Способен ли человек творить?

Перевод – О. Колесников

Редактору «Теософиста».

Мадам! Беседуя как-то однажды с другом, который, как и я, будучи не теософом, выказывает очень большой интерес к развитию вашего Общества, я, кстати, совершенно случайно заметил, что «Братьям первой секции» приписываются такие огромные возможности, что даже порою кажется, что даже творение им под силу. В поддержку моего утверждения я в качестве примера привел феномен чашки и блюдца, о чем рассказано мистером Синнеттом в его «Оккультном мире»: этот феномен показался мне чем-то бoльшим, нежели просто воспроизведение, перенесение или извлечение из земли из тайного места предмета потерянного или украденного, вроде броши. Тем не менее мой друг горячо возразил на мое утверждение – заметив, что творение невозможно для человека, какими бы другими возможностями он ни обладал.

Когда-то я верил в христианство как в самый совершенный, спустившийся с небес на землю нравственный кодекс, и в истории моей переменчивой жизни (я подразумеваю под словом «переменчивой» свое отношение к обширному морю сомнений и неверия в то, что я отбросил больше двадцати лет назад) было время, когда я сам так же горячо и даже с негодованием отвергнул бы мысль о творении, как способности человека; однако регулярное чтение вашего журнала и внимательное изучение книги мистера Синнетта и этого чуда знания, вашей книги «Разоблаченная Изида», совершило революцию (хорошо ли это или плохо, еще посмотрим) в моем мышлении, и вот уже некоторое время я верю в возможность феноменов, находящихся за пределами моего узкого кругозора.

Не будете ли вы столь любезны объяснить, кто из нас прав, мой друг или я? И, не имея чести быть лично с Вами знакомым, я подписываю это письмо только моим инициалом.

Х.

В рассматриваемом вопросе сложно ответить, кто прав, наш корреспондент или его друг, ибо мы воспринимаем это как осторожную позицию искателя истины, который уклоняется от того, чтобы подтвердить догматически, что творение возможно для человека, даже когда не склонен согласиться с догматическим отрицательным утверждением его друга, что «это невозможно». Прежде чем перейти к сути поднятого вопроса, нам необходимо упомянуть о примерах, приведенных в этом письме, которые возможно позволят рассмотреть подобный вопрос.

Когда друг нашего корреспондента отрицает, что творение возможно для человека, вряд ли можно допустить, что он делает это из убеждения, что он исследовал все таинства Природы и знает все о Вселенной, и поэтому способен давать толкования всем ее явлениям – установив, что этот процесс, каким бы он ни был, и который он постигает как творение, не происходит где угодно, повинуясь воле или влиянию человека, а потому он установил, что все-таки есть в человеке нечто, что делает его неспособным к совершению подобного процесса. И все-таки, ничего подобного не сделав, он смело заявляет, что творение – невозможно. Допустим, что он не из тех, кто изучает оккультную науку – а интонации письма, лежащего перед нами, создает впечатление, что он ее не изучает, – а друг нашего друга, высказывая свое догматическое утверждение, похоже собирается воспользоваться методом, слишком часто перенимаемым людьми обыденной культуры и даже некоторыми научными работниками, – это метод принятия за основу огромной группы ранее созданных понятий, когда должна быть оценена новая идея. Если эта новая идея соответствует ранее сложившимся понятиям и, как кажется, поддерживает их – то прекрасно; и ею довольны. Если она разрушает хотя бы некоторую их часть, то надо нахмурить брови и избавиться от нее без дальнейших церемоний.

Сейчас склад ума, представленный нашим корреспондентом, обнаруживающим множество старых убеждений, разбился вдребезги новыми идеями, силу которых он вынужден признать благодаря нравственной честности, и который, тем самым, чувствует, что в присутствии обширных возможностей Природы он должен продвигаться с огромной осторожностью и быть всегда начеку против обманчивых лучей, тянущихся к нему при помощи освященных веками предубеждений и опрометчивых выводов, – нам кажется, что к этому складу ума следует относиться намного лучше, чем к складу ума его самоуверенного друга. И мы стремимся признать его превосходство самыми выразительными словами, поскольку, когда мы подходим к актуальному вопросу, чтобы обсудить аспект того, о чем нам придется говорить, то будем скорее на стороне этой точки зрения, как этот «друг» понимает «творения», если мы все и в самом деле приписываем такое же значение этому ставшему избитым слову.

После вышесказанного нет необходимости объяснять, что если теперь мы сделаем несколько заявлений относительного того, что это значит, и что это – не факт, относящийся к некоторым состояниям Вселенной, то ведь не мы нарушали правила логики на этот счет, относительно мысли, только что высказанной. Мы просто даем объяснение на основе некоторой части философии оккультизма, как учили нас мастера, которые находятся в правильном положении, чтобы делать положительные утверждения о предметах и правдоподобии того, что никогда не будет в опасности от всех этих явно необъяснимых явлений, о которых рассказано в книгах, упомянутых нашим корреспондентом, и вполне вероятно, как он справедливо полагает, чтобы беспокоиться о многих ортодоксальных верованиях, которые, как он отметил, разваливаются вокруг него на куски.

Нам бы пришлось написать целый том, а не короткую объяснительную статью, если бы мы попытались как следует разъяснить наше категорическое убеждение, что Мастера оккультной философии выше того, чтобы указывать, что нам можно говорить, а что нельзя. Для настоящего ответа вполне достаточно сказать, что мы верим в наш ответ на поставленный вопрос, и верим благодаря тем, кто знает.

Однако нам следует внятно объяснить то, что подразумевается под творением. Видимо, основная мысль на эту тему – что когда был «сотворен» мир, Творец как-то смог соблюсти условия или почему-то согласился на отступление от правила ex nihilo nihil fit[688] и в самом деле сотворил мир из ничего, – если это есть идея творения, с которой мы сейчас имеем дело, ответ философов был бы не просто таким, что подобное творение невозможно для человека, а что оно невозможно для богов или Бога; короче говоря: абсолютно невозможно. Однако когда люди говорят, что мир был «сотворен» (мы говорим – смоделирован) из Хаоса, делается шаг в направлении философской концепции. Вероятно, они не имели совсем четкой идеи о том, что значит Хаос, но в данном случае это слово более уместно, чем «ничего». Ибо предположим, что мы стремимся постичь хаос как некую материю Вселенной в неявном состоянии, и тогда будет понятно, что хотя такая материя совершенно неосязаема для обычных человеческих ощущений и в такой мере она эквивалентна «ничто», творение из подобных материалов не произведет ничего из того, чего прежде не существовало, однако изменение состояния преобразовало часть вселенской материи, которая в своем предыдущем состоянии была невидима, неосязаема и невесома, но никоим образом не считалась не-существующей.[689] Теософы-оккультисты, однако, совсем не используют слова «творение», а заменяют его на слово ЭВОЛЮЦИЯ.

Здесь мы приблизились к осознанию того, что могло было быть источником событий, к которым относятся изготовление таинственной чашки и блюдца, упомянутых в книге мистера Синнетта. И никоим образом не постижимо, что если технология создания материи есть действие, совершенное тем, что обычно называют творением, что если сила человеческой воли в некотором своем трансцендентном развитии способна преобразовать неявную материю или хаос, то это вызовет перемену, которая затрагивает пределы обычных человеческих ощущений.