Организация теософического общества

Перевод – О. Колесников

[Чтобы избежать двусмысленностей, члены Т. о. обязаны помнить, что Общество было основано в 1875 году. Отправленная в 1873 году в Соединенные Штаты Америки для организации сотрудничества в плане духовности, через два года пишущая эти строки получила наказ от своего Мастера и Учителя сформировать ядро постоянного Общества, намерения и цели которого в целом сформулированы ниже и заключаются в следующем:

Всемирное Братство;

Никакого различения между членами, вне зависимости от их личных заслуг;][507]

Изучение философских учений Востока – главным образом Индии,

последовательно представлять их публике в различных трудах, истолковывающих экзотерические религии в свете эзотерического учения;

Любым способом противостоять материализму и теологическому догматизму, посредством демонстрации скрытых сил Природы, пока еще неизвестных науке, а также – психических и духовных сил Человека; стараясь в то же самое время расширять спиритуалистические воззрения, демонстрируя, что действуют и другие, множество других факторов, производящие и другие феномены, кроме «духов» умерших. Надо избегать предрассудков и суеверий, в первую очередь выявляя их; а скрытые силы, благотворные и пагубные, всегда окружали нас, различными путями заявляя о своем присутствии, поэтому по мере наших способностей это тоже необходимо показать.

Такова была эта программа в ее основных чертах. Двое главных Основателя не рассказывали, что им делать и как им придется ускорять рост Общества и добиваться желаемых результатов; они не имели определенных мыслей относительно внешней стороны организации – все это полностью осталось на них самих. Тем самым, когда нижеподписавшаяся оказалась не способной на чисто механическую организационную и административную работу в Обществе, то управление последним взял в свои руки полковник Г.С. Олькотт, в тот момент избранный рядовыми учредителями и членами пожизненным Президентом. Но если обоим Основателям и не говорили, чем им придется заниматься, они отчетливо осознавали, чего им не следует делать ни в коем случае, чего им надо избегать, во что никогда не должно превратиться Общество. Будущее покажет, насколько наше Общество отличается от церковных организаций, христианских и спиритических сект.[508]

Для более ясного пояснения:

Основателям пришлось употребить все свое влияние, чтобы противостоять эгоизму любого рода, настойчиво и вместе с тем искренность вкупе с братскими чувствами среди всех членов Общества – по крайней мере – внешне; действовали так, чтобы способствовать духу единения и гармонии, вопреки величайшему разнообразию в убеждениях. Они надеялись и требовали от собратьев великой обоюдной терпимости[509] и милосердия за каждый проступок другого. Они требовали взаимной помощи в поисках истины в каждой области – нравственной или физической – и даже в повседневной жизни.

Им пришлось самым серьезным образом бороться с любым проявлением догматической веры и фанатизма, веры в непогрешимость Учителей или даже неверия в существование наших незримых Наставников. С эти им приходилось бороться с самого начала. С другой стороны, когда требовалось, проявлялось огромное уважение к личным воззрениям и убеждениям каждого члена Общества, а недружественная критика одним собратом веры другого, что больно ранило его чувства, или порицания отстаивания своих прав (обоюдные дружеские советы были своего рода долгом до их отмены) вызывали бурное негодование всех членов и отвергались. Величайший дух свободного и беспрепятственного поиска должен был вдохновлять всех и каждого.

Таким образом, согласно этим правилам, в течение первого года все члены теософской организации, представляющие все общественные классы, равно как и убеждения и верования – христианское духовенство, спиритисты, свободомыслящие, мистики, масоны и материалисты – жили и встречались друг с другом в мире и дружбе. Впрочем, имели место два или три случая клеветы и злословия. Тогда правила, несовершенные по своему пробному характеру, были серьезно усилены, и поднято их уважение членами Общества. Затем отменили вступительный взнос в размере $5, как противоречащий духу Ассоциации: сами члены с энтузиазмом обещали поддержку Обществу-Учредителю, требовавшейся для оплаты расходов на оборудование для экспериментов, книги, выплаты жалованья стенографисту[510] и т. д. и т. д. Это была Реформа № 1. Спустя три месяца мистер Г. Ньютон, казначей Общества, очень богатый джентльмен из Нью-Йорка, заявил, что больше никому не придется платить или помогать ему в оплате текучих расходов за Зал заседаний, канцелярские и типографские расходы, поскольку он решил нести эту ношу самолично. Он продолжал поступать так еще некоторое, довольно короткое время, после чего отказался от должности казначея. Им стал Президент-Основатель полковник Г.С. Олькотт, которому с тех пор приходилось оплачивать все расходы. Он и делал так более полутора лет. Снова учредили «вступительный взнос», прежде чем Основатели уехали в Индию с двумя английскими делегатами – а ныне их смертельными врагами; а денежные средства тогда собирало «Арья Самадж Арьяварта», общество, ставшее филиалом Теософического общества. Его Президент-Основатель оплачивал огромные дорожные расходы путешествия из Америки в Индию и за учреждение общества в Бомбее. Он же почти 18 месяцев оплачивал из своего кармана расходы тех двух делегатов. Когда ни у него, ни у секретаря не осталось больше денег, появилась резолюция: чтобы «вступительные взносы» отправлялись прямо в Штаб-квартиру.

По мере развития Общества в Индии, все более усложнялись его Правила и Положения. Это не было следствием замыслов или прихоти Президента-Основателя, а стало результатом ежегодных съездов Генерального Совета на отмечании каждой годовщины. Если члены Генерального Совета решали предоставить более широкие полномочия Президенту-Основателю, то это делалось с их абсолютного согласия, с их преданностью и любовью к Обществу, и вовсе не из, как подразумевается в «Нескольких словах…», в доказательство его любви к власти и авторитету. Однако, об этом позднее.

Нельзя отрицать, что организация Т. о. не была совсем совершенной. Errare humanum est.[511] Но, как можно удостовериться, Президент делал все возможное в этих обстоятельствах, причем старался делать наилучшим известным ему способом – и никто, по крайней мере из теософов, не мог обвинить его в грехах всего общества, как это делается в настоящее время. Ведь Общество состоит из несовершенных смертных, а не из богов, начиная от основателей Общества и кончая его самыми скромными членами. И его лидеры всегда утверждали следующее, несколько перефразируя слова Христа: «Тот, кто считает себя безгрешным, пусть первый бросит камень». Долг каждого члена Совета – давать советы и тщательно разбирать любые неправильные действия всей организации. Однако один из обвинителей – бывший член Совета. Он ни разу не воспользовался своими привилегиями в том, что касается рассматриваемых обвинений – и, тем самым, не сделав так, чтобы его справедливые утверждения были нами выслушаны, он публично высказывает то, что сперва должен высказать приватно – в нарушение Правила XII. Будучи полным нетеософских и противоречащим Братству измышлений, теперь этот документ истолковывается, как клеветнический… чего написавшие его никогда не могли бы иметь в виду.

Правило XII было одним из первых и самым мудрым. Но его недостатком было то, что Президент-основатель не мог сам, по своей воле, налагать наказания,[512] не дожидаясь, когда это свершится само по себе. Но это оказалось слишком крупной поблажкой, вызывающей неразумную небрежность, ведущую к злоупотреблению властью, любви к авторитету, проявлениям тщеславия и т. д. и т. д. Давайте посмотрим, насколько далеко это завело.

В течение двенадцати лет Основатель усиленно работал, причем почти один, в интересах Общества, не ради себя, и единственное высказанное им недовольство заключалось в том, что у него не оставалось времени на саморазвитие и научные занятия. Результатом этого весьма справедливого недовольства стало то, что те, для которых он работал, первые напали на него с попреками в незнании некоторых индуистских терминов, в использование одного термина вместо другого, в частности, в употреблении однажды «дживанмукта» для обозначения индийских чела! Действительно, страшное преступление… Мы знаем, кто такие челы, и нас нисколь не смущает такое использование понятий их религии, в отличие от тех, кто достиг «дживанмуктства» и наивысшей теософской этики посредством широчайшего пути корыстных побуждений, лжи, злословия, неблагодарности и клеветы. Все дороги ведут в Рим, это очевидно, и есть в природе такая вещь, как «махатма»-дугпа… Тем не менее, было бы желательно, ради теософии и истины, чтобы все критики нашего Президента в целом все же не уступали ему в его всепрощающем добродушии, его простоте и альтруизме; и чтобы остальные члены Общества не так жадно прислушивались к тем, кто, подобно вышеуказанным приспособленцам-ренегатам, сгорают от ненависти к Основателям… причем по непонятным причинам.

Вышеуказанный совет предложили двум теософам, которые недавно высказали «Несколько слов о Теософическом обществе». Они не единственные в своем недовольстве (что, переведенное с их дипломатического на общепонятный язык, в настоящем случае весьма и весьма смахивает на простое «querelle[513] – d’Allemand»), и вышеупомянутые жалобы, будучи в вышей степени справедливыми, откровенно говоря, вполне допустимы. Потому автор и счел целесообразным обсудить том здесь, в этом своем Ответе на высказываемые жалобы и недовольства. Здесь нет ни малейшего желания отстоять что-то личное; более того, вечные трения подобных «эгоистичных личностей» за последнее время засверкали в Обществе таким ярчайшим сиянием, что, бесспорно, пора бы на время пригасить эти искры, указав на их истинную природу.

Эти двое «жалобщиков» не были первыми, кто ощутили необходимость реформ. Потребность в реформах возникла уже несколько лет назад, и реформ невозможно было избежать, однако сделать это следовало так, чтобы вызвать как можно меньше трений среди всех теософов. Но до настоящего дня нам так и не удалось найти такого «мудрого человека» с Востока или Запада, который сумел бы не только диагностировать болезнь Теософического общества, но и предложить совет вкупе со средством, как ее излечить. Разумеется, просто написать: «Было бы неуместным предлагать какие-либо особые меры, – (для таких реформ, которые, похоже, труднее предложить, нежели слабо намекнуть на них) – ибо никому, кто хоть как-нибудь верит в Братство и в силу Истины, нельзя внушить, что это необходимо», – заключает критик. Хотя возможно кто-нибудь обладает такой верой, и все же он не воспримет, что это – самое необходимое. Две головы лучше одной; и если какие-нибудь практические реформы обязуют наших суровых судий отказаться предоставить нам пользу от их открытия, то это было бы очень не по-братски. Тем не менее, пока мы получили только лишь самые невыполнимые предложения реформ, что даже не хотелось бы их перечислять. Например, Основателям и всему Центральному Обществу предложили продемонстрировать в его Штаб-квартире свои теософические сущности наподобие «пташек в небесах и лилий в полях», что ни посеешь, ни пожнешь, ни спрядешь и не добьешься тяжким трудом и «о чем не беспокоишься завтрашним днем». Такое едва ли выполнимо даже в Индии, где люди ходят в облачении ангелов, однако, надо оплачивать ренту и налоги, потому появилось еще одно предложение, затем третье, а после – четвертое, причем каждое менее осуществимое, нежели предыдущее… неминуемый отказ которых в конце концов привел к критике, которую мы теперь рассматриваем в обзоре ниже.

После внимательного прочтения «Нескольких слов…» не надо обладать слишком проницательным умом, дабы понять что, несмотря на не «особые меры», предложенные в этой статье, скрытая цель всех этих аргументов сводится только к одному выводу, своего рода силлогизму, скорее индусскому, нежели метафизическому. Там есть некоторые замечания, которые кратко можно выразить так: «Уничтожай указанные плохие следствия, уничтожая причины, их породившие». Таково катастрофическое значение этого документа, хотя и причины и следствия делаются мучительно и вопиюще вещественными, что могло бы быть истолковано следующим образом: в случае если состояние Общества было следствием и долгожданной целью плохого Президента, то последнего и следовало бы считать причиной такого «нетеософски» организованного Общества – и, помимо всего прочего – хуже бесполезного Генерального Совета… «Устраните все эти Причины, и следствия тотчас же исчезнут», т. е. Общество прекратит свое существование. Неужели это и есть самое страстное желание тех двух искренних теософов?

Этими недовольными – «двигала заинтересованность в прогрессе истинной теософии», – что, похоже, означает, что «теософия была изгнана из Общества»…

Теперь можно разбирать по порядку и давать ответы. Были высказаны следующие возражения:

1. По поводу формулировки Правил относительно полномочий, которыми Генеральный Совет наделил Президента-Основателя. Это возражение кажется совершенно правильным. Сентенция же о том, что:…обязанности Совета «включают также и то, чтобы давать советы Президенту-Основателю в отношении всех вопросов, с которыми он обращается к ним», следует истолковывать так, что ни один из вопросов, возложенных на Президента-Основателя, не касается Совета… т. е. члены Совета должны держать рот на замке. Правила переделывались, по меньшей мере подправлялись и корректировались, изменялись каждый год. Эту формулировку следовало исключить. Досадно, конечно. Однако ничего ужасного в ней нет.

2. Установлено, что многие члены ex-officio,[514] чьи имена обнаружены в списке Генерального Совета, не знают Конвенции и, что весьма вероятно, они даже «никоим образом» не заинтересованы в Обществе и его заботах; что некогда они присоединились к организации, а потом, вероятно, забыли о ее существовании, тем самым они вышли из Ассоциации. Подобная аргументация требует веского обоснования. Почему бы не оповестить об этом официально действующих Членов, или почему никто не оповестил Штаб-квартиру о подобном непристойном нарушении правил, превратив ее в «место для гуляния» людей, пренебрегающих делом? И как к этому относиться: как к административной ошибке вкупе с легкомысленностью или все-таки как к препятствию в «прогрессе истинной теософии».[515]

3. «Членам Общества, помогающим в работе Президенту-Основателю», – продолжаются обвинения в жалобе, – «Генеральный Совет только советует, что представлять на рассмотрение»… – «а тем временем Президент-Основатель уполномочен издавать “особые распоряжения” и “временные постановления” от имени этого («марионеточного») Совета». (Правило IV, р. 20.) Кроме того, обращается внимание на то, что при 150 членах Генерального Совета Президент счел достаточным для решения любого жизненно важного вопроса присутствие кворума из 5 и даже 3 членов и т. д. и т. д.

Против подобного «неотеософского» проявления власти горячо возражали г-да М.М. Чаттерджи и А. Гебард, утверждая, что это ведет Общество к цезаризму, «тирании» и «папской непогрешимости» и т. д. и т. д. Тем не менее, правота этих двоих «жалобщиков» в принципе не оправдывает абсурдных преувеличений в использованных ими выражениях; ибо, на одной странице справедливо обвиняя в «тиранической управлении» «централизации власти» и «папском установлении» (стр. 9), на стр. 11 Президент-Основатель показан лицом, «издающим особые постановления» из этого «центра цезаризма» – но такие, которым никто не обязан повиноваться, пока сам этого не пожелает! «Прекрасно известно, – замечает первый автор, – что не только индивидуальные лица, но даже филиалы отказались платить этот [ежегодный] взнос – в… 2 шиллинга» (стр. 11); такая аргументация принижает саму себя. Это выглядит как всего лишь несуществующая власть, неспособная на что-либо, производящая только видимость могущества, с которым никто не считается.

Эта политика издавать «особые постановления» с такими плачевными результатами и в самом деле предосудительна и вызывает возражения; но вовсе не своей тенденцией к цезаризму, а просто потому что это становится чрезвычайно смешно. Подписывая такие постановления, он неоднократно возражал против уверений, что движим скорее духом мировой гордыни и нетеософского чувства самоуважения, а вовсе не чего-либо другого, подобного смирению йоги. С сожалением хотелось бы признать, что мир циников, зубоскалов и отнюдь нетеософского величия, к чему они и стремились, зачастую добывает свой основной капитал в насмешке. Но что в самом деле поражает: как мог некий европейский теософ, находясь среди этих нелепостей и поступая по зову разума и долга – совершить преступление, пусть на худой конец и безвредное, пусть даже нелепое, пусть из толики тщеславия, из желания придать себе важности – и не по отношению к Основателю, а к своему Обществу, за которое он готов умереть в любую минуту. Да, воистину, одна нелепость стоит другой. Западный теософ, который ради определенного магнетизма носит длинные волосы или же демонстрирует небывалую эксцентричность в своем одеянии, заслуживает за это осуждения не больше, чем наш Президент за свои «особые предписания». Только вот последний, оставаясь таким же любезным и братски расположенным к «любому теософу и даже филиалу» – которые пренебрегают им и его «предписаниями», отказываются платить то, что согласны платить другие, – продемонстрировал при этом в десять раз больше теософичности и истинного соблюдения принципов Братства, нежели первый, который стал клеветать и обзывать его такими жестокими словами, вместо того, чтобы учтиво предостеречь его от того скверного влияния, которое он мог оказать. К несчастью, именно эти люди громче всех говорят о добродетели и теософии, и мы имеем два лучших их образчика. Лишь немногие из них, если таковые имеются, пытаются как осветить собственное лицо, прежде чем поднять голос по поводу соринки в глазах собрата. Кроме того, похоже, что в наши дни обвинять собрата – становится вполне заурядным теософским действием. Причем обрушиться на него с неистовством и при этом даже не предложить хоть какой-то помощи попытаться от этой соринки избавиться.

Общество горячо критикуют за то, что оно требует каждого состоятельного теософа (бедные с самого начала освобождены от этого) уплачивать ежегодный взнос в размере двух шиллингов, чтобы помочь оплате расходов на содержание Штаб-квартиры. Это объявляется «нетеософским», «небратским», а «вступительный взнос» в размере 1 фунта объявляется не иначе как «торговлей Братством». Словно бы наше «Братство» способно продемонстрировать снова самый высочайший уровень из всех, что достигали какие-либо другие ассоциации – прошлые или настоящие. Теософическое общество никогда не выказывало тщеславных притязаний затмить в теософии и братстве существующее испокон веков Братство Иисуса и его Апостолов,[516] и эта «Организация», помимо запрашивания взносов, время от времени отвергаемого, сама оказывает помощь без требования денег, и по сути дела она являет собой истинную Братскую коммуну. Тем не менее, подобные действия могут показаться нетеософскими и предосудительными, когда в наши дни высокой культуры одним народам дана привилегия обогащаться за счет других и надеяться удостоиться за это высоких почестей… не кажется ли вам, что это и есть та самая помеха на пути к обожествлению и канонизации вышеуказанной самой ранней группы «Братства»? Наше Общество никогда не стремилось возвыситься до того, чтобы превзойти идеи братства и этики, проповедуемые Христом, но пыталось лишь подделаться под церковное христианство – как первоначально приказали нам наши МАСТЕРА. И если у нас получается это не хуже Евангелического Братства и гораздо лучше какой-либо церкви, которая изгоняет своих членов за то, что они слишком долго не платят церковные взносы, то действительно, непонятно, почему наша «Организация» должна быть подвергнута остракизму нашими же собственными членами. По меньшей мере перо последних должно показать им же самим меньше язвительности, в эти беспокойные дни, когда каждый, похоже, склоняется найти в Обществе недостатки, и очень мало таких, кто склонен ему помочь, когда Президент-Основатель – единственный, кто работает, не покладая рук в Адьяре с небольшой горсткой преданных теософов, готовых помочь ему во всем.

4. «В природе не существует такого учреждения, как Основное Общество», – говорили нам (стр. 2 и 3). – «Оно исчезло из Правил и… легально не существует»… Общества, не имеющего регистрации – нет – юридически; и поэтому больше нет ни одного законного теософа. Неужели на всем земном шаре существует только один-единственный член, который может быть признан теософом юридически или перед Магистратом? Почему, в таком случае, эти джентльмены «жалобщики» называют себя «теософами», если не признают того простейшего легального положения, что вышеупомянутое «Основное Общество» и есть сама Штаб-квартира? Основная организация существует и будет существовать до тех пор, пока еще жив последний мужчина или женщина из первоначальной группы Теософов-Основателей. Это в организационном плане, а что касается в нравственном отношении, под Основным Обществом подразумевается маленькое ядро теософов, которые священно сохраняют сквозь шторма и бури первоначальную программу Т. о. в том виде, в котором ее учредили под руководством тех, кого они признают – и будут признавать до последнего своего вздоха – как истинных вдохновителей и основателей Движения, их образа жизни, то есть – Священных МАСТЕРОВ И УЧИТЕЛЕЙ.[517]

5. Следующее недовольство заключалось в том, что Т. о. «принимает Законы без санкции», и «имеет законодательный орган незаконно», «Основное Общество не существует» и, что хуже всего, – «Президент стоит выше всех правил»… Это только отчасти верно. Но даже если бы все было абсолютной правдой, то было бы очень просто уничтожить подобные правила одним росчерком пера либо изменить их. А теперь следует любопытная часть этой суровой филиппики против Т. о. со стороны наших красноречивых Демосфенов. Через шесть страниц (и это из двенадцати): наполненными вышеупомянутыми обвинениями, автор на 7-ой странице признается, что они все-таки были изменены!.. Мы узнаём, что «вышесказанное» (скорее последними) «было написано под влиянием ошибочного мнения, что Правила, датированные 1885 годом… были самыми последними. После этого было обнаружено, что есть более поздняя версия Правил, датированная 1886 годом, в которой изменены старые правила в очень важных их пунктах». Тем лучше. Почему в таком случае вспоминаются ошибки прошлого, если их больше не существует? Однако обвинители ничего особенного в этом не видят. Они решили действовать подобно теософской Немезиде – и никоим образом не обескуражены этим открытием, поскольку, тем не менее, добавляют, что «необходимо изучить более ранние правила, дабы уточнить основные принципы, из которых исходили действующие правила. Это напоминает басню о Волке и Ягненке. Однако – видите ли… «суть заключается в том, что Конвенция не имела права создавать какие-либо правила, например права, противоречащие духу теософии»… и т. д. и т. д.

Это самый необычайный довод, который только можно себе представить. В подобном случае невозможны ни Братство, ни Ассоциация, ни Общество. Более того; ни теософа, какой бы святой не была его теперешняя жизнь. Он не имел бы права называть себя так; ибо всегда бы нашлась необходимость изучать его прежнюю жизнь «дабы уточнить основные принципы», которые руководили природой этой человека… и десять к одному, что он бы обязательно обнаружил, что не соответствует званию теософа! Подобный эксперимент вряд ли пришелся бы по душе большинству из тех, чье Т. о. было реформировано; и таких людей было бы великое множество.

После таких ядовитых и суровых обвинений кто-то, вероятно, ожидает доброго, дружеского и теософски полезного совета. Вовсе нет, никто нам его не предлагает, поскольку мы уже прочитали на стр. 9, что было бы «неуместным предлагать какие-либо особые меры, ибо никому, кто хоть как-нибудь верит в Братство – ввиду силы Истины, нельзя внушить, что это необходимо». Президент-Основатель, по-видимому, не имеет веры ни в «Братство», ни в «силу Истины». Это становится очевидно из-за его неспособности постичь (а), что Штаб-квартира – открытая для всех теософов, любой национальности или социального положения, круглый года, стол и кров которым предоставляется бесплатно – это небратская Организация; (б) что «центральный офис в Адьяре, где хранятся все записи и собираются все сведения» от их европейских и индийских обитателей, – который работает тоже бесплатно, благодаря тому, что некоторые помогают ему своими деньгами, тогда, когда они имеются – он должен заниматься этим согласно методу Джорджа Миллера из Бристоля, а именно: многочисленные домочадцы и штат сотрудников в Адьяре, управляемые Президентом-Основателем, обязаны каждое утро преклонять колени для молитвы ради куска хлеба и чашки молока, взывая за своей трапезой к «чуду»; и наконец: (в) все добро, делаемое Обществом – никакое не добро, а «духовная ошибка», и потому это следует называть ограниченными стараниями достичь – (теософии) Божественной Мудрости».

Нижеподписавшийся – крайне упорный и терпеливый теософ, который до сих пор трудился под впечатлением, что его не коснется ни капли схоластики и изощренной казуистики, но найдет когда-нибудь подобно Розеттскому камню своего Шампольона.[518] Самые проницательные из нынешних теософов приглашались, чтобы разобраться в «Нескольких словах…» – какую же цель имели авторы или автор, – кроме той, чтобы, выражаясь ясным и неприкрашенным языком, разделаться с Теософическим обществом, Президентом-Основателем и его Штаб-квартирой!» Это всего лишь наиболее возможное объяснение двенадцати страниц обвинений, на которые мы теперь пытаемся дать ответ. И вправду: что еще можно вынести из нижеследующей беспорядочной смеси противоречивых высказываний:

А) Президент-Основатель выставлен как тиран, «старающийся быть Цезарем», «нацеливающимся на папскую власть» и «Венецианский Совет Трех», и другие подобные цели, почти в каждой фразе статьи, открыто подразумевающие одновременно, что «Лондонское отделение» Теософского общества полностью пренебрегало Правилами (папы Цезаря), опубликованными в Адьяре! (стр. 4). И все-таки, «Лондонский филиал Теософического общества» по-прежнему живет и дышит и не слышит произносимую против него анафему, поскольку…

Б) Правило XIV гласит: что Общество «имеет дело только с научными и философскими вопросами», следовательно «это совершенно очевидно (?) что власть и правомочия утверждать Правила Президента-Основателя и Генерального Совета противоречит духу декларированных Задач».

Наверное, неплохо было бы процитировать весь параграф, из которого взяты эти слова,[519] коли уж мы стали вдаваться в тонкости по поводу вероятного ошибочного воздействия Правил? Разве не самоочевидно, что слова «только с научными и философскими задачами» включены в статью в качестве необходимого предостережения истинным теософам, которые, имея дело с политикой в пределах какого-либо филиала, могут подвергнуться позору и тем самым способствовать распаду организации – особенно в Индии? Разве Общество не состоит из более 140 меньших Обществ, разбросанных по всем четырем краям света, о которых следовало бы заботиться? Как и в случае «махатм» или «махатмства», активная работа Теософического общества далеко не всегда – волей или неволей, это решать не автору – связана с теософией. Не следует вмешиваться в эту деятельность, – не забывая о разнице между кувшином, содержащим жидкость, и самой этой жидкостью.

«Теософия учит само-культуре… а не контролю», – говорят нам. Теософия учит взаимной культуре, прежде чем начать заниматься самокультурой. Союз – это сила. Благодаря объединению многих теософов одного типа мышления в одну и более групп и создание ими тесного союза посредством сходной магнетической связи братского единства и симпатии и получается объект взаимного развития и прогресса теософской мысли, благодаря чему возможно достижение весьма высокого результата. «Само-культура» существует для обособленной хатха-йоги, независимой от любого Общества и вынужденной избегать связей с человеческими существами – это трижды очищенный ЭГОИЗМ. Ибо настоящий нравственный прогресс там, «где собираются двое или трое», и собираются во имя ДУХА ИСТИНЫ – там этот Дух, или Теософия, будет находиться среди них.

Сказать, что теософия не нуждается в Обществе – этой движущей силе и центре – это все равно, что утверждать, что Мудрость Веков собрана в тысячах томов, хранящихся в Британском Музее, а он в свою очередь не нуждается в здании для их хранения и в работе по их поиску. Почему бы не посоветовать Британскому правительству для отсутствия дискриминации и исходя из духовных интересов разрушить Музей и все его вместилища Мудрости. К чему тратить такие суммы денег и платить стольким служащим, наблюдающим за его сокровищами? Ведь чем больше охраны, тем меньше она соответствует своему назначению и противопоставляется Духу этой Мудрости? Директор такого Музея, возможно, не такой уж совершенный человек, а кое-кто из его помощников ни разу не открывал философскую книгу; и все-таки, именно они – те, кто заботятся об этой библиотеке и сохраняют ее для грядущих поколений, чем вполне заслуживают похвалы. И уж тем более огромную благодарность заслуживают те, кто, подобно нашим жертвующим собою теософам в Адьяре, посвящают свои жизни на безвозмездное служение на благо Человечества!

Вызывают протесты Дипломы и Грамоты, а главным образом – «вступительный взнос». Последнее – это «взимание налога» и, следовательно, «несовместимо с принципами Братства»… «Вынужденный дар – не по-братски» и т. д. и т. п. Занятно было бы наблюдать, куда привело бы Т. о., если Президент-Основатель свято следовал предложенным советам. В Европе уже покончили с «инициацией» при принятии в члены, ибо это приводит к тому, что происходящее становится всем известно. Потому «Грамоты» и Дипломы следует отвергнуть. Именно из-за этого ни одной группе не выдано ни документа, ни диплома, доказывающего, что она является филиалом Общества. Отсюда также совершенная свобода для любого как называть себя теософом, так и отрицать свою принадлежность к теософии. «Вступительный взнос»? Действительно, это должно считаться чудовищным и небратским «вымогательством» и «вынужденным даром» для тысяч людей, относящихся к масонским ложам, клубам, ассоциациям, обществам, лигам и даже для Армии Спасения. Изначально они годами вымогали это из своих членов, создавая тем самым состояния; затем – душили от имени Иисуса массы народа, взывая к добровольным пожертвованиям, заставляя новообращенных платить, и платить в свою очередь каждому из своих «офицеров», ни один из которых ничем так и не послужил этой «Армии».

И все-таки, быть может, было бы неплохо, если бы наши члены последовали примеру масонов в их солидарности мышления и поступков, объединенных по крайней мере во внешний Союз, несмотря на то, что, получая в тысячу раз больше от своих членов, они отдавали им намного меньше нас, будь то в духовном или нравственном плане. Было подсчитано, что эта единственная гинея, ожидаемая от каждого нового члена, тратилась меньше чем за неделю, и тратилась на почтовые расходы и связь с другими теософами. Или нам придется принять факт, что вся эта связь с другими членами – теперь ставшая «само-культурой» – тоже исчезнет, и придется заниматься дипломами, грамотами и остальным? Тогда, действительно, Штаб-квартиру и Офис лучше бы закрыть. И тем не менее, вот вам простой Вопрос: Неужели 1 фунт стерлингов – ежегодное пожертвование Лондонскому отделению Т. о. – и дополнительная сумма в 2/6 долларов для Восточной Группы должны быть упразднены как «действия небратского вымогательства» и поскольку это может рассматриваться как «торговля Братством»?

Продолжим: обвинения заканчиваются вместе со следующими замечаниями, столь глубокими, что это потребует еще более вдумчивой головы, чем наши, дабы постичь все мысли, содержащиеся в них. «Так существует ли Т. о., как Братство, или нет?» – вопрошает обвинитель… «Если да, то оно, вероятно, имеет какой-нибудь центр произвольной власти?»[520] Утверждать, что такой центр для существования Братства необходим – равносильно утверждению, что Братство невозможно,[521] но, в сущности, и необходимость в нем самом никоим образом не доказана. (!??) Несомненно, что Братство находилось под руководством высочайших Мастеров…» (оно «было» и по-прежнему существует. – Е.П.Б.) «но при этом Мастера никогда не избирались по географическим или каким-либо иным соображениям (?). Естественный лидер людей всегда признавался по воплощению в нем духа Человечества. Чтобы устанавливать сравнения, придется немного побогохульствовать. Величайшие среди людей всегда – наиболее готовые служить людям, и все-таки служение их бессознательно. Давайте-ка сделаем небольшую паузу, прежде чем окончательно обвяжем жерновой камень мирового бремени вокруг шеи теософии. Давайте не забывать, что теософия возникла среди нас не посредством силы и контроля, а благодаря солнечному свету братства и росе самозабвения. Если мы не верим в Братство и Истину, то имеем посыпанную пеплом голову и рыдание во власяницу, а не радость в пурпуре власти и в праздничных одеяниях гордости и отсутствии духовных интересов. Бесспорно, лучше бы о теософии никогда не услышали, чем использовали бы ее девизом папской власти»…

Кто, читающий эти строки и не обращающий внимание на вышеупомянутые абзацы цветистой риторики, направленной против несчастного Президента-Основателя, – кто не обратил свое «мысленное око» – на Александра Борджиа, Калигулу или, скажем, хотя бы – на генерала Бута[522] в его самом последнем воплощении! Тогда, – как, почему и за что наш благожелательный, всегда любезный и добрый Президент заслужил подобную цицероновскую тираду? Такое положение вещей существует ныне почти двенадцать лет, и наш обвинитель знал об этом и даже принимал активное участие в работе своей организации, Конвенции, Советах, составлении Правил и т. д. и т. п. в Бомбее и в Адьяре. Неужели этот злобный sortie[523] несомненно обязан «САМОКУЛЬТУРЕ»? Критик перерос Движение и отвернулся от первоначальной программы; отсюда его суровость. Но где же истинное теософское милосердие, терпимость и «солнечный свет братства», о котором только что говорилось, причем так настойчиво?

Воистину – легко проповедовать о «росе самозабвения», когда ты не думаешь ни о чем, кроме того, как бы разукрасить свою речь красивыми цветистыми фразами. Если бы ежедневные желания каждого теософа в Адьяре выполнялись, если бы ему обеспечивались все удобства, кров, стол и все остальное, ради того, чтобы он стал многомудрым теософом; и если бы тот же «солнечный свет братства» проливался на его голову, как на голову нашего критика, нашедшего для себя бесконечную братскую заботу, а также жертвенную любовь и привязанность, обращенную на еще двух благородных членов, тогда… К чему им вообще Президент-Основатель и смиренное поведение перед нашими теософами? Ибо, если ему приходится просить 2 ежегодных шиллинга – то только с той целью, чтобы остальные – европейцы и индусы, которые денно и нощно работают в Адьяре, – несли свою службу бесплатно, получая за это лишь небольшую благодарность и по крайней мере одно блюдо в день. Свежей «росе самозабвения» не должно позволять проникать в чье-либо сердце; она должна превратиться в смертельный сплав забывчивости до таких пределов, как этот. Суровый критик, похоже, совершенно упустил из виду тот факт, что много месяцев, во время последнего кризиса, весь персонал нашего преданного Адьяра – от Президента до самого юного брата – жил на 5 долларов в день, сводя свое питание к минимуму. И это та самая лепта, результат двухшиллинговых сборов, время от времени уплачиваемых кем-нибудь, которая теперь называется вымогательством и желанием жить «в пурпуре власти и праздничных одеяниях гордости и отсутствии духовных интересов»!

Наш «Брат» прав. Давай же «рыдать на власяницу и посыпать голову пеплом», если Т. о. больше не такое братское, как считает критика. Действительно, «лучше бы о теософии никогда не услышали, чем использовали бы ее девизом» – не папской власти, которой никогда не существовало в Адьяре, разве только в воображении критика, а девизом «саморазвивающегося фанатизма». Тогда все великие труженики платили Обществу, весь благородный труд тайно делался лишь ради жалобщика перед таким проявлением хладнокровия. А может, ему взбрело в голову желание уничтожить Общество? Если он этого хочет, то это совершенно бесполезно: Теософическое общество нельзя разрушить как организацию. Такой власти нет ни у Основателей, ни у их критиков; и ни друг, ни враг не способен разрушить то, чему предназначено существовать судьбою, вопреки всем ошибкам и просчетам лидеров. Порожденное и основанное «Великими Мастерами» и под их руководством, если не по их инструкциями – оно ДОЛЖНО И БУДЕТ ЖИТЬ. Каждый из нас примет в себя его или ее карму, а движитель теософии будет действовать нерушимо, и его не сможет сломить ничья рука, будь то друг или враг.

Нет; «правда не зависит от демонстраций руками»; однако в случае многократно обруганного Президента-Основателя правда должна зависеть от демонстрации фактов. Первые годы ему пришлось в одиночку и без всякой помощи пробираться по тернистой дороге, полной колдобин и ям. Ему пришлось выстоять против чудовищной оппозиции за пределами Общества, и часто в Штаб-квартире он, утомленный, больной и впавший в уныние, выслушивал всяческие угрозы. Враги оскаливали зубы прямо ему в лицо, и среди них ему нередко доводилось видеть тех, кого он считал самыми верными друзьями и сотрудниками, предавшими его по причине какой-нибудь самой незначительной провокации. И все-таки, там, где сотни других, окажись они на его месте, бросили бы все дело и отступили в отчаянии, он, непреклонный и непоколебимый, продолжал свой непосильный труд, как и прежде, неослабный и не упавший духом, поддерживаемый только мыслью и убеждением, что он выполняет свой долг. Какие еще побудительные мотивы были у Основателя, кроме обета служить теософии и чувства долга в отношении ТОГО, чему он обещал служить до конца дней своих? У него не было ничего, кроме путеводной звезды; руки, первой указавшей ему путь вперед: руки МАСТЕРА, которого он безмерно любит и почитает и служит ему с безграничной преданностью, причем, порою, вероятно, и безрассудно. Поскольку Президент избран пожизненно, он, тем не менее, не один раз предлагал уйти в отставку, уступая место любому, кто окажется достойнее его, но большинство членов никогда не позволяло ему так поступить… не ради «демонстрации руками», а в буквальном смысле – по велению сердец, – поскольку мало нашлось тех, кого почитали больше его, даже среди тех, кто, вероятно, порою критиковал его действия. И это совершенно естественно, ибо его окружали люди более опытные в административных способностях, лучше знающие философию, тоньше разбирающихся в казуистике, в метафизике или ежедневной политической жизни; но пришлось бы обойти весь земной шар, чтобы отыскать человека, более преданного своим друзьям, правдивого в своих словах или более преданного истинной, практической теософии, нежели Президент-Основатель; это и есть главные качества лидера подобного движения, движения, нацеленного на одно: на создание Братства людей. Обществу не нужны Лойолы; в таком случае пришлось бы остерегаться казуистики, подступающей отовсюду; а мы не должны терпимо относиться даже к малейшему ее проявлению, – поскольку там, где каждому приходится разрабатывать свою собственную карму, по суждение казуиста, который берет на себя обязанность провозглашать о состоянии братской души или стать гидом его совести, это совершенно не нужно, и даже может стать положительно вредным. Основатель не требует для себя прав больше любого другого члена Общества: права частного суждения, которое, в том случае, если с ним не согласны Отделения или отдельные лица, спокойно отвергается и игнорируется – как уже показали сами же жалобщики.

Выходит, это единственное потенциальное преступление обвиняемого, и оно даже не тянет на сор, выносимый из избы. Но все же, какова награда этому благочестивому человеку? Человеку, ни разу не отказавшемуся от своего служения. К тому же все, что находится за его пределами, он тоже считает своими официальными обязанностями – по отношению к любому живому существу; человеку, который спас дюжины людей, молодых и старых, спас от распутной, аморальной жизни, и спасал других из ужасных переделок, предоставляя им безопасное убежище в Обществе; человеку, который вознесся на вершину Святости посредством статуса в этом Обществе, в то время как они обнаруживали себя пойманными в сети «мировой суеты» а, возможно, куда и похуже, – человеку, который является истинным другом каждому теософу и воистину «всегда готов служить, даже бессознательно», да и теперь он взял на себя задачу – ради чего? – ради незначительных ошибок, ради бесполезных «особых предписаний»… Что это? – скорее ребячество, нежели нетеософская любовь к показухе из чистой преданности Обществу.

Выходит, такова уж человеческая природа, что заставляет рассматривать нас таким немилосердным способом, а что касается названия нетеософский, то существует чисто житейский, грешный и вполне естественный импульс матери наряжать своего ребенка и выставлять напоказ все его самые лучшие преимущества. Наверняка подобное сравнение покажется смешным, но даже если и так, то тому, кто ведет себя подобно фанатическим христианам древности или голым, неопрятным индийским йогам, больше не останется милосердия даже к малейшей человеческой слабости. И все-таки это сравнение совершенно правильное, поскольку Общество – это дитя, любимое создание Основателя; и он, возможно, забывает о слишком преувеличенной любви к тому, ради чего претерпевал столько мук и трудился больше, чем все теософы вместе взятые. За это его и называли «практичным», «тщеславным к власти» и нетеософичным. Прекрасно; пусть некие беспристрастные судьи сравнят жизнь Основателя с жизнями большинства его критиков, и тогда мы посмотрим, кто был более теософичным, с тех пор, как Общество начало свое существование. Если же не достигнуты лучшие результаты, то не Президент должен был брать на себя эту задачу, а сами Члены Общества, а он же тем временем всегда попытается способствовать продвижению их успехов и роста, в то время как большинство «Собратьев» либо ничего не делали, либо создавали препятствия на пути развития Общества, совершая оплошности и создавая никому не нужные комиссии. Лучше не очень разумная деятельность, чем переизбыток слишком мудрого бездействия, апатии и безразличия, которые всегда приводят дело к краху.

Тем не менее, есть члены, которые теперь желают усесться в Соломоново кресло, и они утверждают нам, что Общество – бесполезно, его Президент положительно некомпетентен, от Штаб-квартиры надо избавиться, поскольку «организация, называемая теософской, имеет в себе множество особенностей, весьма серьезно препятствующих развитию теософии».

Деревья, однако, судят по их плодам. Было бы справедливо отметить, что вовсе не «особые предписания», исходящие из «Центра Власти» под названием Адьяр, могли бы повлиять на какой-либо филиал или отдельное лицо; и при этом любой теософ склонен к «само-культуре», «самообратному развитию» или любого рода эгоизму, а также всякому прочему; и если, вместо пользования своими правами, он направит всю свою мозговую активность на критику поступков других, тогда этот человек становится обструкционистом, а «организация больше не будет назваться теософской». Однако если где-то на земном шаре действует теософия, то это – Адьяр и Штаб-квартира. Пусть «те, кто заинтересован в прогрессе истинной теософии», призовут авторов осмотреться вокруг себя и вынести суждение. Гляньте на Общества-отделения и сравните их с группой, работающей в т. н. «Центре Власти». Восхититесь «прогрессом теософии» в Париже, Лондоне и даже Америке. Полюбуйтесь на великое «Братство», истинный Пандемониум, которым бы мог бы гордиться сам Дух Борьбы и Ненависти! Повсюду – ссоры, борьба за превосходство; злословие, клевета, очернение, скандальная торговля, и все за последние два года. Да, это истинное поле брани, на котором несколько членов настолько опорочили себя и свое Общество, пытаясь очернить других, что действительно стали более смахивать на гиен, нежели на человеческие существа. Особенно, когда они роются в могилах Прошлого в надежде вынести наружу старые забытые ошибки и скандалы!

Только в Адьяре, в Штаб-квартире Теософического общества, теософы являют собою тех, кем и должны быть на самом деле: истинными теософами, а не просто философами и софистами. Только в этом центре в настоящее время собрались вместе немногие практически работающие члены, которые трудятся, не покладая рук, спокойно и непрерывно, в то время как их «братья», работающие лишь для своего блага, пребывают в приятном ничегонеделании и при этом советуют закрыть и тем самым уничтожить единственный «центр», где производится истинная братская работа на благо человечества!

«Прежде всего теософия, а после – организация». Воистину, золотые слова. Однако где вы теперь услышите о теософии, и об ее организованном Общества, прежде чем ее дух и стремление к ней не распространится по всему миру? И будь то веданта или иные индийские философские системы, уже изучаемые в Англии в стенах Оксфорда и Кембриджа, разве это не та организация, которая вылавливает эти философии, подобно забытым жемчужинам из Океана Забвения и Невежества, чтобы выложить их после перед непосвященным миром? Нет, любезные Братья и критики, даже если индийские образцы этой возвышенной философии сами станут когда-нибудь известны за пределами Калькутты, то не будь Основателей, повинующихся полученным ПРИКАЗАМ, вооруженные основательными знаниями и философией этих образцов, то как их признали бы два самых цивилизованных и культурных центра Европы – Лондон и Париж?

Воистину, проще разрушать, чем строить. Слова «нетеософский» и «небратский» давно звенят у нас в ушах; и все же, истинные теософские поступки и слова слишком трудно расслышать в этом сверхъизобилии порицаний и злословия. Тем не менее незначительный и все же ограниченный ряд добрых деяний позднее все равно перевесит пустые и хвастливые разговоры, и это и будет теософией, а не философией, идеал которой – теории без практической реализации. Теософией, полностью облаченной в Науку; ведь многие пути ведут туда, чему существуют как многочисленные факты, так и определение ее, как основу высшего знания в дни Аммония Саккаса и до почти комического – в словаре Вебстера. Неизвестно, по какой причине нашим критикам хотелось бы иметь единственным право знать, что такое теософия и ее определение. В течение последних 2000 лет существовали теософы и теософские школы, от Платона до средневековых алхимиков, которые, по-видимому, знали цену этому понятию. Следовательно, когда нам говорят, что «Вопрос не в том, приносит ли пользу Т. о., а в том, какого рода польза от называния его теософским», мы резко поворачиваемся и спрашиваем: «А кто, собственно, рассудит этот спорный вопрос?» Мы слышали об одном величайшем теософе, когда-либо жившего на земле, который уверял своих слушателей, что кому бы ни давали чашу с холодной водой от ее (Теософии) имени, это было бы наградой намного выше, чем от всех ученых книжников и фарисеев. «Горе миру из-за оскорблений!»

Вера в Мастеров никогда не становилась предметом веры в Т. о. Но так установилось, что для его Основателей, распоряжения, получаемые от Них, всегда считались священными. И вот что написал один из них в письме, сохранившемся до наших дней:

«Теософия не должна представлять просто собрание нравственных истин, некоторое количество метафизических учений о морали, кратко изложенных в теоретических трактатах. Теософия должна стать практической, и став такой, тем самым, избавится от бесполезных споров… Это должно найти объективное выражение во всем – объять жизненный уклад посредством насыщения ее духом… духом взаимной терпимости, милосердия и любви. Ее последователи должны послужить твердым примером, и прежде чем они получат право указывать другим, этот пример должен быть подкреплен моралью, даже в духе доброты, отсутствия такого этического Союза и единства намерения в других ассоциациях и отдельных лиц. Как уже говорилось ранее – ни один теософ не смеет порицать собрата, будь то внутри, будь то вне сообщества, порочить его действия или обвинять его,[524] если он сам не хочет лишиться права считаться теософом. Всегда отворачивай взгляд от несовершенства твоего соседа, а лучше сосредоточь внимание на своих собственных недостатках, чтобы исправить их и стать мудрее… Не выказывай несоответствия между притязаниями и поступками другого, а – будь он тебе собрат или сосед – лучше помоги ему в его многотрудном жизненном пути…

Проблема истинной теософии и ее великой миссии состоит в вырабатывании чистых, недвусмысленных понятий этических идей и обязанностей, которые удовлетворят в нас самые лучшие альтруистические чувства; и надо разрабатывать эти понятия так, чтобы их можно было сократить до форм повседневной жизни, где их можно было бы применить с большей справедливостью… Это – общая работа для всех, кто охотно желает действовать, согласуясь с этими принципами. Это сложная задача, потребующая напряжения и постоянного усердия, но она бессознательно должна привести тебя к прогрессу и не оставит тебе места для эгоистичных стремлений за пределы обозначенных границ… Не будь снисходительным к противоречащим братству сравнениям между задачей, выполненной тобою самим, и работой на ниве теософии, оставшейся недоделанной твоим соседом или собратом, поскольку никто не сумеет прополоть участок земли больше, чем ему позволяют его силы и способности… Не будь слишком строг к заслугам или недостаткам того, кто ищет признания среди наших рядов, поскольку правда об истинном внутреннем состоянии человека может быть известна только тогда, когда имеешь дело с одною КАРМОЙ. Даже простое присутствие рядом с тобой благожелательного и сочувственного человека может помочь тебе магнетически… Вы – свободные работники Храма Истины и, будучи таковыми, должны не оставлять препятствий на пути, ведущему к нему»… (Письмо заканчивается следующими строками, которые теперь стали совершенно ясными, поскольку они дают ключ ко всей ситуации:) «Различные успехи или неудачи – это вехи пути, цель которого – преодоление барьера между вами и теми, кого вы призываете стать вашими учителями. Чем ближе ты приближаешься к заветной цели… тем короче путь между учеником и Мастером»…

Таким образом в нескольких строках выше нашелся полный ответ на документ, написанный теми двумя теософами. Теми, кто теперь намеревается отвергнуть Руку, которая указывала путь, и чувствуют себя готовыми повернуться спиною ко всему Прошлому и к первоначальной программе Т. о., могут сделать это, когда им угодно. Теософская организация не церковь и не секта, и к мнению каждого ее члена принято прислушиваться. Теософ может прогрессировать и развиваться, и его воззрения могут опережать воззрения Основателей, становиться больше и шире, разрастаться во всех направлениях, и для этого вовсе не надо покидать основную почву, на которой они родились и обучались. Только тот, кто день ото дня диаметрально изменяется в своем мнении, меняет свои взгляды с белого на черное – тот едва ли станет обращать внимания на замечания и мнения о его поступках. Но, безусловно, это никоим образом не касается тех двух теософов, которым мы сейчас отвечали… А тем временем, всем желаю мира, братства и добра!