Что было бы, если бы не…

Прежде чем ответить на вопрос, что было бы, если бы СССР не получал помощь по ленд-лизу, необходимо подвести некоторые итоги и хотя бы в первом приближении разобраться в том, каковы были роль и значение союзных поставок.

С количеством и качеством прибывших в СССР танков мы уже более или менее разобрались. Наступил черед самолетов. Наиболее распространенное число ленд-лизовских самолётов, упоминаемое в литературе, — 18 700. Приводятся и другие цифры, как большие, так и меньшие. Даже поверхностный характер их изучения позволяет утверждать, что разные авторы используют при подсчетах в одних случаях данные об отправленных самолетах, в других — о полученных. Есть ещё одна категория цифр — данные о поступивших в войска. Не спасают при этом даже документы Центрального архива Министерства обороны, так как, судя по всему, и в них такой же «компот». К тому же подчас разные цифры даются на разные даты. Кроме того, непонятно, учитываются ли при подсчетах поставки вне ленд-лизовских протоколов. Однако у автора нет возможности (объём и тематика книги этого не позволяют) разбираться во всем этом. Поэтому число 18 700 самолетов принимаем как наиболее согласующееся с советскими и зарубежными источниками. Долю импортных машин по отношению к советскому производству самолетов в годы Великой Отечественной войны обычно определяют в 12 %. Но это если считать, что за войну в СССР было выпущено 136 800 самолетов, что не совсем верно, поскольку это число учитывает производство за 1941 и 1945 годы целиком. Точнее оперировать цифрой 112 100 боевых (подчеркнем — именно боевых!) самолётов, которые были выпущены с 22 июня 1941-го по 1 сентября 1945 года. При этом и в союзных поставках нельзя учитывать транспортные и учебные машины, которых, впрочем, было не много. В результате получается, что союзные поставки составили около 16 % отечественного производства боевых самолетов. По отдельным же классам летательных аппаратов проценты получаются несколько больше: истребители — 23 %, бомбардировщики — 20 %. Получается, что примерно каждый пятый истребитель и бомбардировщик ВВС Красной армии в годы войны был ленд-лизовским. По другим классам картина иная. Так, например, за годы войны в СССР произвели 37 тыс. штурмовиков, не получив от союзников ни одного. Совсем иначе обстоит дело с гидроавиацией ВМФ. В ходе войны отечественные гидросамолеты почти не строились. К 1944 году от примерно 500 машин, имевшихся на 22 июня 1941 года, парк гидросамолетов сократился до 52 единиц. Поэтому 185 «каталин», прибывших из США, оказались весьма ценной помощью.

Плакат военных лет.

На примере анализа танкового и авиационного ленд-лиза хорошо видно, как довольно существенный процент поставок по отдельным классам машин «растворяется» при сравнении с производством в целом. Подобный же некорректный подход использовался советскими историками и в отношении артиллерии. Обычно 9,6 тыс. ленд-лизовских орудий (по другим данным — 9,4 тыс.) сравнивался с общим производством артиллерийских орудий в СССР — 489,9 тыс. Соответственно получалось, что поставки союзников составили всего 2 %. При этом скромно умалчивалось, что большинство ленд-лизовских орудий — зенитки. Их было получено 8,6 тыс. В СССР же за время войны было произведено 33,7 тыс. зенитных орудий. В итоге процент поставок к советскому производству составляет 25 %!

К сожалению, в советской литературе часто встречалось такое передергивание, а порой и явная подтасовка фактов с целью принизить значение ленд-лизовских поставок. Например, в фундаментальном труде «Механическая тяга артиллерии в Великой Отечественной войне» о поступлении автомобилей отмечается, что за годы войны в армию поступило 431,3 тыс. отечественных автомобилей и 282 тыс. импортных, что составляет 65 %. Более никаких подсчетов не делается. При этом, правда, сообщается, что из поступивших отечественных автомобилей вновь изготовленные составляли лишь 162,6 тыс., остальные 268,7 тыс. поступили по мобилизации из народного хозяйства. Но это означает, что новые отечественные автомобили составляли 57,6 % от импортных. Если же говорить о производстве автомобилей в целом, то за время войны в СССР было изготовлено 205 тыс. автомобилей, а поступило по ленд-лизу 477 тыс., то есть в 2,3 раза больше! Не будет лишним упомянуть, что 55 % автомобилей, выпущенных в СССР в годы войны, были грузовики ГАЗ-АА грузоподъемностью 1,5 т — «полуторки». Чтобы современному читателю было понятно, то «полуторка» наших дней — это «ГАЗель»! Много не увезёшь!

Автомобили-амфибии «Форд» GPA проходят по Крещатику во время парада. Киев, 1 мая 1946 года.

Автомобили «Додж s» буксируют 57-мм противотанковые пушки ЗИС-2. Москва, 1 мая 1947 года.

Реактивные установки БМ-8–72 на шасси автомобиля «Студебекер» US6 проходят по Красной площади. Парад Победы, Москва, 24 июня 1945 года.

Плавающие автомобили GMC DUKW проходят по Дворцовой площади в Ленинграде. 1 мая 1947 года.

Бронетранспортёры МЗА1 на Красной площади. Москва, 7 ноября 1946 года.

Поскольку речь зашла об автомобилях, необходимо остановиться на ещё одной весьма «скользкой» теме. Дело в том, что при многочисленных подсчетах объемов ленд-лиза речь, как правило, идет о военных поставках. А если быть еще точнее — о поставках оружия и боевой техники. Чаще всего именно по этой категории ленд-лиза подсчитываются проценты, дабы доказать, что помощь союзников была несущественной. Но ведь военные поставки складывались не только из танков, самолетов и орудий. Особое место, например, в номенклатуре союзных поставок занимали радиооборудование и средства связи. В этой области, по оценкам тогдашних ведущих специалистов Наркомата внешней торговли по импортным средствам связи, Советский Союз отставал от союзников почти на 10 лет. Мало того, что технические характеристики и качество изготовления советских радиостанций накануне Великой Отечественной войны оставляли желать лучшего, так их ещё и не хватало.

В танковых войсках Красной армии, например, на 1 апреля 1941 года на 100 % были укомплектованы радиостанциями только танки Т-35, Т-28 и КВ. Все остальные делились на «радийные» и «линейные». В последнее время в ряде изданий утверждается, что якобы «радийные» танки оснащались передатчиками, а «линейные» — приемниками. Увы, поздравить авторов таких утверждений с «открытием» никак нельзя. Они, по-видимому, не только не разбираются в бронетанковой технике, но и никогда не держали в руках ни одно «Руководство службы» ни на один (!) довоенный танк. На «радийных» танках устанавливались приемопередающие радиостанции, а на «линейных» вообще ничего не устанавливалось. Место под радиостанцию в нише башни БТ-7 или Т-26 занималось стеллажом для 45-мм выстрелов или дисков к пулемету ДТ. Кроме того, в нишах именно части «линейных» танков были установлены кормовые «ворошиловские» пулемёты.

На 1 апреля 1941 года в войсках имелось 311 танков Т-34 «линейных», то есть без радиостанции, и 130 «радийных», 2452 БТ-7 «линейных» и 1883 «радийных», 510 БТ-7М «линейных» и 181 «радийный», 1270 БТ-5 «линейных» и 402 «радийных», наконец, 3950 Т-26 «линейных» и 3345 «радийных» (в отношении Т-26 речь идет только об однобашенных танках). Таким образом, из 15 317 танков упомянутых типов были оснащены радиостанциями только 6824 машины, то есть 44 %. С остальными связь в бою осуществлялась только флажковой сигнализацией.

Не будет неожиданным утверждение, что подобным же образом, а порой даже хуже, обстояла ситуация со средствами связи в других родах войск — авиации, пехоте, кавалерии и т. д. После начала войны ситуация только ухудшилась. К концу 1941 года 55 % радиостанций Красной армии были потеряны, а большинство заводов-изготовителей находилось в процессе эвакуации. Фактически продолжал выпускать радиостанции только один завод. В результате, например, с января по июль 1942 года Сталинградский тракторный завод отгрузил в действующую армию 2140 танков Т-34, из них только 360 с радиостанциями. Это что-то около 17 %. Примерно такая же картина наблюдалась и на других заводах.

В 1942 году в СССР по ленд-лизу начали поступать радиостанции, локаторы, телефоны, зарядные агрегаты, радиомаяки и другие приборы, о назначении которых в Советском Союзе лишь догадывались. С лета 1942 по июль 1943 года импорт радиостанций увеличился более чем в 10 раз, а телефонных аппаратов — почти вдвое.

Исходя из норм комплектования дивизий в военных условиях, этих радиостанций было достаточно для оснащения 150, а полевых телефонных аппаратов — для обеспечения 329 дивизий. Благодаря поставкам 400-ваттных радиостанций, к примеру, были полностью обеспечены связью штабы фронтов, армий и аэродромы. Аналогичные радиостанции отечественная промышленность стала выпускать лишь с 1943 года полукустарным способом и в количестве не более трех единиц в месяц. С поступлением в 1942 году другой американской радиостанции, V-100, в Красной армии удалось обеспечить надежной связью звено «дивизия — полк». Импортными радиостанциями № 19 в 1942–1943 годах оснащалось и большинство тяжелых танков КВ.

Что касается полевых телефонных аппаратов, то их некомплект в Красной армии с 1941 по 1943 год во многом благодаря импорту был сокращен с 80 до 20 %. Ввоз же прилагаемого к аппаратам телефонного кабеля (338 тыс. км) втрое превысил его производство в СССР.

Поставки средств связи имели огромное значение для управления войсками в завершающих сражениях войны. В стоимостном выражении в 1944–1945 годах они превысили завоз предыдущих лет в 1,4 раза. Радиостанций, ввезенных в 1944–1945 годах (23 777 шт.), по военным нормам снабжения вполне хватило бы для обеспечения 360 дивизий; зарядных агрегатов (6663 шт.) — 1333 дивизий, а телефонных аппаратов (177 900 шт.) — для укомплектования 511 дивизий. К концу войны «удельный вес» союзного имущества связи в Красной армии и на флоте составлял в среднем около 80 %.

Потребности войск в полевом телефонном кабеле почти полностью покрывались за счет поставок по ленд-лизу. Из-за моря его было поставлено свыше 2 млн. км против выпущенных в СССР 230 тыс. км. При этом качество кабеля трудно даже сравнивать. По словам Л. Г. Спендиарова, прошедшего всю войну начальником тыла стрелкового полка, на одну и ту же катушку американского кабеля влезало в несколько раз больше, чем отечественного.

Следует отметить, что большое количество импортного имущества связи направлялось в народное хозяйство. Благодаря поставкам 200 станций высокочастотного телефонирования, производство которых в СССР практически отсутствовало, к 1944 году удалось установить надежную связь между Москвой и наиболее крупными советскими городами: Ленинградом, Харьковом, Киевом, Ульяновском, Свердловском, Саратовом и др. А импортные телеграфные аппараты «Телетайп», телефонные коммутаторы и аппараты гражданского образца в считаные месяцы вытеснили отечественные, обеспечив надежной связью транспортные магистрали и удаленные регионы страны с административными центрами. Вслед за 3-канальными системами высокочастотного телефонирования в страну стали поступать более сложные, 12-канальные. Если перед войной в Советском Союзе удалось создать экспериментальную 3-канальную станцию, то 12-канальных не было вообще. Не случайно она сразу же была установлена на обслуживание самых главных линий, связывавших Москву с крупнейшими городами страны — Ленинградом, Киевом и Харьковом. Широкое применение на морском и речном флоте, в системе связи рыбной промышленности и электроэнергетики страны нашли также американские радиостанции № 299, 399, 499, предназначенные для обеспечения связи штабов армий и флотов. А вся система художественного радиовещания страны была обеспечена всего лишь двумя американскими 50-ваттными радиопередатчиками «М-83330А», смонтированными в 1944 году в Москве и Киеве. Еще четыре передатчика были направлены в систему спецсвязи НКВД.

Трудно переоценить также поставки английских и американских радиолокаторов. В Советском Союзе эта тема также всячески замалчивалась, что и немудрено: в СССР в годы войны было изготовлено 775 РЛС всех типов, а по ленд-лизу получено более 2 тыс., в том числе 373 морских и 580 самолетных. Кроме того, значительная часть отечественных РЛС была просто скопирована с импортных образцов. В частности, 123 (по другим данным даже 248) артиллерийских радиолокатора СОН-2 (СОН — станция орудийной наводки) являлись точной копией английского радара GL-2. Уместно будет также упомянуть, что НИ И-108 и завод № 498, на которых осуществлялась сборка СОН-2, на две трети были оснащены импортным оборудованием.

Что же получается в итоге? Связь, как известно, часто называют нервами армии, а значит, в годы Великой Отечественной войны эти нервы в большинстве своём были импортными.

Ещё раз подчеркнём, что при разговоре о ленд-лизе речь, как правило, заходит о военных поставках, составлявших только 20 % от общего объёма помощи. Правда, часть невоенных поставок напрямую влияла как на военное производство, так и на эффективность использования боевой техники.

Трагическое для Советского Союза развитие событий в 1941 году привело к полной или частичной потере колоссального количества производств. Причем под ударом оказались наиболее промышленно развитые районы. Успехи же эвакуации сильно преувеличиваются. Точнее сводятся обычно к простому перечислению эвакуированных предприятий. А ведь вывезти удалось далеко не все. Как известно, Белоруссию немцы оккупировали чуть ли не за месяц, спрашивается — что же оттуда успели вывезти? Да ничего! Даже с теми предприятиями, которые находились в глубине территории СССР и эвакуировались по плану, не всё обстоит однозначно.

Так, например, завод № 183 из Харькова формально был эвакуирован в Нижний Тагил. Однако вывезено было не более половины имевшегося на заводе оборудования. Что же касается кадров, то из 12 140 человек, подлежащих эвакуации (примерно половина численности коллектива завода), реально в Нижний Тагил были вывезены только 5234 человека, главным образом инженерно-технические работники и служащие. Несмотря на это, эвакуацию завода № 183 можно признать более или менее удачной на фоне Мариупольского металлургического завода, с которого было вывезено не более 300 человек!

При налаживании производства на эвакуированных предприятиях, в условиях нарушенных производственных связей, не хватало всего, и в первую очередь метизов — пружин, стальных канатов, ленты холодной прокатки, специальной проволоки, крепежных изделий и т. п. Вплоть до лета 1942 года предприятия танковой, авиационной и других отраслей промышленности в основном работали на американских метизовых поставках.

Тяжёлая ситуация сложилась в начале войны и со станочным парком. Если универсальных станков было достаточно, то высокопроизводительных специальных решительным образом не хватало. На всех предприятиях танковой промышленности даже в июле 1943 года имелось только 29 координатно-расточных станков. Собственное производство не покрывало дефицита, так как из 115,4 тыс. станков, изготовленных в СССР с 1941 по 1942 год, абсолютное большинство было универсальными. Сложные же станки-автоматы и до войны закупались по импорту. Во время войны выручили союзники: из США в СССР поступило 38,1 тыс. станков, из Великобритании — 6,5 тыс. Указать полную их номенклатуру не представляется возможным, но, например, только завод № 183 в течение войны получил 6- и 8-шпиндельные автоматы фирмы «Буллард», агрегатные станки и автоматы «Кон», «Нью-Бритен», токарные многорезцовые станки «Рид», «Фей», «Лодж», «Шпилей», фрезерные «Цинциннати», зубодолбежные «Сайке», шлифовальные «Хилд» и «Лендис», револьверные «Вернер-Свезей», гайконарезные «Машинери». Уникальную установку для закалки токами высокой частоты поставила американская фирма «Кренкшафт», хонинговальные станки для обработки деталей КПП изготовила фирма «Барнел-Дрилл». Повышению производительности труда в немалой степени помогли электрогайковерты, электроотвертки, пневмомашинки для снятия заусенцев и зачистки поверхностей и прочий инструмент, полученный по ленд-лизу.

На улице Таллина — гвардейские миномёты БМ-13Н на шасси «Студебекер» US6. 7 ноября 1947 года.

Бронетранспортеры М9А1 со 100-мм пушками БС-3 на буксире. Минск, 7 ноября 1945 года.

Поскольку речь зашла о танкостроении, необходимо остановиться на еще одном факте. Как известно, 23 января 1944 года на вооружение Красной армии был принят танк Т-34–85. Но его производство в начале 1944 года велось только на одном заводе № 112 («Красное Сормово»). Крупнейший производитель «тридцатьчетверок», нижнетагильский завод № 183, перейти на выпуск Т-34–85 не мог, так как нечем было вести обработку зубчатого венца башни диаметром 1600 мм. Имевшийся на заводе карусельный станок позволял вести обработку деталей диаметром до 1500 мм. Из предприятий НКТП такие станки имелись лишь на Урал-машзаводе и заводе № 112. Но поскольку Уралмашзавод был загружен программой выпуска танка ИС, надеяться на него в плане выпуска Т-34–85 не приходилось. Поэтому новые карусельные станки были заказаны в Великобритании (фирма «Лоудон») и США («Лодж»). В результате первый танк Т-34–85 покинул цех завода № 183 только 15 марта 1944 года. Таковы факты, с ними, как говорится, не поспоришь. Не получи завод № 183 импортные карусельные станки, не вышли бы из его ворот новые танки. Вот и получается, что, по совести говоря, нужно 10 253 танка Т-34–85, выпущенных нижнетагильской «Вагонкой» до конца войны, приплюсовать к ленд-лизовским поставкам бронетехники.

Схожая картина наблюдалась и на предприятиях других наркоматов. Причем к концу войны в советские заявки включалось оборудование, которое ну никак нельзя было использовать для военного производства. Доставленные в конце войны промышленные изделия включали 23,5 тыс. станков, 1526 кранов и экскаваторов, 49,2 тыс. тонн металлургического, 212 тыс. тонн энергетического оборудования, в том числе турбины для Днепрогэса. Чтобы понять значение поставок этих машин и механизмов, можно сравнить их с производством на отечественных предприятиях, к примеру, в 1945 году. В этот год в СССР было собрано всего лишь 13 кранов и экскаваторов, произведено 38,4 тыс. металлорежущих станков, а вес выпущенного металлургического оборудования составил 26,9 тыс. т. Номенклатура ленд-лизовского оборудования и комплектующих насчитывала тысячи наименований: от подшипников и измерительных приборов до врубовых машин и металлургических станов. Американский инженер, посетивший в конце 1945 года Сталинградский тракторный завод, обнаружил, что половина станочного парка этого предприятия была поставлена по ленд-лизу.

Наряду с партиями отдельных машин и механизмов союзники предоставили Советскому Союзу несколько производственно-технологических линий, и даже целые заводы. Американские нефтеперерабатывающие предприятия в Куйбышеве, Гурьеве, Орске и Красноводске, шинный завод в Москве дали свою первую продукцию в конце 1944 года. Вскоре заработали автосборочные линии, переданные Советскому Союзу из Ирана, и завод по производству алюминиевого проката. Благодаря завозу более тысячи американских и британских электростанций ожили промышленные предприятия и жилые кварталы многих городов. По крайней мере, два десятка американских передвижных электростанций позволили решить проблему энергоснабжения Архангельска в 1945-м и в последующие годы.

Невозможно сказать, к какой категории поставок относились сырье и материалы, завозимые в Советский Союз. И если с взрывчаткой и порохом все ясно, то понять назначение «бутил ксантата калия», «инхибитора» или «резорцина» могут только специалисты. К слову сказать, за годы войны в СССР было доставлено 842 тыс. т различного химического сырья, 295,6 тыс. т взрывчатки, 127 тыс. т пороха и т. д. Впрочем, поставки последнего постоянно сокращались, так как зарубежные марки пороха не вполне соответствовали советским стандартам. Из-за высокой калорийности приходилось смешивать их с отечественными. Лишь при изготовлении реактивных снарядов английский нитроглицериновый порох мог быть использован почти без примесей.

Ещё одним примером неполного учета ленд-лизовских поставок могут служить данные о цветных металлах. Более или менее советские данные совпадают с зарубежными по поставкам олова (29 тыс. т или 223 % к советскому производству), кобальта (470 т или 138 %), никеля (6,5 тыс. т), свинца (48 тыс. т) и цинка (42 тыс. т). Несколько иная картина с медью и никелем. Тут советские и западные оценки совпадают не вполне, как по причине сложности учета самого сырья — первичной и рафинированной меди, первичного и вторичного алюминия, так и по серьезному разнобою в цифрах собственно советского производства. И если путем сложных вычислений поставки меди все-таки оцениваются в 76 % от советского производства, то с алюминием дело обстоит сложнее. В советских источниках чаще других фигурирует оценка поставок по ленд-лизу в 170 тыс. т. Однако при внимательном рассмотрении выясняется, что здесь учитывается только первичный алюминий и только из США. С учетом Великобритании и Канады, а также с пересчетом вторичного алюминия в первичный можно выйти на 301–328 тыс. т, что соответствует 106–125 % от советского производства.

Нет ясной картины и с производством брони в СССР. Разброс цифр довольно большой, что не позволяет оценить, насколько необходимы были Советскому Союзу 5249 т броневого проката, поступившего по ленд-лизу. Однако, судя по распоряжению ГКО от 23 февраля 1942 года, определенные проблемы с производством брони были, во всяком случае, в первой половине 1942 года. Это распоряжение предписывало танкостроителям всячески экономить броневой прокат. Дело дошло до того, что руководители заводов должны были информировать непосредственно ГКО не только о наличии кондиционного проката, но также и всех обрезков по трём категориям. Все предыдущие доработки танков, направленные на усиление броневой защиты, отменялись. Так, лобовая броня новых Т-34, KB и Т-60 должна была быть уменьшена на 15–10 мм, что предполагалось скомпенсировать наложением листов не броневой стали толщиной 15–25 мм.

Одним из наиболее узких мест советской экономики перед войной было производство авиационного и, в несколько меньшей степени, автомобильного бензина. Особенно не хватало высокооктановых бензинов. Так, в 1941 году накануне войны потребность в авиационном бензине Б-78 была удовлетворена всего на 4 %. В 1940 году в СССР было произведено 889 тыс. т авиабензина, в 1941–1269 тыс. т, в 1942 — 912, в 1943–1007, в 1944–1334 и в 1945 г. — 1017 тыс. т. Всего за годы войны из США по ленд-лизу и в рамках советских заказов было поставлено 628,4 тыс. т авиационного бензина. Кроме того, поставка бензиновых светлых фракций из США в СССР достигла 732,3 тыс. т. Помимо этого с Абаданского нефтеперерабатывающего завода Великобритания поставила в СССР 14,7 тыс. т авиационного бензина и 902,1 тыс. т бензиновых светлых фракций. К этому необходимо также добавить 573 тыс. т авиационного бензина, поставленного в СССР с нефтеперерабатывающих заводов Великобритании и Канады. В сумме все это дает 2586 тыс. т авиабензина и светлых бензиновых фракций, полученных СССР из США, Великобритании и Канады. В Советском Союзе импортный авиабензин и светлые бензиновые фракции использовались почти исключительно для смешивания с советскими авиабензинами с целью повышения их октанового числа, так как двигатели советских самолетов могли использовать бензин с гораздо более низким октановым числом, чем на Западе. Достаточно сказать, что более 97 % импортного бензина имело октановое число 99 и выше, тогда как в СССР в огромном дефиците был даже бензин Б-78 и наиболее распространенными были бензины Б-70 и КБ-70. Поэтому фактически поставленный по ленд-лизу авиабензин был включён в советское производство авиабензина и составил (вместе со светлыми бензиновыми фракциями) 51,5 % от советского производства в 1941–1945 годах. Если же вычесть из итога советское производство авиабензина за первую половину 1941 года, оценив его примерно в половину от годового производства, то доля поставок по ленд-лизу поднимется до 57,8 %. Очевидно, что без поставок импортного горючего советская авиация просто не смогла бы поддерживать свои войска в необходимом объеме. Надо учесть также, что из-за гораздо более высоких октановых чисел импортного авиабензина, позволявших двигателям развивать большую мощность, его значение в обеспечении советской авиации было еще более значительным.

Английский крейсерский танк «Комета» на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1946 год.

Американский тяжёлый танк М26 «Першинг» на НИИБТ Полигоне в Кубинке. 1946 год

Трудно переоценить роль ленд-лизовских поставок и в такой сфере, как железнодорожный транспорт. Мало было произвести танки и самолеты, надо было еще доставить их на фронт. Выпуск же магистральных паровозов в СССР составил в 1940 году — 914, в 1941 — 708, в 1942 — 9, в 1943 — 43, в 1944 — 32, в 1945 — 8. Магистральных тепловозов в 1940 году было выпущено 5 штук, а в 1941-м — один, после чего их выпуск был прекращен до 1945 года включительно. Магистральных электровозов в 1940 году было произведено 9 штук, а в 1941-м — 6, после чего их выпуск также был прекращен. Таким образом, в годы Великой Отечественной войны парк локомотивов за счет собственного производства не пополнялся. По ленд-лизу же в СССР было доставлено 1900 паровозов и 66 дизель-электровозов (по другим данным 1981 локомотив). Таким образом, поставки по ленд-лизу превосходили общее советское производство паровозов в 1941–1945 годах в 2,4 раза, а электровозов — в 11 раз. Производство грузовых вагонов в СССР в 1942–1945 годах составило 1087 штук по сравнению с 33 096 в 1941-м. По ленд-лизу же было поставлено в общей сложности 11 075 вагонов, или в 10,2 раза больше советского производства. Кроме того, поставлялись железнодорожные крепления, бандажи, паровозные оси и колеса. По ленд-лизу же в СССР было поставлено 622,1 тыс. т железнодорожных рельсов, что составляло 83,3 % общего объема советского производства. Если же исключить из подсчетов производство за вторую половину 1945 года, то ленд-лиз по рельсам составит 92,7 % от общего объема советского рельсового производства. Таким образом, почти половина железнодорожных рельсов, использованных на советских железных дорогах во время войны, поступила из США.

Без преувеличения можно утверждать, что поставки по ленд-лизу предотвратили паралич железнодорожного транспорта СССР в годы войны.

Американский ленд-лизовский паровоз серии Еа находится ныне в музее на Витебском вокзале в Санкт-Петербурге.

В заключение этого краткого и далеко не полного обзора ленд-лизовских поставок необходимо остановиться на еще одной невоенной категории — продовольствии.

Уже в начале войны немцы захватили территорию, на которой производилось 84 % сахара и почти 40 % зерна в СССР. В 1942 году после оккупации юга России ситуация осложнилась еще больше. За время войны из США поступило 610 тыс. т сахара, что составило около 41,8 % от общего уровня советского производства. Большую роль в снабжении Красной армии и гражданского населения сыграла поставка из США мясных консервов — 664,6 тыс. т. В 1941–1945 годах в СССР было произведено всех консервов 3072 млн. условных банок, а мяса (с субпродуктами, но без производства в хозяйствах населения) — 3715 тыс. т. Если принять, что 5 тыс. условных банок консервов приблизительно эквивалентны 1 т консервов, то только мясные консервы по ленд-лизу составили около 108 % от общего производства консервов в СССР (далеко не все из них относились к мясным консервам). По отношению к советскому производству мяса поставки мясных консервов по ленд-лизу составили 17,9 %, фактически же их доля была выше, если исключить субпродукты и учесть, что консервированное мясо эквивалентно значительно большему по весу количеству сырого мяса.

Кроме мясных консервов, прозванных «вторым фронтом», в ленд-лизовский рацион входили не менее популярные «рузвельтовские яйца» — яичный порошок из серии «только добавь воды», горький шоколад (для летчиков, разведчиков и моряков), галеты, а также непостижимая для русского вкуса консервированная субстанция под названием «мясо в шоколаде». Под таким же «соусом» поставлялись консервированные индейки и куры.

Особую роль сыграли продовольственные поставки для Ленинграда и городов Крайнего Севера. Только в Архангельске, через который шел один из основных потоков продовольствия, за первую военную зиму от голода и болезней умерло 20 тыс. человек — каждый десятый житель предвоенного города! И если бы не те 10 тыс. т канадской пшеницы, которую после долгих проволочек разрешил оставить в Архангельске Сталин, неизвестно, сколько бы ещё людей подкосил голод. Еще сложнее подсчитать, сколько жизней в освобожденных районах спасли 9 тыс. т семян, переброшенных в Советский Союз по иранскому «воздушному мосту» в 1942 году к началу весенних полевых работ.

Спустя два года ситуация стала катастрофической. Перешедшая в наступление Красная армия освободила в 1943–1944 годах огромные разоренные войной территории, на которых проживали миллионы людей. Положение осложнила засуха в районах Сибири, Поволжья и Северного Кавказа. В стране разразился острый продовольственный кризис, о котором военные историки предпочитают умалчивать, сосредотачиваясь на ходе боевых действий и снабжении армии. Между тем в ноябре 1943 года и без того скудные нормы выдачи продуктов были негласно сокращены почти на треть. Это существенно сократило рацион рабочих (по рабочей продовольственной карточке полагалось 800 г хлеба), не говоря уже об иждивенцах. Поэтому поставки продовольствия к середине 1944 года значительно превысили суммарный ввоз продовольствия по Первому и Второму протоколам, потеснив в советских заявках металлы и даже некоторые виды вооружения.

Впрочем, многим советским солдатам, просидевшим в окопах на передовой от звонка до звонка, и гражданским, вкалывавшим в тылу, так и не довелось оценить вкусовые качества «второго фронта». Зато появление деликатесов из поставок по ленд-лизу было отмечено в спецмагазинах и коммерческих ресторанах в глубоком тылу, а также на чёрном рынке. Тем не менее продовольственный ленд-лиз сыграл свою роль. Поставленного в СССР продовольствия хватило бы для того, чтобы прокормить десятимиллионную армию в течение 1600 суток. Для сведения напомним, что Великая Отечественная война продолжалась несколько меньше — 1418 дней.

В августе 2006 года на Аляске был открыт памятник советским и американским лётчикам — участникам перегона боевых самолётов из США в СССР в период Второй мировой войны по программе ленд-лиза.

Так что же было бы, если бы не? Обошёлся бы Советский Союз без поставок по ленд-лизу? На этот вопрос можно ответить словами А. И. Микояна, лучше других знавшего истинное положение вещей. Отвечая на вопрос о роли ленд-лиза в Великой Отечественной войне, бывший сталинский нарком сказал:

«— Военно-экономические поставки нам со стороны наших западных союзников, главным образом американские поставки по ленд-лизу, я оцениваю очень высоко, хотя инее такой степени, как некоторые западные авторы.

И, поясняя свое утверждение, добавил:

— Представьте, например, армию, оснащённую всем необходимым вооружением, хорошо обученную, но воины которой недостаточно накормлены или того хуже. Какие это будут вояки? И вот когда к нам стали поступать американская тушенка, комбижир, яичный порошок, мука, другие продукты, какие сразу весомые дополнительные калории получили наши солдаты! И не только солдаты: кое-что перепадало и тылу.

Или возьмём поставки автомобилей. Ведьмы получили, насколько помню, с учетом потерь в пути около 400 тысяч первоклассных по тому времени машин типа „Студебекер“, „Форд“, легковые „Виллисы“ и амфибии. Вся наша армия фактически оказалась на колесах и каких колесах! В результате повысилась ее маневренность и заметно возросли темпы наступления.

Да-а… — задумчиво протянул Микоян. — Без ленд-лиза мы бы наверняка ещё год-полтора лишних провоевали».

Тут излишне что-либо пояснять или комментировать, всё и так предельно ясно. Да, можно было обойтись без ленд-лиза, но тогда война действительно продлилась бы дольше, и потеряли бы мы на несколько миллионов человек больше. Но этого не произошло — такова была цена союзнической помощи.