Вспышка общих чувств

Перевод – О. Колесников

Волна увлечения глубочайших душ

Вскружила наши сердца

И неожиданно унесла нас

От всех наших самых мелочных забот.

(Лонгфелло)

Сейчас в царстве человеческой Души имеет место великое психическое и духовное изменение, что весьма заметно. Оно начиналось в самом начале ныне медленно завершающейся последней четверти нашего столетия и закончится, как утверждает мистическое пророчество, либо благоденствием, либо бедою цивилизованного человечества вместе с настоящим циклом, который завершится в 1897 году. Однако эта великая перемена не оказала влияния на торжественное безмолвие, да и восприняли ее лишь немногие. Напротив, она самоутверждается среди делового шума, хвастливых языков, расхождения в публичных взглядах, по сравнению с чем непрерывный, постоянно усиливающийся грохот самых шумных политических агитаций кажется тихим шелестом молодой листвы теплым весенним днем.

Воистину, осторожно спрятавшийся в человеке Дух долго скрывался от постороннего взгляда и был временно изгнан с арены современных знаний, но наконец и он пробудился. И сейчас он самоутверждается и снова громко требует своих пока еще не признанных, но всегда законных прав. Он отказывается долее быть попранным жестокой ногой материализма, выставляться на благо церквей и становиться бездонным источником доходов для тех, кто самоучредил себя его хранителями. Первый не признаёт, что Божественное Присутствие имеет право на существование; последние подчеркивают и доказывают его существование через своих помощников – церковных старост и хранителей, вооруженных мешками с деньгами и ящичками для сбора подати. Но дух в человеке – этот прямой, хотя теперь и сломленный луч и эманация Вселенского Духа – наконец пробудился. До сего времени, когда его так часто оскорбляли, преследовали и унижали из-за невежества, тщеславия и алчности, когда его так часто называли безумной гордостью, «живущей в слепом скитальце, подобно шуту, над которым смеется целая толпа шутов» в царстве Обмана, он оставался неуслышанным и незамеченным. Сегодня же дух в человеке возвратился, как король Лир, из кажущегося умопомешательства к своему разуму; и, повысив голос, теперь он обращается в повелительных тонах к тем людям, кто раньше почтительно вслушивался в тишину несчетного количества веков, пока не оглох от шума и грохота цивилизации и культуры и больше не смог ничего услышать…

Оглянитесь вокруг и осмотритесь! Подумайте о том, что вы видите и слышите, и сделайте из этого ваши выводы! Век грубого материализма, духовного безумия и слепоты, это все быстро уходит. Смертельная борьба между мистицизмом и материализмом теперь не за горами, но уже начинает разыгрываться. И та сторона, что победит в тот день, в свой самый высший час станет хозяином положения и будущего, т. е. станет диктатором и единственным правителем миллионов людей, уже родившихся и которым предстоит родиться до самого конца XX столетия. Если можно доверять признакам времени, то победителями в этой схватке выйдут не анималисты. Это гарантировало нам множество смелых и плодовитых авторов и писателей, которые появились за последнее время, чтобы защитить права духа царствовать над материей. Многие достойные, возвышенные души теперь восстают сами, выступая барьером, глухой стеной против течения мутных вод материализма. И встретив этот до сих пор преобладающий поток, который все еще упорно несет в неведомые бездны фрагменты обломков низвергнутого трона сброшенного вниз человеческого духа, они сопротивляются: «Пока враги наступают, но они не пройдут дальше!»

Среди всего этого внешнего разногласия, разлада социальной гармонии, среди неразберихи, слабости и трусливых колебаний масс, связанных с тесными и рутинными системами, особенностей и лицемерия; среди запоздалой из-за мертвого спокойствия общественной мысли, которая была изгнана из всей литературы, касающейся души и духа и их божественной работы, на протяжении всей середины нашего века – мы слышим все усиливающийся звук. Похожий на ясную, отчетливую, становящуюся все более близкой ноту обещания, этот голос великой человеческой Души провозглашает, и уже больше не робким тоном, о подъеме и почти о воскрешении человеческого духа в массах. Теперь он пробудился в передовых представителях мысли и знаний; он говорит как о низшем, так и о самом высшем и побуждает всех к действию. Заново обновленная, обретшая жизнь Душа в человеке смело освобождается от темных оков, которые до сих пор сковывали их животную жизнь и материю. Полюбуйтесь, изрекает поэт, как поднимаются во всю ширь белые флаги, взмывающие над целыми областями истинной жизни и света; откуда, молчаливые и богоподобные, с неподдельной жалостью созерцаются те золотые идолы современного культа материи на их глиняных ногах, которые до сих пор скрывали от бестолковых масс своих истинных и живых богов…

Литература – как то пишет некий критик – это отражение общественной жизни, отображающее как все ее грехи и все ее низкие поступки, так и героизм. В этом смысле книга имеет гораздо большее значение, чем любой человек. Книги не представляют одного человека, а являются образом большого количества людей. Потому великий английский поэт-философ говорил о книгах, что знает, что их очень трудно уничтожить, и что у них зубов не меньше, чем у сказочного дракона; что их надо посеять, и тогда из них получатся хорошо вооруженные воины. Убить хорошую книгу – все равно что убить человека.

Этот поэт-философ прав.

Безусловно, в литературе началась новая эра. Новые мысли и новые интересы сотворили новые интеллектуальные нужды; отсюда и появилось новое поколение авторов. И эти новые люди постепенно и незаметно сменят старых, этих древних консерваторов, которые, хотя еще номинально царствуют, но им позволено это скорее благодаря силе привычки, нежели пророчеству. Ибо даже тот, кто упрямо и как попугай повторяет стереотипы старой литературы и отчаянно придерживается издательских традиций, вдруг сам обнаружит, что отвечает новым требованиям; человек же, предпочитающий свою узкую партийную дисциплину поискам надолго изгнанного духа, и теперь лишается ИСТИН; но воистину этот человек – тот, кто, разделяя компанию со своей любимой «властью», храбро поднимается и решительно несет вперед знамя «Человека Будущего». И наконец, эти люди – те, кто среди нынешнего полного господства поклонения материи, материальным интересам и ЭГОИЗМУ будут храбро бороться за человеческие права и божественную природу человека, который, если только одержит победу, станет благодетелем и наставником масс в грядущем столетии.

Однако горе XX-му веку, если теперь одержат победу ныне царствующие школы мысли, ибо дух опять может оказаться скованным и замолчит до конца грядущего века. И дело тут в основном не в фанатиках мертвой буквы, не в иконоборцах и вандалах, которые борются с новым духом мышления, и даже не в современных высоколобых, поддерживающих древних пуритан в их религиозных и общественных традициях, которые всегда становятся защитниками и спасителями ныне возрожденной человеческой мысли и духа. И не в тех, кто слишком охотно поддерживают древний культ и средневековые ереси охраняющих, как реликт, все заблуждения своей секты или партии, кто ревниво наблюдает за своей же собственной мыслью, чтобы она не выросла из подросткового периода и не слилась с какой-нибудь более свежей и благотворной идеей – не они станут мудрецами будущего. Не для них пробьет час новой исторической эпохи, а для тех, кто будет учиться выражать и претворять в жизнь свои стремления, как и физические нужды подрастающих поколений и ныне попираемых масс.

Для того чтобы кто-то полностью постиг индивидуальную жизнь с ее психологическими, физическими и духовными тайнами, ему придется посвятить себя со всем энтузиазмом бескорыстной филантропии и любви к своим собратьям, чтобы изучить и понять коллективную жизнь, или Человечество. Без предвзятого мнения и предубеждений, а также без малейшей боязни возможных результатов того или другого направления ему придется разгадать, осознать и запомнить глубокие и самые сокровенные чувства и стремления бедного люда и страдающего сердца. Чтобы это сделать, он должен сначала «настроить свою душу на душу человечества», как учит философия древности; он должен до конца овладеть правильным значением каждой строки и каждого слова в быстро листаемых страницах Книги Жизни ЧЕЛОВЕЧЕСТВА и полностью проникнуться трюизмом, что последняя – есть нечто целое и неотделимое от его собственного ЭГО.

Сколько же таких проникновенных читателей жизни можно обнаружить в нашем хвастливом веке наук и культуры? Разумеется, мы не подразумеваем только авторов, а скорее действующих и все еще непризнанных, хотя и хорошо известных, филантропов и альтруистов нашего века; друзей народа, бескорыстных любителей человека и защитников человеческих прав свободы духа. Действительно, подобных людей немного; ибо они редкие цветы этого века, и в основном мученики предубежденных толп и приспособленцев. Подобно великолепным «Снежным цветам» Северной Сибири, которым, чтобы вырваться из холодной замороженной почвы, приходиться пробиваться сквозь толстый слой тяжелого ледяного снега, так и этим личностям приходится всю свою жизнь сражаться с холодным равнодушием и человеческой грубостью и с вечно тщеславным и насмешливым миром богатства. И все же только они могут до конца выполнить эту тяжелую задачу. Только им одним предоставлена миссия повернуть «Высшую Десятку» социальных интересов с широкой и легкой дороги богатства, тщеславия и пустых удовольствий на трудный и тернистый путь высших нравственных проблем и к восприятию самых высших обязанностей, чем они занимаются в настоящее время. Но уже есть те, кто сам пробудился к высшей деятельности Души, и в то же время им дарован литературный талант, и теперь их долг заключается в том, чтобы взять на себя пробуждение Красавицы и Чудовища, спящих в своем заколдованном Замке Легкомыслия, и пробудить их к реальной жизни и свету. Пусть все, кто может, бесстрашно последуют идее, самой возвышенной для их ума, и они достигнут цели. И богатому дано переродиться заново, если сделать добро для бедного; ибо в первом и таится корень зла для «лишенных наследства» классов, и этот корень слишком буйно разрастается. На первый взгляд это может показаться парадоксальным, и все же это правда, поскольку может быть доказано.

Перед лицом нынешней деградации всех идеалов и самых благородных стремлений человеческого сердца, для высших классов каждый день становится более выдающимся, так что можно ожидать от «голытьбы»? Это голова, которой придется управлять ногами, и последние едва ли постоянно смогут отвечать за свои действия. Следовательно, работа станет причиной нравственного перерождения культурных, но в гораздо большей степени аморальных классов перед вашей попыткой совершить то же самое для нашего невежественного самого молодого собрата. За последнего взялись несколько лет назад, и это продолжалось и по сей день, но все-таки не привело к ощутимо хорошим результатам. Неясно, какая причина заключается в этом факте, что есть лишь немного страстных, искренних и жертвующих собою работников в этой области, в то время как большинство добровольцев состоит из тех же самых ультра-эгоистичных и легкомысленных классов, которые «играли в милосердие» и чьи идеи окультуривания физического и нравственного состояния бедноты ограничиваются лишь примитивным воззрением, что это могут делать только деньги и Библия. Мы утверждаем, что никто из этих людей не совершил ничего хорошего; ибо пророчество мертвой буквы и вынужденное чтение Библии только усиливает раздражение и самый крайний атеизм, а деньги, как временная помощь, скорее проторили себе дорожку в пивные, чем послужили на закупку хлеба. Следовательно, корень зла лежит в нравственной, а не физической области.

Если нас спрашивают, что это тогда будет за помощь, мы смело отвечаем: «Теософская литература»; и спешим прибавить, что под этим термином подразумевается не книги, касающиеся адептов и самих феноменов, и не про Теософическое общество.

Надо воспользоваться преимуществом и пользой от «вспышки общих чувств», которое сейчас, к счастью, овладела половиной Человечества. Говорить о пробуждении Духа Человечества, человеческого духа и Духа в человеке, это – три в Одном и Одно во Всем. Диккенс и Теккерей родились слишком поздно для этого века – или век начался слишком рано для них – и это привело к тому, что хотя оба испытывали восторг от духовной жизни человека, и они лично проделали весьма добросовестную работу и даже вызвали определенные частичные преобразования, все-таки им не удалось совершенно связать Общество с массами. Европейский мир сейчас нуждается в дюжине таких писателей, как Достоевский, русский автор, чьи произведения, хотя и terra incognita[161] для большинства, но все-таки хорошо известны на Континенте, среди образованных людей как Англии, так и Америки. Что же совершил русский писатель? Он смело рассказывал самые неприглядные истины высшим и даже правящим классам, причем поведение последних было гораздо более опасным, чем первых. И все же, смотрите, большинство административных реформ, осуществленных в течение последних двадцати лет, обязаны спокойному и неприятному влиянию его пера. Как отмечает один критик, великие истины, высказанные им, прочувствовались всеми классами настолько ярко и живо, что люди с совершенно противоположными взглядами не могли не ощутить самую теплую симпатию к этому храброму автору и даже выражали ему ее.

По всеобщему мнению, как друзей, так и врагов, он стал глашатаем общественных нужд, которых нельзя было более откладывать. С совершенной искренностью он всматривался в самые сокровенные глубины своей собственной души, чтобы стать беспристрастным судьей своих же поступков и стремлений.

Каждое новое течение мысли, каждая новая тенденция века имела и всегда будет иметь своих конкурентов, как и своих врагов, определенных людей, с великим умением препятствующих другим храбро, но безуспешно. Однако такие люди всегда слеплены из одного и того же теста, так сказать, общего для всех. Они подстрекают к сопротивлению и возражениям против внешних, корыстных и мирских объектов, к тому же самому концу материального, и выступают против расчетливости, которая движет их противниками. Когда они указывают на другие проблемы и отстаивают иные методы, действительно, они не сразу прекращают уживаться со своими врагами в мире тех же общих интересов, а продолжают жить с теми же принципиально одинаковыми точками зрения на жизнь.

Тогда зачем стал необходим человек, который, оставаясь в стороне от любой партизанщины или борьбы за превосходство, внес всю свою жизнь как гарантию искренности и честности своих взглядов и намерений; один, чье личное страдание стало бы «дозволено цензурой» твердости его убеждений, писатель, в конце концов, несомненный литературный гений? Только такой человек смог произнести слова, способные пробудить истинный дух Общества, которое медленно двигалось в неправильном направлении.

Именно таким человеком был Достоевский – патриот, осужденный на каторжные работы, бывший заключенный, возвратившийся из Сибири; этот писатель, прославленный в Европе и России, бедняк, похороненный на добровольные пожертвования, трогательно-волнующий бард для всякого нищего, униженного, оскорбленного и увечного; снимавший покровы с безжалостной жестокости проклятия и бедствий своего века…

Писатели такого рода необходимы в наши дни нового пробуждения; не авторы, повествующие о богатстве и славе, а бесстрашные апостолы живого Слова Истины; нравственные целители гнойников нашего века. Во Франции есть свой Золя, который указывает, порой слишком жестоко, на правду жизни – на падение и нравственную проказу своего народа. Но Золя, бичуя пороки низших классов, никогда не осмеливался высмеивать своим пером высшие классы, разве что petite bourgeoisie,[162] а вот безнравственность высших слоев общества он оставляет без внимания. Вот и результат: крестьяне, которые не читают его романы, не могут растрогаться его писаниями, а bourgeoisie мало волнует чернь, а больше беспокоит Pot bouille,[163] а что касается французского реалиста, то он потерял желание еще раз обжечь себе пальцы в их семейных котелках. С самого начала Золя следовал по пути, приведшему его к славе и богатству, и больше никуда, хотя его интересовали и благотворные эффекты.

Что теософы, сейчас или в будущем, всегда будут разрабатывать практическое применение внушения – это сомнительно. Чтобы писать романы с нравственным смыслом, достаточно глубоким, чтобы взволновать общество, надо иметь великий литературный талант и родиться теософом, каким был Достоевский. Золя по сравнению с ним остается далеко в стороне. Но подобные таланты чрезвычайно редки во всех странах. И все-таки даже при отсутствии такого величайшего дара кто-нибудь может делать добро намного более скромным способом, обращая внимание и открывая в беспристрастных повествованиях кричащие пороки и злобу дня. Можно совершать добро и словом и делом, при помощи публикаций и практических примеров. И пусть сила такого примера производит впечатление и вдохновляет других на то, чтобы им следовать; и тогда вместо издевательства и осмеяния наших доктрин и стремлений людей XX-го, если и не XIX-го, столетия, все будет видно намного отчетливее, а суждения будут выноситься со знанием дела и в соответствии с фактами вместо предубеждений, очень удобных для того, чтобы укоренить непонимание. Тогда и только тогда мир будет вынужден признать, что нечто было неправильно, и что одна только теософия способна постепенно творить человечество гармоничное и простодушное, как сам Космос; но чтобы осуществить это, теософам придется действовать так, как уже было сказано. Помогая пробуждать дух во многих людях – мы утверждаем это смело, бросая вызов противоречиям, – следует ли нам теперь остановиться, вместо того чтобы плыть дальше вместе со ВСПЫШКОЙ ОБЩИХ ЧУВСТВ?

Е.П. Блаватская