Глава 7. ИНЬ И ЯН

Титан! На наш земной удел,

На скорбную юдоль,

На человеческую боль

Ты без презрения глядел;

Но что в награду получил?

Страданье, напряженье сил

Да коршуна, что без конца

Терзает печень гордеца,

Скалу, цепей печальный звук,

Удушливое бремя мук...

Джордж Гордон Байрон. Прометей[19]

Андреас был австралиец польского происхождения, открытый и общительный, как все австралийцы. Копия Поля Гогена, только живущий в нашу эпоху. Он был моим братом-учеником – мы познакомились с ним на Яве в доме Учителя Джона Чана во время одной из моих поездок. Общение с Андреасом всегда сопровождалось обильным потреблением пива и сигарет – как правило, это было весьма приятно и даже забавно.

Как и я, Андреас познакомился с Чаном при обстоятельствах слишком странных, чтобы допустить простое совпадение. Особенно если учесть, что перед тем, посмотрев фильм «Кольцо огня», он искал Учителя в течение девяти лет. Под руководством нашего общего наставника мы с Андреасом пережили многое, набрались опыта и делились им, как только могли.

Однажды мы, как обычно, ехали на креветочную ферму в фургоне, лихо управляемом Джоном. С нами был китаец Хандоко, еще один наш брат-ученик и хороший друг, который оказывал нам услуги переводчика, когда наши беседы с Учителем становились слишком сложны для разговорного английского[20]. Когда семь лет назад Хандоко познакомился с Чаном, у него были серьезные проблемы с правой ногой: он страдал врожденным неврологическим нарушением. После продолжительного лечения Учитель фактически исцелил ему ногу: нервы, бездействовавшие более тридцати лет, постепенно вновь обрели жизнь. Для нас, ставших отчасти свидетелями этого превращения, случившееся казалось невероятным. Каждый раз, навещая Учителя, я с изумлением наблюдал, как нога моего друга становится сильнее и сильнее, как на ней выступают мускулы и как некогда атрофированное бедро постепенно круглеет и наливается силой.

Шифу развлекал нас неумолкающим потоком историй о своей молодости, обучении и Учителе. Сегодня вечером он пообещал устроить для нас необычное представление, в котором намеревался показать, насколько похожи энергии инь и ян. Мы находились в волнующем предвкушении этого показа. К тому же шифу пригласил нас поехать с ним на креветочную ферму, что было необычно, так как раньше мы лишь поджидали его в городе.

Я только что завершил Первый Уровень и переходил ко Второму. – Самое сложное ожидало меня впереди. До сего момента я не тренировался серьезно, а лишь собирал факты. Личные проблемы, начиная со смерти моего отца от рака легких и заканчивая чередой финансовых неувязок, постоянно препятствовали моему самосовершенствованию. Кроме того, за это время я прочитал всю доступную англоязычную литературу, где говорилось про нэйгун, цигун и даосизм. В итоге многочисленные теории и методы перемешались у меня в голове: я потратил массу усилий, чтобы разобраться в них, но запутался еще больше. И лишь недавно, наконец, понял две важные истины, которые Учитель втолковывал мне еще в самом начале нашего знакомства. Во-первых, хотя Учителя его рода прибыли на Яву из центров даосизма и его теории имели много общего с основными принципами даосизма, на самом деле Чан не был истинным последователем этой философии. А во-вторых, в мире существует столько же методик нэйгун и цигун, сколько в нем китайских мастеров. А, значит, нет смысла в изучении всего, что напечатано. «Ты только запутаешься», – говорил Джон. Теперь, исходя из собственного опыта, я понял, что он был прав. Нэйгун и цигун – воплощение и основа всей китайской науки и философии. Вполне естественно, однако, что по мере своего развития они впитали в себя многие религиозные элементы – просто для того, чтобы выжить. Однако, прекрасно понимая все это, я, школяр по натуре, все же попытался сложить в единую историко-культурную систему все учения – это помогло бы, как мне казалось тогда, ступить на избранный путь. Теперь, убедив себя, что я знаком с азами, я мог спокойно концентрироваться на тренировках.

Мы остановились у придорожного ресторанчика и быстро проглотили внушительные порции лежалой пищи. Ферма Учителя находилась неподалеку, и он покинул нас, чтобы дать там какие-то поручения. Мы поджидали его, попивая теплую кока-колу.

– Как ты думаешь, что он собирается показать нам сегодня? – спросил Андреас. Его произношение почему-то напоминало мне речь Крокодила Данди, в течение недели глушившего виски где-нибудь в подворотне. Андреас протянул мне сигарету – пальцы у него были темными от никотина.

– Кто знает. Что-нибудь выдающееся, – пробурчал я, скорчив мину и бросая нетронутый «возбудитель рака» в мусорную корзину. Я устал и чувствовал себя раздраженным. Недавняя болезнь желудка заставила меня похудеть на десять фунтов; одежда болталась на мне как лохмотья.

– Да ладно тебе, Коста. Не будь таким серьезным, расслабься!

– Послушай, – обратился Хандоко к Андреасу, – Коста ведь старше тебя, ты должен всегда обращаться к нему уважительно.

– Иди к черту.

– Так же как и ко мне. Мы старше, ты младше, у нас право старшинства.

Сильная конфуцианская этика, объединявшая всех уроженцев Китая, была просто мукой для нас, людей западной культуры. Мы не могли согласиться с ее утверждениями и постоянно вызывали на свою голову различные проблемы. Будучи греком по происхождению, я, конечно, не отрицал, что старших надо уважать, однако постоянно хранил в памяти и то невероятное множество глупых и отнюдь не вызывающих уважения стариков, которых я когда-то встречал. Мысль о том, что надо льстить кому-то лишь потому, что он старше (или богаче) тебя, заставляла кровь кипеть в моих жилах[21]. Здесь нужно твердо усвоить, что если в западной литературе мы постоянно встречаем образ родителя, отдающего жизнь ради спасения своего ребенка, то в конфуцианской этике дело обстоит с точностью до наоборот: сын жертвует собой ради отца. Для меня такая философия была и остается чуждой и непонятной – за прошедшие годы я не раз создавал себе проблемы из-за подобного пренебрежения к конфуцианской морали.

Андреас же просто не мог вынести мысли, что я старше и «важнее» его.

– Малыш начинает заводиться, – сказал я, и все рассмеялись. – Я расскажу тебе, что я видел, – обратился я затем к Андреасу. – В прошлом году Джон пытался показать мне, что такое ян. Была ночь. Он только что закончил играть в ежевечерний пинг-понг с Иоганном. Шифу взял мячик для пинг-понга и положил его на левую ладонь. Потом развел руки и отвел правую ладонь примерно на два фута в сторону. Внезапно мячик начал мигать сине-фиолетовым светом и издал какой-то звук, напоминающий пение канарейки. Голубовато-белые искры полетели от него по направлению правой руки Учителя – они выглядели как светящиеся мотыльки. Шифу подержал мячик несколько секунд и протянул его мне. Шарик был не очень горячий, но чувствовалось, что он излучает тепло. Я сделал то, что делаю всегда: расколол мячик пополам, чем поверг в уныние всех домочадцев, так как он был последний, а игру хотели продолжить. Однако я должен был убедиться, что внутри мячика не было никакой микросхемы.

– Большой переполох в маленьком Китае, – произнес Хандоко, имея в виду похожую сцену, с которой начинается фильм Джона Карпентера.

– Да, – кивнул я, но мысли мои были далеко. Я вновь, как и в тот вечер, о котором только что рассказывал, подумал о работе Вильгельма Райха в сороковые – пятидесятые годы. Открытые Райхом частицы неизвестного энергетического потока, которые он назвал «бионы оргона», были голубого цвета. Практически такого же цвета, каким на моих глазах стала ян-ии, когда Учитель сконцентрировал ян-ци усилием воли. А ци, несомненно, энергия.

Это явление так врезалось мне в память по одной причине: именно тогда я понял природу ян-ци. Во-первых, поверхность шарика для пинг-понга была сделана из твердого непористого пластика, тогда как сам шарик был ни чем иным, как пустой емкостью. Я немедленно спросил Джона, смог бы он проделать то же самое с резиновым мячиком, и он ответил отрицательно: для этого эффекта шарик должен быть полым. Таким образом, то, что я наблюдал, не было внешним феноменом. Напротив, энергия переместиласьвнутрь шарика, который сам по себе являлся как бы светящимся сосудом. На языке молекулярной физики это означало также, что энергия, которую Джон называл ян-ци, не была ни корпускулярной, ни волновой природы и вместе с тем и той и другой одновременно.

Я был убежден, что этот опыт доказывал следующее: энергия ян непосредственно связана с Солнцем – кстати, об этом говорили еще китайские классики.

Вильгельм Райх умер в федеральной тюрьме в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году, став жертвой охоты на ведьм, которую затеяло против него правительство США. Все результаты его трудов были конфискованы. Быть может, он раскрыл секрет ян-ци и был преследуем силами, не желавшими, чтобы это знание распространилось? Такой ответ пугал меня, особенно когда я задумывался над собственной судьбой, если мне придется писать книгу о шифу.

Тот факт, что ян-ци была голубого цвета, казался мне важным еще по одной причине. В Восточном Средиземноморье люди традиционно носили голубые бусы – или талисманы, якобы уберегавшие от дурного глаза. Так было во времена неолита, так остается и по сей день. Что, если ношение голубого талисмана было ничем иным, как использованием энергии ян для защиты от энергии инь? Смелость этой мысли захватывала меня.

– Его правая рука превратилась в инь, левая – в ян, а искры летали между ними, – сказал Хандоко.

Я кивнул, все еще думая о Райхе и его оргоне.

В тот вечер, сидя на диванчике в удобном офисе Джона, мы втроем завели с Учителем разговор о природе инь и ян. Джон молча поглядел на нас, заказал кофе на четверых и поудобнее уселся в своем любимом кресле: он понял, что предстоит долгий разговор.

– Инь и ян, – медленно начал он, – извечно существуют в мире. Это универсальные силы, которые есть в любом живом существе во всех концах нашей Вселенной. Это не поэтический символ, это реально существующие физические силы, которые каждый из нас способен наблюдать и испытывать на себе.

– Откуда берется ян-ци? – спросил я.

– Из воздуха. Она создается природой и используется всем живым. Любое живое существо обладает одновременно инь-ци и ян-ци. – Он показал на свой письменный стол: – Это ян. Сам по себе этот стол неживой. Чтобы обладать жизнью, тело должно владеть одновременно и инь и ян.

«Все предметы несут ян внутри себя и инь – снаружи. Когда же обе эти энергии объединяются, возникает энергия живого». Эти строки из «Дао дэ цзин» вновь всплыли у меня в мозгу – странно было думать, что учение Чан-шифу совпадает с основными постулатами даосизма и в то же время противоречит ему.

– Когда вы говорите «все живое», то имеете в виду и растения, и животных?

– Все! Все живое содержит в себе ян и инь.

– Откуда берется инь-ци? – спросил Андреас.

– Из земли. Она как поле, которое вскармливает живые организмы. Эта энергия может быть заблокирована. Например, если у вас дома синтетический ковер, инь-ци не сможет проникнуть внутрь. Это может плохо сказаться на вашем здоровье. Инь-ци попадает в тело через точку акупунктуры, которую мы называем хуэй инь, – добавил он. – Она расположена между мочеиспускательным каналом и анусом.

«Ну и ну! – подумал я. – Отец Небо и Мать Земля, вы действительно дали нам жизнь. Точно так же считали древние. А мы разрушали вас обоих в своей неустанной погоне за золотом. А как же будущие поколения человечества? Будет ли им хватать чистого воздуха, чтобы получить свою долю ян-ци? Или лесов, где можно спокойно посидеть под деревом и впитать инь? Возможно, нет».

– Когда мы изучаем Первый Уровень, мы впитываем только ян-ци? – спросил Андреас.

– Нет. Мы получаем и инь, и ян; они всегда вместе в конкурентной борьбе друг с другом. Но внутрь вашего даньтянь вы вбираете только ян-ци. Инь-ци распределяется по другим частям тела. Она остается бесполезной для вас вплоть до окончания Четвертого Уровня.

– А на Втором Уровне? – спросил я. – Мы сжимаем ян-ци в нашем даньтянь, так?

– Да, – сказал Джон. Он взял лист бумаги и карандаш и нарисовал круг. – Предположим, это даньтянь. Сначала он пустой, потом мы наполняем его ян ци. Это будет выглядеть так:

[22].

«Интересно», – подумал я. В китайской акупунктуре точка на ступне, именуемая ян-гуан, соответствует зоне почек, которая считается носителем инь. Получается, что в момент хождения человека по углям инь-ци поступает из почки в стопу и защищает её от ожога?

– Я могу показать вам, что это – инь-ци, – сказал Джон. – Подождите минутку.

Он вышел на несколько минут и вернулся с пневматической винтовкой и картонной коробкой дроби. Потом взял со стола банку из-под сока, сделанную из довольно прочного алюминиевого сплава, какой обычно используется для изготовления консервных банок. После этого взвел затвор и вложил в него дробинку. Банку поставил на пол, а за ней положил толстый телефонный справочник. И поместив дуло винтовки примерно на расстоянии дюйма от банки, спустил курок.

Обе противоположные стенки банки были пробиты. Сила выстрела была достаточной, чтобы ранить человека.

– Давай, Хандоко, ты первый, – сказал Джон. Он протянул мне винтовку, я вложил в ствол еще одну пульку. Учитель велел Хандоко подставить ладонь прямо к дулу.

– Когда я велю стрелять, сразу спускай курок, – приказал мне Джон.

Он встал сзади Хандоко и приставил палец правой руки к его спине.

– Стреляй! – крикнул он, и я повиновался. Послышался характерный звук выстрела.

Хандоко раскрыл ладонь. Дробинка спокойно лежала у него в руке. Она не была даже деформирована: неизвестная сила поглотила всю энергию выстрела, совсем не повредив пулю. Хандоко не пострадал. Он вообще ничего не почувствовал.

– Моя очередь, – сказал я и вынул очередную дробинку из коробки. Перочинным ножиком я чуть-чуть поцарапал пульку, чтобы исключить возможность ее подмены в ходе опыта. Затем вновь вложил пулю в винтовку, протянул ее Хандоко и сжал правой рукой дуло.

Джон подошел ко мне и, как ранее с Хандоко, приложил ладонь к моей спине, где-то в области почек.

Я почувствовал, что меня будто накачивают воздухом. Казалось, желудок постепенно расширяется, а мочевой пузырь сжимается. Мне захотелось помочиться. Других ощущений не было: ни холода, ни внезапного выброса энергии, ни электрического разряда – ничего. Только это необычное чувство полноты.

– Стреляй! – крикнул Джон.

Я услышал звук выстрела и посмотрел на свою ладонь. Она сжимала поцарапанную пульку, которая ничуть не деформировалась. Она не поранила меня – лишь чуть-чуть задела, и все.

– Странно, – сказал я.

Я был заинтригован: ведь до этого пуля пробила алюминиевую банку, причем обе ее стороны. Специалист по сопротивлению материалов, я быстро подсчитал, что сила, пробившая банку, превышала 30 000 фунтов на квадратный дюйм. Невероятно, что мы остались невредимы при таком потоке энергии – она должна была пробить насквозь кость, разнести ее вдребезги. Пуля при этом должна была расколоться на куски.

Но она была цела! Даже не сплющилась! Таинственная сила, которая защитила нас, уберегла и пулю. То, что спасло нас, не было невидимым щитом, раскрывавшимся над нашими головами. Что бы это ни было, оно поглотило всю энергию выстрела, не оставив на нас ни следа.

Внезапно я почувствовал головокружение. Казалось, первый закон термодинамики перестал действовать.

И Джон умел передавать эту энергию другим.

Я даже содрогнулся, представив себе, какое применение могла бы иметь подобная сила.

– Теперь я! – Андреас чуть не подпрыгнул вместе со стулом.

– Ну что ж, для тебя мы придумаем кое-что другое, – сказал Джон. – Мы попросим Косту выстрелить тебе в живот.

Я был в восторге и тут же бросился заряжать ружье.

– Только не увлекайся, – предупредил Джон.

Андреас задрал рубашку и приготовился. Джон занял место у него за спиной. Я изобразил на лице самую страшную из известных мне гримас и, глядя прямо в глаза Андреасу, приставил винтовку к его животу.

Он уже колебался в принятом решении. Я, если требуется, умею делать страшное лицо. Это – привычка уроженца Балкан.

– Стреляй! – крикнул Джон и я выстрелил. На лице Андреаса отразилось беспокойство. Судя по всему, он ожидал худшего.

Пуля отскочила от него. На месте, где она коснулась тела, остался маленький синяк.

Джон подошел посмотреть на кровоподтек.

– Почему ты испугался? – спросил он Андреаса.

– Из-за Косты! У него было такое выражение лица, будто он хочет меня пристрелить!

– Чушь, – сказал я. – Я предпочел бы воспользоваться хотя бы дробовиком. Было бы меньше шансов, что ты уцелеешь.

Джон взглянул на меня, потом на Андреаса.

– Когда боишься или твои эмоции выходят из-под контроля, инь становится нестабильным и не может защитить тебя так же, как когда ты спокоен. Вот почему у тебя синяк.

Я подобрал дробинку. Она также не деформировалась. Я показал ее Джону.

– О да, – подтвердил он. – Я послал ему инь, но он отбросил немного энергии, когда испугался.

– Шифу, а мы можем сохранить ту энергию инь, которую вы вложили в наши тела, надолго? – спросил я.

– Нет. Вы можете удержать столько инь, сколько у вас уже есть ян. Во время таких демонстраций энергия инь, которую я вам передаю, практически сразу покидает ваше тело. При этом я теряю энергию и вынужден возмещать потерю с помощью медитации.

– То есть тебе нежелательно повторять такое упражнение часто?

– Конечно, нет. Я сделал это для вас, учеников, чтобы вы поняли, что такое инь-ци.

– Спасибо, Учитель! – воскликнули мы хором.

Остаток вечера я почти не разговаривал. Само существование инь, энергии нашей планеты, могло заполнить многие дыры в нашем естествознании. Какова природа этой энергии? Джон сравнил ее с электромагнитным полем, поток которого может быть заблокирован наличием диэлектрика. Возможно ли, чтобы какой-нибудь ученый смог описать явление, проследить за которым столь сложно? И как может ученый сопротивляться искушению познать такое? Жизнь микромира была недоступна для нас до тех пор, пока не изобрели микроскоп, сделавший наблюдения возможными. Точно так же, чтобы изучать энергию инь, мы будем вынуждены придумать способ ее измерения и лишь тогда получим возможность во всеуслышание заявить о ней научному миру. Энергия инь потрясла меня больше, чем ян: я был твердо уверен, что ян-ци и так скоро будет открыта и описана исследователями жизненной энергии и разных психофизических явлений. Об инь же Запад пока не имел не малейшего представления.

Я был уверен, что ученый, который опишет ян или инь, будет удостоен Нобелевской премии. Я знал также, что все в мире изменится, и обязательно в лучшую сторону, как только мы поймем, что такое ци. Жизнь и природа восторжествуют в их единстве.

Джон упомянул, что нужно достичь как минимум Третьего Уровня, чтобы почувствовать инь – ведь человек по своей сути является носителем ян. Другими словами, человек воспринимает инь по наличию реакции на ян. Инь – это неведомая сила, которая не оставляет следов, мы не можем ощутить ее в себе, даже когда ее становится слишком много (это похоже на силу гравитации), но ее проявления я лично испытал на себе.

Будучи инженером, я чувствовал себя, по меньшей мере, странно. Я видел «небеса», но не мог доказать их существование моему миру [13].

Самое странное во всем этом было, что люди на Западе воспринимают инь и ян как философские категории, а не как реальные физические силы. Существование этих энергий станет для всех шоком. Конечно, в западной литературе встречаются работы, в которых инь и ян характеризуются как физические силы (особенно это характерно для военной литературы и книгам по цигун). Однако даже в них синологи воспринимают инь и ян как некую дуалистическую модель, сочетание ноликов и единичек. Многие уважаемые авторы воспринимают даосизм как поэзию, а не как биофизику.

Я мрачно усмехнулся, подумав о проблемах, которые может повлечь мое вмешательство.

Ночью я обменялся мыслями с Андреасом – он, как и я, изучал физику в колледже. Он ужаснулся и посоветовал:

– Ты пока молчи. Давай сначала сами вникнем во все и посмотрим, куда нас это заведет. Может, мир еще не готов к такой новости. А может, он никогда не будет к ней готов.

Я пробурчал в ответ что-то невнятное и пожелал ему спокойной ночи. «К черту страхи, малыш», – сказал я себе. Десять к одному, что Андреас не читал «Фауста» Гете. Тем не менее, я не мог отрицать, что в чем-то он прав. А именно в том, что касается механической оценки силы Джонабезпостижения ее внутреннего смысла, то есть признания, по сути, превосходства западной науки над восточной. В концетакогопути –преисподняя. Путь к успеху иной, он тяжелей и опасней. Мы должныпереписатьзападную физику, убедить ученых принять принципиально новую концепцию инь и ян. В результате существующая граница между физикой и метафизикой может стереться, навсегда изменив судьбу нашего мира. Надеюсь, к лучшему.

Мы должны подражать не Фаусту. Скорее Прометею. Я видел, что Джон сгорает от нетерпения, желая донести огонь своих знаний до человечества. Иначе к чему ему эти западные ученики? Конечно же, он надеется, что переданные нам знания станут общественным достоянием. Я хотел нарушить статус-кво, смешать все привычные в этом мире понятия. Я уже нашел сотню применений новой информации, даже разработал способ измерения энергии ци. Однако не был уверен, что боги не привяжут меня к скале и орел не прилетит клевать мою печень, если я попытаюсь воплотить свой замысел в жизнь.

Хотя, быть может, и не стоит этого делать. Необходимо подождать и подумать.

В ту ночь я спал как младенец. Мне снился Байрон.