Эльзаса и Лотарингии, население которых до революции бесспорно принадлежало к немецкому этносу.

"Но вот, - писал он, - разразилась французская революция. То, что Эльзас и Лотарингия не смели и надеяться получить от Германии, было им подарено Францией... Крепостной, обязанный барщиной крестьянин стал свободным человеком, во многих случаях свободным собственником своей усадьбы и поля... Нигде во Франции народ не присоединился к революции с большим энтузиазмом, чем в провинциях с говорящим по-немецки населением. Когда же Германская империя объявила войну революции, когда обнаружилось, что немцы не только продолжают покорно влачить собственные цепи, но дают еще себя использовать для того, чтобы снова навязать французам старое рабство, а эльзасским крестьянам - только что прогнанных господ феодалов, тогда было покончено с принадлежностью эльзасцев и лотарингцев к немецкой нации, тогда они научились ненавидеть и презирать немцев, тогда в Страсбурге была сочинена, положена на музыку и впервые пропета эльзасцами "Марсельеза", и тогда немецкие французы, невзирая на язык и прошлое, на полях сотен сражений слились в единый народ с французами". [25]

Ныне собственно французов, бретонцев, корсиканцев, эльзас-лотарингцев объединяет принадлежность к одному геосоциальному организму, который все они в одинаковой степени считают своим отечеством. В результате все они, независимо от сохраняющихся между ними этнических различий, составляют одну нацию - французскую и в этом смысле в одинаковой степени являются французами.

Еще более наглядно качественное отличие национальной общности от этнической выступает на примере Швейцарии. Население этой страны состоит из нескольких групп, одна из них говорит на немецком языке, другая - французском, третья - итальянском, четвертая - ретороманском. Но ни германо-швейцарцы, ни франко-швейцарцы, ни итало-швейцарцы, ни ретороманцы, являясь этническими общностями, не представляют собой особых наций.

Франко-швейцарцы, например, считают своим отечеством не область, населенную ими, а всю Швейцарию в целом. Это в равной степени относится и к представителям остальных групп. Всех швейцарцев объединяет принадлежность к одному геосоциальному организму, который все они в равной степени считают своим отечеством. Поэтому все они образуют одну единую нацию - швейцарскую.

Таким образом, разнородность этнического состава населения единого социально-исторического организма сама по себе взятая не может привести к образованию в его пределах нескольких наций. Но она создает возможность такого развития. Чтобы эта возможность превратилась в действительность, нужно действие иных факторов, не этнических, а экономических и политических.

Важнейшим из экономических и политических факторов, способствовавших возникновению внутри полиэтничного социоисторического организма нескольких наций, является дискриминация по признаку этнической принадлежности: наличие определенных прав и привилегий у людей, входящих в одну этническую общность, и отсутствие таковых у членов другого или других этносов, обращение с представителями той или иной этнической общности как с существами низшими, преследование их языка и культуры, навязывания им языка и культуры господствующего этноса. К этому следует добавить отношение к области, компактно населенной тем или иным этносом, как к колонии, т.е. выкачивание из нее средств, которые используются в интересах территории, населенной представителями господствующей этнической общности, торможение ее промышленного развития, превращения ее в сырьевой придаток и т.п. Все это вместе взятое принято называть национальным, или колониальным, гнетом.

Национальный гнет с неизбежностью порождает у представителей дискриминируемой этнической общности общие интересы, отличные от интересов социоисторического организма, и вынуждает их объединяться для борьбы за свои права. В результате дискриминируемый этнос становится политической силой, преследующей свои собственные цели.

Если члены дискриминируемого этноса рассеяны среди людей, принадлежащих к другим этническим общностям, то их цели обычно не идут дальше уравнения в правах с людьми, принадлежащими к господствующему этносу. Иначе обстоит тогда, когда дискриминируемая общность сравнительно велика и члены ее более или менее компактно населяют определенную территорию.

Дискриминация, препятствующая представителям угнетенной этнической общности признать весь геосоциальный организм, в котором он живут, своим отечеством, одновременно побуждает их осознать как свое отечество только ту его область, которую они компактно населяют. В результате дискриминируемый этнос становится особой нацией, противопоставляющей себя всему остальному населению геосоциального организма.

Всех его членов теперь объединяет и одновременно отделяет от других людей, входящих в состав данного геосоциального организма, наличие своего собственного, особого отечества. Вполне понятно, что в таком случае как особая нация выступает и господствующий этнос даже тогда, когда его члены считают своим отечеством всю страну в целом.

Когда члены дискриминируемого этноса осознают себя как соотечественники, их борьба против дискриминации приобретает характер борьбы за интересы своего отечества против его врагов и угнетателей. Они теперь чаще всего начинают стремиться не к уравнению в правах с членами господствующего этноса, а к освобождению своего отечества от чужеземного гнета, к созданию собственного независимого государства, а тем самым и самостоятельного геосоциального организма.

Нация в таком случае возникает как политическая сила, стремящаяся к созданию независимого государства. Формируясь, она проявляет себя в особого рода политическом движении: национальном или, точнее, национально-освободительном.

Если в случае с Францией и Швейцарией нация формировалась в основном по признаку принадлежности к населению единого геосоциального организма, то в данном случае она складывается по признаку принадлежности к определенной этнической общности. Все представители данного этноса образуют нацию. Процесс превращения совокупности людей, которая являлась только этносом, одновременно и в нацию можно было бы назвать нациезацией этноса. В последнем случае с особой силой навязывается иллюзия полного тождества нации и этноса.

Таким образом, существуют два основных видов нации: нации, формирующиеся по признаку принадлежности составляющих их людей к одному геосоциальному организму, и нации, формирующиеся по признаку принадлежности составляющих их людей к одному этносу. Первые можно назвать социорными нациями (соционациями), вторые - этническими нациями (этнонациями).

Тенденцией этнонационального движения является стремление к отделению и образованию самостоятельного национального государства. На это в свое время особое внимание обращал В.И. Ленин (1870-1924) в целом ряде работ, из которых особо выделяется труд "О праве наций на самоопределение" (1914).[26] Но в реальности до отделения дело доходит не всегда. Участники движения могут ограничиться требованием предоставления области, которую они рассматривают как свое отечество, большей или меньше степени автономии. И даже тогда, когда в программе движения значится требование отделения, его участники, столкнувшись с мощным сопротивлением центральной власти, могут пойти на компромисс, согласившись с автономным статусом данного региона.

Выше был приведен классический образец формирования нации по признаку этнической принадлежности. Но жизнь, разумеется, сложнее. Не всегда причиной подобного рода движений является национальный гнет.

Иногда у их истоков - властолюбивые и честолюбивые замыслы местных бонапартов, корыстные интересы местной элиты, стремящейся освободиться от контроля сверху с тем, чтобы свободно грабить свой собственный народ, столь же эгоистические интересы местного чиновничества, жаждущего закрепить за собой должности, местных предпринимателей, старающихся вытеснить опасных конкурентов, амбиции местной интеллигенции, желающей монополизировать за собой сферу духовной жизни и хлебные места в системе образования, науки, культуры и т.п. Все эти группы апеллируют к родным массам, спекулируют на различного рода теневых сторонах жизни и стремятся выдать себя за истинных защитников их интересов. В свое время все это было хорошо показано К. Каутским.[27] Вряд ли подобного рода движения могут быть названы национальными. Их, скорее всего, можно было бы именовать псевдонациональными, квазинациональными. И таких сейчас много.

Все сказанное о борьбе с реальной, а не мнимой дискриминацией открывает путь к пониманию процессов формирования наций и за пределами Европы. Переселение европейцев, прежде всего англичан, на территорию нынешних США привело к образованию там системы геосоциальных организмов, имевших свои интересы, отличных от интересов Великобритании.

Нежелание господствующих слоев метрополии считаться с жизненными нуждами этих колониальных социоисторических организмов привело, в конце концов, к их объединению и образованию новой патриотической силы - американской нации, которая в упорной борьбе добилась независимости своего отечества. Сходными были процессы становления наций в Латинской Америке.

Своеобразно шло складывание наций в Африке южнее Сахары. Народы этого региона к моменту европейского завоевания в большинстве своем находились на стадии перехода от первобытного общества к классовому. Ни о каких нациях там не могло быть и речи. Границы отдельных колониальных владений были проведены новыми хозяевами совершенно произвольно и, как правило, не совпадали с границами между "народами".

Однако, будучи установленными, они приобрели огромное значение. По мере того, как капитализм "пересаживался" в колонии, развитие каждого такого отдельного колониального владения шло по линии превращения его в особый геосоциальный организм, подчиненный метрополии и эксплуатируемый ею. В пределах каждого из этих геосоциальных формирований стала складываться особая политическая сила, которая считала его своим отечеством и стремилась к освобождению его от колониального гнета. Становление этой общности шло по признаку принадлежности не к тому или иному "народу", а ко всему коренному населению данной колонии.

В результате возникли нации, каждая из которых состояла из людей, относившихся к большому числу "народов" и подразделений "народов". Таковы нигерийская, ганская, гвинейская и другие африканские нации. Все они добились независимости. Теперь будущее их зависит от того, насколько прочно будет обеспечено равноправие проживающих на их территории "народов" и формирующихся этносов.

Если в этих государствах возникнет и получит развитие практика дискриминации по признаку принадлежности к той или иной культурно-языковой группе населения, то неизбежной станет тенденция к формированию в их границах нескольких наций, а тем самым и к их разделению на несколько самостоятельных социоров. Достаточно вспомнить движение ибо Нигерии, которое привело к образованию республики Биафры и продолжавшейся два с половиной года (1967-1970) войне, завершившейся гибелью этого государственного образования.

Но, пожалуй, еще большей, чем такой национализм, является для государств Тропической Африки другая опасность - формирование политических сил на базе многочисленных существующих в них демосоциальных структур - полностью или частично сохранившихся демосоциальных организмов и их систем. Это явление получило в литературе название трибализма (от лат. triba - племя), или трайбализма (от англ. tribe- племя) Трибализм имеет место и в ряде независимых азиатских государств, возникших на развалинах СССР, в частности в Казахстане.

В заключение имеется смысл рассмотреть еще одно деление человечества, которое всегда привлекало к себе не меньше, а может быть даже больше внимания, чем его подразделение на этносы. Речь идет о делении людей на расы.

Само слово "раса" долгое время использовалось и в обыденном общении, и в литературе, включая научную, для обозначениях самых различных групп людей, не только собственно рас, но и этносов, групп этносов, культурно-языковых и языковых общностей, классов и т.п. Только в XX в. за ним закрепилось более или менее определенное значение.

Расы, как они понимаются в антропологической науке, суть совокупности людей, каждая из которых обладает особым набором передающихся по наследству телесных (морфологических) признаков. Этот набор роднит всех людей, принадлежащих к той или иной расе, и одновременно отличает их всех от людей, относящихся к иным расам.

Издавна возникла традиция делить все человечество на три большие расы: черную, или негроидную, желтую, или монголоидную и белую, или европеоидную. В последнее время антропологи все чаще в качестве расы первого порядка, наряду с европеоидной, монголоидной и негроидной расами, выделяют австралоидную, или веддо-австралоидную расу.

Каждая из этих больших рас, или рас первого порядка, делится на несколько групп, которые обычно именуются малыми расами, или расами второго порядка, а они, в свою очередь, подразделяются на еще меньшие единицы (группы антропологических типов и антропологические типы). Так, например, среди европеоидов чаще всего выделяют атланто-балтийскую, беломоро-балтийскую, среднеевропейскую, балкано-кавказскую и индо-средиземноморскую малые расы.[28]

В число телесных наследственных признаков, отличающих одну расу первого порядка от другой, входят цвет кожи, форма волос, степень развития волосяного покрова на теле, особенности лицевого скелета, а также формы и строение мягких частей лица (нос, губы).

Негроидам присущи темная кожа, курчавые волосы, среднее развитие волосяного покрова на теле, прогнатизм (выступание верхней челюсти вперед), умеренно выступающие скулы, широкий нос и толстые губы. Монголоидам свойственны желтоватая кожа, прямые жесткие волосы, слабый волосяной покров на теле, сильно выступающие скулы, умеренно толстые губы, наличие "монгольской" складки верхнего века (эпикантуса). Признаками европеоидов являются светлая кожа, волнистые волосы, сильный волосяной покров на теле, ортогнатизм (отсутствие прогнатизма), слабое выступание скул, узкий нос, тонкие губы.

Расовые различия затрагивают лишь внешние признаки, совершенно не касаясь важных морфологических и физиологических особенностей человека. Поэтому, как единодушно считают все подлинные ученые, все современные люди без малейшего исключения, независимо от расовых различий образуют один биологический вид - Homo sapiens.

Долгое время никто не сомневался в бытии рас. Но в последнее десятилетие значительное число американских антропологов выступило с утверждениями, что в действительности никаких рас не существует и что признание реального бытия рас есть не что иное, как расизм.[29] Понять этих людей можно - это своеобразная реакция на длительное господство в США расистских представлений, находивших свое выражение в самых разнообразных формах дискриминации, прежде всего, негров.

Но согласиться с ними нельзя. Тем более, невозможно не осудить применяемых ими методов борьба за утверждение таких взглядов. Учение, признающие существование рас, объявляются "научными расистами", преследуются, изгоняются из университетов, лишаются работы. В этом есть нечто очень похожее на то, как утверждалось когда-то у нас печально знаменитое учение Т.Д. Лысенко о наследственности, когда отрицалось существование не только генов, но иногда даже и хромосом. Но бытие генов и хромосом и было, и остается фактом.

Таким же несомненным фактом является существование рас человека. И в признании этого нет абсолютно ничего расистского. Расизм начинается лишь там и тогда, где одна из рас объявляется высшей, а остальные - низшими. Так как расистские концепции первоначально создавались исключительно европейцами, то в них в качестве высшей расы выступала белая. Ниже ее ставили желтую, а еще ниже - черную. Но расисты не ограничивались лишь большими расами. В среде той же европеоидной расы та или иная малая раса (или даже ее подразделение) могла быть объявлена ими первосортной, а остальные - второсортными и третьесортными.

Различие между расами сторонники такого взгляда проводят по степени их наследственной духовной одаренности, по степени их передаваемой по наследству способности к духовному и материальному творчеству. Иногда в качестве примера самой последней, рафинированной формы расизма приводят психорасизм. При этом упускают из вида, что любой расизм был прежде всего психорасизмом. Просто некоторые из старых расистов жестко связывали наличие или отсутствие духовной одаренности с наличием или отсутствием определенного набора внешних телесных наследственных признаков. Но так поступали далеко не все.

Усмотрение главного различия между расами в степени их духовной одаренности давало возможность объявить особой расой любую совокупность людей. В результате в расистских построениях нередко фигурируют в качестве рас такие группы людей, которые в реальности таковыми не являются. Если попытаться дать какую-нибудь классификацию расистских концепций, то можно выделить три основные их разновидности.

Первая разновидность расизма состоит в том, что как высшие и низшие характеризуются реально существующие настоящие расы, будь то большие или малые. Это реально-расовый расизм, или, короче, расорасизм.

При второй разновидности расизма расами объявляются либо все, либо только некоторые этносы, а затем одни из них именуются высшими расами, а другие - низшими. Эту разновидность расизма можно назвать этническим расизмом, или этнорасизмом. Здесь ошибочной является уже сама исходная предпосылка, не говоря уже обо всем прочем.

Границы между этносами никогда не совпадают с границами между расами, тем более что расовые различия носят в силу существования большого числа переходных групп и постоянного смешения между расами крайне относительный характер. Конечно, тот или иной этнос может состоять из людей, принадлежащих к одной большой, реже - одной малой расе. Но нет ни одной расы, все представители которой принадлежали бы к одному этносу. Все большие этносы разнородны по своему антропологическому составу.

Так, например, среди русских имеются представители, по меньшей мере, трех малых рас: атланто-балтийской, беломоро-балтийской и среднеевропейской. И не одна из этих рас присуща одним только русским. Атланто-балтийская раса - важный элемент антропологического состава норвежцев, шведов, исландцев, датчан, шотландцев, белорусов, латышей, эстонцев, встречается у финнов, немцев и французов. К среднеевропейская расе относится значительная часть немцев, австрийцев, северных итальянцев, чехов, словаков, поляков, украинцев. Нет совпадения не только между расами и этносами, но и между расами и языковыми семьями.

Наконец, расами или особыми породами людей могли объявляться и объявлялись общественные классы. При этом, конечно, представители господствующего класса причислялись к высшей расе, а эксплуатируемое большинство общества - к низшей. Само классовое деление общества объявлялось производным от расового.

Утверждалось, что определенная группа людей стала господствующим слоем общества в силу высокой наследственной духовной одаренности. Все же остальные не обладали такими качествами, что и обусловило их приниженное положение. Эту разновидность расизма можно было бы назвать социально-классовым расизмом, или, короче, социорасизмом. Некоторые идеологи расизма шли еще дальше, утверждая, что и в основе общественного разделения труда лежит деление на расы. Каждой профессией занимаются люди, принадлежащие к особой породе.

Все названные выше три разновидности расизма были не просто тесно связаны друг с другом, но чаще всего взаимно переплетались. Почти в каждой расистской концепции мирно соседствовали и уживались элементы реально-расового, этнического и социально-классового расизма.

Как и любая ложная концепция, расизм основывался на раздувании, абсолютизации определенных моментов действительности, что и позволяло ему выдавать себя за истину. Фактом, например, является, что существуют люди более одаренные от природы и менее одаренные. Фактом является и то, что в некоторых случаях такая одаренность передается по наследству. Бесспорно наличие в классовом обществе различий между людьми, принадлежащими к разным социальным слоям, в уровне образованности, культуры и т.п. Крестьяне, например, в феодальном обществе были лишены возможности учиться и поэтому из поколения в поколение оставались неграмотными.

Фактом является то, что, например, к ХIХ в. разные социоисторические организмы находились на различных ступенях развития. Одна часть человечества вступила в эпоху капитализма, а другие его части значительно отставали в своем развитии. Соответственно и культуры разных человеческих групп различались как более и менее развитые.

И в ряде случаев наблюдалось определенное соответствие между уровнем развития тех или иных человеческих групп и их расовым составом. К ХIХ в. все без исключения европеоиды достигли уровня цивилизации. Что же касается негроидов, то большая их часть все еще жила в то время в доклассовом обществе. И когда европейцы сталкивались с живым классовым обществом у негроидов, то всегда выяснялось, что его возникновение связано с влиянием цивилизаций, созданных европеоидами.

Несомненным было существование классовых обществ у значительной части монголоидов. И не было никаких данных, которые свидетельствовали бы, что их возникновение связано с влиянием европеоидов. Но уровень развития этих классовых обществ (как и немногих классовых обществ негроидов) был ниже, чем тот, которого достигли народы Западной Европы к началу ХIХ в.

Используя понятия одной из современных концепций общественного развития, можно сказать, что к этому времени все без исключения классовые общества негроидов и монголоидов оставались традиционными, или аграрными, в то время как классовые общества Западной Европы были уже индустриальными. Ни один социоисторический организм негроидов или монголоидов самостоятельно не достиг уровня индустриального общества.

Ошибочно считать, что расистские концепции возникли на основе обобщения всех этих фактов. Их появление было связано с действием факторов, не имеющих отношения к познанию вообще, научному в частности. Основные постулаты расизма никогда не вытекали из фактов. Они диктовались интересами определенных общественных групп. Идеологи расизма не обобщали факты. Они просто подбирали такие, которые представлялись им подходящими, чтобы обосновать заранее готовые положения.

Этнорасистские идеи мы находим в той части "Библии", которую христиане называют "Ветхим заветом". Евреи там представлены как избранный богом народ. Этнорасизм и сейчас - важный элемент идеологии ортодоксального иудаизма. Приверженцы последнего подразделяют все человечество на евреев, которые только одни считаются настоящими людьми, и гоев - не вполне людей или даже совсем не людей.

Элементы этнорасизма присутствуют в "Политике" Аристотеля и работах некоторых других античных мыслителей. Социорасистскими представлениями пронизана идеология феодального общества. Кому не известно характерное для этого общества противопоставление "голубой" дворянской крови обыкновенной крови простолюдинов, "белой кости" и "черной кости".

Но расистские концепции в точном смысле этого слова возникли лишь в ХIХ в. Родиной их были США. И созданы они были для того, что оправдать рабство негров. Этот американский расизм были в основном реально-расовым. Затем расистские концепции стали создаваться в Западной Европе.

Крупнейшим идеологом расизма был француз Ж.А. де Гобино (1816-1882). В четырехтомном сочинении "Опыт о неравенстве человеческих рас" (1853-1855) он всю историю человечества он рассматривал прежде всего как борьбу между расами, которая вытекает из их биологической природы. В этой борьбе побеждают представители наиболее приспособленных, наиболее совершенных рас.

Расы произошли, скорее всего, от разных прародителей и не равны по своим способностям. Самой низшей является черная. Несколько более развитой - желтая. Высшей и единственной способной к прогрессу является белая, среди которой особо выделяется арийская раса, а элиту арийцев составляют германцы.

Именно белыми, а конкретно арийцами, созданы все десять (по счету Ж.А. Гобино) известных в истории человечества цивилизаций, которые рассматриваются им в следующем порядке: индийская, египетская, ассирийская, эллинская, китайская, италийская, германская, аллеганская, мексиканская, андская. Создавая ту или иную цивилизацию, арийцы захватывали области с иным расовым составом. В результате происходило их смешение с представителями низших рас, что вело к вырождению арийцев, потере ими своей первоначальной энергии и, как следствие, к крушению созданной ими цивилизации. Так погибли ближневосточные цивилизации, Древняя Греция, Рим.

Вырождению были подвержены прежде всего низшие слои общества. Аристократы же всегда старались соблюсти расовую чистоту, что позволяло им сохранить и первоначальную энергию. Расорасизм у Ж.А. Гобино сочетается с социорасизмом, но с преобладанием все же первого. Низшие расы не способны не только создать цивилизацию, но даже усвоить уже созданную высшую культуру. Народы, являющиеся дикими к настоящему времени, навсегда обречены пребывать в таком состоянии.

После Ж. Гобино расистские идеи получили довольно широкое распространение. Они развивались и пропагандировались французским социологом и психологом Г. Лебоном (1841-1931) в работе "Психология толпы" (1895).

"Первобытные расы, - писал он, - те, у которых не находят ни малейшего следа культуры и которые остановились на той эпохе первобытной животности, какую переживали наши предки в каменном веке: таковы нынешние фиджийцы и австралийцы. Кроме первобытных рас существуют еще низшие расы, главным представителями которых являются негры. Они способны только к зачаткам цивилизации, но только к зачаткам. Никогда им не удавалось подняться выше совершенно варварских форм цивилизации... К средним расам мы относим китайцев, японцев, монголов и семитические народы. Через ассирийцев, монголов, китайцев, арабов они создали высокие типы цивилизаций, которые могли быть превзойдены одними только европейскими народами. Среди высших рас могут занимать место лишь индоевропейские народы. Как в древности, в эпоху греков и римлян, так и в настоящее время одни только они оказались способными к великим открытиям в сфере искусства, науки и промышленности. Только им мы обязаны тем высоким уровнем, какого достигла ныне цивилизация... Между четырьмя большими группами, которые мы только что перечислили, не возможно никакого слияния; отделяющая их умственная пропасть очевидна".[30]

Немецкий социолог Л. Вольтман (1871-1907) в своей "Политической антропологии" и многие другие идеологи расизма пытались поставить на службу этой концепции дарвиновскую теорию естественного отбора. Но доказать, что расы играли роль субъектов исторического развития, не удалось никому, ибо таковыми они никогда не были. И вообще расовый состав обществ практически никак не влиял на ход истории. Отставание обществ негроидов и монголоидов от западноевропейского, достаточно четко проявившееся к ХIX в., никак не было связано с расовыми особенностями их человеческого состава.

Наряду и вместе с реально-расистскими и этнорасистскими построениями получили распространение социорасистские концепции. Приверженцем социорасизма был русский религиозный философ Н.А. Бердяев (1874-1948), восторженно отзывавшийся о труде Ж. Гобино.[31] "Культура, - писал он в сочинении "Философия неравенства: Письма к недругам по социальной философии" (1923), - не есть дело одного человека и одного поколения. Культура существует в нашей крови. Культура - дело расы и расового подбора... "Просветительное" и "революционное" сознание... затемнила для научного познания значение расы. Но объективная незаинтересованная наука должна признать, что в мире существует дворянство не только как социальный класс с определенными интересами, но как качественный душевный и физический тип, как тысячелетняя культура души и тела. Существование "белой кости" есть не только сословный предрассудок, это есть неопровержимый и неистребимый антропологический факт". [32]

Все рассмотренные выше идеи и прежде всего взгляды Ж.А. де Гобино легли в основу идеологии германского фашизма, что можно наглядно видеть на примере сочинений А. Гитлера (1889-1945) "Моя борьба" (1925) и А. Розенберга (1893-1946) "Миф XX века" (1930)

Расизм, к сожалению, нельзя отнести к числу явлений прошлого. Он жив и сейчас. Идеи расизма активно пропагандируются сейчас и в нашей стране. Если националисты отстаивают этнорасизм, то наши деятели, причисляющие себя к числу демократов и либералов, занимаются апологией социорасизма. Как утверждают они, наукой и опытом веков доказано, что только незначительная часть людей (8-12%) людей от природы одарена способностью заставить собственность приносить прибыль. Именно они и выдвигаются на вершину социальной лестницы. Остальные же обречены им служить.[33] Впрочем, не брезгуют наши "демократы" пропагандой и расорасизма, разумеется "белого".

Выше речь шла лишь о "белом" расорасизме. Но кроме него существует сейчас также и "желтый", и "черный" расорасизм. И последние разновидности расизма мало отличаются от "белого". Хотя "черный" расизм возник как своеобразная защитная реакция на многовековое угнетение и притеснение негров, особенно американских, вряд ли он в отличие от движения черных американцев, направленного против расовой дискриминации, может заслужить положительную оценку. И здесь та же самая расовая спесь и "теоретические" изыски, имеющие целью обосновать превосходство своей расы. Примером может послужить получившая в США широкое распространение "афроцентристская египтология". Основные ее постулаты: древние египтяне были чернокожими; Древний Египет намного превосходил все древние цивилизации; древнеегипетская культура была истоком древнегреческой и тем самым всей европейской культуры; существовал и существует заговор белых расистов, ставящий целью все это скрыть.[34]