К читателям «Люцифера»

Перевод – К. Леонов

Хотя вышло еще только четыре номера нашего журнала, его молодая жизнь уже полна забот и трудностей. Все обстоит так, как должно быть; то есть, ему, подобно любому другому изданию, вменяют в обязанность удовлетворять всех своих читателей, и это исключительно в природе вещей и участь каждого печатного органа. Но что кажется немного удивительным в этой культурной и свободомыслящей стране, так это то, что «Люцифер» получает такое количество анонимных, злорадных и даже оскорбительных писем. Конечно, это лишь случайное замечание, и мусорная корзина нашей редакции является в этом случае единственным адресатом; однако сам этот факт наводит на мысли о странных особенностях человеческой природы.[255]

Искренность является истинной мудростью; но это очевидно лишь для ума духовного философа. Она кажется грубостью и оскорблением для того, кто считает ложь и обман проявлением культуры и вежливости, и видит кратчайший, легчайший и наиболее надежный путь к успеху только в том, чтобы не трогать спящих собак и старые обычаи. Но, если собаки препятствуют пути к прогрессу и истине, а общество, как правило, отвергает мудрые слова (Св.) Августина, говорившего, что «никто не должен ставить обычай выше разума и истины», достаточная ли это причина для филантропа, чтобы свернуть с пути истины, или даже уклониться от него, поскольку некий эгоист поступает таким образом? Совершенно верно, как где-то заметил сэр Томас Браун, что не каждый человек является настоящим защитником истины, и не каждый способен принять вызов в этом случае. Слишком многие из таких защитников, вследствие своей неосмотрительности или слишком большого энтузиазма, способны столь быстро атаковать ошибки, что они сами «становятся трофеями, добытыми врагами истины». Вероятно, не каждый из нас (членов Теософского общества) может сделать это лично, но лишь те из наших членов, кто добровольно и заблаговременно принес себя самого в жертву великому делу Истины. Этому учит нас один из Учителей Мудрости в некоторых фрагментах своего послания.[256] Подчеркивая, что те из нас, кто занимается общественной деятельностью, как то – редакторы, лекторы и т. д., должны бесстрашно говорить «Правду в лицо ЛЖИ», он вместе с тем признает негодной практику осуждения и критики, если она исходит от отдельных теософов как таковых.

К сожалению, публика и читатели придерживаются иного мнения. Поскольку наш журнал совершенно лишен сектантства, не будучи ни теистическим, ни атеистическим, ни языческим, ни христианским, ни ортодоксальным, ни еретическим, понятно, что его редакторы ищут вечные истины в самых противоположных друг другу религиозных системах и методах мышления. Таким образом, «Люцифер» не может дать полного удовлетворения как неверующему, так и христианину. На взгляд первого – будь он агностик, секулярист или идеалист – обнаружить, что в основе того «мусора», который содержится в еврейской Библии или в христианском Евангелии, лежит божественная или оккультная мудрость – отвратительно; по мнению последнего, признать, что истины, содержащиеся в еврейско-христианских священных текстах, те же, что и в индуистской, зороастрийской, буддийской и египетской религиозной литературе – богохульство и утрата душевного равновесия. Отсюда сильнейшая критика с обеих сторон, насмешки и оскорбления. Каждая партия хотела бы привлечь нас на свою сторону, признавая за истину лишь то, что соответствует требованиям ее сектантского «изма».

Но так не может быть, и так не будет. Наш девиз с самого начала – и он будет таковым всегда – состоит в том, что «НЕТ РЕЛИГИИ ВЫШЕ ИСТИНЫ». Истина – вот то, что мы ищем; найдя ее, мы заявим о ней всему миру, независимо от того, где мы ее нашли. И подавляющее большинство наших читателей полностью удовлетворено нашей политикой, что, в свою очередь, соответствует нашим намерениям.

Совершенно очевидно, что если терпимость не является следствием индифферентности, то она отражает отзывчивость и сострадание, простирающиеся очень широко, а также симпатию к широко мыслящим людям. Нетерпимость – это прежде всего следствие неведения и зависти. Тот, кто всерьез думает, что в его домашнем кувшине для воды заключен целый океан, будет, конечно, нетерпим по отношению к своему соседу, который также счастлив сознавать, что налил в свой собственный кувшин порядочную часть из моря истины. Но тому, кто, подобно теософам, знает, что этот океан вечной мудрости бесконечен и не поддается измерению никем из людей, классов или партий, и кто понимает отчетливо, сколь мало может вместить даже величайший из сосудов, созданных человеком, по сравнению с тем, что находится вне возможностей его восприятия, в темноте и глубине бесконечного, не поможет ничто, кроме терпимости. Ибо он видит, что и другие наполняют свои небольшие кувшины из того же огромного резервуара, в который он погружает свой собственный сосуд; и если вода в разных кувшинах иногда кажется неодинаковой, то это связано только с тем, что на ее цвет повлияли те загрязнения, что были в кувшине раньше, до того, как в нем оказался кристально чистый элемент – частица вечной и неизменной истины.

Лишь одна абсолютная истина имеется в Космосе, и только так и может быть. И если такие ограниченные существа, как мы, могут понять ее суть, то мы сознаем, что, будучи абсолютной, она должна быть также вездесущей и универсальной; и что поэтому она неизбежно должна быть заложена в любой мировой религии, являющейся продуктом мыслительной и познавательной деятельности огромного количества поколений мыслящих людей. Таким образом, признавая, что какая-то часть истины, большая или меньшая, содержится в любой религиозной и философской системе, при попытке найти ее мы должны исследовать происхождение и источники каждой из этих систем, их корни и самое начало роста, а не тот поздний этап, когда на них разрастаются секты и догматизм. Наша цель состоит не в том, чтобы разрушить какую-нибудь религию, а в том, чтобы помочь в очищении разных религий от присущих им загрязнений. Нашей деятельности такого рода противостоят все те, кто, вопреки всякой очевидности, утверждает, что только их собственный кувшин заключает в себя весь океан. Как может быть совершена наша работа, если нам противодействуют со всех сторон разного рода фанатики? Она была бы выполнима значительно легче, если бы, по крайней мере, интеллигентные люди, встречающиеся в каждой секте или системе, признали, что крошечная часть истины, которой обладают они сами, неизбежным образом смешана с ошибками, и что те ошибки, которые столь хорошо заметны у их соседей, равным образом, перемешаны с истиной.

Мы думаем, что свободная, сдержанная, чистосердечная дискуссия, не загрязненная враждебностью и личными выпадами, является наиболее эффективным средством очищения от ошибок и выявления истины; это относится и к публикациям, и к отдельным людям. Журнал имеет возможность выбора: быть ли ему терпимым или нетерпимым; он может заблуждаться самыми разными способами, как это делают и индивидуумы; и поскольку он отвечает за каждую публикацию так же, как отдельные личности, ему следует постоянно иметь это в виду, чтобы двигаться вперед без страха и упрека. Все это особенно справедливо в случае теософских публикаций, и «Люцифер» чувствует, что он был бы недостоин своего предназначения, если бы не обладал величайшей терпимостью и широтой, даже в тех случаях, когда он отмечает у своих братьев и соседей ошибки, которые они себе снисходительно позволяют. В то время как в редакционных и редакторских статьях он строго придерживается духа и учения «чистой» теософии, тем не менее, он часто предоставляет свои страницы статьям и письмам, далеко отстоящим от эзотерической доктрины, которой придерживаются как редакторы, так и большинство рядовых теософов. Поэтому, те читатели, которые привыкли находить в журналах и партийных публикациях лишь те взгляды и аргументы, которые редактор признает за безошибочно ортодоксальные – разумеется, с его точки зрения, – не должны подвергать осуждению каждую статью «Люцифера», с которой они не полностью согласны, или кажущуюся им обидной с ханжеской точки зрения, на том основании, что это не подходит для теософского журнала. Им следует напомнить, что «Люцифер» потому и является теософским журналом, что в нем могут публиковаться и писатели, чьи взгляды по разным вопросам не только в какой-то степени отличаются от их собственных, но могут быть и диаметрально противоположными взглядам редакторов. Это делается для того, чтобы установить истину, а вовсе не для того, чтобы способствовать прогрессу какого-нибудь «изма», или потворствовать тем или иным увлечениям, симпатиям и антипатиям какой-либо группы читателей. Лишь снобы и педанты могут, не обращая внимания на истинность или ошибочность идеи, изо всех сил придираться к отдельным словам и выражениям, встречающимся при ее изложении.

Теософия, если и выражает что-то, то только истину; а истина должна без какой-либо дискриминации, отбросив всякую партийность, обращаться равно с чтимым, как и с опальным сосудом. Никакая теософская публикация никогда не помышляла о том, чтобы использовать грубый – или, скажем, очень откровенный – язык Осии или Иеремии; однако поскольку эти святые пророки являются столпами христианской Библии, а Библия имеется в каждой благочестивой семье, будь она аристократической или плебейской, и поскольку Библию читают со склоненной головой и искренним уважением молодые невинные девушки и школьники, то как же наши христианские критики – в какой-нибудь околонаучной статье – могут употреблять грязные выражения? Вполне возможно, что те выражения, которые сейчас кажутся предосудительными, поскольку они относятся к библейской тематике, встретят громкими аплодисментами, если они будут направлены против какой-либо языческой системы верования (см. некоторые миссионерские издания). Немного милосердия, любезные читатели, милосердия и, прежде всего, справедливости и еще раз – СПРАВЕДЛИВОСТИ.

Справедливость требует того, чтобы читатель, если какая-либо статья в нашем журнале не находится в гармонии с его собственными идеями, рассматривал бы ее не просто как предмет критики, а скорее как проблему, требующую своего решения. Пусть он попытается извлечь отсюда урок, заключающийся в том, что его могут научить только те взгляды, которые отличаются от его собственных. Пусть он будет терпимым, даже если и не поистине милосердным, и отложит свое суждение до тех пор, пока не извлечет из статьи ту истину, которая в ней содержится, прибавив это новое приобретение к своему багажу. Враги могут научить лучше, чем друзья; и только в том случае, если читатель «Люцифера» проникнется истиной, он сможет справедливо соотнести то, во что он верит с ошибками неугодной статьи в дебете счета.