Человек настолько волшебен, что сам не замечает, когда он прикасается к океану непознанного.

«Он не счёл нужным останавливаться на тех редких случаях, когда люди и другие живые существа случайно входят в неизвестное и непознаваемое, не отдавая себе в этом отчёта. Дон Хуан сказал, что каждый такой случай – это дар Орла. Впрочем, для новых видящих вход в третье внимание – тоже дар, но значение этого дара несколько иное. Он скорее является наградой за достижение.

И ещё дон Хуан сказал, что в момент смерти все человеческие существа достигают третьего внимания, но всегда лишь на непродолжительное время, и только для того, чтобы очистить пищу для Орла» (К-7).

«Я хочу сказать, что существует масса сентиментальных глупцов, которые становятся видящими. Ведь видящие – человеческие существа, не лишённые множества слабостей. Нет, не так. Человеческие существа, не лишённые множества слабостей, способны стать видящими. Это подобно тому, как иногда жалкие людишки становятся отличными учёными».

Он душою и темён, и нищ,
а игра его – светом лучится:
божий дар неожидан, как прыщ —
и на жопе он может случиться.

(«Гарики»)

Если вы частенько ходите по воду в слегка изменённом состоянии сознания, то высока вероятность того, что вы станете проповедником, увидевшим Бога. Дело в том, что в природных источниках воды (родниках, ключах, истоках рек) живут энергетические сущности, которые набожные люди могут принять за некую божественную сущность. С чем, кстати, и связан обряд крещения.

Случаен или преднамерен вход в иной мир – это не суть важно, так как всё это возможно благодаря сущности человека, благодаря его энергетической структуре.

И появился человек не сам по себе; он часть Сущего.

«Мы являемся кусочками Солнца. Именно поэтому мы – светящиеся существа. Но наши глаза не могут видеть эту светимость, так как она очень тусклая. Только глаза мага могут видеть её, а это приходит после целой жизни борьбы» (К-5).

Можно сказать, что древний человек обоготворял всё подряд, а цивилизованный мифологизирует всё подряд: землю, воздух, ветер, огонь, животных, абстракции, солнце. Тотемами могут быть и волк, и медведь, и заяц, и лягушка. Правда, я не знаю, есть ли среди тотемов Солнце. А ведь мы – его частицы. Но всё же кое у кого, кое-когда просветления иногда и случаются. «Скажите, отчего мы любим брильянты. Поверите ли вы мне, когда я скажу вам, что наше пристрастие к этим светящимся камням есть воспоминание о чём-то, давно прошедшем? Что было время, когда наше тело светилось ярче всех алмазов на свете? Что эти грубые камни, так скудно рассыпанные по Земле, напоминают нам о нашей прежней светлой одежде… напоминают невольно, ибо нам сделалось уже непонятно это светлое состояние!» (Одоевский В. Ф. Орлахская крестьянка.) То есть если чего-то нет в фольклоре, то это можно найти в догадках людей.

Не буду спорить о существовании «души», потому что существование «дубля» реально (по крайней мере, в свете концепции нагвализма).

«– Ты хочешь сказать, что я разовью дубля?

– Никто не развивает дубль. Это просто способ говорить. Из-за своей любви к разговорам ты являешься мешком слов. Ты – в сетях значений. Сейчас ты думаешь, что дубль развивают какими-нибудь злыми чарами. Но все мы, светящиеся существа, имеем дубль. Все мы! Воин учится осознавать это, только и всего. Есть, видимо, почти непроходимые барьеры, охраняющие это осознание, но этого можно было ожидать. Эти барьеры и делают такую задачу уникальной.

– Почему я так боюсь этого, дон Хуан?

– Потому что ты думаешь, что дубль – это то, что означают слова. Двойник или какой-то другой ты. Я выбрал это слово только для описания. Дубль – это ты сам. И к нему нельзя подходить никаким другим образом.

– Что, если я не хочу его иметь?

– Дубль – это не дело личного выбора. И точно так же не нам решать, будем ли мы учиться знанию магов, которое ведёт к такому осознанию» (К-4).

«Ка. Одна из душ-сущностей человека и божества. В «Текстах Пирамид» наряду с Ба – воплощение могущества богов и фараонов, которым одним приписывается обладание Ка, причём сразу несколькими. Представление о Ка как о двойнике, по-видимому, появляется во второй половине Древнего царства.

В «Текстах Саркофагов» обладание Ка приписывается уже каждому человеку». (Рак.)

«Точно так же, как и древние египтяне, тибетцы верят в двойника. При жизни в нормальном состоянии этот двойник неразлучен с материальным телом. Тем не менее при определённых условиях он может отделиться и тогда уже не ограничен местом пребывания своего материального двойника. Он может показываться в других местах и, невидимый, совершать разнообразные странствия.

У некоторых людей расставание двойника с телом происходит непроизвольно. Тибетцы уверяют, будто специальные упражнения могут вызвать его по желанию. Однако такое отделение двойника бывает неполным: остаётся соединяющая обе формы связующая нить. Она сохраняется более или менее длительное время и после смерти. Разложение трупа обычно, но необязательно влечёт за собой разрушение двойника.

Бесплотный дух пускается в удивительные странствия. Народное поверье превращает их в реальное путешествие по действительно существующим местам, населённым тоже вполне реальными существами. Однако образованные ламаисты считают эти скитания сменой ряда субъективных видений, простым сном, создаваемым самим духом под влиянием различных его склонностей и прежних поступков». (Дэвид-Неэль.) Ох уж эти мне образованные! Всё-то они знают, везде-то они побывали. Каких только слов у них нет – «ряд субъективных видений, вызванный агонизирующей саморефлексией абстинентного подсознания девиантной личности над потоком вялотекущей жизни». Это всего лишь шутка, а вот о дубле и о связующей нити более достоверную информацию можно прочитать в книге Р. Моуди «Жизнь после жизни».

Сказать же, что «человек» (!!) и его «двойник» (??) – это две части, составляющие нечто целое, значит расписаться в своей безграмотности, так как «человек» и его «двойник» суть – нечто целое, проявляющееся в двух качественно различных частях. Быть может, этих частей и больше, кто знает. А «образованные» (хоть ламаисты, хоть профессора, хоть кто) опять всё напутали. Атомы-то ещё никто не видел, так почему нужно признавать их реальность? (Если кто-то что-то и «видел», так это только следы, которые приписываются атомам.)

«Он насыпал на землю пепел возле лампы, покрыв участок примерно в два квадратных фута, и пальцем нарисовал диаграмму, состоящую из восьми точек, соединённых между собой линиями. Это была геометрическая фигура.

Диаграмма на пепле имела два центра. Один он назвал «разумом», а второй – «волей». «Разум» был непосредственно соединён с точкой, названной им «разговор». Через «разговор» «разум» косвенно был соединён с тремя точками: «ощущение», «сновидение» и «видение». Другой центр, «воля», был непосредственно связан с «ощущением», «сновидением» и «видением», но только косвенно с «разумом» и «разговором»».

Я отметил, что диаграмма отличалась от той, которую я зарисовал в своём блокноте год назад.

– Внешняя форма не имеет значения, – сказал он. – Эти точки представляют человека и могут быть нарисованы как угодно.

– Они представляют тело? – спросил я.

– Не называй это телом, – сказал он. – На волокнах светящегося существа есть восемь точек. На диаграмме ты видишь, что главное в человеке – это воля, ведь она непосредственно связана с тремя точками: ощущением, сновидением и видением. И лишь во вторую очередь человек – это разум. Центр «разум» играет гораздо меньшую роль, так как соединён только с «разговором».

Я спросил его, соответствуют ли эти восемь точек участкам тела или отдельным органам.

– Соответствуют, – сухо ответил он и стёр диаграмму.

Он стал показывать центры, прикасаясь к соответствующим местам на моём теле. Голова была центром «разума» и «разговора», верхняя часть груди – центром «чувства», место чуть ниже пупка – «воли». Центр «сновидения» был с правой стороны против рёбер, а «видения» – с левой. Он сказал, что у некоторых воинов центры «видения» и «сновидения» расположены на одной стороне» (К-4).

Заинтересовавшихся Диаграммой смело отсылаю к книге Г. Лувсана «Традиционные и современные аспекты восточной рефлексотерапии». И к другим подобным, рассказывающим об акупунктуре.

Или, например, на какие «кусочки» разделяет человека медицинская наука от древности: «Врачебная наука Тибета разделяет всего человека на клеточки следующим образом: между касательными параллельными линиями, проведёнными через подошву и через макушку, проводится одиннадцать главных параллельных линий, каковые делят человека на двенадцать равных частей. Каждая из этих 12 равных частей, в свою очередь, делится тремя параллельными линиями. Таким образом человеческое тело в поперечном направлении делится на 48 равных частей, начиная с макушки до пяток. Затем проводится продольная линия из центра лба по носу, через пупок и середину органов urogenitaliae, а сзади по середине спинного хребта; в обе стороны от этой линии, параллельно ей, проводится по восьми линий, расстояние между каждой из них равно 1/48 части, на которые разделено человеческое тело. Таким образом, человеческое тело в продольном направлении делится на 16 равных частей, или квадратиков.

…Каждый индивидуум имеет свою собственную меру, поэтому и линии всегда индивидуальны». (Основы врачебной науки Тибета. Жуд-Ши. / Петр Бадмаев. Репринтное воспроизведение издания «Главное руководство по врачебной науке Тибета. Жуд-Ши. Спб., 1903. М., 1991, с. 15.)

А незнание энергетической структуры человека породило целую культуру, горюющую о противоборствующей двойственности человека.

«Я сказал, что не могу взять в толк, как это тело может действовать само по себе, словно отдельное существо, независимое от моего рассудка.

– Они не разделены, это мы их сделали такими, – сказал он. – Наш мелочный разум всегда в разногласии с телом. Это, конечно, только способ говорить, но достижение человека знания как раз и состоит в том, что он объединяет эти две части воедино» (К-4).

Это один из тех образов, к которому достаточно трудно найти Отражение, если вообще возможно. Настолько всем нам вбили, можно сказать, чуть ли не в генетику, что тело и душа разделены, прямо диву даёшься.

«Дуализм тела и духа представляет только один из видов дуализма материи и сил, разрешение которого составляет прежде всего задачу философии естествознания, а затем уже трансцендентальной психологии. Если дуализм материи и силы разрешим, причина его должна лежать не в природе вещей, а в природе нашей души. Материя и сила, взятые в отдельности, первая – в смысле мёртвой материи, а вторая – в смысле нематериальной силы, представляют пустые абстракции человеческого ума, почему никогда и не встречаются как таковые в области опыта. Кажущийся же их дуализм сводится ближайшим образом на порождаемый психофизическим порогом сознания человека дуализм его способности восприятия, на то, какая из двух сторон вещественного мира, силовая или материальная, сторон, которые, будучи взяты сами по себе, объективно существуют всегда совместно и которые могут существовать в отдельности только в нашем мышлении, им воспринимается. Отсюда следует, что каждая из действующих на нас сил должна иметь нечто соответствующее ей на материальной стороне мира вещей, но нашими чувствами не воспринимаемое, то есть что не всё, не воспринимаемое нашими чувствами, нематериально». Уф! Ну и Карлуша! В смысле дю Прель, чего нагородил. Всё это можно перевести на более понятный язык, как то, что наш тональ захватил единолично всю власть и прячет от нас другую нашу часть, и для этого он придумал разделение на душу и тело. Приём старый – разделяй и властвуй. И теперь мы разделены на богатых и бедных, на правых и неправых, на душу и тело.

Одно из фундаментальнейших понятий в Пути Знания – точка сборки. Это образование относится к энергетическому телу человека, может показаться, что человечеству оно абсолютно неизвестно, но человечество помнит о точке сборки, несмотря ни на что – помнит, но забыло!

«Следующая истина состоит в том, что восприятие возможно благодаря точке сборки – особому образованию, функция которого заключается в подборе внутренних и внешних эманаций, подлежащих настройке. Конкретный вариант настройки, который мы воспринимаем как мир, является результатом того, в каком месте кокона находится точка сборки в данный момент» (К-7).

Нас научили привычному для нас восприятию мира, привычному положению точки сборки. Толтеки, однако, могут сдвигать и контролировать положение точки сборки. «Дон Хуан подчеркнул, что маги действительно обладают двумя полноценными сферами деятельности. Одна из них – небольшая – называется первым вниманием, осознанием мира повседневности, или фиксацией точки сборки в привычном положении. Вторая сфера деятельности гораздо больше первой. Это – второе внимание, осознание иных миров, или фиксация точки сборки в огромном множестве всех возможных положений» (К-9).

Научить точку сборки попасть в определённое место – это одно, а вот как удержать её там? «Именно внутренний диалог фиксирует точку сборки в её исходном положении» (К-7).

Может быть, теперь вы будете знать, отчего некоторые дети ведут себя несколько «странно». «Дело в том, что очень многие дети видят. Но большинство из тех, которые видят, считаются детьми с отклонениями от нормы. И окружающие прилагают все возможные усилия к тому, чтобы сделать фиксацию их точек сборки более жёсткой.

Новые видящие говорят: поскольку точное положение точки сборки является произвольной позицией, выбранной для нас нашими предками, её можно сдвигать относительно легко; когда же точка сборки сдвинута, она изменяет настройку эманаций, формируя тем самым новое восприятие» (К-7).

Точка сборки кажется слишком странным и нереальным образованием, чтобы ему можно было найти аналоги где-либо – в магии ли, в мифологии ли, в науке ли, в сказках ли, или где-то ещё. Однако есть очень интересные данные, подтверждающие всё написанное Кастанедой и, в частности, касающееся точки сборки.

«Нацилиани (владеющий долей), согласно мифологическим представлениям грузин, человек или животное, наделённое священными знаками (долями) божеств. Нацилиани должны скрывать свои «доли», расположенные у них меж лопатками в виде светящегося знака или свечи». (Мифы.)

Вот другое свидетельство в пользу точки сборки, правда, с несколько другим написанием «владеющих долей».

«Левая лопатка Кернсовского идола обозначена кругом с несколько отличным деревцом, на плече – 3 треугольника, на груди – лук со стрелой.

В одной из славянских игр удар по спине между лопатками означает выпроваживание «на тот свет».

В грузинских преданиях об отмеченных богами избранных нацилиани «владеющих долей» некоторые из них рождались с горящей звездой на правом плече, другие имели знак между лопатками. За этим солнцеподобным знаком охотились потусторонние змеи, и утрата или хотя бы открывание знака чужому взору были для героев смертельны. (Шилов.)

Особенно интересно отметить в данном отрывке «удар по спине» – народная память сохранила это как «выпроваживание на тот свет», имея в виду, конечно же, мир мёртвых. Но мы-то с вами понимаем, что это – удар Нагваля, и отправляет он просто в другое положение точки сборки.

Знаки могут быть светящимися или в виде свечи, то есть, какими бы они ни были, главное, что они есть. И, таким образом, можно ещё раз безапелляционно заявить, что Знание, обнародованное Кастанедой, абсолютно верно, ибо абсолютно подтверждаемо!

Можно вспомнить и Зигфрида (который, чтоб вы знали – нидерландец, а не германец).

Когда в крови дракона он омываться стал,
Листок с соседней липы на витязя упал
И спину меж лопаток на пядь покрыл собой.
Вот там, увы, и уязвим супруг могучий мой.

(Песнь о Нибелунгах)

И именно с помощью точки сборки можно осуществлять все чудеса превращений в другие существа.

«Некоторые видящие могут смещать точку сборки вниз от того места, где она обычно расположена. Новые видящие так и назвали такое перемещение точки сборки – «сдвиг вниз».

Иногда видящим приходится страдать от случайных сдвигов вниз. Точка сборки не остаётся в нижнем положении надолго. К счастью, поскольку внизу – место зверя. Так что сдвиг вниз идёт вразрез с нашими интересами, хотя это и самое простое, чего можно добиться.

Когда тебе на ум приходят мысли о пугающих вещах, о чём-то рыщущем во тьме, чему нет имени, ты, сам того не зная, думаешь о женщине-видящей, которая сдвинула свою точку сборки вниз и удерживает её там – в каком-то месте этой безмерной области. Ибо именно там лежит зона истинного ужаса.

Я спросил, могут ли другие организмы сдвигать свои точки сборки.

Их точки сборки могут сдвигаться. Однако в случае других организмов это действие не может быть преднамеренным» (К-7).

«Лунный свет привлекает русалок, они как бы купаются в нём, раскачиваясь на ветках и расчёсывая волосы. Сербы считают, что при свете Луны из воды выходят души утопленников и сидят на вербах.

Вся повседневная хозяйственная деятельность, а также бытовое поведение, семейные обряды и ритуалы определяются фазами Луны, хотя предписания на этот счёт нередко противоречивы: одна и та же фаза может оцениваться то как благоприятная, то как неблагоприятная.

Время молодого, растущего месяца обычно трактуется как благоприятное для начала любых работ, особенно для роста.

Наиболее однозначно трактуется в народном сознании и в бытовой практике время безлуния, предшествующее нарождению нового месяца.

Все представления об опасности безлуния связаны с верованиями, согласно которым месяц в это время освещает потусторонний мир, мир мёртвых». (Слав. миф.)

Необходимо отметить, что, согласно русским верованиям, человек может, вольно или невольно, превращаться в волка – в безлунную ночь. Вопреки общераспространённому заблуждению, говорящему об обратном. Но тут нет никакого противоречия. Внимательное чтение книг Кастанеды позволяет понять, почему и что происходит в данных случаях. Можно сказать, что в безлунную ночь человеку превратиться в какое-либо животное легче, потому что Луна находится, так сказать, под ногами, и, таким образом, точке сборки легче сдвинуться вниз, где, как мы теперь знаем, находится место зверя. С другой стороны, когда луна находится над головой, то тогда зверю легче превратиться в человека, ведь в это время точку сборки легче сдвинуть вверх – из места зверя. И русские поверья однозначно утверждают, что человек превращается в животное в безлунную ночь, что соответствует свойствам точки сборки и никак не вяжется с теми глупостями об оборотнях, которые распространяет пресловутый Голливуд.

Теперь об упомянутом выше «коконе», на котором и находится точка сборки.

«Маги говорят, что мы находимся внутри пузыря. Это тот пузырь, в который мы были помещены с момента своего рождения. Сначала пузырь открыт, но затем он начинает закрываться, пока не запирает нас внутри себя. Этот пузырь является нашим восприятием. Мы живём внутри него всю свою жизнь. А то, что мы видим на его круглых стенках, является нашим собственным отражением.

Это отражение является нашей картиной мира. Эта картина – описание, которое давалось нам с момента нашего рождения, пока всё наше внимание не оказывалось захваченным ею, и описание не стало взглядом на мир.

Пузырь открывается для того, чтобы позволить светящемуся существу увидеть свою целостность. Естественно, что назвать это «пузырём» – только способ говорить. Но в данном случае это очень точный способ» (К-4).

«Мы, люди, и другие светящиеся существа на Земле являемся воспринимающими. Это наша беда – пузырь восприятия. Мы ошибаемся, считая, что единственное достойное признания восприятие приходит к нам через разум. Маги считают, что разум – это только один из центров, и он не должен столь многое принимать как само собой разумеющееся» (К-4).

«Но многочисленные предметы, например на иконах, данные по правилам обратной перспективы, не могут служить чётким доказательством правильности развитых выше соображений, поскольку любой такой случай можно истолковать и как некоторую символику, или как желание подчинить изображение плоскости доски, или ещё каким-либо аналогичным способом. Тем не менее многое убеждает нас в реальности видения и изображения близкого переднего плана по законам обратной перспективы.

Прежде всего такого рода изображения повсеместно появляются на той стадии развития изобразительного искусства, когда художники пытаются передать видимую картину непосредственно (не зная о существовании промежуточного образа в процессе зрительного восприятия – сетчаточного образа, – которому соответствует система линейной перспективы)». (Раушенбах.)

Появление обратной перспективы у иконописцев, скорее всего, связано с тем, что они перед написанием икон подвергали себя длительному посту. То есть сдвигали точку сборки, чему способствует и голод. Таким образом, они получали возможность видеть образы окружающего мира непосредственно на стенках собственного пузыря восприятия, войдя в состояние первого внимания.

А прикоснуться к такому восприятию можно, и не подвергая себя длительному и вообще какому-либо посту. Попробуйте пройти по не слишком узкому бревну или чему-либо подобному, например по трубам теплотрассы, расположенным на высоте 3—4 м над землёй, – и вы можете заметить краем глаза, что на периферии зрения изображение как бы «прокатывается» по поверхности чего-то круглого.

«Я резко свернул на обочину дороги. В этот момент у меня впервые в жизни возникло ясное понимание собственной раздвоенности. Внутри меня существовали две совершенно обособленные части. Одна была чрезвычайно старой, спокойной и равнодушной. Она была тяжёлой, тёмной и связанной со всем остальным. Это была та часть меня, которая ни о чём не беспокоилась, поскольку ко всему относилась одинаково. Она всем наслаждалась, ничего не ожидая. Другая часть была светлой, новой, лёгкой, подвижной. Она была нервной и быстрой. Она беспокоилась о себе, потому что была неустойчивой и не наслаждалась ничем просто потому, что не имела способности связать себя с чем бы то ни было. Она было одинокой, поверхностной и уязвимой. Это была та часть меня, из которой я смотрел на мир» (К-8).

«Он сказал, что когда точка сборки двигается и достигает места без жалости, позиция рационализма и здравого смысла становится шаткой. Ощущение, что я имею более старую, тёмную и безмолвную сторону, было точкой зрения, предшествующей разуму» (К-8).

«Кора покрывает поверхность больших полушарий. У человека 95,6 % её площади занимает эволюционно прогрессивное образование – новая кора.

В коре различают ядерные зоны, или корковые концы анализаторов, и ассоциативные области, или зоны перекрытия. Ядерные зоны принимают основную массу проекционных афферентных путей от соответствующих органов чувств. В ядерную зону каждого анализатора входят три основных поля: центральное и два периферических. В центральных полях заканчиваются наиболее концентрированные пучки проекционных путей от подкорковых специфических ядер.

Центральным полям присуще явление соматотипической (звукотипической или зрительнотипической) проекции, благодаря чему отдельные элементы рецепторной поверхности сетчатки, чувствительные клетки спирального органа улитки, кожи, мускулатуры проецируются на определённые точки коры.

Ассоциативные зоны почти не получают проекционных афферентных путей. Они обеспечивают контакты между ядерными зонами отдельных анализаторов и интегрируют их деятельность. Именно с этими зонами связаны высшие психические функции человека (высокая степень абстракции, понятийность мышления), трудовая деятельность, речевое общение, социальные формы поведения.

У всех приматов, в том числе у человека, ведущими являются двигательные и зрительный анализаторы.

Кроме новой коры, часть поверхности полушарий мозга человека занимает древняя, старая и межуточная кора. Старая кора покрывает гиппокамп и зубчатую извилину. Она организована менее сложно и филогенетически формируется раньше новой коры. Ещё менее дифференцирована древняя кора.

Старая и древняя кора получают афферентные импульсы от обонятельных рецепторов. Вместе с периферическими отделами обонятельного анализатора и системами его связей старую и древнюю кору включают в понятие «обонятельный мозг».

Через свод и его связи эти области участвуют в регуляции вегетативных функций, они входят в лимбическую систему.

На границе древней и старой коры с новой находится межуточная кора, по своей архитектонической организации совмещающая в себе черты переходного типа». (Морфология человека.)

«Параллельность между психическими функциями бодрствующего человека и соответствующими изменениями в области его чувств и головного мозга существует и между нашими трансцендентально психологическими функциями и соответственными изменениями в нашей ганглиозной системе, центральный узел которой – солнечное сплетение, уже в древние времена был назван брюшным мозгом.

Ясно изображена обнаруживающаяся при погружении в сомнамбулический сон борьба между головным мозгом и солнечным сплетением одной сомнамбулой у Вернера. Погружаясь уже в сомнамбулический сон, но не утратив ещё чувствительности, она сказала: «Где я? У меня как будто нет головы. Страшная борьба между головой и сердцем! Оба хотят безраздельной власти, оба хотят чувствовать и видеть. Этого не может быть, это какая-то междоусобная война! Выходит так, что для того, чтобы что-нибудь видеть, я должна поместить голову под ложечку. Когда я думаю головой, то у меня болит под ложечкой, а между тем то, чем я вижу под ложечкой, видит ещё недостаточно ясно. Мне приходится удивляться тому, что у меня хотя и есть голова, но она как будто перешла в желудок».

Что ганглиозная система может занять мозговую, это обнаруживается уже в животном мире, например, у моллюсков и у таких насекомых, которые при недостаточно развитых чувствах обладают высокоразвитыми инстинктами.

Но головной мозг и солнечное сплетение, эти фокусы двух нервных систем, представляют вместе с тем и те части человеческого организма, которые магнетизируются самым простейшим образом. Их антагонизм изображён уже ведической философией. Основное учение Вед состоит в том, что человек, у которого умерщвлены чувства, в «лоне сердца» вмещает всеведение». (Дюпрель.)

«Пациентка Кернера говорила, что она видит все части своего тела, только не желудок (как бы находящийся слишком близко от фокуса её зрения); яснее всего она видела свой мозг и свою кровь, видела их как бы через лежащее на её подложечной впадине то светлевшее, то тускневшее стекло. Другая сомнамбула на вопрос, какие она видит части своего организма, отвечала: «Все, какие захочу, за исключением желудка и той части лба над носом, к которой направляется исходящий из желудка луч наглядного созерцания». Несмотря на это, часто и желудок сомнамбул делается объектом их внутреннего чувства, а у превортской ясновидящей таковым было даже её солнечное сплетение; она описывает его в виде медленно движущегося солнца, а нервы свои – светящимися, причём рисует анатомически верно картину разветвления многих из них». (Дюпрель.)

«Различные техники медитации дают, например, возможность отключать левое полушарие, в результате чего исчезает личность (умирать было некому), исчезает отсчёт объективного времени, выработанный в той или иной культуре». (Поликарпов.)

Что тут такое понацитировано, я сам так и не понял. Да и бог с ней, с наукообразностью, обратимся к более интересным вещам. Например, к энергетической составляющей мужчин и женщин.

«Ты не в силах даже пальцем до неё дотронуться, – сказал он, – но когти ты ей показал. Теперь она знает, что ты не боишься и бросаешь ей вызов. Я выбрал эту женщину для своей хитрости потому, что она безжалостна, сильна и ничего не забывает. Мужчины обычно слишком заняты делами, отвлекающими их от безжалостной вражды» (К-2).

Говоря о безжалостности женщин, можно напомнить о том, что секс нужен только женщинам, потому что они пустые, в отличие от мужчин. Кроме того, большинство женщин безжалостно ко всему, что не вышло из их матки. А неумолимая уголовная статистика утверждает, что большинство нераскрытых спланированных преступлений совершено женщинами. Мужчины в преступлениях – аффектируют, а женщины – холодно и безжалостно рассчитывают. «Люби ближнего, но не давайся ему в обман».

Что же касается «безжалостной вражды», то она присуща и мужчинам, только их в процессе воспитания принудительно отучают от этого. Это, видите ли, неблагородно! Все знают, что дети очень безжалостны. Просто их ещё не научили «благородству».

В школе у меня произошёл один конфликт с учительницей, после которого у меня появилось сильнейшее желание отомстить. Но мне ни разу не пришло в голову, например, подложить ей кнопки на стул или что-либо подобное. Я придумал другое – на века. Так как у неё было отчество «Петровна», то я с неутомимым упорством при каждом удобном случае стал называть её «Петрушкой». Покинул я школу, так и не узнав, осуществилась ли моя месть. И только где-то через двадцать лет я узнал – у меня хватило магической силы для этого желания. Чего-чего, а терпения у меня, как у азиата, достаточно для исполнения любого своего желания.

«Вселенная по своей природе соответствует преимущественно женскому началу, и мужское начало, проистекающее из женского, имеется в незначительном количестве и поэтому является объектом зависти» (К-9).

«Для мужчины, пишет Лу, половой акт – момент удовлетворения. Для женщины это состояние – нормальное и целостное явление, вершина её человеческой сущности.

Примерно в то же время сходные идеи легко найти у русских философов – Вл. Соловьёва, В. Розанова, Н. Бердяева: «У мужчины пол более дифференцирован, у женщины же он разлит по всей плоти организма». (Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. – М., 1989.) «Святость мужчины равносильна аскетизму, асексуальности; святость женщины, как доказывает Лу, говоря о Мадонне и Марии Магдалине, – вершина её эротической сущности матери и любовницы.

Половой акт и даже само разделение людей на мужчин и женщин есть путь к смерти». (Эткинд.)

Среди аскетов (и монахов, и светских) мужчин настолько больше!! Что давно уже пора перестать говорить о том, что секс мужчинам «ну очень нужен»! А женские прелести?

Подушку мнёт во мраке ночи,
вертясь, как зяблик на суку,
и замуж выплеснуться хочет
девица в собственном соку.

(«Гарики»)

«– Осознание развивается, начиная с момента зачатия или с момента рождения? – попросил уточнить я.

– Осознание начинает развиваться с момента зачатия, – подчеркнул дон Хуан. – Я всегда тебе говорил: сексуальная энергия имеет огромное значение, ею необходимо управлять и пользоваться с огромной осторожностью. Но ты каждый раз пропускал мои слова мимо ушей. Ты думал, что речь идёт о нравственности. Я же всегда говорил об этом только с точки зрения экономии и перераспределения энергии.

Нагваль Хулиан говорил, что заниматься сексом или не заниматься – вопрос наличия энергии. Сам он с сексом проблем не имел никогда: у него её была прорва. Но мне он с первого же взгляда сказал, что мой член предназначен только для того, чтобы писать. Потому что у меня не хватало энергии на секс. Бенефактор сказал, что мои родители были ужасно утомлены, когда делали меня, и им было скучно. Он назвал меня результатом исключительно тоскливого совокупления – «конда абуррида». Таким я и родился – скучным и утомлённым. Нагваль Хулиан вообще не рекомендовал людям моего типа заниматься сексом. Тем самым мы можем сэкономить то небольшое количество энергии, которым обладаем.

То же самое он сказал Сильвио Мануэлю и Эмилито. Относительно остальных учеников он видел – у них достаточно энергии. Они не были зачаты в тоскливом совокуплении. Им он сказал, что они могут делать со своей половой энергией всё, что хотят, но просил не забывать о самоконтроле и понимать: согласно установке, данной Орлом, роль секса – наделять новые существа светом осознания. Мы сказали, что нам всё понятно.

И вот однажды, без каких бы то ни было предупреждений, с помощью своего бенефактора нагваля Элиаса, он приподнял занавес другого мира и, нисколько не колеблясь, затолкал нас всех туда, в тот мир. И все мы там едва не погибли. Кроме Сильвио Мануэля. У нас не хватило энергии на то, чтобы выстоять в столкновении с другим миром. Никто из нас, за исключением Сильвио Мануэля, не последовал совету нагваля.

Это ведь установка Орла: половая энергия предназначена для создания жизни. Посредством этой энергии Орёл наделяет новые существа осознанием. Поэтому, когда живые существа совокупляются, эманации внутри их коконов делают всё возможное для того, чтобы наделить осознанием новое существо, которое они создают.

Во время полового акта эманации, заключённые в коконе каждого из партнёров, приходят в необычайное возбуждение, кульминацией которого становится слияние двух частей светимости осознания – по одной от каждого партнёра, – которые отделяются от их коконов.

Половой акт – всегда зарождение нового осознания. Даже когда оно в итоге не формируется, эманации внутри коконов человеческих существ понятия не имеют о сексе ради развлечения.

Люди обычно действуют, не считаясь с тайной бытия и полагая, что такой возвышенный акт, как наделение жизнью и осознанием, сводится к чисто физическому влечению, которым можно пользоваться по своему усмотрению. И в этом их ошибка.

Я глубокомысленно поинтересовался, что всё это значит для обычного человека в его повседневной жизни.

– Я не знаю, я правда не знаю, – ответил дон Хуан. – Я только знаю, что это значит для воина. Воин знает: единственная энергия, которой мы реально обладаем, – это сексуальная энергия, которая наделяет жизнью. Воин всегда помнит об этом и потому постоянно отдаёт себе отчёт в степени своей ответственности.

И если воин намерен накопить достаточно энергии для того, чтобы научиться видеть, он должен стать скрягой в отношении к своей половой энергии.

– Ну, хорошо, но что делать с естественной чувственностью человека? – поинтересовался я.

– Да ничего не делать, – ответил он. – С человеческой чувственностью всё в порядке. Проблема не в ней, а в человеческом невежестве и нежелании людей считаться со своей собственной магической природой. Попусту растрачивать животворную силу половой энергии – ошибка. Но ошибка также – не знать, что, имея детей, человек истощает свою светимость осознания» (К-7).

«У Шопенгауэра и Гартмана мировой процесс самоотрицания воли есть в сущности развёртывающееся во времени самоумерщвление всего, а наше бытие есть акт нашей воли только постольку, поскольку это всё представляем мы сами.

Но если наше рождение есть свободный акт нашей воли, то взаимная любовь родителей отождествляется со стремлением к воплощению трансцендентального субъекта их предсуществующего ребёнка, родители оказываются не виновниками жизни своих детей, но только как бы их усыновителями, и обнаруживается воочию тщетность попыток объяснения загадки нашей жизни физическими и химическими процессами. Трудно оправдать брак с пантеистической точки зрения; с материалистической же точки зрения, согласно которой любовь и брак представляют собой простые физические явления, не заключающие в себе ничего метафизического, брак оказывается, – как и думал, говорят, Александр фон Гумбольдт – просто-напросто преступлением, так как родители не имеют никакого права из-за своего собственного удовольствия вызывать новое существо к жизни, на которую, если лишить её метафизической подкладки, только и можно смотреть, как на злую шутку». (Дюпрель.)

К этому я могу добавить небольшой парадокс. Если вдуматься, то станет ясно, что никто из родителей не хотел своего ребёнка, даже и те, кто долгие годы хотел, но не мог иметь детей по какой-либо причине. Все дети, даже самые желанные, не те, кого хотели иметь их родители. Я хочу сказать, что они хотели просто ребёнка. Какой получится или какого бог пошлёт, но не этого конкретного, с этим обликом, с этой судьбой.

Стоит упомянуть о заблуждении в умах читателей, возникшем после первых книг Кастанеды – о необходимости растений силы. Из-за этих растений силы Кастанеду называют даже «певцом наркотиков». Считать так – это больше, чем преступление, и даже больше, чем ошибка. Какие книги читают эти субъекты, и читают ли их до конца?

Для того чтобы стать Человеком, для того чтобы стать Свободным, необходимо найти тот путь, на котором это возможно. Ведь о чём бы мы ни рассуждали – это всего лишь пути и способы говорить, а уж любое действие – это, по необходимости, – Путь. Но какой Путь – истинный?

«– Трава дьявола – это лишь один из миллиона путей. Да и всё, что угодно – лишь один путь из миллиона возможных. Поэтому ты всегда должен помнить, что путь – это только путь; если ты чувствуешь, что он тебе не по душе, ты должен оставить его любой ценой. Чтобы овладеть такой ясностью, ты должен вести правильную жизнь. Только при этом условии ты будешь знать, что любой путь – это всего лишь путь, и ничто не мешает ни тебе самому, ни кому-то другому оставить его, если сделать это велит тебе твоё сердце. Но предупреждаю: твоё решение должно быть свободно от страха и честолюбия. Смотри на любой путь прямо и без колебаний. Испытай его столько раз, сколько найдёшь нужным. Затем задай себе, и только самому себе, один вопрос. Этот вопрос задают лишь очень старые люди. Мой бенефактор задал мне его однажды, когда я был молод, но понять мне его тогда помешала слишком горячая кровь. Теперь я его понимаю. Я задам этот вопрос тебе: имеет ли твой путь сердце? Все пути одинаковы: они ведут в никуда. Они ведут через кусты или в кусты. Я могу сказать, что в своей жизни прошёл длинные-длинные пути, но я не нахожусь нигде. Таков смысл вопроса, который задал мой бенефактор. Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от него никакого толку. Оба пути ведут в никуда, но у одного есть сердце, а у другого – нет. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствуешь – ты и твой путь нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь даёт тебе силы, другой – уничтожает тебя.

Прежде чем ты решишься на этот путь, спроси себя: имеет ли он сердце? Если ответ будет «нет», значит, так оно и есть, и нужно искать другой путь.

– Но как я смогу наверняка узнать, имеет ли этот путь сердце?

– Это может любой. Беда в том, что никто не задаёт себе этот вопрос; обычно человек слишком поздно понимает, что выбрал путь без сердца, когда уже стоит на краю гибели. В этой точке лишь очень немногие имеют силы оставить свою устремлённость и отойти.

– Как правильно задать себе этот вопрос?

– Просто задай его.

– Я имею в виду, существует ли какой-нибудь специальный метод, чтобы я не обманулся и не принял отрицательный ответ за положительный? Ну, скажем, потому, что в этот момент путь будет казаться приятным и радостным.

– Чушь. Путь без сердца никогда не бывает радостным. Уже для того, чтобы на него выйти, приходится тяжело работать. Напротив, путь, у которого есть сердце, всегда лёгкий; чтобы его полюбить, не нужно особых усилий. Когда выбираешь путь, надо быть свободным от страха и честолюбия. Желание учиться – это не честолюбие. Стремление к познанию – наша судьба, потому что мы люди; но искать траву дьявола – значит стремиться к силе, а не к познанию, а это и есть честолюбие.

А потом путь без сердца обернётся против человека и его уничтожит. Немногое нужно, чтобы умереть, но искать смерти – значит ничего не искать» (К-1).

Если западная философия провалилась в логистику и богословие, то восточная сделала образ Пути одним из своих самых излюбленных понятий. Вспомним хотя бы «Книгу о пути и силе».

А что же придумала западноевропейская цивилизация для того, чтобы человек мог найти свой жизненный путь, пройти его с достоинством, с осознанием правильности этого пути?

Некоторые описывают путь цивилизованного человека, например, так, как его описала С. Чурикова в своём стихотворении «Как сейчас помню…»:

Мама, каша, ложка, кошка, книжка, яркая обложка,
Буратино, Карабас, ранец, школа, первый класс…

Далее в том же ритме идут – вуз, диплом, завод, план, жена, дети – в общем, как мы все знаем, обычный джентльменский набор карьеры и успеха цивилизованного, приличного человека. И, конечно же, все мы знаем и нам постоянно внушают, чем это заканчивается:

Сердце, печень, лишний вес, внуки, пенсия, собес,
Юбилей, часы, награда, речи, памятник, ограда…
А вот пример восприятия Пути в восточной культуре.
«Что такое Путь? – спросил монах у Кассана.

Солнце освещает живописную местность; на расстоянии в десять тысяч миль не видно ни одного облачка.

Что такое подлинная форма вселенной?

Даже рыбки, играющие в прозрачной воде, иногда совершают ошибку.

«Путь нетруден», – говорит Содзан. Трудно стать на Путь, но когда вы уже стали, нет ничего проще. Жизнь на Пути подобна пребыванию под открытым небом ранним летом. Ответ Кассана на второй вопрос о первичной, фундаментальной форме вселенной труднее для понимания. Форма подобна чистой воде, но наше воображение мутит даже чистую воду. Мы принимаем тень за ещё одну рыбу и наоборот. Бога мы считаем Большой Рыбой». (Блайс.)

Дзэнские коаны многомудры, чтобы не сказать – пустомудры. Говорят, чтобы понять коаны, надо много лет медитировать. Но если не один десяток лет проторчать в медитации, то любой пошлый анекдот сможет вызвать просветление.

А «истинное достижение – это освободиться от того, что обычно свойственно человеку. Именно таков Путь Неба». (Дао дэ цзин.)

Понятно, что классический труд о Пути – это, конечно, «Дао дэ цзин». Правда, все комментарии к этой книге мало что дают.

И является ли медитирование в монастыре правильной, правдивой жизнью?

«Что такое правдивая жизнь?

Жизнь, прожитая в полном сознании и с полной ответственностью, хорошая, сильная жизнь» (К-1).

«У общественно развитого человека интерес к собственной личности, забота о развитии своей индивидуальности всегда оказываются вторичными, производными». (Здесь и далее в этом Отражении используются цитаты из книги, изданной Издательством политической литературы – С чего начинается личность. – М., 1984.) «Прежде думай о Родине, а потом о себе». Вы ещё помните этот почти афоризм? А Политиздат не дремал, и правильно делал, честно говоря. Теперь ни Политиздата, ни смысла жизни, ни указания на правильный путь. Ведь «личность (в подлинном смысле слова) всегда несёт в себе некий узел проблем, которые ставятся, переживаются, осмысливаются индивидуально, но в сущности своей являются всецело общественными». Общественность во всех формациях понимает личность как свою служанку и потому и путь ей выбирает общественно полезный. Хотя «общество» – это, по сути, неизвестно, что такое, тем не менее личность сковывается разными мудростями: «Соотношение общественных и личных мотивов поведения – весьма важный показатель морального характера человека». Можно сказать, что общество тоже из хранителя превратилось в охранника. «Образ жизни как социально-философское понятие отбирает в многообразии качеств и свойств, присущих данной личности, лишь социально устойчивое, социально типичное, характеризуя общественное содержание её индивидуальности, раскрывая человека, стиль его поведения, потребности, предпочтения, интересы, вкусы не со стороны его психологических особенностей, отличающих его от других людей, а со стороны тех свойств и черт его личности, которые заданы самим фактом его существования в определённом обществе».

Всё это, конечно, правильно; жить в обществе и быть свободным от него нельзя. Но и в те времена было осознание того, что «нам не угрожает массовая неукоснительность в соблюдении правил и норм подлинно человечного общежития, и, стало быть, воспитание уважения к правилу остаётся актуальной задачей общественности». Почему же это так? Может, потому, что жизнь частная и жизнь социальная имеют разные цели? У социальных формаций разные цели и разные основания – феодализм и монархия, капитализм и социализм и прочие придумки разных мудрецов ставят своей целью благо или человека, или какой-либо социальной группы. А вот у частной жизни цель одна – выжить. И лучше с комфортом, а общество – общество пользуется личностью и личность в отместку пользуется обществом.

И могут ли люди найти правильный путь в таких условиях? Теперь – могут. Но выбрать Путь – значит принять свою судьбу.

«От его тона мурашки побежали по моему телу. Что ты задумал? Я – ничего. Всё, что задумано, – задумано силой, которая позволила тебе отыскать это место. Здесь всё решает только сила» (К-3).

Как говорит народная мудрость: «Покорного судьба ведёт – непокорного тащит». Другими словами, принявший свою судьбу и не покорившийся своей судьбе пройдут свой «предначертанный» путь с неотвратимостью падающей лавины. Вот только в одном случае – Путь будет лёгким и радостным, а в другом – Судьба будет елозить непокорного лицом по всем ухабам жизни, несмотря на любое его сопротивление. Как ни крути, а Терминатор (Судьба) свою программу выполнит; да к тому же только будет усиливать своё давление на непокорного.

Мы рождены людьми. И этим наша судьба уже определена; и наш Путь – Путь людей.

«Ты думаешь, что для тебя имеется два мира, два пути. Но есть лишь один. Защитник показал тебе это с исключительной ясностью. Единственный доступный тебе мир – это мир людей, и этот мир ты не можешь покинуть по собственной воле. Ты – человек! Защитник показал тебе мир счастья, где между вещами нет различия, потому что там некому спрашивать о различии. Но это не мир людей. Защитник вытряхнул тебя оттуда и показал, как человек думает и борется. Вот это – мир людей! И быть человеком – значит быть обречённым на этот мир. Ты имеешь нахальство полагать, что можешь выбирать между мирами, но это только твоя самонадеянность. Для нас существует лишь один-единственный мир. Мы – люди и должны безропотно следовать миру людей» (К-1).

«Мы являемся чувством, ощущением, а то, что мы называем своим телом, – это пучок светящихся волокон, наделённых осознанием.

Осознать тот факт, что все мы – светящиеся существа, что мы не объекты, а чистое осознание, не имеющее ни плотности, ни границ. Представление о плотном мире лишь облегчает наше путешествие на Земле, это описание, созданное нами для удобства, но не более. Однако наш разум забывает об этом, и мы сами себя заключаем в заколдованный круг, из которого редко вырываемся в течение жизни» (К-4).

Можно сказать, что наш Путь – Путь человека. Человека, а не «жёлтого человека», «белого человека»; это не «путь американца» или «путь русского», или ещё какой-либо личности, национальности, социальной или профессиональной группы. Когда ты научишься видеть, то исчезнет этот мир – мир разделения; и ты увидишь единую Вселенную.

Шаманы Севера и колдуны вуду, и русские ведьмы, и дервиши, короче, все, занимающиеся «магией» профессионально, используют одни и те же, правда, в разных сочетаниях, приёмы. Но знают ли они о том, что они люди? А ты, читатель, знаешь, какой ты национальности, вероисповедания, социальной группы, и знаешь ли ты, что ты – человек? Многие помнят горьковское «Человек – это звучит гордо», но что значит – быть человеком? И что значит – быть воином?

«Диаблеро – это диаблеро, а воин – это воин. Человек, впрочем, может быть и тем, и другим; такие встречаются. Но тот, кто лишь проходит по пути жизни, тот действительно является всем. Сегодня я не воин и не диаблеро. Для меня существует только путь, которым я странствую, – любой путь, который имеет сердце или может иметь сердце. Тогда я следую ему, и единственный достойный вызов – пройти его до последней пяди. И я странствую и гляжу без конца, бездыханный» (К-1).

Ведь можно жить, не забивая голову всякой философско-магической чепухой. Скажем, о борьбе между добром и злом, между праведным и неправедным. А то, что это возможно, покажет простой пример из жизни арапешей, которые «в очень малой степени воспринимают борьбу в мире. Жизнь – это лабиринт, через который человек должен проложить свой путь, не сражаясь при этом ни с демонами внутри, ни с демонами вовне, но постоянно отыскивая свой путь, соблюдая правила, которые только и делают возможным идти и искать». (Мид М. Горные арапеши.) «К людям надо помягше, а на жизнь смотреть ширше!»

«Воин тем и отличается от обычного человека, что он всё принимает как вызов, тогда как обычный человек принимает всё как благословение или проклятие» (К-4).

Воин – это «герой» сказок. Чем же примечателен герой сказки? «Мужчине задачи задаются гораздо реже, вообще редко, и они весьма немногочисленны. Обычно награждение следует сразу после диалога. Спрашивается: за что же Яга награждает героя? Внешне, художественно, это награждение не мотивировано. Но в свете приведённых материалов мы можем сказать, что герой уже выдержал ряд испытаний. Он знал магию открытия дверей. Он знал заклинание, повернувшее и открывшее избушку, знал магию жестов. Герой всё это знает, потому что он герой. Геройство его и состоит в его магическом знании, в его силе». И далее – «Дело вовсе не в добродетели и чистоте, а в силе». (Корни.) Однозначно, Знание – это сила; сила действия; осознание своей силы действия и действия своей силы.

Упомянутый ниже «шаблон» – одно из названий структуры, что прячется возле водных источников.

«Почему пустота мешает увидеть шаблон?

Нагваль сказал, что всё в мире – сила, притяжение или отталкивание. Для того чтобы нас отталкивали или притягивали, мы должны быть похожи на парус или воздушный змей на ветру. Но если в нашей светимости дыра, сила пройдёт насквозь и не подействует» (К-4).

Возможно, что когда мы пытаемся что-то запомнить и делаем это при помощи зубрёжки, то это говорит о том, что наша пустота, или наша энергетическая слабость, вынуждает нас к этому – многократному энергетическому вкладу в память запоминаемой информации.

Наше время возвело разум на пьедестал, на котором он единовластный хозяин. Он – разум – вытеснил из нашей жизни всё человеческое, например интуицию и безмолвное Знание, ведь именно они, а не разум являются истинно человеческими по происхождению. Разум создаёт много вещей, полезных вещей, но человечеству-то нужны не вещи, а свобода, и от вещей в частности. Перечитайте-ка Новый Завет.

И вот подобная пустота заставляет нас вести такие же пустые битвы.

Позвольте предложить вашему вниманию несколько притч о «пустых битвах».

«– Помнишь историю, которую ты рассказывал мне о своей подруге и её кошках?

Он имел в виду историю, которую я как-то ему рассказал. Моя подруга нашла однажды в сушилке прачечной двух почти мёртвых котят. Она взяла их домой, выходила, и со временем котята выросли в двух огромных котов – чёрного и рыжего. Через два года она продала свой дом. Поскольку взять котов с собой не было возможности, а новых хозяев для них не нашлось, оставалось единственное – отнести их в ветеринарную больницу, чтобы там их усыпили.

Я помогал ей отвозить котов в больницу. Когда мы наконец подъехали к больнице, она взяла чёрного кота на руки и, ни слова не говоря, вышла из машины. Кот играл с ней, слегка трогая её лапкой.

Я взглянул на Макса. Он сидел на заднем сиденье. Моё движение, должно быть, испугало его, потому что он нырнул под сиденье водителя. Кот лежал в углублении пола машины. Он казался сильно возбуждённым и учащённо дышал. Он смотрел на меня.

Мне захотелось объяснить Максу, что это было решением моей подруги, а я только помогаю ей. Кот продолжал смотреть на меня, как бы понимая мои слова.

Тело моё ощутило странный толчок, и я автоматически открыл дверь.

– Беги, Макс, беги! – сказал я коту. Он выпрыгнул из машины и помчался через улицу, стелясь над землёй, как настоящая дикая кошка.

В последующие месяцы этот инцидент стал для меня символом. Я видел, а может, вообразил отчаянный блеск в глазах Макса, когда он взглянул на меня, прежде чем выпрыгнуть из машины. И я верил в то, что на какое-то мгновение это кастрированное, перекормленное и бесполезное животное-игрушка стало настоящим котом.

Я убеждён, сказал я дону Хуану, что Макс перебежал улицу и нырнул в канализационный люк, когда его «кошачий дух» был безупречен, и, возможно, не было другого времени в его жизни, когда его «кошачесть» была столь очевидной. Этот случай произвёл на меня неизгладимое впечатление.

Я считал себя похожим на Макса, чересчур разбалованного, одомашненного всеми возможными способами, и всё же я надеялся, что однажды человеческий дух сможет овладеть всем моим существом точно так же, как дух «кошачести» овладел разжиревшим и бесполезным телом Макса.

Дону Хуану история понравилась, и он сделал несколько замечаний на этот счёт. Он сказал, что человеческий дух временами овладевает каждым из нас, но удержать его может только воин.

– Ты, кажется, веришь, что сумеешь воспользоваться своим шансом, как это сделал Макс?

– Да, я надеюсь.

– Я пытался рассказать тебе, что воин не просто верит, что он должен верить. Например, в случае с Максом ты должен верить, что его побег не был бесполезным порывом. Да, он мог нырнуть в канализационный люк и погибнуть. Он мог утонуть или умереть от голода, или же его могли съесть крысы. Воин учитывает все эти возможности, а затем выбирает ту из них, которая соответствует его внутреннему предрасположению.

Как воин ты должен верить, что Макс сделал это – то есть что он не только убежал, но и сохранил свою силу. Ты должен верить в это. Скажем так, без этой веры ты не имеешь ничего.

Различие стало ясным. Я подумал, что действительно избрал верить, что Макс выжил, зная, что он избалован жизнью на мягких подушках.

– Просто верить – легко и спокойно, – продолжал дон Хуан. – Должен верить – нечто совершенно иное, и в этом случае, например, сила дала тебе великолепный урок. Но ты предпочёл использовать лишь часть его. Однако если ты должен верить, то должен использовать всё событие.

– Я понял, что ты имеешь в виду, – сказал я. Мне действительно казалось, что я понимаю его с необыкновенной ясностью.

– Боюсь, что ты всё ещё не понял, – сказал он почти шёпотом и пристально посмотрел на меня. Секунду я выдерживал его взгляд. – Как насчёт другого кота?

– А? Другого кота? – повторил я невольно.

Я забыл о нём. Мой символ касался только Макса. Другой кот не имел ко мне никакого отношения.

– Но он имеет! – воскликнул дон Хуан после того, как я сказал ему об этом.

Должен верить означает, что ты должен знать и принимать в расчёт обстоятельства, связанные с другим котом, который игриво лизал руки, несущие его к року. Это был тот кот, который пошёл к своей смерти доверчиво, полный своих кошачьих суждений.

– Ты думаешь, что похож на Макса, и поэтому ты забыл о другом коте. Ты даже не знаешь его имени. Должен верить – означает, что ты обязан учитывать всё, и прежде чем решить, что ты похож на Макса, ты должен принять в расчёт, что ты можешь быть похож на другого кота. Вместо того чтобы бежать, спасая свою жизнь, и использовать каждый шанс, ты, быть может, так же идёшь навстречу року, наполненный своими суждениями» (К-4).

Если мы поговорили о кошках, даже о двух котах, давайте вспомним о двух мышках. Помните – это те, которые попали в крынку с молоком: одна сразу пошла ко дну, а другая стала метаться по молоку и в конце концов взбила его в масло, а затем выбралась, заодно наевшись этого самого масла. Мораль, которую нам здесь преподносят, как вы знаете, проста – надо в любой ситуации бороться за жизнь. Но рассмотрим такой вариант: та мышка, что утонула, перед смертью вволю напилась молока, а та, что выбралась, скорее всего, из-за своего активного характера, попала кошке в лапы, то есть её живьём сожрали. Так какая смерть «лучше»? Неужели вы всё ещё считаете, что какая-то мышка поступила более правильно, чем другая?

«Дон Хуан сухим приказным тоном велел мне поймать кролика, убить, освежевать и зажарить до того, как закончатся сумерки.

Я автоматически начал действовать так, как действовал уже много раз. Я был очень спокоен и двигался с большой осторожностью, поэтому без особого труда в скором времени поймал кролика-самца.

– Теперь убей его, – сухо велел дон Хуан.

Я засунул руку в ловушку, схватил кролика за уши и начал тянуть к себе. И тут вдруг меня охватил дикий ужас. Впервые за всё время, в течение которого дон Хуан обучал меня охоте, до меня дошло: он никогда не учил меня убивать дичь!

Я опустил кролика и взглянул на дона Хуана:

– Я не могу его убить. Я никогда этого не делал.

– Но ты же убил сотни птиц и других животных. Из ружья, а не голыми руками. Какая разница! Время этого кролика подошло к концу.

Тон дона Хуана потряс меня. Он говорил настолько уверенно, с такой убеждённостью, что в сознании моём не осталось и тени сомнения. Он действительно знал, что время этого кролика закончилось.

Дон Хуан закричал, что кролик должен умереть, потому что закончил свои скитания по этой прекрасной пустыне, и что мне нечего увиливать, так как сила, которая направляет пути кроликов, привела в мою ловушку именно этого кролика и сделала это как раз на границе сумерек.

Со смертельной ясностью я почувствовал, какая это трагедия для кролика – попасть в мою западню.

За считаные секунды в сознании пронеслись воспоминания о наиболее критических моментах моей жизни, когда я сам был в положении, подобном положению этого кролика.

Я смотрел на кролика, а кролик – на меня. Мы с ним обменялись мрачными взглядами. В его взгляде я прочёл молчаливое отчаяние, и это ещё больше усилило во мне ощущение полного сходства с этим кроликом. Я живо представил себя на его месте.

– Чёрт с ним, – громко сказал я. – Я никого не буду убивать. Я его отпускаю.

От избытка чувств меня затрясло. Дрожащими руками я полез в ловушку, пытаясь схватить кролика за уши. Он быстро увернулся, и я промазал. Я попытался ещё раз – и снова неудачно. Я пришёл в отчаяние. Меня стало тошнить, и я быстро ударил по ловушке ногой, чтобы разбить её и таким образом освободить кролика. Но клетка оказалась неожиданно прочной и не разваливалась. Моё отчаяние переросло в невыносимую муку. Изо всех сил я правой ногой топнул по клетке. Прутья с треском сломались. Я вытащил кролика, на мгновение испытав облегчение, от которого в следующий момент не осталось и следа. Кролик без движения висел у меня на руке. Он был мёртв.

Я оглянулся на дона Хуана. Он смотрел на меня. Я ощутил ужас, от которого по всему телу прошла холодная волна.

Меня тошнило. Дон Хуан разговаривал со мной очень терпеливо, как с ребёнком. Он сказал, что силы, руководящие людьми и животными, привели именно этого кролика ко мне. Точно так же когда-нибудь они приведут меня к моей собственной смерти. Он сказал, что смерть кролика была даром мне, точно так же, как моя смерть станет даром кому-то другому.

В руках этих сил мы – мусор, ничто. Так что прекрати потакать своему чувству собственной важности и воспользуйся подарком силы, как подобает.

Я поднял кролика. Он был ещё тёплый.

Дон Хуан наклонился ко мне и прошептал:

– Твоя ловушка стала для него последней битвой. Я же тебе говорил: время его скитаний по этой чудесной пустыне закончилось» (К-3).

«Один молодой турецкий вельможа совершил геройский воинский подвиг пред лицом двух сошедшихся для боя армий Мурада и Гуньади. Когда Мурад спросил турка, кто в него, столь ещё молодого и неопытного – ибо он в первый раз участвовал в сражении, – вселил такую беззаветную отвагу, турок ответил, что его главным наставником в доблести был заяц, и рассказал следующее: «Однажды, охотясь, я наткнулся на заячью нору, и, хотя со мной были две великолепные борзые, я решил, во избежание неудачи, что вернее будет прибегнуть к луку, которым я хорошо владел. Я выпустил одну за другой все сорок стрел, которые были у меня в колчане, но без всякого успеха: я не только не попал в зайца, но даже не смог выгнать его из норы. После этого я натравил на него обеих моих борзых, но столь же безуспешно. Тогда я понял, что зайца охраняла сама судьба и что стрелы и меч опасны лишь с благословения судьбы, и не в нашей власти ускорить или задержать её решение». Этот рассказ показывает, между прочим, насколько ум наш подвержен действию воображения». (Монтень.)

«Действие воображения»! И это всё, на что хватило мудрости у вашего хвалёного Монтеня?! Боже ж мой, какая скудость воображения и мысли! А нет бы он поразмышлял, правильно ли такое отношение к жизни, и всё ли в руке Божьей. А то – «подвержен воображению» – и больше ни слова; при чём тут «действие воображения», господин незыблемый авторитет?

«– Твой долг – быть безупречным самому и не говорить ни слова. Нагваль сказал, что только маг, который видит и является бесформенным, может позволить себе помогать кому-либо. Вот почему он помогал нам и сделал нас такими, какие мы есть. Не думаешь ли ты, что можешь ходить повсюду, подбирая людей на улице, чтобы помогать им?

Дон Хуан уже ставил меня лицом к лицу с дилеммой, что я никоим образом не мог помогать своим близким существам. По его мнению, каждое наше усилие помочь фактически является произвольным актом, руководимым исключительно нашим своекорыстием.

Как-то в городе я поднял улитку, лежавшую посреди тротуара, и бережно положил её под какой-то виноградный куст. Я был уверен, что, оставь я её на тротуаре, люди рано или поздно раздавили бы её. Я считал, что, убрав её в безопасное место, спас её. Дон Хуан тут же показал мне, что это не так. Я не принял во внимание две важные возможности. Одна из них была такой: улитка избежала верной смерти на виноградных листьях от яда. А другая – улитка имела достаточно личной силы, чтобы пересечь тротуар. Своим вмешательством я не спас улитку, а только заставил её утратить то, чего она с таким трудом достигла. Когда я захотел положить улитку туда, где нашёл её, он не позволил мне и этого. Он сказал, что такова была судьба улитки – что какой-то идиот пересечёт ей путь и прервёт её продвижение. Если я оставлю её там, где положил, она, быть может, будет в состоянии собрать достаточно личной силы и дойти туда, куда собралась.

Я думал, что понял его мысль. Очевидно, тогда я лишь поверхностно согласился с ним. Самой трудной вещью на свете для меня было предоставить других самим себе» (К-5).

«– Когда змея проглатывает лягушку, должны мы спасать её или нет? – спросил монах.

– Пытающийся спасти не видит обоими глазами; не пытающийся спасти не отбрасывает тени, – ответил Тодзан.

Если мы спасаем лягушку от змеи, мы смотрим на вещи только с одной стороны, не учитывая интересы змеи. Если же мы позволяем лягушке погибнуть, мы не даём проявиться нашему стремлению защищать слабых». (Блайс.)

С другой стороны: сколько мошек было спасено змеёй, проглотившей лягушку; и сколько людей спасено от комаров и мошек. «Голубь добродетелен не более чем тигр, он хотел бы, но не может есть мяса».

Дзэн-буддист, искусник коанов, – «должен ли он верить» так, как верит толтек?

«Я рассказал дону Хуану одну историю о старом американце, очень образованном и богатом юристе, консерваторе по убеждениям. Этот человек всю жизнь свято верил, что борется за правое дело. В тридцатые годы, когда администрацией Рузвельта были разработаны и начали претворяться в жизнь кардинальные меры по оздоровлению американской экономики, так называемый «новый подход», он оказался полностью втянутым в политическое противостояние. Он был убеждён, что перемены приведут к развалу государства. Отстаивая привычный образ жизни и будучи убеждённым в своей правоте, этот человек яростно ринулся в самую гущу борьбы с тем, что он считал политическим злом. Однако время перемен уже наступило, и волна новых политических и экономических реалий опрокинула его. Десять лет он боролся как на политической арене, так и в личной жизни, но Вторая мировая война добила его окончательно и в политическом, и в идеологическом отношении. С чувством горечи он ушёл от дел и забрался в глушь, добровольно обрекая себя на ссылку. Когда я познакомился с ним, ему было уже восемьдесят четыре, он вернулся в родной город, чтобы дожить оставшиеся годы в доме престарелых. Мне было непонятно, что он жил так долго, учитывая испытываемые на протяжении десятилетий горечь и жалость к себе.

Заканчивая разговор, который состоялся у нас перед моим отъездом в Мексику, он сказал:

– У меня было достаточно времени, чтобы оглянуться назад и разобраться в происходившем. Главные события моей жизни уже давно стали историей, причём далеко не лучшими её эпизодами. И возможно, что я потратил годы своей жизни в погоне за тем, чего просто не существовало. В последнее время я чувствую, что верил в какой-то фарс. Ради этого не стоило жить. Теперь-то я это знаю. Но потерянных сорока лет уже не вернуть…

Я сказал дону Хуану, что причиной моего внутреннего конфликта были его слова о контролируемой глупости.

Если нет ничего, что имело бы значение, то тогда, став человеком Знания, неизбежно придёшь к такой же опустошённости, как этот старик, и окажешься не в лучшем положении.

– Это не так, – возразил дон Хуан. – Твой знакомый одинок, потому что так и умрёт, не умея видеть. В своей жизни он просто состарился, и сейчас у него больше оснований для жалости к себе, чем когда бы то ни было. Он чувствует, что потеряно сорок лет, потому что он жаждал побед, но потерпел поражение. Он так никогда и не узнает, что быть победителем и побеждённым – одно и то же.

Ты боишься пустоты, в которую превратилась жизнь твоего знакомого? Но в жизни человека знания не может быть пустоты. Его жизнь заполнена до краёв.

Дон Хуан встал и вытянул перед собой руки, как бы ощупывая что-то в воздухе.

– Всё заполнено до краёв, – повторил он, – и всё равнозначно. Я не похож на твоего знакомого, который просто состарился. И, утверждая, что ничто не имеет значения, я говорю совсем не о том, что имеет в виду он. Для него его борьба не стоила усилий, потому что он потерпел поражение. Для меня нет ни побед, ни поражений, ни пустоты. Всё заполнено до краёв, и всё равно и моя борьба стоила моих усилий.

Чтобы стать человеком Знания, нужно быть воином, а не ноющим ребёнком. Бороться не сдаваясь, не жалуясь, не отступая, бороться до тех пор, пока не увидишь. И всё это лишь для того, чтобы понять, что в мире нет ничего, что имело бы значение.

Мир – это всё, что заключено здесь, – сказал он и топнул по земле. – Жизнь, смерть, союзники и всё остальное, что окружает нас. Мир необъятен. Мы никогда не сможем понять его, мы никогда не разгадаем его тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть – чудесной загадкой. Обычный человек не делает этого. Мир никогда не является загадкой для него, и когда он приближается к старости, он убеждается, что он не имеет больше ничего, для чего жить. Старик не исчерпал мира. Он исчерпал только то, что делают люди. В своём глупом замешательстве он верит, что мир не имеет больше загадок для него. Вот ужасная цена, которую приходится платить за наши щиты. Воин осознает эту путаницу и учится относиться к вещам правильно. Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях не могут быть более важными, чем мир. И, таким образом, воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, как к бесконечной глупости» (К-2).

«Я сказал, что, конечно, жизнь или смерть этого старика не имеют никакого значения, поскольку всё в мире имеет какое-то значение только лично для каждого из нас.

– Ты сказал! – воскликнул он и засмеялся. – Это именно то, что я имею в виду. Жизнь и смерть этого старика не имеют значения для него лично. Он мог бы умереть в 1929-м, или в 1950-м, или жить до 1995 года. Это не имеет значения. Всё одинаково бестолково для него» (К-5).

«Девицы вообще подобны шашкам: не всякой удаётся, но всякой желается попасть в дамки». Нас всех учили с детства, что нужно попасть в «дамки», «в обойму», «в победители», забывая сказать, что «бывает, что усердие превозмогает и рассудок» – и тогда некоторым, особо усердным, приходится тратить деньги на психотерапевта. Но не огорчайтесь, ведь «смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться». И у любого человека есть шанс не повторить судьбу американца.

А это глупое деление на «чёрных» и «белых» магов? Оно глупо так же, как глупо делить электричество на «чёрное» (вредоносное) и «белое» (альтруистическое).

Но злая сторона у человека всё-таки есть.

«– Но тогда выходит, что злая сторона у человека всё-таки есть, – сказал я торжествующе, – а ты всегда отрицал это. Ты всегда говорил, что зла не существует, что существует лишь сила.

Я был сам удивлён своей вспышкой. Мгновенно дало знать о себе моё католическое воспитание: в моём воображении возник Властелин Тьмы, более величественный, чем сама жизнь.

Дон Хуан смеялся до тех пор, пока не закашлялся.

– У нас действительно есть тёмная сторона, – сказал он, наконец. – Мы убиваем не задумываясь, так ведь? Мы сжигаем людей во имя Бога. Мы истребляем самих себя, мы уничтожаем жизнь на этой планете, мы губим Землю. Затем мы переодеваемся в рясы и Бог разговаривает с каждым из нас. Что же он говорит нам? Он говорит: будьте хорошими мальчиками, а не то я накажу вас. Бог угрожает нам уже много столетий подряд. Однако это ничего не меняет. И не потому, что мы злы, а потому, что мы тупы. Да, у человека есть тёмная сторона, и её называют глупостью» (К-8).

Европейская «цивилизация» сделала ставку на разум. Но так ли уж он хорош – разум? Он, европейский разум, логически обоснует любую войну против любого народа. Так ли уж он всесилен, этот глупый человеческий европейский разум? Который к тому же и не является природным свойством человека разумного!

«Ты – разумен. Хорошо, допустим, – яростно заявил он. – И поэтому полагаешь, что очень много знаешь о мире. Но так ли это? Много ли ты знаешь о нём на самом деле? Ведь ты видел только действия людей. И весь твой опыт ограничен лишь тем, что люди делают по отношению к тебе и друг другу. И больше ты не знаешь ничего. Ничего о тайнах этого неизведанного мира» (К-3).

Но не думайте, что, обучившись магии, вы научитесь чему-то безусловно ценному. Магия – игрушка для ленивых людей. Умение видеть – более «ценная» способность.

«– Человек может научиться видеть. После того как он научился видеть, ему не нужно больше быть ни воином, ни магом. Став видящим, человек становится всем, сделавшись ничем. Он как бы исчезает, и в то же время он остаётся. В принципе, он может заполучить всё, чего только пожелает, и достичь всего, к чему бы ни устремился. Но он не желает ничего, и вместо того, чтобы забавляться, играя обычными людьми, как безмозглыми игрушками, он растворяется среди них, разделяя их глупость. Единственная разница состоит в том, что видящий контролирует свою глупость, а обычный человек – нет. Став видящим, человек теряет интерес к своим ближним. Видение позволяет ему отрешиться от всего, что он знал раньше.

– Меня бросает в дрожь при одной только мысли об отрешении от всего, что я знаю, – сказал я.

– Ты, должно быть, шутишь! Тебя должно бросать в дрожь не от этой мысли, а от того, что впереди у тебя нет ничего, кроме рутинного повторения одних и тех же действий в течение всей жизни. Представь человека, который из года в год выращивает зерно, и так до тех пор, пока силы не покидают его, и он не падает, подобно старому облезлому псу. Все его мысли и чувства, всё, что в нём есть самого лучшего, принесено в жертву одному – добыче еды, производству пропитания. Бессмысленная жертва, пустая трата времени – жить, чтобы питаться, и питаться ради жизни, и снова жить, чтобы питаться, и так – до самой смерти. Развлечения, придуманные людьми, как бы они при этом ни изощрялись, – всего лишь жалкие потуги забыться, не выходя за пределы порочного круга, – питаться, чтобы жить, и жить, чтобы питаться. Как по мне, то не может быть страшнее потери!

Мы – люди, и наша судьба, наше предназначение – учиться ради открытия всё новых и новых непостижимых миров» (К-2).

«Человеческая глупость – вот что следует изживать в себе. И делать это посредством понимания. И главное – никогда не следует извиняться ни за то, ни за другое. Ибо и глупость, и тайна суть вещи необходимые. Один из великих приёмов, практикуемых сталкерами, – противопоставление друг другу скрытой в каждом из нас тайны и нашей глупости» (К-7).

«Итак, анализ понятия слепоты мог бы привести к понятию невидимости. Слеп человек не сам по себе, а по отношению к чему-нибудь. Под «слепотой» может быть вскрыто понятие некоторой обоюдности невидимости. По отношению к Яге это могло бы привести к переносу отношения мира живых в мир мёртвых: живые не видят мёртвых точно так же, как мёртвые не видят живых». (Корни.) «Научившись видеть», то есть перестав быть «слепыми» к чудесам мира, мы станем «видящими». Тем более что мёртвые-то нас видят и влияют на нас.

А уж как человек «слеп» по отношению к собственным глупостям! Уму непостижимо! Здесь слаба и пословица: «В чужом глазу соринку видит, а в своём бревна не замечает». Глядите, глядите в себя и глядите, как в чужого, – это хорошее лекарство. И вы научитесь видеть свои «соринки» и не обращать внимания на чужие.

Любить себя и других людей – как это по-человечески, слишком по-человечески! Любите себя, «любите врагов ваших», но стоит ли заботиться об этом? Да и умение видеть может стать тяжким бременем.

«– Научившись видеть, человек обнаруживает, что одинок в мире. Больше нет никого и ничего, кроме той глупости, о которой мы говорим, – загадочно произнёс дон Хуан.

Он помолчал, глядя на меня и как бы оценивая эффект своих слов.

– Твои действия, равно как и действия твоих ближних, имеют значение лишь постольку, поскольку ты научился думать, что они важны.

Слово «научился» он выделил какой-то странной интонацией» (К-2).

Важны ли действия певцов и певичек? Ещё Вольтер сказал, что когда слова слишком глупы, их приходится петь. Важны ли действия спортсменов, учёных, политиков и прочей публики? Певцы, актёры, музыканты и вообще деятели искусства нужны нам лишь для того, чтобы рассеяться, расслабиться после тягот, связанных с добыванием хлеба насущного – «Хлеба и зрелищ»: наша жизнь – это лишь «театр абсурда». И кто сможет лучше меня заботиться обо мне, единственном и неповторимом, ведь у каждого своих деточек полно, о них ему надо заботиться. А заботиться обо всех сразу – значит не заботиться ни о ком. И ты не нужен никому, кроме себя самого и твоей личной истории. Необходимо понять, что наша жизнь, наша личная история не нужны никому; разве что для того, чтобы посмеяться над ней или поглумиться.

Из такой же пустоты исходят всамделешние и голливудские битвы волшебников, колдунов, магов и прочей нечисти.

«Он сказал, что мой «поход» к дону Висенте выглядит примерно так же, как если б я забрался в клетку со львами, вооружившись хворостинкой. Дон Хуан казался возбуждённым, хотя я не видел никаких причин для беспокойства.

Дон Висенте прекрасный человек. Он выглядел таким хрупким, даже почти эфемерным, наверное, из-за странно призрачных глаз. Я спросил дона Хуана, каким образом такой замечательный человек мог быть опасным.

– Ты чертовски глуп! – сказал он, жёстко взглянув на меня. – Конечно, сам он не сделает тебе ничего плохого. Но знание – это сила. И если человек встал на путь знания, то он больше не отвечает за то, что может случиться с теми, кто вступает с ним в контакт. Отправляться к Висенте тебе следовало только после того, как ты будешь знать достаточно, чтобы обезопасить себя. Обезопасить не от него, а от той силы, которая на него работает и которая, кстати, не принадлежит ни ему, ни кому-либо другому» (К-2).

Для примера опять обратимся к электричеству. Если вы случайно коснётесь оголённого электропровода, находящегося под напряжением, то, получив удар током, спросите себя: кто в этом виноват, вы или электричество? (Как раз, когда я редактировал в очередной раз текст данной книги, на радио шла передача, в которой одна писательница вспомнила, что во время учёбы в институте она однажды заявила преподавательнице, что не будет ходить на курсы технического перевода, потому что и так отлично знает немецкий язык. Тут же ей написали на доске и предложили перевести одну немецкую фразу. Она с лёгкостью её перевела так: «Голый кондуктор бежит под полом». А в техническом контексте эта фраза означала – «Оголённый проводник пролегает под полом». Ах, как часто мы принимаем «оголённый провод» за «безопасного кондуктора»!) Кроме того, можно утешить слабонервных – «Нет ничего труднее, чем одному магу убить другого. Обычному человеку нетрудно убить мага, как и магу – обычного человека, но в случае с двумя магами ситуация необозримо трудна» (К-5). Это ещё один довод к тому, что маги не интересуются миром обычных людей с их обычными глупенькими радостями. Тем более что и им приходится несладко среди таких добрых милых гуманных существ, как люди.

«Приведу один из таких фактов, отличающийся по своему содержанию от прочих тем, что здесь злая воля колдуна была парализована каким-то неизвестным человеком. Дело было так. Играли свадьбу и не позвали ведьмака. Боятся все гости, что он что-нибудь сделает. Был в деревне в это время прохожий какой-то: «чи солдат, чи кто»; тот ободрил всех гостей, взялся сам быть дружкой. Поехали под венец. Едут мимо хаты ведьмака; тот сидит под окном. Вдруг лошадь под молодыми упала и сразу издохла. Дружка-прохожий живо пересадил молодых на другую повозку, и поехали. Выбегает из хаты ведьмак, бросается к мёртвому коню и начинает рвать зубами его мясо: накинулся на него, как волк на падаль. Выбежали за ним дети – взрослые сыновья, – хотят оттащить отца от лошади и не могут: ведьмак рвёт зубами мясо лошади. Едет свадьба назад; стали дети ведьмака просить прохожего дружка за отца. Тот потребовал, чтобы были возвращены деньги за павшую лошадь её хозяевам, и потом сделал что-то, и ведьмак отошёл от лошади как ни в чём не бывало». (Ушаков Д.Н. Из «Материалов по народным верованиям великороссов».)

Если этот «прохожий» «сделал что-то», то, скорее всего, это был не простой прохожий, а такой же брат-ведьмак, и, возможно, он имел целью схлестнуться с этим ведьмаком. Ведь он воздействовал на него не обыденными человеческими методами, а каким-то колдовством. И может быть, он назвал себя не «солдатом», а «воином», то есть имея в виду, что он воин на Пути Знания?

Эх, тяжела ты, жизнь ведьмачья! Даже хуже, чем собачья.

Вот из-за таких-то пустых выяснений отношений мы и блуждаем в потёмках.

«Задумайтесь над этим, – призвал он нас. – Возможно, именно это происходит со всеми нами в этом нашем обыденном мире. Мы пребываем здесь, и фиксация нашей точки сборки так прочна, что мы забыли, откуда мы пришли и в чём состояла цель нашего прибытия сюда» (К-9).

Не редкий вопрос: а в каком времени вы хотели бы жить? Можно дополнить его другим: а в каком мире (положении точки сборки) вы хотели бы жить?

Что такое – жизнь и что значит – жить, то есть каково различие между феноменом жизни как следствием действия биологических сил и процессом жизни как деятельностью, направленной на познание? Жить, чтобы питаться, или питаться, чтобы жить. Но на место слова «питаться» не стоит ли нам поставить слово «познавать»? Ведь самое сильное чувство – это всё-таки любопытство, а не страх или что ещё. И жить, познавая, интереснее, хотя бы по тому, что мы для этого и были созданы – познавать и обогащать своё осознание.

Наконец-то пришла пора поговорить и о Смысле Жизни Человека; о Величии Человека.

«Дон Хуан сказал, что древние видящие смогли увидеть неописуемую силу, являющуюся источником бытия всех существ, хотя для этого им и приходилось подвергать себя невероятным опасностям. Эту силу древние видящие назвали Орлом, поскольку те немногие взгляды мельком, которые позволили им увидеть эту силу, создали у них впечатление, что она напоминает нечто похожее на бесконечно огромного чёрно-белого орла. Они увидели, что именно Орёл наделяет осознанием. Он создаёт живые существа таким образом, чтобы они в процессе жизни могли обогащать осознание, полученное от него вместе с жизнью. И ещё они увидели, что именно Орёл пожирает обогащённое осознание, отбирая его у существ в момент их смерти.

И потому, когда древние видящие утверждали, что смысл жизни состоит в накоплении и развитии осознания, речь шла не о вере и не о логическом умозаключении. Они это увидели.

Они увидели, как осознание живых существ отлетает в момент смерти и, подобно светящимся клубкам ваты, поднимется прямо к клюву Орла и им поглощается. И потому для древних видящих был очевиден факт: смысл жизни всех существ – в обогащении осознания, которым питается Орёл» (К-7).

Все разговоры о смысле жизни негласно исходят из ничем не обоснованной догмы о важности каждой отдельной человеческой жизни и всего человечества как вида. Важных самих по себе и независимо от чего-либо.

«Под целью жизни разумеется тот конечный результат, которым определяется вся цепь бессознательных явлений жизни и сознательных действий человека. И кто знает (поручиться нельзя), может быть, что вся-то цель на Земле, к которой человек стремится, только и заключается в одной этой беспрерывности процесса достижения, иначе сказать – «в самой жизни, а не собственно цели»». (Тареев М.)

Ведь иначе, при наличии у человека конечной цели, достижение этой «главной», но конечной цели может привести человека к самоубийству. Цель всей жизни достигнута, и жизнь теряет смысл. Поэтому «конечность» как свойство цели – сомнительна, а цель для целостности личности должна быть «размыта» или «бесконечна», то есть не иметь срока реализации.

Найди подругу, жизнь ей посвяти.
Разделит пусть свой дар она с тобою.
Ведь ранам, что настигнут среди боя,
Иначе исцеленья не найти.
Пусть сердце выберет само пути.
Поверь в его решение любое,
Оно сумеет овладеть судьбою,
Тебе поможет к счастью ключ найти.
Найди родную душу. Ночи скоро
Дня светлого уступят место споры,
А накануне хорошо, мой друг,
Чтоб любящим тебя дарили взглядом
И чтоб с тобой в несчастье стали рядом
И чашу с ядом вышибли из рук.

(Эзекиель Мартинес. Эстрада.)

Как это прекрасно! По-человечески прекрасно. Но по гамбургскому ли счёту?

Жизнь хороша, как скумбрия в томате,
Лишь надобно – проснуться и понять;
Поменьше – ныть: о долге, о расплате,
Побольше – жить и чутко наблюдать.

(Князев В.)

А вот это уже больше похоже на реальное, разумное восприятие жизни. Всё это, конечно, хорошо сказано, красиво, на хорошем поэтическом уровне. Так сказать, прикосновение поэтов к непознаваемому. Но как обычному человеку, уставшему от тягот жизни, находящемуся под гнётом повседневных забот, как раз об этом самом выживании, как простому мещанину осуществить свою настоящую цель? Ведь все нам мешают, кто сильнее, так тот вообще подавляет, как только может. У простого человека просто нет шансов стать свободным! Вроде бы нет…