Глава 8. ВОЛЯ НЕБЕС

Спор был жарким. В который раз мы обсуждали, может ли учение Джона называться даосизмом. Спорщиками были я и Вэй Цин, ученик Третьего Уровня, ранее обучавшийся кунфу у монахов. Хандоко выступал судьей, Андреас – зрительской аудиторией. Ареной нам служило переднее крыльцо в доме Джона. Бой был кровавым. Я загнал своего оппонента в угол, но он оказался крепок: ему удалось ускользнуть, повиснуть на канатах и уклониться от моих ударов. Когда я был уверен, что сокрушил его неотразимой силой логики, он вдруг вновь увернулся и нанес ответный удар. Это становилось забавным. Ни один из нас не мог выиграть.

– Даосизм, – говорил Вэй Цин, – это религия. Мы же находимся в школе кунфу.

– Да, – возражал я, – но верховные мастера нашей школы Лун Ху Шань и У Тан Шань были выходцами из даосских центров. К тому же многое из того, чему нас здесь учат, в точности совпадает с основными понятиями даосизма, как они описаны в литературе. Да и результаты подчас одинаковые.

– Методика обучения постоянно меняется.

– Пусть так. Но идет оперирование одними и теми же понятиями. На Западе, если вы говорите об инь и ян, о тай-ци и ее уровнях, о нэйгуне, то вы говорите о даосизме. Само слово «даосизм» в западной культуре ассоциируется с китайской философией.

– Да, но для нас, жителей Китая, даосизм означает то же, что Дао цзяо – религия даосов. Мы, ученики Мо, не даосы. Вы, люди Запада, просто ошибаетесь.

Интересный спор. Вэй Цин получил классическое восточное образование и очень хорошо знает китайскую историю и культуру. Я же перечитал всю англоязычную литературу, посвященную китайской философии.

В этот момент из дома вышел Джон с чашечкой кофе в руке. Должно быть, в его глазах мы были похожи на персонажей мультфильма. Он стоял и смотрел на нас, улыбаясь.

– О чем спорим? – наконец задал он вопрос.

– О даосизме, – ответил ученик монахов.

Джон ограничился легким кивком и придвинул к себе стул.

– Ну что же, – сказал он. – Сегодня я расскажу вам о своей вере и духовном опыте. А потом, если хотите, можете сравнить мою веру с даосизмом.

На лицах двух представителей Запада застыло изумленное выражение, постепенно сменившееся азартным вниманием. Я немедленно смолк, Андреас подсел поближе к Учителю.

– Когда я был молодым, – начал Джон, – я не обращал внимания на разные метафизические истории, которые рассказывал мне Ляо-шифу. Мне это было неинтересно, тогда я просто хотел научиться хорошо драться и стать сильным. Но потом многое стало видеться мне в ином свете. Я уже рассказывал, как, когда я закончил Четвертый Уровень, явился дух моего Учителя и как он вел меня по моему пути в течение нескольких лет. Когда бы я ни взывал к нему, он всегда приходил. Он возникал и без зова – как правило, чтобы указать мне на мои ошибки и упрекнуть за них. – Джон глотнул кофе и посмотрел на меня. – Ляо-шифу совершил немало чудес. К сожалению, никто из свидетелей этих чудес не хочет сейчас публично это подтвердить.

– Каких чудес? – поинтересовался я.

– Вот два примера. Один мой ученик ехал на мотоцикле и внезапно почувствовал что-то неладное. Он остановился на обочине. В нагрудном кармане он носил мою фотографию. Он вытащил ее и громко воззвал к небесам: «Ляо-шифу, о великий Учитель, что бы это ни было, пожалуйста, защити меня и мою семью!». Как раз в тот самый момент с братом этого человека произошел несчастный случай на стройке: на него упала бетонная балка. Все были уверены, что рабочий мертв, он просто не мог выжить после такого удара. Когда же балку подняли, то обнаружили, что человек не только жив, но и нисколько не пострадал. Джон ждал возражений, однако мы уже столько повидали, что не могли не верить его словам.

– Другой случай, – продолжал он, – приключился с известным и богатым хирургом, у дочери которого был рак костей. Она попала в больницу в Сингапуре, и все, что медики могли для нее сделать, это ампутировать правую ногу, пока метастазы не распространились на другие части тела. Отец в отчаянии пришел ко мне просить о помощи: он не был моим учеником, просто слышал всякие истории обо мне. Я воззвал к своему Учителю и спросил, может ли он помочь врачу. Он ответил: «Хорошо. Этот человек отказывал в помощи тем, кто не мог ему щедро заплатить. Он всегда обращался с людьми как со скотом. Скажи ему, что если он хочет, чтобы его дочь выздоровела, то должен сначала раздать треть своего состояния беднякам. Потом, в течение недели с полуночи до пяти часов утра он должен бодрствовать и молить Бога о прощении. Только тогда я дам ему лекарство, которое спасет девушку». Между тем времени уже не оставалось: если бы в течение нескольких дней ногу не ампутировали, больная бы умерла. Но хирург решил довериться нашим советам. Он раздал деньги, как требовал Ляо-шифу, и проводил ночи в молитвах. Когда прошла неделя, он вновь пришел ко мне и попросил лекарство, но Ляо-шифу не отвечал на мои призывы. Врач ни с чем вернулся в Сингапур, ненавидя меня всем сердцем. По возвращении он тщательно осмотрел дочь, надеясь что еще не поздно отнять ногу. Однако он не обнаружил и следа опухоли – девушка была совершенно здорова.

Джон вновь глотнул кофе. Мы молчали, обдумывая сказанное.

– Дух Ляо-шифу оставался со мной около пятнадцати лет. За это время, постоянно общаясь с метафизическим явлением, я не мог не заинтересоваться им. Я начал видеть духов, хотел того или нет, а однажды, помню это как сейчас, я сам покинул свою физическую оболочку. – Он откинулся на спинку стула. – Я лежал и внезапно погрузился в медитацию. Вдруг я обнаружил, что стою рядом с самим собой и разглядываю собственное тело, лежащее на кровати. «Интересно, – подумал я. – Если это мое ян-тело, то я нахожусь сейчас в инь-теле – мое сознание переместилось из одной оболочки в другую». Я хотел убедиться, что происходящее со мной реально. Для начала я подошел к выключателю и включил свет. Я услышал щелчок, но ничего не произошло – свет не загорелся. «Хорошо, – подумал я, – выйду во двор и оставлю дверь открытой». Я открыл дверь и вышел. Обошел вокруг дома. На лавочке сидели несколько таксистов и играли в карты – я постарался запомнить их лица, одежду, номера машин и вернулся в дом. Я вновь убедился, что дверь открыта, и вошел в спальню, где на кровати по-прежнему лежало мое тело. Я пошел к нему и тут проснулся, оказавшись там же, где и лег. Свет был выключен, а язычок выключателя не сдвинулся с места. «Раз», – подумал я. Пошел к входной двери – она была заперта на ключ, точно так, как я закрыл ее прежде чем лечь. «Ладно, два», – отметил я. Выйдя из дома, я увидел таксистов, играющих в карты, – их лица и номера машин в точности совпадали с тем, что я запомнил пять минут назад.

Джон взглянул на меня:

– Я знаю, о чем ты думаешь, Коста. Примерно то же самое происходит с больными во время операций, не так ли? Но для меня в тот момент это было что-то новое, непознанное. А теперь я понимаю, что в действительности происходит с людьми, испытывающими подобное состояние: просто их сознание перемещается из ян-оболочки в инь-оболочку. Через некоторое время я уже мог проделывать это по собственной воле. Итак, – продолжал он, – на протяжении этих пятнадцати лет Ляо-шифу постоянно наставлял меня съездить в горы и пожить некоторое время в одиночестве, вдали от людей. Наконец, в тысяча девятьсот девяносто втором году ему пришло время покинуть наш мир навсегда: срок расплаты истек, и он мог отправиться к Богу. «У тебя остается последний шанс, – сказал мне Учитель. – Теперь или никогда». Признаться, мысль об отъезде меня не вдохновляла: я прекрасно проводил здесь время, мой бизнес пошел в гору, и все было отлично. Но я обещал Ляо-шифу, что поеду, и поехал. В один прекрасный день я оделся в самую удобную одежду, положил в карман паспорт, немного денег и отправился в путь. Я взял с собой и часы «Ролекс» – мне нужно было что-нибудь, что напоминало бы о времени и что я мог бы продать в случае нужды. Я даже не знал, куда еду: в Гималаи или еще куда-то. Поэтому я сказал жене, что еду на несколько дней на креветочную ферму, поцеловал ее и детей и отбыл. Отъехав на некоторое расстояние, я вручил шоферу письмо с объяснениями и попросил его остановиться ненадолго, чтобы купить сигарет. А сам скрылся бегством. Шофер искал меня несколько часов, потом вернулся домой к моей жене и вручил ей письмо. Жена и дети долго плакали, но, заранее обеспечив им все необходимое, я не мог больше ничего для них сделать. Через некоторое время я уже бродил по джунглям в районе границы между Малайзией и Борнео. Ближайшее поселение было в трех днях пути. Я был полностью изолирован от цивилизации. Ночи стояли настолько темные, что я не видел собственной руки. Не мог я и разжечь костер – на огонь слеталось столько москитов, что я боялся, как бы они меня не съели! Но именно сюда привел меня мой Учитель. Есть особо было нечего: мне приходилось охотиться на дикого кабана и собирать грибы и ягоды. Однажды меня даже преследовали туземцы из племени даяков: они напали на меня со своими копьями и стрелами. Силой воли я заставил дерево упасть и поджег его – после этого меня оставили в покое. По-видимому, они очень испугались. Могу поспорить, они до сих пор стращают непослушных детей рассказами обо мне!

Все засмеялись. Я представил Джона, показывающего свои трюки туземцам. Бедняги!

– Несмотря ни на что, – продолжал Джон, – я все жил в пещере и медитировал. Часто шел дождь, еды было мало. Однако, через месяц я более или менее привык к трудностям, а через шесть месяцев уже не хотел возвращаться. Со мной происходили странные вещи. Я мог проводить все больше времени в медитации: однажды я не двигался с места восемь дней. По моему желанию душа моя летала по всему миру. Я видел своих домашних, занимающихся обычными делами; видел друзей и родственников, любого, кого хотел. Стоило лишь захотеть их увидеть, и я перемещался туда, куда меня манили мечты, и события мелькали передо мной, как на телеэкране. Я писал семье письма, а в них подробно рассказывал, что делали жена и дети и в какой день, потом ходил в ближайшую деревню и отправлял эти письма. Как же они удивлялись, когда получали их! Я даже помню, как наблюдал за их лицами в момент, когда они вскрывали конверт и изумленно читали то, что я написал. В горах я видел духов людей и животных – эти духи были моими единственными друзьями. Теперь, когда мое сознание расширилось, я мог видеть их регулярно. Однажды мне стало очень интересно, куда они уходят, и я захотел последовать за ними. Мое сознание покинуло тело и полетело вслед духам. По мере того как земля отдалялась от меня, во мне происходил какой-то перелом. Сложно объяснить, что я чувствовал. Внезапно я очутился в какой-то черной волне: вокруг были только боль, гнев, ненависть и ревность. Быстро покинув это страшное место, я попал в белую волну: вокруг плясали и резвились светлые радостные духи. Некоторые даже делали вид, что пьют и едят, они звали меня присоединиться. «О'кей, – подумал я. – Я бы не отказался от кусочка курятины». Без всякого предупреждения передо мной появилась куриная ножка. Правда, при ближайшем рассмотрении она оказалась миражом, рассчитанным на тех духов, которые продолжали считать себя людьми. Видел я и другие души, воспаряющие все выше и выше. Я пролетел с ними еще через два уровня положительной энергии, но дальше подняться не смог.

Джон замолчал на минуту, и я воспользовался паузой, чтобы прервать его, такое множество вопросов теснилось в моей голове. Ответив на них, он вновь вернулся к описанию небес.

– Через некоторое время, – продолжал он, – я забеспокоился о своем физическом теле: я знал, что в разных местах время течет с разной скоростью, а потому не имел понятия, как долго нахожусь здесь. Я решил вернуться на землю и вновь прошел весь путь, включая черную волну. Любопытно, что там абсолютно ничего не видно, слышны лишь стоны духов. Ориентируясь на слух, я приблизился к одному из них и спросил: «Привет, как дела?» Да, Коста, так вот просто взял и спросил! Он ответил: «Мне очень больно, я ранен». Внезапно мне стало страшно, и я проснулся – с ощущением пронизывающего ужаса.

Что можно сказать, услышав такую историю? Я уже раньше слышал ее вкратце, но тогда повествование не произвело на меня такого впечатления. Я не сомневался, что Джон действительно беседовал с духами: три раза я был свидетелем того, как он говорит с тенями. Конечно, как ученый, я не смог бы поклясться в суде, что он не гипнотизировал меня и не подвергал внушению, но зачем ему это понадобилось? Ему не было никакой нужды дурить нас. Я не сомневаюсь, что со своей невероятной силой Джон легко мог бы заставить меня видеть то, чего не было на самом деле, однако не нахожу смысла в подобном поведении.

Я вспомнил о шаманских корнях даосизма [14]: рассказ Джона был не чем иным, как «нормальным» путешествием шамана к духам, даже разные уровни в нем присутствовали. Я уверен, что Джон никогда не читал Джозефа Кэмпбелла[23], он лишь рассказывал о том, что видел своими глазами. Обманывая нас, он ничего не выигрывал. Напротив, терял свою энергию, которая была абсолютно реальной.

– Можно ли узнать заранее, черным или белым духом станет человек? – спросил я.

Джон внимательно взглянул на меня.

– Ты думаешь об отце, – сказал он. – Если человек не умер насильственной смертью или не стал жертвой несчастного случая, обычно по выражению его лица после смерти можно определить, каким духом он станет. Прежде чем люди окончательно покинут этот мир, они уже знают о своей судьбе.

Для моего отца смерть была облегчением, отдыхом после полугода непрекращающейся мучительной борьбы с раком. Он умер в полном сознании, даже подождал, пока мы все соберемся вместе, и лишь потом испустил дух. Я рассказал это Джону.

– Возможно, твой отец стал белым духом, – ответил он. – Но то, что он не смог взять с собой ян, означает, что натура его гораздо слабее, чем ты думаешь.

– Что ты имеешь в виду, Учитель?

– Дух схож с нашим подсознанием. Он не может думать, принимать решения, создавать. Все, на что он способен, зависит от того, что он принес с собой в мир иной. – Джон помолчал минуту, потом наши взгляды встретились, и он продолжил: – Предположим, твой отец помнит все о тебе. Он знает, что ты его сын. Помнит, как держал тебя на руках, когда ты родился. Но он не помнит, как он любил тебя. Мы были шокированы.

– У духов есть только инь, – продолжал Джон мягко. – Лишь карма, темная или светлая, которая определяет их судьбу. Вот почему так важно, когда придет время, иметь достаточный запас ян, который можно взять с собой.

– Потому что таким образом можно сохранить человечность, – прошептал я. Джон одобрительно кивнул, и я решил спросить: – А наличие ян-ци в области даньтянь может как-нибудь смягчить влияние нашей кармы?

– Нет. В любом случае человек платит то, что должен, или получает то, что заслужил. Но наличие ян делает будущую «жизнь» проще и более зависимой от воли человека.

– Ад и рай, – произнес Андреас.

– Не совсем, – возразил Джон. – Состояния, которые я описал, не постоянны. Через некоторое время все духи возвращаются к Богу.

Вот он, главный вопрос, который вертелся у меня в голове с тех пор, как я узнал Джона. Я не смог удержаться и задал его:

– Шифу, расскажите нам о Боге. Вы часто говорите о нем.

«Кстати, упоминание имени Бога в даосизме не допускается», – подумал я. Возможно, этим учение Джона и отличается от основной религии?

Джон слегка наклонился и оглядел нас.

– Ладно, – сказал он. – До того как отправиться в горы, в глубине души я не верил в Бога. Да, я ходил каждое воскресенье в церковь, но истинной веры не знал, а на службу ходил просто так, на всякий случай. Решив уединиться в горах, я хотел сам почувствовать Бога, понять, насколько он реален. Я молился и молился недели подряд, прося Бога открыться мне. Наконец я погрузился в глубокую медитацию, и моя душа вновь отделилась от тела. Я продолжал молить: «Пожалуйста, Господи, открой мне правду, есть ли жизнь после смерти? Какая религия истинна? Умоляю, Боже, скажи мне правду!». Я не получал ответа, но продолжал молиться. Однажды без всякого предупреждения надо мной раздался голос, похожий на громовой раскат. Он произнес: «Религия – это как палка, на которую мы опираемся, чтобы идти. Когда человек молод, ему нужна помощь родителей. Когда стар, нужна трость. Здоровому взрослому человеку трость не нужна – если он побежит, она будет только мешать. Все религии таковы: если ты общаешься с Богом напрямую, они не нужны». Я вышел из медитации потрясенным до глубины души: это было настолько реально, что дух захватывало! Вновь и вновь я чувствовал, как услышанные слова звучат во мне. Когда я слегка пришел в себя и попытался опять вызвать тот голос, ответа уже не последовало. Я засомневался: разговор с Богом казался мне невероятным. Быть может, какой-то сильный дух посмеялся надо мной? Вы помните, что я не раз разговаривал с духом Ляо-шифу и знал, сколько еще подобных духов незримо присутствуют вокруг нас. Я даже рассердился. В каком-то помешательстве я бродил по горам и вновь и вновь взывал к небесам. «Поговори со мной! – восклицал я. – Если Ты не ответишь мне, я не смогу верить в Тебя!» – Джон не скрывал иронии по отношению к самому себе.

Вы представить не можете, на кого я был тогда похож, – признался он. – Худой из-за недоедания, с длинной бородой и нестриженными волосами. Одежда висела на мне мешком; должно быть, от меня дурно пахло. Я впадал в глубокую медитацию, а через минуту уже заходился в приступе неописуемого гнева: принимал позу лотоса и тут же вскакивал и бежал куда-то в горы. В голове билась лишь одна мысль: я должен поговорить с Богом, должен – или я умру! Мне нужны были доказательства, что случившееся со мной было реальным. Это произошло через восемь дней. Я находился в состоянии медитации и все умолял Бога поговорить со мной. Вдруг на небе вспыхнула звезда – так ярко, словно второе солнце, и упала к моим ногам, взметнув вихрь земли и пыли. В земле образовалась громадная воронка, в которой лежала, продолжая гореть, звезда. Поднялся сильнейший ураган, швырявший меня из стороны в сторону. «Ты еще недостаточно чист, чтобы прийти ко Мне!» – раздался голос, и я понял, что это Он. Я вышел из медитации и открыл глаза. В земле, прямо у моих ног, зиял огромный кратер. Я знал одно – и это наполняло меня невиданным счастьем: голос все еще был со мной! Бог позволял мне обратиться к Нему. В последующие дни я спрашивал у Него обо всем. Я хотел знать, как вести себя правильно и как – неправильно. К примеру, битва, сражения – хорошо это или нет?

Мне нужно было это знать: я ведь был мастером кунфу. Голос ответил, что нет ничего плохого в том, чтобы сражаться, защищая себя, но ни в коем случае нельзя самому быть инициатором битвы. Самое главное – что ты чувствуешь в душе. Если ты опасаешься за свою безопасность или своей семьи, то можешь даже напасть первым, но только тогда, когда ощущаешь в этом необходимость. Я спросил Его об охоте и умерщвлении животных. В Его ответе мне послышалась усмешка. Он сказал: «Ты спрашиваешь, вспоминая о диком кабане, которого убил на прошлой неделе? Убийство ради пищи – нормальное явление, это закон природы. Но никогда не убивай живое существо из спортивного азарта или из гордости – все живое принадлежит Богу». Джон опустил голову.

– Я задал ему множество подобных вопросов; на одни получил ответы, на другие – нет.

Чан смотрел на нас и улыбался. Первым нарушил молчание Андреас:

– Шифу, вы хотите сказать, что говорили с Богом?

– Думаю, да, – ответил Джон. – По крайней мере, я говорил с невероятно могущественной силой. До сих пор не знаю, был это Бог, или ангел, или какой-то иной дух. Но нечто навестило меня в моем лесу, и это нечто отвечало на мои вопросы, причем довольно долго.

– Как долго вы были в горах? – поинтересовался я.

– Два года, – ответил он. – Я вернулся, потому что сын заболел ревматическим артритом. Западная медицина оказалась бессильна, мои друзья отвели мальчика к народному целителю, который сказал: «Только родной отец способен помочь этому ребенку». И я вернулся.

– Вы его вылечили?

– Да, за два месяца с помощью акупунктуры.

– А вы сами узнали, что он болен? Никто из родных не послал вам письма?

– Я же говорил: я был далеко в горах, но во время медитации мог перемещаться, куда хотел, и видеть людей, которых хотел. Я подолгу наблюдал за своей семьей, это скрашивало мое одиночество.

Вошел слуга – он принес чай, который мы с удовольствием выпили. Никто, казалось, не хотел продолжать разговор. То, что мы услышали, потрясло нас гораздо больше, чем все прежние рассказы Джона. Перед нами сидел живой человек, который просто и спокойно рассказывал о том, как говорил с Богом. Это была вершина человеческого опыта, и нам нечего было сказать на это.

Я хотел спросить у него о тысячи вещах. Современный уровень развития общества и науки отучили нас разговаривать даже между собой на столь личные темы. Так неужели современный человек мог спокойно стоять и задавать вопросы Богу?!

Самому Господу Богу?!

Черт возьми, а почему бы и нет? Я верил Учителю. По крайней мере, я был уверен, что он не лжец и не гипнотизер. Он действительно видел...нечто.

Я осмелился-таки задать вопрос:

– Учитель, когда вы говорили с Богом, вы спросили, что случается с нашими душами после смерти?

Он выглядел озадаченным.

– Я ведь уже описывал вам черных и белых духов, – напомнил он.

– Да, но вы сказали, что эти состояния не длятся вечно, что со временем все духи приходят к Богу.

– Да.

– А что же потом? Перевоплощение? Или нам дана лишь одна жизнь? Мы перестаем существовать? Что с нами происходит?

– Я уже сказал тебе, что не знаю.

– Но почему вы...

– Он никогда не отвечал на этот вопрос. – Джон достал из кармана сигарету и закурил. – Могу сказать лишь, во что верю сам как простой человек. И чему учу всех своих учеников: христиан, буддистов, мусульман, скептиков вроде тебя и прочих. Нэйгун не имеет основ ни в одной современной религии. Если хотите знать мое мнение, пожалуйста, но запомните навсегда, что оно не более чем частное суждение.

– Да, Учитель.

– Я верю, что реинкарнация существует, потому что Бог справедлив. Почему кто-то должен расплачиваться за грехи, которых не совершал? Почему кто-то рождается калекой, а у кого-то есть все? Это несправедливо и нелогично. Могут быть лишь два решения: либо все в этом мире несправедливо, либо, если верить в справедливого Бога, наша жизнь есть воплощение справедливости. Вот почему я верю в перевоплощение.

Я не хотел с ним спорить, хотя знал, что на протяжении истории человечества было много религий, которые опирались как раз на догму о существованиинесправедливогоБога и этим объясняли все проявления неравенства, которые встречаются в жизни.

– Когда-то вы говорили мне о карме[24], – продолжал я. – Она следствие наших поступков?

– Поступков и их отсутствия. Люди расплачиваются за дурные дела и вознаграждаются за добрые. Разве это не логично?

– А вы верите, что человек переносит свою карму из одной жизни в другую? – спросил Андреас.

– Да. Лично я в это верю.

Многие годы, изучая буддизм, я заметил, что одно явление эта религия, как мне показалось, недостаточно хорошо объясняет. Речь идет об эволюции видов – постоянном процессе, который мы наблюдаем в окружающей среде и который, по-видимому, происходит согласно какому-то божественному плану. Как тогда объяснить не только существование человека, но и постоянное развитие человечества?

– Шифу, – спросил я, – эволюция – направленное явление?

– Что ты имеешь в виду?

– Есть ли, по-вашему, у Бога план развития человечества и Земли? Существует ли во всем, что происходит с нами, единая логика и цель?

– Я думаю, что существует.

Вот оно: то самое, вокруг чего идет давнишний спор между религией и наукой.

– Кто же выступает судьей в этом движении? – продолжал я. – Кто определяет карму каждого? Бог?

– Нет. Мы сами – создатели своей кармы. Господь очень мало вмешивается в наши жизни и в то, что станет с нами после смерти.

– А как же тогда все эти черные и белые духи, которых вы описывали?

– А причем тут они?

– Разве не Бог решает, в какую категорию попадает наша душа и как долго ей придется оставаться там?

– Нет, не совсем. Это определяется кармой. В такие дела Бог практически не вмешивается. Это воля небес,йодопо-китайски. Вот есть ты, Коста, есть ты, Андреас, а есть йодо. Вы знаете, сколько людей пытались найти меня и не находили? То, что вы здесь, – воля небес.

Мы переглянулись. Это правда, что мы оба встретились с Учителем при странных обстоятельствах,невозможныхпо закону теории вероятности.

– Шифу, – продолжал настаивать я, – но почему то, что мы встретили вас, не может быть просто нашей кармой? В чем разница между йодо и кармой?

– Йодо – воля Бога, а карма – то, что мы сами создаем.

– Получается, что у Бога есть план, но мы сами решаем, жить нам в соответствии с ним или нет? – спросил Андреас.

– Да, – ответил Джон, – но каждый из нас пожинает плоды любого своего поступка, хорошего или плохого. Карма – это, по сути, как закон природы, биологии или физики; йодо же – воля небес. Я не могу объяснить это проще. Для большинства людей йодо определяет лишь дату и место рождения и дату и место смерти. Хотя плохая карма может сократить жизнь человека: даже если вам предопределено прожить сто лет, вы проживете лишь пятьдесят. Кстати, приведу вам пример, – неожиданно после паузы продолжил он. – Ляо-шифу мог видеть карму человека и на основании этого решать, лечить пациента или нет. Он также видел йодо, волю небес, когда она приближалась к кому-нибудь. Я расскажу вам одну историю...