История от Фалька. Город-призрак

В тени, под могучим пробковым деревом, которое служило и местом собрания, и местом отдыха, и местом, где люди обменивались новостями, сегодня сидели все. Каждый занимался каким-нибудь делом. Вождь любил наблюдать, как работают его подданные. Он очень не любил бездельников.

– Скажите-ка, кто встает раньше: колдун или вор? Кто из них просыпается раньше? – спросил Шамбеже, молодой колдун, который общался только со злыми силами.

Слава у него была дурная. Люди не любили его и побаивались. Ходили слухи, что этот Шамбеже и кое-кто еще, которые с ним заодно, ночами колдуют и похищают мертвецов. Поэтому никто ничего не ответил Шамбеже, делая вид, будто не слышит. Лучше не отвечать такому человеку, лучше с ним не связываться. А то, чего доброго, навлечешь на себя беду. Кто его знает, что он там задумал, почему задает такой вопрос.

– Ну так что же вы молчите? Кто встает раньше? – повторил вопрос Шамбеже.

И вдруг известный воришка Камуколо не выдержал:

– Вор встает раньше!

– Значит, ты утверждаешь, что вор встает раньше колдуна?

– Да. Когда вор выходит на работу, колдун еще спит.

Некогда – тогда я звался Черным Роджером – я был молод, горяч и буквально разрывал утробу Африки, изучая ее историю. Но чем больше ты знакомишься с этим континентом, чем больше углубляешься в его историю, тем меньше шансов остаться равнодушным искателем антикварных древностей. Африка любит тех, кто относится к ней с уважением и пиететом.

Более того, она таит в себе множество секретов мироздания. Некогда, в те времена, когда европейцы еще бегали с каменным топором и общались с помощью удара дубины по голове, здесь жили великие цивилизации,. Тогда я был одержим идеей найти город-призрак. Да, в Африке есть свое Эльдорадо, куда никто не может попасть.

Зимбабве занимает довольно большую территорию, в нее входят и Трансвааль, и Южная и Северная Родезия, и часть Центрального Конго, и даже часть ЮАР. Главные жители этой территории – бушмены, еще один великий африканский народ с богатой культурой и традициями.

Оказывается, в Средние века здесь процветала добыча руды и выплавка металлов. Торговля велась бойко, особенно около побережья, но, к сожалению, ее задавили европейцы, вклинившиеся в качестве посредников в налаженные отношения с Индией и Китаем. В результате они просто свели на нет былые достижения. Обнищали поселки возле рудников, а их было около семидесяти тысяч, пали и некогда великие города, пришли в упадок целые государства, в том числе Зимбабве.

Развалины былого великолепия обнаружил некий старатель Поссель, рыскавший повсюду в поисках золота. А о золоте в тех краях и по сей день складывают легенды. Говорят, что некоторые народы не знали бронзового века, потому что даже для наконечников копий и стрел они не использовали ничего, кроме золота.

Раскопки показали, что Зимбабве возник на остатках более древних поселений, ведь в Африке народы и государства сменяли друг друга, ассимилируясь, мигрируя и просто сливаясь с другими народами. В результате возникший в VII веке и просуществовавший до XVIII примерно 1100 лет Зимбабве представляет собой эдакий слоеный пирог. Его фундаментам значительно больше лет – V–VI века н. э., – но и это не предел, ведь более глубоко раскопки пока еще не велись. Хотя работы 1958 года, осуществленные Саммерсом и Робинсоном, показали, что прежние строения существовали в этом городе с начала нашей эры и принадлежали народу, уже знавшему секрет добычи железа из руды.

Город отличает особенный, африканский тип архитектуры, не встречающийся больше нигде. Самые крупные сооружения здесь – местный акрополь, замок на возвышенности, и местная «Бастилия» – овальное здание, 90 ? 60 метров, если смотреть по осям овала.

Охотник Рэндолс, побывавший здесь в 1868 году, и немецкий геолог Маух, посетивший эти места четыре года спустя, упорствовали во мнении, что без чужой помощи тут не обошлось и перед их глазами не африканская архитектура, потому что почти точные копии акрополя и дворца встречаются в Египте и в других землях. Да разве теперь найдешь первоисточник? Тут недолго и на атлантов подумать, которые по доброте своей души делились знаниями с соседними народами. Фальк же процитировал мне выдержки из собственной статьи:

Лишь только невнимательный глаз может посмотреть на эти руины как на созданные кем-то еще помимо африканцев. Присмотревшись внимательнее к стенам овального здания, можно увидеть составляющие их обработанные и подогнанные друг под друга гранитные камни. Высота стен достигает десяти метров, ширина доходит до шести – и материал и конструкция очень сильно напоминают другой ископаемый город-фантом: Гебель-Ури, что в Западном Судане. Они похожи не только формой. В обоих случаях использовался одинаковый способ сухой кладки, берущий начало в Центральной Африке. Мастера, строившие здания в Зимбабве, довели этот метод до настоящего совершенства. Почему же форма зданий была округлой? Очевидно, что такая форма зданий, возводимых афронеграми, взяла свое начало из примитивных, традиционных для этих народов архитектурных сооружений – шалашей или хижин, делавшихся из смеси глины и тростника.

Торговые города, находящиеся преимущественно на побережье, могли отличаться по своей постройке, так как были подвержены влиянию арабской, китайской и индийской культур. Как результат, между государствами происходил не только товарно-денежный обмен, но и обмен воззрениями, технологиями, стилями и правилами строительства. В итоге возникало определенное смешение, неизбежное при тесном контакте разных культур.

Город этот впервые обнаружил некий Фарини, которому удалось где-то в Америке случайно познакомиться с бушменом Гербертом Лоу. Последний прибыл в Америку на заработки, но не нашел ничего, кроме как работать уродцем в балагане и смешить местную публику. Низкорослый, чернокожий, он и впрямь был далеко не красавцем, хотя назвать его уродом было бы несправедливо. Этот бушмен, пропуская за счет Фарини уже не первый стакан виски, сыпал легендами об алмазных месторождениях Зимбабве, о кладах и золотых жилах. Для Фарини, любителя приключений и неутомимого старателя, таких рассказов оказалось достаточно, чтобы сломя голову кинуться на поиски своего счастья.

Тридцатого января 1885 года Фарини, его сын-фотограф и сам бушмен Гербер Лоу ступили с палубы корабля на твердую землю Африки и углубились в пески пустыни Калахари. Тот год выдался урожайным, пустыня встретила гостей с распростертыми объятиями, одаривая дичью и растительной пищей. И путешественники решили сократить путь.

Фарини влюбился в пустыню, и хоть не нашел пока еще сокровищ, с бесконечным удовольствием знакомился с ее флорой и фауной. Сын же его в это время делал великолепные фотоснимки, запечатлевая местную живность и богатую растительность. Они побывали у лесного массива Кгунг, видели горную гряду Ки-Ки. Экспедиция долго наслаждалась жизнью и природой, пока у них не кончились запасы риса и муки, что вынудило путешественников повернуть на юг, в Апингтон. Вскоре они увидели гору, вначале решив, что это одна из гор Ки-Ки, но, подойдя ближе, вдруг обнаружили, что ошиблись. Никто из проводников-африканцев не знал этой местности. Так Фарини попал на заколдованную территорию. Вот что он сам говорил об этом:

Наш лагерь расположился у подножия каменистой гряды, которая даже не обладающему хорошим воображением человеку больше напоминала разрушенную китайскую стену. Присмотревшись, мы поняли, что это действительно развалины древнего строения, имевшего громадные размеры и тянувшегося почти на милю. Руины были засыпаны песком, под которым лежали огромные тесаные, сильно выветрившиеся в верхних рядах камни, между ними кое-где виднелись следы цемента. Тщательно осмотрев все, мы заметили, что стена имела полукруглую форму, а внутри ее примерно на 40 футов друг от друга отстояли несколько каменных сооружений эллиптической формы. Сооружения были около полутора футов в высоту, имели плоское основание и выемку сбоку. Какие-то из них были высечены из цельного куска камня, другие были составлены из отдельных камней, тесно подогнанных по размеру. Нам стало интересно узнать, что это были за постройки, поэтому я приказал всем нашим людям раскопать одно из них от слоя песка. Работа заняла целый день. Находившиеся с нами африканцы никак не могли понять, зачем нам нужно откапывать старые развалины, – для них это было пустой тратой времени. Я постарался объяснить им, что это могли быть остатки города или ритуального места, которым, скорее всего, не одна тысяча лет. Это могло быть и кладбищем какого-то великого народа…

Когда мы раскопали слой песка в средней части полукруглой стены, то с удивлением обнаружили следы древней мостовой футов 20 в ширину. Сверху она была выложена крупными продолговатыми камнями, которые стояли перпендикулярно нижнему слою. Дальше шел перекресток, расположенный таким образом, что две мостовые образовывали мальтийский крест. В его центре находилось что-то вроде алтаря или постамента памятника, а может быть, колонны. Мы предположили, что это было ритуальное место поклонения. Сын попробовал отыскать какие-нибудь следы надписей, но там ничего похожего не было. Тогда он просто сделал несколько фотоснимков и рисунков этого места – мы решили: пусть по ним более сведущие в этом люди разберутся в происхождении этого города и самих его строителей.

Закончив раскопки, Фарини и его спутники тронулись дальше и через некоторое время оказались у настоящей горной гряды Ки-ки. По сути, его описание – единственное существующее про этот затерянный город.

Через год после экспедиции Фарини выступил с докладом в Географическом королевском обществе. Он даже не столько представлял собравшимся почетным участникам город-призрак, сколько обращал внимание на найденное там, на новые сведения об Африке. Но по несчастливому стечению обстоятельств составленная Фарини карта была неточной, так что отмеченные им координаты оказались ошибочны. Однако же в последующие годы поступило несколько дополнительных сведений об этом загадочном городе. Один молодой фермер случайно забрел во время охоты к этим руинам – он обнаружил каменные развалины как раз в том месте, где блуждала экспедиция Фарини. Другой случай произошел с доктором Ф. Пейвером, который организовал свою экспедицию в Калахари и хотя и не нашел следов города, но подтвердил, что пустыня так живописна и обширна, что заблудиться в ней немудрено.

Еще одна история связана с неким доктором Т. Робертсом. Случилось так, что от двух местных браконьеров он узнал о затерянном городе – они рассказывали, что бывали там. Но экспедиции, снаряженные по их следам, снова оказались безрезультатными. Тем не менее легенды гласят, что здесь хранятся несметные сокровища бывших властителей, а также колдовские орудия шамана Орги. Великий Орги некогда славился своей силой, он мог повелевать не только людьми, но и стихией и служил верой и правдой властителю Зимбабве. Было это во времена расцвета этих благословенных краев. Никто лучше него не умел варить магические зелья, давать людям все необходимое, отводить несчастья и наколдовывать удачу. И помогал ему в этом Белый Дух.

Белый Дух, он только зовется духом. На самом деле это камень белого цвета, наделенный особой силой. По преданию, его оставил на земле великий бог во время сотворения мира и сказал: тот человек, что заполучит его и другие великие фетиши, сможет стать владыкой континента, стоит только очистить свои помыслы и пройти обряд посвящения.

Я слушал и не верил своим ушам, боясь перебить профессора, хотя вопросы зрели в моей голове, как ягоды на кусте.

– Доктор Фальк… вы… вам довелось увидеть этот город?

– Да, молодой человек. В 1994-м я был здесь с очередной экспедицией. Мы работали в Калахари, продвигаясь примерно в ту же сторону, о которой говорил Фарини. Работали на раскопках одной деревни, довольно интересной, но ничем не примечательной. С нами было человек двадцать местных проводников, и они же помогали нам поддерживать связь с местным населением, обеспечивали продовольствием, да и вообще были незаменимы во всем. Однажды я отправился на охоту в компании с двумя чернокожими проводниками, мы углубились в лес и так увлеклись, что слегка заплутали. Я поотстал от них и вышел в неизвестной мне местности. «Ну и черт с ним», – подумал я и огляделся по сторонам. В отдалении маячило непонятное строение. Я подумал, что найду там людей и спрошу дорогу. Отправившись бодрым шагом на разведку, я обнаружил заброшенное, занесенное песком поселение. Тогда мне еще и в голову не пришло, куда я попал. С интересом я стал разглядывать находку. И так увлекся, что наступила ночь. Пришлось устраиваться на ночлег. Так как все-таки Африка полна дикими животными, пришлось мне искать себе место в одном из разрушенных зданий.

Я прорыл небольшой ход и нашел какую-то пещеру, где и обосновался, предварительно запасшись факелами. Но сон не шел ко мне, так что я занялся обследованиями. При свете факела я обнаружил странный ход и, сдвинув каменную плиту, вошел в небольшую овальную келью. Страшно не было, хотя под ногами что-то шелестело, а в воздухе раздавались разные шорохи. Это нормальные звуки для Африки, где ползают змеи, водятся огромные мохнатые пауки и летают не только мыши. Тогда я и набрел на тайники великого колдуна. В мои руки попал Белый Дух, маска колдуна, испещренная защитными узорами, и ритуальная трещотка. Зачем-то я взял эти вещи.

В этом помещении я и решил провести ночь. И приснился мне странный сон:

Огромный, могучий чернокожий с телом, изрезанным узором шрамов, с седыми волосами и глубокими, как озеро Танганьика, глазами смотрел на меня укоризненно и шептал заклинания. Город Зимбабве жил, по улицам ходили довольные люди, дворцы сияли великолепием, а царь, великий и могучий, восседал на троне, принимая двух индусов. За троном стоял колдун Огди и советовал своему правителю в принятии решений. На груди у него, оплетенный бисерными узорами, висел Белый Дух.

…А вот Огди в храме, приносит жертвы богам, двум чудесно выточенным из дерева статуям мужчины и женщины, покрытым золотой краской. И боги эти оживают, глядят на меня и шепчут заклятия, требуя вернуть им камень, и прочат людям казни похлеще египетских. Я отказываюсь вернуть камень. Тогда колдун берет меня за ворот, вытаскивает в центр круга, заставляет раздеться донага, а кругом появляются воины с барабанами и трещотками. Они играют, пританцовывая у костра, а я стою в центре нагой и жалкий, привязанный к шесту, над тем самым резным расписным божком. Огди вырезает на моей груди символы, кровь стекает и заполняет желобки на теле бога, и он начинает светиться, искрить. Я кричу, а Огди продолжает резать по живому… Ужас переполняет меня…

И тут я просыпаюсь. Оказывается, уже наступило утро и я нахожусь в том же месте. Когда я выбрался на свет, солнце разогнало страхи. Можно было рассмотреть трофеи. Грудь почему-то саднило. Я подумал, что неудачно задел каменные стены. Расстегнул рубаху и обомлел. Грудь была исполосована теми самыми узорами, которые Огди рисовал в моем сне. Ноги мои подкосились, я чуть не возненавидел обожаемую Африку. Мне ужасно захотелось избавиться от трофеев, и я полез в ту же пещеру, собираясь вернуть на место чужие вещи, да только проход вновь занесло песком, и отыскать его было уже невозможно. С тех пор мое кредо – не хватать сокровища, не узнав, что они несут своим обладателям.

Рассиживаться было некогда, я отправился искать наш лагерь и нашел его на удивление быстро. Так как мне хотелось привести сюда всех, я по пути следования оставлял зарубки, засечки и всякие отметки, указующие путь. Почти через час я был уже в нашем лагере. Мне ужасно обрадовались – оказалось, что проводники искали меня всю ночь. Я взял с собой двух приятелей, рассказав им о приключении, правда, вкратце. И мы пошли по моим следам. Вначале все было в порядке: зарубки и метки вели, как и полагалось, но чем, по моим подсчетам, цель была ближе, тем явнее кто-то путал следы.

Проплутав несколько часов, мы вернулись к своим. И я рассказал им обо всем случившемся. Один из них – ныне доктор археологических наук Джейкоб Карпентер, он преподает антропологию в Луизиане. Другой – Джимми Бин, тот самый рыжий проныра, что заварил всю эту кашу. Это было моей ошибкой – говорить что-то при нем. Ведь уже тогда он помешался на колдовстве, считая его панацеей от всего. Правда, сам он оказался совершенно непригоден для таких целей. Зато вскоре удачно провернул сделки с браконьерами и очень разбогател на слоновых бивнях и львиных шкурах. Ныне этот человек входит в парламент ЮАР, владеет тремя казино, двумя отелями и много чем еще, пытается устанавливать в стране свои порядки и по-прежнему желает заполучить всю Африку в свои жадные ручонки.

– А девушка? Ньянга?

– Это, Арчи, уже совершенно другая история. Это история о любви, и знать ее тебе необязательно. Когда-то я был хорошо знаком с ее матерью, потому не могу оставить девчонку в беде, тем более что попала она туда из-за меня.

– А Белый Дух, мистер Фальк? Ведь вся эта колдовская сила на самом деле не действует, колдуны бывают только в книгах. Может, провести ему ритуал – и ну его?

– Мистер Брукс, как же вы еще все-таки молоды и глупы! – горько рассмеялся Фальк. – А ведь мир полнится неизведанным и таинственным, которое живет рядом с вами… Пойдемте в музей, нас ждут там.

Национальный музей искусства ЮАР располагался как раз рядом с теми самыми знаменитыми часами, родственниками лондонского Биг-Бена. Музей выглядел так же солидно, как Лувр. Я засмотрелся на экспонаты. Черные божки, посуда, украшения… Наверное, я был неправ, когда считал все это мусором. Фальк велел мне побродить по залу, а сам обнялся со стариком-смотрителем и ушел в еле заметную дверь, которая находилась за спиной здоровенного черного идола с огромной головой, огромным брюхом, толстыми ногами и культями-руками. Вроде бы урод, но какое у него было лицо, какие черты! Судя по надписи, передо мной был бог племени свами, живущего в Западной Африке. Как-то мне стало нехорошо под сверлящим взглядом его кажущихся ленивыми полуприкрытых глаз…

Зато я залюбовался украшениями зулусов. Никогда бы не подумал, что их вышивка – говорящая. Я прежде не задумывался, что древние люди воспринимали одежду, да и вещи как чисто функциональное явление, красивым для них было то, что приносит пользу. То есть вышивка, которой мы так восхищаемся на традиционных одеяниях любой индейской красавицы, делалась не для красоты, а была оберегом от злых чар. Когда мастера тратили свое уменье на создание тончайшего узора, в самую последнюю очередь они думали о красоте. И цвет и изображение служили лишь одной цели, так же как и мастерство исполнения. Ведь злые духи очень опасны, и отпугивать их надо по всем правилам. Украшения также наделялись магической силой.

– Что, заинтересовался? – я и не заметил, как Фальк присоединился ко мне. – Ты хоть иногда задумывался, почему все должны воспринимать мир так, как ты? Точнее, исповедовать нашу систему ценностей, ценностей европеоидной расы? Обрати внимание на эту посуду, выдолбленную из тыквы и покрытую узорами. Вспомни теперь зулусскую деревню, где был сегодня. Они – фетишисты, у них нет вещей, бесполезных в хозяйстве. Мы привыкли обставлять свое жилище всякой мишурой, оперируя лишь точкой зрения, будет это красиво или нет. Африканцы умнее нас, более того, они очень суеверны и вера их крайне сильна. В повседневной жизни их искусство хранится как обыденные предметы: то, что для тебя, недалекого белокожего, всего лишь старая тыква, для посвященного – прекрасное произведение искусства с чудными узорами, несущими силу заклятия. А ритуальные предметы содержат закодированные послания, которые сможет прочесть только знающий человек.

– Шифровки?

– Не совсем, шифровки создают от врагов, а это скорее, хоть и грубое сравнение, ближе к масонству. Символы защищают и насылают проклятье, они могут спасти от дурного глаза или заставить страдать. Что ты думаешь о Пабло Пикассо?

– Э… эти его малопривлекательные кубические тетки?

– Когда он был во дворце Трокадеро, то произнес воистину мудрые слова:

Теперь мне стало понятно, с какими целями негры использовали свои скульптуры. Несмотря на то что они не были кубистами, творили они именно так и никак иначе. Но зачем? Ведь в Африке не могло быть никакого кубизма! Дело в том, что все их фетиши, имеющие такие странные формы, применялись для одного – выполняли функцию орудия. Орудия борьбы с духами – чтобы люди не попали под их влияние, чтобы могли стать независимыми. Когда мы придаем духам форму, то сами становимся самостоятельными. Духи – это наше подсознательное, но в то время об этом вряд ли рассуждали, а наши эмоции и то, что скрыто от сознания, – это понятия одного порядка.

Другой человек, русский искусствовед Р. Васильев, говорит:

Африканский скульптор создает свободные фигуры, лепит самостоятельные объемы, а затем, связывая их, собирает образ человека. Он играет весом и формой, и эта игра разнообразна, великолепна, неисчерпаемо богата идеями и самодостаточна, как, например, музыка. Он своими простыми способами изображения как нельзя лучше доносит до зрителя наиболее характерные черты богов и людей, используя при этом для передачи действительности самые убедительные символы. Вот, например, деталь лица: мы видим рот, но у него это не рот, а щель или раковина, – но даже такая природная, несопоставимая, казалось бы, с лицом форма здесь оказывается уместна, органична и красива, – можно сказать, что это пластический символ рта…

Так что искусство африканцев, Арчи, почти абсолютно лишено форм. Оно пластично и изменчиво, а то, к чему наши художники шли веками, пока смогли воспринять кубизм и иже с ними, разрушая рамки своего восприятия, чернокожие художники впитали с молоком матери. Их мир лишен границ, они умеют лепить из пустоты, не ограничивая себя какими-то формами. Или ты думал, что все древние произведения искусства столь для нас уродливы и кособоки, будто поделки детишек, потому что тогда люди были недоразвитые?

– Ох, доктор Фальк, а ведь я и впрямь никогда не задумывался над этим… Только вот сейчас, пока ждал вас, почувствовал на себя взгляд этого здоровенного идола – он будто обшаривал меня своими холодными глазами.

– Пошли, надо все-таки вытащить Ньянгу из лап этого прохвоста. Ее бабушка права, если говорит, что малышке не угрожает опасность, но все же…

– И вы верите словам той старухи? Да разве можно верить всем этим прорицателям?