Приметы времени

Перевод – К. Леонов

Исключительно интересно проследить за быстрой эволюцией общественного мнения в отношении мистики. Образованный ум, безусловно, пытается сбросить с себя тяжелые оковы материализма. Безобразная гусеница бьется в смертельной агонии, стараясь мощными психическими усилиями скрытой в ней бабочки вырваться из тюрьмы, которую построила для нее наука, и каждый день приносит новые радостные известия о тех или иных ментальных прорывах к свету.

Как справедливо отмечает нью-йоркский «Path» в своем сентябрьском выпуске [1887], когда «теософская и близкая по духу тематика… превращается в содержание романов», и, добавим мы, научных эссе и брошюр, «это приводит к тому, что интерес к ним широко распространяется среди всех слоев населения». Этот род литературы является «парадоксальным свидетельством того, что оккультизм вышел из области легкомысленного развлечения и вошел в область серьезного исследования». Читатель должен лишь бросить ретроспективный взгляд на публикации последних нескольких лет, чтобы обнаружить, что такие темы, как мистицизм, магия, волшебство, спиритуализм, теософия, месмеризм, или, как он сейчас называется, гипнотизм, – все эти различные аспекты оккультной стороны природы становятся доминирующими во всех видах литературы. Они, очевидно, увеличиваются в гораздо большей степени, чем усилия, направленные на то, чтобы дискредитировать движение к истине и воспрепятствовать исследованию – либо в области теософии, либо в спиритуализме – таким образом, чтобы вымазать дегтем и вывалять в перьях ее наиболее выдающихся вестников, первопроходцев и защитников.

Основная тональность мистической и теософской литературы была задана в книге Мариона Кроуфорда «М-р Исаак». За ней последовала другая его книга «Зороастр». Затем появились: «Роман о двух мирах» Мэри Корелли; «Д-р Джекил и м-р Хайд» Р. Луи Стивенсона; «Падший идол» Энсти; «Копи царя Соломона» и исключительно знаменитая книга «Она», написанные Райдером Хаггардом; «Влечения» и «Брат призрака» миссис Кемпбелл Пред; «Дом слез» Эдмунда Дауни, и много других менее известных произведений. Сейчас происходит оживление в этой области литературы благодаря книгам: «Дочери тропиков» Ф. Марриэта и «Странные приключения Люси Смит» Ф. К. Филлипса. Нет нужды детально рассматривать литературу, созданную признанными теософами и оккультистами, хотя некоторые из их работ просто замечательны, а другие, несомненно, носят научный характер, такие как «Разоблаченная каббала» С. Л. Макгрегора Мазера; «Парацельс» и «Магия, белая и черная» д-ра Ф. Хартманна, и т. д. Мы должны отметить также тот факт, что теософия уже пересекла Ла-Манш и прокладывает путь во французской литературе. «La France» публикует необычный роман Ч. Чинчолли «Великая Жрица», наполненный теософией, оккультизмом и месмеризмом, а в «La Revue politique et litteraire» (от 19 февраля 1887 года, и далее) печатается роман «Эмансипированная», подписанный Т. Бенцон, в котором эзотерические доктрины и их приверженцы упоминаются наряду с именами хорошо известных теософов. Примета времени!

Литература – особенно в странах, свободных от правительственной цензуры – является сердцем и пульсом общества. Исходя из того, что там, где нет спроса, не будет и предложения, современная литература создается только ради удовольствия, и поэтому является со всей очевидностью зеркалом, правдиво отражающим состояние общественного сознания. Правда, консервативные редакторы, и послушные им корреспонденты и репортеры, время от времени нападают на мистический спиритуализм и теософию, а некоторые из них иногда находят удовольствие в грубых личных выпадах. Однако они в целом не причиняют ущерба, за исключением, может быть, их собственной редакторской репутации, поскольку таких редакторов нельзя заподозрить в высокой культуре и хорошем вкусе после нескольких личных выпадов неджентльменского характера. Напротив, они делают добро. Ибо, когда на теософов и спиритуалистов нападают таким образом, они со спокойствием Сократа смотрят на сквернослова, поливающего их бранью, и утешаются сознанием того, что ни один из этих эпитетов, очевидно, неприменим к ним; с другой стороны, слишком большое количество брани и поношений заканчивается тем, что в обществе, во всяком случае, у консерваторов и людей, не входящих ни в какие партии, пробуждается симпатия к жертве.

В Англии народ в целом любит честную игру. Башибузукские действия, доблестные поступки тех, кто получает удовольствие от надругательства над убитыми и ранеными, не могут найти устойчивую симпатию в обществе. Если – как считают наши мирские недруги и неустанно повторяют некоторые наивные и чересчур оптимистически настроенные миссионерские газеты – спиритуализм и теософия «мертвы как дверной гвоздь» (т. е., «не подают никаких признаков жизни», дословная цитата из американской христианской периодики), – пусть так, «мертвы и похоронены», почему же, в таком случае, добрые отцы церкви не оставят мертвеца в покое до «Судного Дня»? И если их нет, то чего же редакторы – как непосвещенные, так и клерикальные – до сих пор боятся? Не показывайте свою трусость, если правда на вашей стороне. Magna est veritas et praevalebit [велика истина, и она восторжествует, лат. ], и, рано или поздно, как это всегда бывает, «убийство будет раскрыто». Откройте ваши страницы для свободной и бесстрашной дискуссии и поступайте так, как это всегда было принято в теософской периодике, и как «Люцифер» делает это сегодня. «Сын утренней зари» не боится света. Он стремится к нему, и готов публиковать любые конфронтирующие материалы (изложенные, разумеется, в приличных выражениях), как бы ни отличались они от его теософских взглядов. Им принято решение о создании одинаковых условий для того, чтобы были услышаны, во всех случаях, обе соперничающие стороны, и чтобы факты и соображения могли оцениваться в соответствии с их собственными достоинствами. Ибо почему, или чего следует бояться, когда твоей единственной целью является факт и истина? «Du choc des opinions jaillit la verite» [из столкновения мнений рождается истина, франц. ], как сказал один французский философ. Если теософия и спиритуализм являются не более чем «гигантским обманом и блуждающими огоньками нашего века», тогда к чему такие дорогостоящие крестовые походы против них? А если они таковыми не являются, то почему агностики и искатели правды в широком смысле должны помогать фанатически мыслящим материалистам, сектантам и догматикам «держать наш свет под спудом» при помощи грубой силы и незаконно захваченной власти? Нетрудно поразить честные намерения беспристрастного человека. Еще легче дискредитировать то, что уже является непопулярным в силу своей оригинальности, и что едва ли может пользоваться доверием даже в дни своих побед. «Никакое предположение мы не приветствуем с таким удовольствием, как то, которое соглашается с нашими предрассудками и укрепляет их», – говорит известный автор в «Доне Эсуальдо». Таким образом, факты часто обращаются искусно состряпанным «обманом»; а самоочевидная ложь воспринимается как евангельская истина при первых звуках клеветы Дона Базилио, – теми, для кого такие клеветнические окостеневшие предубеждения неотличимы от божественной росы.

Но, возлюбленные недруги, «свет Люцифера» сможет, в конце концов, рассеять в какой-то мере окружающую тьму. Мощный, громовой голос разоблачения, столь приятный для тех, чьей мелкой ненависти и умственной стагнации в объятиях социальной респектабельности он способствует, можно, однако, заставить замолчать с помощью голоса истины – «тихого, спокойного голоса», – которому судьбой предназначено первому проповедовать в пустыне. Тот холодный и искусственный свет, который все еще высвечивает мнимую недобросовестность профессиональных медиумумов, предполагаемые погрешности и оплошности непрофессиональных экспериментаторов, свободных и независимых теософов, может, однако, угаснуть на вершине своей славы. Ибо это не вечная лампа философа-алхимика. Это совсем не тот свет, который «никогда не светил ни на суше, ни на море», но тот луч божественной интуиции, та искра, которая подспудно мерцает в духовных, никогда не ошибающихся ощущениях мужчины и женщины, и которая пробуждается сейчас – потому что ее время пришло. Еще несколько лет, и лампа Алладина, из которой был вызван джинн, пожирающий медиумов и теософов, подобно тому, как фокусник глотает мечи на деревенской ярмарке, сломается. Ее свет, в котором до сих пор одерживали победы антитеософы, потухнет. Затем обнаружится, что то, что провозглашалось как прямой луч, исходящий из источника вечной истины, на самом деле не более чем грошовая свеча, обманчивый запах и копоть которой гипнотизировали людей так, что они видели все вверх ногами. Выяснится, что ужасные монстры клеветы и обмана не существуют нигде, кроме как в помраченном мозгу Алладина. И что, наконец, приличные люди, все это время видевшие видения и слышавшие что-то, находились в неосознанном состоянии и под соответственным внушением.

Это научное объяснение, и оно не требует никакого вмешательства черных магов, или дугпа; ибо «внушение», как оно практикуется ныне колдунами от науки, – это сам дугпаизм, pur sang [чистых кровей, франц.]. Никакой восточный «адепт левой руки» не может принести больше вреда своим дьявольским искусством, чем авторитетный гипнотизер с медицинского факультета, ученик Шарко или какого-нибудь другого научного светила первой величины. В Париже, как и в Санкт-Петербурге, под таким «внушением» совершались преступления. Происходили разводы, и мужья чуть ли не убивали своих жен и их предполагаемых любовников, из-за трюков, разыгрываемых над невинными уважаемыми женщинами, которые тем самым утрачивали свое доброе имя, и вся их последующая жизнь оказывалась разрушенной. Сын, находящийся под таким влиянием, взломал ящик стола своего скупого отца, который застал его за этим и чуть не застрелил в припадке ярости. Один из ключей оккультизма находится в руках науки – холодной, бессердечной, материалистичной, грубо игнорирующей другую, истинно психическую сторону явлений, и, таким образом, бессильной провести демаркационную линию между физиологическими и чисто духовными эффектами внушенного заболевания, и неспособной предотвратить результаты и последствия того, о чем она не имеет знаний и, поэтому, не может контролировать.

В «Lotus», за сентябрь 1887 года, мы обнаруживаем следующее:

«Во французской газете, „Paris“, за 12 августа, имеется обширная и превосходная статья Ж. Монтогуэля, озаглавленная „Проклятые науки“, из которой мы помещаем нижеследующий отрывок, поскольку, к сожалению, не можем процитировать ее полностью:

Несколько месяцев назад, не помню уже по какому поводу, вопрос о внушении был поднят и принят к рассмотрению судьями. На скамье подсудимых мы, конечно, увидим людей, обвиненных в злоупотреблении оккультной практикой. Но каким образом будет вестись судебное разбирательство? С какими аргументами оно будет считаться? Преступление, совершенное под «внушением» – это идеальное преступление без доказательств вины. В этом случае самые тяжелые обвинения будут не более чем предположениями, и весьма шаткими предположениями. И на этих хрупких «подпорках» подозрений будет основываться обвинение? Никакого исследования, кроме морального, в этом случае быть не может. Мы не должны слушать, как главный прокурор говорит обвиняемому: «Обвиняемый, в результате тщательного расследования, проведенного в вашем мозгу, и т. д.»

Ах, бедные юристы! кого и пожалеть, как не их. Принимая свою работу близко к сердцу, они уже имеют огромные трудности в различении между правдой и неправдой даже в тех простых случаях, когда факты совершенно очевидны, все их детали понятны, и ответчики установлены. А мы собираемся взывать к их душе и совести, чтобы решить проблемы черной магии! Поистине, их доводы не продержатся и двух недель; они отступят перед мистикой, и сами впадут в нее.

Мы на верном пути. Странные суды над волшебством расцветут вновь; сомнамбулы, которые раньше выглядели просто нелепыми, предстанут в трагическом свете; гадатели на кофейной гуще, которые до сих пор рисковали лишь оказаться в полицейском участке, услышат свой приговор в судах. «Дурной глаз» будет фигурировать среди уголовных преступлений. В эти уходящие годы XIX-го столетия мы увидим себя идущими все дальше и дальше, до тех пор, пока мы, в конце концов, не достигнем второго такого судебного казуса: Лобардемон против Урбана Великого».

Серьезные научные и политические статьи полны горячих дискуссий на эту тему. В Санкт-Петербургской «Ежедневной газете» содержится пространный фельетон о «Значении гипнотических внушений для уголовного права». «Случаи применения гипнотизма в криминальных целях в последнее время увеличиваются с все возрастающей скоростью», – сообщает она читателям. И это не единственная газета, и Россия не единственная страна, где рассказываются подобные истории. Выдающимися юристами и медицинскими авторитетами были проведены тщательные исследования. Скрупулезно собранные данные показали, что этот любопытный феномен – над которым скептики до сих пор смеялись, а молодежь рассматривала его как вечерние невинные детские забавы – представляет собой новую и довольно серьезную опасность для общества и государства.

Два факта ныне встали перед юристами и учеными со всей очевидностью:

(1) что, в восприятии человека, подвергшегося гипнозу, воображаемые представления, вызванные «внушением», обретают реальное существование, причем этот человек, на какое-то время, становится автоматическим исполнителем воли гипнотизера; и —

(2) что подавляющее большинство обследованных людей подвержено гипнотическому внушению.

Так, Лебо обнаружил лишь шестьдесят не подверженных гипнозу людей из семисот обследованных; Бернхейму из 1.014 субъектов не удалось загипнотизировать только двадцать шесть. Поле деятельности прирожденных джадувала (торговцев волшебством) поистине огромно! Дьявол обрел площадку для игр, на которой он может теперь упражняться, навязывая свою волю многим поколениям бессознательных жертв. Ибо преступления, невообразимые в бодрствующем состоянии, сейчас приветствуются и поощряются этой новой «проклятой наукой». Истинные инициаторы этих темных дел могут теперь остаться навсегда скрытыми от мести человеческого правосудия. Рука, реализующая криминальное внушение, – это всего лишь рука безответственного автомата, память которого не сохраняет никаких следов этого внушения, и кого, как неугодного свидетеля, легко можно устранить, принудив к самоубийству – опять же посредством «внушения». Что же еще более эффективно можно поставить на службу дьявольской похоти и мщению, этим темным силам, называемым человеческими страстями, всегда готовым нарушить вселенские заповеди: «Не укради, не убий, не возжелай жены ближнего своего»? Лебо внушил молодой девушке, что она должна отравить себя синильной кислотой, и она проглотила воображаемый яд, не колеблясь ни секунды; д-р Легуа внушил молодой женщине, что она должна ему 5.000 франков, и она тотчас подписала чек на эту сумму. Бернхейм внушил другой возбудимой девушке длительное и сложное видение, связанное с одним криминальным случаем. Через два дня, в течение которых гипнотизер не оказывал на нее какого-либо воздействия, она повторила всю эту внушенную ей историю юристу, специально посланному к ней. Если бы ее показания принимались всерьез, их было бы достаточно, чтобы обвиняемого послали на гильотину.

Эти случаи являют собой два темных и опасных аспекта. С нравственной точки зрения подобные процессы и внушения оставляют несмываемое пятно на чистоте субъективной природы. Даже невинный разум десятилетнего ребенка может, таким образом, заразиться злом, ядовитые ростки которого разовьются в его последующей жизни.

Нет нужды детально вдаваться в юридический аспект этой проблемы. Достаточно сказать, что такая характерная черта гипнотического состояния, как полное подавление воли и самосознания гипнотизером, приобретает исключительную важность в глазах правовых авторитетов с точки зрения преступного ее использования. Человек, подверженный гипнозу, всецело находится во власти гипнотизера, так что тот незаметно для него самого может заставить его совершить, так сказать, любое преступление; как же тут избежать ужасных «юридических ошибок»? И что удивительного в том, что юриспруденция одной страны, вслед за тем, как была поднята шумиха в другой стране, предпринимает одну меру за другой для подавления гипнотизма! Так, он только что запрещен в Дании. Ученые экспериментировали на людях, подверженных гипнозу, и успех превзошел все ожидания: над загипнотизированным подопытным открыто смеялись, когда он шел, чтобы совершить преступление, которое он непременно осуществил бы, так и не осознав этого, если бы гипнотизер заблаговременно не предостерег его.

В Брюсселе всем хорошо известен такой недавно произошедший печальный случай. Молодая девушка из хорошей семьи, находясь в гипнотическом состоянии, была соблазнена мужчиной, который впервые подверг ее внушению в общественном месте. Сама она осознала свое состояние лишь через несколько месяцев, когда ее родные, догадавшись о преступлении, заставили ее соблазнителя исполнить единственно возможную компенсацию, т. е. жениться на своей жертве.

Во Французской Академии недавно дебатировался вопрос: в какой мере подвергнутый гипнозу человек может превратиться из «просто жертвы» в регулярное орудие преступления. Конечно, никакой юрист или законодатель не может быть индифферентным к этому вопросу; и было доказано, что преступления, совершенные под внушением, до того беспрецедентны, что некоторые из них вряд ли могут быть рассматриваемы в рамках закона. Таким образом, благоразумно правовое запрещение, только что принятое во Франции, которое предписывает, что никто не должен подвергать гипнозу другого человека, за исключением лиц медицинской профессии, имеющих специальную квалификацию для этого. И даже врач, обладающий таким правом, может подвергать человека гипнозу только в присутствии другого квалифицированного медика и при наличии письменного разрешения на эту процедуру, данного гипнотизируемым. Публичные сеансы гипноза запрещены; сами эти процедуры строго ограничены и могут проводиться лишь в клинических учреждениях и лабораториях. Нарушившие этот закон будут подвергаться высоким штрафам и тюремному заключению.

Однако эта идея уже запала в голову, и существует множество способов, какими может быть использована эта черная магия, невзирая на ее запрещение законом. То, что она будет использоваться и впредь, обусловлено фактом наличия низких страстей, присущих человеческой природе.

Многочисленные и странные фантастические истории ждут нас впереди; ибо правда часто является более причудливой, чем выдумка, а то, что кажется выдумкой, гораздо чаще представляет собой правду.

Неудивительно, что подобная оккультная литература множится с каждым днем. Оккультизм и волшебство носятся в воздухе, а истинно философское знание, способное направлять экспериментаторов и сдерживать результаты их вредных опытов, отсутствует. В «фантастическом жанре» вопиют разного рода романы и повести. «Вымысел» в описании персонажей, а также приключений, выпавших на долю их героев, – это одно. Но совсем другое дело – излагаемые факты. Они являются не вымыслом, но истинным предчувствием того, что находится в самом сердце будущего, и что не может быть подтверждено научными экспериментами. Примета времени! Завершение психического цикла! Время феноменов, демонстрируемых через медиумов, как профессиональных, так и непрофессиональных, истекло. Это лишь самое начало периода цветения, времени, о котором говорится в Библии;[587] дерево оккультизма готовится сейчас к тому, чтобы «принести плоды», и дух оккультного пробуждается в крови новых поколений. И если старцам только «снятся сны», то молодые имеют уже видения,[588] и – записывают их в романах и других фантастических произведениях. Горе неведающим и неподготовленным, а также тем, кто слушает сирен материалистической науки! Ибо воистину, воистину, многие будут бессознательно совершать преступления, и многие будут жертвами, которые невинно погибнут на виселице или гильотине от руки праведных судей и чересчур наивных присяжных заседателей, одинаково не ведающих о дьявольской мощи «ВНУШЕНИЯ».