Как читатель уже мог убедиться, «танкистов-сотенников», то есть записавших на свой счет 100 и более побед, в Красной Армии не было. Не слишком много было и танкистов, на боевом счету которых значатся более 20 подбитых вражеских танков. Иметь крупный счет могли не многие — на всех у немцев просто не хватало танков. Поэтому ниже пойдет речь о танкистах, которые не одержали много побед, но тем не менее совершили подвиги. При этом совершенно не важно, чем они сумели отличиться: меткой стрельбой или просто смелыми неординарными действиями.

Советские танкисты вступили в бой уже в первые часы Великой Отечественной войны.

Так, уже 22 июня 1941 года немецкие танки переправились на правый берег Немана в районе Алитуса. Здесь их встретили части 9 и 10-го танковых полков 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса Прибалтийского Особого военного округа, спешно выдвинутые в этот район. Из-за неувязки действий и плохой разведки подразделения танковых полков выходили в район боя несогласованно. Первым вышел к мостам 2-й батальон 9-го танкового полка (командир батальона старший лейтенант Вержбицкий), атаковавший переправившиеся подразделения 7-й немецкой танковой дивизии. Чуть позже атаку 2-го батальона поддержал и 1-й батальон, имевший 24 танка Т-28. Из-за того, что эти машины были сильно изношены и практически не имели моторесурса, они использовались для ведения огня с места. Благодаря успешным действиям 9-го танкового полка 5-й танковой дивизии движение немцев через северный мост было приостановлено. В ходе этого боя экипаж танка сержанта Макагона подбил 6 танков противника. Однако и свои потери были значительными: из 24 Т-28 — 16, из 44 Т-34 — 27, из 45 БТ-7 — 30.

Другое соединение ПрибОВО — 28-я танковая дивизия 12-го механизированного корпуса (командир — полковник И.Черняховский, впоследствии — генерал армии, командующий 3-м Белорусским фронтом) — во второй половине дня 23 июня, совершив форсированный 50-км марш, вышло в исходный район для наступления. После заправки горючим части дивизии продолжили марш в ожидании встречного боя, продвигаясь на Калтыненяй. В это время они были обнаружены авиацией противника и подверглись бомбежке, в результате которой из строя вышли 10 боевых машин. Одновременно были обнаружены танковые и моторизованные колонны немцев, двигавшиеся вдоль Шяуляйского шоссе. В первой линии шли средние танки Pz.IV. Полковник Черняховский, не дожидаясь подхода частей 202-й мотострелковой дивизии и действуя без своего мотострелкового полка, принял решение атаковать противника одними танками головного 55-го танкового полка: с фронта — 30, а с фланга — 17 машинами. В самом начале боя, при встречном выдвижении танков, немцам удалось сжечь два танка БТ-7 и три — Т-26. Сам комдив в это время, находясь непосредственно в боевых порядках, руководил боем из своего командирского БТ-7.

Быстро маневрируя в складках местности и уклоняясь от огня немецких танков, БТ-7 Черняховского сближался с противником. В перископ башни комдив увидел, как немецкий Pz.IV примерно с 800 м зажег танк БТ-7. Развернув башню, командирский танк выстрелил — рикошет. Тогда, обойдя немецкий танк с фланга, с дистанции 400–500 м БТ-7 Черняховского зажег его. Одновременно БТ-7 сержанта Карло аналогичным образом подбил еще два Pz.IV. Черняховский тут же по радио отдал приказ командиру полка майору С.Онищуку: «Перед тобой немецкие T-IV. Правильно используй местность, подпускай их на 300–400 м и бей в борта! В борта!» Части 28-й танковой дивизии в этом бою отбросили противника на 5 км и уничтожили 14 танков, 20 орудий и до батальона пехоты противника. Потери полка составили 13 танков. В этом бою геройски погиб замкомандира полка майор Попов.

Авангард полка в составе 17 танков БТ-7, которым командовал майор Попов, атаковал противотанковую батарею врага. Завязалась огневая дуэль. Только майор Попов, лично стреляя из пушки, уничтожил четыре орудия и десятки немецких солдат. Вскоре его танк оказался подбитым. Но, несмотря на это, отважный экипаж продолжал вести огонь по врагу и уничтожил еще одно орудие. Когда уже весь танк был объят пламенем, вслед за другими членами экипажа майор Попов попытался выбраться наружу, но его сразила вражеская пуля. 25 июля 1941 года указом Президиума Верховного Совета СССР за отвагу и мужество, проявленные в боях с германским фашизмом, майор Борис Петрович Попов был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Он был одним из первых танкистов, удостоенных звания Героя Советского Союза в Великой Отечественной войне.

25 июня вновь отличились танкисты 5-й танковой дивизии. Ее командир полковник Федоров отдал приказ захватить Ошмяны, после чего двигаться на Вильно. Все оставшиеся в строю машины были сведены в отряд под командованием командира 9-го танкового полка полковника Верхова. В 6.30 отряд атаковал противника с тыла и ворвался в Ошмяны. В этом бою отличился командир роты 10-го танкового полка старший лейтенант Веденеев, который огнем своего танка уничтожил 5 вражеских танков и 4 противотанковых орудия!

Еще более поразительный результат в этих боях показал экипаж БТ-7 взвода танков командования в составе старшего сержанта Г.Н. Найдина и красноармейца Копытова из той же 5-й танковой дивизии. Обнаружив движение противника, они со своей машиной замаскировались в лесу. Подпустив немецкие танки поближе, огнем орудия подбили головную машину, а затем последнюю. Пользуясь замешательством противника, экипаж подбил и остальные 10 танков!

В самом начале войны в Прибалтике произошел еще один, ставший уже хрестоматийным, боевой эпизод. Речь идет о танке KB, который, по одним источникам, задержал 6-ю немецкую танковую дивизию, по другим — чуть ли не всю 4-ю танковую группу противника. В основе этих весьма преувеличенных оценок лежит реальный факт. 24 июня 1941 года в ходе контрудара 3-го механизированного корпуса один из танков KB 2-й танковой дивизии по неизвестным причинам повернул на северо-запад и вышел к дороге, по которой осуществлялись снабжение и связь с боевой групцой «Раус» 6-й немецкой танковой дивизии, которая к тому времени захватила плацдарм на правом берегу р. Дубисса.

Чтобы понять, что же произошло потом, имеет смысл обратиться к свидетельству самого Эрхарда Рауса, который утром 24 июня узнал, что «единственная дорога, ведущая к нашему плацдарму, заблокирована сверхтяжелым танком КВ-1. Русский танк вдобавок сумел уничтожить телефонные провода, связывающие нас со штабом дивизии. Хотя намерения противника оставались неясными, мы начали опасаться атаки с тыла. Я немедленно приказал 3-й батарее лейтенанта Венгенрота из 41-го батальона истребителей танков занять позицию в тылу возле плоской вершины холма поблизости от командного пункта 6-й моторизованной бригады, который также служил командным пунктом всей боевой группы. Чтобы укрепить нашу противотанковую оборону, мне пришлось развернуть на 180 градусов находившуюся рядом батарею 150-мм гаубиц. 3-я рота лейтенанта Гебхардта из 57-го саперного танкового батальона получила приказ заминировать дорогу и ее окрестности. Приданные нам танки (половина 65-го танкового батальона майора Шенка) были расположены в лесу. Они получили приказ быть готовыми к контратаке, как только это потребуется.

Время шло, но вражеский танк, заблокировавший дорогу, не двигался, хотя время от времени стрелял в сторону Расейняя. В полдень 24 июня вернулись разведчики, которых я отправил уточнить обстановку. Они сообщили, что, кроме этого танка, не обнаружили ни войск, ни техники, которые могли бы атаковать нас. Офицер, командовавший этим подразделением, сделал логичный вывод, что это одиночный танк из отряда, атаковавшего боевую группу „фон Зекендорф“.

Хотя опасность атаки развеялась, следовало принять меры, чтобы поскорее уничтожить эту опасную помеху или по крайней мере отогнать русский танк подальше. Своим огнем он уже поджег 12 грузовиков со снабжением, которые шли к нам из Расейная. Мы не могли эвакуировать раненых в боях за плацдарм, и в результате несколько человек скончались, не получив медицинской помощи, в том числе молодой лейтенант, раненный выстрелом в упор. Если бы мы сумели вывезти их, они были бы спасены. Все попытки обойти этот танк оказались безуспешными. Машины либо вязли в грязи, либо сталкивались с разрозненными русскими подразделениями, все еще блуждающими по лесу.

Поэтому я приказал батарее лейтенанта Венгенрота, недавно получившей 50-мм противотанковые пушки, пробраться сквозь лес, подойти к танку на дистанцию эффективной стрельбы и уничтожить его. Командир батареи и его отважные солдаты с радостью приняли это опасное задание и взялись за работу с полной уверенностью, что она не затянется слишком долго. С командного пункта на вершине холма мы следили за ними, пока они аккуратно пробирались среди деревьев от одной лощины к другой. (Мы были не одни. Десятки солдат вылезли на крыши и забрались на деревья, с напряженным вниманием ожидая, чем кончится затея.) Мы видели, как первое орудие приблизилось на 1000 метров к танку, который торчал прямо посреди дороги. Судя по всему, русские не замечали угрозы. Второе орудие на какое-то время пропало из вида, а потом вынырнуло из оврага прямо перед танком и заняло хорошо замаскированную позицию. Прошло еще 30 минут, и последние два орудия тоже вышли на исходные позиции.

Мы следили за происходящим с вершины холма.

Неожиданно кто-то предположил, что танк поврежден и брошен экипажем, так как он стоял на дороге совершенно неподвижно, представляя собой идеальную мишень. (Можно представить себе разочарование наших товарищей, которые, обливаясь потом, несколько часов тащили пушки на огневые позиции, если бы так оно и было.) Внезапно грохнул выстрел первой из наших противотанковых пушек, мигнула вспышка, и серебристая трасса уперлась прямо в танк. Расстояние не превышало 600 метров. Мелькнул клубок огня, раздался отрывистый треск. Прямое попадание! Затем последовали второе и третье попадания.

Офицеры и солдаты радостно закричали, словно зрители на веселом спектакле: „Попали! Браво! С танком покончено!“ Танк никак не реагировал, пока наши пушки не добились 8 попаданий. Затем его башня развернулась, аккуратно нащупала цель и начала методично уничтожать наши орудия одиночными выстрелами 80-мм орудия (Раус ошибается, конечно же, 76-мм. — Прим. авт.). Две наших 50-мм пушки были разнесены на куски, остальные две были серьезно повреждены. Личный состав потерял несколько человек убитыми и ранеными. Лейтенант Венгенрот отвел уцелевших назад, чтобы избежать напрасных потерь. Только после наступления ночи он сумел вытащить пушки. Русский танк по-прежнему наглухо блокировал дорогу, поэтому мы оказались буквально парализованными. Глубоко потрясенный лейтенант Венгенрот вместе со своими солдатами вернулся на плацдарм. Недавно полученное оружие, которому он безоговорочно доверял, оказалось совершенно беспомощным против чудовищного танка. Чувство глубокого разочарования охватило всю нашу боевую группу.

Требовалось найти какой-то новый способ овладеть ситуацией.

Было ясно, что из всего нашего оружия только 88-мм зенитные орудия с их тяжелыми бронебойными снарядами могут справиться с уничтожением стального исполина. Во второй половине дня одно такое орудие было выведено из боя под Расейняем и начало осторожно подползать к танку с юга. KB-1 все еще был развернут на север, так как именно с этого направления была проведена предыдущая атака. Длинноствольная зенитка приблизилась на расстояние 2000 ярдов (около 1800 м. — Прим. авт.), с которого уже можно было добиться удовлетворительных результатов. К несчастью, грузовики, которые ранее уничтожил чудовищный танк, все еще догорали по обочинам дороги, и их дым мешал артиллеристам прицелиться. Но, с другой стороны, этот же дым превратился в завесу, под прикрытием которой орудие можно было подтащить еще ближе к цели. Привязав к орудию для лучшей маскировки множество веток, артиллеристы медленно покатили его вперед, стараясь не потревожить танк.

Наконец расчет выбрался на опушку леса, откуда видимость была отличной. Расстояние до танка теперь не превышало 500 метров. Мы подумали, что первый же выстрел даст прямое попадание и наверняка уничтожит мешающий нам танк. Расчет начал готовить орудие к стрельбе.

Хотя танк не двигался со времени боя с противотанковой батареей, оказалось, что его экипаж и командир имеют железные нервы. Они хладнокровно следили за приближением зенитки, не мешая ей, так как, пока орудие двигалось, оно не представляло никакой угрозы для танка. К тому же чем ближе окажется зенитка, тем легче будет уничтожить ее. Наступил критический момент в дуэли нервов, когда расчет принялся готовить зенитку к выстрелу. Для экипажа танка настало время действовать. Пока артиллеристы, страшно нервничая, наводили и заряжали орудие, танк развернул башню и выстрелил первым! Каждый снаряд попадал в цель. Тяжело поврежденная зенитка свалилась в канаву, несколько человек расчета погибли, а остальные были вынуждены бежать. Пулеметный огонь танка помешал вывезти орудие и подобрать погибших.

Провал этой попытки, на которую возлагались огромные надежды, стал для нас очень неприятной новостью. Оптимизм солдат погиб вместе с 88-мм орудием. Наши солдаты провели не самый лучший день, жуя консервы, так как подвезти горячую пищу было невозможно.

Однако самые большие опасения улетучились, хотя бы на время. Атака русских на Расейняй была отбита боевой группой „фон Зекендорф“, которая сумела удержать высоту 106. Теперь можно было уже не опасаться, что советская 2-я танковая дивизия прорвется к нам в тыл и отрежет нас. Оставалась лишь болезненная заноза в виде танка, который блокировал наш единственный путь снабжения. Мы решили, что если с ним не удалось справиться днем, то уж ночью мы сделаем это. Штаб бригады несколько часов обсуждал различные варианты уничтожения танка, и начались приготовления сразу к нескольким из них.

Наши саперы предложили ночью 24/25 июня просто подорвать танк. Следует сказать, что саперы не без злорадного удовлетворения следили за безуспешными попытками артиллеристов уничтожить противника. В 01.00 саперы начали действовать, так как экипаж танка уснул в башне, не подозревая об опасности. После того как на гусенице и толстой бортовой броне были установлены подрывные заряды, саперы подожгли бикфордов шнур и отбежали.

Через несколько секунд гулкий взрыв разорвал ночную тишину. Задача была выполнена, и саперы решили, что добились решительного успеха. Однако, не успело эхо взрыва умолкнуть среди деревьев, ожил пулемет танка, и вокруг засвистели пули. Сам танк не двигался. Вероятно, его гусеница была перебита, но выяснить это не удалось, так как пулемет бешено обстреливал все вокруг. Лейтенант Гебхардт и его патруль вернулись на плацдарм заметно приунывшие.

Несмотря на все усилия, танк продолжал блокировать дорогу, обстреливая любой движущийся предмет, который замечал. Четвертым решением, которое родилось утром 25 июня, был вызов пикировщиков Ju 87 для уничтожения танка. Однако нам было отказано, поскольку самолеты требовались буквально повсюду. Но даже если бы они нашлись, вряд ли пикировщики сумели бы уничтожить танк прямым попаданием. Мы были уверены, что осколки близких разрывов не испугают экипаж стального гиганта.

Но теперь этот проклятый танк требовалось уничтожить любой ценой. Боевая мощь гарнизона нашего плацдарма будет серьезно подорвана, если не удастся разблокировать дорогу. Дивизия не сумеет выполнить поставленную перед ней задачу. Поэтому я решил использовать последнее оставшееся у нас средство, хотя этот план мог привести к большим потерям в людях, танках и технике, но при этом не обещал гарантированного успеха. Однако мои намерения должны были ввести противника в заблуждение и помочь свести наши потери к минимуму. Мы намеревались отвлечь внимание КВ-1 ложной атакой танков майора Шенка и подвезти поближе 88-мм орудия, чтобы уничтожить ужасного монстра. Местность вокруг русского танка способствовала этому. Там имелась возможность скрытно подкрасться к танку и устроить наблюдательные посты в лесистом районе восточнее дороги. Так как лес был довольно редким, наши верткие Pz.35(t) могли свободно двигаться во всех направлениях.

Вскоре прибыл 65-й танковый батальон и начал обстреливать русский танк с трех сторон. Экипаж КВ-1 начал заметно нервничать. Башня вертелась из стороны в сторону, пытаясь поймать на прицел нахальные германские танки. Русские стреляли по целям, мелькающим среди деревьев, но все время опаздывали. Германский танк появлялся, но буквально в то же мгновение исчезал. Экипаж танка КВ-1 был уверен в прочности своей брони, которая напоминала слоновью шкуру и отражала все снаряды, однако русские хотели уничтожить досаждающих им противников, в то же время продолжая блокировать дорогу.

К счастью для нас, русских охватил азарт, и они перестали следить за своим тылом, откуда к ним приближалось несчастье. Зенитное орудие заняло позицию рядом с тем местом, где накануне уже было уничтожено одно такое же. Его грозный ствол нацелился на танк, и прогремел первый выстрел. Раненый КВ-1 попытался развернуть башню назад, но зенитчики за это время успели сделать еще 2 выстрела. Башня перестала вращаться, однако танк не загорелся, хотя мы этого ожидали. Хотя противник больше не реагировал на наш огонь, после двух дней неудач мы не могли поверить в успех. Были сделаны еще 4 выстрела бронебойными снарядами из 88-мм зенитного орудия, которые вспороли шкуру чудовища. Его орудие беспомощно задралось вверх, но танк продолжал стоять на дороге, которая больше не была блокирована.

Свидетели этой смертельной дуэли захотели подойти поближе, чтобы проверить результаты своей стрельбы. К своему величайшему изумлению, они обнаружили, что только 2 снаряда пробили броню, тогда как 5 остальных 88-мм снарядов лишь сделали глубокие выбоины на ней. Мы также нашли 8 синих кругов, отмечающих места попадания 50-мм снарядов. Результатом вылазки саперов были серьезное повреждение гусеницы и неглубокая выщерблина на стволе орудия. Зато мы не нашли никаких следов попаданий снарядов 37-мм пушек танков Pz.35(t). Движимые любопытством, наши „давиды“ вскарабкались на поверженного „голиафа“ в напрасной попытке открыть башенный люк. Несмотря на все усилия, его крышка не поддавалась.

Внезапно ствол орудия начал двигаться, и наши солдаты в ужасе бросились прочь. Только один из саперов сохранил самообладание и быстро сунул ручную гранату в пробоину, сделанную снарядом в нижней части башни. Прогремел глухой взрыв, и крышка люка отлетела в сторону. Внутри танка лежали тела отважного экипажа, которые до этого получили лишь ранения. Глубоко потрясенные этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями. Они сражались до последнего дыхания, но это была лишь одна маленькая драма великой войны».

Что ж, как видим, описание событий более чем подробное. Однако оно нуждается в некоторых комментариях, тем более что диапазон оценок действий неизвестного экипажа колеблется в последнее время от восторженных до скептически пренебрежительных.

Какое же влияние на ход боевых действий в этом районе оказал подвиг неизвестного экипажа? Попробуем разобраться.

В 11 ч. 30 мин. 23 июня части 2-й танковой дивизии атаковали плацдарм группы «Зекендорф», выбили с него немцев и переправились через Дубиссу. Первоначально 2-й танковой дивизии способствовал успех. Разгромив части 114-го моторизованного полка немцев, наши танкисты занялй Расейняй, но вскоре были оттуда выбиты. Всего за 23 июня Расейняй четыре раза переходил из рук в руки. 24 июня бои возобновились с новой силой. Подчеркнем, в течение двух дней боевая группа «Зекендорф» и все части, имевшиеся в подчинении у командира дивизии, вели бой с советской танковой дивизией. То, что немцам удалось устоять, вовсе не их заслуга. 2-я танковая дивизия действовала без взаимодействия с другими частями фронта, без поддержки авиации, в условиях дефицита боеприпасов и топлива. Для отражения контрудара советской дивизии командование 4-й немецкой танковой группы 25 июня направило 1-ю танковую, 36-ю моторизованную и 269-ю пехотную дивизии. Общими усилиями кризис в полосе 4-й танковой группы был ликвидирован. Все это время боевая группа «Раус» была полностью отрезана от основных сил 6-й танковой дивизии, находилась на другом берегу Дубиссы и пыталась справиться с одним танком! А ведь как раз 24 июня маневр группы «Раус» по правому берегу Дубиссы во фланг и тыл атакующим советским танковым частям пришелся бы очень кстати.

Мы никогда не узнаем причину, по которой одиночный танк КВ-1, оторвавшись от основных сил дивизии, вышел на коммуникации боевой группы «Раус». Возможно, что в ходе боя экипаж просто потерял ориентировку. Не узнаем мы и причину, по которой в течение двух дней танк оставался неподвижным. Скорее всего имела место какая-то поломка двигателя или трансмиссии (выход из строя коробки передач на KB был массовым явлением). Это совершенно очевидно, так как танк не пытался ни покинуть позицию, ни маневрировать на ней. Ясно одно — экипаж не покинул вышедшую из строя машину и не попытался скрыться в лесу под покровом темноты. Ничто не мешало танкистам этого сделать — кроме дороги, местность вокруг немцами толком не контролировалась. Неизвестные советские танкисты предпочли гибель в бою бегству и уж тем более сдаче в плен. Вечная им слава!

Возможно, читателю покажется странным столь пристальное внимание к действиям экипажа, не подбившего ни одного вражеского танка. Однако, как уже упоминалось выше, речь шла и будет идти не только о танкистах, отличившихся в борьбе с вражескими танками. Тем более что уничтожить противотанковую пушку или 88-мм зенитку было порой значительно сложнее. Можно привести немало случаев, когда действия одиночного танка наносили врагу немалый урон. Одним из таких эпизодов является прорыв танка под управлением старшего сержанта Д.И. Малько через захваченный немцами Минск.

Дмитрий Иванович Малько был кадровым танкистом. В 1938 году в числе советских добровольцев он сражался с франкистами в Испании, затем, в 1939-м, с японцами на реке Халхин-Гол, участвовал в освободительном походе в Западную Белоруссию и в советско-финляндской войне. Начало Великой Отечественной войны застало его в военном городке, неподалеку от Минска. Там находился склад Наркомата обороны, где Малько уже будучи старшим сержантом-сверхсрочником, заведовал хранилищем автобронетанковых запчастей. Склад обслуживал войска Западного Особого военного округа. В те июньские дни на складе находились два полностью укомплектованных броневика (средний БА-10 и легкий БА-20) и поступивший из капитального ремонта танк Т-28.

«Получилось так, что связь со штабом округа была потеряна, — вспоминал Д.И. Малько. — Начальник склада майор Денисковский и его заместитель по политчасти политрук Фещенко, посовещавшись, решили направить меня в Минск, в штаб округа, и выяснить, что делать со складом.

Рано утром 26 июня я на броневике выехал в Минск. Могилевское шоссе оказалось запруженным колоннами наших войск, двигающихся на запад, и беженцев — на восток. Лишь к середине дня добрался я до Минска. Город было не узнать. Дома горели, улицы завалены битым кирпичом, изрыты воронками. Во дворе штаба округа пылал костер из бумаг, в помещениях — ни души. Узнал, что все уехали и штаб находится в другом месте.

К вечеру я наконец возвратился в свой военный городок и доложил начальнику склада о результатах поездки. К тому времени он получил уже доставленный нарочным приказ об эвакуации склада. Утром 27 июня майор собрал личный состав и отдал необходимые распоряжения. Весь день мы готовили имущество склада, упаковывали его в ящики, останавливали автомобили, спешившие на восток по шоссе, и загружали наиболее дефицитными запасными частями, резиной. Семьи военнослужащих, детей отправляли на санитарных машинах.

Я попросил у майора разрешения вывести танк Т-28.

— Так к нему же нет экипажа, — возразил Денисковский. — Как ты поведешь?

— Один справлюсь. Все-таки более трех лет служил механиком-водителем. А эта машина хорошая, сильная, жаль оставлять.

Меня поддержал политрук Фещенко. Наконец майор сказал:

— Так и быть, готовь машину! Отвечаешь за нее.

— Есть! — козырнул я и побежал к танку. По пути зашел домой, позвал на помощь жену, и принялись вместе за работу. Натаскали воды, принесли и установили аккумуляторы, взяли три сотни патронов и зарядили пять пулеметных дисков. Пока жена ходила за комбинезоном и танкошлемом, я успел залить горючим и маслом пустые баки, проверил все и вывел машину к воротам склада. А там уже выстроилась колонна машин с имуществом — погрузили все, что можно было взять. Впереди поставили броневики с командованием, замыкающим — мой Т-28».

После короткого прощания колонна двинулась по Могилевскому шоссе. У райцентра Червень ее обнаружил и обстрелял немецкий самолет-разведчик. Машины рассредоточились, а после того как вражеский самолет улетел, снова начали выезжать на шоссе. Малько попытался завести танк, однако мотор не запускался. На устранение неисправности ушло больше часа. За это время колонна ушла далеко вперед, и догнать ее было довольно трудно. Малько вывел танк на шоссе и повел его на высокой скорости.

«Вечером подъехал к Березине. Здесь много было наших войск. Долго я искал свою колонну, но не нашел, — видимо, она ушла дальше. Решил присоединиться к располагавшейся в лесу у реки части, доложил ее командиру, что отстал от своей колонны. По его распоряжению меня накормили, дозаправили танк горючим. В машине я и переночевал. Утром по приказу командира части ходил в разведку. После этого участвовал в ликвидации вражеского десанта.

Командир, отдавая распоряжение на уничтожение десанта, показал по карте дорогу и хутор, куда надо было следовать.

— Разведчики сообщают, что там кружил самолет и противник высадил десант. В том районе действует местный истребительный отряд. Поможешь ему и возвратишься обратно.

Я направился по указанной дороге…

В роще возле шоссе у меня и произошла встреча, повлиявшая на все дальнейшие действия.

Только выбрался из машины, услышал громкий голос:

— Здравствуйте, танкист!

Я оглянулся и увидел перед собой группу военных — майора и четырех молодых парней. Майор попросил у меня документы и, удостоверившись, что я и есть старший сержант сверхсрочной службы Малько, сказал:

— По договоренности с командиром части, пославшим вас сюда, вы отныне вместе с танком поступаете в мое распоряжение.

— Есть! — ответил я.

Майор осмотрел машину, обошел ее со всех сторон, даже постучал по броне и удовлетворенно произнес:

— Ничего себе, коробочка. Т-28?

Я подтвердил.

— На такой воевать можно. Сильная машина.

Пока майор рассматривал машину, я пригляделся к его спутникам. Все они были курсантами. Познакомиться мы так и не успели. Майор поставил задачу:

— Возле Минска, в болоте, застряли три наших учебных танка. Необходимо их вытащить. Заводите машину!

Я уселся на свое место, майор с курсантами тоже забрались в танк, и мы двинулись в направлении к Минску. Но когда подъехали к тому району, где должны были находиться застрявшие танки, обнаружили, что их там нет. Лишь развороченные гусеницами колеи указывали, где стояли машины. Их, видимо, уже вытащили.

Отвели Т-28 в лес, переночевали. Дежурство несли по очереди. Меня сменил в середине ночи курсант с артиллерийскими петлицами. Мне спать не хотелось, и я остался на некоторое время с курсантом. Поговорили с ним, познакомились. Курсант назвался Николаем и рассказал, что перед самым началом войны он прибыл в командировку в Минск. Здесь и застала его война. В штабе, куда он прибыл, его оставили в распоряжении майора, который с группой курсантов готовил к отправке учебные танки. Он тоже не знал своих спутников, потому что дел было много, и тут уж не до разговоров.

Наутро майор с двумя курсантами сходил в разведку, а вернувшись, сказал:

— Кругом враги. Надо пробиваться к своим, а они, по моей прикидке, где-то в районе Борисова.

В ходе дальнейшего обсуждения создавшегося положения возникла идея прорыва к своим не по Могилевскому шоссе, уже перерезанному немцами, а по Московскому. Для этого было необходимо пробиваться через Минск с боем. Других предложений не поступило, не было и никаких вопросов.

— Вот и хорошо, товарищи, — удовлетворенно заключил майор. — Значит, решение принято. Теперь давайте готовиться. Прежде всего — нужны боеприпасы. Как их раздобыть?

— В военном городке, где наша танковая бригада стояла, — сказал я. — Может, что и найдем.

Городок встретил нас мертвой тишиной. В здании казармы окна были открыты, возле дверей валялись какие-то тюки, ящики. В длинном здании продсклада двери были сорваны. В нем оказалось много ящиков с консервами и пачками галет.

— Провиант есть! — весело произнес майор.

На складе ГСМ среди многих пустых бочек, валявшихся на полу, стояли три нетронутые. Я потер пальцами около пробок, понюхал и сразу уточнил:

— Две с бензином и одна с маслом. То, что надо!

Нашлись и боеприпасы — 76-миллиметровые снаряды и целая гора цинковых коробок с патронами.

Грузились долго, старались взять снарядов как можно больше. Я несколько раз предупреждал:

— Товарищ майор, больше некуда грузить. Кассеты и ниши заполнены.

— Клади на пол, — говорил майор, продолжая подавать снаряды.

Я принял еще несколько снарядов и снова закричал:

— Хватит! Под завязку…

— Ладно, — согласился майор. — Теперь за патроны.

Начали загружать все свободные места цинками с патронами, набивать ими пулеметные диски. Всего погрузили более шестидесяти снарядов и около семи тысяч патронов. На обратном пути завернули на продовольственный склад и взяли, сколько смогли уложить, консервов и галет.

Отдохнув немного в лесу, мы выехали на Могилевское шоссе и взяли курс на Минск.

Стоял жаркий полдень 3 июля 1941 года…

Шоссе оказалось безлюдным. Я вел машину, крепко сжав руками рычаги. В голове — рой мыслей: „Чем встретит нас город? Вряд ли долго удастся оставаться незамеченными — красные звезды на бортах машины видны издалека, они ярко блестят на солнце. Безусловно, схватки с фашистами не миновать“.

Танк поднялся на взгорок, и я увидел впереди, в серой дымке, Минск. Прямо по курсу возвышались трубы ТЭЦ, заводские корпуса, дальше виднелись силуэт Дома правительства, купол собора. От волнения у меня сильнее забилось сердце. Проехали железнодорожный переезд, пути трамвайного кольца и оказались на улице Ворошилова. Здесь было много предприятий, но все их корпуса стояли теперь полуразрушенными, с темными проемами дверей и окон. Потом наша машина поравнялась с длинным темно-красным зданием ликеро-водочного завода. Вот здесь мы и увидели первых фашистов. Их было десятка два. Немецкие солдаты грузили в машину ящики с бутылками и не обратили никакого внимания на внезапно появившийся одинокий танк.

Когда до сгрудившихся у грузовика немцев осталось метров пятьдесят, заработала правая башня танка. Николай ударил по фашистам из пулемета. Я видел в смотровую щель, как гитлеровцы падали у автомашины. Некоторые пытались было вскарабкаться на высокую арку ворот и спрятаться во дворе, но это не удалось. Буквально за несколько минут с группой фашистов было покончено. Я направил танк на грузовик и раздавил его вместе с ящиками водки и вина.

Затем мы переехали по деревянному мостику через Свислочь и свернули направо, на Гарбарную, ныне Ульяновскую, улицу. Миновали рынок (там теперь находится стадион), и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу выскочила колонна мотоциклистов. Фашисты двигались как на параде — ровными рядами, у тех, кто за рулем, локти широко расставлены, на лицах — наглая уверенность.

Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече — и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк направо. Свернувших мотоциклистов постигла та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев. Лишь на мгновение появлялись они перед моим взором и тут же исчезали под корпусом танка. Те из мотоциклистов, которые шли в середине и хвосте колонны, пытались развернуться назад, но их настигали пулеметные очереди из танка.

Начался крутой подъем на улице Энгельса. Дома горели, стлался вокруг дым пожарищ. Поравнялись со сквером у театра имени Янки Купалы и обстреляли группу фашистов, скопившихся там. Ведя на ходу огонь, мы вырвались наконец на центральную — Советскую улицу. Повернув направо, я повел танк вперед по узкой улице, изрытой воронками, усыпанной обломками зданий и битым кирпичом.

Когда спустились вниз, возле окружного Дома Красной Армии я получил команду от майора повернуть направо. Свернул на Пролетарскую улицу, которая теперь носит имя Янки Купалы, и вынужден был остановиться. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой: вдоль нее стояли машины с оружием и боеприпасами, автоцистерны. Слева, у реки, громоздились какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой, в парке Горького, укрылись под деревьями танки и самоходки.

Т-28 открыл по врагу огонь из всех своих средств. Майор прильнул к прицелу пушки, посылал в скопления машин снаряд за снарядом, а курсанты расстреливали противника из пулеметов. На меня дождем сыпались горячие гильзы, они скатывались мне на спину и жгли тело. Я видел в смотровую щель, как вспыхивали, словно факелы, вражеские машины, как взрывались автоцистерны и тонкими змейками сбегали с откоса в реку пылающие ручейки бензина. Пламя охватило не только колонну машин, но и соседние дома, перекинулось через Свислочь на деревья парка.

Фашисты обезумели. Они бегали по берегу реки, прятались за деревья, за развалины зданий. Я заметил, как какой-то спятивший от страха гитлеровец пытался влезть в канализационный колодец. Другой втиснулся в сломанную водозаборную решетку и тоже получил пулю. Всюду врагов настигал огонь нашего танка. Пулеметные очереди косили гитлеровцев, не давая им возможности опомниться, прийти в себя, сея панику.

Почти вся вражеская колонна, запрудившая Пролетарскую улицу, была разметана, будто по ней прошелся смерч. Всюду валялись горящие обломки машин, развороченные автоцистерны. И трупы, трупы фашистских солдат и офицеров.

Майор дал команду развернуться. Я снова выехал на Советскую улицу и повернул вправо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь справа, в парке имени Горького, заметили новое скопление противника. Под густыми кронами деревьев стояли десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Возле них толпились гитлеровцы. Они тревожно задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку. Но опасность подстерегала фашистов не с неба, а с земли. Так же как и на Пролетарской, первой заговорила пушка нашего танка, вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен. И снова, как уже было, начали рваться боеприпасы, вспыхнула факелом бензоцистерна, и густой дым окутал черным шлейфом аллеи старого парка.

— Осталось шесть снарядов! — крикнул заряжающий.

— Прекратить огонь, полный вперед! — скомандовал майор.

Я включил четвертую передачу, и танк понесся по улице.

Проехали Круглую площадь, преодолели подъем. Поравнялись с Долгобродской. Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего танка наблюдали горожане. Но мы сердцем чувствовали, что рейд много значит для попавших в неволю советских людей. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из развалин высовывались наши советские люди, они улыбались и махали нам руками. Танк поднялся на гребень улицы, и я увидел впереди Комаровку — деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской окраины. Будет улица Пушкина, а там и Московское шоссе. Мелькнула мысль: „Может, удастся прорваться?“

Но не удалось! В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого борта машины плеснулся взрыв. Комья земли, щебень и осколки дождем осыпали машину.

— Противотанковое орудие, — определил я по выстрелу. — Очухались фашисты, поняли, что мы одни, и теперь бьют почти в упор, по борту… Сколько их там?

По вспышкам определил: до батареи. Фашисты стреляли прицельно. Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетил. В этот момент я почувствовал, что майор дергает меня за воротник — просит прибавить газу. Однако прибавлять больше было нельзя. Танк и без того шел на предельной скорости. Я старался выжать из машины все, на что она была способна. Отчаянно маневрируя, в кольце разрывов Т-28 мчался вперед, и, казалось, был заговоренным. Я понимал, что необходимо проскочить кладбище, а там дома помешают артиллеристам вести огонь прямой наводкой.

Мы приближались к Комаровке, и впереди уже видна была спасительная развилка дорог. Еще минута-другая… И в это мгновение невероятной силы удар потряс танк. Машина наполнилась дымом и смрадом. Кто-то отчаянно вскрикнул, кто-то зло выругался. Я понял, что случилось: снаряд попал в моторное отделение, пробил кормовую плиту и вызвал пожар. Однако танк, даже объятый пламенем и дымом, продолжал двигаться, пока новый удар не заставил его остановиться окончательно.

Перед глазами у меня поплыли разноцветные круги, уши заложило, а по лицу потекла кровь: осколок снаряда скользнул по голове.

— Покинуть машину! — приказал майор.

Я через люк механика-водителя выбрался наружу и осмотрелся. Наш Т-28, поднимая к небу столб черного дыма, стоял у самой комаровской развилки. Неподалеку разорвалось еще несколько снарядов, а слева, со стороны Красной улицы, по танку стреляли автоматчики, и пули цокали по броне, выбивали крохотные искорки на брусчатке мостовой. „Куда же бежать?“ — подумал я. И как бы в ответ на свой вопрос услышал голос майора:

— Живо в огороды…

Я увидел майора, отползавшего от танка и отстреливавшегося из пистолета. Из башни выбрались двое курсантов, но один был сразу убит, а другой, кажется, Николай, пополз к забору. Я тоже побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпича, заметив на нем табличку „Минская юридическая школа“. Во дворе отдышался, присел. Кровь по-прежнему текла по лицу, я стер ее носовым платком и зажал рану. Голова гудела, все плыло вокруг в каком-то тумане. Последнее, что осталось в памяти, — это сильный грохот в той стороне, где остался наш танк, — взорвались последние снаряды…

Так закончился наш рейд по оккупированному фашистами Минску. Закончился героически и в то же время трагически. Нам не удалось прорваться через город к своим, танк наш сгорел, я не знал, остался ли еще кто-нибудь в живых из нашего экипажа. Видел в первые минуты после того, как мы стали покидать машину, майора и одного курсанта, но уцелели ли они и удалось ли им скрыться — это мне было неизвестно. Пытался успокоить себя: мол, майор такой смелый, решительный и сообразительный, что выберется из любого положения. Да и Николай, если это он переползал от танка к забору, тоже постарается уйти от врагов, только бы не был тяжело ранен! Остальные курсанты, видимо, погибли в танке при попадании снаряда.»

Не лишним будет добавить, что, несмотря на ранение, Д.И. Малько сумел выйти к своим. Ровно через три года, 3 июля 1944 года старшина Малько, уже будучи механиком-водителем «тридцатьчетверки», вступит в освобожденный Минск и найдет сгоревший остов своего Т-28 на восточной окраине города. Уже после войны за этот бой он был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Приведенный эпизод доказывает, каким грозным оружием в умелых руках были советские танки так называемых «устаревших типов».

Так, 23 июня 1941 года лейтенант Совик из 93-го танкового полка 47-й танковой дивизии 18-го механизированного корпуса (Одесский военный округ) семь раз ходил в атаку на БТ-7, уничтожив при этом три немецких танка, две автомашины, три орудия и до 200 человек пехоты.

А вот еще один пример инициативы и смекалки. Во время боев в районе Тернополя старший лейтенант Андрей Кожемячко, начальник штаба 1-го батальона 10-й танковой дивизии 15-го механизированного корпуса, заметил, как по ночам немцы вызывают свои танки белой ракетой. Он предложил комбату З.К. Слюсаренко выдвинуться на своем KB вперед, подать ложный сигнал и, как только немецкие танки подойдут, открыть по ним огонь прямой наводкой. Слюсаренко дал добро. Как только сгустились сумерки, танк Кожемячко подошел к лесу, выходившему к шоссе, и встал в засаду. Немного погодя старший лейтенант выстрелил из ракетницы.

Долго пришлось ему ждать, пока на шоссе появятся танки противника. Он даже стал сомневаться в правильности принятого решения. Но немецкие танки все-таки появились. Связавшись со Слюсаренко по радио, Кожемячко доложил, что насчитал 10 танков, а остальные из-за поворота не видны. Старший лейтенант решил пропустить колонну полностью и ударить ей в хвост. Однако осуществить это в полной мере не удалось — не выдержали нервы у командира орудия. Первой вспыхнула машина в середине колонны. За ней та, что двигалась немного впереди. По танкам, шедшим в голове колонны, открыли огонь другие KB из батальона Слюсаренко. Только трем Pz.II из шестнадцати удалось уйти.

На следующий вечер Кожемячко решил повторить свой трюк с ракетой, и немцы опять клюнули на эту уловку. Только один его KB в ночном бою уничтожил три немецких танка. А вскоре старшему лейтенанту А.Кожемячко вновь удалось отличиться в боях под Бердичевом. Вот что рассказал на страницах своих мемуаров Дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант З.К. Слюсаренко: «В этих боях участвовали и танкисты моего батальона. Однажды KB, в котором находился старший лейтенант Андрей Кожемячко, после атаки оказался отрезанным от своих.

— Хлопцы, не унывать. Будем драться, — сказал экипажу Андрей.

Дрались. И как! На них наседали фашисты, но советский танк, маневрируя на улицах Бердичева, отбивался огнем. Вражеский снаряд разорвал гусеницу. Кожемячко и его товарищи — Жабин, Киселев, Гришин, Точин и Верховский, не подпуская к себе гитлеровцев пулеметными очередями, исправили повреждение. Бой начался с полудня и шел всю ночь до утра. За это время KB уничтожил восемь немецких танков и десяток вездеходов с автоматчиками. В девять часов утра он, наконец, вырвался из окружения, притащив на буксире исправный вражеский танк.

— Подарочек, комбат, мы тебе привезли, — кивнул начштаба на трофейную машину.

— Спасибо за внимание, — ответил я ему в тон.

В броне KB мы насчитали не меньше трех десятков вмятин, а у основания башни торчали глубоко врезавшиеся в сталь два огромных бронебойных снаряда».

Что касается «огромных» бронебойных снарядов, то простим Слюсаренко это явное преувеличение. В остальном же все вышеописанное является примером действий хорошо подготовленного экипажа. К сожалению, таких экипажей летом 1941 года в Красной Армии было немного.

На Ровенско-Дубненском направлении отличились танкисты 19-го механизированного корпуса. Так, экипаж танка 86-го танкового полка 43-й танковой дивизии — командир танка старший сержант П.В. Продан, механик-водитель сержант М.Ф. Смирнов, башенный стрелок красноармеец А.С. Тишкевич — 30 июня, ведя разведку на подступах к Ровно, встретился с четырьмя вражескими танками. Быстро оценив обстановку, командир танка решил огнем из засады уничтожить противника. В течение нескольких минут были подбиты три немецких танка. Но и наш танк от прямого попадания загорелся. Экипаж вынужден был оставить объятую пламенем машину. В течение нескольких часов танкисты огнем из танкового пулемета отбивали атаки наседавших немцев, а с наступлением темноты благополучно возвратились в свою часть, доставив командованию ценные сведения о противнике.

Помощник командира танкового батальона 85-го танкового полка той же дивизии воентехник 1-го ранга Г.В. Васильев получил задачу возглавить взвод танков KB и атаковать противника на подступах к Дубно. Смело и решительно пошли в бой наши танки, несмотря на сильный артиллерийский огонь врага. Немецкие танкисты не выдержали и начали отступать, преследуя противника, KB огнем и гусеницами уничтожили 10 вражеских танков, 4 противотанковых орудия и до роты пехоты. Успех танков Васильева развили остальные подразделения полка, отбросив немцев на 15 км в юго-западном направлении.

Кстати, стремление уничтожить немецкие танки не только огнем, но и гусеницами, причем в буквальном смысле этого слова, было весьма характерным для экипажей танков KB летом 1941 года. По этому поводу в некоторых частях были даже изданы приказы, предписывавшие танкистам вести по врагу огонь, а не давить его танки. Впрочем, порой это делалось не от хорошей жизни. Вот что сообщалось в докладе командира 43-й танковой дивизии 19-го механизированного корпуса о боях с 22 июня по 10 августа 1941 года: «Преследуя пехоту противника, наши танки были встречены огнем танков противника из засад с места, но (засада) была атакована вырвавшимися вперед танками KB и Т-34, а вслед за ними и танками Т-26… Танки KB и Т-34, не имея в достаточном количестве бронебойных снарядов, вели огонь осколочными снарядами и своей массой давили и уничтожали танки противника и противотанковые орудия, переходя от одного рубежа к другому».

Три тарана в одном бою 12 июля 1941 года под Лугой совершил экипаж тяжелого танка КБ под командованием старшего лейтенанта Ушакова (во время боя был убит). Механиком-водителем этого танка был замполитрука старшина Николай Томашевич. Боевая машина входила в состав оперативной танковой группы подполковника Вязникова.

Однако не только на Т-34 и KB пришлось в годы войны воевать советским танкистам.

Так, например, по состоянию на 1 июня 1941 года в Красной Армии имелось 1129 танков Т-38 и 2331 Т-37. В приграничных военных округах, включая Прибалтийский, соответственно — 468 и 1081 танк. Конечно же, не все эти машины пребывали в боевой готовности. По своему техническому состоянию к 1-й и 2-й категориям относились 292 Т-38 и 523 Т-37. Другими словами, только эти танки были технически исправны или, в крайнем случае, требовали мелкого ремонта. Основная их масса была потеряна в первый месяц Великой Отечественной, так и не вступив в бой с врагом. Причем главным образом танки бросили или подорвали свои же экипажи из-за поломок и неисправностей. Лишь в считаных случаях, при грамотном использовании, этим слабым машинам удавалось оказать эффективную поддержку нашей пехоте. Один такой эпизод описал в своих воспоминаниях офицер-танкист Г.Пенежко, командовавший в первые дни войны ротой плавающих танков Т-37, которые он вполне справедливо именует то «танкетками», то «малютками».

«Наша рота танкеток давит небывало урожайную пшеницу. Мы выходим на правый фланг дивизии. Жарко. Парит полуденное солнце. Далеко слева — Перемышль. Город в дыму. Видны только шпили костелов.

Моя „малютка“, во главе двух взводов танкеток, скребя днищем по кочкам лощины, резво несется к роще, по опушке которой только что подымались черные фонтаны.

Нам удалось опередить немцев и занять западную опушку рощи. Но не успел еще левофланговый взвод старшего сержанта Зубова заглушить моторы, как на гребень в четырехстах метрах от нас выскочила группа немецких мотоциклистов. Я подал сигнал „В атаку!“. Мой сигнал принят. На правом фланге взвод Зубова уже давит мотоциклы и теснит их ко мне. С ходу врезаюсь в группу мотоциклистов и поливаю ее пулеметными очередями. Верткие трехколесные машины рассыпаются во все стороны. Моя танкетка не может делать резких поворотов. Меня это злит, я ругаюсь и преследую противника по прямой на гребень; повторяю сигнал. Танкетки спешат ко мне, расстреливая на ходу не успевших скрыться за гребень мотоциклистов.

Оба взвода вслед за бегущим противником перемахнули гребень, и я увидел над зелеными волнами пшеницы цепь больших темных машин. Они тянули за собой пушки.

Едва успев дать красную ракету, я открываю почти в упор огонь по широкому стеклу встречной машины. Вздрогнув и перекосившись, она застыла на месте. Сизые пилотки убегающих немецких пехотинцев мелькают в пшенице. Дымят и пылают разбросанные по полю остовы гусеничных машин, от которых немцы не успели отцепить орудия. Мы носимся между горящими тягачами, забыв уже о мотоциклистах, скрывшихся в направлении хутора.

Вдруг над головой что-то резко и незнакомо просвистело, и я увидел показавшиеся со стороны хутора башни вражеских танков.

Выбросив сигнал „Делай, как я!“, разворачиваю машину „влево 90“ и, непрерывно маневрируя, спешу выйти из-под обстрела.

Машины выполняют мой приказ. Механики выжимают из своих „малюток“ весь их запас скорости. Теперь уже ясно, что мы являемся целью немецких танков. Стреляя с хода, они забирают левее и идут нам наперерез. С обогнавшей меня танкетки покатилась сорванная снарядом башня, и машина, вздрогнув, остановилась».

Следует подчеркнуть, что приводимый отрывок является едва ли не единственным в отечественной мемуарной литературе описанием боя советских плавающих танков с немецкими войсками. Характерным в этом эпизоде является то, что, нанеся поражение подразделению мотоциклистов и разгромив колонну артиллерийских тягачей, танки Т-37 были вынуждены отступить, а если быть точным, — спасаться бегством перед танками противника, в бою с которыми у пулеметных машин не было никаких шансов уцелеть.

Как это ни парадоксально, но значительно больше шансов на успех в огневой дуэли с немецкими танками имели средние бронеавтомобили БА-3, БА-6 и БА-10. Главным образом, благодаря своему мощному вооружению — 45-мм пушке. По огневой мощи они не уступали легким танкам Т-26 и БТ-7, и лишь более слабая броня и ограниченная проходимость вне дорог мешали их боевому применению. Тем не менее при грамотной организации боя успех им сопутствовал.

Так, например, в 5 ч. утра 22 июня 1941 года командир танкового полка 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса полковник Богданов поставил задачу на проведение разведки взводу из шести бронемашин БА-10 старшего лейтенанта Суровцева. Машины вышли из расположения части в 6 ч. 25 мин. При подходе к местечку Л. командир взвода организовал в лесу, по обе стороны от шоссе, засаду. Машины замаскировали так, что с расстояния 200 м их было трудно заметить.

В 10 ч. показалось до взвода немецких мотоциклистов, которые были уничтожены огнем БА-10 с дйстанции 200–300 м. Через 40 минут на дороге показался легкий танк, двигавшийся с большой скоростью. Командир одной из бронемашин первым же выстрелом из орудия поджег его. Спустя 7 минут к засаде приблизились еще два танка, которые также были уничтожены огнем БА-10. Десятью минутами позже к месту, где стояли подбитые танки и мотоциклы, подошла колонна из 15 танков и мотоциклистов. Своим внезапным огнем БА-10 вывели из строя еще три танка и большое количество мотоциклов, чем вынудили остальные немецкие машины повернуть обратно. С подходом к местечку Л. главных сил 7-й танковой дивизии 39-го немецкого танкового корпуса взвод старшего лейтенанта Суровцева отошел к своим. Таким образом, в результате грамотно организованной засады шесть бронемашин БА-10 без потерь со своей стороны подбили и уничтожили шесть немецких танков и большое количество мотоциклов.

Осенью 1941 года на дальних подступах к Москве наиболее успешно действовала 4-я танковая бригада (впоследствии — 1-я гвардейская) полковника М.Е. Катукова. Помимо Лавриненко, Бурды, Самохина, Любушкина и других танкистов-асов, воевавших в составе этой бригады, в ее рядах сражалось много мастеров танкового боя.

Так, 6 октября 1941 года в бою у села Первый Воин экипаж танка Т-34, которым командовал старший сержант Николай Капотов, записал на свой счет шесть танков противника (Н.Капотов погиб 4 июля 1942 года в бою за деревню Юдино Орловской области), а экипаж старшего сержанта Антонова — семь танков и два противотанковых орудия, шесть танков подбил KB младшего лейтенанта И.Полянского.

Спустя три дня, уже в бою у деревни Шеино, отличился другой танкист 4-й танковой бригады — лейтенант Петр Воробьев. На своем Т-34 из засады в одном бою он уничтожил девять немецких танков и три бронетранспортера (П.Воробьев пал смертью храбрых в бою у деревни Калистово 27 октября 1941 года). Лейтенант Луговой в боях за Мценск одержал 13 побед, уничтожив к тому же еще четыре миномета и батарею зенитных орудий, старший сержант Петр Молчанов за три дня боев под Мценском подбил 11 танков, 13 противотанковых орудий, 10 пулеметных гнезд и несколько минометов, старший лейтенант Рахметов — Птанков. Батальон капитана Анатолия Рафтопулло под Мценском и на Волоколамском направлении подбил 43 вражеских машины. За эти бои ему было присвоено звание Героя Советского Союза. 12 ноября 1941 года шесть танков противника в одном бою подбил на своем Т-34 комиссар 1-го батальона 1 — й гвардейской танковой бригады Александр Загудаев. 13 ноября 1941 года в бою за деревню Козлово экипаж старшего сержанта Е.А. Луппова подбил семь танков, 5 минометов, 2 ПТР и 3 пулеметных гнезда. В декабре 1941 года в одном из боев под Волоколамском экипаж лейтенанта Кузьмина подбил шесть танков противника и захватил штабную машину.

В боях за Москву успешно действовали не только танкисты 1-й гвардейской танковой бригады. 11 октября 1941 года взвод младшего лейтенанта Константина Ляшенко (18-я танковая бригада), находясь в засаде в районе населенного пункта Дровнин западнее станции Бородино, подбил 15 немецких танков, из них семь на счету командира взвода. 19-я танковая бригада полковника С.А. Калеховича и подразделения 22-й танковой бригады под командованием К. Г. Кожанова и Б.П. Иванова нанесли сильный удар по полку дивизии «Рейх» и отбросили его назад, восточнее Гжатска. Капитан Е.Лямин и старший лейтенант В.Луганский, прорвавшись в тыл врага, подбили 19 неприятельских танков. Старший сержант П.А. Гурков и политрук М.Г. Маслов подбили по четыре танка, а политрук Сали Марунов — три. В последующих боях все вышеперечисленные командиры и политработники погибли — сгорели в своих танках вместе с экипажами.

В одном из боев, произошедшем в конце октября 1941 года в районе населенных пунктов Скирманово и Козлово, командир танковой роты капитан Степанян из 28-й танковой бригады уничтожил пять вражеских танков, противотанковую пушку, трактор, две автомашины и до 40 пехотинцев противника.

О том, как воевали бойцы и командиры 21 — й танковой бригады, можно узнать из отчета о боевых действиях: «К исходу 15 октября бригада получила приказ штарм 16 (то есть штаба 16-й армии. — Прим. авт.) наступать на Калинин по маршруту Тургиново, Пушкино, Трояново с целью — ударом во фланг способствовать 16-й армии в уничтожении калининской группировки противника. Особенно большой урон нанес немцам танковый полк, который глубоким рейдом достиг г. Калинин. В этих боях прославился экипаж сержанта Горобец, который своим танком ворвался в центр города и, расстреливая в упор колонны немецких войск, прошел через весь город, дважды перерезав кольцо противника и пройдя по Ленинградскому шоссе, вышел в районе Решетниково в расположение наших войск.

Танк под командованием старшего политрука Гныря из района Тургиново вышел на Волоколамское шоссе в момент, когда там двигалась большая колонна автомашин противника. На протяжении 2–3 км танк Гныри утюжил колонну, а затем ворвался на аэродром под г. Калинин, где находилось до 50 самолетов. Один бомбардировщик был протаранен, второй уничтожен огнем из пушки. Затем, огнем поднявшихся самолетов, танк Гныри был подбит, но сам он и сержант Ищенко сумели с боем выйти к своим».

На действиях экипажа сержанта Горобца имеет смысл остановиться подробнее. Его Т-34 прорвался в город на проспект 50 лет Октября, затем на проспект Ленина и на полной скорости (только снег столбом!) — в центр Калинина.

Стрелок-радист младший сержант И.Пастушин вспоминал: «Мы раздавили несколько машин с пехотой. Из пулемета я бил по немцам почти до центра города. Командир „всадил“ два осколочных снаряда в комендатуру (дом у моста). Из орудия вели огонь по всем целям, какие попадались».

Танк забрасывали гранатами, били немецкие артиллеристы. Но машина Горобца, хоть и была подожжена, упорно стремилась уже по Московскому шоссе на восток — к своим! Еще от одного попадания снаряда заклинило пушку. Но танкисты вели огонь из пулемета. Немцы поставили на пути свой легкий танк. Механик-водитель Ф.Литовченко успел крикнуть командиру: «Иду на таран! Башня!» Горобец едва успел повернуть башню — и тут же удар. От тарана заглох мотор (!). Водитель на минуту потерял сознание. А немцы уже подбежали, стучали по броне, орали: «Рус! Капут!» Но чудом Ф.Литовченко все же завел двигатель! И танк, набирая скорость, опять пошел на восток.

На восточной окраине города танкисты раздавили немецкую батарею и выскочили уже на нейтральную полосу. И тут танк попал в море огня: сзади и сбоку били немцы, а с фронта наши, не узнав Т-34, тоже открыли огонь. Прорвались они чудом!

До февраля 1942 года экипаж Горобца воевал в составе 5-й стрелковой дивизии, штурмовал Калинин и уже в районе г. Ржева совершил еще один подвиг. У деревни Петельня его танк штурмом взял высоту и увлек за собой пехоту. В этом бою командир танка погиб, а все члены экипажа ранены. За этот бой Степану Христофоровичу Горобцу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, механик-водитель Ф.Литовченко был награжден орденом Ленина.

О том, как в 1941 году воевали советские танкисты на других участках советско-германского фронта, можно узнать, например, из следующего наградного листа:

«1 октября 1941 года в бою под с. Штеповка Сумской области тов. Шашло 9 раз водил свой танк в атаку на противника, мужественно и умело руководя своим экипажем. Его танк уничтожил батарею минометов и до 40 транспортных машин противника, расстреливая их огнем и давя гусеницами. Тов. Шашло уничтожил один средний танк противника.

Его танк был подбит снарядом противника и загорелся. Тов. Шашло на горящем танке смело повел машину в атаку на батарею противника и в упор расстреливал фашистские орудийные расчеты. Объятый пламенем танк потушить не удалось, тов. Шашло вышел из машины и попал в окружение фашистских автоматчиков. Тов. Шашло из револьвера в упор расстрелял 5 фашистов, в дальнейшем присоединился с экипажем к нашей пехоте и продолжал с ней вести бой».

За этот бой командиру танка Т-34 1-й танковой бригады 21-й армии Юго-Западного фронта старшему сержанту Тимофею Максимовичу Шашло было присвоено звание Героя Советского Союза.

8 ноября 1941 года экипаж тяжелого танка KB лейтенанта Александра Мартынова из 16-й танковой бригады Волховского фронта в бою у деревни Жупкино (Ленинградская область) из засады отразил атаку 14 немецких танков, уничтожив пять и захватив в качестве трофеев еще три немецких танка. Вскоре эти три танка были отремонтированы, перекрашены и уже воевали в составе 16-й танковой бригады. За этот бой лейтенант Мартынов был представлен к званию Героя Советского Союза. 26 марта 1942 года лейтенант Александр Мартынов погиб в бою близ урочища Дубовик. Звание Героя Советского Союза лейтенанту Александру Максимовичу Мартынову было присвоено только 10 февраля 1943 года (посмертно).

16 ноября 1941 года в районе населенного пункта Сычево противник силами до 100 танков и двух батальонов пехоты атаковал позиции 28-й танковой бригады. В этом бою экипаж танка Т-34 младшего политрука И.Е. Бармина подбил восемь немецких танков, а экипаж лейтенанта Ошкайло — семь. 25 ноября шесть танков 28-й танковой бригады вступили в большой бой с немецкой танковой колонной. О событиях тех дней вспоминает бывший комиссар этой бригады, впоследствии генерал-майор танковых войск В.Г. Гуляев:

«Из села Шилово показалась колонна немецких танков и бронетранспортеров. Всего до 80 единиц.

80 против 6! Вступать в бой при таком соотношении сил — почти безумие. Но было одно благоприятное для нас обстоятельство. Немецкие машины с низко посаженными днищами могли идти только по дороге. В сугробах, да еще на сильнопересеченной местности, они неминуемо должны были увязнуть. Таким образом, численное превосходство врага мы имели возможность свести на нет: если подбить две-три передние машины, вся колонна лишится подвижности.

Условились, что Бармин подпустит немцев метров на четыреста и откроет огонь по головным танкам, Разрядов ударит по хвосту колонны, Ошкайло начнет расстреливать середину.

Получилось, как задумали. Когда колонна противника подошла к намеченному ориентиру, морозную тишину прорезал резкий выстрел. Это Бармин. И сразу еще два хлопка. На дороге вспыхнули три дымных костра.

— Вот это да! — воскликнул Л.M. Доватор (командир 2-го гвардейского кавкорпуса наблюдал этот бой с КП бригады. — Прим. авт.).

Это действительно было поразительно. Когда перед войной я учился на высших курсах в мотомехакадемии, нам внушали, что попадание в цель первым выстрелом из пушки — чистая случайность, и отличные оценки за такую стрельбу никогда не выставляли. Нас учили „грамотному“ ведению огня: недолет, перелет, и уж только третьим снарядом переходить на поражение. Если бы в это утро Бармин, Разрядов и Ошкайло стреляли бы „грамотно“, то ох как туго нам пришлось бы!

А тут получилось все наоборот. Несмотря на свое огромное численное превосходство, фашисты оказались в отчаянном положении. Они сделали попытку рассредоточиться, но из этого ничего не получилось. Как только машина сползала с дороги, она сразу же проваливалась в глубокий снег и плотно садилась на днище. Мотор работал, гусеницы поднимали вихрь снега, но танк оставался на месте и становился относительно легкой добычей для наших мастеров огня.

Всего с полчаса продолжался этот бой. А результаты его были просто удивительны. Бармин сжег 11 вражеских танков, Разрядов — шесть и один бронетранспортер, Ошкайло — семь танков, бронетранспортер и семь прицепных противотанковых орудий. Мы же потеряли всего одну машину.

Для 1941 года это было нечто невиданное. Бармина, Разрядова и Ошкайло, черных от пороховой гари, мы все обнимали и буквально носили на руках. По достоинству был оценен их подвиг и за пределами бригады. Президиум Верховного Совета СССР присвоил политруку Илье Елизаровичу Бармину звание Героя Советского Союза, а капитана В.И. Разрядова и лейтенанта Ф.Д. Ошкайло наградил орденами Ленина».

20 ноября 1941 года экипаж танка под командованием В.В. Андронова из 143-го танкового полка в районе населенного пункта Теряева Слобода (Волоколамский район) уничтожил шесть танков и два орудия. В тот же день в бою у села Зайцево танк Т-34 из 2-го моторизованного полка под командованием лейтенанта И.Н. Миненко уничтожил шесть немецких танков.

Рассказывая о героях-танкистах, нельзя не упомянуть о командире танка Т-34 из 23-й танковой бригады лейтенанте Николае Кретове. Собственно, о нем можно ничего не рассказывать, достаточно процитировать справку о его боевой деятельности, подписанную командующим войсками Западного фронта генералом армии Г. К. Жуковым: «18 ноября 1941 года, находясь в разведке в районе Городище, атаковал позиции минометных батарей, где уничтожил 9 минометов, 2 противотанковых и 1 тяжелое орудие.

19 ноября 1941 года при атаке немецких танков под Федюково, находясь в засаде, уничтожил 6 танков и 150 солдат, тем самым отразил атаку противника и обеспечил выполнение боевой задачи батальона.

21 ноября 1941 года, находясь в засаде в районе Устиново, подпустил 11 немецких танков на расстояние 150 метров, после чего ураганным огнем уничтожил 3 танка и до роты пехоты противника, остальные танки и пехота обратились в бегство.

26 ноября 1941 года, выполняя боевую задачу в деревню Лапотово, заметил колонну немецкой пехоты, допустил ее на близкое расстояние, артиллерийским и пулеметным огнем уничтожил 350 солдат и офицеров.

27 ноября 1941 года, находясь в засаде у деревни Раново (23 немецких танка пытались обойти плотину), лейтенант Кретов подпустил их на близкое расстояние до 100 метров, артиллерийским огнем уничтожил 4 танка и до 250 солдат и офицеров».

Далее в справке отмечалось: «За период боевых действий с германским фашизмом в районах: Федюково, Н.Васильевское, Соколово, Лапотово, Крюково—лейтенант Кретов проявил себя подлинным героем Отечественной войны, преданным сыном Социалистической Родины…»

В общем-то, в том, что справку и представление к награждению лейтенанта Николая Федоровича Кретова подписал командующий фронтом, не было ничего необычного. Но дело в том, что он подписал ее напрямую, минуя всех прочих должностных лиц. В соответствии с существовавшим в то время порядком (да и сейчас так принято) справку и наградной лист подписывало вначале командование части, в которой воевал отличившийся воин, затем командование армии и только потом командующий войсками фронта. В случае с Николаем Кретовым командующий этот порядок нарушил.

12 апреля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенанту Николаю Кретову было присвоено звание Героя Советского Союза. 22 августа того же года он был тяжело ранен осколками мины. Его лечили сначала в прифронтовом госпитале, а затем на санитарном самолете отправили в Москву. 7 сентября 1942 года Н.Ф. Кретов скончался.

Немало подвигов совершили советские танкисты в боях за Ленинград. Так, например, 20 декабря 1941 года 86-й отдельный танковый батальон Ленинградского фронта получил задачу поддержать атаку нашей пехоты из района Колпино в направлении Красный Бор, Тосно. В ходе этой боевой операции совершил свой подвиг командир взвода младший лейтенант М.И. Яковлев. Вот что говорится об этом в наградном листе:

«Тов. Яковлев в боях с фашистскими оккупантами проявил себя верным сыном Социалистической Родины, героем Отечественной войны. В течение 6 дней, с 20 по 26 декабря 1941 года (в боях за Красный Бор) командир танка Т-26 Яковлев не выходил из машины, беспощадно уничтожая живую силу и технику врага.

После взятия нашими частями противотанкового рва немцы пытались возвратить утерянные ими выгодные рубежи. Они трижды контратаковали наши танки.

Тов. Яковлев, подпуская фашистов на 100 метров, в упор расстреливал их и снова переходил в атаку.

Только за одну ночь с 22 на 23 декабря им уничтожено свыше 200 солдат и офицеров противника, два дзота, три ПТО, 4 пулеметных гнезда, три миномета с прислугой и склад боеприпасов в дер. Красный Бор.

Танк Яковлева имел 9 пробоин, но отважный командир сумел его вывести с поля боя».

Младшему лейтенанту Яковлеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

13 декабря 1941 года экипаж легкого танка БТ-7, под командованием сержанта Николая Обухана (механик-водитель — старшина П.А. Трайнин) из 27-го бронетанкового дивизиона 20-й горно-кавалерийской дивизии в бою в районе деревни Денисиха, расположенной совсем рядом с подмосковной Кубинкой, огнем из орудия уничтожил немецкий средний танк Pz. Ill и вывел из строя таранными ударами еще два средних танка Pz. III! Один из них был сброшен «бэтэшкой» с обрыва в реку Озерки.

Рассказывая о подвигах танкистов, не следует забывать и о представителях других родов войск, действовавших совместно с ними. В первую очередь о пехотинцах, бойцах мотострелковых батальонов танковых бригад. Из последних в первую очередь формировались танковые десанты, роль которых в бою была очень высока.

Десантники помогали танкистам вести наблюдение за обстановкой, а если в составе десанта имелись саперы, они оказывали помощь в преодолении противотанковых препятствий. Кроме того, десантники отбивали атаки немецкой пехоты, действовавшей против танков, особенно при нахождении ее от них в непосредственной близости.

В связи с этим характерным является следующий пример. 7 декабря 1941 года танковая группа 1-й гвардейской танковой бригады в составе нескольких танков KB атаковала деревню Каменка Московской области. Одним из первых в Каменку ворвался KB лейтенанта Каландадзе. Заметив, что из двухэтажного кирпичного дома в панике выбегают немецкие офицеры, лейтенант приказал механику-водителю таранить дом. Тяжелая машина врезалась в здание, и оно завалилось. Десантники, соскочив с танка, «выкуривали» гитлеровцев из укрытий. На броне остался только красноармеец-узбек с ручным пулеметом. Когда немецкая противотанковая пушка, стоявшая за забором, с близкого расстояния изготовилась поразить KB, пулеметчик короткой очередью уничтожил ее расчет и спас танк. Однако вскоре Каландадзе заметил, что пулемет замолчал. Он остановил машину, вылез через люк и увидел, что его спаситель мертв. Он был убит осколком снаряда. Поцеловав героя, Каландадзе накрыл его тело брезентом, и танк медленно выехал из села.

Подводя итог боевой работе советских танкистов в 1941 году, необходимо подчеркнуть, что для этого периода Великой Отечественной войны было характерным качественное превосходство советских танков над немецкими. Конечно же, танковый парк Красной Армии состоял не только из KB и Т-34, но боевые машины этих двух типов к осени 1942 года входили в состав почти всех танковых бригад. Основной вопрос заключался в грамотном применении как самих танков, так и танковых частей и подразделений. А вот с этим дела у нас обстояли весьма и весьма неважно. Примеров, когда все делалось, как говорится, «по уму», сравнительно немного. Часть из них вошла в эту книгу. Даже если предположить, что их было в два, в три, в десять раз больше, то все равно это капля в море. Неподготовленность экипажей и бездарные действия командиров и начальников всех уровней (от командиров взводов до командующих фронтами) привели к разгрому танковых войск Красной Армии летом 1941 года и к неоправданно высоким потерям в осенних боях.

В первой половине 1942 года общая картина с использованием танковых частей по существу не изменилась. В целом остался прежним и характер танковых поединков.

Последнее обстоятельство подтверждает боевая судьба Владимира Витина. 21 декабря 1941 года в районе населенного пункта Новая Николаевка политруку роты тяжелых танков 2-й танковой бригады В.К. Витину была поручена задача прикрыть танками роты отход и передислокацию пехотных частей. Ожидался удар крупных сил врага. 22 декабря на наши позиции поползли немецкие танки. Витин из пушки своего KB подбил сначала головной, а затем и еще один немецкий танк. В это время в небе появились «юнкерсы», и началась бомбежка. В танке Витина от взрыва осталась исправной только задняя скорость, и он скрылся за крутым склоном лощины. Ударила наша артиллерия, и враг, неся потери, отступил. 27 декабря 1941 года экипаж танка Витина подбил два легких и средний танк, противотанковое орудие и несколько десятков солдат противника.

Во второй половине января 1942 года войскам Южного фронта удалось на участке Балаклея — Красный Лиман прорвать оборону противника, глубоко вклиниться в расположение врага и захватить большой плацдарм в районе Изюм — Лозовая — Барвенково. Это создало благоприятные условия для охвата как харьковской, так и донбасской группировки противника. На острие наступавших советских частей находилась 2-я танковая бригада.

Вчитаемся в строки наградного листа: «7.02.42 г. тов. Витин на танке KB выступил в район Никифоровка, где вступил в бой с противником и несколько превосходящими своей силой огнесредствами. Когда не хватило боеприпасов, тов. Витин вышел с боя и, дозаправившись, с хода вел сокрушительный огонь по врагу, уничтожая доты, орудия и пехоту противника, где уничтожил до роты вражеской пехоты, два дальнобойных орудия, две транспортные машины, три танка и много повозок с военными грузами…»

8 февраля 1942 года бой разгорелся в районе села Бондарное. Стрелковые части бросились в атаку. Их поддерживала рота тяжелых танков под командованием Витина. Преодолев огневую позицию, Витин увидел двигавшуюся по дороге немецкую колонну. Впереди шли два средних танка, потом тягачи с орудиями, автомашины с пехотой и мотоциклы. Раздался выстрел. Головной танк загорелся. KB устремились по грунтовой дороге, сбивая в кюветы автомашины, орудия, тягачи. Однако несколько вражеских противотанковых орудий открыло огонь. Ввиду возможности окружения Витин получил по радио команду на отход. В этот момент под ходовой частью танка раздался взрыв — сработала мина. Танк замер. Когда к неподвижной машине стали приближаться немецкие танки и пехота, экипаж вновь открыл огонь из пушки и пулеметов. Были подбиты еще два танка, а пехота залегла.

Вновь обратимся к наградному листу: «Вступил в неравный бой с противником, уничтожил три минбатареи, два дальнобойных орудия, до взвода автоматчиков и несколько транспортных машин. В этом бою его танк был подожжен, но героический воин тов. Витин, будучи в окружении, не вышел из танка, а вел огонь и перед концом своей жизни с экипажем спел „Интернационал“».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство Владимиру Карповичу Витину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронен герой в братской могиле в селе Гусаровка Барвенковского района Харьковской области.

В феврале 1942 года экипаж танка Т-34 3-й гвардейской танковой бригады, которым командовал младший лейтенант Курлянд, отразил атаку 17 немецких танков, подбив семь из них. Генерал-майор танковых войск А.В. Егоров, также воевавший в рядах 3-й гвардейской танковой бригады, впоследствии вспоминал: «В один из февральских дней гитлеровцы предприняли попытку прорвать нашу оборону в районе поселка Хохловка. На этом участке у нас был лишь мотострелковый батальон майора Шестака, в поредевших ротах которого осталось не более 120 человек, два 45-миллиметровых орудия и один танк Т-34, стоявший в засаде. Вот этому-то танку и пришлось сражаться против семнадцати фашистских, подоспевших на помощь своей пехоте. Экипаж „тридцатьчетверки“, которым командовал младший лейтенант Курлянд, подбил семь вражеских машин. На нашем танке были разбиты все приборы наблюдения, наружные надстройки, вышли из строя оба пулемета. Стрелок-радист и заряжающий были контужены. И все же экипаж сражался до тех пор, пока не отбил все атаки врага.

После боя мы осмотрели машину. В ее лобовой части, в башне насчитали 36 вмятин. К счастью, ни один из фашистских снарядов не пробил броню…»

2 апреля 1942 года в бою у села Байрак отличился экипаж танка командира роты старшего лейтенанта Н.П. Блинова из 6-й гвардейской танковой бригады (38-я армия Юго-Западного фронта). В наградном листе на присвоение Блинову звания Героя Советского Союза говорилось следующее: «В одной из атак тов. Блинов был ранен. Несмотря на ранение, пошел на повторные атаки и продолжал руководить боем своего подразделения. Когда выбыл из строя командир батальона, тов. Блинов принял командование на себя. В ожесточенных атаках за с. Байрак своим танком уничтожил 8 орудий, несколько минометных батарей, пулеметных гнезд, до роты пехоты и подбил 6 танков противника. Во время атаки артиллерийским снарядом противника вывело из строя управление танком. Танк потерял возможность двигаться. Противник усилил артиллерийский огонь по танку. Пехота противника окружила танк и забросала его гранатами и бутылками с горючей смесью, танк загорелся.

Тов. Блинов не покинул боевую машину — продолжал стрелять из горящего танка, уничтожая наседающих фашистов. Как истинный патриот Родины тов. Блинов погиб смертью героя вместе с боевой машиной.

После того, когда населенный пункт был занят нашими частями, вокруг танка тов. Блинова было найдено до 60 фашистских трупов, уничтоженных танкистом-героем…»

В мае 1942 года наиболее серьезные по своей напряженности и результатам события развернулись на харьковском направлении, где обе стороны ставили перед собой решительные активные задачи. Советским войскам была поставлена задача разгромить харьковскую группировку противника и овладеть Харьковом. Однако войска Юго-Западного фронта, прорвав оборону противника севернее и южнее Харькова, медленно развивали наступление. Это дало возможность немецкому командованию создать крупную ударную группировку у основания барвенковского выступа, прорвать оборону Южного фронта и нанести удар в тыл войскам Юго-Западного фронта.

В этих боях вновь удачно действовала 6-я гвардейская танковая бригада. Вместе с остатками 57-й и 84-й танковых бригад она была объединена в сводную танковую группу, которая 17 мая нанесла удар по флангу немецкой группировки, развивавшей наступление на Муром. В этом бою совершил свой подвиг командир роты тяжелых танков 6-й гвардейской танковой бригады старший лейтенант Г.Фокин. Прочтем выдержку из наградного листа: «В бою 17 мая 1942 г. тов. Фокин проявил исключительное мужество и героизм в деле разгрома немецких оккупантов.

На своем танке тов. Фокин вышел в атаку против 11 немецких танков и огнем с танка уничтожил 8 средних танков противника, когда его танк был подожжен, тов. Фокин вылез с экипажем из танка через десантный люк и стал оборонять танк по-пехотному. Остальные танки противника не выдержали стойкости танкиста Фокина и ушли обратно…»

Звание Героя Советского Союза было присвоено Григорию Николаевичу Фокину 5 ноября 1942 года. Командир 19-го гвардейского танкового полка 2-й гвардейской механизированной бригады гвардии подполковник Г.Н. Фокин погиб в бою 5 апреля 1945 года в Австрии. Похоронен он на площади Свободы в Будапеште.

10 июня 1942 года крупные силы пехоты и танков противника при поддержке авиации перешли в наступление против 28-й армии и правого фланга 38-й армии Юго-Западного фронта. Наши войска, понесшие значительные потери в майских боях, вынуждены были под нажимом превосходящих сил с упорными боями отходить на восток. Чтобы остановить врага, командование фронта приняло решение нанести мощный контрудар по прорвавшейся группировке противника силами танковых корпусов.

22-й танковый корпус генерала А. А. Шамшина вступил в сражение с танками противника, прорвавшимися через боевые порядки 38-й армии. Действиями из засад и контратаками части корпуса нанесли врагу большой урон и заставили его отказаться от наступления на купянском направлении. Только 156-я танковая бригада 11 и 12 июня уничтожила и подбила 57 танков. Особенно отличились танкисты первого батальона, которым командовал старший лейтенант И.Ф. Селедцов.

«За 10, 11 и 12 июня 1942 г. он лично своим экипажем на танке Т-34 уничтожил 6 противотанковых орудий, 20 грузовых машин с военным грузом, 2 дзота, 2 минометные батареи с расчетом, 2 трактора и 2 взвода пехоты.

22 июня 1942 г. он снова смело повел батальон в контратаку в районе дер. Ивановка. В неравном бою тов. Селедцов смело контратаковал противника и уничтожил лично со своим экипажем 8 танков, 2 противотанковых орудия и роту пехоты противника. Огнем своего танка тов. Селедцов прижал к земле всю пехоту левого фланга наступающего противника, а затем, направив свой танк по переднему краю вдоль фронта, уничтожал живую силу противника гусеницами танка. Там, где прошел танк тов. Селедцова, пехота уже не поднималась с земли, она нашла могилу под его танком».

Это был последний бой отважного комбата. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1942 года Ивану Федосеевичу Селедцову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

В войсках Юго-Западного фронта заслужил звание Героя Советского Союза еще один танкист — Дмитрий Шолохов. Однако в процессе работы над этой книгой, при изучении различных источников, сам собой возник ряд вопросов, ответить на которые так и не удалось. А потому все они выносятся на суд читателей.

Первую информацию об этом бое удалось почерпнуть из книги В.Ф. Толубко, Н.И. Барышева «На южном фланге», в которой рассказывается о боевом пути 4-го гвардейского механизированного корпуса. По существу вопроса в ней говорится следующее: «30 июня после короткой артиллерийской подготовки и массированного налета бомбардировочной авиации по боевым порядкам стрелковых соединений и танкового корпуса вражеские танки и мотопехота перешли в наступление. Главный удар противник наносил: по правому флангу 76-й стрелковой дивизии, вдоль южного берега р. Нежеголя, а вспомогательный — по левому флангу 124-й стрелковой дивизии вдоль северного берега р. Волчьей. На правом фланге наступало до 80–90 танков с большим количеством моторизованной пехоты, а на левом—до 40–50 танков с моторизованной пехотой. Измотанные в предыдущих боях, наши стрелковые дивизии не смогли сдержать такой сильный удар противника и, чтобы не оказаться окруженными, начали организованный отход. Развивая наступление, вражеские войска подошли на дальность прямого выстрела наших танков, зарытых на переднем крае. По сигналу командира корпуса генерала П.Е. Шурова был открыт мощный огонь из всех танков 167-й и 158-й танковых бригад. Одновременно по скоплениям вражеских войск произвела залп реактивная артиллерия. Враг опешил, остановился, стал рассредоточиваться на поле боя, искать укрытия и обходные пути.

Группировка противника, наступавшая на левом фланге, свернула по лощине к р. Волчьей. Лощина находилась под контролем танкового взвода старшего лейтенанта Д.Д. Шолохова из 2-го танкового батальона 158-й танковой бригады. Взвод немедленно открыл по врагу уничтожающий огонь. Завязалась огневая дуэль, в ходе которой вышли из строя два танка взвода. Остался только танк командира взвода. Немцы не смогли обнаружить его огневую позицию и продолжали продвигаться к реке. Наконец головные машины уперлись в берег реки и остановились. За ними остановились и все остальные. В лощине скопилось до 50 танков и большое число бронетранспортеров с мотопехотой. Старший лейтенант Д.Д. Шолохов, используя выгодное положение, снова открыл по вражеским танкам интенсивный прицельный огонь. Расходуя по одному снаряду на танк, он в течение нескольких минут поджег и подбил 24 танка».

Отрывок довольно пространный, но он необходим, поскольку подробно рисует общую картину боя. Что касается собственно описания подвига, то еще одним источником является наградной лист, документ официальный, сомневаться в подлинности которого оснований нет.

«30.6.42 противник повёл наступление, введя бой эшелонированно до 100 самолетов и 150 танков. Тов. Шолохов мужественно встретил танки противника и, используя дефиле, подпустив на 200 метров, начал расстреливать их в упор. Одна за другой горели фашистские машины. Ища укрытий в дер. Нестерное, они подставляли борт. Это преимущество было также использовано Шолоховым. Не боясь обхода прорывающихся танков и автоматчиков противника, он вел меткий прицельный огонь и за три часа боя сжег 24 немецких танка. Пополнив боекомплект, т. Шолохов был выброшен в д. Волчья Александровка для прикрытия левого фланга батальона. К этому времени до батальона мотопехоты пыталось овладеть В.Александровкой. Тов. Шолохов с хода вступил в бой своим танком. Рассеяв батальон мотопехоты, он сжег свыше 10 транспортных машин и уничтожил до 100 чел. гитлеровцев…»

При общем сходстве двух приведенных отрывков в них имеются и существенные различия. Главным образом в отношении продолжительности боя. Подбить 24 танка за три часа или «в течение нескольких минут» — это большая разница. Ничего не говорится в наградном листе о других танках взвода, а в книге «На южном фланге», где эта информация содержится, не указывается, подбили ли эти танки хоть одну вражескую машину. Неясно также, на каком танке сражался Д.Шолохов. Правда, в книге «На южном фланге» говорится о том, что 158-я танковая бригада была укомплектована до штата и имела в своем составе 126 средних и легких танков. Значит — Т-34?

В поисках ответов на эти вопросы попробуем обратиться к третьему источнику — книге М.Коломийца и А.Смирнова «Бои в излучине Дона». По интересующему нас вопросу здесь содержится следующая информация: «30 июня в 4 часа утра, из района Волчанска противник силами 6-й армии и 40-го танкового корпуса перешел в наступление и в полосе Юго-Западного фронта, нанося главный удар в стык 21-й и 28-й армий, между реками Нежеголь и Волчья. Главный удар немцы нанесли по правому флангу 76-й стрелковой дивизии вдоль северного берега реки Волчьей. Создав здесь почти трехкратное превосходство в силах, части 6-й армии генерала Ф.Паулюса уже к 14 часам дня прорвали неглубокую и слабо подготовленную оборону советских войск.

Измотанные в предыдущих боях, стрелковые подразделения Красной Армии не смогли сдержать такой сильный натиск немецких войск и начали отход. Развивая наступление, части 6-й армии вышли к позициям 13-го танкового корпуса (впоследствии 4-й гвардейский механизированный. — Прим. авт.) генерал-майора П.Е. Шурова.

Следует отметить, что к этому времени корпус (158, 167,85-я танковые и 20-я мотострелковая бригады, дивизион реактивной артиллерии) был пополнен матчастью и имел в своем составе 163 танка. Зенитной артиллерии корпус не имел, а разведывательные и ремонтные подразделения были не укомплектованы людьми и техникой.

При подходе немецких частей по сигналу командира корпуса был открыт ураганный огонь. Одновременно по скоплению вражеских войск произвела залп реактивная артиллерия. Танки, наступавшие на левом фланге по лощине к реке Волчьей, натолкнулись на взвод КВ-1 старшего лейтенанта Д.Д. Шолохова из 2-го батальона 158-й танковой бригады. В ожесточенном бою взвод потерял две машины, однако танк Шолохова в этом бою уничтожил 8 немецких танков. Воспользовавшись этим успехом, 85-я танковая бригада перешла в контратаку и заставила части противника отступить. Перегруппировав свои силы и вызвав авиацию, немцы предприняли еще три атаки, теперь уже ближе к центру обороны 13-го танкового корпуса. В течение всего дня продолжались ожесточенные танковые бои. В отдельные периоды боя в нем участвовало с обеих сторон до 300 машин. За один день боев 30 июня танкисты 13-го танкового корпуса подбили около 40 вражеских танков, но и сами понесли большие потери».

Признаться, легче не стало. Опять-таки при почти абсолютном сходстве общей картины огромная разница в деталях. Во-первых — не 24 танка, а 8! Во-вторых — КВ-1, а не Т-34! Разобраться со вторым несколько проще, поскольку в книге «Бои в излучине Дона» приводятся сведения о боевом составе бригад 13-го танкового корпуса по состоянию к утру 28 июня 1942 года. На эту дату 158-я танковая бригада насчитывала 8 танков КВ-1, 20 Т-34 и 20 Т-60, а всего — 48, но никак не 126! Усомниться в достоверности этих данных нет оснований, так как приводятся они со ссылкой на Центральный архив Министерства обороны (ф. 375, оп. 5124, д. 42, л. 174). Значит, мог быть и КВ-1.

Анализируя всю имеющуюся информацию, можно составить примерную картину боя. Во время атаки советских позиций 30 июня 1942 года группа немецких танков численностью до 50 единиц в сопровождении бронетранспортеров, двигаясь по лощине к р. Волчьей, оказалась перед позициями танкового взвода Д.Шолохова. Скорее всего — тремя танками КВ-1. Скорее всего, потому что в KB командир имел возможность руководить боем, вести наблюдение, оценивать обстановку и т. д. В Т-34 во время боя, тем более такого ожесточенного, делать это ему было просто некогда. В книге «На южном фланге» упоминалось, что все танки 158-й бригады находились в окопах, то есть были закопаны в землю по башню, что затрудняло немцам их обнаружение и уничтожение. Используя выгодную позицию, не обнаруженный противником взвод с дистанции около 200 м открыл огонь по скученной технике врага. В ходе боя два танка взвода были подбиты. Вопрос когда? Через 10 минут, через 30, через час? Ведь бой длился три часа!

Открытым остается один-единственный, но главный вопрос — сколько танков подбил Д.Шолохов? Возможно, что 24 танка — результат работы всего взвода, а танк Шолохова подбил только 8 из них? Ответа нет. Есть наградной лист, в котором черным по белому написано «за три часа боя сжег 24 немецких танка». 2 декабря 1942 года Дмитрию Дмитриевичу Шолохову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Немало славных страниц вписали в летопись Великой Отечественной войны и другие воины 13-го танкового корпуса. Так, например, во второй половине дня 24 июля 1942 года в районе фермы № 1 совхоза им. 1 Мая танк Т-34 младшего лейтенанта А.В. Феденко из 169-й танковой бригады был одновременно атакован десятью танками врага, которые открыли по нему огонь. Это было первое боевое крещение танкового экипажа. Но отважные воины не дрогнули.

Между героической «тридцатьчетверкой» и десятью вражескими танками завязалась огневая дуэль. В этом бою отважный экипаж уничтожил четыре вражеских танка. Но в ходе боя один из вражеских снарядов повредил мотор и поджег бак с горючим. Мотор заглох, и из танка повалил густой черный дым. Враги перестали стрелять. Прекратил вести огонь и экипаж горящего танка. Танк был весь в дыму. Пришлось открыть верхние люки. Выглянув через люк, командир танка заметил, что к ним крадутся немецкие автоматчики, пытаясь захватить танкистов живыми. Экипаж снова закрыл все люки и открыл ураганный пулеметный огонь, сея смерть в рядах врага. Медлить больше было нельзя. Нужно было или умирать в пылающем танке на родной земле в бою, или сдаваться в плен ненавистному врагу. Экипаж предпочел смерть плену. Воины-танкисты батальона услышали в эфире знакомый голос командира гибнущего танка. Он радировал: «Прощайте, товарищи, не забывайте нас, умираем в горящем танке, но не сдаемся врагу». Герои-танкисты — командир танка А.В. Феденко, командир башни сержант И.А. Яковлев, механик-водитель сержант С.П. Проценко и стрелок-радист Е.Н. Быков сгорели заживо в подбитом танке.

6 августа 1942 года танк младшего лейтенанта Г.И. Зеленых из 13-й танковой бригады в районе станции Тингута вырвался вперед и вступил в единоборство с шестью немецкими танками. В считаные минуты были подбиты три вражеских танка. Отважный экипаж повел свою «тридцатьчетверку» на сближение с четвертым. Но вдруг наш танк вздрогнул и остановился. Вражеский снаряд попал в люк механика-водителя. На рычаги управления склонился мертвый старший сержант К.С. Макеенко, были ранены командир башни сержант П.И. Сердюк и стрелок-радист рядовой Н.К. Силов.

У Г.И. Зеленых мгновенно созрело смелое решение. Он занял место механика-водителя и взялся за рычаги управления. Но в этот момент в танк попал второй снаряд врага, и острые осколки вонзились в бедро и спину Григория Зеленых. От потери крови потемнело в глазах, но Григорий видел впереди скопление вражеских солдат и минометную батарею. Туда он и повел свой охваченный пламенем танк. За несколько минут было уничтожено восемь пулеметов и пять минометов. Но еще билось сердце истекающего кровью советского танкиста, и боевая машина, повинуясь его последней воле, продолжала уничтожать вражеских солдат и офицеров, пока не взорвалась вместе с героическим экипажем.

В бою 13 июля 1943 года в районе хутора Нижнемитякин Ростовской области командир танка 15-й танковой бригады лейтенант Семен Коновалов и его экипаж подбили 16 немецких танков, два бронеавтомобиля и уничтожили восемь автомашин с солдатами.

Впрочем, этот результат нужно увеличить на один танк. Дело в том, что на заключительном этапе боя 13 июля KB Коновалова был подбит. Офицер вместе с прибывшим для ремонта боевой машины заместителем командира роты по техчасти, сняв с машины один из пулеметов, стал пробираться к своим. На четвертые сутки они встретили немецкий танковый экипаж, остановившийся на отдых. Советские танкисты решили завладеть вражеским танком. Уничтожив немецкий экипаж и захватив немецкий танк, они прибыли на нем в расположение наших войск. Семен Коновалов еще месяц воевал на трофейной машине.

В августе 1942 года экипаж танка KB «Ленин» гвардии старшего лейтенанта И.Паршкова из 57-й гвардейской танковой бригады в бою за деревню Рыкалово уничтожил два немецких танка. В ходе боя танк Паршкова был подбит. Заняв оборону около танка и замаскировав машину, экипаж в течение шести суток удерживал занятый рубеж, уничтожив три танка, четыре противотанковых орудия и до сотни немецких солдат.

Летом 1942 года сильные танковые бои шли не только на южном фланге советско-германского фронта, но и на других его участках. Ожесточенное сражение развернулось в районе ржевско-вяземского выступа. В последние годы это продолжавшееся несколько месяцев сражение начали именовать Ржевской битвой. Здесь, в районе села Погорелое Городище 7 августа 1942 года вела бой с противником 200-я танковая бригада 6-го танкового корпуса.

Свыше десяти немецких танков вывел из строя во встречном бою батальон капитана С.Г. Федотова. Из них два были подбиты танком комбата. Он же уничтожил одно из орудий и группу немецких пехотинцев.

Беззаветно сражался экипаж танка Т-60, возглавляемый П.Л. Тимофеевым. В первые же минуты боя эта машина была подбита прямым попаданием вражеского снаряда. Но экипаж решил продолжать бой. Выйдя из машины, танкисты приступили к ее ремонту. В самый разгар работы на них обрушился огонь вражеских автоматчиков. Гитлеровцы пытались окружить танк и кричали обычное в таких случаях:

— Рус, сдавайся!

В ответ Тимофеев со стрелком вскочили в машину и, открыв огонь из пушки и пулемета, начали в упор расстреливать наседавших немцев. Противник ударил по танку бронебойными снарядами. От попадания одного из них машина загорелась. Но и после этого героический экипаж продолжал вести огонь по врагу. Понеся потери, гитлеровцы были вынуждены отказаться от дальнейших попыток захватить советских танкистов в плен. И только тогда Тимофеев, на котором уже загорелась одежда, вместе со стрелком покинул машину. Вокруг нее остались десятки трупов вражеских автоматчиков.

О других бойцах 6-го танкового корпуса, отличившихся в августовских боях под Ржевом, рассказал в своих воспоминаниях его бывший командир генерал армии A.Л. Гетман: «Образцом бесстрашия и доблести стал для воинов командир взвода из 100-й танковой бригады лейтенант И.М. Арбузов. Он со своим экипажем уничтожил до 50 вражеских солдат и офицеров, два танка, два противотанковых орудия и три дзота. Следуя его примеру, весь взвод успешно громил фашистов. Например, экипаж под командой комсомольца младшего лейтенанта С.Г. Саркисянца на своей „тридцатьчетверке“ ворвался на огневую позицию противотанковой батареи, огнем и гусеницами вывел из строя пять пушек и большую часть орудийной прислуги.

Заслуженной наградой старшему политруку Б.А. Позднякову, лейтенанту И.М. Арбузову, младшему лейтенанту С.Г. Саркисянцу и десяткам других воинов 100-й танковой бригады были боевые ордена.

Их с честью заслужили и многие экипажи 22-й танковой бригады, которой теперь командовал подполковник Н.Г. Веденичев. Из состава этой бригады особо отличились в боях за Михеево экипажи танков KB старшего лейтенанта Е.М. Теплицкого и лейтенанта Г.С. Ярового. Первый из них, умело маневрируя на поле боя, подбил четыре танка противника. Еще более высоких результатов добился экипаж лейтенанта Г.С. Ярового. Он уничтожил четыре танка, самоходное орудие, броневик и до двух взводов вражеской пехоты. При этом четко и уверенно действовал командир орудия старшина А. Ф. Дмитриев».

В 1942 году в танковых частях действующей Красной Армии еще можно было встретить танки старых образцов, в основном легкие машины Т-26 и БТ-7. В противовес устоявшемуся мнению об их устарелости и неспособности бороться с вражескими средними танками, в руках подготовленных экипажей и при грамотном командовании эти танки были грозным оружием.

Летом 1942 года в составе войск Приморской группы Северо-Кавказского фронта действовал 126-й отдельный танковый батальон (36 танков Т-26).

10 августа 1942 года батальон был передислоцирован в район Абинская — Крымская с задачей совместно со 103-й Краснознаменной стрелковой бригадой «упорно оборонять горные перевалы к Новороссийску, используя танки как неподвижные огневые точки, закопав их в землю».

Утром 17 августа противник силами до 18 танков Pz.IV Ausf.F1 с двумя ротами автоматчиков при поддержке 2–3 артиллерийских и минометных батарей перешел в наступление от станицы Ахтырская в направлении станицы Абинская. Последнюю обороняла 1-я рота 126-го отдельного танкового батальона в составе 11 танков Т-26. В течение двух часов она вела бой с танками противника, а затем отступила на запасные позиции, с которых танки вели огонь с места. На западной окраине Абинской завязался уличный бой с танками противника. К концу дня рота потеряла от артогня и в танковом бою семь танков. Еще три поврежденные машины были взорваны по приказу политрука роты. Подбитые танки не эвакуировались по причине отсутствия эвакуационных средств.

18 августа вступила в бой с противником 2-я танковая рота. До 30 немецких танков и 20 автомашин с пехотой двигались в направлении станицы Крымской. В результате трехдневных позиционных боев с танками и пехотой противника рота потеряла два танка. Немецкие потери — четыре танка и несколько десятков пехотинцев.

Несколько раз атаковала противника с восточной окраины Крымской 3-я танковая рота совместно с батальоном 103-й стрелковой бригады и до исхода дня 19 августа не давала немцам возможности овладеть станицей. Однако уже на следующий день немцы, подтянув резервы, овладели Крымской. Все танки 3-й роты 126-го отдельного танкового батальона попали в окружение и погибли. Противник в этом бою потерял пять танков, минометную батарею и до роты пехоты.

К 22 августа 1942 года батальон потерял 30 танков. При этом от ударов авиации — пять танков, от огня артиллерии и танков противника — 21, от огня огнеметчиков — один. Кроме того, три танка были подорваны экипажами.

Оставшиеся в строю шесть «двадцатьшестых» использовались как неподвижные огневые точки для обороны горных проходов в 25 км севернее Новороссийска.

Батальон понес большие потери из-за неправильного применения танков, которые без поддержки пехоты и артиллерии вели оборонительные бои на фронте протяженностью 20 км группами по 3–5 машин. Личный же состав 126-го отдельного танкового батальона дрался геройски. Командир 2-й роты лейтенант Мелешко, например, на своем Т-26 20 августа 1942 года лично уничтожил четыре немецких средних танка!

19 сентября 1942 года танковый взвод лейтенанта Павкина, воевавший на легких американских танках М3л (Закавказский фронт), из засады атаковал 16 танков противника и уничтожил 11 из них.

В боях за Сталинград отличился лейтенант Николай Махонин (58-я танковая бригада) уничтоживший на своем Т-34 10 немецких танков, 11 орудий и минометную батарею.

Экипаж танка Т-34 под командованием лейтенанта Михаила Кития из 26-й танковой бригады (Юго-Западный фронт) в бою в районе станции Садовая на подступах к Сталинграду в сентябре 1942 года уничтожил 10 немецких танков.

Сталинградская битва занимает особое место в истории советских танковых войск. Именно в этой битве получили всестороннюю боевую проверку новые организационные формы танковых войск Красной Армии и новые принципы их боевого применения. Впервые за время Великой Отечественной войны наступление советских войск завершилось окружением и полным разгромом крупной вражеской группировки. Решающая роль в осуществлении окружения немецких войск принадлежала нашим танковым и механизированным корпусам.

Ранним утром 19 ноября 1942 года мощные залпы советской артиллерии возвестили миру, что наступление Красной Армии началось. В прорыв в полосе 21-й армии Юго-Западного фронта были введены и батальоны 69-й танковой бригады 4-го танкового корпуса. Развивая наступление, танкисты стремительно вырвались вперед. Но противник всеми силами пытался остановить продвижение советских танков. Особенно яростно немцы и румыны сопротивлялись у селения Громки, где ими был создан сильный опорный пункт. Наступавшие здесь танкисты вместо атаки с ходу остановились и начали вести огонь с места. Старший адъютант (начальник штаба) танкового батальона Н.Лебедев, не медля ни секунды, вырвался на своем танке вперед и на ходу открыл сильный огонь. Следуя примеру командира, танкисты пошли в атаку. Сломив сопротивление противника, они ворвались в Громки и уничтожили штабы двух вражеских полков.

После прорыва вражеской обороны танкисты в первый день продвинулись в глубину вражеской обороны на 30–40 км, развивая наступление на город Калач-на-Дону. Танк Лебедева все время шел впереди в головной походной заставе батальона.

У хуторов Манойлин и Липов-Логовский он один вступил в бой с 15 танками 1-й танковой дивизии «Великая Румыния», уничтожил 10 из них, а остальные обратил в бегство. В другом населенном пункте Лебедев схватился с 10 танками врага. Умело маневрируя, он и здесь вышел победителем. На заснеженном поле горело 7 вражеских машин.

23 ноября 1942 года старший лейтенант Лебедев с двумя другими танками ворвался на хутор Платоновский, выбил оттуда противника и продолжил его преследование. Но в ходе дальнейшего боя бесстрашный танкист пал смертью храбрых…

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками старшему лейтенанту Николаю Александровичу Лебедеву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Героя похоронили в братской могиле в центре города Калач-на-Дону.

20 ноября 1942 года южнее Сталинграда перешли в наступление войска Сталинградского фронта. Участвовавший в наступлении 4-й механизированный корпус в течение нескольких дней вел тяжелые бои за овладение опорными пунктами, созданными противником в деревнях Карповке и Мариновке. 23 ноября 20-й танковый полк вел наступление на деревню Мариновка. В бой вступали все новые батареи противника. Запылали подожженные снарядами два советских танка.

Командир танковой роты лейтенант П.И. Путин, оставшийся в строю после полученного им ранения под Карповкой, решил как можно скорее уничтожить замеченную им вражескую батарею, которая особенно упорно и ожесточенно вела огонь.

— Полный вперед! — подал команду Путин механику-водителю старшему сержанту Гогину. Танк Т-34 командира роты на большой скорости устремился к немецким укреплениям. В боевом порядке «уступом» двинулся за ним танковый взвод лейтенанта Зуева. Вот уже показались немецкие окопы. Припав к оптическому прицелу, Путин увидел прислугу вражеского орудия и в тот же момент нажал на ножной спуск. Орудие и расчет были уничтожены, но почти сразу же выстрелило другое орудие, и снаряд ударил в левый борт танка. От попадания вражеского снаряда в машине возник огонь, но она продолжала двигаться. Путин схватил огнетушитель и стал сбивать пламя. В танке трудно было дышать, у танкистов загорались комбинезоны, но экипаж не прекращал вести бой. Еще один снаряд прямым попаданием пробил лобовую броню; убитый наповал Гогин выпустил рычаги управления. Пройдя по инерции несколько метров, танк остановился. Лейтенант Путин, раненный осколками, сдвинул убитого водителя с сиденья, взялся за рычаги и повел горящий танк на вражескую батарею. Так погиб, сражаясь до последнего дыхания, танкист лейтенант Петр Иванович Путин.

Активное участие приняли части 4-го механизированного (с 18 декабря 1942 года — 3-го гвардейского механизированного) корпуса в отражении деблокирующего удара группы Гота, спешившего на помощь окруженной 6-й армии генерала Паулюса. Ожесточенные бои велись в районе хутора Верхнее-Кумский. 4-му мехкорпусу прйшлось здесь схлестнуться с 6-й немецкой танковой дивизией. Это было полнокровное соединение, переброшенное на Восточный фронт из Франции.

15 декабря 1942 года, ломая сопротивление врага, наши подразделения прорвались на окраину хутора. Немцы под прикрытием сильного огня стали отходить за хутор. В это же время неприятель бросил с левого фланга в обход группу танков с автоматчиками, поддерживая их контратаку артиллерийско-минометным огнем. Когда завязался бой с этой группой, несколько десятков других немецких танков, незаметно пробираясь по балке, стали обходить русских с правого фланга. Путем такого охватывающего маневра враг рассчитывал уничтожить наши части. Однако этот замысел сорвали танкисты 55-го отдельного танкового полка подполковника А.А. Асланова, находившиеся на правом фланге наступавших боевых порядков 59-й бригады. Искусно маневрируя, они в критический момент оказались там, где противник их не ожидал. Укрывшись в засаде, советские танкисты подпустили неприятельские танки на близкое расстояние, а затем внезапным огнем подбили 11 машин.

«Помню этот бой так, как будто это было совсем недавно, — рассказывал впоследствии гвардии полковник (в то время — лейтенант) А.П. Курков. — Моему танковому взводу была поставлена задача: действуя в качестве боевого охранения, выдвинуться до 1000 м впереди главных сил полка, замаскироваться в бурьяне и следить за продвижением врага. К 14.00 между Верхне-Кумским и колхозом имени 8 Марта появилась одна колонна танков, затем еще две, всего до 50–60 танков. В моем взводе было три танка Т-70 и в главных силах полка — 15 танков.

Вражеские танки, обходя с фланга главные силы корпуса, вели огонь по пехоте, которая залегла левее. Одна из колонн танков противника двигалась прямо на наш взвод. У моего танка в это время отказала радиостанция, и я не мог получить никаких указаний ни от командира роты, ни от командира полка. Командиров машин я предупредил, чтобы они не открывали огня до тех пор, пока я не открою его сам. Немецкие танки были совсем уже близко, не более 800—1000 м. Гитлеровцы заметили копны из бурьяна и, очевидно заподозрив возможность засады, открыли по ним огонь осколочными снарядами. Один снаряд разорвался совсем рядом с моим танком, и взрывом смело с него всю маскировку из бурьяна. Тут я не выдержал и открыл огонь. С первого же выстрела удалось подбить головной танк. Командиры других машин также открыли огонь, и вскоре еще два неприятельских танка было подбито. Все же силы были неравные, и я стал отводить взвод ближе к флангу главных сил полка. Гитлеровцы, увлекшись боем с моим взводом, неожиданно для них попали под сильный огонь с фланга главных сил нашего полка. Потеряв несколько танков, фашисты стали отходить. Тогда лейтенант М.Толстых по приказу Асланова повел свою роту в атаку».

17 декабря при отражении вражеской атаки вновь отличились танкисты 55-го отдельного танкового полка. Когда утром подполковник Асланов получил известие, что в направлении Верхне-Кумского из района колхоза имени 8 Марта движутся крупные танковые колонны противника, он вызвал к себе командира 3-й танковой роты лейтенанта И.Н. Ильина и приказал ему выступить со своим подразделением навстречу противнику. Вслед за ротой Ильина, в некотором отдалении, следовали главные силы полка во главе с Аслановым. Скоро Ильин радировал, что видит вражеские танки. Укрыв основную часть машин в лощине, Асланов приказал Ильину выйти со взводом навстречу гитлеровцам и «маячить» перед ними до тех пор, пока он не подведет их под огонь танковой засады. Ильин завязал бой и, заманив противника, выполнил задачу. Вражеские машины подставили свои борта под огонь танковых пушек главных сил полка Асланова. В результате этого маневра было подожжено несколько танков противника.

Следует отметить, что со второй половины 1942 года советские танки Т-34 и KB начали утрачивать свое огневое преимущество перед немецкими танками. Дело в том, что в части Панцерваффе во все возрастающих количествах начали поступать танки Pz.III, вооруженные длинноствольной 50-мм пушкой, и Pz.IV с длинноствольным 75-мм орудием. Последнее превосходило установленные в танках Т-34 и KB отечественные 76-мм пушки по всем параметрам, а первое превосходило их как противотанковое средство. При этом в течение 1942 года наши танковые пушки Ф-34 и ЗИС-5 не совершенствовались. В итоге вести огневой бой с немецкими танками становилось все труднее, и к концу года результативность наших танкистов заметно снизилась.

Поскольку последним примером успешных действий советских танкистов, приведенным в предыдущей главе, стал эпизод с заманиванием немецких танков в засаду 55-го отдельного танкового полка, то хотелось бы познакомить читателя с аналогичным боевым эпизодом. Правда, в качестве заманивающего здесь фигурирует уже не танковая рота, а одиночный танк, к тому же еще — легкий Т-60!

12 января 1943 года началась операция по прорыву блокады Ленинграда. Особое мужество, героизм и находчивость в ходе наступления проявил экипаж Т-60, в котором находился командир роты 61-й танковой бригады лейтенант Д.И. Остатюк, а механиком-водителем был старшина И.М. Макаренков. Вот как описывается этот эпизод в сборнике «Танкисты в сражении за Ленинград»: «Вырвавшись вперед, на рассвете 18 января у Рабочего поселка № 5 они заметили три танка. Танкисты хотели выскочить из машины, бежать навстречу, но… увидели, что это гитлеровские танки идут в контратаку. Что делать? Начинать поединок с врагом на своей малютке, имеющей 20-мм пушку, — бессмысленно… Решение созрело мгновенно! Командир танка подал команду механику-водителю: „Отходи к той роще, на опушке которой заняли огневые позиции наши орудия!“

Танк, маневрируя, делая неожиданные и резкие повороты, ускользал от огня гитлеровских танков. А Остатюк вел по ним огонь, пытался ослепить, оглушить врага. Дуэль продолжалась несколько минут. Были моменты, когда казалось, что вот-вот бронированные чудовища настигнут, навалятся и раздавят. Когда до рощи оставалось около 200 метров, машина Остатюка резко повернула налево. Головной гитлеровский танк также развернулся, но попал под огонь наших орудий и запылал. Затем был подбит и второй танк, а третий покинул поле боя.

„Теперь, Ванюша, вперед!“ — приказал командир водителю. Догнав свою роту, они увидели интересную картину — танкисты загнали пехоту противника в огромный котлован. Гитлеровцы упорно сопротивлялись, забрасывали наши танки гранатами. Было ясно, что медлить нельзя: фашисты успеют окопаться. Остаток приказывает Макаренкову накатать след к обрыву, проложить колею. Затем танк, набирая скорость, устремился к котловану, пролетел в воздухе и врезался в фашистов.

„Молодец! — крикнул лейтенант. — Теперь действуй!“ Машина на большой скорости понеслась по дну котлована, уничтожая гитлеровцев огнем и гусеницами. Сделав несколько кругов, танк сбавил ход, вышел на середину котлована и остановился. Все было кончено. Подошли свои…»

Этот боевой эпизод прекрасно иллюстрирует старую танкистскую истину — непоражаемость танка пропорциональна квадрату его скорости. Что же касается 61-й танковой бригады, то ее танки первыми соединились с войсками Волховского фронта. За отличные боевые действия ее преобразовали в 30-ю гвардейскую. Лейтенанту Д.И.Остатюку и механику-водителю старшине И.М. Макаренкову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Однако вернемся под Сталинград, где в январе-феврале 1943 года развернулись бои по окончательной ликвидации окруженной вражеской группировки.

31 января 1943 года танк Т-34 лейтенанта Ивана Малоземова, командира роты 5-го гвардейского отдельного танкового полка прорыва 21-й армии Донского фронта, в одном из заключительных боев за Сталинград уничтожил пять немецких танков. Но и его танк в этом бою был подожжен, а сам лейтенант погиб. 21 апреля 1943 года Ивану Малоземову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В январе 1943 года войска Воронежского фронта во взаимодействии с левым крылом Брянского фронта приступили к осуществлению Острогожско-Россошанской наступательной операции. Главная роль в наступлении отводилась 3-й танковой армии.

14 января 1943 года отличился экипаж танка, в котором находился командир роты старший лейтенант П.Ф. Захарченко. Случилось так, что снаряды в танке кончились, а немецкий танк, приблизившись вплотную, изготовился для открытия огня. Тогда Захарченко принял решение таранить врага.

— Вперед! — скомандовал он механику-водителю сержанту М.А. Кривко. — Тарань фашистского гада, бей его, Миша, в борт!

Удар! Вражеский танк Pz.III застыл на месте. А «тридцатьчетверка» развернулась и заняла новую позицию. Танкисты осмотрели машину — все в порядке. Но тут донеслись звуки работающего мотора.

— По местам! — скомандовал старший лейтенант.

Из переулка на улицу выскочил немецкий танк Pz.IV.

— Догоняй, Миша! — крикнул Захарченко.

«Тридцатьчетверка» быстро настигла вражеский танк. От сильного удара он свалился в канаву. Через некоторое время из люков стали выпрыгивать немецкие танкисты, намереваясь удрать. Но не вышло, все они были пленены. За этот подвиг П.Ф. Захарченко и М.А. Кривко были награждены орденами Красного Знамени.

17 февраля 1943 года 13-я гвардейская механизированная бригада 4-го гвардейского механизированного корпуса вела бой за город Матвеев Курган, что на реке Миус.

Первым в Матвеев Курган ворвался танк лейтенанта А.М. Ерошина из 38-го гвардейского танкового полка 13-й гвардейской механизированной бригады. Этот бой для его экипажа был первым боевым крещением. Танк Ерошина ринулся в атаку смело и решительно. Через считаные минуты он оказался впереди других. Немцы открыли по «тридцатьчетверке» сильный противотанковый огонь, стремясь предотвратить ее прорыв за проволочные заграждения. К счастью, у противника была только малокалиберная противотанковая артиллерия. Ее снаряды были бессильны против лобовой брони корпуса и башни танка Т-34.

Немцы били по гусеницам, смотровым щелям, пулеметным отверстиям, выжидали, не подставит ли танк свой борт. Но этого не случилось. Александр Ерошин приказал своему механику-водителю сержанту И.А. Прокофьеву не подставлять врагу борта и не делать крутых поворотов, вести танк на максимальной скорости вперед на вражескую батарею.

Однако противнику удалось с близкого расстояния попасть в установку курсового пулемета. Пулемет вылетел из гнезда и нанес смертельный удар стрелку-радисту Е.А. Потапову. Перед смертью он успел произнести лишь одну фразу: «Умираю, друзья, отомстите за меня». И экипаж мстил за смерть своего товарища. Прорвавшись в расположение огневых позиций противотанковой батареи, танк раздавил гусеницами одно за другим четыре вражеских орудия вместе с их расчетами. Увидев вторую батарею, Александр Ерошин направил танк и на нее. Еще четыре вражеских орудия были исковерканы гусеницами танка.

Враг, не выдержав стремительной атаки, в панике побежал по улицам города. Вслед за ним устремился и танк Александра Ерошина. Он вскоре оказался в центре города, в гуще скопления вражеских войск. Здесь в бой с танком вступила пехота противника. В танк полетели противотанковые гранаты. Танк загорелся. Окутанный густым черным дымом, он продолжал движение. Механик-водитель направил горящую «тридцатьчетверку» прямо на колонну вражеских машин и повозок и начал давить их. Дым из моторного отделения проник в боевое. Танкисты изнемогали от жары, задыхались, их покидали силы. Вокруг танка находилась вражеская пехота. Все же пришлось открыть верхний люк башни. Это был очень смелый поступок. В любой момент в открытый люк могла влететь вражеская граната. Но в это время на помощь подошли другие танки роты и прикрыли горящий танк. Экипаж выбрался из башни и вместе с подоспевшими на помощь танкистами погасил огонь. Выручившие его из беды экипажи насчитали на башне и корпусе танка 24 вмятины и одну пробоину.

К рассвету 17 февраля противник из Матвеева Кургана был выбит за реку Миус, и город снова стал советским.

За совершенный подвиг Александру Матвеевичу Ерошину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1943 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Все остальные члены экипажа были награждены орденами. Посмертно был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени стрелок-радист Евгений Потапов.

Важнейшим сражением 1943 года на советско-германском фронте стала Курская битва. Развернувшиеся в ходе битвы танковые сражения были непревзойденными как по количеству участвовавшей в них бронетехники, так и по потерям с обеих сторон. К началу сражения немецкому командованию удалось существенно обновить боевой состав танковых войск. Помимо модернизированных средних танков Pz.III и Pz.IV, в части, привлекавшиеся к участию в операции «Цитадель», поступили тяжелые танки «Тигр» и «Пантера». Кроме того, войска получили усовершенствованные образцы самоходной артиллерии — штурмовые орудия StuG III с длинноствольными 75-мм пушками. В состав артполков танковых дивизий СС был включен дивизион самоходных гаубиц «Хуммель» (150 мм) и «Веспе» (105 мм). В результате мобильность полевой артиллерии существенно возросла, и она была в состоянии обеспечивать непрерывную огневую поддержку танковых частей. Кроме того, самоходные гаубицы могли применяться для поражения танков огнем прямой наводкой. В целом же к лету 1943 года противнику удалось достичь качественного преимущества своих танковых войск над советскими.

Усилиями советской пропаганды, в течение нескольких послевоенных десятилетий культивировавшей тезис о германском танковом превосходстве, в массовом сознании нашего народа утвердился миф о массовом же применении на Курской дуге «тигров», «пантер» и «фердинандов». Конечно, по сравнению с использованием боевых машин этих типов на других участках советско-германского фронта в 1942 и 1943 годах оно было массовым, а вот в остальном…

В операции «Цитадель» приняли участие только 139 (в некоторых источниках приводится число 144) тяжелых танков «Тигр», что составляет примерно 7,5 % от общего количества немецких танков, задействованных в наступлении под Курском. Что касается «пантер», то их насчитывалось 184 штуки, а «фердинандов» — 89. Существенного влияния на ход событий они, конечно, оказать не могли. Вместе с тем следует признать, что пропагандистская кампания, сопровождавшая их появление на фронте, определенного результата достигла. Сообщения об атакующих и подбитых «тиграх», «пантерах» и «фердинандах» часто поступали с участков фронта, где их не было и в помине. Во-первых, за «тигры» и «пантеры» часто принимали танки других типов, а «фердинандами» называли любую немецкую самоходку. Во-вторых, из-за того, что страх перед немецкими танками, сидевший в солдатах с 1941–1942 годов, оставался еще очень сильным, а тут появились новые машины, почти неуязвимые для нашей артиллерии.

Поэтому командир 6-го танкового корпуса A.Л. Гетман вспоминает, как на его позиции на Обояньском направлении ползут «фердинанды», в то время как все они действовали на северном фасе дуги в полосе Центрального фронта. Ну a B.J1. Брюхов, воевавший в 5-й гвардейской танковой армии, сражается под Прохоровкой с «пантерами», которые входили в состав дивизии «Великая Германия» и атаковали как раз на Обояньском направлении. Так что к воспоминаниям ветеранов, изобилующих уничтоженными «тиграми», «пантерами» и «фердинандами», следует относиться с известной долей критики. В этой связи можно воспользоваться словами одного из героев художественного фильма «В бой идут одни старики», произнесенными по отношению к другому образцу немецкой боевой техники — истребителю Me-109: «Тут пока одного завалишь, запаришься!»

С этими словами соглашается бывший командир танка Т-34 Е.Носков: «Боялись мы этих „тигров“ на Курской дуге, честно признаюсь. Из своей 88-мм пушки он, „Тигр“, болванкой, то есть бронебойным снарядом, с дистанции две тысячи метров прошивал нашу „тридцатьчетверку“ насквозь. А мы из 76-мм пушки могли поразить этого толстобронированного зверя лишь с дистанции пятьсот метров и ближе новым подкалиберным снарядом. Причем этим самым снарядом — а их выдавали под расписку по три штуки на танк — я должен был угодить между опорными катками в борт, за которыми размещались снаряды, под основание башни — тогда ее заклинит, по стволу пушки — тогда он отлетит, по задней части, где расположены бензобаки, а между ними мотор, — „Тигр“ загорится, по колесу-ленивцу, ведущему колесу, по опорному катку или гусенице — значит, повредить ходовую часть. Все же остальные части „Тигра“ нашей пушке не поддавались, и бронебойные отскакивали от его брони, как от стенки горох».

Тем не менее имеет смысл привести несколько описаний боев, в которых советские танкисты столкнулись с новыми немецкими тяжелыми танками.

Вот что записал в своем дневнике командир танка Т-34 из 1-й гвардейской танковой бригады 3-го механизированного корпуса 1-й танковой армии лейтенант Г.И. Бессарабов (эта запись — уже подвиг, так как солдатам и офицерам действующей армии вести дневники запрещалось. — Прим. авт.): «День 6 июля прошел в таком страшном бою, что сам не верю, почему до сих пор живой. Соколов уничтожил „тигра“ и T-IV, Шаландин — два „тигра“ и два средних. Молодец! Можаров — два „тигра“. Я — два средних.

7 июля командовал группой в четыре танка. Хорошо окопались, сделали запасные. Долго ждать не пришлось. Из лощины сначала показались длинные пушки, потом „тигры“. В изображении тигра на броне мне увиделся сам Гитлер с раскрытой зубастой пастью. От злости чуть не задохнулся. Ударил бронебойным. Танк задымился… Ударил по второму и сменил позицию.

Малороссиянов подбил три „тигра“. Опять меня перегнал. Поехал на заправку. Вернулся. Метрах в ста из-за развалин показался „Тигр“. Ударил несколькими снарядами. Он загорелся, но успел поджечь танк Малороссиянова. Подвернул к его машине, забрал экипаж и отвез на командный пункт. Вернулся. Поток снарядов и бомб не уменьшался до вечера».

Попробуем разобрать приведенную запись. Рано утром 5 июля 1943 года немецкие войска перешли в наступление. В 8 ч 15 мин. пошла в атаку и 10-я танковая бригада 48-го танкового корпуса. В первом эшелоне двигался полк дивизии «Великая Германия», за которым следовали «пантеры» 39-го танкового полка. Всего в бою участвовало 268 танков (четыре Pz.II, 12 Pz.III, 51 Pz.IV, три «тигра», 12 огнеметных танков и 184 «пантеры»). Цель атаки — село Черкасское в полосе обороны советской 6-й гвардейской армии было хорошо укреплено, подступы к нему прикрывались проволочными заграждениями и минными полями. Несмотря на упорное сопротивление частей 67-й и 71-й гвардейских стрелковых дивизий и контратаку танков 245-го отдельного танкового полка, к вечеру оно было занято немецкими войсками. Потери 39-го танкового полка задень боя составили 18 «пантер». В ночь на 6 июля советским командованием было принято решение об усилении 6-й гвардейской армии двумя корпусами 1-й танковой армии генерала Катукова — 6-м танковым и 3-м механизированным. В последующие двое суток основной удар 48-го танкового корпуса немцев пришелся по нашему 3-му механизированному корпусу.

6 июля на советские позиции, помимо «четверок», немцы бросили 166 «пантер» и опять же три «тигра».

В то же время из дневника Георгия Бессарабова следует, что только три танкиста из 1-й гвардейской танковой бригады 6 июля уничтожили пять «тигров», чего, конечно же, быть не могло. Трудно заподозрить, что за «тигры» советский танкист принял средние танки Pz.IV, что, впрочем, часто бывало, так как боевые машины модификаций G и Н были оборудованы броневыми экранами, которые изменяли внешний вид Pz.IV до неузнаваемости. Видимо, по этой причине, а также из-за длинноствольной пушки даже в советских документах их часто именовали «Тигр тип 4». Но нет, Бессарабов, судя по всему, легко распознавал средние немецкие танки. Так в чем же дело? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратить внимание на один нюанс — изображение тигра с зубастой пастью на броне вражеских танков. На самом деле это был не тигр, это была голова пантеры с оскаленной пастью. Такую эмблему несли на бортах башен «пантеры» 52-го батальона 39-го танкового полка. Так что с «пантерами» воевали Бессарабов и его однополчане, а не с «тиграми». И, кстати, воевали неплохо!

В последующие дни 10-я танковая бригада продолжала атаки. В ходе этих боев оба ее полка и сопровождавшая их пехота дивизии «Великая Германия» понесли большие потери. Кроме того, утром 7 июля, еще до вступления в бой, 39-й танковый полк потерял шесть «пантер» из-за пожара двигателей. К вечеру в строю полка осталось всего 20 боеспособных «пантер»!

В боях 9—10 июля боевая мощь 39-го танкового полка снизилась еще больше. Так, к вечеру 10 июля в строю оставалось лишь 10 боеспособных «пантер», 25 танков были безвозвратно потеряны, 65 находились в ремонте, а еще 100 требовали ремонта (из них 56 были подбиты, а 44 вышли из строя из-за поломок). К вечеру 11 июля боеспособными были уже 38 «пантер», 31 безвозвратно потеряна и 131 нуждалась в ремонте.

Необходимо отметить, что все эти дни непосредственным противником 39-го танкового полка была именно 1-я гвардейская танковая бригада.

«Пантеры» принимали за «тигры» довольно часто, главным образом потому, что абсолютное большинство советских танкистов — участников Курской битвы никогда ранее не видели ни тех, ни других. Ползет что-то незнакомое — значит «Тигр»! Поэтому и пестрят страницы отчетов сообщениями о подбитых «тиграх». К примеру, 6 июля 1943 года в боях за населенный пункт Покровка на Обояньском направлении экипаж легкого танка Т-70, которым командовал лейтенант Б.В. Павлович (49-я гвардейская танковая бригада, 1-я танковая армия) подбил три средних танка и один «Тигр» за № 824. На самом деле не «Тигр», а «Пантеру», о чем свидетельствует фото этого танка, сделанное после боя. У «пантеры» двумя 45-мм снарядами сбоку пробита маска пушки, разбит прицел, а орудие заклинено. Подбить из легкого танка Т-70 «Пантеру» — право же, это дорогого стоит!

О накале боев на Курской дуге свидетельствуют и воспоминания М.Е. Катукова, которые дополняют дневниковые записи Г.Бессарабова:

«Рота лейтенанта В.А. Бочковского (1-я гвардейская танковая бригада) обороняла Обоянское шоссе у небольшой деревушки Яковлево. На рассвете 7 июля на шоссе показалось семь „тигров“ и до полка пехоты. Гвардейцы подожгли две машины, остальные откатились назад…»

Но это было только начало. В четыре часа утра в свете восходящего солнца гвардейцы увидели, как к деревне выдвигаются три танковые колонны с «тиграми» впереди. Вражеские машины шли параллельными курсами. Тут же послышался гул бомбардировщиков. Около 60 самолетов противника зашли с разных сторон и начали бить по всей площади, прокладывая своим машинам «ковер».

Несмотря на явное превосходство противника, гвардейцы не дрогнули. Восемь «тридцатьчетверок» целый день отбивали атаки. Особенно отважно дрались экипажи танков В.А. Бочковского и Г.И. Бессарабова.

К вечеру фашисты, видимо, догадались, что против них действует лишь горсточка танкистов, и возобновили атаки с утроенной энергией. Над селом повисли «юнкерсы». Одна из бомб разорвалась радом с машиной лейтенанта Соколова, и, накренившись, танк съехал в глубокую воронку.

Бочковский взял подбитый танк на буксир. Но тяжелая машина не поддавалась. А немецкие танки совсем рядом. Все это время Бессарабов прикрывал товарищей броней своей машины и отбивался от наседавших «тигров». Несмотря на драматичность ситуации, Бочковский подал Соколову второй буксир. Спасение было уже близко, но немецкий снаряд еще раз подбил машину — у нее отлетел ствол пушки, над мотором взметнулось пламя. Соколов был убит. Под градом снарядов танкисты отцепили бесполезный уже теперь буксир. Но вторым снарядом сорвало гусеницу с танка Бочковского. Командир роты приказал своему экипажу натянуть гусеницу, но еще взрыв — и машину Бочковского охватило пламя. Экипажи подбитых танков и четыре мотострелка, до последнего оборонявшие свой рубеж, забрались на броню машины Бессарабова, и, маневрируя среди разрывов, она ушла из деревни.

Утром рота уже в составе пяти машин снова стала на пути немецкого наступления. Только за два дня боев танкисты роты Бочковского уничтожили 23 танка, в том числе несколько «тигров».

Что ж, теперь мы знаем, что когда речь идет о 1-й гвардейской танковой бригаде, то вместо «тигры» нужно читать «пантеры». А вместо «уничтожил» правильнее будет читать «подбил» — ведь поле боя оставалось за немцами и они эвакуировали и ремонтировали свои подбитые машины. Аналогичный подход следует применять и к воспоминаниям бывшего командира 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии A.Л. Гетмана, так как против его корпуса тоже действовала 10-я немецкая танковая бригада, оснащенная танками «Пантера». Описывая события 8 июля 1943 года, он пишет: «В первой атаке позиций 200-й танковой бригады участвовало до 60 фашистских танков, в том числе 30 „тигров“. Одновременно, как докладывал полковник Леонов, около 30 танков атаковали 112-ю танковую бригаду в районе Сырцево. Удары наносились на узком фронте, что позволяло противнику усиливать и без того значительное численное превосходство, которым он обладал. Так, острие фашистского танкового клина оказалось направлено на крайний левый фланг 200-й танковой бригады.

Там, на небольшом участке дороги, тянувшейся через Верхопенье к Обояни, оборонялся всего лишь один танковый взвод под командованием лейтенанта М.К. Замулы. Подпустив врага на 600 м, лейтенант первым открыл огонь. С третьего выстрела он зажег один „тигр“, с шестого — второй. Взвод последовал его примеру, и запылало еще несколько фашистских танков. А так как засада теперь обнаружила себя, Замула приказал сменить огневую позицию. Расположившись в другом укрытии, также заранее подготовленном, взвод опять открыл огонь. Но теперь противника не было видно: он остановился, укрывшись за складками местности, и, видимо, выжидал, чтобы наши танкисты обнаружили себя.

Фашисты были рядом, но где именно? Чтобы выяснить это, Замула лично произвел разведку и установил точное местонахождение врага. Взвод открыл огонь. Запылало еще два танка противника. Но были подбиты и две наши машины, так как почти одновременно ударили вражеские танковые пушки и подошедшие самоходные орудия.

Свыше 8 часов длился бой. На помощь отважному взводу командир роты старший лейтенант З.П. Байбаков своевременно выдвинул еще два, умело возглавив их боевые действия. И хотя после этого гитлеровцы по-прежнему численно превосходили наши силы во много раз, им не удалось прорваться к Верхопенью. К исходу дня был подбит и танк лейтенанта М.К. Замулы. Но к тому времени он уже успел уничтожить девять вражеских танков, в том числе четыре „тигра“, а также три самоходных орудия и один бронетранспортер. А с наступлением темноты по приказу командира батальона капитана B.C. Харитонова взвод эвакуировал для ремонта три свои подбитые боевые машины».

Отличился лейтенант Замула и на следующий день.

«За ночь он отремонтировал свои танки, имевшие незначительные повреждения, и с утра вновь вступил в бой. Десять ожесточенных атак отбил он в этот день, дважды пополнив свои танки боеприпасами. Волна за волной шли в наступление гитлеровцы, но всякий раз, наткнувшись на меткий огонь наших танкистов, вынуждены были откатываться назад. Огромными кострами полыхали на поле боя вражеские машины.

Фашисты продолжали рваться вперед, но взвод не отошел от своего рубежа. Напротив, при малейшей возможности он устремлялся в яростные контратаки.

Всего за 8 и 9 июля на его счету было 17 уничтоженных вражеских танков, из них семь „тигров“, а также пять самоходных орудий и до сотни солдат и офицеров противника. Весь личный состав взвода, как и многие другие воины корпуса, за мужество и отвагу был награжден орденами и медалями, а лейтенант М.К. Замула был удостоен высокого звания Героя Советского Союза».

В тот же день в районе села Верхопенье танковая рота старшего лейтенанта Я.Кобзаря из той же 200-й танковой бригады, отражая атаки танков противника, подбила 21 средний и семь тяжелых танков, а также девять САУ. Сам командир роты лично подбил четыре тяжелых и 13 средних танков. В этом бою старший лейтенант Я.Кобзарь погиб. Звание Героя Советского Союза старшему лейтенанту Я.Кобзарю было присвоено посмертно только 4 октября 1990 года. Что ж, лучше поздно, чем никогда.

8 июля на участке Сырцево — Морозово отличились экипажи лейтенантов В.Цыбрука и П.Маслова из 112-й танковой бригады 6-го танкового корпуса. Первый из них, ведя бой из засад, за день подбил две «пантеры» и самоходное орудие. Второй вышел победителем из единоборства с пятью немецкими танками, подбив четыре из них.

С неменьшим накалом шли бои и на северном фасе Курской дуги. Так, например, 6 июля 1943 года в бою северо-западнее станции Поныри, на окраине деревни Александровка экипаж танка Т-34 2-го танкового батальона 107-й танковой бригады 2-й танковой армии под командованием младшего лейтенанта Андрея Столярова подбил в бою две немецкие САУ, а затем еще два танка. Но и «тридцатьчетверка» Столярова была подожжена. Пятый немецкий танк экипаж Столярова уничтожил таранным ударом, при этом весь экипаж «тридцатьчетверки» погиб.

Наиболее грозным противником для советских танков в полосе Центрального фронта были немецкие самоходные орудия «Фердинанд». В связи с этим можно привести любопытный факт. В июле 1943 года в газете «Красная Звезда» была опубликована статья о лейтенанте Алексее Ерохине, уничтожившем на своем Т-34 на Курской дуге шесть (!) самоходных орудий «Фердинанд». Сейчас уже невозможно выяснить, был ли автором этого «охотничьего» рассказа сам Ерохин или имела место журналистская инициатива, но выглядело все следующим образом. Ерохин выпустил по первому «Фердинанду» пять снарядов.

«После того как мощная немецкая машина загорелась, батальон начал развертываться, занимая слева и справа заранее намеченные позиции для поддержки пехоты в случае атаки немцев. Вскоре правее хорошо видимого нам дымного столба показалось еще несколько невиданных немецких машин. Первая из них выскочила на высоту. Мы сразу же дали по ней залп всей ротой, и она, подбитая, остановилась. Остальные развернулись фронтом и с места открыли огонь по нам. Спросив разрешения у командира, я повел танк влево, маскируясь кустами и холмами, пробуя зайти немцам во фланг. Это мне удалось. Я высунулся из-за высотки, тщательно огляделся, проверил прицел и один за другим дал пять снарядов по ближайшему немецкому танку. На пятом снаряде он задымил. Другие танки, пятясь, начали отползать назад, потому что башни у них не вращались, и мой заход во фланг поставил их в невыгодное положение. Если развернуться и стрелять по мне, подставишь свои борта остальным нашим танкам, если же оставаться в прежней позиции, борта остаются открытыми для меня. Вскоре начало темнеть, атака у немцев сорвалась».

Ничего, кроме грустной улыбки, это повествование вызвать не может. Дело в том, что на поле боя под Понырями остался 21 «Фердинанд». 15 июля подбитая и уничтоженная в этом районе немецкая техника обследовалась представителями ГАУ и НИБТПолигона Красной Армии. Большая часть «фердинандов» находилась на минном поле, начиненном фугасами из трофейных крупнокалиберных снарядов и авиабомб. Более половины машин имели повреждения ходовой части: разорванные гусеницы, разрушенные опорные катки и т. д. У пяти «Фердинандов» повреждения ходовой части были вызваны попаданиями снарядов калибра 76-мм и более. У двух немецких САУ стволы орудий оказались прострелены снарядами и пулями противотанковых ружей. Одна машина была разрушена прямым попаданием авиабомбы, а еще одна — попаданием 203-мм гаубичного снаряда в крышу рубки. Лишь одна САУ этого типа, которая обстреливалась с разных направлений семью танками Т-34 и батареей 76-мм орудий, имела пробоину в борту, в районе ведущего колеса. Еще один «Фердинанд», не имевший повреждений корпуса и ходовой части, был подожжен бутылкой с зажигательной смесью, брошенной нашими пехотинцами.

Кстати сказать, единственным достойным противником тяжелых немецких самоходок оказалась самоходно-артиллерийская установка СУ-152. 8 июля 1943 года полк СУ-152 обстрелял атакующие «фердинанды» 653-го дивизиона, подбив при этом четыре вражеские машины.

На фоне рассказа А.Ерохина совершенно прозаическими выглядят воспоминания участника Прохоровского сражения Василия Павловича Брюхова: «В Прохоровском сражении наш корпус (2-й танковый. — Прим. авт.) сначала был во втором эшелоне, обеспечивая ввод других корпусов, а потом пошел вперед. Там между танками не больше ста метров было — только ерзать можно было, никакого маневра. Это была не война — избиение танков. Ползли, стреляли. Все горело. Над полем боя стоял непередаваемый смрад. Все было закрыто дымом, пылью, огнем так, что, казалось, наступили сумерки. Авиация всех бомбила. Танки горели, машины горели, связь не работала. Вся проводка намоталась на гусеницы. Радийная связь заблокирована. Что такое связь? Я работаю на передачу, вдруг меня убивают — волна забита. Надо переходить на запасную волну, а когда кто догадается? В восемь утра мы пошли в атаку и тут же схлестнулись с немцами. Примерно через час мой танк подбили. Откуда-то прилетел снаряд и попал в борт, отбил ленивец и первый каток. Танк остановился, слега развернувшись. Мы сразу выскочили и давай в воронку отползать. Тут уж не до ремонта. Это Прохоровка! Там если танк остановился — выскакивай. Если тебя сейчас не убили, то следующий танк подойдет и добьет. В упор расстреливали. Я пересел на другой танк. Его тоже вскоре сожгли. Снаряд попал в моторное отделение. Танк загорелся, и мы все выскочили. В воронку залезли и сидели, отстреливались. Ну, пока в танке воевал, я тоже дурака не валял — первым снарядом накрыл 75-мм пушку, которую расчет выкатывал на огневую, и сжег танк T-III. Бой продолжался где-то до семи часов вечера, у нас были большие потери.

Наступление развивалось не так удачно, как хотелось нашему командованию. Сверху шли грозные требования усилить натиск и увеличить темп наступления. Но как выполнить этот приказ в сложившейся обстановке?

Горели танки. От взрывов срывались и отлетали в сторону на 15–20 м пятитонные башни. Иногда высоко взмывали ввысь верхние броневые листы башни. Хлопая люками, они кувыркались в воздухе и падали, наводя страх и ужас на уцелевших танкистов. Нередко от сильного взрыва разваливался весь танк, в момент превращаясь в груду металла. Большинство танков стояли неподвижно, скорбно опустив пушки, или горели. Жадные языки пламени лизали раскаленную броню, поднимая вверх клубы черного дыма. Вместе с ними горели танкисты, не сумевшие выбраться из танка. Их нечеловеческие вопли и мольбы о помощи потрясали и мутили разум. Счастливчики, выбравшиеся из горящих танков, катались по земле, пытаясь сбить пламя с комбинезонов. Многих из них настигала вражеская пуля или осколок снаряда, отнимая их надежду на жизнь.

Выбравшись из подбитого танка, в ярости бросая гранаты, рвался вперед в рукопашную совместно с автоматчиками командир танка лейтенант Свинолупов A.M. Залег и поддерживал бой снятым лобовым пулеметом радист сержант Шестаков, с пистолетом в руках шел в атакующей цепи заряжающий Скирдов А.И.

Не умолкая, гремела стрельба. Стоял оглушительный грохот от разрывов бомб, снарядов, мин. Сотрясая воздух, ревели моторы, раздирал душу скрежет гусениц и металла. В безветренную, жаркую погоду все исчадье боя поднималось вверх, закрывало солнце, затем опускалось на землю, покрывая окрестности дымом и пылью. Наступал мрак, скрадывающий весь ужас страшного боя. Мрак мешал наблюдению за полем боя, подразделения теряли ориентировку и, случалось, вели огонь по своим.

Проводная связь с передовыми подразделениями нарушалась. Провода наматывались на гусеницы танков или рвались от бомб и снарядов. Были отброшены в сторону кодовые таблицы и позывные. Все передачи по радио шли открытым текстом. Эфир был забит распоряжениями, командами, руганью и матом. Управление и взаимодействие прерывались.

В воздухе беспрерывно висела авиация. В кромешной мгле выискивали цели штурмовики. Часто ошибались и наносили удары по своим войскам. Наши „Илы“ действовали более удачно и эффективно. Редко появлялись истребители, которых явно не хватало для борьбы с большими группами вражеской авиации. Без устали вела огонь зенитная артиллерия.

Во время очередного налета самолеты противника нагло бомбили и обстреляли роту ст. техника-лейтенанта Арчая. Ротный рассвирепел, приказал механику-водителю поставить танк на подъеме оврага. Вытащил лобовой пулемет и стал обстреливать пикирующие самолеты. Не попадал, но и немецкие летчики с опаской заходили на его танк. Войдя в раж, Арчая приказал зарядить пушку осколочным снарядом и, выждав момент, выстрелил по наглому фашистскому стервятнику. К великому удивлению и радости всех, попал. Самолет замер в воздухе, взорвался и разлетелся на куски».

Не лишним будет напомнить читателю, что до 50 % участвовавших в Прохоровском сражении машин составляли легкие танки Т-70. Так, по состоянию на 11 июля 1943 года, 5-я гвардейская танковая армия с приданными частями насчитывала 985 танков и САУ, из них 581 Т-34, 314 Т-70, 34 MK-IV «Черчилль», 2 KB и 54 САУ. Как видно, «семидесятки» составляли почти 34 % танкового парка армии.

К вечеру 11 июля 1943 года в составе 29-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии имелось 262 боевые машины — 138 Т-34,89 Т-70,2 KB и 33 САУ. Из этого количества 12 июля участвовало в бою 212 бронеединиц: 122 Т-34, 70 Т-70, 2 °CАУ. Как видно, Т-70 составляли до 40 % танков корпуса. В ходе боя 12 июля потери (в скобках указаны безвозвратные) составили 149 машин — 95 (75) Т-34, 35 (28) Т-70 и 19 (14) САУ. Из участвовавших в атаке Т-34 вышло из строя 78 %, а у Т-70 только 50 %, при этом более 60 % потерянных «тридцатьчетверок» не подлежали восстановлению, а у семидесятки этот показатель составлял 40 %. Одна из причин такого соотношения потерь легких и средних танков советского производства отмечалась в отчете «Поражаемость танков в Великой Отечественной войне», составленном осенью 1945 года: «Случаев полного разрушения танков Т-70 и других легких танков от взрыва снарядов боекомплекта в ходе войны не наблюдалось. Проведенными испытаниями установлено, что боекомплект 45-мм снарядов не детонирует».

Тут как раз к месту будет выдержка из рапорта начальника политотдела 26-й танковой бригады 2-го танкового корпуса подполковника Геллера, в которой он отметил мастерство командира легкого танка Т-70 из 282-го танкового батальона лейтенанта Илларионова:

«В боях 12.07.43 г. тов. Илларионов подбил танк „Тигр“, а потом тремя снарядами по борту поджег».

Сразу возникает вопрос: возможно ли это? Может, это был не «Тигр», a Pz.III или Pz.IV? Все может быть. Но подбить из Т-70 «Тигр» было возможно. Бортовая броня тяжелого немецкого танка пробивалась 45-мм подкалиберными снарядами с дистанции 200 м. Главная задача заключалась в том, чтобы подойти к «Тигру» на эти самые 200 м!

О том, как это порой происходило, рассказал бывший командир легкого танка Т-70 Михаил Соломин:

«Я был тогда в танковой армии у Рыбалко в 55-й бригаде и воевал на легком танке Т-70 — „семидесятая“. Как мне этот танк? Да могила на гусеницах, впрочем, как и любой другой. И Т-34 ничем не лучше, и ИС горел не хуже всех их. Хотя у Т-70, как и у любого другого, были свои плюсы. Он был маленький по размерам, тихий на ходу (не громче грузовой машины), верткий и проходимый. Так что любить его было за что. Но броня с боков все же тонкая и пушчонка-„сорокапятка“ тоже слабенькая, особенно против тяжелых танков.

Наступали мы на Орел и все больше реки форсировали и пехоту ихнюю утюжили со своей пехотой на пару. И только один бой страшный был, когда и погиб танк наш. Остальные танки на переправе отстали, нас одних и кинули против пушек и пехоты, чтобы прорвались мы в село и пулеметы подавили. А перед этим то село уже атаковали наши „тридцатьчетверки“. Все шесть штук и остались, да два „Гранта“ с ними дымились. А мы на таком „клопе“. На верную смерть нас двинули, но Михалыч помолился и сказал, что на все воля Господня. Я и успокоился. Тем более на поле промоинки маленькие углядел, в которых Т-34 не спрячется, а нам как раз! Нам и задачу уточнили. В село ворваться и не только пулеметы подавить, но и блокировать там мостик, по которому немцы могли подкрепление подкинуть. Я уж не знаю, что тут сыграло, молитва ли или искусство вождения Михалыча, но ворвались мы по тем промоинкам в село-то. Промоинки неглубокие, но „семидесятку“ с запасом скрыли, и не заметили немцы, как мы уж в село сбоку-сзаду въехали. Двое всего на легком танчике. И все! Ну, мы, конечно, поспешили пулеметчиков давить, кататься вдоль села и расстреливать всех, кого видали из пушки и пулемета. Потом и пушку одну расстреляли. Или нет, вроде все-таки две! А потом услыхали, как какой-то танк, натужно завывая, ползет от ручья к нам в горку-то.

„Ну все, — думаю, — кранты, мостик-то мы не заблокировали, сейчас они оттуда танки и подкинут, и капут тогда и нам и пехотному полку, что уже дружно орет „Уря!“ на поле“. Хорошо, что село представляло собой большую букву „Т“, построенную вдоль двух дорог. У основания буквы как раз и был тот самый мостик, а дорога от него шла в вымоине и поднималась круто вверх. Мы же находились на верхней перекладине буквы „Т“, и потому немец нас, конечно, за домами не увидел, хотя между домов мы временами видели тот берег ручья, откуда немец выполз, но на нем никого еще не было.

И тут из-за крайней избы вдруг показался длинный ствол немецкого танка с набалдашником. Это „Тигр“ был. Против него моя „семидесятая“ ничего не стоит. Но он меня еще не видел, а до него осталось ну метров сто. Ну и как начал он из-за дома выползать, угостил я его в борт бронебойным, или даже подкалиберным, прямо как Давид Голиафа. Он остановился и вроде как даже не горит. Но дорогу своим широким корпусом загородил. А за ним „артштурм“ (штурмовое орудие StuG III. — Прим. авт.) гудит. Но я поспешил, стукнул по нему, но лобешник ему не пробил. Он тут же дал задний ход и назад вниз к мостику.

Ну а пока мы возились с „тигром“, фрицы выползли на поле, что на том берегу ручья, и принялись по нас снизу стрелять из „артштурмов“. А мы по ним стреляли да меж домами крутимся, по пехоте тоже добавляем, что вдоль улицы бегает. Трудно воевать на два фронта-то, вот один снаряд и проломил нам борт как раз справа — с той стороны, где двигатели стояли. Передний двигатель и пыхнул таким ярко-желтым пламенем. „Горим“, — кричу, а сам пытаюсь люк в башне отдраить. А он не открывается. Видать, его снарядом покорежило. Мы рванулись было через передний, но тут услыхали, что фрицы около танка ходят и стучат в броню. Это ихние пехотинцы подоспели. Куда уж тут вылазить-то? В плен? Нет, уж лучше смерть. А мотор уж горит вовсю. Жаром пышет — как в аду. Легли на днище, там чуток попрохладнее. Но помогло, что комбинезоны у нас были ленд-лизовские с асбестовой ниткой, а то бы, наверное, сгорели мы заживо, в геенне этой. Ну, лежим на полу и гадаем про себя, когда это наш боекомплект рванет. А броня вверху раскалилась, за люк не возьмешься, от мотора белый вонючий дым пошел — это загорелось масло, но второй мотор еще тихонько так чухает. Правда, выхлоп внутрь танка идет. Жара невыносимая, белый дым, выхлоп — дышать нечем. Прямо выворачивает наизнанку. А возле танка фрицы ходят, галдят. Тут уж делать нечего, только молитвы вспоминать всякие и поджариваться.

И тут Михалыч мне откуда-то противогаз протянул. И как только вспомнил о них? Надел на себя резиновую маску. Вроде дышать полегче стало. Но все одно — жарища и тошнит. И тут как сквозь сон услыхал „бу-бу-бу“ — это Михалыч морду свою ко мне прислонил и говорит что-то. Ну ладно, думаю, помоги нам, Господи! Все одно больше рассчитывать не на кого. И тут вдруг понял я, что сознанку теряю.

Очнулся на воздухе. Михалыч меня по щекам лупит. Рядом — наш танк, из которого медленно выползает маслянистый тяжелый такой черный дым. И одна гусеница у танка медленно так поворачивается. Словно он ногою землю роет, и звук такой „пф-ф-ф“, словно танк дышит или дух испускает…

И так мне жаль стало танк наш, что я заплакал. А потом стал молиться следом за Михалычем, который выдернул меня из танка. О чем я молился? А кто теперь знает? Помню, что благодарил Бога за спасение, потом благодарил танк наш за спасение, потом благодарил Михалыча за спасение… А потом вспомнил „Отче наш, иже еси на небеси…“. А потом пришли наши».

Совершенно исключительный случай с участием танка Т-70 зафиксирован 21 августа 1943 года в 178-й танковой бригаде. При отражении вражеской контратаки командир танка Т-70 лейтенант A.Л. Дмитриенко заметил отступавший немецкий тяжелый танк (возможно, что и средний, что не так уж важно). Догнав врага, лейтенант приказал своему механику-водителю двигаться рядом с ним (по-видимому, в «мертвой зоне»). Можно было стрелять в упор, но, заметив, что люк в башне немецкого танка открыт (немецкие танкисты почти всегда ходили в бой с открытыми башенными люками. — Прим. авт.), Дмитриенко вылез из Т-70, перепрыгнул на броню вражеской машины и бросил в люк гранату. Экипаж немецкого танка был уничтожен, а сам танк отбуксирован в наше расположение и вскоре, после небольшого ремонта использовался в боях.

Неплохо проявили себя в Курской битве и советские самоходчики. Их успехи никак нельзя обойти вниманием, так как с апреля 1943 года всеми вопросами формирования, комплектования, боевой подготовки и оперативно-тактического использования самоходно-артиллерийских частей ведал командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии. Части самоходной артиллерии в абсолютном большинстве случаев организационно входили или придавались танковым и механизированным частям и соединениям. Самоходки действовали вместе с танками, а порой и вместо танков.

8 июля 1943 года во время Курской битвы самоходка СУ-122 под командованием лейтенанта Р.В. Трайникова из 1450-го самоходно-артиллерийского полка из засады подбила два немецких танка. 10 июля 1943 года экипаж САУ СУ-122 под командованием лейтенанта А.Б. Лещинского, также из засады, подбил три танка противника. 14 июля 1943 года командир батареи самоходных установок СУ-122 старший лейтенант С.С. Миронов из все того же 1450-го самоходно-артиллерийского полка подбил три немецких танка.

10 августа 1943 года тяжелая САУ СУ-152 майора Сачковского (13-я армия) в первом же бою на Орловском направлении уничтожила 10 немецких танков.

Успешное отражение наступления немецких войск под Курском создало благоприятные условия для нанесения ответных ударов с целью разгрома орловской и белгородско-харьковской группировок противника. Первый удар был нанесен по орловской группировке в период с 12 июля по 18 августа. Утром 3 августа перешли в контрнаступление и войска Воронежского и Степного фронтов.

6 августа 1943 года в бою за город Грайворон Белгородской области экипаж танка 21-й гвардейской танковой бригады (5-й гвардейский танковый корпус, 1-я танковая армия) под командованием гвардии лейтенанта Евгения Кузнецова уничтожил четыре танка и автоколонну противника, подбил два танка и самоходное орудие. На следующий день гвардии лейтенант Кузнецов пропал без вести.

9 августа 4-й гвардейский танковый корпус генерала П.П. Полубоярова вышел на подступы к Ахтырке. В эти дни особенно отличалась танковая рота 12-й гвардейской танковой бригады, которой командовал капитан И.А. Терещук. При наступлении на Ахтырку четыре танка роты с ходу ворвались в город и в течение двух дней под командованием капитана Терещука, отбивая яростные атаки немцев, удерживали железнодорожный вокзал. Гвардейцы подбили шесть танков, пять броневиков и до 150 солдат и офицеров противника и с боем вышли из окружения. За стойкость, решительность и высокое боевое мастерство капитану И.А. Терещуку было присвоено звание Героя Советского Союза.

12 августа 1943 года в бою у железнодорожного переезда у села Виевка Петровского района Кировоградской области командир танкового взвода лейтенант В.Паршин из 32-й танковой бригады 29-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии подбил семь танков противника. Лейтенант Виктор Степанович Паршин погиб 14 ноября 1943 года. 15 января 1944 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Как известно, танковый бой — вещь весьма динамичная. Ситуация может меняться очень быстро, и в таких условиях командиру части или соединения довольно трудно найти место, позицию, с которой удобно управлять боем. Еще сложнее это сделать, когда бой ведется в населенном пункте при отсутствии линии фронта как таковой. В этих условиях командир должен быть готов в любой момент вступить в бой. Справедливость этого утверждения можно проиллюстрировать с помощью воспоминаний бывшего командира 53-й гвардейской танковой бригады B.C. Архипова.

6 ноября 1943 года бригада ворвалась в г. Фастов и завязала бои на его улицах. «Первым шел 306-й танковый батальон Шарафутдинова, во главе батальона — рота старшего лейтенанта Колесникова, а направляющим — взвод отчаянно смелого лейтенанта Шатрова. Сначала мы продвигались в глубь города довольно быстро, с ходу подавляя сопротивление в отдельных очагах. Наш удар оказался для противника неожиданным. Это было видно по картинам, мелькавшим в приборах наблюдения: зенитная батарея в парке — но ни единой души вокруг, зато в переулке из каменного дома выскочила прямо под танки группа фашистов с автоматами в руках, но в нижнем белье.

Батальон Шарафутдинова прорвался в центр города, где опять нам пришлось пустить в ход артиллерию, чтобы выкурить гитлеровцев из горсовета и ближайших к нему каменных домов. Начинало уже светать, и, чтобы получить какое-то представление о соседях (а мы знали, что правее и левее ведут уличный бой 91-я отдельная танковая бригада и другие бригады нашего корпуса), решаю забраться повыше. Как раз встретилось на пути высокое здание. Лейтенант Н.К. Алиев завел наш танк во двор, а я полез на крышу. Многого оттуда я не увидел, но все же этот импровизированный наблюдательный пункт помог сориентироваться. А то ведь в городских теснинах, если наблюдаешь бой только через танковые щели, руководить им очень трудно, а зачастую невозможно. В этот момент Алиев крикнул снизу: „Самоходки!“ Вижу, выползают из проулка на улицу немецкие самоходные установки и на ходу ведут огонь по танку Т-34, экипаж которого, видимо, их не замечает. Кидаюсь вниз по лестнице, прыгаю в башенный люк, командую заряжающему: „Бронебойный!“ В прицел вижу самоходки. Они зашли в тыл танку Т-34, а мы в свою очередь оказались у них в тылу. Щелкнул орудийный затвор, принимая снаряд, заряжающий доложил: „Готово!“ Подвожу перекрестие прицела под борт немецкой самоходки, нажимаю спусковую кнопку — выстрела нет. Осечка? Нажимаю опять — выстрела нет… По правилам, надо подождать минуту (выстрел бывает затяжным) и только тогда открывать затвор, но время-то не ждет! Рывком открываю затвор, заряжающий заменяет снаряд новым, опять навожу, нажимаю спуск — никакого эффекта. Это, знаете, как в дурном сне: хочешь оборониться от чего-то, а рук поднять не в силах. Вижу, как горит впереди „тридцатьчетверка“, как пять немецких самоходок продолжают вести по ней огонь, а сделать ничего не могу. „Боек! Боек!“ — кричит Алиев. За какие-то секунды он не только успел догадаться, что причина осечки в сломанном бойке ударника, но и успел сменить ударник на запасной. Мы подбили две самоходки, остальные скрылись в дыму горящих зданий. К счастью, экипаж подожженного фашистами танка не пострадал и, погасив пламя, тут же принялся ремонтировать машину».

Кстати, B.C. Архипов в своих воспоминаниях поделился еще одной любопытной информацией: «Однажды наши медики провели эксперимент — взвесили поочередно человек 40 танкистов до и после 12-часового боя. Оказалось, что командиры танков за это время потеряли в среднем по 2,4 кг веса, наводчики — по 2,2 кг, стрелки-радисты — по 1,8 кг. А больше других теряли вес механики-водители — по 2,8 кг и заряжающие — по 3,1 кг. Поэтому на остановках люди засыпали мгновенно, и командирам стоило большого труда поддерживать в таких условиях необходимые меры охранения».

В боях за город Фастов отличился экипаж танка под командованием младшего лейтенанта Александра Лянгасова из 52-й гвардейской танковой бригады. Преследуя противника, он уничтожил 10 автомашин с пехотой и 11 повозок с боеприпасами. Но тут на пути «тридцатьчетверки» появились немецкие танки. Экипажу Лянгасова удалось уничтожить четыре танка противника, но и Т-34 вскоре был подбит. Экипаж танка продолжал вести бой, пока не сгорел в танке заживо. Впоследствии Александру Павловичу Лянгасову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Тем временем немецкое командование, увидев опасность сложившейся обстановки, сосредоточило на фастовском направлении крупные силы и 8 ноября нанесло контрудар с целью восстановления фронта обороны по Днепру и захвата Киева. Целый месяц на этом направлении шли ожесточенные бои. В ходе этих боев совершил свой подвиг гвардии младший лейтенант В.А. Ермолаев — командир танка 3-го танкового батальона 12-й гвардейской танковой бригады 4-го гвардейского Кантемировского танкового корпуса 60-й армии 1-го Украинского фронта.

В ночь на 7 декабря 1943 года рота в составе 12-й гвардейской танковой бригады была выдвинута в район Дубовец — Заньки южнее Малина для отражения танковых атак врага. В полночь миновали село Заньки и остановились. Вскоре на большаке появились вражеские танки. Луч света головной машины шарил по околице притихшего села. Когда они подошли на 400–500 м, В.А. Ермолаев нажал педаль спуска. Головной танк дернулся и замер. Луч мгновенно погас, и в то же время вспыхнул пожар. Танкисты увидели еще три силуэта вражеских танков, устремившихся на позицию «тридцатьчетверки».

Экипаж не дрогнул. Механик-водитель А.А. Тимофеев из открытого люка корректировал огонь. Очередной снаряд В.А. Ермолаева поджег второй танк. Уцелевшие машины развернулись и ушли в разные стороны. Они исчезли в темноте. Ермолаев распорядился перейти в новое укрытие. Водитель быстро занял запасную позицию. Как только немецкий танк устремился на покинутую позицию «тридцатьчетверки», Ермолаев послал ему в борт бронебойный снаряд. Вспыхнул третий вражеский танк.

И вот появился четвертый танк врага. Между двумя боевыми машинами началось единоборство в темноте. Механик-водитель Т-34 внезапно выключал двигатель своего танка, по шуму определял, где враг, и шел на сближение с ним. Наконец «тридцатьчетверка» пристроилась немцу в хвост. Один за другим грохнуло несколько выстрелов с близкого расстояния. А.А. Тимофеев то включал, то выключал фары.

Наступило утро 7 декабря 1943 года. Теперь танкисты все видели. Прямо на них шли три немецких танка. В.А. Ермолаев поймал головной танк в прицел и, когда тот подошел совсем близко, ударил по нему бронебойным снарядом. Две задние машины развернулись в стороны. В то же время А.А. Тимофеев ловко сманеврировал и вывел «тридцатьчетверку» из-под флангового огня. Один из немецких танков круто развернулся, подставив свой борт. В этот момент младший лейтенант выпустил по нему последний бронебойный снаряд. В ту же минуту последний танк противника несколько раз выстрелил по «тридцатьчетверке». Потянуло запахом жженой резины. Подожгли! Экипаж немецкого танка развернулся и, считая себя победителем короткого боя, пошел в Заньки.

Экипаж советского танка принял решение идти на таран. На бешеной скорости Т-34 врезался в немецкий танк. Грохот и треск металла потрясли воздух, а затем раздался взрыв.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 августа 1944 года за мужество и героизм, проявленные в боях за освобождение Житомирщины, гвардии младшему лейтенанту Василию Антоновичу Ермолаеву и гвардии сержанту Андрею Александровичу Тимофееву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Заряжающий младший сержант Н.И. Сорокин посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.

На том же рубеже Потиевка — Заньки отличились еще два экипажа 12-й гвардейской танковой бригады 4-то гвардейского танкового корпуса. Экипаж танка под командованием младшего воентехника П.Н. Кабанова южнее Потиевки подбил два танка, бронетранспортер и уничтожил 30 солдат и офицеров противника. Танк младшего лейтенанта Н.Г. Шитченко, действуя из засад, вывел из строя три вражеские боевые машины, а потом огнем и гусеницами уничтожил до 40 солдат и офицеров противника. В этом бою экипаж танка погиб, до конца выполнив воинский долг.

От танкистов не отставали самоходчики. 31 октября 1943 года во время боя в районе деревни Недайвода Днепропетровской области наводчик орудия легкой самоходной установки СУ-76 старший сержант И.А. Ророта из 1438-го самоходно-артиллерийского полка при отражении вражеской контратаки подбил четыре танка, две самоходки, шесть полевых орудий и четыре автомашины противника. В этом бою старший сержант И.А. Ророта пал смертью храбрых. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

1943 год стал, пожалуй, самым трудным военным годом для советских танкистов и бронетанковых и механизированных войск Красной Армии. При всех трудностях и неудачах, имевших место в 1941 и 1942 годах, сохранялось качественное превосходство советской бронетанковой техники над немецкой. В 1943 году оно было утрачено. Необходимого результата в боевых действиях приходилось добиваться ценой неимоверных усилий и очень больших потерь. Положение было настолько серьезным, что командующий 5-й гвардейской армией П.А. Ротмистров счел возможным откровенно высказаться по этому поводу в письме, направленном первому заместителю Народного комиссара обороны, маршалу Советского Союза Г.К. Жукову. В письме, в частности, говорилось: «Наши танки на сегодняшний день потеряли свое преимущество перед танками противника в броне и вооружении. Вооружение, броня и прицельность огня у немецких танков стали гораздо выше, и только исключительное мужество наших танкистов, большая насыщенность танковых частей артиллерией не дали противнику возможности использовать до конца преимущество своих танков. Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных приспособлений у немецких танков ставят явно в невыгодное положение наши танки. Сильно снижается эффективность использования наших танков, и увеличивается их выход из строя.

Приходится с горечью констатировать то, что наша танковая техника, если не считать введение на вооружение САУ СУ-122 и СУ-152, за годы войны не дала ничего нового, и имевшие место недочеты на танках первого выпуска, как то: несовершенство трансмиссионной группы (ГФ, КПП, БФ), крайне медленный и неравномерный поворот башни, исключительно плохая видимость и теснота размещения экипажа — остались не полностью устраненными и на сегодня…

Консерватизм и зазнайство наших танковых конструкторов и производственников привели к тому, что наши танки Т-34 и KB потеряли первое место, которое они по праву имели среди танков воюющих стран в первые дни войны».

В январе 1944 года в боях на Правобережной Украине командир взвода 45-й гвардейской танковой бригады 11-го гвардейского танкового корпуса 1-й танковой армии (1-й Украинский фронт) гвардии лейтенант В.Н. Максаков подбил три танка, до 25 автомашин и бронетранспортеров. 10 января во взаимодействии с соседями разгромил эшелон и перерезал движение по железной дороге Винница — Жмеринка. С 14 по 17 января 1944 года он подбил три вражеских танка, из них два «Тигра». Все члены экипажа получили высокие награды. А командир и механик-водитель старшина Иван Яркин удостоены звания Героя Советского Союза. Экипаж Т-34 Владимира Максакова за 25 дней боев уничтожил также 30 орудий, столько же пулеметов, около 60 автомашин. Всего же экипажем под командованием Максакова было подбито и уничтожено 18 танков противника. Звание Героя Советского Союза Владимиру Николаевичу Максакову было присвоено 24 апреля 1944 года.

В начале 1944 года в бой с врагом вступили новые танковые части — гвардейские тяжелые танковые полки, укомплектованные новыми танками ИС-1, а затем и ИС-2.

В феврале 1944 года в ходе Корсунь-Шевченковской операции, во время наступления 1-го отдельного гвардейского тяжелого танкового полка под командованием подполковника И.Н. Буланова на город Красилов отличился командир танковой роты лейтенант Василий Приходцев. В одном из боев он на своем танке подбил шесть «пантер». На броне его ИС-1 осталось 18 следов от бронебойных снарядов, но все же танк Приходцева остался в строю.

В марте 1944 года в одном из боев за город Проскуров командир 2-го танкового батальона 54-й гвардейской танковой бригады (3-я гвардейская танковая армия) майор С.В. Хохряков лично уничтожил восемь танков противника. А всего на счету экипажа танка комбата Хохрякова насчитывалось десять танков, девять орудий и минометов, пять автомашин, 120 солдат и офицеров.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая 1944 года гвардии майору Хохрякову Семену Васильевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

13 марта 1944 года у танка М4А2 гвардии младшего лейтенанта В.А. Сивкова из 212-го танкового полка авиационной бомбой разорвало гусеничную цепь. Произошло это так. Вражеский бомбардировщик настиг танк в открытом поле, пошел на него в пике и сбросил бомбу. С молниеносной быстротой механик-водитель нажал на газ и правый рычаг управления. Танк рванулся в сторону. В этот момент раздался огромной силы взрыв. Танк вздрогнул и тут же встал, как вкопанный. В открытый верхний люк на головы экипажа посыпались комья земли и потерявшие силу осколки авиабомбы. Все переглянулись и, словно сговорившись, в один голос воскликнули: «Пронесло!»

Вадим Сивков встал со своего сиденья и высунулся из люка башни. В голове стоял сплошной шум, звенело в ушах. Над танком повисло огромное облако пыли и дыма. Сзади, далеко в небе, выходил из пике вражеский самолет. Он набирал высоту, делал вираж и снова разворачивался в направлении стоявшего танка. Экипаж снова укрылся в танке. На этот раз он оказался беспомощным и ждал окончания вражеской бомбардировки. Секунды казались часами. Все притихли и насторожились. Но вторично идущий в пике самолет не произвел никаких действий. С него не последовало ни одного выстрела и не было сброшено ни одной бомбы. Немецкий летчик, по-видимому, решил полюбоваться на разбитый танк. Но, к его великому удивлению, танк стоял невредимым. Только одна гусеничная цепь лежала в стороне, и вышла из строя радиостанция.

Целый день, не разгибая спины, экипаж ремонтировал танк. И все это время один за другим на него пикировали вражеские самолеты. Немецкие самолеты, как только обнаруживали движение людей вокруг танка, сразу же бросались в пике, пытаясь расстрелять их пулеметным и пушечным огнем. В один из налетов вражеской авиации погибли механик-водитель старший сержант Иван Володин и наводчик орудия сержант Борис Калиниченко. Только на секунду запоздали они вскочить в башню танка и были сражены на его броне. В составе экипажа осталось всего двое — командир и стрелок-радист рядовой П.К. Крестьянинов.

На землю уже спускались сумерки, прекратились налеты авиации. Танк был снова готов ринуться в бой, однако в составе экипажа не хватало ровно половины. Вести танк было некому, но оставаться в пустынной степи одним Вадим и Петр не думали. Они на могиле погибших час назад друзей поклялись отомстить врагу за их смерть. На место механика-водителя сел Петр Крестьянинов, а в башне занял свое место Вадим Сивков.

Под покровом вечерних сумерек танк на максимальной скорости устремился на юг. Хотелось как можно быстрее догнать свой полк, который, по их расчетам, должен был находиться в районе Явкина. О том, что произошло потом, можно узнать из наградного листа:

«Младший лейтенант Сивков В.А. в ночь с 13 на 14 марта, следуя по маршруту полка, по пути узнал, что по его маршруту в селе Явкине находится противник. Это его не смутило, и он решил во что бы то ни стало с боем пробиться к своей части. Подойдя вплотную к селу Явкину, младший лейтенант Сивков открыл ураганный огонь из всех видов оружия танка М4А2, на предельной скорости ворвался в село. Умело маневрируя по улицам, создал видимость, что в село ворвалось по меньшей мере 10 танков. Противник в панике метался от одного дома к другому, с одной улицы на другую, но всюду попадал под ураганный огонь и гусеницы танка…

В ночь с 14 на 15 марта противник, подтянув значительные силы, пошел в контратаку на село Явкино. Отражая атаку противника, маневрируя по селу, танк попал в противотанковый ров. Не имея возможности использовать пушку и пулеметы, дал возможность противнику вплотную подойти к танку и предложить экипажу сдаться в плен, на что Сивков ответил открытием огня и с возгласом: „Комсомольцы в плен не сдаются!“ — забросал их гранатами.

Противник бежал, оставив десяток трупов у танка. Тогда младший лейтенант Сивков, используя зенитную установку, стал расстреливать убегающего противника. Израсходовав все боеприпасы, не имея возможности вести дальнейшую борьбу, младший лейтенант Сивков взорвал себя и поджег танк.

Вывод: представляю посмертно к званию Героя Советского Союза.

Командир 212-го отдельного танкового полка гвардии майор Барбашин».

Наши войска, вступив в Явкино 15 марта, обнаружили взорванный советский танк. Внутри него был найден небольшой пакет и в нем два листка мелко исписанной бумаги, где сообщалось: «Мы, оставшиеся двое в танке № 17, Сивков Вадим Александрович (командир танка, младший лейтенант) и радист Крестьянинов Петр Константинович, решили лучше умереть в своем родном танке, чем покидать его.

В плен сдаваться не думаем, оставляя по два-три патрона для себя…

Немцы два раза подходили к танку, но открыть не смогли. В последнюю минуту жизни взорвем гранатами танк, чтобы не попал врагу».

За мужество, отвагу и беспредельную преданность Родине Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года младшему лейтенанту В.А. Сивкову и рядовому П.К. Крестьянинову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

7 марта 1944 года немцы крупными силами предпринимали атаки на Фридриховку (ныне г. Волочиск на Украине. — Прим. авт.), обороняемую 61-й гвардейской танковой Свердловской и 29-й гвардейской мотострелковой Унечской бригадами 10-го гвардейского Уральского добровольческого танкового корпуса и двумя батареями самоходно-артиллерийского полка. При обороне Фридриховки совершил подвиг танковый экипаж в составе гвардии лейтенанта Григория Чесака, механика-водителя Виталия Овчинникова, командира башни Дмитрия Курбатова и радиста-пулеметчика Александра Бухалова. Однако лучше всего дать слово самому Григорию Чесаку:

«Первый день тут у нас был спокойный. Без тревог прошла ночь. А утром, только начали мы завтракать, вдруг на улице автоматная и пулеметная стрельба. В окно увидели, как „тридцатьчетверка“, что стояла возле дома, загорелась.

Мы выскочили на улицу. Только я втиснулся в башню, как по ней, срикошетив, ударила болванка. Овчинников стал выводить машину, и тут нас немец вторым снарядом угостил. Но хорошо, что угодил под днище, у нас только кусок брони отбило.

Кричат:

— Танки идут!

Я всмотрелся: ползут по шоссе девять тяжелых танков.

Подготовили подкалиберные снаряды, отодвинули танк в укрытие и ждем. Выполз головной „Тигр“, и мы по нему сразу двумя подкалиберными и двумя бронебойными: по борту и по гусенице. А расстояние между нами — не больше восьмидесяти метров. „Тигр“ остановился и разворачивает в нашу сторону пушку. Мы — по пушке. И перебили ее пятым снарядом. Потом в шаровую установку пулемета. В моторную часть… Он и задымил.

И быстро в сторону. И тут немцы открыли по нам огонь. Начисто снесли угол дома, за которым мы прятались. Второй „Тигр“ показался… Остановился рядом с подбитым, выпустил несколько снарядов в упор по дому и пошел себе неторопливо дальше. Только дошел он до перекрестка, мы начали по нему стрельбу. Но в дыму ничего не вижу: попал — не попал? Немецкие танкисты приметили, где наша позиция, и ударили. Дом в крошки! И в машину несколько попаданий.

Подошли еще три „тигра“. И со злости бьют и бьют по дому. От него уже только груда щебенки.

А мы от такого дела подальше уползли, вышли из зоны огня. Выскочили машину осмотреть: гусеница еще держится, ленивец треснул. Тут к нам ремонтники подоспели. Взялись на месте срочно приводить в порядок машину.

А на улице стоят три подбитых „тигра“. Немцы к своим тоже поспешили на помощь. Окружили машины, а в нашу сторону пушки развернули. Мы выждали немного, потом подошли к разрушенному дому и из-за него сделали по немцам четыре выстрела осколочным по автоматчикам. И опять назад.

То выскочим, то скроемся. Так немцы и не смогли оттянуть свои покалеченные машины.

Ночью немцы зашли с другой стороны. Пустят ракету, пройдут метров десять и встанут. Опять ракету пускают… Кругом шум, трескотня… Трудно определить, где свои, где немцы. Мы было выбрались на улицу. Я только хотел в обстановке разобраться. Вдруг ракеты, и впереди, метрах в пятидесяти, два немецких танка, и их пушки прямо на нас наведены. Мы сразу в сторону Еле успели уйти.

Начали „тигры“ форменную охоту за нашими „тридцатьчетверками“. По четыре-пять машин на одну. Я заметил такую группу „охотников“, пропустил три машины, а по четвертой и врезал. Она встала. Надо было еще несколько снарядов послать, а у нас, как нарочно, пушку заклинило. Пришлось уходить. Но пушку исправили. И опять на шоссе. А свою машину вот так потеряли.

Мы ушли в укрытие. Рядом стояла другая „тридцатьчетверка“. Ей болванкой сорвало башню. И надо же… Эта башня ударила по нашей, заклинила ее и свернула пушку. Мы уж через нижний люк… Выбрались…»

Надо сказать, рассказ Григория Чесака вызывает доверие. И не только потому, что присутствие «тигров» в этом районе подтверждается немецкими источниками (дивизия «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» и тяжелый танковый полк «Беке»). Просто он «Тигра» подбивает семью 76-мм бронебойными и подкалиберными снарядами с 80 м в борт, а не первым же снарядом с 900 м как некоторые.

Тут остается добавить, что за мужество, отвагу и воинское мастерство Григорий Сергеевич Чесак был удостоен звания Героя Советского Союза, а другие члены экипажа награждены орденами.

6 марта 1944 года командир батареи СУ-85 гвардии младший лейтенант Григорий Танцоров (4-й гвардейский танковый корпус) в бою за станцию Збараж разбил огнем из орудия паровоз немецкого бронепоезда и бронеплощадку, уничтожил два бронетранспортера. Самоходчики под командованием Танцорова захватили склад ГСМ. Во время ночной атаки 10 марта самоходка Танцорова ворвалась на южную окраину города Тернополь. Здесь его СУ-85 была атакована тремя танками Pz.IV. Маневрируя между каменными строениями, Танцоров подбил все вражеские машины. Противник также развернул батарею 75-мм противотанковых пушек. Однако экипаж самоходки обнаружил ее в тот момент, когда она занимала позиции, и разбил два орудия. Вскоре от прямого попадания самоходка Танцорова загорелась, но экипаж не покинул машину и, продолжая вести бой, погиб.

Летом 1944 года основные события на советско-германском фронте разворачивались на территории Белоруссии и Прибалтики. Советские войска стремительно наступали. Соединения 5-й гвардейской танковой армии и 2-й гвардейский танковый корпус, сбивая на своем пути арьергарды противника, подошли к северо-восточной и северной окраинам Минска.

«Ровно в 2 часа 30 минут я передал всем частям сигнал к наступлению „555“, — вспоминал командир 2-го гвардейского танкового корпуса генерал А.С. Бурдейный. — Через десять-пятнадцать минут каждый командир доложил: „Наступление начал“. Широкой полосой — десять километров по фронту — танковый корпус шел к Минску. В предрассветной мгле раздавался лязг гусениц, далеко вокруг разносился гул моторов. Все всматривались в дымку на западе: как встретит нас противник под стенами многострадального города?»

Грохот первых «тридцатьчетверок» минчане услышали в районе обсерватории в 3 часа ночи 3 июля. Это была танковая разведгруппа 4-й гвардейской танковой бригады гвардии полковника О.А. Лосика 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. Группу возглавил гвардии капитан Павел Иванович Коровников. Он на своем танке вступил в Минск первым. Однако в районе обсерватории и Московского кладбища по разведгруппе открыла внезапный огонь замаскированная зенитная батарея врага. Машина Коровникова была подбита, весь экипаж получил ранения, а командиру оторвало ногу. Следующим шел танк командира взвода гвардии младшего лейтенанта Д.Г. Фроликова. Умело маневрируя, механик-водитель П.А. Карпушев не только вывел «тридцатьчетверку» из-под вражеского огня, но и раздавил противотанковую пушку противника. За танком командира неотступно следовали две другие боевые машины его взвода. Этот взвод неоднократно отличался в предыдущих боях. Дмитрий Фроликов, например, еще в начале наступления — 26 июня — со своим взводом захватил перекресток дорог Орша — Смоляны. Три его танка, действуя из засады, разгромили тогда вражескую автоколонну численностью более ста машин, которую прикрывали шесть вражеских танков. Из этих шести танков два Фроликов подбил. А 27 июня под Старосельем взвод Фроликова уничтожил два танка, две самоходки и артиллерийскую батарею. В тот же день несколькими часами позже Фроликов догнал отходящую колонну противника, подбил еще две самоходки, тараном разбил вражеский танк, захватил два артиллерийских орудия и несколько десятков гитлеровцев уничтожил.

За этот бой Дмитрия Фроликова представили к званию Героя Советского Союза. В представлении, в частности, говорилось: «Лично экипажем Фроликова за три дня боев уничтожено: два танка Т-3, три самоходные пушки, раздавлены гусеницами два орудия и до 100 автомашин. Захвачены артиллерийская батарея и два исправных танка — Т-6 и Т-3».

Танк Фроликова оказался единственным из разведгруппы, кому удалось прорваться к центру города, уничтожив на своем пути еще и немецкую самоходку. Следовавшие за своим командиром взвода две другие «тридцатьчетверки» гвардии младших лейтенантов П.Тарасова и И.Зенкина были подбиты, а их экипажи погибли.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм гвардии младшему лейтенанту Фроликову Дмитрию Георгиевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Но Дмитрий Фроликов не дожил до дня награждения. Он пал смертью храбрых в бою 2 февраля 1945 года и был похоронен в литовском городе Кибартай.

О боях на белорусской земле поделился в своих воспоминаниях Николай Константинович Шишкин, в то время командир батареи тяжелых самоходных установок СУ-152.

«В июне нас перебросили в Белоруссию. Полк наш действовал в составе 3-го гвардейского Котельниковского корпуса. Моя батарея практически всегда действовала с 19-й гвардейской танковой бригадой полковника Походзеева. Командир корпуса генерал Вовченко И.А. и командир бригады Жора Походзеев были искусные командиры, у которых я многому научился. Это была лучшая бригада корпуса, да и сам командир был орел. Требовательный, немногословный. Приходишь к нему на совещание, чтобы перед боем указания получить. Он спрашивает: „Так, артиллерист, задачу знаешь? — Знаю. — Понял, как надо действовать? — Понял. — Свободен“.

Запомнился мне один бой. Три танка головного дозора, который вышел из леса на поляну и поднялся на пригорок, были уничтожены „Тигром“, стоявшим открыто на другой стороне поляны. Обойти эту поляну было невозможно, и командир бригады приказал: „Ты „зверобой“? Вот и уничтожь этот танк“. Моя самоходка выдвинулась вперед, подошла к подножию холма и стала медленно на него взбираться. Я сам по пояс высунулся из люка. В какой-то момент я увидел немецкий танк, упершийся кормой в ствол огромного дерева. „Тигр“ выстрелил. Завихрением воздуха от просвистевшей над моей головой болванки меня едва не вырвало из люка. Пока я думал, что же мне делать, он еще выпустил одну или две болванки, но, поскольку над холмом торчал лишь фрагмент рубки, а траектория пушечного снаряда настильная, он не попал. Что делать? Выползешь — погибнешь впустую. И тут я решил воспользоваться возможностями своей 152-мм гаубицы-пушки, имевшей навесную траекторию полета снаряда. Я заметил на этом холме кустик. Глядя через канал ствола, я добился от механика-водителя такой позиции самоходки, чтобы кустик был совмещен с кроной дерева, под которым стоял немецкий танк. После этого, используя прицел, опустил орудие так, чтобы снаряд прошел над самой землей. Расчетов миллион, но рассказываю я дольше, чем все это проделал. Сел за наводчика, вижу в прицел кустик. Выстрел! Высовываюсь из люка — башня „Тигра“ лежит рядом с ним, точно под обрез попал! Потом в бригадной газете написали: „Шишкин стреляет как Швейк — из-за угла“».

В боях за город Львов 20–21 июля 1944 года отличился экипаж танка Т-34 с надписью на башне «Боевая подруга» под командованием старшего лейтенанта К.И. Байды из 93-й отдельной танковой бригады 4-й танковой армии. Это был уже второй танк с такой надписью, купленный на средства работников макаронной фабрики города Свердловска (ныне Екатеринбург). Первый танк, воевавший в составе 63-й гвардейской Челябинской танковой бригады, был уничтожен в одном из боев осенью 1943 года. Теперь же, в боях за Львов, экипаж танка «Боевая подруга-2» подбил 11 танков.

В головной походной заставе 63-й гвардейской танковой Челябинской бригады следовал танковый взвод гвардии старшего лейтенанта Д.М. Потапова с группой разведчиков на броне. Впереди шел танк гвардии младшего лейтенанта Е.Алексеева. Экипаж подбил вражеское штурмовое орудие, но и его танк был подожжен. Сам Алексеев получил тяжелое ранение, а все другие члены экипажа погибли. Потапов продолжал выполнять боевую задачу двумя танками. Взвод, уничтожив на подступах к городу вражеский танк и 20 автомашин, одним из первых ворвался во Львов. Умело маневрируя на улицах, танки Потапова и младшего лейтенанта П.П. Кулешова огнем и гусеницами подавляли противника, расчищая путь следовавшей за ними пехоте. Танкисты подбили восемь танков, десять орудий и уничтожили много вражеской пехоты. Потапов был дважды ранен, но продолжал вести бой. Вскоре танки потеряли друг друга из вида и действовали уже самостоятельно. Двое суток вели бой Потапов и Кулешов на улицах Львова. В конце концов немцам удалось подбить оба наших танка, но их экипажи продержались до подхода своего батальона.

Указом Президиума Верховного Совета СССР командир танкового взвода гвардии старший лейтенант Д.М. Потапов и командир танка гвардии младший лейтенант П.П. Кулешов были удостоены звания Героя Советского Союза.

Во второй половине дня 22 июля 1944 года танкисты и пехотинцы овладели площадью Адама Мицкевича и продолжали сражаться за центральную часть города.

Водружение красного флага над Львовом было поручено экипажу танка Т-34 «Гвардия» из 63-й гвардейской танковой бригады во главе с лейтенантом А.В. Додоновым. В его состав входили механик-водитель старшина Ф.П. Сурков, командир орудия старший сержант Н.И. Мельниченко и стрелок-радист старшина А.П. Марченко, который до войны работал во Львове и хорошо знал город.

23 июля в полдень танкисты с боями пробились к узкой площади, где находилась старая ратуша. Уничтожив гитлеровцев, охранявших здание, старшина Марченко с группой автоматчиков ворвался в него и водрузил на башне алый стяг. Когда Марченко спустился с башни и вышел на площадь, из окна соседнего дома раздалась автоматная очередь. Марченко упал, тяжело раненный в грудь. К нему подбежал санинструктор и начал делать перевязку, но вражеская пуля сразила его.

Танкисты обнаружили и уничтожили немецкого автоматчика. Они положили Марченко на танк, чтобы вывезти его с площади. Но тут разорвался вражеский снаряд. Осколком Марченко ранило вторично. Через некоторое время он умер.

Гвардии старшину Александра Марченко похоронили на холме Славы во Львове, его именем назвали одну из улиц города. На здании городского Совета была установлена мемориальная доска. На ней золотыми буквами высечены слова: «На башне этого здания 23 июля 1944 г. танкист гвардии старшина Марченко водрузил Красное знамя, ознаменовав этим освобождение г. Львова от немецко-фашистских захватчиков».

Впрочем, вряд ли в нынешнем Львове есть улица Марченко, скорее всего, демонтирована и мемориальная доска. У украинского народа теперь новые герои и уж никак не «клятые москали и их пособники».

Шесть дней вел бой экипаж танка «Гвардия» на улицах города, уничтожив за это время восемь танков и до 100 солдат противника. Когда погиб лейтенант Додонов, Сурков принял командование на себя. Оставшись вдвоем, танкисты уничтожили шесть орудий противника и склад с боеприпасами. Однако одной из «пантер» удалось подбить советский танк. Тогда Федор Сурков сам встал к орудию и вел огонь из горящей машины, пока было возможно. Тяжело раненные Сурков и Мельниченко с трудом выбрались из танка, были подобраны местными жителями и переданы разведчикам, которые доставили их в госпиталь. Все члены экипажа были награждены орденами, а гвардии старшина Сурков представлен к геройскому званию.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1944 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками гвардии старшине Суркову Федору Павловичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

3 августа 1944 года 3-й гвардейский танковый корпус 2-й гвардейской танковой армии отражал контрудар парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» в районе Варшавы. На позицию гвардии младшего лейтенанта Г.А. Сорокина двигалось пять немецких танков. Подпустив их на расстояние прямого выстрела, танк Сорокина подбил четыре из них. Также в этом бою его Т-34 уничтожил 10 БТР и до 50 вражеских солдат и офицеров. Несмотря на то что танк Сорокина при этом был подбит, он смог протаранить еще один танк противника.

16 августа 1944 года в бою у польского поселка Озекблув экипаж танка Т-34 под командованием лейтенанта Михаила Климова в одном бою подбил четыре «пантеры». Примечателен тот факт, что танк Климова был неподвижен и вел огонь только с места. В марте 1945 года, уже будучи командиром тяжелой самоходной установки ИСУ-122 383-го тяжелого самоходно-артиллерийского полка 9-го гвардейского мехкорпуса 3-й гвардейской танковой армии, в боях за город Вальденбург с 3 по 5 марта 1945 года гвардии лейтенант Климов подбил 12 немецких танков и САУ. 6 и 11 марта 1945 года в боях за город Наумбург при отражении вражеских контратак самоходка Климова подбила четыре немецких танка. Вскоре он был тяжело ранен. За мужество и героизм, проявленные в боях на территории фашистской Германии в марте 1945 года, в июне того же года Михаилу Ильичу Климову было присвоено звание Героя Советского Союза. М.И. Климов считается самым результативным советским артиллеристом-самоходчиком Великой Отечественной войны.

В августе 1944 года в районе городов Яссы и Кишинев 22 фашистские дивизии попали в «котел». Враг ожесточенно сопротивлялся, пытался вырваться из окружения. Бои не прекращались ни днем, ни ночью. Неоднократно крупные силы противника наносили сильные удары по бригадам 18-го танкового, 7-го и 4-го гвардейского механизированных корпусов. Но огонь советских танкистов, артиллеристов и пехотинцев отбрасывал немецкие войска в исходное положение. Примером стойкости и мужества явились действия танкового взвода, которым командовал лейтенант Н.П. Батурин. Действуя в составе 36-й гвардейской танковой бригады, взвод должен был перекрыть пути отхода противнику через одну из переправ. Гвардейцы с ходу врезались в голову неприятельской колонны, огнем и гусеницами уничтожая врага. Взвод совместно с подошедшей пехотой в течение полутора суток удерживал переправу, отражая ожесточенный натиск противника.

Кончались боеприпасы, нарастала усталость. На рассвете враг бросил на переправу самоходные орудия. Батурин, оценив обстановку, сам решил ударить по самоходкам и не снимать с занятых позиций другие танки. Часто меняя скорость и направление движения, экипаж Батурина подбил одну из немецких машин. Через несколько минут загорелась другая… Экипаж третьей сдался в плен танкистам. В ходе этой операции экипаж под командованием гвардии лейтенанта Батурина уничтожил 200 солдат, разбил 40 машин, подбил три самоходки и захватил 120 пленных.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство гвардии лейтенанту Николаю Павловичу Батурину было присвоено звание Героя Советского Союза.

В августе 1944 года состоялся боевой дебют на Восточном фронте новых немецких тяжелых танков — «королевских тигров». Впервые советским танкистам пришлось столкнуться с ними во время боев на Сандомирском плацдарме. 12 августа командир 53-й гвардейской танковой бригады гвардии полковник B.C. Архипов получил сообщение разведки о прибытии на его участок неизвестных тяжелых танков.

«В ночь на 13 августа в бригаде никто не спал, — вспоминал B.C. Архипов. — Во тьме, особенно летом, далеко и хорошо слышно. А звуки, которые до нас доносились, говорили, что утром будет тяжелый бой. За передним краем противника, в стороне Оглендува, непрерывно и слитно, все приближаясь и нарастая, гудели танковые моторы.

Решили поставить несколько танков в засаду. Есть неофициальный термин: „заигрывающий танк“. Его задача — заставить вражеские танки развернуться так, чтобы они подставили борта под огневой удар главных сил обороны. Эту роль мы поручили группе танков из батальона Мазурина. Возглавил группу — два средних танка и один легкий — заместитель комбата старший лейтенант П.Т. Ивушкин.

Перед рассветом я вернулся из штаба на наблюдательный пункт, а проще говоря, в свой танк, в боевые порядки батальона Погребного. Танки стояли за грядой невысоких песчаных дюн. Справа впереди была лощина. Выбегая из нее, дорога уходила к Сташуву, к нам в тыл. А слева, на краю поля, возвышались темные контуры стогов. Вечером я видел только множество разбросанных но полю небольших копен сжатой ржи, поэтому сразу догадался, что это работа Ивушкина. И верно, Петр Терентьевич придумал обложить танки снопами, замаскировать их под стога. Ничего получилось. Естественно. Ближе к лощине и несколько сбоку от выхода из нее стоял танк младшего лейтенанта А.П. Оськина. И Александр Петрович, и его экипаж — механик-водитель Александр Стеценко, командир орудия Абубакир Мерхайдаров, радист Александр Грудинин, заряжающий Алексей Халычев мучились, потому что старший лейтенант Ивушкин запретил курить. Мучились, но терпели. Ведь враг рядом, восточная окраина Оглендува — вот она, проступает и во мраке августовской ночи».

В 7.00 13 августа противник под прикрытием тумана перешел в наступление силами 16-й танковой дивизии при участии 11 (по другим данным, 14 или даже восьми) танков «Королевский тигр» 501-го тяжелого танкового батальона.

Вновь обратимся к воспоминаниям B.C. Архипова: «Радировал с левого фланга и майор Коробов: „Идут. Те самые, неопознанные“. Отвечаю: „Не спешить. Как уговорились: бить с четырехсот метров“. Между тем из лощины выползла вторая такая же громадина, потом показалась и третья. Появлялись они со значительными промежутками. То ли это дистанция у них уставная, то ли слабый грунт их задерживал, но пока вышел из лощины третий, первый уже миновал засаду Ивушкина. „Бить?“ — спросил он. „Бей!“ Вижу, как слегка шевельнулся бок копны, где стоит танк младшего лейтенанта Оськина. Скатился вниз сноп, стал виден пушечный ствол. Он дернулся, потом еще и еще. Оськин вел огонь. В правых бортах вражеских танков, ясно различимые в бинокль, появлялись черные пробоины. Вот и дымок показался, и пламя вспыхнуло. Третий танк развернулся было фронтом к Оськину, но, прокатившись на раздробленной гусенице, встал и был добит».

До сих пор продолжается дискуссия о том, сколько «королевских тигров» сжег Оськин. С уверенностью можно утверждать, что от одного до трех. Представляя А.П. Оськина к званию Героя Советского Союза, B.C. Архипов писал в наградном листе: «Командир танка Т-34 гвардии младший лейтенант Оськин, действуя в составе танковой группы, показал себя мужественным офицером. 12.8.44 г., отражая атаку превосходящих сил противника в составе 15 „тигров“ в городе Сташув, вступил в неравный поединок с гитлеровскими танками.

Метким огнем он поджег три танка врага, а остальные, не выдержав губительного огня Оськина, повернули обратно… В тот же день танк Оськина ворвался в деревню Оглендув, гусеницами раздавил до 80 гитлеровцев, ведя огонь из пушки и пулеметов… Захватил совершенно исправных три фашистских „тигра“ (ЦАМО РФ, ф. 33, оп. 793756, д. 5, л. 313)».

Если не обращать внимания на нестыковку дат в воспоминаниях В.С.Архипова и в наградном листе, то в остальном все совпадает. Подтверждает это и сам А.П. Оськин:

«Неподалеку от моей засады немецкие танки стали разворачиваться в шеренгу. Ближний метрах в двухстах подставил борт. Естественно, первым снарядом ударили по башне — безрезультатно. Тогда следующий снаряд послали под башню, и в воздух взметнулось огромное пламя: в этом месте у нового танка находился бензобак. Таким же образом мы подожгли еще две машины».

Вроде бы все ясно. Однако некоторая неудовлетворенность остается, так как непонятно, что в это время делали два других танка, находившиеся в засаде. Что касается легкого танка (по-видимому, Т-70), то сжечь «Королевский тигр» он, конечно же, не мог, но мог, например, перебить гусеницу. Почему-то в некоторых публикациях утверждается, что только у Оськина был танк Т-34-85, а другой средний танк в засаде — Т-34 с 76-мм пушкой. Откуда это известно? И потом, даже сам Оськин утверждает, что вел огонь с дистанции 200 м. С такой дистанции бортовую броню «Королевского тигра» могла пробить и 76-мм пушка, во всяком случае — чисто теоретически. Бензобаки, кстати, у «Королевского тигра» находились на днище боевого отделения и по бортам моторного отсека. По последним, видимо, и стрелял Оськин.

За этот бой Александру Петровичу Оськину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1944 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Командир орудия Абубакир Мерхайдаров (стрелял-то, собственно говоря, именно он) был награжден орденом Ленина.

В стрельбе по «королевским тиграм» на Сандомирском плацдарме преуспели и экипажи тяжелых танков ИС-2.

Когда 2-й танковый батальон 53-й гвардейской танковой бригады во взаимодействии со 2-й ротой 71-го гвардейского тяжелого танкового полка и 289-м стрелковым полком возобновили наступление, то находившиеся западнее Оглендува «королевские тигры» встретили их огнем. Тогда взвод танков ИС-2 гвардии старшего лейтенанта Клименкова выдвинулся вперед и открыл огонь по танкам противника. В результате короткого боя один «Тигр» был подбит, а другой сожжен.

По мере продвижения вперед бригады 6-го гвардейского танкового корпуса организованного сопротивления противника уже не встречали. Бой распался на отдельные стычки и спорадические контратаки. На подступах к Шидлову в одной из таких контратак приняли участие семь «королевских тигров». Находившийся в засаде в кустарнике танк ИС-2 гвардии старшего лейтенанта В.А. Удалова подпустил «тигры» на 700–800 м и открыл огонь по головному. После нескольких выстрелов один танк он сжег, а второй подбил. Затем Удалов лесной дорогой вывел свою машину на другую позицию и снова открыл огонь. Оставив еще один горящий танк, противник повернул назад. Вскоре атака «королевских тигров» повторилась. На этот раз они шли на стоящий в засаде ИС-2 гвардии лейтенанта Белякова, который открыл огонь с дистанции 1000 м и третьим снарядом зажег вражеский танк. Таким образом, за 14 августа танкисты 71-го гвардейского тяжелого танкового полка подбили и сожгли шесть «королевских тигров».

24—29 августа 1944 года в ходе освобождения Румынии танк под командованием гвардии младшего лейтенанта Бориса Гладкова из 21-й гвардейской танковой бригады 5-го гвардейского танкового корпуса 6-й гвардейской танковой армии прорвался к мосту через реку Серет в районе станции Козмешти, захватил и удерживал его до подхода главных сил батальона. В этом бою экипаж уничтожил вражеский танк, шесть самоходок и десять орудий противника. 24 марта 1945 года Борису Васильевичу Гладкову было присвоено звание Героя Советского Союза. Однако ни «Золотую звезду», ни орден Ленина вручить ему не успели — 13 апреля 1945 года он был убит.

В боях на территории Румынии отличился еще один танкист из 6-й гвардейской танковой армии, командир танка Т-34 гвардии старший сержант Михаил Космачев. В наградном листе командир танкового батальона гвардии майор Лобачев писал: «Гвардии ст. сержант Космачев показал мужество и отвагу в бою. Так, в боях за город Вырлад, будучи в засаде, со своим экипажем уничтожил три самоходные установки и танк Т-4 противника. В бою за город Фокшаны его экипаж уничтожил самоходку, два тяжелых орудия, до 120 человек пехоты, захватил восемь исправных минометов, 400 винтовок, 10 ручных пулеметов. В бою за город Бызед экипаж его танка уничтожил три средние пушки, две самоходные установки и до 300 солдат и офицеров противника. В городе Бызед наши три танка, в том числе и танк Космачева, захватили три эшелона с автомашинами и вездеходами. Его экипаж первым прорвался к мосту через реку Серет, там уничтожил батарею средних пушек, рассеял колонну танков и автомашин и до подхода основных сил прочно удерживал мост. В бою за селение Рыфов им уничтожен вражеский гарнизон, захвачены шесть исправных пушек, прожектор и три склада с боеприпасами. Достоин присвоения звания Героя Советского Союза».

13 декабря 1944 года началась крупная наступательная операция 2-го и 3-го Украинских фронтов с целью разгрома Будапештской группировки противника. В этот же день в упорном сражении около города Соколаш танк Т-34 Михаила Космачева был подбит немецким снарядом — заклинило башню, но отважные танкисты продолжали бой. Второй снаряд попал в боезапас. Грохнул взрыв огромной силы, которым снесло башню танка.

24 марта 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Михайловичу Космачеву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В октябре 1944 года, преодолевая упорное сопротивление немецких войск, наши подвижные части вышли на подступы к столице Югославии. Наступление началось в ночь на 14 октября. С зажженными фарами танки 4-го гвардейского механизированного корпуса атаковали врага в районе горы Авала и к утру вышли на южную окраину Белграда.

Танк младшего лейтенанта И.С. Депутатова, двигавшийся в голове штурмового отряда 36-й гвардейской танковой бригады, вырвался вперед, вышел на бульвар Воеводы Глигора и остановился. Тут же к нему подбежали белградцы. Одни подстилали под танк ковры, другие украшали его букетами цветов, третьи дарили экипажу подарки. Но в эти волнующие минуты к танку подбежали два югославских солдата и с тревогой указали на вьдвигавшуюся из-за угла противотанковую пушку врага. Немецкие артиллеристы решили использовать благоприятный момент и расстрелять остановившийся на бульваре советский танк.

Вот-вот должен был прогреметь выстрел. Немецкий наводчик, прильнув к прицелу, усиленно работал механизмами наводки. Расчет вражеского орудия замер, прицел был установлен, снаряд — в стволе, очередной снаряд наготове держал один из номеров расчета…

Увидев наведенную на танк пушку врага, экипаж гвардии младшего лейтенанта Депутатова не дрогнул. В одно мгновение танкисты оказались на своих местах. Наводчик орудия гвардии старшина Лапаев с быстротой молнии произвел наводку и с первого выстрела разнес пушку, так и не успевшую сделать ни одного выстрела.

Опасность миновала. Экипаж как ни в чем не бывало, улыбаясь, снова показался в открытых люках башни танка. Окружившие танк местные жители стояли в оцепенении и от изумления долго не могли произнести ни слова. А танкисты, помахав им рукой, завели мотор и двинулись дальше.

К исходу 15 октября 36-я гвардейская танковая бригада достигла южного берега Дуная. Ее наступавшие батальоны трижды были контратакованы противником. В течение всего дня бои носили исключительно упорный и ожесточенный характер. Многим экипажам приходилось не раз вести бой в подбитых и охваченных пламенем танках.

Вот что об этом рассказывает в своих воспоминаниях один из непосредственных участников, наводчик орудия танка Т-34-85 гвардии старший сержант Иван Косенков:

«Наш экипаж под командованием гвардии младшего лейтенанта Григория Романенко, ворвавшись на центральную улицу города, все время вел бой с засевшими в зданиях и подвалах немцами. Они из окон забрасывали наш танк связками гранат, из подвалов пытались под гусеницы подбросить противотанковые мины и фугасные заряды, бросали зажженные с горючей смесью бутылки. Танк два раза загорался, и оба раза мы совместно с поддерживающими нас автоматчиками и югославскими воинами тушили его и продвигались дальше. На всем пути огнем и гусеницами громили врага. Но вдруг навстречу вышел немецкий танк, встал и навел на нас пушку. Я в свою очередь также навел на него свою пушку. Но, к сожалению, снаряд в стволе оказался не бронебойным, а осколочным. Менять было поздно. Нужно было уже нажимать на электроспуск. Выстрелы мы произвели почти в одно и то же мгновение. Вдруг наш танк как-то треснул в боевом отделении, словно от электросварки, посыпались красные искры.

Немецкий снаряд попал в правую сторону башни, вышиб пулемет и убил заряжающего. Нас с командиром танка ранило. Но мне все же удалось произвести второй выстрел и поразить вражеский танк. Через несколько минут к нам подбежали белградские жители, вытащили нас из танка и на палатках утащили в дом. Там перевязали и угостили виноградным вином».

В боях за венгерский город Дебрецен отличился экипаж командира 250-го гвардейского танкового полка 13-й кавалерийской дивизии 6-го гвардейского кавалерийского корпуса 2-го Украинского фронта гвардии капитана В.Иовлева. В период с 8 по 18 октября 1944 года его экипаж уничтожил десять танков, шесть орудий, шесть бронетранспортеров, четыре зенитных орудия, склад боеприпасов и большое количество солдат и офицеров противника. Вскоре капитан Владимир Александрович Иовлев был тяжело ранен и скончался от ран. 28 апреля 1945 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Командир танкового взвода ИС-2 гвардии старший лейтенант В.Гальперн, воевавший в составе 30-го гвардейского тяжелого танкового полка (2-й гвардейский мехкорпус 46-й армии 3-го Украинского фронта), в одном из боев в декабре 1944 хода подбил шесть танков, десять орудий, уничтожил десятки солдат и офицеров противника. 25 декабря 1944 года в бою за город Будапешт гвардии старший лейтенант Владимир Иванович Гальперн погиб. 24 марта 1945 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Для 1944 года стало характерным повсеместное и активное использование командованием Красной Армии крупных танковых и механизированных соединений. В ряде операций на наиболее ответственных направлениях вводилось в сражение одновременно до 1000–1200 танков. Вопрос качественного превосходства техники в этих условиях отошел на второй план. Советские танковые войска начали переигрывать Панцерваффе на тактическом и стратегическом уровне, и противник сразу оценил это.

«В 1944 году крупные русские танковые и механизированные соединения приобрели высокую подвижность и мощь и стали весьма грозным оружием в руках смелых и способных командиров. Даже младшие офицеры изменились и проявляли теперь большое умение, решительность и инициативу. Разгром нашей группы армий „Центр“ и стремительное наступление танков маршала Ротмистрова от Днепра к Висле ознаменовали новый этап в истории Красной Армии» (Фон Меллентин, «Танковые сражения 1939–1945 гг.»).

В январе 1945 года Красная Армия перешла в наступление практически на всем протяжении советско-германского фронта от Балтики до Карпат.

Бывший командир батальона 117-й танковой бригады 1-го танкового корпуса 39-й армии 3-го Белорусского фронта А.В. Казарьян вспоминал об этих днях:

«Ранним утром 18 января наш танковый батальон с ротой самоходных артиллерийских установок СУ-85, ротой автоматчиков, артиллерийским дивизионом и саперным взводом скрытно продвинулся за первую линию вражеской обороны, сокрушенную наконец-то войсками 39-й армии. Укрылись в редком ельнике. Земля вокруг была изрыта тысячами воронок. Не осталось ни одного целого дота — только груды бетонных глыб да покореженные бронеколпаки напоминали о том, что здесь возводилось годами и, как, видимо, мыслили гитлеровские фортификаторы, — навсегда. Ходы сообщения и блиндажи, имевшие трех- и пятинакатные перекрытия, превратились в месиво из бревен, камней и сажи.

Скорее бы уж прозвучал сигнал к атаке! Чтобы унять волнение, я высунулся из башни, подставил лицо обжигавшему холодом ветру, расстегнул воротник комбинезона.

— Вперед!

Взревели десятки танковых двигателей. На предельных скоростях передовой отряд рванулся по направлению к населенному пункту Раутенберг и к городу Жиллен.

С первой вражеской засадой мы встретились довольно скоро: сбоку, из-за густого кустарника, ударила противотанковая батарея. Не миновать бы беды, не предусмотри мы такого варианта, не растерялся старшии сержант Николай Кулаков, сделал все, как учили: стремительно развернув свой танк, ворвался на артиллерийскую позицию, огнем и гусеницами уничтожил пять орудий, разбил более десятка грузовых автомашин.

Тут же одна за другой блеснули две вспышки из-под большого почерневшего стога сена. Сержант Александр Галеев развернул орудие и ударил прямой наводкой. Солома разлетелась в стороны, а на месте стога оказалась перевернутая противотанковая пушка.

А вот еще сюрприз: справа, из недалекого оврага, выползли два немецких танка. Один из них „Пантера“ — машина с прочной лобовой броней.

„Тридцатьчетверка“ Александра Галеева застыла на месте. Выдержки, как я понимаю, это потребовало огромной, хотя остановка длилась лишь считаные секунды!

Прицел Галеева оказался точным. Передний танк Т-IV, потеряв гусеницу, сразу застыл на месте. „Пантера“ же, продолжая двигаться вперед, открыла ответный огонь. Теперь все зависело от слаженности в работе экипажа, от того, чьи нервы окажутся крепче. Победителем вышел сержант Галеев. Выстрел — и „Пантера“ окуталась дымом».

Об ожесточенности боев на завершающем этапе войны рассказывает и бывший командир 53-й гвардейской танковой бригады B.C. Архипов:

«Сильное сопротивление бригада встретила только к концу дня 19 января, когда, освободив город Верушув, вышла к реке Просно, к старой польско-германской границе. Мост через реку был заминирован, с той стороны, с окраины немецкого города Вильгельмсбрюкке, вели огонь минометы, легкая и тяжелая артиллерия. Не знаю, почему противник не взорвал мост — возможно, ждал свои отходившие части. Во всяком случае, факт был налицо, и мы его использовали. Тройка отважных автоматчиков — сержант В.П. Черкасенко, рядовые А.И. Моторный и И.Т. Осадчий по открытому месту, под огнем, подползли к мосту и предотвратили взрыв. Не ожидая подхода главных сил танкового батальона, лейтенант В.И. Новиков с тремя своими танками ворвался в Вильгельмсбрюкке. Бой был тяжелый. Два танка фашисты подбили, лейтенант Новиков получил тяжелое ранение и не мог уже управлять боем. Да и экипаж третьей машины вышел из строя, кроме стрелка-радиста Амирана Иосифовича Данелия, совсем еще молодого парня, но бывалого танкиста, который один заменил весь экипаж. Бросаясь то к рычагам управления и маневрируя танком, то ведя огонь из пушки и пулеметов, он закрыл контратакующему противнику путь к мосту. Заметил противотанковые пушки, проломил машиной забор и неожиданно для фашистов оказался на их огневой позиции. Раздавил орудия, но и танк получил прямое попадание и вспыхнул. Амиран снял башенный пулемет, выскочил наружу. Отбив первую атаку гитлеровцев, оглянулся. Танк горел, вот-вот взорвутся боеприпасы. Кинулся к машине, землей и брезентом стал сбивать пламя. Сбил наконец и опять повел танк, уничтожая огнем противника, пока не получил сразу несколько ранений. На какой-то момент, выбравшись из горящей машины, он упал и потерял сознание. Придя в себя от боли — на нем горел комбинезон и ватник, — он погасил огонь, сбил пламя и с машины и вывел ее из боя.

Этот подвиг танкистов лейтенанта Новикова обеспечил бригаде прорыв через границу по уцелевшему мосту. Василий Иванович Новиков и Амиран Иосифович Данелия были удостоены звания Героя Советского Союза. Награды получили и другие воины этой разведгруппы, которая первой в бригаде перешла польско-германскую границу».

С 12 по 24 января 1945 года танковый взвод комсомольца Василия Пронина, ведя бои на 1-м Украинском фронте, форсировал шесть водных преград, преодолел три глубоко эшелонированные линии обороны немцев, уничтожил в общей сложности орудий разных калибров — 25, пулеметов — 19, самоходных орудий — пять, автомобилей и бронетранспортеров — 17, дзотов — шесть, обозов с военными грузами — три, а также более 390 солдат и офицеров противника. За героизм и мужество 24-летнему уроженцу деревни Грива Козельского района В.Д. Пронину было присвоено звание Героя Советского Союза.

О подвиге экипажа тяжелого танка ИС-2 под командованием гвардии лейтенанта Ивана Ивановича Хиценко рассказал бывший начальник политотдела 30-й гвардейской тяжелой танковой бригады Ф.К. Румянцев:

«Двое суток шли бои в районе Наревского плацдарма. Наш сосед справа поотстал, обнажив правый фланг бригады. Гитлеровцы ударили по нему бронированным кулаком из танков. Ничего подобного мне еще не приходилось видеть. С обеих сторон — неистовые лавины огня и металла. Кто кого одолеет? В этот критический момент боя взвод лейтенанта Ивана Хиценко получил приказ во что бы то ни стало удержать оборону на правом фланге.

Командир танка Иван Хиценко принял решение атаковать головной танк врага. Вот „Тигр“ разворачивает башню, вот уже из смотровой щели Хиценко видит зияющее жерло пушки, нащупывающей цель. Все это совершается в доли секунды. Теперь только не упустить мгновение. Сейчас противник выстрелит… Но Хиценко уже успел увернуться, и бронебойный снаряд лишь касательно задел его машину. Теперь „Тигр“ подставил бок под дуло пушки советского танка. И тут же выстрел без промаха.

Воспользовавшись секундной растерянностью гитлеровцев, танк успевает послать еще несколько снарядов. Загорается уже третий фашистский танк. Хиценко, не смотря на яростный огонь противника, выходит во фланг колонне гитлеровцев и таранит замыкающую машину. „Тигр“ замер, чуть развернулся на шоссе и запылал. Через несколько секунд охвачены огнем еще два вражеских танка. Те, кто видел этот удивительный бой, не могли не восхищаться поразительной быстротой, необычайной находчивостью и храбростью, волей к победе, которые проявлял командир танкового взвода Хиценко.

Однако фашисты успели пристреляться к командирскому танку. Вокруг него все уже смыкался огненный круг артиллерийских разрывов. Несколько снарядов один за другим попали в ИС-2.

И вдруг загоревшийся танк, уже списанный врагом в расход, ожил. Его замершая было башня поворачивается, а орудие открывает огонь. Горящий ИС-2 бьет без промаха еще в один „Тигр“, потом в другой. Фашистские танки замирают навсегда, окутанные дымом.

Это были последние выстрелы отважного экипажа. Все они — командир танка Иван Хиценко, командир орудия старшина Петр Баков, заряжающий старший сержант Иван Щербак и механик-водитель младший лейтенант Василий Борисов — сгорели заживо. Но гитлеровцы не прорвались на правом фланге.

За этот подвиг командир танка Иван Хиценко был удостоен звания Героя Советского Союза».

Чем ближе был конец войны, тем горше были потери. 13 января 1945 года погиб командир 61-й гвардейской танковой бригады 10-го гвардейского Уральского добровольческого корпуса подполковник Н.Г. Жуков. В бою за польский городок Лесув он лично подбил семь танков противника. Т-34 комбрига взорвался от прямого попадания в боекомплект немецкого бронебойного снаряда.

В боях за польский город Ченстохов отличился танковый батальон под командованием Героя Советского Союза гвардии майора С.В. Хохрякова, входивший в состав 54-й гвардейской Васильковской танковой бригады 7-го гвардейского танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1945 года за героизм, мужество и умелое руководство боевыми действиями батальона гвардии майор Хохряков Семен Васильевич был удостоен второй медали «Золотая Звезда». Но получить ее не успел…

16 апреля 1945 года началась Берлинская операция, в которой принимал участие и танковый батальон гвардии майора Хохрякова. Он шел в голове наступающей колонны. И первым наткнулся на засаду. Случилось это 17 апреля 1945 года, в половине четвертого утра, еще не рассвело…

Уже раненного комбата вели к танку ординарец Шевченко и майор Мальцев. Разорвавшийся рядом снаряд положил на землю всех троих. Их раны оказались смертельными…

Дважды Героя Советского Союза С.В. Хохрякова похоронили в городе Василькове Киевской области.

Следует отметить, что на завершающем этапе войны, воюя на Т-34-85, наши танкисты добились немалых побед. В боях на реке Одер, например, отличился наводчик танка Т-34-85 гвардии старшина Егор Клишин из 1-го батальона 62-й гвардейской Пермской танковой бригады. Огнем из засады он уничтожил семь (по другим данным, шесть) танков, четыре бронетранспортера, семь автомашин и до 70 солдат и офицеров противника.

При взятии города Штейнау 30 января 1945 года командир 2-го танкового батальона 61-й гвардейской танковой бригады младший лейтенант Павел Лабуз уничтожил 15 немецких танков. В этих же боях отличился механик-водитель танка Т-34-85 гвардии старшина Иван Кондауров. При форсировании реки Одер и удержании плацдарма, будучи механиком-водителем танка, а затем став командиром танка, вместе с экипажем уничтожил два «тигра», три танка Pz.IV, одно самоходное орудие, четыре бронетранспортера, 17 автомашин и 250 солдат и офицеров противника.

22 и 23 февраля 1945 года, находясь в обороне, в районе населенного пункта Барт (Чехословакия) взвод танков Т-34-85 под командованием гвардии лейтенанта Ивана Депутатова из 36-й гвардейской танковой бригады 4-го гвардейского механизированного корпуса (7-я гвардейская армия) за два дня боев подбил 26 немецких танков.

Особенно тяжелые танковые бои развернулись 22 февраля. Противник сосредоточил западнее Барта до двух полков пехоты и при поддержке 80 танков с рассветом перешел в решительное наступление. Оборонявшие населенный пункт советские танки, самоходно-артиллерийские установки и стрелковые подразделения стояли насмерть, но не отходили. Поле боя на многие километры было усеяно подбитыми и сгоревшими с обеих сторон танками, самоходно-артиллерийскими установками, бронетранспортерами и другой боевой техникой.

Огневая дуэль не умолкала ни на одну минуту. Танки батальона капитана К.З. Махмутова, постоянно маневрируя на поле боя, то сближались с танками противника на дальность прямого выстрела, то уходили из-под огня вражеских пушек, то заходили атакующим во фланг и расстреливали их.

Некоторые из экипажей батальона потеряли своих командиров взводов и остались без управления. Когда экипажи лейтенантов К.П. Тулупова и И.Ф. Борисова попали в такое положение, то лейтенант И.С. Депутатов взял их под свое командование. В результате непосредственно на поле боя, под огнем немецких танков и артиллерии был сформирован новый танковый взвод. Командир 36-й гвардейской танковой бригады полковник П.С. Жуков приказал взводу прикрыть от ударов противника отводимые стрелковые соединения 7-й гвардейской армии.

Задачу пришлось выполнять в трудных условиях. Плацдарм с каждым днем становился все меньше, немецкие танки непрерывно атаковали с севера, запада и юга. Контратаковать взвод не мог — слишком мало было сил. В открытом поле враг мог расстрелять наши танки в течение минуты. Нужна была другая тактика ведения боя. Молодые офицеры воспользовались одним из традиционных приемов танкистов корпуса — поражать танки противника на предельно дальних дистанциях.

Выбрав удобные для стрельбы основные и запасные позиции, они открывали по атакующим немецким танкам прицельный огонь с дистанции 3–3,5 км. Это позволило держать атакующего противника под прицельным огнем довольно продолжительное время. Немцы несли ощутимые потери и каждый раз отходили и вновь заходили с флангов, стараясь найти слабые места в обороне. Но их не оказывалось. Взвод, отбив атаку на одном направлении, переходил на запасные позиции и снова встречал врага огнем. Таким образом, взвод Ивана Депутатова обеспечил планомерный отвод стрелковых частей на восточный берег р. Грон через переправы в районах Каменина и Биня.

За отличное выполнение боевой задачи, за проявленное мужество и отвагу всем трем экипажам взвода, кроме стрелков-радистов, было присвоено звание Героя Советского Союза: командиру взвода гвардии лейтенанту Ивану Степановичу Депутатову, командирам танков гвардии лейтенантам Ивану Федоровичу Борисову, Константину Павловичу Тулупову (посмертно), механикам-водителям гвардии старшим сержантам Анатолию Петровичу Марунову, Леониду Семеновичу Логинову, Григорию Сергеевичу Налимову, командирам башен гвардии сержантам Михаилу Константиновичу Нехаеву, Валентину Яковлевичу Толстову и Павлу Трофимовичу Писаренко.

А три стрелка-радиста были награждены орденами Красного Знамени. Так в первом танковом батальоне 36-й гвардейской танковой бригады появился целый танковый взвод Героев Советского Союза.

23 марта 1945 года под городом Веспремом в Венгрии отличился батальон 46-й гвардейской танковой бригады, которым командовал старший лейтенант Д.Ф. Лоза. В наградном листе сообщалось следующее: «Батальон подбил и сжег 29 танков и самоходок противника, захватил 20 и уничтожил 10 автомашин, истребил около 250 вражеских солдат и офицеров».

Как вспоминает сам Дмитрий Лоза, дело было так: «Высланная разведка — взвод гвардии лейтенанта Ивана Тужикова — вышла на подступы к Веспрему и замаскировалась в лесу, левее шоссе. Ею была обнаружена большая танковая колонна неприятеля. „Вам навстречу жмут фашистские танки“, — доложил мне взводный… Надо было быстрее выводить батальон и развертывать его, готовя засаду подходившей колонне… Подаю команду: „Не задерживаться! Всем следовать на переезд!“ Ионов доложил, что он находится за стальной магистралью. Приказываю ему пройти еще один километр и развернуться справа от дороги. О приближении вражеской колонны ему известно, как и всем офицерам батальона.

Взводы Данильченко вышли на южную окраину Хаймашкера. С запада к нему, по проселку на скорости шло двенадцать автомашин. Прекрасная цель! По всему было видно, что неприятель не знал последних данных обстановки в этом районе. Не было у него разведки и охранения…

По сигналу восемь „шерманов“ Григория Данильченко ударили из пушек. Грузовики охватило пламя. Уцелевшая пехота начала выскакивать из кузовов автомашин и разбегаться в разные стороны, но лишь немногим удалось унести ноги…

Приказываю роте Данильченко следовать за мной. Проскакиваем переезд, развилку дорог, проходим около восьмисот метров вперед, сходим с шоссе вправо и развертываемся в боевой порядок. Как же нам повезло! Подразделения оказались на артиллерийском полигоне противника, изрытом бессчетным количеством позиций для орудий разных калибров и укрытиями для их тягачей. Ну просто случай! Мы заняли те, что нам подошли по размерам.

А в это время вражеская колонна, ни о чем не подозревая, продолжала двигаться на север по шоссе. За ней по-прежнему наблюдал взвод лейтенанта Тужикова. За лесом уже поднялось над горизонтом солнце. Видимость улучшилась. Время, прошедшее с момента занятия „шерманами“ позиций до появления головного фашистского танка, показалось нам вечностью… Наконец, на повороте шоссейной дороги мы увидели голову неприятельской колонны. Танки шли на сокращенных дистанциях. Очень хорошо! При внезапной их остановке, которая неминуема, когда они попадут под наш огонь, походный порядок противника „спрессуется“, и тогда командиры орудий „эмча“ (так в войсках часто читали американское обозначение М4. — Прим. авт.) не промахнутся. Мной отдан строжайший приказ не открывать огня до тех пор, пока не прозвучит выстрел пушки моего танка, и все танки молчат. Терпеливо жду момента, когда вся колонна окажется в поле нашего зрения. Командир орудия моего танка гвардии старший сержант Анатолий Ромашкин непрерывно держит на прицеле головную неприятельскую машину. За хвостовыми немецкими танками неотступно „смотрят“ стволы пушек „шерманов“ взвода Тужикова. Все танки противника распределены и взяты на мушку. „Еще немного, еще секунда“, — сдерживаю сам себя. И вот все вражеские танки как на ладони. Командую: „Огонь!“ Воздух разорвало семнадцать выстрелов, прозвучавших как один. Головная машина сразу загорелась. Замер на месте и танк в хвосте остановившейся колонны. Попав под неожиданный массированный огонь, гитлеровцы заметались. Некоторые танки стали разворачиваться прямо на дороге, чтобы подставить под наши выстрелы более толстую лобовую броню. Те, кому удалось это сделать, открыли ответный огонь, которым был подбит один „Шерман“. В живых в нем остались командир орудия гвардии сержант Петросян и механик-водитель гвардии старший сержант Рузов. Вдвоем они продолжали вести огонь с места, не позволяя врагу зайти во фланг батальона. Сопротивление немцев было недолгим, и минут через пятнадцать все было кончено. Шоссе полыхало яркими кострами. Горели вражеские танки, автомашины, топливозаправщики. Небо заволокло дымом. В результате боя были уничтожены двадцать один танк и двенадцать бронетранспортеров противника.

„Шерманы“ стали выходить из занятых ими укрытий, чтобы продолжить движение к Веспрему. Вдруг из леса прозвучал резкий пушечный выстрел, и левофланговую машину роты гвардии старшего лейтенанта Ионова толкнуло в сторону, и она, накренившись на правый борт, остановилась. Четыре члена экипажа были тяжело ранены. Коренастый крепыш механик-водитель гвардии сержант Иван Лобанов бросился на помощь товарищам. Перевязал их и, вытащив через аварийный люк, уложил под танком. На какую-то долю секунды его взгляд задержался на опушке рощи. По ней, ломая молодой кустарник, медленно полз к дороге „Артштурм“. Лобанов быстро возвратился в танк, зарядил орудие бронебойным снарядом и, сев на место наводчика, поймал в перекрестие прицела вражескую самоходку. Снаряд прошил борт бронемашины, и ее моторное отделение объяло пламя. Один за другим из самоходки начали выскакивать гитлеровцы. Лобанов, не теряя времени, схватил автомат, выскочил из машины и, прикрывшись корпусом „Эмча“, расстрелял немецких танкистов. Надо отметить, что в моменты передышки и на переформировании танкисты батальона всегда отрабатывали взаимозаменяемость членов экипажа. В этой ситуации механику-водителю пригодились навыки обращения с танковым оружием, которые впоследствии были вознаграждены командованием батальона.

Примерно через полчаса подразделения батальона подошли к Веспрему. То, что мы увидели на ближних подступах к городу, было достойно удивления. По обе стороны шоссе на тщательно оборудованных позициях стояли восемь „пантер“, которые на наш огонь не ответили и были расстреляны с короткой дистанции. Захваченный вскоре пленный рассказал, что немецкие солдаты и офицеры были настолько потрясены и подавлены расстрелом танковой колонны, что, когда наши подразделения, поднимая тучи пыли, на полном ходу подошли к хорошо оборудованному оборонительному рубежу, экипажи „пантер“ побросали свои машины и вместе с пехотой в панике разбежались».

За умелое управление батальоном и личное мужество гвардии старшему лейтенанту Дмитрию Федоровичу Лозе было присвоено звание Героя Советского Союза.

18 апреля 1945 года в боях за город Брно экипаж гвардии старшины Шагия Ямалетдинова подбил пять танков, уничтожил шесть противотанковых орудий, три бронетранспортера и более 230 солдат и офицеров противника. 15 мая 1946 года гвардии старшине Ш.Ямалетдинову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Танкистам как могли помогали бойцы других подразделений танковых бригад, внося свой вклад в борьбу с врагом. В том же Брно бронетранспортер сержанта Б.Баязиева из 4-й гвардейской механизированной бригады вырвался далеко вперед. Водитель заметил, что немецкие солдаты торопливо разворачивают пушку, чтобы уничтожить бронетранспортер, но сделать это им не удалось. Баязиев увеличил скорость, а пулеметчик рядовой С.Иванов меткой очередью из крупнокалиберного пулемета расстрелял расчет вражеской пушки.

В боях за Берлин отличился экипаж старшего лейтенанта Алексея Гогонова из 267-го танкового батальона 23-й танковой бригады 9-го танкового корпуса 3-й ударной армии. В период боев с 17 по 30 апреля 1945 года на подступах к Берлину и в самом городе его экипаж подбил два танка, пять самоходных орудий, девять орудий различного калибра, 13 автомашин и три тягача. Экипаж Гогонова первым форсировал реку Шпрее, затем поддерживал одну из групп, участвовавших в штурме Рейхстага.

Бои в Берлине носили крайне ожесточенный характер. Оборона противника встречала наши танки трех-четырехслойным огнем всех видов оружия. Танки, вкопанные под стенами домов, в уровень с подвалами, сверху были замаскированы киосками и будками. Экипаж мог спуститься из танка прямо в подвал, где были приготовлены сотни снарядов — огневая точка обеспечивалась боеприпасами на несколько суток непрерывного боя. На первых-вторых этажах стояли противотанковые пушки, а пулеметы — повсюду, до чердаков и крыш. В развалинах — фаустники и автоматчики, в глубине дворов — минометные батареи. Каждый такой узел обороны был в огневой связи с соседними узлами, поэтому попытка танков обойти его встречалась сильным вражеским огнем с флангов — по бортам машин.

«Вечером 28 апреля на Кайзераллее метрах в 100 от ее пересечения с Гинденбургштрассе, танки вынуждены были остановиться, — вспоминал командир 53-й гвардейской танковой бригады B.C. Архипов. — Дорогу перегородило препятствие. Затрудняюсь даже дать ему точное определение. Нет, не баррикада и не завал из рухнувших зданий. Представьте себе клетку из очень толстых бревен, скрепленных скобами. Нечто вроде сруба, чуть выше роста человека. Внутри он заполнен каменными валунами, железобетонными кубами и панелями, все это засыпано плотно утрамбованной землей. Множество таких секций, или срубов, установленных впритык, перегораживали улицу от восточной ее стороны до западной. А когда я взглянул на препятствие с верхнего этажа дома, то увидел, что и в глубину срубы стоят так же плотно, в четыре ряда. Общая ширина препятствия метров 10–12. Одним словом, крепостная стена.

Выдвинули мы на прямую наводку приданные бригаде тяжелые самоходно-артиллерийские установки. Эффект слабый. Выдвинули батарею орудий особой мощности — две 203-мм гаубицы. Они стали бить по стене бетонобойными и фугасными снарядами вперемежку. Дело сдвинулось с мертвой точки. Разобьют снаряды бревна, разворотят каменно-бетонную начинку, ползком пробираются к стене саперы и автоматчики, начинают разбирать завал. Потом отходят, и опять артиллерия принимается за работу. И все это происходит под жесточайшим артиллерийским, минометным и пулеметным огнем противника.

Свет утра с трудом пробился сквозь дымную пелену. Артиллерия вела огонь уже по последнему, четвертому ряду срубов. Образовался не очень широкий, на два танка, проход к этому ряду. К моему танку подошли Петр Терентьевич Ивушкин и младший лейтенант Шендриков. Он в бригаду прибыл не так давно, с пополнением. Очень юный на вид, он показался мне новичком на фронте. „Нет, не новичок, — ответил Николай Шендриков. — Три года отвоевал в танках механиком-водителем. Потом направили в офицерское училище“. Первые же бои, в которых участвовал Шендриков, показали, что бригада получила в его лице мастера своего дела. И вот теперь он предложил протаранить танком последний ряд стены. „Думаешь, возьмет танк?“ — „Возьмет, — уверил он. — Я ж механик-водитель, приходилось таранить и стены“.

Шендриков сел в танк, приготовились к атаке и другие танкисты. Машина двинулась вперед, набирая скорость. Вошла в проход — удар! Остатки преграды рухнули, и танк Шендрикова выскочил на другую сторону Кайзераллеи. Следом за ним рванулись танки Самарцева и Волобуева. Мы увидели, как вдруг встала машина Шендрикова, вспыхнула, потом опять рванулась вперед и, горящая, подмяла немецкую противотанковую пушку вместе с ее расчетом. А танки Ивушкина один за другим шли и шли через пролом. В упор, с 20–30 шагов, они расстреляли три „тигра“, укрытых под стенами домов в танковых окопах, раздавили противотанковую батарею и пошли дальше, пересекая поперечную Гинденбургштрассе.

Боевые друзья Николая Степановича Шендрикова уже сбили пламя с его машины и, сняв шлемы, стояли молча над телом героя. Прорвавшись в пролом, танк получил два прямых попадания вражеских снарядов. Экипаж вышел из строя, был смертельно ранен и его командир. Но, собрав последние силы, он сел за рычаги управления и бросил танк на вражескую пушку. Так, сражаясь до последнего вздоха, погиб младший лейтенант Николай Шендриков».

В заключение необходимо сказать, что гвардии младшему лейтенанту Николаю Степановичу Шендрикову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В 1945 году в пользу Панцерваффе перестал работать такой важный фактор, как высокий уровень боевой подготовки личного состава. Немецкое командование, вынужденное в буквальном смысле слова латать дыры, все чаще и чаще бросало в бой плохо обученные и необстрелянные экипажи. Не успевали немцы и восполнять потери в материальной части. Тем не менее немецкие танковые части продолжали оказывать ожесточенное сопротивление Красной Армии, особенно возросшее на земле Германии. Поэтому за победу над врагом в последние месяцы войны советские танкисты заплатили высокую цену.