Молчаливый брат

[Авторство этой необычной истории сомнительно, но она очень похожа на другие истории, написанные Е.П.Б. совместно с адептом, известным как Илларион Смердис, такие, например, как «Одушевленная скрипка» или «Неразгаданная тайна».

Инициалы Е.А. очень легко приписать Эндрейнеку Агарди, ученику Мастера М. и F.T.S. благодаря объяснению Е.П.Б. См. в этой связи замечания Составителя по окончании истории «Неразгаданная тайна». – Составитель.]

Необычную историю поведал мне один из ее главных героев. Ее достоверность не вызывает сомнений, хотя человек скептический может не поверить некоторым деталям этого повествования, – и на то есть три разумные причины: (а) эти обстоятельства были хорошо известны в Палермо, и этот инцидент все еще могут припомнить небольшое количество старейших жителей; (b) потрясение, вызванное этим ужасным происшествием у рассказчика, было настолько сильным, что волосы этого молодого в то время, двадцати шести лет, человека за одну ночь стали седыми как снег, и на последующие полгода он стал буйнопомешанным; (с) имеется официальный доклад о признании преступника на смертном одре, и свидетельство об этом можно обнаружить в семейной хронике князя де R………..V…… По крайней мере, у меня не осталось сомнений в подлинности этой истории.

Глауэрбах страстно почитал оккультные науки. Некоторое время его единственной целью было стать учеником жившего тогда в Париже знаменитого Калиостро, привлекавшего там к себе всеобщее внимание; но таинственный граф очень скоро заявил, что не хочет иметь с ним ничего общего. Почему Калиостро отказался принять в качестве ученика молодого человека из хорошей семьи и к тому же очень умного, было секретом, который Глауэрбах – поведавший эту историю – так никогда и не сумел понять. Достаточно сказать, что все, чего он мог добиться от «Великого Копта», это – обучить его до определенной степени: как узнать о тайных мыслях людей, с которыми он общается, заставляя их высказывать подобные мысли вслух, не подозревая о том, что их губы издают какие-либо звуки. Но ему не удалось практически овладеть даже этой сравнительно легкой магнетической фазой оккультной науки.

В то время Калиостро и его таинственные способности были у всех на языке. Париж испытывал сильнейшую лихорадку насчет того, что касалось Калиостро. При дворе, в обществе, в парламенте, в академии говорили только о Калиостро. О нем рассказывали самые невероятные истории, и чем невероятнее были эти истории, тем охотнее в них верил народ. Поговаривали, что Калиостро при помощи своих магических зеркал предсказывает картины будущих событий некоторым из самых блестящих государственных деятелей Франции, и что все эти события непременно сбудутся. Король и королевская семья принадлежали к числу тех, кому было дозволено увидеть неизведанное. «Волшебник» вызывал тени Клеопатры и Юлия Цезаря, Магомета и Нерона; Чингисхан и Карл Пятый беседовали с министром полиции; и внешне набожный, но втайне скептический христианский архиепископ, выказав желание развеять свои сомнения, призвал одного из богов – но тот не явился, ибо никогда не существовал во плоти и крови. Мармонтель выразил желание встретиться с Велизарием и, увидев великого воина, вышедшего из земли, упал без чувств. [40] Молодой, бесстрашный и дерзкий Глауэрбах, понимая, что Калиостро никогда не поделится с ним большим, чем несколькими крупицами своего великого знания, двинулся в ином направлении и, наконец, смог найти лишенного духовного сана аббата, который за некоторое вознаграждение взялся научить его всему, что он знал. И за несколько месяцев (?) Глауэрбах овладел сверхъестественными тайнами черной и белой магии, т. е. искусства умело одурачивать глупцов. Также он посетил Месмера и его ясновидящих, которых в то время стало очень много. Злополучное французское общество 1785 года чувствовало приближение своего рока; оно страдало от хандры и жадно хваталось за все, что угодно, что могло бы привести к перемене, убившей пресыщение, вызывающее летаргическую монотонность. В результате оно стало скептическим настолько, что от неверия ни во что пришло к вере во все, что угодно. Глауэрбах, под опытным руководством своего аббата, начал упражняться на человеческой доверчивости. Но не пробыл он в Париже и восьми месяцев, как полиция по-отечески посоветовала ему уехать заграницу – ради собственного благополучия. И все же, столица Франции была весьма удобна для знатоков шарлатанства, но менее всего удобна для начинающих. Так что он покинул Париж и через Марсель прибыл в Палермо.

В этом городе образованный ученик аббата познакомился и заключил дружбу с маркизом Гектором, младшим сыном князя R………V………., одним из богатейших и благородных сицилийских вельмож. Тремя годами раньше на это семейство обрушилась великая беда. Старший брат Гектора, герцог Альфонсо, исчез, не оставив никаких шансов на поиски, и старый князь, наполовину убитый отчаяньем, покинул суету мира, уединившись в своей прекрасной вилле в окрестностях Палермо, где вел жизнь затворника.

Молодой маркиз умирал от ennui.[41] Понятия не имея, чем ему заняться, он под руководством Глауэрбаха начал изучать магию, или по меньшей мере то, что преподносилось под этим названием умнейшим немцем. Профессор и ученик стали неразлучны.

Поскольку Гектор был вторым сыном князя, то ввиду наличия старшего брата у него не было иного выбора, кроме вступления в армию или церковь. Все состояние семьи переходило в руки герцога Альфонсо R………V……… который, поимо всего прочего, обручился с Бьянкой Альфрьери, богатой сиротой, уже в десять лет ставшей наследницей огромного состояния. Этот брак объединял богатства домов R…….V……… и Альфрьери, и так было договорено, когда Альфонсо и Бьянка были просто детьми и даже не подозревали, что когда-нибудь понравятся друг другу. Тем не менее судьба решила, что будет так, и между молодыми людьми возникла страстная и взаимная привязанность.

Поскольку Альфонсо был слишком юн, чтобы жениться, его послали в путешествие, и он отсутствовал больше четырех лет. По возвращении были сделаны все приготовления для брачной церемонии, которую старый князь решил сделать одним из памятных событий Сицилии. Все планировалось с широчайшим размахом. Два месяца заблаговременно собирались самые богатые и благородные жители страны, и им оказывали воистину королевское гостеприимство в фамильном особняке, занимающем целый квартал старого города, и все они были более или менее дальними родственниками семьи R……..V…….. или семьи Альфрьери: второго, четвертого, двадцатого или шестидесятого колена родства. По местному обычаю, прибыло множество неприглашенных голодных поэтов и импровизаторов, чтобы воспеть красоту и добродетели новобрачных, Ливорно прислал судно с венками цветов, а Рим – благословение от самого Папы. Прибывали толпы любопытных из самых разных стран, чтобы стать свидетелями свадебной процессии, а также уйма карманников, готовых применить свои профессиональные навыки при первой же благоприятной возможности.

Свадебную церемонию назначили на среду. А во вторник жених бесследно исчез. Была поднята на ноги полиция всей области, Увы, бесполезно! На несколько дней Альфонсо выехал из города в Монте-Кавалли, где находилась его любимая вилла – чтобы лично наблюдать за приготовлениями для приема своей любимой жены, медовый месяц с которой он собирался провести в этом очаровательном городке. Во вторник вечером он отправился туда один, как обычно верхом, чтобы пораньше вернуться домой на следующее утро. Около десяти часов вечера его повстречали и поприветствовали два contadini. Они были последними, кто видели молодого герцога.

Позднее выяснилось, что той ночью в водах Палермо проследовало пиратское судно; что корсары появлялись на берегу, чтобы увезти нескольких сицилийских женщин. В конце прошлого века сицилийские дамы считались весьма дорогим товаром и очень высоко ценились на рынках Смирны, Константинополя и Берберийском берегу: богатые паши платили за них колоссальные суммы. Кроме того, красивых сицилиек пираты частенько увозили, чтобы получить выкуп от богачей. Бедняги мужчины, когда попадали в руки к пиратам, делили судьбу с рабочим крупным рогатым скотом, и их часто пороли кнутами. Все в Палермо уверились, что молодой Альфонсо был увезен пиратами; и это было не так уж невероятно. Высокопоставленный адмирал сицилийских военно-морских сил немедленно снарядил за пиратами четыре судна, славившихся своей быстроходностью. Старый князь сулил золотые горы тому, кто вернет ему сына и наследника. Как только эта небольшая эскадра была готова к отплытию, она, расправив паруса, исчезла на горизонте. На одном из кораблей находился Гектор R……..V………..

До наступления вечера наблюдатели, находящиеся на палубе, так ничего и не заметили. Потом подул свежий бриз, и около полуночи он превратился в ураган. Одно из судов тотчас же вернулось в порт, два других шли до наступления бури, и так ничего больше не узнали, а одно судно, на котором находился молодой Гектор, достигло два дня спустя Трапани, сильно пострадавшее и без оснастки. За ночь до этого наблюдатели с башни одного из маяков видели очень далеко двухмачтовое судно, которое без мачт, парусов и флагов отчаянно моталось по волнам разгневанного моря. Решили, что это и было то самое пиратское судно. Оно затонуло где-то в пределах прямой видимости, поэтому распространилось мнение, что все до последнего человека погибли.

Несмотря на это, старый князь отправил эмиссаров во все стороны – к Алжиру, Тунису, Марокко, Триполи и Константинополю. Но так и не удалось ничего найти; и когда Глауэрбах прибыл в Палермо, со времени тех событий минуло уже три года.

Князя, хотя он и потерял сына, отнюдь не собирался упускать состояние Альфрьери по обусловленному договору. И он решил выдать за Бьянку своего второго сына, Гектора. Но прекрасная Бьянка залилась горькими слезами. Ничто не могло ее утешить. Она категорически отказывалась и заявила, что останется навсегда верной Альфонсо.

Гектор вел себя как истинный рыцарь. «Зачем делать Бьянку еще более несчастной, досаждая ей своими мольбами? Может быть, мой брат еще жив, – говорил он. – Как же я тогда могу ввиду такой неизвестности отнять у Альфонсо, который может вдруг возвратиться, его самое дорогое сокровище, ту, которая ему дороже самой жизни?»

Тронутая таким проявлением благородных чувств, Бьянка стала менее безразличной к брату ее Альфонсо. Старик же не терял всех надежд. Кроме того, Бьянка была женщиной; а женщин на Сицилии, как и повсюду, всегда недоставало. Наконец, она пообещала, если она когда-нибудь получит четкое подтверждение гибели Альфонсо, то выйдет замуж за его брата, или – ни за кого. Таково было положение дел, когда Глауэрбах – похваляющийся, что обладает силой воскрешать тени умерших, – появился на княжеской, ныне скорбной и заброшенной вилле R……..V………. Не прошло и двух недель, как он стал окружен всеобщими любовью и восхищением. Таинственные и оккультные действия, общение с миром неведомого в целом, этой «безмолвной страной», вызывали у всех очарование, и особенно у пораженного горем. Однажды старый князь решился и попросил ловкого и искусного немца разрешить его страшные сомнения. Мертв Альфонсо или жив? Вот в чем вопрос. После нескольких минут раздумья Глауэрбах ответил так: «Князь, ведь то, о чем вы меня просите, очень важно для вас… Да, это истинная правда. Если вашего несчастного сына больше нет, может, мне удастся вызвать его призрак; но не станет ли это для вас сильнейшим потрясением? И согласятся ли на это ваш сын, мой ученик, и очаровательная графиня Бьянка?»

«Нет ничего более жестокого, чем неизвестность», – отвечал старый князь. И таким образом порешили устроить через неделю вызывание призрака. Когда Бьянка узнала об этом, она тотчас же лишилась чувств. Ее привели в себя при помощи многочисленных восстановительных лекарств, и затем любопытство взяло верх над ее колебаниями. Как и все женщины, она была дочерью Евы. Сам же Гектор старался сопротивляться тому, что считал святотатством. Он не желал тревожить останки дорогого усопшего; и сначала он сказал, что если его любимый брат действительно мертв, ему бы не хотелось знать об этом. Но наконец усиливающаяся любовь к Бьянке и желание успокоить отца возобладали над ним, и он тоже согласился.

Неделя, что потребовалась Глауэрбаху для приготовлений и очищения, показалась всем троим целым веком. Еще день, и они бы сошли с ума. Но некромант и раньше не терял времени. Догадываясь, что однажды от него потребуют такого, он заранее собрал самые подробные сведения об особенностях усопшего Альфонсо и очень тщательно изучил его портрет в натуральную величину, висевший в спальне старого князя. Этого было вполне достаточно для его цели. Чтобы придать всему этому торжественность, он наложил на княжескую семью строгий пост и молитвы, денно и нощно, на протяжении целой недели. Наконец настал долгожданный час, и князь в сопровождении сына и Бьянки вошел в апартаменты некроманта. Глауэрбах выглядел бледным и торжественным, но невозмутимым. Бьянка дрожала с ног до головы и держала наготове флакончик с ароматической солью. Князь с Гектором напоминали преступников, которых вели на казнь. Огромную залу освещала всего лишь единственная лампа, и даже этот тусклый свет внезапно оказался потушен. Среди непроглядной тьмы был слышен голос чародея, произносивший на латыни короткие каббалистические формулы, и наконец он приказал появиться призраку Альфонсо – если тот и в самом деле находился в стране теней. Внезапно тьма в самом отдаленном углу залы стала озаряться слабым голубоватым сиянием, которое постепенно явило взгляду собравшихся большое магическое зеркало, казалось, скрытое непроглядным туманом. Этот туман постепенно рассеялся, и наконец перед взорами присутствующих появилось очертание лежащего ничком человека. Это был Альфонсо! Он был одет так же, как и в вечер своего исчезновения; тяжелые цепи сковывали его руки, а он лежал на берегу моря мертвый. С его длинных волос и разорванной, окровавленной одежды стекала вода; затем огромная волна подхватила его, и вдруг все исчезло.

После этого ужасного зрелища воцарилась мертвая тишина. Присутствующие, сильно дрожа, пытались задержать дыхание; а потом все снова погрузилось во тьму, и Бьянка, издав жалобный, еле слышный стон, упала без чувств в объятья своего опекуна.

Потрясение было слишком сильным. Молодая девушка непрерывно бредила и несколько недель находилась между жизнью и смертью. Князь чувствовал себя немногим лучше; а Гектор не покидал своей комнаты две недели. Не оставалось никаких сомнений, что Альфонсо мертв и утонул. Стены виллы занавесили черными покрывалами с вышитыми серебром слезами. Трое суток колокола большинства палермских церквей звонили по несчастной жертве пиратов и моря. Внутри кафедрального собора также все было занавешено черным бархатом с пола до купола. Две тысячи пятьсот огромных свечей мерцали вокруг катафалка; и полтора месяца кардинал Оттобони, при помощи пяти священников, ежедневно отправлял службу по усопшему. Четыре тысячи дукатов были распределены в качестве милостыни для бедняков у портала собора, а Глауэрбах, облаченный в черную мантию, как и все из семьи князя, представлял ее отсутствующих членов во время погребальных обрядов. Его глаза были красными, и когда он прикрывал их надушенным носовым платком, те, кто находился рядом с ним, слышали его конвульсивные рыдания. Никогда раньше святотатственная комедия не бывала разыграна лучше.

Вскоре после этого в церкви Св. Розалии в память об Альфонсо был поставлен величественный монумент из чистого каррарского мрамора, выполненный в виде двух аллегорических фигур. По распоряжению старого князя на саркофаге вырезали высокопарные надписи на греческом и латинском языках.

По прошествии трех месяцев начали ползти слухи, что Бьянка выходит замуж за Гектора. Глауэрбах, который в это время путешествовал по Италии, возвратился в Монте-Кавалли в преддверии свадьбы. Он повсюду демонстрировал свою некромантическую силу, и «святая» инквизиция шла по его пятам. Он чувствовал себя в полной безопасности только в убежище княжеской семьи, где его обожали и считали полубогом.

На следующее утро огромное количество гостей собралось в часовне, которая сверкала золотом и серебром и была разукрашена, как для королевской свадьбы. Каким счастливым выглядел жених! Старый князь плакал от радости, а Глауэрбаху выпала честь стать шафером Гектора.

В саду расставили огромные банкетные столы, за которыми сидели вассалы обеих семей. Празднества Гаргантюа были менее богаты, чем этот праздник. Из пятидесяти фонтанов вместо воды било вино; но ближе к закату уже никто пить не мог, ибо, к несчастью, человеческая жажда не беспредельна. Рядом со столами бегали собаки, которым бросали жареных фазанов и куропаток, и те тоже оставались нетронутыми, поскольку даже собаки наелись по самые глотки.

Внезапно среди веселой и яркой толпы появился новый гость, привлекший к себе всеобщее внимание. Им оказался человек тощий, как скелет, очень высокий, одетый в платье католического ордена кающихся грешников или «молчаливых братьев», как их называли в народе. Это одежда состояла из длинного ниспадающего серого шерстяного одеяния, подпоясанного веревкой, с обоих концов которой свисали человеческие кости, и остроконечного капюшона, полностью закрывающего его лицо, не считая двух отверстий для глаз. В Италии среди многочисленных монашеских орденов кающихся грешников – черных, серых, красных и белых – ни один не внушал такого ужаса, как этот. Кроме того, никто не имел права заговаривать с таким человеком, когда капюшон закрывал его лицо; сам же он не только имел полное право, но и был обязан оставаться совершенно неизвестным.

Таким образом, никто не заговорил с этим таинственным братом, так неожиданно появившемся на свадебном торжестве, хотя он, казалось, следовал за парой новобрачных, словно был их тенью. Всякий раз, глядя на него, Гектор с Бьянкой внутренне содрогались.

Солнце село, и старый князь в сопровождении своих детей собрался в последний раз обойти все банкетные столы, стоящие в саду. Остановившись у одного из них, он поднял кубок с вином и воскликнул: «Друзья мои, давайте выпьем за здоровье Гектора и его жены Бьянки!» Но именно в это мгновение кто-то схватил его за руку и остановил ее. Этим человеком оказался одетый в серое «молчаливый брат». Поспешно подойдя к столу, он тоже поднял кубок.

– Скажи, старик, разве нет еще одного человека, кроме Гектора и Бьянки, за чье здоровье ты бы предложил выпить? – спросил он глубоким, гортанным голосом. – Где же твой сын Альфонсо?

– Разве ты не знаешь, что он умер? – печально ответил князь.

– Да!.. умер… умер! – повторил за ним монах. – Но если бы он снова услышал тот голос, который слышал в момент ужасной смерти, то, как мне кажется, мог бы ответить… да… из самой могилы… Старик, призови сюда твоего сына Гектора!..

– О, благословенный Боже! Что ты… Что ты имеешь в виду? – воскликнул князь, побледневший от невыразимого ужаса. Это было проще вообразить, чем описать.

Бьянка была готова упасть в обморок. Гектор, ставший более серым, чем отец, едва держался на ногах, и непременно упал бы, если бы его не поддержал Глауэрбах.

– Во имя памяти Альфонсо! – медленно произнес тот же самый замогильный голос. – Пусть все повторяют за мной! Гектор, герцог R………V………. Предлагаю тебе рассказать им!..

Гектор сделал отчаянное усилие и, вытерев трясущиеся губы, попытался открыть их. Но его язык присох к нёбу, и ему не удалось произнести ни звука. Все пристально смотрели на молодого человека. Он был бледен как смерть, а во рту появилась пена. Наконец, после сверхчеловеческой борьбы со своей слабостью, он заикаясь вымолвил:

– Памяти Альфонсо!

– Это голос моего уби-й-цы!.. – воскликнул монах глубоким, но отчетливым голосом.

И с этими словами он откинул капюшон, рывком открыл одеяние, и перед взорами испуганных гостей появилась мертвая фигура Альфонсо с четырьмя глубокими рваными ранами на груди, из которых лилось четыре потока крови!

Под крики ужаса и возгласы испуга присутствующих сад опустел; вся толпа, опрокидывая столы, устремилась прочь от смерти… Но намного удивительнее этого было то, что Глауэрбах, несмотря на его близкое знакомство с мертвецами, сильнее всех ударился в панику. Увидев настоящий призрак, некромант, который вызывал мертвецов когда угодно и беседовал с ними, как с живыми людьми, рухнул без чувств на цветочную клумбу, а позже этой ночью стал совершенно безумным и таким им в течение долгих месяцев.

Только спустя полгода он узнал, что произошло после этого ужасного инцидента. Произнеся эти слова, монах исчез у всех на глазах, а Гектора отнесли в его в комнату в жестоких конвульсиях, где через час, после того как к его кровати призвали исповедника, он заставил его записать признание и, подписавшись, принял из тайника в перстне с печаткой яд, прежде чем кто-либо сумел остановить его. От этого он почти сразу скончался. Через две недели старый князь последовал за ним в могилу, оставив все свое состояние Бьянке. Но несчастная девушка, чья еще совсем молодая жизнь оказалась сокрушена двумя ужасающими трагедиями, нашла себе убежище в монастыре, и ее огромное богатство перешло в руки иезуитов. Ведомая своими видениями, она избрала отдаленный и уединенный уголок в огромном саду Монте-Кавалли для постройки величественной часовни, которую она воздвигла как искупительный памятник того ужасного преступления, положившего конец старинному роду князей R……..V…….. Рабочие, выкапывая котлован для фундамента, обнаружили старый высохший колодец, а в нем – скелет Альфонсо с четырьмя колотыми ранами на его наполовину разложившейся груди и обручальным кольцом Бьянки на пальце.

Сцена, подобная происшедшей в день свадьбы, способна поколебать самого непримиримого скептика. Оправившись от болезни, Глауэрбах навсегда покинул Италию и вернулся в Вену, где сперва ни один из его друзей не узнавал в этом дряхлом седом старике молодого человека, которому едва минуло двадцать шесть лет. Он навсегда перестал вызывать духов и заниматься шарлатанством, с этого времени стал твердо верить в воскрешение человеческой души и в оккультные силы. Скончался он в 1841 году, честным исправившимся человеком, и очень редко рассказывал об этой жуткой истории. Однако в последние годы жизни случилось так, что некая личность, завоевавшая его полное доверие благодаря услугам, оказывая ему всяческую помощь, узнала от него все подробности этого мнимого видения и настоящей трагедии семьи R………V…………