Персидский зороастризм и русский вандализм

Перевод – О. Колесников

Немногие способны оценить истинную красоту и эстетику, еще меньше тех, кто может по достоинству оценить монументальные реликвии прошлого – живых свидетелей того, что даже в древнейшие эпохи человечество поклонялось Высшей Силе и человек стремился запечатлеть абстрактные идеи в творениях, которым суждено было пережить века. Вандалы – будь то славянские венды или какое-то германское племя – всегда приходили с Севера. Недавний случай заставляет нас пожалеть о том, что Юстианин не разрушил все реликвии прошлого, так как выясняется, что и поныне живут на Севере потомки этих страшных вандалов, разрушающих памятники старины – русские купцы, которые только что совершили акт непростительного вандализма. Русские газеты пишут, что московский миллионер Кокорев и его тифлисский напарник, армянский крез Мирзоев, оскверняют и разрушают старейшую святыню зороастризма – «Аттеш-Гаг», что в Баку.[555]

Очень мало кто из иностранцев и возможно столь же мало среди русских знают что-либо об этой святыне огнепоклонников возле Каспийского моря. В 20 верстах от небольшого городка Баку, в долине Апшерона, в Русской Грузии, среди выжженной и бесплодной Каспийской степи стоит – Господи! стояло всего четыре месяца назад – странное сооружение, нечто среднее между средневековым храмом и укрепленным замком. Когда и кто его построил, никому не известно. На участке площадью в одну квадратную милю, известном как «Огненное поле», где стоит это сооружение, если копнуть песчаную землю на 2–3 дюйма и поднести к тому месту зажженную спичку, то из него как из фонтана брызнет вверх струя огня.[556] «Храм гебров», как это сооружение иногда называют, был вырезан из цельного куска скалы. Он представлял собой огромный квадрат, обнесенный зубчатыми стенами. Посередине, опираясь на массивные колонны, стояла высокая башня. Эти колонны своим основанием уходили в скальные породы, а наверху на них были вырезаны зубчатые амбразуры. Это были своего рода трубы, по которым горючий газ, скопившийся в центре материнской породы, постоянно поднимался наверх. На протяжении веков башня была святыней огнепоклонников, ее символическое изображение – трезубец, называвшийся тирсут. С лицевой стороны ее внешней стены были высечены кельи, числом около двадцати, в которых многие поколения жили зороастрийские отшельники. Под руководством высшего мобеда здесь, в тиши, под сводами уединенных келий, они изучали Авесту, Вендидад и Яшну, особенно, кажется, последнюю, поскольку скалистые стены их келий испещрены многочисленными цитатами из священных гимнов. Под башней-алтарем висели три огромных колокола. Легенда рассказывает, что их создал чудесным образом один святой скиталец в 10 веке, во время мусульманского преследования, чтобы своевременно оповещать верующих о приближающемся враге. Всего несколько недель назад на высокой башне-алтаре все еще горел огонь, который, как гласит предание, зажгли 30 веков назад. У горизонтальных отверстий четырех полых колонн неугасимо горели четыре огня, бесперебойно обеспечиваемые из неисчерпаемого подземного резервуара. От каждого зубца и амбразуры струился лучезарный свет, переливаясь многочисленными язычками пламени, и даже большой балкон над главным входом был освещен гирляндой огненных звезд; светящиеся огоньки вспыхивали и в меньших и более узких отверстиях стен храма. Вот в таком удивительном окружении гебры-отшельники ежедневно отправляли свои молитвы, собираясь перед открытым алтарем; каждое лицо было благоговейно устремлено к заходящему солнцу, голоса молящихся сливались в вечернем гимне прощания. И по мере того как светило – «Глаз Ахуры-Мазды» – уходило все дальше и дальше за горизонт, их голоса становились все тише и тише, пока, наконец, пение не напоминало уже печальный и приглушенный шепот… Блеснул последний луч – и солнце скрылось; и поскольку ночь в этих местах наступает мгновенно, то уход этого божественного символа служил сигналом к общей иллюминации, с которой не сравнятся даже величайшие фейерверки королевских торжеств. Каждую ночь это огненное поле казалось похожим на горящую прерию…

До приблизительно 1840 г. Аттеш-Гаг был главным местом паломничества огнепоклонников Персии. Тысячи паломников посещали эту святыню; и ни один истинный гебр не мог умереть счастливым, пока он не совершит, хоть раз в жизни, паломничество к этому святому месту. Один путешественник, некий Кох, который приблизительно в то время посетил этот храм, нашел в нем всего пять зороастрийцев со своими учениками. В 1878 г., почти 14 месяцев назад, одна дама из Тифлиса, побывавшая в Аттеш-Гаг, сообщила мне в письме, что она обнаружила там только одного отшельника, который покидал свою келью исключительно лишь для того, чтобы приветствовать восход и заход солнца. И сейчас, по прошествии почти года, мы читаем в газетах, что г-н Кокорев и K° строят на Огненном поле огромные сооружения по переработке нефти! Во всех кельях, наполовину разрушенных и невыразимо грязных, расположились рабочие фирмы, исключение составляет только одна, где живет бедный старый отшельник; алтарь, над которым горел священный огонь, сейчас завален строительным хламом и известковым раствором, а сам огонь уже горит совершенно для других целей. Благодаря заботам русского священника, периодически посещавшего этот храм, колокола тоже сняли и повесили на веранде дома суперинтенданта; как обычно, языческие реликвии используются – и даже оскверняются – религией, которая вытесняет прежние верования. И все выглядит как мерзость запустения… «С лучившемся меня удивляет, – пишет в Санкт-Петербургских ведомостях бакинский корреспондент, который первый прислал печальную новость, «что трезубцу, священному тирсуту, все еще не нашли какого-либо достойного применения даже в столовой этой компании!.. Так ли уж нужно было миллионеру Кокореву осквернять зороастрийскую святыню, занимающую такой малый участок по сравнению с тем, какое пространство выделили этому господину под его мануфактуры и лавки? И стоит ли такую великолепную реликвию античности приносить в жертву коммерциализации, в результате которой, в конечном счете, не будет получено ни рубля от ее разрушения?».

По-видимому, стоит, поскольку г-н Кокорев и K° взяли этот участок земли в аренду у правительства, которому, похоже, абсолютно безразличен этот идиотский и никчемный акт вандализма. Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как я в последний раз посетила Аттеш-Гаг. В те дни, кроме проживания небольшой группы отшельников, его посещало много паломников. И поскольку весьма вероятно, что спустя 10 лет о нем никто уже ничего не услышит, я хочу более подробно осветить его историю. Наши персидские друзья, я уверена, заинтересуются несколькими легендами, которые я услышала в этом храме.

Завеса тайны скрывает происхождение Аттеш-Гаг. Исторических данных очень мало, к тому же все они противоречивы. За исключением некоторых армянских летописей, которые повествуют о том, что Аттеш-Гаг существовал еще до того, как Грузия от святой Нины в 3 веке[557] узнала о христианстве, больше упоминаний о нем не содержится нигде, насколько мне известно.

Предание гласит, насколько точно – не мне судить, что задолго до Заратуштры народ, которого мусульмане и христиане презрительно окрестили «гебрами» и который сам себя называет «бехедины», т. е. последователи истинной веры, поклонялся Митре, Посреднику, как своему единственному и Высшему Божеству, который воплощал в себе всех хороших и плохих богов. К Митре, олицетворявшему в себе две сущности – Ормазда и Ахримана – этот народ испытывал страх, хотя он мог бы и не бояться его, а только любить и почитать как Ахура-Мазду, если бы Митра не обладал чертами Ахримана.

Однажды, когда бог, переодетый пастухом, бродил по Земле, он пришел в Баку, тогда еще на мрачный, пустынный морской берег, и обнаружил там своего старого и ревностного поклонника, ссорящегося с женой. В этой бесплодной местности дрова были редкостью, и жена, обладая небольшим запасом угля для приготовления пищи, отказывалась дать хоть немного этого угля мужу, чтобы разжечь огонь над алтарем.

То, что было в боге от Ахримана, поднялось в нем и, ударив жадную старуху, он превратил ее в огромную скалу. Затем в нем проснулся Ахура-Мазда, и он, чтобы утешить овдовевшего старика, пообещал ему, что больше никогда ни он, ни его потомки, не будут испытывать недостаток в топливе, потому что он снабдит его таким запасом угля, который будет неисчерпаем. Он снова ударил о скалу, затем о землю, и известковые почвы Каспийского берега наполнились лигроином. В ознаменование счастливого события этот старый ревностный слуга своего бога собрал всех юношей округи и начал долбить скалу – то, что осталось от его бывшей жены. Он выдолбил амбразуры в стенах, и алтарь, и четыре колонны, вырезав в них полости, чтобы газ мог свободно подниматься и выходить наружу. Бог Митра, увидев, что работа закончена, метнул молнию, которая зажгла огонь над алтарем, а также все огни на зубцах на стенах. Затем, чтобы огонь горел ярче, он призвал к себе четыре ветра и приказал им разнести огонь во все стороны. Баку и по сей день известен под своим первоначальным именем «Baadey-ku-ba», что дословно означает место встречи ветров.

Другая легенда, отчасти продолжение предыдущей, гласит: веками верующие в бога Митру молились в его храмах, пока Заратуштра, спустившись с небес в виде «Золотой Звезды», не принял человеческий облик и не начал проповедовать новую доктрину. Он славил Единого, но Тройственного Бога – Высшую Вечную, непостижимую сущность «Зервана-Акарна», который эманирует из себя «Первозданный Свет», а последний, в свою очередь, создает Ахура-Мазду. Однако, этот процесс требует, чтобы «Первозданный Единый» сначала поглотил весь свет, который исходит из огненного Митры и лишил бедного бога его сияния. Утеряв свое право на безраздельное господство, Митра в отчаянии, подстрекаемый сущностью Ахримана, который в нем, уничтожает себя до поры до времени, предоставляя Ахриману одному бороться с Ормаздом. Отсюда преобладание двойственности в природе, но только до той поры, пока не возвратится Митра, который обещал своим преданным поклонникам в один прекрасный день вернуться. Однако с тех пор на огнепоклонников стали сваливаться многочисленные беды. Последней из этих бед стал приход в 7-м веке в их страну мусульман, когда эти фанатики начали жесточайшие преследования бехединов. Вытесняемые отовсюду, гебры нашли приют только в провинции Керман и в городе Йезд. Затем наступило время ересей. Многие из зороастрийцев отказывались от веры своих предков и становились мусульманами, другие, в своей неугасимой ненависти к новым правителям, присоединялись к жестоким и свирепым курдам, поклоняясь дьяволу, как когда-то огню. Затем здесь были езиды. Вся религия этих странных сект, за исключением некоторых, которые совершают значительно больше таинственных ритуалов, никому не раскрывая их секрет, состоит в следующем: как только встает солнце, они складывают крест-накрест большие пальцы и целуют этот символ, поднося его в благоговейном молчании к бровям. После этого они приветствуют солнце и возвращаются в свои жилища. Они верят во власть дьявола, боятся его и стараются всячески умилостивить «падшего ангела»; они очень сердятся, когда слышат, что мусульманин или христианин непочтительно о нем отзывается, и даже идут на убийства, когда слышат подобные непочтительные речи, но в последнее время народ стал более осторожным в своих высказываниях.

Кроме общины парсов в Бомбее, огнепоклонников можно встретить лишь еще в двух упомянутых выше местах и неподалеку от Баку. Статистика говорит, что несколько лет назад в Персии их насчитывалось 100 000 человек,[558] хотя сомневаюсь, что их религия сохранила такую же чистоту, как и религия гуджератских парсов, претерпев изменения, так же, как, впрочем, и последняя, в результате ошибок и небрежности целых поколений необразованных мобедов. И все же, как и их бомбейские собратья, которых все путешественники, а также англо-индийцы считают наиболее умными, трудолюбивыми и благонравными из туземных племен, огнепоклонники из Кермана и Йезда пользуются большим уважением среди персов и русских, живущих в Баку. Долгие века преследований и грабежей сделали их грубыми и хитрыми, но всеобщая молва на их стороне и о них говорят как о добродетельных, высоконравственных и трудолюбивых людях. Курды говорят: «Верно, как слово гебра», даже не сознавая, какое самоосуждение заключает в себе эта пословица.

Я не могу завершить, не выразив своего удивления по поводу крайнего невежества, которое, похоже, преобладает в России даже среди журналистов относительно религии гебров. Один из них в статье, напечатанной в «Санкт-Петербургских Ведомостях», упомянутых мною выше, пишет о гебрах как о секте индусских идолопоклонников, которые в своих молитвах постоянно обращаются к Брахме. Чтобы придать вес своей статье, он цитирует Александра Дюма (старшего), который в своей книге «Путешествия по Кавказу» говорит, что во время своего посещения Аттеш-Гаг, он обнаружил в одной из келий зороастрийского храма «двух индусских идолов»! Помня милосердное изречение De mortuis nil nisi bonum [о мертвых только хорошее (лат.)], мы не можем удержаться от того, чтобы не напомнить нашему уважаемому корреспонденту, что ни один читатель романов блестящего французского писателя не должен забывать, что все разнообразие и неисчерпаемый запас исторических фактов он брал из глубин своего собственного сознания, значительно превосходя в этом бессмертного барона Мюнхгаузена. Сенсационный рассказ о его охоте на тигров в Мингрелии, где со времен Ноя не бывало ни одного тигра, до сих пор в памяти его читателей.