Прежде чем новичок будет удостоен каких-либо элементарных начатков дам-нгага, он должен получить лунг – одно из более низших посвящений. Значение лунга аналогично значению дам-нгага; оно также является «советом» или наставлением, хотя гораздо менее важной сути и не всегда связано с религиозными задачами, кроме того, его не всегда дает лама.

Никакое обучение, будь то грамматика или какая– либо иная наука, не начинается в Тибете без выполнения ритуала, который получил название лунг.

Предположим, юноша хочет изучить алфавит. В день, который астролог, или нгёншей[33] (провидец), посчитает благоприятным, юноша, взяв с собой кхадак[34] и немного подарков по своим средствам, отправляется к учителю, чьим учеником он хотел бы стать. Если выбранный учитель монах, то кандидат в ученики трижды припадает к его стопам. Если же он мирянин, то ученик ограничивается тем, что обнажает голову и вежливо кланяется. Затем он почтительно занимает место перед учителем, сидящим выше его на стопке упругих подушек. Учитель читает вслух короткое заклинание, обращенное к Господу Науки Джамполянгу[35], после чего с чрезвычайной торжественностью произносит по порядку все тридцать букв тибетского алфавита: ка-кха-га-нга и т. д. Когда он заканчивает, прежде чем отпустить ученика, наставник советует ему несколько раз повторить формулу «Ом-ара-па-ца-на-дхи-ди– ди-ди-ди…», которая, по мнению тибетцев, улучшает умственные способности.

Поскольку считается, что для подготовки к изучению алфавита необходим ритуал, то вполне понятно, что более высокое знание не может быть передано без серьезной предварительной процедуры. Какую бы религиозную книгу ни хотел прочитать человек с целью приобрести определенные достоинства[36] благодаря ее заучиванию наизусть, совершенно необходимой подготовкой считается лунг. Как только что было описано, набожный мирянин или монах низшего ранга после обычных поклонов ниц и подношений должен, скрестив руки, почтительно слушать, как лама читает книгу.

Пренебрежение этим ритуалом делает чтение книги в какой-то мере неправомерным, в любом случае из подобного пренебрежения не выйдет ничего хорошего, и человек не сможет приобрести никаких религиозных достоинств.

Часто бывает так, что совершающий службу лама ничего не объясняет своим слушателям, и те уходят от него, так и не поняв ни единого слова. Кроме того, нередко бывает так, что и сам чтец разделяет их неведение, но это мало влияет на большинство верующих[37].

Даже простое повторение широко известной мантры «Дум мани падме хум!» требует предшествующего лунга. Тани-лунг, как он называется, обычно выглядит следующим образом.

После поклонений, подношений и возжигания благовоний каждый кандидат подходит по очереди к совершающему службу ламе, в руках у которого находятся четки. Затем лама помещает палец верующего и свой собственный на одну из бусин четок, произнося при этом слова «Аум мани падме хум!». Он может повторить это же со всеми ста восемью бусинами четок или произнести эту формулу только один раз для одной бусины, предоставляя верующему возможность продолжать декламацию самостоятельно.

Иногда толпа верующих, продолжая сидеть перед ламой, слушает, как он повторяет мантру «Аум мани падме хум!» на своих четках сто восемь раз. Каждый из присутствующих на своих четках одновременно с ламой передвигает бусину, мысленно повторяя ту же формулу вместе с ним. Существует также множество других разнообразных методов.

Тани-лунг и другие лунги, предназначенные для обычных людей, основаны на том же принципе больших ангкуров, хотя и являются их жалкой имитацией.

Церемония, называемая учителями-мистиками словом лунг, отличается от только что описанной. У них она соответствует формальному принятию кандидата в ученики, который со временем должен получить и дам-нгаг. Обряд предполагает создание мистических и психических связей между новым учеником и его ламой и, более того, со всеми учителями, которые предшествовали этому ламе в предшествующих воплощениях лоб-гьюда. Фактически это принятие неофита в религиозную семью.

По этому случаю создается кьилкхор (магический круг) и призываются божества-покровители и ламы, которые являются духовными предшественниками данного гуру. Когда ритуал закончен, или же на следующий день, новичок получает наставления насчет медитации и психической тренировки. После неопределенного периода проверки может быть дарован и ангкур.

Хотя мы должны использовать здесь слово «посвящение», следует отметить, что таким образом переводимый тибетский термин не соответствует обычному на Западе значению этого слова. Главный смысл, который мы вкладываем в слово «посвящение», это сообщение тайного учения, приобщение к знанию определенных мистерий, в то время как ангкур – это, помимо всего прочего, передача некой энергии, силы посредством некоторого психического процесса. Подразумеваемая при этом цель – передать посвящаемому способность выполнять некоторые особые действия или практиковать определенные упражнения, которые направлены на развитие физических и интеллектуальных способностей.

Сакраментальные посвящения присущи не только ламаизму. В различных формах они встречаются во всех религиях. Прямым предшественником ламаистского ангкура является индуистская абхишека. Тем не менее, возможно, еще до появления в Тибете тантрического буддизма приверженцы традиции бон придали посвящениям дух, который в настоящее время обнаруживается в ламаистских ангкурах. Санскритский термин абхишека обозначает «окропить», «посвящать помазанием». Стоит отметить, что тибетские переводчики (лоцаба), перевод которых всегда бывает очень точным, в данном случае отвергли значение этого слова как «посвящение помазанием» и использовали термин анкурба. Намерение выбрать это слово становится еще более очевидным благодаря тому факту, что они передают идею окропления термином туйсолба, означающим очистительный ритуал, совершенно отличный от ангкура.

Ламаисты различают три категории обучения, три категории методов и практик и три рода соответствующих посвящений: экзотерическое, эзотерическое и мистическое[38]. Кроме того, каждый из них подразделяется на три уровня: общий, средний и высший, причем каждый уровень содержит еще несколько видов.

Эзотерическая категория охватывает большое число лунгов и ангкуров. Многие из этих последних представляют собой разновидность ритуального представления верующего кому-нибудь из выдающихся личностей ламаистского пантеона. Соответственно этому представлению связь устанавливается между могущественным существом из иного мира и его преданным слугой здесь, на Земле, что напоминает отношения между римскими патрициями и их подданными. Как правило, следствием такого покровительства является процветание, долгая жизнь без болезней, счастливое перерождение в раю и т. п.

Самым популярным является посвящение бодхисаттве Бесконечного Сострадания Ченрези[39]. Для ученых существует также посвящение Джамбале, дарующее проницательный ум.

У магов низшего порядка выполняются некоторые посвящения, которые подразумевают обеспечение новичка покровительством одного из разнообразных демонов, охраняющих адептов от колдовства.

Охотники получают специальное посвящение, которое делает их слугами и подопечными различных духов. Они должны соответствующим образом почитать духов, поднося им в дар части убитых животных. Говорят, что «посвященные» этой категории могут охотиться лишь в определенные дни, а при нарушении этого запрета те же духи насылают на них болезни. Некоторые из этих дней, особенно дни полнолуния, отведены буддистами для медитации, размышлений об Учении и для совершения добрых деяний. В такие дни верующие должны воздерживаться еще больше, чем в обычные дни, от лишения жизни даже самых крошечных насекомых. Малейшее нарушение этого религиозного закона еще больше усиливает запрет для тибетских охотников. Тем не менее этот запрет, особенно для пограничных воинов, носит скорее теоретический, чем практический характер.

Ангкуры Падмасамбхавы, дакиней, бодхисаттв (тибет. чангчуб семпа) и многих других существ могут быть либо полуэзотерическими, либо всецело эзотерическими.

Приблизительно в VIII веке н. э. в Тибете проповедовал буддийский маг-тантрик Падмасамбхава. Его ангкур передает дух тайных методов.

Ангкур дакиней связывает с ними посвящаемого и учит йоге, различным мистическим учениям и искусству магии.

Ангкур бодхисаттв связывает верующего с Владыками Бесконечной Щедрости (самым известным из которых является Ченрези) и позволяет верующему, подражая им, вступить на путь почитания и бескорыстного служения всем живым существам.

К этой же категории относится ангкур Долмы[40] и ангкуры других божеств и богинь, слишком многочисленных, чтобы их всех здесь упоминать.

Некоторые посвящения с одним и тем же названием включают в себя три формы: экзотерическую, эзотерическую и мистическую. Они даются в той или иной из этих форм – на низшем, среднем или высшем уровне, согласно психическому уровню кандидата.

Различные ангкуры йидамов принадлежат к одной из этих высших категорий – эзотерической или мистической, в соответствии с учением, полученным в ходе или после окончания ритуала.

Йидам ламаистов некоторые авторы сравнивают с ишта-девата индуистов. Ишта (желанный) – это имя, которое верующий индуист дает божеству, избранному в качестве не столько защитника, сколько объекта страстной любви (бхакти). Особенностью бхакти является то, что бхакта любит своего Бога ради него самого. В бхакти совершенно отсутствует элемент заинтересованности, который встречается у верующего, который полагается на некое «воздаяние» со стороны почитаемого им бога. Один бхакта сказал мне: «Мой Бог может низвергнуть меня в ад и мучить меня там, если такова будет его воля, но и этим мукам я буду радоваться, зная, что они приятны ему». Согласно санскритскому высказыванию, часто повторяемому бхактами, верующий должен любить своего бога «как блудница своего любовника», то есть страстно и безумно, не обращая внимания ни на что иное. Верующий индуист стремится к тому, чтобы в будущей жизни жить со своим ишта-девата, или к вступлению в мистический союз с ним. В действительности блаженство, к которому он стремится, возведенное на духовный уровень, есть не что иное, как блаженство женщины, соединяющейся со своим возлюбленным.

Мистицизм такого рода совершенно неизвестен в Тибете. Здесь йидамы играют совсем не такую роль, как ишта; их почитание не дает никакого основания для проявления «духовной чувственности».

Согласно эзотерическим теориям, йидамы – это могущественные существа, покровительствующие тем, кто их почитает. В эзотерическом учении они изображаются как оккультные силы, а мистики рассматривают их как проявления энергии, присущей сознанию и телу. Конечно, такое краткое объяснение весьма неполно.

Любой бодхисаттва может быть выбран в качестве йидама, но когда он существует в виде двух личностей, что случается часто, одна из которых милостивая, а другая грозная[41], то, как правило, именно последнюю предпочитают в качестве своего покровителя. Что касается других мифических персонажей среди йидамов, то все они самого ужасного вида, и их не следует ошибочно принимать за богов (лха).

Некоторые йидамы бывают даже демонического происхождения; к ним относятся, например, Дам-дин, Дза, Йешей-Гомпо и другие[42]. Однако мы должны остерегаться приписывать тибетским названиям, которые мы за неимением лучшего вынуждены переводить как «демон», значение, которое придается этому термину в христианстве.

Как было только что сказано, посвящения экзотерической категории носят характер церемониального подношения могущественному покровителю или некоторого разрешения, которое делает законным и плодотворным выполнение особого акта поклонения.

Значение эзотерических ангкуров более тонкое. Они стремятся ввести вновь посвященного в психическую общность с теми, кто уже в прошлом выполнял, или выполняет теперь, те ритуалы, к которым новичок только собирается приступить.

В результате такой широкой общности, как говорят ламаистские мистики, ритуальные действия, выполняемые монахом, и повторяемые им магические формулы должны обрести такую силу, которую новичок сам не способен придать им.

В эзотерическом смысле подношение сверхчеловеческому существу влияет на характер частичного слияния верующего с почитаемым божеством; верующий до некоторой степени может приобщиться к добродетелям и могуществу высшего существа, оставаясь с ним в тесном контакте.

Эзотерические ангкуры даруются также ученикам, приступающим к определенным практикам (например, медитации на мистические центры тела[43]; искусству согревать себя без помощи огня – туммо), или тем ученикам, которые обучаются выполнению некоторых ритуалов, например чёд, в которых человек полностью «отдает» свое тело как пищу голодным демонам[44].

Посвящения, называемые «мистическими» (нгаг), имеют чисто психический характер. Они основаны на том теоретическом положении, что энергия, исходящая от учителя или более высоких оккультных источников, может быть передана ученику, способному «извлечь ее» из психических волн, пронизывающих его во время совершения ритуалов ангкура.

Ламы говорят, что именно в этот момент сила становится доступной для ученика. Его роль в проводимой церемонии заключается в том, чтобы завладеть ею и усвоить, успешность чего зависит от его умений. Следовательно, хотя посвящающий лама и излучает ту энергию, которую должен усвоить ученик, последний играет отнюдь не пассивную роль. В ходе бесед на эту тему с посвященными мистиками я слышала, что некоторые из них определяют ангкур как особую возможность для ученика «наполниться энергией».

Считается, что не всякий посвященный лама способен выполнить все разнообразные виды ангкура. Легко понять почему. Никто не может наделить другого тем, чем не обладает сам и что он не способен откуда-нибудь взять. Если у него нет этой особой энергии, которая должна быть передана во время определенного ангкура, но он еще способен к глубокой ментальной концентрации, то считается, что этот лама может во время выполнения ритуала привлечь потоки воздействующей энергии, исходящие от его собственного гуру (даже если последний давно умер), чангчуб-семпа или йидама, с которым он имеет устойчивую психическую или ритуальную связь.

Некоторые отшельники из линии гонг-гьюд осуществляют совершенно безмолвные посвящения, которые весьма впечатляющи. В данном случае несколько часов медитации, в течение которых гуру и ученик неподвижно сидят друг напротив друга, заменяют устное наставление.

Цель этих учителей заключается не в том, чтобы передать наставления своим ученикам, и даже не в том, чтобы предложить темы для размышления, а в том, чтобы развить в них способности, позволяющие им вступать в непосредственный контакт с объектами познания и различить в них нечто большее, чем их внешнее явление, что обычно для большинства людей.

Учителя линии да-гьюд во время посвящений[45]используют безмолвные символические жесты. Они указывают также на разнообразные предметы, расставляют их различным образом, чтобы пробудить в учениках соответствующие идеи.

Перед выполнением мистического ангкура посвящающий лама от нескольких дней до нескольких месяцев пребывает в уединении. Как правило, чем выше уровень предстоящего ангкура, тем дольше длится уединение. Все это время гуру пребывает в состоянии глубокого сосредоточения, все его мысли сконцентрированы на одном. В мистической фразеологии это называется «однонаправленностью сознания». Применяя эту несколько необычную метафору, хотя она и вполне удачно выражает суть практики, я сказала бы, что лама накапливает психическую энергию точно так же, как аккумулятор – электрическую.

Кандидат на посвящение также удаляется от активной жизни и подготавливает себя как умственно, так и физически к восприятию той силы, которая будет ему передана. Его религиозная практика, питание и сон регулируются в соответствии с советами его учителя. Кроме того, он старается освободить свое сознание от всякой мыслительной деятельности и приглушить физическую чувствительность, чтобы никакая умственная или физическая активность не препятствовала тому потоку энергии, который будет в него вливаться.

Все это может показаться странным и даже абсурдным; тем не менее научное исследование этих процессов могло бы, возможно, привести к интересным открытиям. Мы до сих пор почти ничего не знаем о психических силах и различных методах их использования.

Мистические ангкуры можно разделить на две группы. В первую входят те, что связаны с практикой йоги[46]; самыми важными из них являются дыхательные упражнения. Ко второй группе относятся ангкуры, относящиеся к практике интроспективной медитации и психотренинга в целом.

Тем не менее это различие между практиками, для которых ангкуры служат введением, в основном теоретическое. Определенный уровень мастерства в практике йоги, особенно овладение искусством дыхания, почти всегда необходим для успеха в созерцании. Считается, что лишь немногие достигают совершенной концентрации мысли чисто интеллектуальным путем.

С другой стороны, методы, направленные на развитие сверхнормальных физических способностей, таких, как повышение внутреннего тепла, легкость тела, возможность быстро преодолевать большие расстояния без пищи и отдыха и так далее, всегда включают элементы психотренинга.

По этой причине ангкуры обеих групп по отдельности даруются ученикам, стремящимся к духовному освобождению – состоянию Будды. Те, кто стремится к обретению сверхъестественных сил, получают что-то вроде смешанного ангкура, известного как лунг-гом-кйи ангкур.

В то время как посвящения низших уровней иногда создают повод для проведения помпезных церемоний, на которых присутствуют несколько кандидатов, ритуал мистических ангкуров внешне очень прост. Эти ангкуры даруются без свидетелей в личном помещении учителя или в его уединенной обители, если он отшельник. На высших уровнях ритуал практически отсутствует, и гуру созерцательного типа применяют безмолвный метод передачи мысли гонг-гьюд.

Следующее описание может дать некоторое представление об эзотерическом или мистическом ангкуре низшего или среднего уровня среди адептов «Краткого Пути». Кандидат стучится в дверь гуру и просит разрешения войти и получить ангкур. Иногда требуется, чтобы он ни с кем не встречался или чтобы его никто не видел, даже издалека, когда он отправляется из своего жилища в обитель учителя. Из-за двери лама спрашивает о мотивах, которые побудили кандидата сделать такой шаг. Он предупреждает ученика о трудностях и опасностях, ожидающих его на «Мистическом Пути», и советует ему отказаться от изобилующего опасностями трудного предприятия, вести добродетельную, хотя и более простую жизнь.

Учитель призывает йидамов, дакини и символическое божество, которое возглавляет школу, к которой он принадлежит[47], и просит их охранять дверь, чтобы воспрепятствовать кандидату приблизиться к сокровенному кьилкхору, если он недостойный. В этот момент некоторые ламы обрушивают проклятия на человека, который осмеливается просить посвящения, имея при этом вероломные и нечистые мысли; они приказывают йидамам и дакини явиться в их самых устрашающих формах и разорвать этого нечестивца на куски. Декламацию ламы сопровождает дикая музыка, в общем хоре смешиваются звуки барабанов, тамбурина, колокольчиков, цимбалов и кан– глинга[48]. В менее тайных церемониях, когда совершающему обряд монаху помогают ученики, которые уже получили посвящение, этот адский шум инструментов и завывания ламы, сопровождаемые истошными криками его помощников, рассчитаны на устрашение доверчивого новичка.

Другие ламы считают это грубым. Их новички должны внимательно вслушиваться, чтобы уловить тихо произносимые фразы, смысл которых можно передать примерно следующим образом:

«Иди своим путем, не оставайся здесь. Много приятных обителей есть в этом и иных мирах. Живи добродетельной жизнью и соблюдай заповеди Учения. Легки и полны очарования пути, ведущие к обителям блаженства».

«За этой дверью начинается крутой и тернистый путь, окутанный мраком. На каждом шагу будут препятствия, преодолеваемые в муках, неуловимые миражи и изматывающая борьба. Достаточно ли тверда твоя поступь, чтобы подняться на эти вершины? Достаточно ли ты смел, чтобы встретить любую, даже гибельную, опасность? Достаточно ли ты мудр, чтобы разрушить все иллюзии? Преодолел ли ты привязанность к жизни и чувствуешь ли ты себя способным возжечь огонь, который должен освещать твой путь?..»

Кандидату также напоминают о том предупреждении, которое он получил еще при принятии в ученики, что, вступая на «Краткий Путь», он рискует опасно заболеть, сойти с ума или столкнуться с такими оккультными явлениями, которые могут его убить. Иногда призывают также йидамов и дакини, хотя и безмолвно. Тем не менее производимое при этом впечатление получается от того еще сильнее.

Когда подготовительные ритуалы закончены, дверь открывается и ученику позволяют войти. Войдя, он простирается у ног учителя и перед кьилкхором. Порядок, в котором выполняется этот поклон, зависит от школы и ламы.

Многие думают, что в первую очередь надо почтить кьилкхор, в котором в данный момент пребывают йидамы и чангчуб-семпа, другие считают, что это мнение только обнаруживает полное невежество тех, кто его придерживается.

В традиции кагъюпа утверждается, что основатель этой школы, лама Марпа, выслушал осуждение от своего учителя Наропы за то, что поклонился в первую очередь кьилкхору. «Ведь это я создал кьилкхор, – заявил Наропа. – Это я наделил его той жизнью и энергией, которой он обладает. Если бы не я, не было бы ничего, кроме безжизненных фигур и предметов. Божества, обитающие в нем, рождены из моего духа; следовательно, мне должно отдавать почтение в первую очередь».

Говорят, что ошибка, совершенная Марпой в этом случае, стала причиной того, что духовная линия преемственности Наропы, вместо того чтобы быть продолженной сыном Марпы (он был женат)[49], перешла к его ученику Миларепе.

Ученик должен войти в комнату с опущенными глазами. Простершись на полу, он поочередно смотрит на своего гуру и кьилкхор, сначала – на ноги учителя и нижний уровень кьилкхора, а затем постепенно поднимает глаза, пока не увидит голову учителя и верхнюю часть кьилкхора. После этого ему разрешается сесть. Во время некоторых ангкуров ученик занимает место в центре магического круга.

Каждая разновидность ангкура имеет свои собственные особенные ритуалы, и, кроме того, они бывают разными в зависимости от дам-нгага данного посвящения, от школы, к которой принадлежит учитель, и от уровня даруемого ангкура (эзотерического, мистического, низшего, среднего, высшего и т. д.).

Ученик выпивает «святую» воду, которую наливают в сложенную чашечкой ладонь. Также ему могут дать освященные пилюли[50].

В какой-то момент учитель касается головы ученика различными символическими предметами, например сосудом с «водой бессмертия», зажженным светильником, священной книгой, реликвией и т. д. После того как ученику завязывают глаза, его подводят к металлической или деревянной тарелке, на которой с помощью зерна или цветной пудры нанесен схематический рисунок, изображающий пять частей личности (форму, ощущения, восприятие, способности различения и сознание), расположенные по кругу, который символизирует Пустоту.

Ученик должен пустить в этот рисунок маленькую стрелу. Предсказание зависит от того, в каком положении оказывается стрела после падения, и того, на какой из пяти элементов указывает ее острие. Наиболее благоприятным знаком является тот случай, когда острие стрелы вонзается в центр круга. Это означает, что вновь посвященный способен освободиться от тех пут, которые составляют его личность, то есть может достичь нирваны.

В некоторых ангкурах, подготавливающих к таким видам тренировок, которые направлены на обретение сверхъестественных способностей, используют необычные символические движения, в которых нет ничего приятного для выполняющего их. Ограничусь описанием одного из наименее болезненных.

Во время посвящения, которое предшествует тренировке, направленной на вырабатывание внутреннего тепла[51], неофит должен проглотить горящую свечу. Она изготавливается с использованием масла и может достигать десяти сантиметров в длину. Любой, кто не знаком с профессиональными фокусами и не может ловко спрятать ее, посчитает это небольшое испытание (я говорю из личного опыта) совершенно непривлекательным. Ангкур такого же типа совершается обычно зимой, высоко в горах. Ученик должен в течение всей церемонии оставаться обнаженным, то есть четыре или пять часов кряду. В некоторых случаях, а также в том случае, когда посвящение получают женщины, допускается одна накидка.

Но, как правило, за день до своего посвящения кандидат уже подвергся столь многим испытаниям и пережил такие страдания, что стал достаточно закаленным. Слегка обморозиться, обжечь себе рот и с трудом переварить свечу кажется ему в такой момент сущим пустяком.

Ангкуры, связанные с практикой лунг-гом, с культом йидамов и божеств, со способностью подчинять демонов и с магией, не включаются в ряд последовательных посвящений, которые отмечают различные этапы «Мистического Пути» ламаистов.

Согласно мнению некоторых лам, число мистических ангкуров, у которых чисто духовные цели, равно пяти. Тем не менее, по-видимому, общепринятым числом является четыре. Миларепа в своей биографии упоминает только четыре из них, и его учитель Марпа заявлял, что и ему известно не более четырех. Такое же число ангкуров, ведущих к духовному совершенству, указывал и лама Лонгчен в своем трактате, которым я располагаю.

Мой личный опыт подсказывает мне, что пять ангкуров относятся к другой серии посвящений, где это число сохранено потому, что оно соответствует пяти составляющим частям, совокупность которых, согласно буддийской психологии, составляет личность, то есть форму, восприятие, ощущения, ментальные понятия или способность к субъективному различению и сознание.

Нет ничего более сложного и запутанного, чем обряды тибетских эзотерических школ, существующих наряду с официальным ламаизмом. Востоковеды, интересующиеся этими вопросами, нашли бы для себя в Тибете широкое поле деятельности.

Попутно замечу, что индийские тантрические школы насчитывают восемь последовательных посвящений.

Духовная жизнь, как считают ламы, охватывает два больших этапа, которые, в свою очередь, состоят из множества других, менее важных. Первый этап – «активность», второй – «неактивность», включающий «простую неактивность» и «абсолютную неактивность».

Несмотря на приведенные здесь пространные объяснения посвящений, на мой взгляд, особого внимания заслуживают два посвящения мистической категории: один «с активностью», а другой «без активности». Здесь, как мне кажется, удобная возможность ознакомить читателей с тайными церемониями, которые до сих пор были неизвестны иностранцам.

Приводимые далее описания ритуалов основаны на рассказах сведущих лам, на том, что я видела лично, и на тех ритуалах, текстами которых я располагаю, которые написаны известным ламой Лонгченом, автором нескольких авторитетных мистических трактатов.

Первый из четырех ангкуров, ведущих ученика к духовной зрелости, называется «про бтча мтчог ги дбанг бскур» (произносится как «деу чэ чог ги ангкур» – «высокий ангкур с активностью»). Для того чтобы его правильно совершить, лама должен быть глубоко сведущим в трех разделах ламаистских канонических Священных Писаний, которые представляют соответственно философские доктрины, ритуал и метафизику.

От ученика требуется следующая подготовленность: чувства ученика по отношению к учителю, который подготавливает его к незамутненному созерцанию Реальности, должны быть такие же, какие он испытывает по отношению к самому Будде. Он должен верить как в учителя, так и в действенность ангкура, который ему даруется.

Заметьте, что в этом последнем условии ламаизм принципиально расходится с ортодоксальным буддийским учением о десяти «узах», препятствующих человеческому существу достичь спасения. Третьим из этих уз в канонической терминологии является «вера в действенность религиозных обрядов». Согласно учению раннего буддизма, отказ от веры в действенность священных и других церемоний необходим для первого шага, который должен быть сделан на пути к духовному озарению. По-буддийски это называется «вступить в поток».

Однако ламы, прекрасно знающие эзотерические методы, считают это противоречие лишь кажущимся и совершенно условным. Ритуалы, говорят они, не оказывают никакого иного действия, кроме похожего на психотерапевтическое, а ритуальная форма некоторых посвящений – всего лишь уступка интеллектуальной неразвитости учеников. Цель – освободить себя от всех этих средств. Великие созерцатели отвергали их, прекрасным примером чему является Миларепа.

Есть и такие, кто вообще не нуждается в них. Как мы вскоре увидим, литургические слова, произносимые во время мистических посвящений, подтверждают высказывания лам. На самом деле они направлены на то, чтобы показать новичку ту силу и умственные способности, которые скрыты в нем, и побудить его к их развитию, чтобы он полагался только на самого себя.

Ученик должен подготовиться к получению ангкура «активности», ведя праведную жизнь и «избегая дурных поступков, как избегают ядовитой змеи». Осознав абсурдность тех мотивов, которыми руководствуется большинство обычных людей, и желая обязать себя святыми делами, которые предрасполагают разум к истинным мыслям, кандидат, в доказательство своей преданности, должен быть готов отдать своему учителю все свое будущее, самого себя и свою жизнь.

Только не следует последнее условие рассматривать как риторическое. Естественно, я сомневаюсь, чтобы какой-нибудь гуру в качестве условия передачи ангкура потребовал бы от ученика по окончании церемонии покончить с собой или позволить себя убить. Такие случаи можно встретить только в легендах, хотя, попутно замечу, некоторые из них весьма красивы. В них рассказывается о героях, которые готовы встретиться со смертью, отдать себя на растерзание демону, который знает какую-то важную истину, при условии, что он ее откроет. Чаще всего святой требует разрешения высечь слова истины на камне в назидание другим людям, и только в этом случае он жертвует себя чудовищу. И даже если добытое столь дорогой ценой знание принесло пользу только ему одному, с буддийской точки зрения его жертва не была напрасной. Результат обретенного знания проявится в следующей жизни.

Тем не менее для испытания своих учеников учителя просят их пожертвовать собой и своим имуществом. Марпа несколько лет пользовался услугами Миларепы, заходя столь далеко, что подвергал опасности его здоровье и жизнь, заставляя его без посторонней помощи строить дом, затем несколько раз полностью разрушать его и снова строить по новому плану. Тот же Марпа, когда его ученик Чойдор пригнал ему в дар весь свой скот, заставил его вернуться домой (а это путешествие в несколько дней) и принести обратно на своих плечах козу, которую он оставил в сарае из-за того, что она хромая. Эти две истории широко известны в Тибете; рассказывают и о многих других подобных случаях. В самом деле, даже современные ламы любят прибегать к такой суровой практике.

Западные люди едва ли представляют себе, какую власть имеют религиозные учителя над своими учениками в Азии. Я уже говорила, что тибетцы более сдержанны в проявлениях своих чувств к учителю, чем индийцы, и они вполне могут различать в характере своего духовного наставника как черты, достойные восхищения, так и недостойные. Но это не исключает того, что в некоторые моменты в сознании учеников могут возникать внезапные неистовые порывы, когда со всем энтузиазмом они способны на действия, которые западным людям могли бы показаться безумными.

Приступая к церемонии посвящения, лама начинает с построения мандалы. В ламаистской религиозной литературе используется санскритский термин мандала; это эквивалент тибетского слова «кьилкхор»[52]. В текстах, к которым я обращалась, лама Лонгчен использует этот термин наравне с кьилкхором. И все же между мандалой и кьилкхором есть определенная разница. Мандала включает в себя символические фигуры и подношения божествам. Однако кьилкхор может быть оживлен только благодаря присутствию в нем некоторых существ или сил, которыми его наделяет сам лама; кроме того, несколько мандал могут входить в композицию одного кьилкхора.

Мандала «ангкура с активностью» имеет квадратную форму[53]. Длина каждой ее стороны равна расстоянию между локтем и кончиком среднего пальца того ламы, который ее рисует. Поверхность мандалы должна быть гладкой, как зеркало. Рисунок наносится порошками пяти цветов: белым, желтым, зеленым, красным и синим.

На каждой стороне мандалы изображаются ворота, в центре которых находится синий диск, на котором изображен восьмилепестковый лотос. Наносятся четыре «полосы», обрамляющие этот символический рисунок: белая – на востоке, желтая – на юге, красная – на западе и зеленая – на севере. Внутри получившегося квадрата располагаются разнообразные подношения и другие различные образы, символизирующие разные страны, обители и т. д.

Другая «полоса», представляющая дордже, окружает весь рисунок. В центре и в каждом углу помещаются пять ритуальных сосудов, на каждом из которых надписано: «Аум-А-Дум». Эти сосуды содержат в себе смесь чистой воды и молока, в которую поместили пять видов зерна, пять видов лекарственных растений, пять видов благовоний, три «белые субстанции» (сливки, сыр и масло) и три «сладости» (мед, сахар и патока). Каждый сосуд украшают пять стрел, пять зеркал, пять кристаллов горного хрусталя, пять отрезов шелка пяти различных цветов, пять изображений пяти мистических будд (миниатюры в полный рост); и в каждый из сосудов вставлено павлинье перо.

Кубок в форме человеческого черепа (иногда настоящего, держащегося на трех серебряных ножках) наполняется другой смесью (иногда черным чаем, иногда ячменной водкой), символизирующей напиток бессмертия.

У каждых из четырех врат помещается магический кинжал, и в мандалу между «полосами» вонзаются четыре ножа с кривыми лезвиями. Ритуальные пироги (торма) и различные предметы, необходимые для проведения ангкура, также помещаются в мандалу, которая, наконец, устанавливается на возвышение и окружается тханко (изображениями на ткани, подобными японским какемоно).

Церемония ангкура состоит из трех этапов: 1) лама благословляет себя и мандалу; 2) ученика впускают в комнату, где находятся лама и мандала; 3) даруется ангкур.

Вначале лама, будучи один, призывает в манда– лу будду. Не нужно думать, будто в данном случае призывается исторический будда Шакьямуни или даже его душа, которая, как можно было бы вообразить, находится в том или ином раю. В ритуалах такого рода термин «будда» эзотерически означает Знание, присущее всем буддам, их духовную силу, которая и будет передана ученику.

В «ангкурах с активностью» эта первая часть ритуала очень короткая, но кандидату разрешается войти в помещение не раньше, чем она закончится. До тех пор лама остается взаперти один. В ходе одной и той же церемонии это посвящение может быть передано одновременно нескольким ученикам.

Кандидат, или каждый из кандидатов, если их несколько, простирается перед ламой и мандалои. Затем следует литургический диалог между учителем и учеником. В случае с несколькими учениками они повторяют свою часть диалога хором. Следующий далее перевод может дать только некоторое представление о том, что говорится:

У ч е н и к: «О благородный лама, высшее существо, воистину счастлив я приблизиться к этой великой тайне, умоляю тебя допустить меня к ней».

Л а м а: «О сын, твое прошлое украшено благодеяниями, входя в тайную колесницу моих наставлений, ты обретешь благие плоды, а созерцая драгоценный камень познания, ты развеешь свои сомнения. Ответь мне, счастлив ли ты видеть во мне своего учителя?»

У ч е н и к: «Воистину счастлив».

Л а м а: «Пять мудростей[54], Будда, Учение и Община, пребывают в тебе. Медитация приведет тебя к познанию их истинной сущности в себе самом, ищи же истинное прибежище, то есть ищи прибежище в себе самом».

У ч е н и к: «При поддержке благой воли моего ламы да воспользуюсь я в этом мире, омраченном невежеством, светильником своего собственного пути, и да открою я живущую во мне мудрость».

После этого лама завязывает на левой руке кандидата шнурок из нитей пяти цветов. Если кандидат – женщина, шнурок завязывается на ее правой руке. При этом лама произносит мистическую формулу (нгаг, мантра). Затем, повторяя другую мантру, он поднимает стоящий перед ним вне мандалы сосуд со «святой водой» и произносит:

«Это – драгоценная вода связывающих тебя обетов. Если ты нарушишь их, то неизмеримо долго тебя будет сжигать ужасное пламя чистилища. Если же ты праведен, то усилия твои увенчаются успехом. Храни в сердце своем эту воду, символ святых обетов, и сила взрастет в тебе» (сила для достижения цели посвящения).

Затем ученик получает несколько капель воды в ладонь и выпивает их.

Лама, сопровождая свои слова несколькими приглушенными ударами в ритуальный барабанчик (да– мару), разъясняет ученику значение так называемых «лотосов», центров психической энергии, которые располагаются соответственно в пупке, сердце, горле и на макушке. Кандидат внимательно выслушивает эти разъяснения.

Чтобы символически представить то, что мудрость была сокрыта неведением на протяжении периода времени, начало которого невозможно даже представить, глаза ученика закрываются повязкой из черного шелка. Взяв в сомкнутые руки отрезы шелка пяти мистических цветов, кандидат говорит:

«Длинная цепь причин и следствий с незапамятных времен вела меня и привела в этом теле к единому вечному свету. Пусть я стану членом святого семейства». (Духовная семья, состоящая из учителя и учеников, с момента своего возникновения принадлежит к той мистической школе, в которую посвящается новичок.)

Все еще с повязкой на глазах ученик бросает на мандалу цветок. В каждом из посвящений ученик получает новое имя, и оно зависит от того, на какую часть кьилкхора упадет брошенный им цветок.

В следующей таблице приводятся имена, обычно даваемые в подобном посвящении:

Ученик должен строго в тайне хранить полученное во время посвящения имя, в то время как имя, которое он получил при вступлении в Общину, – то, по которому впоследствии все знают этого монаха.

После того как имя дано, продолжается литургическая декламация:

У ч е н и к: «Владыка, ты держишь жезл, ты учитель высочайшей мудрости, соблаговоли развеять невежество того, кто вслепую странствует в трех мирах».

Л а м а: «О сын благородной семьи[55], ослепленный неведением, ты столь долго ищешь то, что сокрыто в тебе самом. Этим жезлом, подобным драгоценному йиджину, я даю тебе возможность узреть свет».

Золотым жезлом лама снимает черную шелковую повязку, которая закрывала глаза ученика. С этого момента ученик должен считать, что его неведение рассеялось.

Л а м а: «Смотри, сын благородной семьи, внимательно смотри внутрь себя, не спеша посмотри вокруг. Нужно многое увидеть».

Говорят, что в этот момент те, кто с чистым умом, видят ламу в разных формах: иногда в виде божества; или окутанным лучами света, исходящими из его тела; или же тело ламы вообще исчезает и вместо него остается «пучок лучей».

Лама спрашивает: «Что ты видишь в мандале?» Кандидат называет цвет, наиболее отчетливо заметный из все цветов мандалы, и этот цвет указывает на характер преобладающей в нем «мудрости».

Затем лама последовательно указывает золотым жезлом на различные части кьилкхора, объясняя ученику значение изображенного и помещенных там различных предметов. Каждая фигура или предмет является в представлении тибетцев символом либо космогонической теории, либо физиологического или психологического строения человека.

Теперь перейдем к ритуалам «передачи энергии», то есть к тем разнообразным ангкурам, которые составляют «посвящение с активностью».

Эти несколько ангкуров соответственно называются: ангкур учителя-мистика, тайный ангкур, ангкур познания и мудрости и ангкур символических слов.

Ритуальные действия этого ангкура заключаются в прикосновении сосудами со «святой водой» к четырем точкам тела, где, согласно ламаистам, расположены центры психической энергии, с последующим окроплением этих мест «святой водой».

Как уже было сказано, в кьилкхоре расположены пять сосудов: один в центре, остальные по углам, ориентированные по сторонам света. Сосуды имеют следующие символические названия: сосуд сферы существования; сосуд вечной природы; сосуд самосущей мудрости; сосуд, лишенный страстей, и сосуд мудрости, быстро дарующей состояние блаженства.

Ученик сидит скрестив ноги. Лама, взяв сосуд из центра кьилкхора, помещает его на голову кандидата и произносит: «Сосуд сферы существования наполнен драгоценной водой света. Благословенный сын, теперь, обретя могущество, ты можешь понять природу существования».

Мистический язык Тибета полон образов и использует такие термины, которым трудно найти эквиваленты в западных языках. В данном случае «сфера существования» – это то же, что и «законы природы». В конце концов, именно способность различать природу материальных и психических феноменов и дает представление о мире.

Лама окропляет голову кандидата каплями «святой воды». Это действие обозначает очищение центра энергии, который, согласно мистической теории, расположен на макушке.

Л а м а: «Этот сосуд и эта вода символизируют мудрость Учения, сияющую в Пустоте[56]. Благословенный сын, теперь, обретя могущество, познай мудрость, которая охватывает фундаментальное единство всех вещей. Да пробудится истинное знание, живущее в тебе».

Сосуд с восточной стороны кьилкхора помещается напротив сердца кандидата.

Л а м а: «Вода, беспрепятственно возникшая из себя, наполняет сосуд «вечной природы». Благословенный сын, пойми смысл первозданной и бескачественной основы вещей».

Лама окропляет место сердца[57] на груди кандидата, что символизирует, как и выше, очищение соответствующего центра энергии.

Л а м а: «Этот сосуд и эта вода символизируют самосияющий всепроникающий разум. Благословенный сын, теперь, обретя могущество, познай «зеркало-мудрость».

«Зеркало-мудрость» – это одна из пяти мудростей, которая приносит истинное познание вещей, отражая их как зеркало, и которая, подобно зеркалу, сама остается неизменной; какой бы предмет или событие она ни отражала, она бесстрастно созерцает действующие феномены.

Сосуд с южной стороны кьилкхора помещается напротив горла кандидата.

Л а м а: «Драгоценная вода жажды Знания наполняет сосуд «самосущей мудрости». Благословенный сын, теперь, обретя могущество, преуспей в своих устремлениях».

Капли воды окропляют горло кандидата.

Л а м а: «Этот сосуд и эта вода символизируют желанное знание, которое извечно существует в мудрости, рожденной из понимания. Познав себя, ты осуществишь свои желания. Пусть же в тебе проявится «мудрость, все уравнивающая»!».

Это специальное выражение означает мудрость, которая выявляет тождественность природы всех существ. Такая мудрость обретается путем созерцательной медитации.

Сосуд с западной стороны помещается напротив пупка кандидата.

Л а м а: «Эта драгоценная вода счастья, облагораживающего деятельность, наполняет сосуд, свободный от страстей. О сын, обрети способность стать бесстрастным».

Капли воды окропляют пупок. Как было сказано выше, этот центр энергии также очищается.

Л а м а: «Этот сосуд и эта вода символизируют Вечный дух, бесстрастный и блаженный, который, подобно потоку бессмертия, прокладывает свой путь через телесные центры энергии. Познай же мудрость распознающую!»

Это относится к той мудрости, которая распознает частные характеристики всех объектов познания и правильно их классифицирует.

Сосуд с северной стороны поочередно прикладывается к указанным четырем точкам: макушке, сердцу, горлу и пупку.

Л а м а: «Драгоценная вода «безопасной деятельности» наполняет сосуд «мудрости, которая быстро дарует состояние блаженства». Благословенный сын, будь же наделен могущественной силой, которая даст тебе осуществление цели».

И все вышеупомянутые четыре места окропляются водой для очищения центров энергии.

Л а м а: «Эта вода и этот сосуд символизируют безопасное достижение вечно свободной сущности, сияющей в лучах духовной энергии. Эту самопросветляющую, самоосвобождающую и самосущую мудрость, эту великую силу всесовершенной вечности познай как «мудрость, соединенную с деятельностью».

Действия этого ритуала такие же, как и у только что описанного; единственное отличие заключается в том, что вместо сосудов используется череп, которым лама только один раз прикасается к тем же четырем точкам. Используется не целый череп, а крышка черепа, оформленная в виде чаши. Считается, что она наполнена напитком бессмертия, который символизируется, как уже ранее говорилось, ячменной водкой или черным чаем.

Литургический текст, который значительно короче предыдущего, ссылается на «отцовско-мате– ринский» символ, воплощающий метод и знание. В тексте упоминаются также циркулирующие в теле потоки психической энергии и циркуляции силы между различными существами вселенной.

Он не включает никаких ритуальных действий. Они заменяются «умственной активностью» (йид кйи фйаг гйя, произносится как йид кйи чаг гйя). В речи ламы излагаются теории, немного напоминающие индуистскую веданту. Здесь мир явлений называется нереальным, представляет собой разновидность игры (санскр. лила), в которой бессознательно и непреднамеренно участвует Абсолют, неразрывно слившись с Тайей (иллюзией).

Здесь ученику предлагается рассматривать действие как игру (тибет. ролпа), в которой разум находит свое удовольствие, хотя он знает, что созерцаемые им действия лишены реальности.

Лама также знакомит ученика с некоторыми типами медитации, которые тот должен практиковать.

Здесь лама в исключительно образной манере описывает определенные фазы созерцания солнца, которые он сравнивает с фазами образования миров, согласно учению ламаистов.

«Между небесами и землей потоки, пересекающиеся друг с другом, как от бесконечного вращения многочисленных дордже», – образное представление скоплений атомов.

Затем речь идет об ассоциации разума с материей, причем манера изложения напоминает одну из теорий философской школы санкхья.

Неведение, действующее как сила, побуждает разум выйти из Пустоты и войти в «город пяти стихий». Теперь он собирается войти в великий круговорот, а затем – в царства шести видов существ, то счастливых, то несчастных, хотя освобождение происходит немедленно, как только разум узнает самого себя; затем он бежит из мира, в котором был пленен, и возвращается в Пустоту, и там находит покой.

Тем не менее это вовсе не драма, разыгрывающаяся во времени; во всех этих эпизодах нет ничего реального. Ламаисты рассматривают их как ложное представление о нашей природе и всем окружающем нас мире. Высокообразный язык Востока насыщает эти туманные теории такими поэтическими элементами, которые невозможно выразить. Здесь сбитый с толку разум изображен как герой, который мучительно пробирается по узкой извилистой тропе, затем вырывается из заточения, возвращается к себе и засыпает на своем ложе.

В то время как вышеописанные ангкуры могут быть дарованы в обители ламы, живущего в монастыре, ритуалы «посвящения без активности» должны выполняться в тихом, хотя и приятном месте.

Мандала должна быть в два раза больше, чем в предыдущем ритуале. Я не буду ее описывать, что– бы избежать утомительных для читателя повторений. Достаточно сказать, что фигуры и предметы здесь несколько отличаются от применяемых при «посвящении с активностью».

Ламе требуется длительный период времени для подготовки. Он должен выполнить различные обряды и провести несколько дней в медитации. Если он пренебрежет этим, то «его слова и его сознание не будут очищены» и он не сможет даровать ангкур. Как и предыдущий, этот ангкур может быть дан одновременно нескольким ученикам.

Непосредственно перед входом в то место, где заперся лама, ученик должен омыться и очиститься дымом от ароматических растений. Затем, громко звеня металлическими ритуальными тарелочками, он отождествляет себя с тем или иным гневным божеством, представляет себя окруженным огненным кольцом и, наконец, держа в руке несколько курительных благовонных палочек, входит в помещение, простирается перед ламой и кьилкхором, садится и говорит:

«Я обрел человеческое тело, столь труднодостижимое. (Я родился человеком, а не каким-то другим существом.) Я родился на земле Джамбу (буквально это означает Индию, но тибетцы имеют в виду землю, где преобладает буддийское учение). Я встретил святого ламу и великое Учение. Пришло время вступить на путь освобождения. Теперь я прошу даровать мне посвящение в великое Учение.

В долгой и мучительной цепи перерождений, подобно мореплавателю на тонущем посреди океана корабле, подобно птице в силках, подобно путешественнику, потерявшемуся на опасной дороге, подобно осужденному в руках палача, точно так же жажду я освобождения.

Освобождение – это легкий ветерок[58], спокойствие, блаженство, лишенное всякого страха».

Это посвящение включает также несколько ангкуров и два уровня: простой и особый.

После длительных приготовлений ученик просит благословения у духовных предшественников того ламы, который собирается дать ему посвящение; он поклоняется ламе и трем прибежищам – Будде, Учению и Общине. Затем он дает следующие обеты:

«Я никогда не унижу своих соучеников, не скажу о них ничего дурного.

Я не оскорблю достойного человека.

Я не причиню вреда монахам.

Я не разлучусь с со своими учителями тайных методов.

В этот день я отвергаю все религиозные обряды.

Я буду верен своим обетам.

Я буду использовать свое тело, речь и разум наилучшим образом.

Я никогда не предам Учение Будды и не забуду свои обязанности по отношению к своему духовному учителю.

Я никогда не предам и не обману ни одно живое существо.

Отныне и до дня, когда стану бодхисаттвой (самое развитое существо, которое в следующей жизни становится буддой), я не совершу ничего необдуманного.

Я буду внимателен к наставлениям моего духовного учителя.

Я не причиню страданий ни одному живому существу.

Я не попрошу ничего на пути к блаженству.

Я не поддамся соблазнам этого мира даже ценой своей жизни.

Отныне и навсегда я буду избегать кладбищ или уединенных мест (поскольку эти места считаются более подходящими для практики медитации и достижения духовного просветления).

Я отвергаю все мирские увлечения.

Я никогда не оставлю те деяния, что не от мира сего (например медитации, то есть те, которые направлены на духовное освобождение, на освобождение из цикла перерождений)».

Ладонь кандидата окропляется «святой водой», которую он выпивает. Затем идет проповедь ламы. Кандидату запрещается сообщать непосвященным мистические слова и различные другие подробности ангкура.

На этом уровне не используется ни кьилкхор, ни какие-либо другие ритуальные предметы, а ученик просит ангкур в следующих выражениях:

«О лама, держатель скипетра Учения, я, сын твоего сердца, жажду ангкур великого завершения, осуществляемый без помощи извне. Объясни мне, о лама, конечный кьилкхор, который является сущностью нашего разума. Вступив в него, я более никогда из него не выйду».

Л а м а: «Блаженный и прекрасный сын, просветленный ум, который еще не обрел ангкур великого завершения, слушай, и я объясню тебе кьилк– хор этого. Отвергнув всякое рассуждение, человек освобождается от уз этого мира, он больше не принимает и не отвергает низшую истину».

Это одно из фундаментальных учений ламаистских мистиков. Низшая, или приблизительная, истина (тха-нъет) – это то, что относится к окружающему нас миру, истина, которую мы считаем реальной и которая действительно реальна в той же степени, в какой реальны мы сами. Она содержит в себе различение добра и зла, приятного и неприятного и тому подобное и побуждает человека принимать одно и отвергать другое. Тот же, кто поднялся к постижению высшей истины (дон-дамба), видит за пределами этих различий и достигает безмятежности.

Цветы, которые ученик собирается бросить на кьилкхор, столь же нематериальны, как и сам кьилкхор. Они называются «цветами знания», а сам кьилкхор – «тем, у чего нет врат».

Кандидат сбрасывает монашеское одеяние – символический акт отречения от мирской суеты и даже самой лучшей ее разновидности – членства в религиозной общине. Он поднимает свои ладони к сердцу, складывает их и устремляет взгляд на сердце ламы, и оба, учитель и ученик, пребывают в глубокой медитации.

Этой медитацией отшельники-созерцатели обычно заканчивают посвящение. Однако другие учителя по окончании медитации снова дают ученику «святую воду» и приступают к продолжительному обсуждению различных философских положений и концепций, таких, как, например, понятие «я» (или, скорее, «не-я»), «четырех пределов»[59] и многие другие. Эти последовательные обсуждения образуют многие ангкуры.

Узкоспециальный стиль этих бесед, характерных только для восточных трактатов, не позволяет представить их без длинных комментариев.

Считается, что для получения особого посвящения «без активности» требуется быть внимательным, осведомленным, непринужденным (то есть без «напряженности»), спокойным, ничего не принимать и не отвергать.

Иногда о чудесах, происходящих при совершении некоторых ангкуров, рассказывают либо люди, которые утверждают, что были очевидцами, либо знающие или слышавшие об этом от очевидцев. Об этом нелегко получить информацию, так как сами посвященные хранят обет молчания в отношении всех обстоятельств их посвящения. Они нарушают этот обет только в самых редких случаях, когда это, по их мнению, может принести моральную пользу другому человеку.

Например, чудесные превращения могут происходить со шнурком, который лама повязывает на запястье кандидата. Эта процедура часто выполняется не во время обряда посвящения, а накануне. Часто бывает так, что к этому шнурку пристает травинка, колосок злака и другие мелкие предметы. Они случайно оказались в уединенной обители ламы перед посвящением, но тибетцы верят в то, что лама наделил эти предметы определенными свойствами с помощью концентрации мысли. В течение всей ночи шнурок остается на руке кандидата, а наутро лама сам снимает его вместе с травинками, колосками и другими приставшими к нему предметами. В то же самое время ученик рассказывает ламе об увиденных им сновидениях.

Говорят, что иногда с этими предметами происходят странные трансформации: меняется их форма или цвет, они увеличиваются или уменьшаются в размере; бывает, они даже полностью исчезают.

Считается, что эти знаки указывают на глубинные склонности ученика, которые предвещают его духовное будущее.

Некоторые учителя придают таким знакам величайшее значение; иногда они откладывают церемонию посвящения или даже, ориентируясь в своих действиях на эти предзнаменования, вообще отказываются от нее.

Тем не менее чаще всего упоминаемыми чудесами являются видения. Такие феномены легко можно объяснить, если признать вместе с тибетцами то, что некоторые люди способны сделать для окружающих видимыми и даже ощутимыми свои мысленные образы, создавая совершенный во всех отношениях фантом. Заслуживает также доверия то, что в тот момент, когда они появляются, внимание присутствующих сконцентрировано на одной и той же идее личности, и такая сфокусированность сознания существенно помогает формированию видения.

В традициях и легендах упоминается множество таких поразительных фактов, но большая часть этих описаний практически одинакова, и имеются лишь небольшие расхождения в типах таких явлений.

Благодаря рассказу Миларепы мы узнали о том, что произошло в доме ламы Марпы, его гуру, через несколько дней после того, как последний дал своему ученику наивысшее посвящение, которое только было в его власти.

Вскоре Миларепа должен был покинуть своего учителя. Это была их последняя мистическая встреча, нечто вроде «тайной вечери»[60], которая сопровождалась ритуалами в честь божеств и духовных предшественников нынешнего ламы.

Жена Марпы Дагмедма приготовила подношения ламам-предшественникам и йидамам, тормы (ритуальные пироги) – дакини и чойжонам[61]; посвященные Марпой ученики уселись перед кьилкхором, играющем важную роль в этом виде церемонии.

Затем Марпа показал в центре круга различные чудеса. Миларепа рассказывает, что лама показал образы Кьепа-Дордже, Кхорло Дэмчога и некоторых других йидамов, затем – символические предметы: дильбу, колесо, меч и т. д. Следом появились мистические слоги «Аум-А-Хум», соответственно белого, красного и синего цвета, а также шестислоговая формула «Аум мани падме хум!». В заключение ученики созерцали различные сверкающие видения.

Что касается последней разновидности явлений, замечу, что эти бесшумные фейерверки, состоящие из движущихся сияющих образов разного цвета, часто созерцаются теми, кто занимается йогической системой тренировки. Именно в этой огненной форме божества показывают себя в ламаистских ритуалах дубтхаб.

Еще более интересными, чем показанные Марпой чудеса, мы считаем те заявления, которые, согласно Миларепе, он высказал своим ученикам по этому поводу: «Все эти видения – не более чем миражи, магические формации, лишенные реальности».

Как-то в области Нголог[62] я встретила одного ламу-амчода, священника низшего разряда, который рассказал мне о совершенно поразительном случае; случай этот, по его словам, произошел на его собственном посвящении. Он находился, как того требует ритуал, перед закрытой дверью уединенного жилища наставника. В это время внутри лама читал литургические фразы, призывающие Херуку, могущественного владыку школы дзогченпа. Стоя снаружи, ученик заметил нечто вроде тумана, просачивающегося из всей поверхности деревянной дверной коробки. Через какое-то время этот туман постепенно уплотнился и принял форму Херуки гигантских размеров, обнаженного, с короной и ожерельем из отрубленных человеческих голов, каким он обычно изображается в различных книгах и на картинах. Его поза и взгляд были строгими и угрожающими.

Ужаснувшийся новичок бессознательно отступил назад, но фантом приблизился к нему на несколько шагов. Это было выше всяких сил несчастного кандидата на посвящение. Его охватила паника, и он как безумный бросился бежать вниз с горы, преследуемый грозным Херукой, каждый неторопливый шаг которого превышал полсотни шагов новичка. Погоня длилась недолго. Неспособный в своем расстроенном состоянии ума выбрать правильное направление, беглец уперся в тупик и вынужден был остановиться. Вспомнив известные предупреждения об оккультных опасностях, которые подстерегают странников на «Кратком Пути», он не сомневался, что это его последний час. Однако, как ни странно, это воспоминание не усилило его ужас, а, наоборот, успокоило. Успокоившись, он сел скрестив ноги и, опустив взор, погрузился в медитацию.

Лама рассказал мне, что к тому времени, когда с ним это случилось, он уже был далеко не новичок в мистической практике, и его взгляды на существование и сущность божеств уже совершенно отличались от представлений обычных верующих. Тем не менее он считал, что, какова бы ни была природа представшего перед ним Херуки, тот обладал чудовищной силой.

Затем его мысли вернулись к предстоящему посвящению. Отказ от него из-за недостатка мужества, как ему казалось, отбросит его назад с того пункта «Пути», которого он уже достиг. И в этом случае ему пришлось бы множество раз рождаться в облике человека, совершенно несведущего в вопросах духовной жизни, прежде чем ему снова представится возможность услышать драгоценные поучения святых учителей[63]. Такая перспектива пугала его больше призрака и даже больше самой смерти. Он встал, готовый ко всему, и решил немедленно вернуться к своему ламе.

В то время, пока рассказчик сидел опустив взгляд, он, естественно, потерял из виду Херуку. Найдя в себе мужество снова взглянуть, он увидел, что призрак отдалился. Теперь его гигантская фигура преграждал вход в убежище учителя.

Этот лама сказал мне, что случившееся далее он так и не мог понять до конца. Он смутно помнит некоторые события, следующие одно за другим с молниеносной быстротой. Взбежав, он добрался до Херуки, прошел «сквозь него», почувствовав боль в межбровье, и оказался внутри хижины у ног своего учителя перед сияющим и благоухающим кьил– кхором.

Вполне естественно, что я не преминула рассказать эту странную историю нескольким ламам, спросив их мнение по этому поводу. Некоторые были склонны считать это фантасмагорическое видение чисто субъективным явлением. Этот человек, сказали они, полностью потерял осознание окружающего и пережил это странное приключение в некоем трансе. Что касается причины последнего, то, возможно, лама вызвал в сознании ученика образ Херуки, и тот, в свою очередь, добавил все остальное и приукрасил в собственном воображении. Или же, возможно, эмоциональные переживания ученика перед приближающимся посвящением так усилили концентрацию сознания на образе Херуки, что сам ученик и стал творцом своего видения.

Другие, напротив, полагают, что Херука был тулпой[64], порожденным ламой посредством экстернализации своего мыслеобраза, который стал воспринимаемым другим человеком. Когда призрак сформировался, лама контролировал его поведение, или, скорее всего, это бессознательно делал сам ученик, соотнося действия тулпы со своими переживаниями. Его страх обусловил угрожающий облик Херуки, а когда он обратился в бегство, призрак начал его преследовать.

Здесь можно было бы сказать, что, согласно воззрениям тибетцев, наши чувства сильно влияют на поведение и мышление тех, с кем мы имеем дело. Тибетцы полагают, что разбойник или тигр становятся смелее, если встретившийся с ними в лесу человек испытывает страх, даже если он не показывает этот страх никакими внешними признаками. То же можно сказать и обо всех других чувствах. Как обычно, в таких случаях каждый человек находит для себя какие-нибудь объяснения. Однако объяснения тех, кто верит в реальность Херуки, существа, принадлежащего иному миру, слишком далеко уведут нас от нашей темы. В Тибете, как и всюду на Востоке, есть множество различных способов «верить в богов».