ЧТО МЫ ЗНАЕМ О НОВОЖЕНОВЕ?

Новоженов Владимир Иванович, 1922 г. р., уроженец деревни Ивановская Горицкого района Калининской области. Его отец был священнослужителем, но в период движения «безбожников» бросил службу и до войны работал счетоводом в поселке Удомля, а семья проживала в Ржеве по улице Карла Маркса.

Ржевитянин Терентьев Михаил Александрович знал Новоженова, так как учился с ним в одной школе и в одном классе. Новоженов был неразговорчив, сидел за партой один возле окна. Учился хорошо, но никогда не тянул руки, как другие. Но если учитель спрашивал, он отвечал.

Известно, что в период нахождения в г. Ржеве штаба 31 Армии Новоженов, как и некоторые ржевитяне, добровольно ушли в Красную Армию. Со слов учительницы Трифоновой Зои Алексеевны в армии у Новоженова были друзья — Конторщиков и Гостев Женька.

Конторщиков — это Плановщиков Борис, проживал по улице Бехтерева, дом 131. До армии — слесарь завода № 307. Гостев Евгений Владимирович, 1923 г. р., уроженец села Семеновка Чамзинского района Мордовской АССР, проживал на Ленинградском шоссе, дом 76, до армии работал слесарем на заводе № 307. Они, как и сам Новоженов Владимир, являлись разведчиками Разведотдела штаба 31 армии.

23 августа 1941 года РО штаба 31 армии Новоженов Владимир Иванович совместно с Куровсовым Михаилом Арсеньевичем, 1923 г. р., уроженцем д. Появилово Ржевского района, бывшим жителем г. Ржева (ул. Володарского, дом 92), до армии работавшим строгальщиком по металлу в артели «Красный текстильщик», направлены с разведзаданием в район Зап. Крестовая, Пузьково, М. Пузьково, Сиротино, Васильево с выходом на станцию Ломоносово. Первого сентября 1941 г. они должны были вернуться с задания с территории, занятой противником. Однако к установленному сроку не возвратились. Судьба их в архивных документах неизвестна.

Где, как и при каких обстоятельствах встретились Телешев и Новоженов — установить не представилось возможным. В оккупированном Ржеве Телешев и Новоженов стали выяснять, кто из их знакомых находится в городе.

В декабре 1941 года Телешев пришел в дом № 45 по ул. Трудовой к Дмитриеву Константину, которого знал по довоенному времени. Дмитриев Константин Петрович, 1914 г. р., уроженец г. Ржева. Рос Константин в многодетной семье (6 братьев и 2 сестры). В 1931 г. окончил железнодорожную школу фабрично-заводского обучения № 1 и поступил в железнодорожное фабрично-заводское училище. В 1933 году получил специальность слесаря-паровозника. Ржевским горкомом комсомола направлен на работу на склад № 40 (Арсенал). Через год перешел на городскую электростанцию помощником машиниста, а затем машинистом. Работал добросовестно, был дисциплинированным хорошим работником и организатором. Несколько раз премировался. Избирался народным заседателем и заместителем народного судьи второго участка г. Ржева.

Как хороший производственник, активно участвующий в общественной жизни, дисциплинированный, идеологически выдержанный, кандидат в члены партии тов. Дмитриев решением бюро ГК ВКП(б) от 19 февраля 1940 года был рекомендован для работы в Дорожно-транспортный отдел НКВД Калининской железной дороги.

В характеристике от 13 апреля 1940 года написано, что тов. Дмитриев оперативную работу осваивает. Проявляет личную инициативу. Дисциплинирован, хороший товарищ. Политический кругозор недостаточен, но повседневно работает над собой.

Решением бюро Калининского обкома ВКП(б), протокол № 8 от 19 мая 1940 года Дмитриев был утвержден на оперативную работу. Приказом № 1056 от 7 августа 1940 года ему было присвоено звание сержанта государственной безопасности.

Но в дальнейшем оперативная работа не задалась и приказом № 00102 от 22 апреля 1941 года Главным транспортным Управлением НКВД Дмитриев уволен из органов госбезопасности по сокращению штатов. 7 мая 1941 года Дмитриев подал рапорт о согласии поехать в КОМИ АССР. На рапорте имелась резолюция «Откомандировать». Со слов жены, Дмитриевой Анны Николаевны, ее муж Константин Петрович незадолго до прихода немцев был мобилизован в Красную Армию. Примерно в ноябре 1941 года под Калинином взят в плен и привезен в Ржевский лагерь, откуда, примерно, 20 декабря 1941 года по ее заявлению освобожден.

Однако факт мобилизации Дмитриева Ржевским ГВК и Центральным архивом Министерства Обороны СССР не подтвержден. А что касается факта освобождения Дмитриева из лагеря, как писал Ржевский журналист Сергей Богданов в книге «На Ржевской земле», глава «Подпольщики», что Жильцов и Персиянцев однажды подняли переброшенную через проволоку записку о Дмитриеве, не соответствует действительности. Во-первых, записок не надо было писать, ибо списки военнопленных вывешивались у ворот лагеря военнопленных и у городской управы на улице Володарского, во-вторых в 1941 году военнопленных освобождали по заявлению родственников, с подтверждением старосты улицы, через городскую управу и комендатуру.

Остался неясным вопрос, каким путем Дмитриев оказался в октябре 1941 года в г. Кашине, Калининской области. Ржевитянин Колпашников Алексей по прозвищу «Клепа» 14 октября 1941 года из Щетининского с/совета выехал в тыл. 18 октября 1941 года находился в г. Кашине, встретил Виноградова Александра Федоровича из г. Ржева. Вместе с Виноградовым пошли к секретарю обкома партии Сидорову и им были направлены в Ржевский партизанский отряд. В г. Кашине они встретили работника транспортного НКВД Дмитриева Константина, который спросил, не видели ли они в Кашине работников НКВД Калининской железной дороги. Дмитриев тоже пытался попасть к секретарю обкома партии, но это ему не удалось.

Тогда Колпашников посоветовал Дмитриеву, как показал Виноградов Александр Федорович, пойти с ними в партизаны. На что Дмитриев дал свое согласие и они втроем 20 октября 1941 года отправились в Ржев из Кашина, пошли на Лихославль, Торжок и далее в Луковниковский район, где переходили линию фронта. Колпашников Алексей Петрович, 1910 года рождения более подробно детализировал переход через линию фронта. С первой попытки перейти не удалось из-за обстрела. Только на другой день они перешли линию фронта, но 28 октября 1941 года в лесу у дороги в направление д. Сахарово, немецкими конниками взяты в плен.

1 ноября 1941 года в числе тридцати пяти красноармейцев из д. Сахарово их погнали в Ржев. В пути, в д. Высокое, решили бежать. Во время привала в сарае Дмитриев зарылся в солому и его немцы не обнаружили. Когда пленных вывели за деревню, Колпашников видел, как Дмитриев из сарая уходил огородами. По мнению Колпашникова, Дмитриев горел желанием получить оружие и действовать против немецких оккупантов. В этот же день, проходя д. Денежное, ближе к вечеру, Виноградову удалось бежать, а на следующий день и Колпашников, выбрав удобный момент, ушел и прибыл в д. Савкино. Дмитриев к условленному месту у д. Старый Рукав не явился.

Возвращаясь к жене Дмитриева, узнаем, что после того, как Константин бежал из сарая от немцев, он вскоре был вновь задержан немцами и на лошади привезен в лагерь г. Ржева. В лагере он находился дней семь-восемь. Когда Телешев пришел к Дмитриеву, то дома никого не оказалось, тогда Телешев зашел в соседний дом № 47, где проживала Шишлевская Надежда Ивановна, 1909 года рождения и Шишлевская Валентина Ивановна, 1911 года рождения. Через какое-то время Надежда пошла в дом к Дмитриевым и застала их. Там, у соседки, Дмитриев Константин и встретился с Телешевым. Через Дмитриева Телешев встретился с Латышевым.

Латышев Кузьма Павлович, 1916 года рождения, проживал в Ржеве по Захолынскому проезду вместе с матерью Ольгой Михайловной и сестрой Краковой Ксенией Павловной. В 1935 году Латышев был взят на действительную службу, а в 1937 демобилизован. Кузьма был хорошим гармонистом. До войны дружил с девушкой Тосей, примерно 1921–1922 года рождения. Она приехала к бабушке, которая проживала в Ржеве на улице Красная Звезда. В 1938 году Тося окончила сестринское отделение Ржевской фельдшерско-акушерской школы. Это была высокая, стройная, белолицая блондинка.

Перед войной она работала медсестрой в детском саду, а Кузьма Латышев — слесарем в аэропорту. В войну она находилась в армии, а Латышева в армию не взяли. Он был на броне. После войны она приезжала в Ржев из Москвы. Ее сестра Фаина проживала в Ржеве.

Встретился Телешев и с Некрасовым. Некрасов Владимир Иванович, 1915 года рождения, уроженец г. Зубцова, выходец из семьи служащего религиозного культа, почему некоторые ржевитяне звали его Дьяконовым Владимиром. В 1937 году Некрасов из Ржева выехал на жительство в Калинин, где работал на фабрике «Пролетарка» электромонтажником. Был женат. Жена Мария Алексеевна. В 1939 году Пролетарским РВК призван в Красную Армию. Служил в кавалерии, имел звание старшего сержанта.

Во время войны их часть оказалась в окружении. Затем Некрасов попал в плен. Шесть раз совершал побеги из плена и все неудачно. Только на седьмой раз побег удался. В канун Нового года, 31 декабря 1941 года, неожиданно для матери Некрасовой Марии Георгиевны появился в Ржеве, в ее доме № 56 по улице Володарского.

Повстречался Телешев и с Жильцовым.

Жильцов Алексей Михайлович, 1923 года рождения, уроженец д. Цыганово Кимрского района Калининской области. Его отец Михаил Терентьевич, 1890 года рождения, кимрский сапожник, в числе нескольких семей из Кимрского района в довоенное время переехал на жительство в Ржев. Проживала семья Жильцовых по Захолынскому проезду, дом № 4.

Ржевитянин Орлов Юрий Александрович вместе с Кабановым Николаем Семеновичем, 1922 года рождения, уроженец г. Ржева и Жильцовым Алексеем Михайловичем учился в Ржевском аэроклубе, который находился в двухэтажном каменном здании с мезонином у Образцовских мостков, где сейчас здание Ржевского почтампта. В 1941 году они только что начали летать. В связи с войной, в июле 1941 года аэроклуб эвакуировался в Кимры, а затем в Сызрань, но Жильцов почему-то не эвакуировался.

Со слов Орлова, Жильцов был хулиганистый, смелый парень. В 1941 году призван в Красную Армию не был, а находился на оборонительных работах. Познакомился с ним Телешев через Новоженова. Новоженов свел Телешева и с Персиянцевым.

Персиянцев Михаил Александрович, 1923 года рождения, уроженец г. Ржева, проживал по улице Союза, дом 28. Перед оккупацией города поступил в партизанский отряд «За Родину», сформированный разведотделом штаба 31 армии из добровольцев г. Ржева для действия в тылу Щучинской группировки противника.

Новоженов привлек в группу Телешева и Лузана. Лузан Борис Васильевич, 1923 года рождения, уроженец г. Ржева, проживал по улице Смольная, дом № 76, имел трех братьев и трех сестер, старшая сестра Антонина, 1913 года рождения.

Разведотделом штаба 31 армии из села Медное переброшен в район г. Калинина, откуда вместе с гражданским населением эвакуирован в г. Старицу и в ноябре 1941 года прибыл в Ржев.

Через Новоженова в группу Телешева вошел Беляков Александр Васильевич, 1922 года рождения. Отец его был убит, мать умерла и Александр с сестрой Тамарой рос в семье дяди, Белякова Михаила. После окончания школы в г. Ржеве, Александр поступил в военное училище в г. Калинковичи, которое окончил с присвоением звания лейтенанта. Ржевитянин Орлов Юрий Александрович, хорошо знавший Белякова Александра по довоенному времени, помнит, что Беляков поехал в военное училище с Лисичкиным Анатолием, с которым учился в одной школе. Однако по Главному Управлению кадров Министерства Обороны СССР ни Беляков Александр Васильевич, ни Лисичкин Анатолий не значатся. Нет их и в списках окончивших Калинковичское училище в 1940–1941 гг. Имеются сведения, что Калинковичское пехотное училище в июне 1941 года уже находилось в г. Рыбинске Ярославской области. Но, со слов самого Белякова Александра, он 10 октября 1941 года попал в плен, и находился в лагере военнопленных в г. Дорогобуже, откуда бежал и 30 октября 1941 года прибыл в Ржев на улицу Фрунзе, дом № 10, к тетке Беляковой Анне Васильевне.

Через Персиянцева Михаила в группу Телешева вступил Соколов Михаил, 1922 года рождения, житель г. Ржева, проживавший по улице Кооперативной, дом № 6. С января 1942 года в группе Телешева находился бежавший из Ржевского лагеря военнопленных Монякин, 1909 года рождения, житель г. Саратова, семейный, слесарь по специальности, имел документы на имя Морозова Василия. Выглядел он так: среднего роста, волосы русые, лицо узкое, глаза светлые, ходил в шинели, а затем в телогрейке, проживал в пустующем доме № 11 по Захолынскому проезду. После прибытия в г. Ржев, в январе 1942 года Чернышева и его встречи с Новоженовым, последний ходил по просьбе Чернышева в немецкий госпиталь военнопленных. Новоженов посетил находящуюся там Дергунову Варвару, как якобы ее брат и передал ей два немецких паспорта. Один для нее, другой для Судаковой Зои. Дергунова отказалась, а Судаковой в госпитале не было. Эти паспорта Дергунова передала разведчицам Тимофеевой и Трепучковой, которые бежали из госпиталя военнопленных и прибыли в группу Телешева.

Тимофеева Лидия Андреевна, 1922 года рождения, уроженка станции Пено Калининской области. С 1941 года являлась маршрутным агентом разведотдела 22 армии и с августа месяца несколько раз перебрасывалась в тыл противника. При выполнении очередного разведзадания 26 ноября 1941 года, совместно с Кудряшовой Анастасией Ивановной, 1921 года рождения, уроженкой п. Охват Пеновского района Калининской области, была переправлена с разведзаданием в район д. Малое Оборонкино Луковниковского района. Линию фронта перешли удачно, но в д. Поляны были задержаны, доставлены в штаб батальона, а оттуда в штаб дивизии в д. Малое Конково. 3 декабря 1941 года их доставили в г. Ржев. После трехчасового допроса отправлены в Ржевский лагерь военнопленных, где Тимофеева заболела тифом и была положена в госпиталь.

Трепучкова Нина Сергеевна, 1920 года рождения, жительница г. Торжка, улица Конная, дом № 14. Отец погиб в финскую войну, мать Екатерина Ивановна. До войны Трепучкова Нина работала в библиотеке Торжокского техникума. Нина была сдержанной, вежливой и хорошей общественницей. 21 декабря 1941 года разведотделом штаба Калининского фронта направлена в район г. Зубцова, была задержана немцами и с Тимофеевой находилась в госпитале военнопленных в г. Ржеве.

18 июня 1945 года бывшая разведчица разведотдела штаба 22 армии Нарбут Александра Васильевна, 1911 года рождения, уроженка д. Котево Октябрьского района Калининской области, проживавшая в г. Западная Двина, улица Ворошилова, дом № 24, показала: «Тимофееву Лидию Андреевну знала как бывшую разведчицу 22 армии. Познакомилась в октябре 1941 года в д. Починок в 4-х км от Пено… Сама задержана и направлена в лагерь военнопленных в г. Ржев, где встретилась с Тимофеевой… В лазарете с ней находилась, примерно, с полмесяца. Тимофеева и еще одна задержанная девушка, Трепчукова Нина из Новоторжокского района, решили бежать на сторону Красной Армии. Об этом в лазарете все знали».

Вот все лица, которые входили в основной состав группы Телешева. Однако были и такие, которые знали о группе Телешева и поддерживали связь, а именно: Гунчуков Василий Федорович, 1918 года рождения, уроженец г. Ржева, русский, высокого роста, худощавый, глаза карие, волосы темно-русые, нос прямой, три-четыре верхних зуба из белого металла, походка ровная, речь развита, образование среднее, окончил вечернюю школу. До мая 1941 года работал на заводе № 307 секретарем директора, затем делопроизводителем, член ВКП(б), являлся секретарем комсомольской организации. Постановлением Пленума ГК ВЛКСМ от июня 1941 года, протокол № 5, Гончуков был утвержден секретарем Ржевского горкома комсомола. Проживал по улице Безбожников. Соседями по дому характеризовался как хвастун, слаб на язык, любил выпить. С 11 октября 1941 года находился в партизанском отряде, где командиром был Воронов Николай Васильевич. После разгрома партизанского отряда 12 декабря 1941 года ушел вместе с Гавриловым в Яковлевский сельсовет Ржевского района.

В декабре 1941 года, находясь в д. Веншино у сестры Судариковой Александры Капитоновны, жительница г. Ржева, Лебедева Анна Капитоновна, 1898 года рождения, увидела Гончукова Василия и Новикова, бывшего работника Ржевского горкомхоза.

Гончукова она хорошо знала так, как он был знаком с ее дочерью и несколько раз бывал у них на квартире. Они сказали Лебедевой, что им надо пробраться в Ржев. Когда Лебедева сама вернулась в Ржев, то на квартире был Гончуков, который потом жил у них до мая 1942 года. Новиков, переночевав одну ночь, куда-то ушел. Гончуков днем где-то скрывался, а ночью приходил. Это несмотря, что у Лебедевых с февраля 1942 года стояло на квартире шесть немцев во главе с фельдфебелем.

Правда Лебедева Александра Андреевна, 1923 года рождения, уроженка д. Техменево Ржевского района, проживавшая в г. Ржеве по улице Воровского, дом № 31 «а» с декабря 1941 года до середины марта 1942 года работала помощником квартального старосты и сожительствовала с фельдфебелем. Когда Гончуков стал вызывать подозрение у проживавших в доме немцев, Лебедева Александра устроила его на жительство к подруге Терентьевой Анне.

Терентьева Анна Александровна, 1920 года рождения, уроженка г. Ржева, проживала на улице Красная Звезда, дом № 7, до войны работала в горкомхозе. В оккупации, после отказа Худякова Василия Петровича от должности квартального старосты через две недели после выборов, до августа 1942 года, являлась квартальной старостой. Терентьева временно устроила Гончукова на жительство к себе, а дня через три-четыре к своей родственнице Терентьевой Ольге Семеновне на улице Союза, дом № 17. Со слов Терентьевой Ольги, зимой 1942 года Гончукова приходили искать из комендатуры.

Кузьмин Владимир Яковлевич, бывший бургомистр г. Ржева с января 1942 года по март 1943 года показал, что Гончукова Василия знал очень хорошо с самого детства, так как жил по соседству на улице Безбожников. До войны Гончуков работал в типографии газеты «Ржевская правда». Но в оккупации до февраля 1942 года его не встречал. В феврале 1942 года к нему пришла двоюродная сестра Гончукова — Виноградова Анна Михайловна, 1915 года рождения, по второму мужу Соловьева (Соловьев Сергей Александрович, 1905 года рождения, уроженец Малая Вишера). Виноградова Анна рассказала, что Гончуков живет у нее без документов, иногда куда-то уходит.

Муж Виноградовой — портной. Через несколько дней к Кузьмину на квартиру пришел сам Гончуков и рассказал, что живет в своем доме на улице Безбожников и работает на кухне у немцев. Сказал о документах. Кузьмин предложил Гончукову зайти в горуправу, где выдаст ему документы. В горуправу Гончуков не пришел, но несколько раз приходил к нему домой в вечернее время. Говорил, что ему некогда придти за документами. Последний раз Гончуков был у него в марте 1942 года и больше его Кузьмин не видел.

Лебедева Александра с мая-июня 1942 года работала уборщицей и переводчицей сельхозкомендатуры, располагавшейся в Ржеве на улице Калинина. Возглавлял ее зондерфюрер в звании капитана Баумгард. Как помощник квартального старосты и жительница улицы Воровского Лебедева знала некоторых лиц из группы Телешева.

Куницкая Галина Николаевна, 1922 года рождения, уроженка станции Мостовая Оленинского района Калининской области проживала в Ржеве на Пушкинской набережной, дом № 11, разведчица разведотдела штаба 31 армии. Когда, куда перебрасывалась Куницкая и каким образом оказалась в оккупационном Ржеве и какова ее дальнейшая судьба — неизвестно.

Подругами Еремеевой Августы Николаевны, 1924 года рождения, уроженки г. Ржева, неродной сестры Телешева являлись: Еремеева Ольга Александровна, 1924 года рождения, уроженка г. Ржева, проживала на улице Красная Звезда, дом № 1, в период временной оккупации часто бывала в доме у Августы на улице Воровского, была знакома и с Телешевым Алексеем.

Гусева Татьяна Алексеевна, 1925 года рождения, уроженка г. Ржева, в период оккупации проживала по Захолынскому проезду, дом № 8, знала Новоженова Владимира, а ее сестра Анна Алексеевна, 1922 года рождения, училась с Персиянцевым Мишей в одной школе, перед войной работала в паспортном отделе Ржевской милиции, была знакома с Телешевым Алексеем и он предлагал ей перейти линию фронта, но она не смогла этого сделать из-за наличия грудного ребенка.

Сестра Некрасова Владимира Ивановича — Некрасова Мария Ивановна, 1925 года рождения, уроженка г. Ржева, с октября 1941 года до осени 1942 года проживала по улице Володарского, дом № 56, знала Телешева, Новоженова, Белякова, Жильцова, Латышева.

Лузина Бориса знали: Белякова Вера Павловна, 1920 года рождения, уроженка и жительница д. Муравьеве Ржевского района и Рожкова Мария Васильевна, 1922 года рождения, уроженка д. Торцово, Нерльского района Калининской области, жительница г. Ржева, улица Октябрьская, дом № 47. Окончила фельдшерско-акушерскую школу, в декабре 1941 года разведотделом штаба 31 армии направлена через линию фронта. Со слов Беляковой Веры, спустя неделю после ее допроса к ней пришли Рожкова Мария и Лузин Борис из г. Ржева, Мария сказала, что за ними следят в Ржеве и жить им там нельзя, нужно уходить дальше. В этот же день из д. Муравьево они ушли обратно в Ржев. После этого, спустя некоторое время, Мария пришла одна и опять сказала, что в городе жить больше нельзя.

Была знакома с участниками группы Телешева Алексея, так как некоторых знала по разведотделу 31 армии, Култашева Елизавета Петровна, 1922 года рождения, уроженка г. Ржева. Мать Култашева Агриппина Александровна, 1906 года рождения, уроженка д. Шопорово Ржевского района, отец Култашев Петр Иванович, 1900 года рождения, проживал в г. Ржеве, улица Бехтерева, дом № 68, до 1941 года — машинист станции Ржев-1. Сестра Култашева Анна Петровна, 1926 года рождения, проживала в г. Ржеве, улица Революции, дом № 27"г», в августе 1941 года подала заявление в Ржевский ГВК о добровольном зачислении в ряды РККА. После прохождения разведподготовки 9 ноября 1941 года старшим лейтенантом Борисовым с напарницей Насоновой Надеждой Ивановной, 1922 года рождения, переброшена в район г. Калинина, но оказалась в г. Ржеве. Как Култашева оказалась в Ржеве, видно из сведений другой разведчицы Беляковой Веры Павловны. Тогда, в ноябре 1941 года, они вместе с Култашевой, Насоновой и Павловой Александрой были направлены с разведзаданием в оккупированный г. Калинин. Култашева умышленно не говорила о Беляковой и Павловой. Задание они получили следующее: установить, сколько войск находится в г. Калинине и род войск; имеются ли крупнокалиберные орудия. Вместе с их группой через линию фронта под Калининым была направлена в г. Ржев вторая разведгруппа: Рожкова Мария, Чернышев Николай и Михаил. Все семь человек благополучно перешли линию фронта и прибыли в г. Калинин. Там разделились. В течение трех дней выполняли задание, а выполнив, не могли пройти через Волжский мост, так как движение через него было запрещено. Пошли в комендатуру за пропуском, но пропуска им не дали. Ушли из Калинина и пошли вдоль Волги, надеясь перебраться через нее. В семи километрах от города, в д. Старый Ручей, в одном доме прожили четыре-пять дней и вернулись в Калинин. Навстречу шла грузовая машина. Поравнявшись с ними, машина остановилась. Вышли два немца. Спросили, кто мы и куда идем. Приказали садиться в машину. В кузове находилось десять-пятнадцать советских граждан и три-четыре немецких солдата. К вечеру привезли в Ржев и высадили. Култашева предложила обождать ее, а сама пошла на квартиру к своим родителям. Вскоре она вернулась и пригласила к себе. В доме находилась мать, отец и младшая сестра. Мать Култашевой стала высказывать свое недовольство их присутствием и они решили уйти. Павлова пошла к своим родителям в д. Муравьево вместе с Насоновой. Через семь дней Насонова ушла в Ржев, чтобы попытаться вернуться в свою часть. Вот так оказавшись в Ржеве, Култашева через три дня пребывания идя к дяде, квартальному старосте, на улице встретила Новоженова и в дальнейшем встречалась с ним. Находилась в интимных отношениях Култашева и с другим разведчиком разведотдела штаба 31 армии Карпинским Гермогеном Григорьевичем, 1926 года рождения, уроженцем д. Свербиха Ржевского района, который до оккупации проживал в г. Ржеве на улице Коммуны, дом № 63"а». Каким образом Карпинский оказался в оккупированном Ржеве и по какому адресу проживал — неизвестно, но он был знаком и имел встречи с Новоженовым.

18 января 1942 года разведотделом 31 армии в тыл противника были переброшены: Чернышев Николай Васильевич, 1921 года рождения, уроженец г. Ржева. В 1938 году тройкой НКВД в Ржеве осужден на три года лишения свободы и срок отбывал в Архангельской области. С 24 июля по 21 августа 1941 года работал слесарем завода № 307. 6 августа 1941 года подал заявление в Ржевский ГВК и до ухода в армию проживал на улице Урицкого, дом № 80; Судакова Зоя Викторовна, 1926 года рождения, уроженка д. Тестово, Кушалинского района Калининской области; Тетерина Нина Степановна, 1921 года рождения, уроженка д. Бойково Медновского района и Дергунова Варвара Максимовна, уроженка и жительница г. Калинина. Чернышев и Судакова — в Ржев, а Тетерина и Дергунова — в Зубцов.

18 января 1942 года рано утром их группа из четырех человек направилась к месту перехода. Немного сбилась с пути, который им был указан и попали в расположение частей 29 армии. Рано утром 19 января 1941 года им удалось перейти линию фронта.

Пройдя, примерно, километр, наткнулись на немецкие траншеи. Немцы бросили гранату. Этой гранатой была ранена в левое бедро Судакова и Чернышев в лопатку. Шедшие позади Тетерина и Дергунова не пострадали. Они залегли под сильным огнем немцев. Немцы подошли к ним вплотную и взяли их в плен. Это было у д. Малахово Ржевского района. На ходу придумали простую легенду. Чернышев и Тетерина поженились в Старице и идут к родственникам в Ржев, а Судакова с Дергуновой подруги Тетериной.

После короткого допроса направлены в отдел I-ц 6 ПД в д. Мануйлово, где более тщательно допрашивались. Через шесть дней пребывания в лагере д. Мануйлово, в числе других военнопленных автобусом направлены в Ржев, а Судакова Зоя оставлена в д. Мануйлово.

В лагере д. Мануйлово они встретились с разведчицами 29 и 22 армии. В Ржев приехали поздно вечером. Сопровождавшие их немцы остановили одного гражданина на улице и стали его расспрашивать, как проехать в лагерь д. Муравьево, но последний рекомендовал переночевать в находившемся вблизи госпитале для русских военнопленных, а утром, мол, легче разыскать нужный им лагерь. Немцы согласились на это и всех оставили ночевать в госпитале. Чернышев узнал, что весь обслуживающий персонал госпиталя состоит из русских и комендант тоже русский. Здесь Чернышеву перевязали рану, от санитаров Чернышев узнал, что они часто ходят в город, пролезая в одном месте через проволоку, окружающую весь госпиталь. Переночевав в госпитале вместе с Тетериной, утром следующего дня он и Тетерина, пройдя через лаз в проволочном заграждении, перешли тропинку и пошли к бараку, где жили железнодорожные рабочие. Здесь Чернышев взял несколько досок себе на плечо и пошел вместе с Тетериной в город. Сперва зашли к знакомому Чернышева, но его дома не оказалось, он был эвакуирован.

Его мать сказала: «Вас накормлю, но уходите, ради бога». Но есть они не стали, а сразу ушли. Ночь переночевали в угловом пустующем доме между улицами Приволжская и Революции. Дом был необитаем и без обстановки.

На следующий день пошли к знакомой девушке Чернышева Пугачевой Вере Ивановне, 1926 года рождения. Семья Пугачевых оказалась дома. От Пугачевой Веры Чернышев узнал, что напротив их дома, на улице Революции, проживает Култашева. Култашеву Чернышев знал хорошо по разведшколе в Ржеве и в то время сожительствовал с ней. Он попросил Пугачеву позвать Култашеву и она сразу же пришла. Култашева рассказала, что в Ржеве находится ряд ребят, которые учились в разведшколе: Лузин Борис, Куницкая Галина, Гордеев Алексей, Беляева Вера, Беляев Павел, Новоженов Владимир, Вайнер Михаил, Рожкова Мария, Судакова Клавдия, Персиянцев Михаил и другие, все ржевские.

Через нас к Пугачевой зашли Новоженов Владимир и Персиянцев Михаил. Они предложили Чернышеву сменить документы и на второй день принесли два удостоверения личности, выданные комендатурой. Чернышеву на имя Иванова Григория Петровича и Тетериной — на Иванову Анастасию Федоровну. Сама Култашева раньше Телешева и Белякова не знала. Познакомил ее с ними Новоженов. Встречалась она с Телешевым и Беляковым два раза случайно и что они делали — не знает.

В июле 1942 года Култашева встретила Долгополову Екатерину Степановну, 1924 года рождения, уроженку г. Ржева, проживающую по улице Володарского, дом № 29. Долгополова работала уборщицей у немцев на складе 40 и собиралась уезжать в Германию. Долгополова помогла Култашевой устроиться на работу на склад 40, где она работала до августа 1942 года, убирая комнаты унтер-офицера и трех солдат.

Со слов Томилиной Елены Ивановны, проживавшей по улице Косарева, дом № 27, на второй день после ареста Морозовой Вали, в их дом пришла Култашева Лиза и заявила матери Вали, Марии Ивановне, что пришла по просьбе арестованной дочери за хорошей одеждой и продуктами питания.

Ловягина Ольга Всеволодовна, 1893 года рождения, уроженка г. Ржева, проживавшая по улице Косарова, дом № 21, рассказала, что спустя некоторое время после расстрела Морозовой Валентины к ней пришла ее мать Морозова Мария Ивановна и сказала, что к ней приходила одна барышня, которая стала работать на Валином месте в жандармерии и передала, якобы, просьбу Вали — лучшую ее одежду и продукты питания для передачи. Вскоре случайно Мария Ивановна встретила на улице эту барышню, одетую в платье ее дочери…

Созданная Телешевым группа занималась сбором сведений о противнике, находящемся в оккупированном Ржеве. По сведениям Ржевской комендатуры 1/532 в городе находилось два штаба — 6 армейского корпуса и 23 армейского корпуса 9 армии. Сам штаб 9 армии в г. Ржеве никогда не стоял, а располагался в Сычевке, затем в Вязьме Смоленской области и потом в самом Смоленске.

В Ржеве находились немецкие части, которые поступали на фронт, прибывшие с фронта на отдых, новые формируемые части, проходившие обучение. В городе располагались госпиталя для раненых и больных. Порой численность немецких войск в городе достигала пятнадцати тысяч солдат и офицеров. Об этом стало известно из отчетов Ржевской комендатуры в комендатуру тылового района Центральной группировки германских войск.

Основой нашей армейской разведки того времени была визуальная разведка, то есть, то что видел разведчик. Их в то время засылалось немало. Затем эти сведения в разведотделах штабов армий суммировались и поступали в оперативные отделы для практического использования в боевых действиях.

Во время войны важно было как можно больше собрать сведений о противнике, но не менее важным было и время доставки их в разведцентр.

В группе Телешева для ведения визуальной разведки были достаточные возможности.

Во-первых, сам Телешев, когда-то служил в разведбатальоне, во-вторых, у него были Новоженов, Персиянцев, Лузин, Тимофеева и Трепчукова, прошедшие курс обучения в разведотделах. Поэтому, весьма наивным кажется интервью, данное газете «Комсомолец Киргизии» 3 июля 1973 года бывшим комиссаром Второй особой партизанской бригады Тереховым Владимиром Ильичем. Так, на вопрос корреспондента о последних днях Лизы Чайкиной Терехов ответил: «12 ноября 1941 года… Лиза отправилась в Ржев на связь с местной молодогвардейской группой, которой руководил Леша Телешев. Ржевские молодогвардейцы, надо сказать, работали неумело и Лиза очень много помогала им…». Здесь же, в Ржеве, группа Лизы Чайкиной в удивительно короткие сроки провела разведывательную операцию: установила расположение основных объектов 9-й немецкой армии, разведала штабы. Сведения были переданы в бригаду и далее… «Возвращаясь из Ржева в расположение бригады, она была схвачена гестаповцами…»

Кстати сказать, в архивных документах Второй особой партизанской бригады в деле «Пеновский партизанский отряд» Лиза Чайкина упоминается два раза, как партизанка, а не разведчица (Партархив Калининского обкома ВКП(б).

Сказочной является статья в газете «Ржевская правда», написанная журналисткой Галиной Волковой «Разведчица» к 40-летию освобождения Ржева от немецко-фашистских захватчиков. Речь шла о юной разведчице Лобановой Октябрине Никитичне, которую, непонятно почему, командующий 16 армией генерал Рокоссовский Константин Константинович в первых числах января 1942 года направляет в Ржев на встречу с руководителем ржевских подпольщиков Новоженовым. Что за сложное задание? Почему такая честь? Почему не командующий Калининским фронтом генерал Конев Иван Степанович, не командующие 22, 29, 30, 31, 39 армий, входящие в состав Калининского фронта посылают Лобанову в Ржев? Обычно заброской разведчиков в тыл противника занимались сотрудники разведотделов штабов армий и в редких случаях — начальники разведотделов.

Интересно и то, кто дал пароль разведчице для встречи с Новоженовым, когда в архиве Главного разведывательного Управления нет таких сведений. Нет даже данных о группе Телешева. Имеются лишь сведения о заброске Новоженова, Персиянцева, Лузина, Тимофеевой и Трепчуковой, из которых видно, что они не вернулись с задания. Да и о самой Лобановой Октябрине сведений, подтверждающих ее причастность к советской разведке, в архиве ГРУ не имеется.

Еремеева Августа показала, что группа Телешева занималась сбором разных сведений.

Она сама видела у Телешева схему города с отметками, что и где расположено: склады, штабы, комендатура. Августа ему еще подсказывала адреса и он писал их в схему. Втроем они часто собирались у Еремеевых в комнате и составляли какие-то планы, а затем уходили в нежилой дом, принадлежащий Давыдову на Захолынском проезде в 8 квартале, где жили две девушки. Они устанавливали связь с разведчиками Красной Армии, оказавшимися в Ржеве.

Сестра Некрасова Владимира Мария показала, что ей известно, что участники группы Телешева собирали необходимые сведения и передавали через специально посылаемых разведчиков за линию фронта. Известно, что попытки перехода линии фронта группой Телешева предпринимались.

Подруга Еремеевой Августы — Еремеева Ольга показала, что Новоженов, Беляков, Персиянцев, Жильцов часто собирались в доме Телешева, Примерно в декабре 1941 года или в начале января 1942 года они договорились перейти линию фронта. Для этого взяли с собой санки, под видом приобретения картофеля направились в сторону д. Глебово, Как впоследствии рассказывал Телешев своей неродной сестре Августе и ей, они дошли до д. Глебово, где были обстреляны немцами и вынуждены были вернуться домой.

Одну из попыток перехода линии фронта бывшая разведчица Чернышева Нина описывает так: «В этот раз пошли: Новоженов, Персиянцев, Жильцов, Лузин, Чернышев Николай и она. Рискнули пойти по Старицкому шоссе мимо д. Мануйлово, где она и Чернышев были в лагере. Взяли с собой санки. То ли потому, что это было уж очень дерзко, но нас никто нигде не остановил. Подошли почти к переднему краю. Рвалась шрапнель. Они падали в снег, опять вставали и всем было очень весело от того, что они так близко от цели. Подошли к пустой деревне. Обычно у передовой немцы выселяли жителей. Вошли в один из домов и кто-то обнаружил в подполе мороженую картошку. Решили, что это кстати — тоже прикрытие. Загрузили санки. И тут явился староста или полицай. Вроде бы поверил в цель нашего прихода, но сказал, что когда стемнеет, он придет за нами и поведет чистить снег к переднему краю.

Кажется, судьба шла нам навстречу. Стемнело. Пришел этот тип. Привез лопаты.

Сказал, что двое останутся здесь, указал на нее и Персиянцева. А утром, мол, он разрешит взять набранную картошку. Они с Мишей сидели в темноте и прощались с жизнью, решив при допросе ничего не говорить. Забрезжил рассвет. И что же? Идут все ребята. Не могу сказать, что их заставило отказаться от плана: испугались за себя или, как сказали они, за нас. Разругались и доругивались уже в доме на Захолынском переулке в присутствии Телешева. Но он не выговаривал им.

Сестры Гусевы: Анна Алексеевна рассказала, что Телешев, Персиянцев, Латышев переходили линию фронта около Городского леса, а Татьяна Алексеевна была свидетельницей, как в ее присутствии и Августы Новоженов рассказывал Телешеву, как он добирался, из Панино. Это было в конце 1941 года. Новоженов прыгнул в машину. Лег в кузов и добрался до Ржева. Это Новоженов говорил достаточно громко, а потом что-то говорил Телешеву тихо, а что именно, она не расслышала.

Сестра Белякова Александра Игнатьева Галина Михайловна рассказала журналистке газеты «Ржевская правда» С. Петренко в мае 1992 года: «Однажды Саша из-за линии фронта пришел весь промокший. Где-то под лед провалился. После этого он сильно заболел. Мать нашла врача и расплачивалась с ним за лечение картошкой».

Однако, к сожалению, в архиве Главного разведывательного Управления нет никаких данных, подтверждающих переход линии фронта на сторону Красной Армии разведчиков, находившихся в группе Телешева и получения от них разведывательных сведений.

Правда, не исключается, что они переходили, задерживались Особыми отделами НКВД дивизий и армий Калининского фронта, опрашивались и возвращались назад.

Какова еще была деятельность группы Телешева? Это вредительство немцам. Как свидетельствовал квартирант Еремеевых — Рыбин Иван Васильевич, 1890 года рождения, он приходил к Еремеевым на квартиру 14 декабря 1941 года, в тот момент, когда наша Красная Армия подходила к Ржеву. Телешев собирал молодежь. Учил их, как портить автомобили, чтобы немцы не могли скоро пустить их в ход.

А Еремеева Августа прямо показала, что по ночам ребята из группы Телешева отвинчивали гайки у автомашин.

Кроме того, никто из группы Телешева не ходил на работу по нарядам старост для нужд немецкой армии. Как показала Еремеева Тамара, родная по матери сестра Телешева, то староста ни на какую работу Телешева выгнать не мог. Он симулировал болезнь. Говорил: «Черт на попа не работник».

Рыбину Ивану Васильевичу запомнилось, как Телешев говорил: «Меня примут в любое время, но я не хочу у них работать», а Еремеева Ольга, находясь в доме Еремеевых, неоднократно слышала, как Телешев среди посещавшую его молодежь, призывал не ходить работать на немцев. Это говорил Телешев и ей.

В январе 1942 года, как помнится Некрасовой Марии, в городе было тревожное положение. Части Красной Армии подошли к городу. Административные органы города прекратили работу. Сотрудники их бежали из Ржева. Пользуясь таким положением, участники группы Телешева взламывали немецкие военные склады с оружием и продовольствием. Так был взломан склад на улице Урицкого. Из него взято четыре станковых пулемета, большое количество автоматов, винтовок и гранат. Все оружие было сложено на чердаке пустующего двухэтажного каменного дома по улице Карла Маркса. Участницей взлома склада была и она сама.

Со слов Еремеевой Ольги Персиянцев и Мыльников похитили у немцев пулемет, на санках привезли в дом Еремеева, а Телешев спрятал его в свободном от жильцов доме, расположенном напротив их дома, где поселился один из военнопленных, а затем переправили на балтийскую сторону.

Мыльников Борис Александрович, 1926 года рождения, уроженец г. Ржева, проживал по улице Пролетариата, дом № 42. В ноябре 1941 года около сорока жителей улицы Пролетариата и соседних с ней были арестованы и четверо суток содержались в тюрьме. Среди них был и Мыльников Борис. Во время допроса он не мог отвечать и плакал, так как он был самый маленький и младше всех, немецкий часовой прогнал его.

После угона в немецкий тыл, Мыльников Борис служил в немецкой воинской части и являлся доверенным лицом у сотрудника «Абвера». Характеризовался немцами как старательный, благонадежный и честный человек.

Кроме оружия, в январе, при первом отступлении немцев, во время паники, как свидетельствовала Еремеева Ольга, Новоженов в паспортном столе на Приволжской улице похитил немецкие паспорта, которые она лично видела у Новоженова.

В декабре 1941 года Еремеев вернулся с матерью Телешева и дочерьми из д. Щелкочево Высоковского района в Ржев. И опять начались ссоры в семье. Еремеев был весьма недоволен тем, что Телешев не ходит на работу, не получает порцион, да еще с ним проживает Новоженов. Еремеев стал просить, чтобы Новоженов ушел из его дома. На этой почве были не только ссоры, но даже и драки. В феврале 1942 года Еремеев поставил условие, что если Новоженов не уйдет, то он расскажет немцам о их деятельности. Однажды, когда все уже спали, Еремеев подслушал разговор Телешева с Новоженовым. Телешев сказал Новоженову, что Еремеев намерен выдать их. На это Новоженов ответил: «Давай мы его куда-нибудь заведем и убьем».

Кстати сказать, Еремеев сам лично в феврале 1942 года видел у Новоженова несколько паспортов, которые тот передал Телешеву. Под давлением Еремеева Телешев устроил Новоженова на квартиру Некрасова Владимира. Мать Некрасова — Мария Георгиевна — в конце января 1942 года пустила на квартиру в свой дом на улице Володарского Новоженова Владимира. Трудно сказать, когда и при каких обстоятельствах немцам стало известно о группе Телешева. На этот счет есть много предположений.

Следует только заметить, что согласно немецким документам, комендантом Ржева на тот период времени являлся полковник Кучера, а его заместителем — майор Крюцфельд.

Мифический комендант г. Ржева майор Шренке, перекочевывающий из одной публикации о Ржеве в другую, на самом деле не существовал. Кроме того, на основании четкого распределения обязанностей между сотрудниками комендатуры, комендант осуществлял общее руководство, а делами по шпионажу, саботажу, вредительству ведал адъютант коменданта, которым с декабря 1941 года являлся Ротер Макс Георг, 1903 года рождения из провинции Силезия, с высшим юридическим образованием, член НСДАП с 1932 года, обер-лейтенант. Его приметы: высокого роста, худощавый, плечи опущенные, волосы темно-русые, глаза серые, лицо пирамидальное, нос большой, губы тонкие, на левом глазу бельмо.

В немецких документах сообщалось, что в феврале 1942 года переводчик комендатуры доктор Котц в сотрудничестве с отделением ГФП группа 580 устроил выход подпольной группы Телешева и завоевал доверие ее членов. К сожалению, в отношении самого доктора Котца, имеются лишь упоминания трех ржевитян. Так, Прокофьев Николай Михайлович, 1888 года рождения, житель г. Ржева, улица Кооперативная, дом № 42, бывший квартальный староста, показал, что при комендатуре был переводчик Котц, немец, рядовой. Он заполнял анкеты, беседовал с каждым в отдельности, записывал фамилию, имя, отчество, год рождения, где ранее работал, партийность, специальность. Завербовал его. Дал список на пятьдесят коммунистов.

Полковский Никифор Иванович, 1897 года рождения, уроженец Витебской области, бывший начальник 2-го полицейского участка г. Ржева показал: в марте 1942 года к нему во 2-й участок явился начальник административного управления Ржевской горуправы Концевич Владимир Владимирович вместе с немецким переводчиком Котц.

Котц в присутствии Концевича стал говорить, что я плохо работаю, так как на участке собирается шайка бандитов. Полковский объяснил, что на его участке расквартировано много немецких частей. Немецкие солдаты и офицеры проживают на каждой улице. Поэтому он полагал, что партизанские группы существовать не могли.

Котц сказал: «Через некоторое время Полковский узнает, что делается на его участке». Концевич и Котц потребовали от Полковского повышения бдительности в его работе. О существовании группы Полковскому известно не было, хотя был случай, когда кто-то из старост заявил, что в его квартале по вечерам собирается молодежь, играет в карты, а на работу не ходит. И, наконец, Немилова Анна Иосифовна, 1900 года рождения, уроженка г. Гродно, жительница г. Ржева, улица Смольная. С ее слов в оккупацию на улицу Грацинского пришла женщина со склада 40. Она была женой немецкого переводчика Котц, который умер от тифа. После смерти Котц она к Немиловой больше не приходила. Она же рассказала, что повешенных комсомольцев выдала дочь парикмахера Антонина Явношина, до войны она училась в институте иностранных языков. Последнее не исключает возможность, так как Явношина знала участника группы Телешева — Лузина Бориса и Котц мог получить первичный сигнал от Явношиной. Хотя на этот счет были и другие предположения. Так, бывшему разведчику разведотдела штаба 31 армии Чернышеву Николаю со слов Култашевой Елизаветы известно, что группу выдала одна девушка или женщина по имени Дуся, которая сожительствовала с Кузей (Кузьма Латышев). Когда Кузя прервал связь с Дусей, она донесла о нем. Якобы немцы выдали Дусе два пуда муки.

Весьма интересными были сведения жителя Ржева Львова Александра Яковлевича, 1918 года рождения, проживающего по улице Большевистская, дом № 39, о немецком дезертире Германе, который пришел в Ржев в январе 1942 года, прятался в подвале, чтобы остаться у красных. Поселился он в доме около Холынки, где жили две девушки и знал, что его ищет полиция. В апреле 1942 года он какое-то время жил у соседа Львова — Козлова Михаила. Говорил он на ломаном русском языке и польском. Странно себя вел. Со слов бывшей разведчицы разведотдела штаба 31 армии Чернышевой Нины ее перевели в дом за Холынку. В ее отсутствие в доме появились разведчицы: Нина Трепчукова и Лида Тимофеева. Одно время по линии жандармерии к ним подселили семью: муж, жена, дети. В то время к ним заходил жандарм.

Как развивались события дальше? В марте 1942 года помощник квартального старосты Лебедева Александра Андреевна пришла с нарядом на работу в дом Еремеева к Телешеву. Лебедева заявила Телешеву, что староста Долгополов включил его в список для выхода на работу на аэродром. Телешев оскорбил ее нецензурными словами и обозвал шкурой, но на работу не вышел. На другой день она стала отказываться от работы и рассказала Долгополову о Телешеве. В это время Еремеев пошел посидеть к Шишлевскому Ивану Ефимовичу, но когда проходил мимо дома старосты Долгополова, последний попросил зайти к нему. В доме Долгополов стал расспрашивать о Телешеве Алексее. Он все рассказал о нем и о деятельности его группы и попросил Долгополова принять меры к Телешеву. Вскоре, в среду, через полицейского, Еремеев был вызван к начальнику 2-го полицейского участка, размещавшегося в доме Виноградова. В кабинете начальника участка спросил, почему его сын не выходит на работу. На это Еремеев сказал, что Алексей формирует отряд для борьбы с немцами. Отряд подготавливается для поддержания наступления Красной Армии, назвал известных ему участников. Начальник участка приказал полицейскому пойти с ним и привести Телешева, предупредив, что если Алексея не окажется дома, тогда Еремеева привести обратно в полицейский участок. Когда полицейский привел Еремеева к себе домой, было примерно, половина второго дня. Алексей сидел дома за столом и обедал. Тут же находилась и его мать.

Когда в дом зашли полицейский и Еремеев, то отчим сказал: «Вот ты не ходил на работу — за тобой пришла полиция». Полицейский ему тоже сказал: «Нехорошо. Нужно работать». Телешев Алексей ответил: «Ладно. Отсижу в тюрьме, а работать на немцев все равно не буду».

Когда полицейский привел Телешева во 2-й полицейский участок, там он был арестован. Полковский опередил Котца.

Вот что показывал Гусев Иван Федорович, 1910 года рождения, проживающий в Ржеве по улице Бехтерева, дом № 59: «26 марта 1942 года за невыход на работу он был арестован. Привели в полицию, где застал Еремеева, которого допрашивали. Спрашивали, есть ли у него сын, который не хочет работать. После некоторого времени привели Телешева Алексея, а потом еще одного. Всех нас троих повели в тюрьму на третий этаж и заперли в камеру. В камере с ним Телешев был одну ночь. Телешева били и он кричал: «За что бьете?». На второй день его забрали и больше Гусев его не видел.

27 марта 1942 года рано утром начался арест остальных участников группы Телешева, который происходил следующим образом. Еремеев Николай по этому поводу показал так: «В четверг, в половине пятого утра, стук в дверь. Оделся. Открыл дверь. Увидел большую группу вооруженных немцев и двух молодых мужчин, одетых в штатское и разговаривающих по-русски. Зайдя в дом, один из них спросил: «Где рыжий полковник?» Еремеев ответил: «Никакого полковника у него нет. Есть сын, которого вчера взяла полиция». После этого Еремееву и его квартиранту Рыбину Василию Ивановичу приказали выйти на улицу. На улице, среди большой группы немцев, переводчик, высокого роста, по виду русский, одетый в гражданскую одежду, вынул блокнот и по имеющимся там записям стал называть участников группы. Первого назвал военнопленного Василия и предложил показать его квартиру. Василий проживал на Захолынской улице в доме Давыдова с двумя девушками.

На момент ареста в доме находились Василий и Трепчукова Нина. Дело в том, что где-то в конце февраля 1942 года Трепчукова Нина и Тимофеева Лида предприняли попытку перейти линию фронта и пошли в направлении д. Кокошкино, где, как показал Чернышев Николай, Тимофеева Лида нарвалась на мину и погибла.

Со слов Кудряшовой Анастасии в Ржевский лагерь военнопленных привели одну партизанку и она сообщила девушкам о том, что Тимофеева Лида погибла во время перехода линии фронта. Так как она тогда лежала в лазарете, то по возвращении в лагерь ей рассказали об этом Соловьева и Игнатенкова.

Соловьева Татьяна Борисовна из Великих Лук, а Игнатенко Ольга Ивановна, 1922 года рождения, уроженка д. Ботали Куньинского района Калининской области, проживала в д. Чачкино. Нарбут Александра на этот счет показала: 3 марта 1943 года в 120 запасном полку 30 армии встретилась с девушкой Чернявской или Черняховской Ниной родом из Торжка или Кувшиново, которая рассказала, что под Ржевом встречала Трепчукову Нину, живущую на нелегальном положении. Трепчукова говорила ей, что с Тимофеевой Лидой бежали из немецкого лагеря и хотели перейти линию фронта на сторону Красной Армии, но были обстреляны немцами. Тимофеева убита, а Трепчукова скрылась среди гражданского населения. Еще будучи в лагере, Нарбут узнала, что Трепчукова Нина тоже убита немцами, так как со склада выдали одной девушке пальто Трепчуковой Нины. После ареста Василия и Трепчуковой Нины пошли к дому Жильцовых.

О том, как происходил арест, показал сам хозяин дома Жильцов Михаил Тимофеевич, 1890 года рождения, уроженец д. Цыганово Кимрского района Калининской области, житель г. Ржева. В последних числах марта 1942 года на рассвете в дом вошли четыре вооруженных немца и русский переводчик, который обращаясь к нему, спросил: «Вы Жильцов Михаил?» и далее: «Где твой сын Алексей?» Жильцов Михаил указал на спящего сына. Переводчик приказал Алексею встать и одеваться. Отца и сына вывели на улицу и повели в направлении порта. Не доходя до Покровской церкви увидели у Немировской гостиницы группу вооруженных немцев и арестованных. Среди арестованных была одна незнакомая девушка. Дальше Еремеев повел к дому Латышева. По показанию Крюковой Ксении Павловны, 27 или 28 марта 1942 года на рассвете она услышала стук в окно дома и ворота. Когда она открыла дверь, вошла большая группа вооруженных немцев и с ними Еремеев Николай. Один из них на русском языке спросил: «Ты Латышев Кузьма?», а затем: «Поднимал ли ты сегодня советские брошюры, сброшенные с русского самолета?». Латышев ответил: «Никаких брошюр не поднимал». Тогда ему дали пощечину. Начался обыск, который длился около сорока минут. Искали везде, под полом, на чердаке, во дворе. В манжете пиджака брата обнаружили советскую листовку. После брата вывели на улицу. Выйдя сама из дома, увидела стоящих во дворе под охраной Персиянцева, Дмитриева и еще двоих.

Об аресте Дмитриева Константина его жена Дмитриева Анна Николаевна, уроженка и жительница Ржева, показала: «В дом зашли четыре немецких солдата, офицер, переводчик и Еремеев. Во время ареста она спросила у жандармского офицера, почему арестовали ее мужа. Он ответил: «Ваш муж бандит. За этой бандой они следят давно. Вы отлично знаете пленного Василия и Белякова».

За день до ареста Телешева к Дмитриеву заходил Гончуков Василий. В день ареста Дмитриева она видела Гончукова на Трудовой улице. В тот же день Дмитриева ходила в немецкую комендатуру и тюрьму, но ей никто ничего не сказал. На второй день, когда она стала спрашивать у полицейского тюрьмы, то с ним стоял один русский, высокого роста, худощавый, хромой, который ответил за полицейского: «Ваш муж находится в тюрьме». В это время к нему подошла его жена. Дмитриева сказала ей, что она счастливая женщина. Имеет возможность передать передачу и видеть своего мужа. На это она ответила: «Надо иметь подход».

Установлено, что этими лицами, которых показала Дмитриева, являлись: Егоров Алексей Михайлович, 1911 года рождения, уроженец Высоковского района и его жена Егорова Прасковья Михайловна, 1901 года рождения, проживавшие в Ржеве по улице Гражданская, дом 58, на квартире у Мамонтова Василия.

На третий день после ареста мужа к Дмитриевой Анне приходили жандарм и переводчик и допрашивали ее.

На четвертый день Дмитриева встретила Гончукова. Он работал на немецкой кухне, носил белую нарукавную повязку, проживал у Терентьевой Ольги Семеновны.

Последний раз она видела Гончукова в августе 1942 года, но разговора не произошло.

А сестра Некрасова Владимира — Некрасова Мария — так показала об аресте брата и Новоженова Владимира: «В последних числах марта 1942 года, часов в пять утра к ним в дом пришли вооруженные немцы. Среди них был офицер со светлой бляхой на груди. Ни с кем не разговаривая, они, увидев брата, схватили его и посадили в чулан. Туда же посадили и мать и ее. Новоженов в это время болел тифом. Лежал в детской кровати, укрытый одеялом с головой. Немцы не заметили его. Вскоре открылась дверь чулана и она увидела русского человека, одетого в зимнюю тужурку темного цвета с меховым воротников, в теплой шапке на голове и в кожаных сапогах, лет двадцати пяти, высокого роста, средней полноты.

Схватив брата он спросил: «Куда вы дели Новоженова?». Брат ответил, что не знает никакого Новоженова. Тогда он ударил его и связал ему руки. При продолжении обыска обнаружили Новоженова. Из-за слабого здоровья Новоженов не мог стоять на ногах. Падал, но немцы заставляли его стоять. Начали бить его. Окончив обыск, они забрали брата и утащили Новоженова, так как он не мог ходить. Остальным приказали не выходить из дома.

Говоря об арестах, следует несколько слов сказать о фельджандармерии — этом военно-полицейском органе. Его основной функцией являлось установление порядка в зоне боевых действий и в ближайшем армейском тылу. Ей вменялось: проверка документов, конвоирование военнопленных, аресты, приведение в исполнение приговоров военно-полевых судов и другое.

Подразделения полевой жандармерии придавались комендатурам. В частности, в Ржеве находился штаб 531 полевой жандармерии. Руководил отделением полевой жандармерии до июля 1942 года лейтенант Медров, который и осуществлял арест группы Телешева.

Расследованием деятельности группы Телешева занималось специально сформированное 8 марта 1942 года отделение тайной полевой полиции (ГФП) при VI АК. Этим отделением руководил секретарь полиции Грюнберг Ганс, примерно 1905 года рождения. В его подчинении было пятнадцать сотрудников вспомогательной полиции.

Ему также были приданы два переводчика: доктор Котц и Мейер. Подчинялось оно ГФП-580, возглавляемом комиссаром полиции Грамш Иоханнес Ганс.

Но вернемся к тому, что происходило с группой арестованных. Арестованных на автомашине под конвоем жандармов доставили в Ржевскую тюрьму и разместили по камерам на третьем этаже. Со слов Жильцова Михаила Терентьевича всех мужчин после обыска посадили в одну камеру, а девушку отделили от них. Но в их камере Телешова не было. На следующий день стали вызывать на допрос по одному и по два.

Вызванные на допрос обратно в камеру не возвращались. Так в течение дня все тринадцать человек были выведены из камеры. Остались в камере он и Рыбин.

Допрашивали через переводчика. У него спрашивали о сыне. Чем он занимался. В каком отряде состоял. Он отрицал все. Они кричали и требовали показаний. Не добившись от него показаний, в его присутствии стали допрашивать Рыбина. Рыбин ссылался на свою болезнь и нахождение в постели.

Квартирант Еремеевых Рыбин Иван Васильевич показал: в камере тюрьмы кроме участников группы Телешева находились армянин, подозреваемый немцами, что он еврей; подросток, перешедший линию фронта. На допрос его вызвали вместе с Жильцовым Михаилом. Жильцова спрашивали, знает ли он, что его сын партизан.

Жильцов ответил: «Я не замечал. У меня никогда не собирались, а что там на воле делали — он не знает». Потом немцы переговорили между собой, а переводчик сказал: «Если вы узнаете как-нибудь о заговоре против германских властей, то немедленно сообщите нам. Если не сообщите, то будете расстреляны». Мы сказали: хорошо, будем сообщать. Нам сказали, что можем идти. Примерно через две недели на базаре встретил своего сокамерника армянина.

Весьма подозрителен Егоров Алексей Михайлович тем, что будучи арестованным немцами и в числе шестнадцати человек 11 января 1942 года направлен в Ржевский лагерь военнопленных «Заготзерно». Через три дня сбежал. Снова арестован. 2 февраля 1942 года второй раз сбежал с одним красноармейцем. 23 марта 1942 года арестован жандармом, доставлен в комендатуру на улицу Коммуны, а затем в тюрьму. В камере с ним сидели: Молчанов с ул. Урицкого, дом 14 или 16, как не имеющий документов, Ибрагим с Первомайской улицы, дом № 1, чистильщик обуви, житель г. Ржева. На него написала заявление жена, что он связан с партизанами; механик лесозавода Костя, арестован за обнаруженный наган. Через трое суток освобожден и работал на лесозаводе.

Установлено, что Молчановым являлся Молчанов Иосиф Федорович, примерно 1892 года рождения, уроженец Ржева, проживал в Калинине по улице Степана Разина, дом № 23, кв. 5. В период временной оккупации г. Калинина был квартальным. При отступлении немцев бежал в Ржев.

Ибрагимом возможно был житель г. Ржева Оруджев Ибрагим Гусейнович. Костей — Валинович Константин Максимович, 1902 года рождения, уроженец г. Киева.

Со слов его жены Язевой Августы Николаевны, проживавшей в Ржеве на лесозаводе, он был забран двумя немецкими солдатами 21 марта 1942 года.

По показанию Земскова Георгия Ивановича, 1904 года рождения, в период его нахождения в Ржевском лагере военнопленных был такой случай, когда механика лесопильного завода Валинович Константина Максимовича арестовали немцы за диверсионно-вредительскую деятельность на заводе. Донесли на него несколько рабочих. Он был бы казнен, если бы не выручил Канунов Михаил Васильевич и один немец, работавший с ним на заводе. Об этом говорил сам Валинович.

В отчете деятельности за март 1942 года ГФП (Группа 580) писалось: «При смене мастеров на пилораме в г. Ржеве были замечены на некоторых станках различные повреждения. Это было вменено в вину уволенному мастеру Константину Валинович.

Его обвинили в саботаже. В ходе дознания отделением в Ржеве было установлено, что обвинение, предъявленное Валиновичу, необоснованно. Поломки получились частично по вине солдат вермахта и небрежности некоторых рабочих. Подозреваемый заверял, что он никоим образом не желал какого-либо ущерба предприятию, а также всегда готов быть полезен вермахту.

По распоряжению отдела I-ц при VI АК отпущен. Отделение при VI АК г. Ржева, улица Коммуны, дом № 40.

Подозрительность Егорова Алексея усиливалась показанием жены Дмитриева Константина — Дмитриевой Анны: в тюрьме она была два раза и оба раза его (Егорова) видела. Этот инвалид находился во дворе тюрьмы. Она даже считала, что он у них кем-то работает в должности сотрудника тюрьмы, так как с ним очень хорошо обращались немецкие полицаи. Он на арестованного нисколько не был похож, себя чувствовал весело. Ходил вместе с полицаями в течение этих двух дней.

Сам Егоров Алексей показал: допрашивали четыре офицера и два переводчика с побоями, о связях с партизанами и коммунистами. Называли ряд лиц и спрашивали о них. На последнем допросе сказали, что с ним в камере сидел партизан, который сейчас повешен, а он о нем ничего им не говорил. Велели учесть, что если он не будет им помогать, то тоже будет повешен.

И последний человек, который тоже находился в тюрьме — Еремеев Николай, который показал так: всех доставили в тюрьму и разместили по камерам. Он был посажен вместе с Жильцовым и Беляковым. В камере на третьем этаже уже сидел незнакомый мужчина. На другой день его первым вызвали на допрос. В помещении на правой стороне стоял стол, за которым сидели три немецких жандарма в шинелях и фуражках с белым кантом и эмблемой, два солдата и тот же переводчик. О Телешеве он рассказал, что тот командир Красной Армии. Прибыл в Ржев и стал организовывать партизанский отряд. Назвал его участников. Показал о деятельности. На вопрос: «Почему он раньше не мог сообщить?» Ответил: «Боялся партизан». На вопрос кто руководитель и организатор, ответил: «Телешев».

Тут же переводчик завербовал его для сотрудничества с ними. После этого его посадили в отдельную камеру. Через полчаса вновь вызвали, когда допрашивали Новоженова. Задали вопрос: «Этот ли Новоженов состоял в партизанской группе?» Он подтвердил. На третий день его повели в «СД», где он еще раз был завербован с отбором подписки. После трех дней он был освобожден и вышел из тюрьмы.

Житель улицы Воровского, дом № 11, Алексеев Георгий Григорьевич, 1890 года рождения, показал: однажды вышел из дома и стоял возле угла. В это время по улице Захолынский проезд шел Еремеев. Спросил его, откуда идет. Он ответил: из тюрьмы. Освободили немцы. На вопрос, за что сидел, ответил: его неродной сын Телешев является командиром Красной Армии. Устраивал вечеринки совместно с молодежью на Васильевской улице, где организовывал партизанский отряд, в котором, как слышал, не менее 30 человек. Эти люди немцами арестованы и машиной привезены в тюрьму, а на другой забран он, где ему чуть не выбили зубы. Я за сукиного сына сидеть в тюрьме и отвечать не буду. За то, что он немцам рассказал всю правду, что Телешев командир и партизан, они его отпустили.

О том, что группой Телешева устраивались вечеринки, подтвердил ржевитянин Озеров Герман Афанасьевич, 1925 года рождения. До войны он знал Персиянцева Мишу с Союзной улицы. Жил он с матерью в домике на краю улицы, к поповскому пруду. Был даже раз у Миши дома. Где-то в марте 1942 года Персиянцев пришел к нему с приглашением пойти с ним на улицу Воровского поиграть на гармошке, где у них должна быть вечеринка. Он не пошел, а дал свою гармошку. Гармошку ему вернули на другой день, но кто именно, не знает. Сказали, что ночью была облава и всех кто был на вечеринке арестовали.

Сестра Жильцова Алексея — Жильцова Мария Михайловна — также подтвердила это, показав: «В марте 1942 года молодежь часто устраивала вечеринки по улице Новостройки, где собиралось до тридцати парней и девушек. Однажды в одном доме собралось около тридцати-сорока человек. В этот вечер пришла с немецкими офицерами переводчица комендатуры Лебедева Александра. Ей предложили уйти. За ней пошли немецкие офицеры. Немцы окружили дом и никого не выпускали и не впускали, переписали всю молодежь. Спустя семь-десять дней начались аресты.

Интересно, какие показания дали сами участники группы Телешева? Об этом свидетельствуют немецкие документы типа аннотаций протоколов допроса.

Беляков Александр, 1922 года рождения, 26 марта 1942 года показал, что в 1940 году обучался в военном училище в г. Калинковичи и там получил звание лейтенанта.

10 октября 1941 года попал в плен. Находился в лагере, затем сбежал и 30 октября 1941 года прибыл в Ржев. Позднее переехал к сестре в деревню и там заболел. Телешев, Новоженов, Некрасов, Латышев посещали его там и потребовали вступить в их организацию. Позднее у Василия (пленного) встретил мужчину и 2-х девушек, которые прибыли от Советов.

После двухнедельного пребывания в г. Ржеве, они вернулись за линию фронта.

Мальчик лет 12–14 сделал ему позднее предложения собирать данные о численности и мощи германских войск, на что он не согласился.

После интенсивного допроса сообщил, что Телешев сделал ему предложение принять участие в организации партизанского отряда. Позднее Дмитриев повторил это предложение.

Организация избрала своим руководителем Телешева. Показал, что у них был 1 пулемет и 5 винтовок, а также несколько кинжалов, которые спрятаны в подвале дома рядом с домом Василия. В организацию входили: Телешев, Персиянцев, Дмитриев, Латышев, Новоженов, Некрасов и еще несколько неизвестных. Дважды переправляли к красным девушек с сообщениями о передвижении германских войск.

Дмитриев Константин 26 марта 1942 года сначала утверждал, что ничего не знает, что с арестованными познакомился только в тюрьме. После сильного давления дал показания, что знает Белякова, который служил в Красной Армии. Здесь, по всей видимости, существует какая-то организация, цель которой — передача красным сведений о численности немецких войск через каких-то девушек. Что банда прятала оружие по улице К. Маркса в подвале сгоревшего дома. Утверждает, что полковника увидел в 1942 году. Беляков — важный руководитель. Как членов знает: Латышева, Персиянцева, Новоженова, Некрасова.

Лузин Борис, проживал по улице Грацинского, 22, 26 марта 1942 года показал, что в ноябре 1941 года прибыл в г. Ржев из д. Медное под Торжком.

Был послан красными как их агент в район г. Калинина. Позднее вместе с другим гражданским населением эвакуирован в Старицу, оттуда в Ржев. Во время одного собрания на Захолынской некто Владимир дал ему поручение перейти линию фронта, чтобы получить необходимый инструктаж. Зачитанные капитаном Вразкус имена большей частью известны ему. Просьбы Владимира не выполнил. Встречи главным образом у Белякова на улице Фрунзе. Там находились: полковник Телешев, Новоженов и другие. Тема — организация партизанских групп и о спрятанном оружии. При повторном допросе Лузин показал: какая-то девушка со знанием французского языка проживала у Василия, иногда навещала Лузина. Другая девушка, Галина Куницкая, пыталась уговорить его перейти к красным в г. Калинин. Опрошен о Калтанове, дал показания, что он некоторое время работал поваром в 26 ПД и вынашивал намерения отравить пищу солдат. Он также облил керосином запасы муки. Сообщил, что Комкова Мария является членом организации.

На допросе 26 марта 1942 года Латышев показал, что служил в Красной Армии, в 1937 году демобилизовался. Признает, что знает Василия (пленного) только по внешнему виду, а также девушку в очках. Сначала отрицал посещение, позднее показал, что знает: Дмитриева, Телешева, Новоженова, Некрасова, Белякова, Персиянцева, Жильцова. Телешев, якобы, вербовал среди них шпионов для Советов.

Утверждает, что сам на это не согласился. Телешев намеревался создать партизанскую группу. Об оружии не знает.

26 марта 1942 года Некрасов Владимир показал: его отец священник. Только это одно доказывает, что он настроен враждебно к большевистской системе. Жил вместе с Новоженовым. Телешев говорил ему о планах. Признает, что является членом банды.

Персиянцев производит впечатление простого мальчишки. Некто Чернышев Николай сделал ему предложение быть связным с красными, на что он ответил отказом. О собраниях ничего не знает.

Морозов Василий, 33 лет, житель Ржева, слесарь, говорил, что 11 января 1942 года убежал из лагеря военнопленных, позднее выяснилась настоящая фамилия — Монякин.

Признает знакомство с января 1942 года с так называемым полковником, который сделал ему предложение достать фальшивый паспорт и поступить на службу организации. Позднее принимал участие в нескольких собраниях. Опрошен о других. Признал, что знает их всех и подтвердил, что они все принимали участие в собраниях организации. Цепь — установление связи с Советами. Один из них, Леша (Телешев), сообщил, что к весне обязательно должны быть созданы новые партизанские банды.

Душа организации — Леша. В последнее время собрания, которые проходили ежедневно, посещали около пятнадцати персон.

Соколов Михаил, 20 лет, житель г. Ржева, Кооперативная, 6, его мать была членом Верховного Совета СССР и убежала с красными. Утверждает, что об организации ничего не знал, но позднее признался в знакомстве с партизаном Персиянцевым.

Далее знает как активистов Виктора Шевцова и Рыбникова, оба из Ржева, которые были членами батальона уничтожения и еще одного — Ятчук с Кооперативной улицы и Сазонов Виктор принадлежат к банде.

Львова Татьяна, 1920 года рождения, жительница г. Ржева, признала, что в декабре 1941 года через фронт ушла к немцам, позднее арестована ими. Почему-не хочет знать. Позднее освобождена и спустя какое-то время арестована. Об организации ей известно, что здесь должна создаться банда, возможно партизан, чей руководитель является Беляков, который был послан в феврале. Отрицала принадлежность к советской разведке. О Телешеве знает, что он был выдвинут на место Белякова. Насколько она слышала, собрание посещали двадцать-тридцать человек. Созналась, что еврей Вайнберг должен работать в комендатуре. Другой агент назывался Поннер.

Сапожник Еремеев Н., всхлипывая, показал, что так называемый полковник и Новоженов жили у него. Часто по ночам покидали дом и практически не занимались никакой работой. Позже узнал, что у Нины проходили встречи, где были полковник, Новоженов, Беляков, Дмитриев, Некрасов, Персиянцев, Гончуков (в свое время был в лагере военнопленных), Латышев и другие неизвестные. Слышал их разговор о том, что нужны бомбовые удары, чтобы посеять панику среди немцев. Посылал девушек со спецзаданием об оружии.

Новоженов, несмотря на жестокий допрос 26 марта 1942 года, показаний не дает. Признал позднее, что был на одном собрании, однако ничего не знает. Все предъявленные обвинения отрицает и больше ничего не говорит.

Жильцов Алексей 26 марта 1942 года, несмотря на жестокий допрос, ничего не говорит. Утверждает, что не знает никакой организации и названных лиц.

Телешев Алексей показал, что он техник-инструктор Красной Армии. В октябре 1941 года пришел в Ржев. Не знает ни о какой организации. Несмотря на острый допрос, ничего не сказал и отрицал все, что может его уличить.

Вот так вели себя арестованные, вот такие дали они показания.

За обнаружение и ликвидацию подпольной группы Телешева отвечало отделение I-ц VI АК и отделение ГФП-580. Аресты были произведены 26–27 марта 1942 года. Допросы были с пристрастием.

30 марта 1942 года отделение I-ц штаба VI АК сообщило о ликвидации группы Телешева в отдел I-ц штаба 9 армии.

Следует пояснить, что такое отдел и отделение I-ц. Это разведывательно-контрразведывательное подразделение. Оно имелось в воинских формированиях германского вермахта, начиная от дивизии и выше.

Отдел I-ц VI АК

30 марта 1942 года.

Сообщение о вскрытии шпионской и партизанской банды в Ржеве.

«В феврале появились признаки наличия шпионской организации красных в Ржеве. В связи с этим было дано поручение отд. I-ц переводчику Котц в сотрудничестве с ГФП провести соответствующие поисковые мероприятия.

Котц приобрел сначала несколько доверенных лиц среди гражданского населения, а затем в соответствующей экипировке внедрился в среду местных жителей. Ему удалось завоевать доверие в кругах ненавидящих немцев и получить доступ к конспиративным встречам этих людей. Он выяснил следующее: под руководством бывшего старшего лейтенанта технических войск Телешева и бывшего лейтенанта Белякова, которые с конца октября находились в Ржеве, образована банда, цель которой состояла в проведении шпионской деятельности, и с наступлением весны перейти в сельскую местность, как партизанская группа. Первоначально им недоставало оружия. Некоторые ружья и автоматы были взяты на вооружение еще во время расквартирования немецких войск. Банда состояла из прочного ядра, из 12 мужчин и 2 женщин, вокруг которых постоянно формировалось значительное количество самоактивизировавшихся.

Связь с большевиками они поддерживали с помощью доверенных лиц, которые в трудно доступных местах пересекали линию фронта. В этих целях использовались и женщины, из которых все должны быть расстреляны.

Затем Беляков пытался использовать мальчиков в возрасте 12–14 лет, чтобы направлять их к красным. Они должны были учивать наизусть добываемую развединформацию.

Банда была вскрыта 27 числа и доставлена в тюрьму. Под давлением при допросе признались все, за исключением Жильцова, Новоженова, Телешева.

Последнего можно рассматривать в качестве духовного руководителя всей организации. Следует предположить, что Телешев находился в контакте с другими большевистскими доверенными лицами и получал задание извне о создании этой банды. Его вина довольно четко подтверждается показаниями других.

Рано утром 31 числа были публично повешены: Телешев, Беляков, Новоженов, остальные 9 человек (Соколов, Дмитриев, Жильцов, Морозов, Персиянцев, Некрасов, Латышев, Лузин, Львова) были расстреляны.

О казни было сообщено населению посредством расклеивания плакатов на стенах домов.

В связи с проведением акции против банды Телешева-Белякова, были арестованы несколько других мужчин, в отношении которых сначало складывалось мнение, что они делали общее дело с Телешевым и Беляковым.

Однако следует предположить, что эти люди принадлежат к другой организации, чей круг деятельности охватывает в большей степени политическую диверсию и саботаж. По этому поводу уже имеются материалы, свидетельствующие о том, что Советам удалось внедрить своих доверенных лиц в образованные немцами органы гражданского управления и службы порядка вплоть до руководящих звеньев.

Организационную работу в этой области проводит некто Поннер, прибывший из г. Калинина, уполномоченный Советами. Его местопребывание в настоящее время неизвестно. Находящиеся под арестом члены этой организации до сего времени подробно не допрашивались. Их признание ожидается только через несколько дней строгого содержания под арестом.

Начальник штаба.»

Показания Белякова Александра никак не соответствуют тому, что было написано на стенах камеры последними словами: «Я вынесу все нечеловеческие пытки, у меня хватит на это силы. Клянусь вам комсомольским словом, мои дорогие товарищи, что буду молчать до конца. Молчите и вы. Начатое вами большое дело закончат наши товарищи. Саша Беляк», как писал ржевский журналист Сергей Богданов.

Документально подтвердить это не представилось возможным. В актах чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистскими захватчиками в г. Ржеве это не отражено. Правда, ржевитянка Сафронова Анна Ивановна говорила, что эту надпись видели Капустина и другие.

Сказанное в сообщении генштаба VI АК, что «были арестованы несколько других мужчин…» нашло подтверждение в показании Тверской Евдокии Арсеньевны, 1900 года рождения, уроженки д. Муравьево Ржевского района, проживавшей в г. Ржеве, улица Колхозная, дом 6: «Из членов нашей семьи весной 1942 года немецкими властями был арестован Семен, который подозревался в поджоге немецкого гаража и хранении оружия. Арестован немецкой комендатурой. Сидел около 15 суток. Лично видела, как его избивали розгами. Арестовано их было 6 человек. В настоящее время никого из них в живых нет. Лично видела, как их выводили на р. Холынку немецкие солдаты, но зачем, не знаю».

В немецком документе, где перечислялись расстрелянные Соколов, Дмитриев, Жильцов, Персиянцев, Некрасов, Латышев, Лузин, Нина указаны еще две фамилии Ягоров, Левин.

При отсутствии дополнительных данных установить их личность весьма затруднительно. Далее говорилось «переданы для дальнейшего расследования в ГФП в силу политической провокации: Битрига, Волков, Кутузов, Шутин, Кульков, Шуравлев».

Две последние личности известны. Это Кульков Яков Арсеньевич, 1988 года рождения, уроженец Городни Калининской области, служивший в полиции службы порядка Зондеркоманды — 7а начальником полиции Пролетарского района г. Калинина, в Ржев прибыл с отступающими немцами. Дальнейшая судьба его неизвестна. И Шуравлев Валентин Георгиевич, 1916 года рождения, уроженец Черниговской области, бывший железнодорожник, в начале 1942 года — начальник 1-го полицейского участка, арестован и расстрелян.

Далее подлежат следствию: Никольский, Кислянков по поводу шпионажа. Имеются сведения о том, что в марте 1942 года через линию фронта Особым Отделом НКВД 30 армии в Ржев переброшен Никольский Сергей Гаврилович, 1889 года рождения, уроженец д. Ерофеевка Ржевского района.

И последнее: предположительно после короткой проверки могут быть освобождены: Неймчук, Миляев.

Установлено, что Миляевым, о котором шла речь, являлся Миляев Иван Иванович, 1886 года рождения, уроженец с. Алексеевна Ужанского района Новосибирской области, который проживая в городе Сталинабаде, похитил два килограмма белил и народным судом г. Сталинабада в октябре-ноябре 1940 года осужден на два года лишения свободы. Наказание отбывал в г. Барановичи. В связи с военными действиями в 1941 году переведен в Ржевский район на оборонительные работы. В лагере являлся санитаром при санчасти и находился в д. Кривая Улица Ржевского района, где и остался на оккупированной территории. Как полицейский был осужден.

В процессе следствия о своем аресте немцами скрыл, но связь с комендатурой признал.

Но вернемся к группе Телешева. Такой плакат был расклеен по г. Ржеву. Вот его содержание:

«31 марта 1942 года Граждане города Ржева!

Германская армия не терпит шпионажа и вредительства со стороны большевиков.

Двенадцать активистов одной большевистской вредительской и шпионской организации в Ржеве сегодня казнены.

Предводители их — Телешев, Беляков и Новоженов повешены. Они занимались шпионажем и пытались усилить нужду среди населения, причиненную силой разрушения красных, чтобы использовать ее и создать партизанскую организацию, направленную против Германской армии.

Мы призываем мирное население воздержаться от всякой деятельности, направленной против Германской армии. Кто будет принимать участие в нелегальных собраниях, входить в связь с красными агентами или поддерживать с ними отношения, держать у себя оружие или же предоставлять убежище и пропитание коммунистическим деятелям, того постигнет такая же участь, как и этих казненных.

Граждане города Ржева!

Будьте благоразумны!

Германские войска несут вам не рабство: они борются за Ваше освобождение от большевистского угнетения. Война еще продолжается, но уже очевидно всякому, что попытка Сталина склонить зимним наступлением военное счастье на свою сторону, успеха не имела и провалилась. Придет время когда и в Ржеве опять наступит пора мирного строительства, которая принесет хлеб, заработок и благосостояние.

Главнокомандующий Германской Армии в г. Ржеве».

Как проходила казнь и кто совершал ее? Свидетельница Берсеньева Нина Александровна: в марте 1942 года, накануне вечером, пришел квартальный староста и сказал: «Завтра придти на Советскую площадь». Площадь была полна народом. Сколько именно, сказать трудно. Немец в рупор объявил, что поймали партизан. Назвал их фамилии и имена. Рассказал, как вредили немцам. Они должны понести наказание. Их повесили. Видела все это издали, хотя и взял ее на свои плечи человек с большой бородой. Он сказал ей: «Смотри и запоминай, может, потом расскажешь». Народ плакал. Висели они три дня.

Румянцев Василий Григорьевич, житель г. Ржева, показал: снег уже таял в Ржеве, на Советской площади около памятника Ленина, на воротах скверика немцы устроили виселицу, где были повешены три человека. Вскоре встретился с девушкой Лебедевой Ниной с улицы Пролетариата, которая сказала, что всю группу она знает, что руководитель. перед казнью произнес несколько слов: «Умираю за Родину, за Сталина».

Согласно немецким документам, в ликвидации группы Телешева участвовало отделение 406 фельджандармерии: лейтенант Латтер, фельдфебель Хегеман, фельджандарм Хаури и тридцать три рядовых. По приказу отдела I-ц ими повешено три человека и девять расстреляно.

В 1992 году из г. Бонна в Ржев приезжал бывший ефрейтор, телеграфист штаба 26 ПД Ганс Юрген, который привез много фотографий, сделанных им в Ржеве в годы оккупации, в том числе и фото казни Телешева, Новоженова, Белякова на Советской площади. На фото слева направо: Телешев, Новоженов, Беляков.

В отчете об оперативной обстановке по линии контрразведки за период с 1 по 14 апреля 1942 года говорилось: «…После разоблачения шпионско-диверсионной группы в Ржеве и казни 12 ее участников, о чем информировалось местное население, в Ржеве наступила спокойная обстановка. Розыск большевистских активистов будет продолжен с помощью ГФП-580, комиссар Грюнберг, которому приданы переводчик доктор Котц и Мейер. У них на связи находятся 6–8 доверенных лиц из различных слоев населения. Розыскные мероприятия после казни упомянутых бандитов зашли в тупик.

Движущие силы подрывной коммунистической деятельности в настоящее время частично должны находиться в городском управлении. Их цель состоит в том, чтобы внедрить в созданное немцами городское гражданское управление большевистских функционеров, чтобы проводить подрывную деятельность и таким образом создать основу для будущего коммунистического управления.

В настоящее время в заключении находятся три лица, подозреваемые в связи с главным организатором коммунистической подрывной деятельности среди гражданского населения некто Поннер, место пребывания которого неизвестно».

Но прошло всего два месяца, как на улицах Ржева вновь появились немецкие плакаты с объявлением: «Уличенные в саботаже и шпионаже, бывший красноармеец Игорь Савков из Москвы и его соучастники Эдуард Соловьев из Ржева, Николай Лошаков из Ржева, Василий Шитиков из Ржева сегодня расстреляны.

Вина казненных доказана найденными при них документами, а равно и их собственными признаниями.

Истреблением этой банды гор. Ржеву и его населению отвергнута большая опасность.

Командующий германскими войсками.

1 июня 1942».

Другой немецкий документ позволил узнать, как немцам удалось выйти на вторую патриотическую группу и установить личность Савкова Игоря. Вот и этот документ:

«ГФП, группа 580, полевая почта 17604.

Дневник № 166/42.

Отчет о деятельности в мае 1942 г.

22.05.42 г. старший аптекарь Райбелинг из АСП 550 в Ржеве сообщил в местную ГФП — наружная служба, что он узнал от работающей у него бывшей русской агентесы, что ее знакомый вынашивает намерение перейти на сторону Красной Армии и захватить с собой при этой возможности какие-то зарисовки и записи, которые им передал какой-то переводчик. По совету Райбелинга девушке удалось заполучить копию этих записок и кроме того, пистолет, владельцем которого был один из переводчиков.

На основании этих данных были арестованы 5 человек. Уже в этот же день был установлен исполнитель этих записок — бывший русский в/пленный, работавший переводчиком в наружной службе, Савков Игорь, 18.3.1919 г.р., урож. Москвы. Савков передал записки двум арестованным, которые намеревались вместе с другими арестованными перейти к русским. В результате первого ареста Савков увидел, что дело было предано. Он бежал из-под ареста после того, как извлек из своего тайника пистолет. В результате обширных поисковых мероприятий на следующий день он был задержан недалеко от линии фронта. Савков в октябре 1941 года попал в германский плен. В силу прекрасных знаний немецкого языка, он был направлен в качестве переводчика в роту по снабжению. С этой частью в феврале с. г. он через Ржев-Муравьево попал в Ладыгино.

Из-за близости русского фронта в начале марта он бежал, чтобы возвратиться назад к русским. При этом он заблудился и был снова схвачен западнее Ржева и доставлен в I-ц при VI AK для допроса. Здесь он выдал себя за поволжского немца, присвоил себе имя Альбрехт Мейер и выразил готовность работать на благо интересов германского вермахта. Через I-ц он был сначала передан подразделению полевой жандармерии, а в начале апреля — ГФП — наружная служба. По имеющимся до сего времени данным можно достоверно предположить, что Савков был кем-то ошеломлен уже при первой попытке передачи развединформации. До настоящего времени он, предположительно, не смог нанести ущерба.

Из числа тех, кто намеревался перебежать к красным, отсутствует еще Алексей Ковалев, который, между тем, был переправлен для отбытия трудовой повинности в Германию. Его арест крайне необходим, в том числе для проведения очной ставки с Савковым. Для определения его теперешнего прибывания необходимы розыскные мероприятия в Смоленске и Суздале. Осуществление розыскных мероприятий, а также арест и доставка Ковалева поручена сотруднику Грюнберг.

Комиссар полевой полиции и командир соединения.

Грамш 2.VI.42»

В документе VI АК от 31.5.42 г. сообщалось о расстреле бывшего красноармейца Савкова-Мейер, а так же 4 других гражданских лиц из Ржева. Окончено дело по шпионажу, которое могло бы привести к тяжелым последствиям.

В марте 1942 г. Савков бежал из плена и был задержан в районе действия корпуса.

Его объяснения оказались правдоподобными. На различных должностях у него сложились прекрасные возможности. Когда он почувствовал, что обнаружен, пытался бежать. Однако из-за бдительности солдата Шинц из 10 артполка 161 ПД захвачен и арестован. Солдат Шинц получил 100 рейхсмарок и особый отпуск.

1. VI.42. Савков совместно с Соловьевым, Лошаковым и Шитиковым расстреляны.

И последнее упоминание: 22.V проведены розыскные мероприятия шпиона Мейера, который пойман 27.V.42 г., а 1.VI расстрелян.

Через архив Министерства обороны СССР было установлено, что там значится пропавшим без вести в декабре 1941 года Савков Игорь Владимирович, 1919 года рождения, уроженец г. Москвы. Призван в Красную Армию Краснопресненским РВК г. Москвы. Учтен в 1946 году по материалам Краснопресненского РВК, так как сообщений о его судьбе из воинской части не поступало. Жена Савкова Римма Алексеевна проживала в г. Москве, Б. Серпуховская, дом 46, кв. 16.

По сведениям Краснопресненского РВК г. Москвы Савков, без других данных, после фамилий студентов МГУ значится зачисленным в 3-ю батарею артиллерийского дивизиона 8 дивизии народного ополчения Краснопресненского района г. Москвы.

Получены данные о том, что 8-я дивизия народного ополчения 26 сентября 1941 года была переименована в 8-ю стрелковую дивизию. В октябре 1941 года вместе с другими частями попала в окружение в районе г. Вязьмы. Часть личного состава погибла, часть ушла в партизаны, часть попала в плен, часть вышла из окружения.

Со слов Савковой Риммы Савков Игорь родился в семье врача, учился на историческом факультете МГУ. В 1939 году был на сборах под Серпуховом, где проходили военную подготовку добровольцы Финской войны. Со сборов отправлен домой в связи с эпилепсическими припадками. Ему был выдан «белый» билет. Как студент был Сталинским стипендиатом. Летом 1941 года сдал экзамен и якобы был рекомендован в аспирантуру. При организации в августе 1941 года народного ополчения, записался и ушел на фронт добровольцем. Служил в 8 дивизии народного ополчения в 975 артполку, полевая станция «Е». Последнее письмо пришло в конце сентября 1941 года. Университетским товарищем Савкова Игоря был Гефтер Михаил Яковлевич, который очень хорошо знал Игоря и одно время даже жил у него. Знал Савкова и Ольшанский Илья Михайлович, который встречался с ним в немецком плену в октябре 1941 года.

Проживающий в Казани Ольшанский Илья Михайлович сообщил, что впервые познакомился с Игорем Савковым на 1-м курсе истфака Московского университета в 1936 году. Знал до конца учебы. Во время войны с финнами в 1939-40 г.г. вместе с группой истфаковцев Савков добровольцем поехал на фронт, но вскоре по болезни демобилизован. Близкие его друзья говорили, что у него эпилепсия. В октябре 1941 года на территории Смоленской области встретил Савкова в немецком плену. Встреча была короткой. Успел только спросить, как он попал в плен. Савков ответил, что заболел и немцы его положили вместе с ранеными на подводу и повезли в немецкий тыл. Потом в повозке с ним ехал немецкий офицер. Последний неоднократно давал распоряжения на немецком языке. Савков переводил на русский. Офицер обратил на это внимание и не отпускал от себя, использовав его как переводчика. В нашем распоряжении было мало времени. Савков сказал, что немецкие офицеры говорили, что их армия под Москвой и скоро она будет захвачена и война кончится.

В это время Игоря позвали в штаб. Договорились утром обо всем подробнее поговорить. Разговора не произошло. Рано утром нас погнали дальше. Через 2–3 дня после встречи Ольшанский бежал. Со слов Савковой Риммы Алексеевны приметы Игоря: рост 178 см, аскет, волосы спелой ржи, глаза серые, ясные, ямочка на подбородке, пальцы тонкие, красивые. Был сдержанным, иногда ироничным, речь чистая, четкая.

Это практически все данные о Савкове-Мейер.

По показанию Егоровой Надежды Федоровны, 1925 года рождения, уроженки г. Ржева: из числа расстрелянных ей известны следующие лица:

1. Соловьев — работник Ржевского горкома ВКП(б). Его сын Соловьев Эдуард, 1923 года рождения, комсомолец. Проживали Соловьевы по Красноармейской набережной.

2. Комсомолец Лошаков Николай, 1925 года рождения, учащийся средней школы № 6 г. Ржева. Проживал на Кооперативной улице.

3. Член ВКП(б) Шитиков, бывший военнослужащий, бывший сотрудник НКВД. Проживал по улице Декабристов. Соловьев, Лошаков и Шитиков были партизанами, активно вели борьбу с немцами. Например, Соловьев поджог весь квартал, в котором он проживал. Передавал войскам Красной армии данные о расположении немцев в г. Ржеве, после чего эти места подвергались налету советских самолетов и бомбежке. Лошаков и Шитиков были активными помощниками Соловьевых, и все они действовали против немцев совместно и организованно.

4. Директор пивзавода, его расстреляли как коммуниста.

О том, что Соловьевы, Лошаков и Шитиков и директор пивзавода расстреляны немцами она подтверждает, поскольку видела их трупы. На трупах были вывески, что это коммунисты и партизаны. Трупы Соловьева, Лошакова и Шитикова были на станции Мелихово (Лоча). Они сами вырыли для себя могилу, над которой немцы их расстреляли. Это мне стало известно со слов матери Лошакова — Лошаковой Марии.

Трупы Соловьева, Медоусова (адвоката) и директора пивзавода она видела около моста через реку Волга в Ржеве.

Мать Лошакова Николая — Лошакова Мария Николаевна, 1902 года рождения, уроженка г. Ржева показала: 22 мая 1942 года была арестована вместе с сыном, лишь на несколько часов позднее.

Были арестованы Соловьев Эдуард Федорович и Шитиков Василий Данилович.

Ее обвиняли в том, что ее сын партизан, а она его соучастница. Содержалась под арестом с 22 по 28 мая 1942 года. Ей известно, что сын неоднократно отлучался из дома, иногда на двое-трое суток, не ночевал дома. Соловьев Эдуард говорил, что они делают большое дело. Сын при этом оговаривал его, предупреждал, чтобы он не болтал. При аресте ей зачитали список, найденный у Соловьева Эдуарда, в нем до пятнадцати человек молодежи.

Лошаков Николай Никандрович, 1903 года рождения, уроженец г. Ржева, проживал по улице Полевая, дом № 5. О расстреле сына знает лишь со слов жены, Марии Николаевны. Знает, что их сын, Николай, Соловьев Эдик, Шитиков и еще один парень из Москвы подорвали в Ржеве продовольственный склад немцев около пивзавода, намеревались перейти линию фронта, но их арестовали. Два месяца продержали в тюрьме, затем расстреляли за разъездом Мелехово, а москвича — в тюрьме. Жена знала очевидцев расстрела. О расстреле знает Ожогин, бывший секретарь Ржевского горсовета и Шарапов Иван из веревочной артели.

Комаров Михаил Иванович, 1913 года рождения, до войны работал старшим инспектором ВИРа Ржевского ГО НКВД, в 1940 году награжден медалью «За отвагу», показал, что в Ржев пришел 18 декабря 1941 года, а в апреле 1942 года установил связь с партизанами: Шитиковым Василием, Большаковым Виктором, Виноградовым Николаем, Ивановым Петром и Тихомировым Василием. В составе партизанской группы был Игнатьев Павел из Калинина. Позднее Игнатьев сказал Комарову, что он Кульков.

Шитиков и Большаков расстреляны в июне 1942 года в Ржеве около старого кирпичного завода. Виноградов Николай расстрелян немцами около Зубцова.

Тихомиров умер, а Иванов Петр куда-то скрылся. Сам 29 апреля 1942 года по заданию партизанской группы и по рекомендации соседа по жительству Семенова Федора, проживавшего на улице Калинина, дом № 53, поступил в полицию и служил в 4-м полицейском участка. Поступил, чтобы ходить по городу ночью и производить разрушения немецких сооружений и складов.

Однако проверка его показаний о связи с партизанской группой Шитикова была затруднена тем, что он не смог указать партизан, которые смогли бы подтвердить эту связь.

Смирнова Евгения Васильевна, 1896 года рождения, проживавшая в Ржеве по улице Грацинского, дом № 15, показала, что Лошакова Николая Николаевича она знала хорошо, как проживающего в период оккупации рядом с ней. Лошаков часто ходил к ее мужу со своим товарищем Соловьевым Эдиком. Лошаков проживал с матерью и нигде не работал, так как от работы на немцев он уклонялся. Лошаков, Соловьев и Шитиков в июне 1942 года немцами расстреляны, о чем она знает со слов своего мужа Ямщикова Кузьмы Никифоровича, который ходил к месту расстрела.

Выдала их женщина по имени Зоя, которая, будучи близко знакома с Соловьевым Эдиком, передала немцам какое-то письмо, написанное ей Соловьевым. Об этом ей рассказал ее муж Ямщиков в июне 1942 года по приходу с допроса от немцев, куда он вызывался три раза по делу Шитикова, Соловьева и Лошакова.

Полностью содержание допросов Ямщиков Кузьма не рассказывал, а говорил, что спрашивали его про поведение Лошакова, Соловьева, Шитикова. Придя с допросов, он ругал нецензурными словами женщину по имени Зоя и обвинял ее в предательстве Лошакова, Соловьева и Шитикова.

Лошаков и Соловьев проживали по Партизанской улице, а где — Шитиков не знает.

Когда был арестован Соловьев, то Лошаков еще находился дома и она его видела днем перед арестом и разговаривала с ним. На вопрос, за что арестовали Соловьева, Лошаков ответил: его предала немцам Зоя Ивановна, которая передала немцам какое-то письмо, написанное ей Соловьевым. Когда Смирнова сказала: «Смотри, Коля, как бы чего с тобой не случилось», — он ответил, что все бумаги, то есть документы, он сжег.

Со слов Ямщиковой Таисии Ивановны, 1910 года рождения, проживающей в период оккупации на улице Коммуны, рядом с аптекой: во флигеле проживала Смирнова Евгения, дочь ее Лида — медичка, проживает где-то у вокзала ст. Ржев-2. Рядом, в трехэтажном доме у магазина, проживали Соловьевы. Сам он работал в конторе треста по головным буфетам ст. Ржев-2, его сын Эдик, по словам отца, якобы плут, вор-карманник. Была еще дочь. Ямщиков Кузьма сказал, что Соловьев Эдик попался, залез в склад. Их было трое и еще четвертый. Ребята хотели пробраться к своим. Она знала сапожника Ковалева, сын которого хромой, примерно 1923 года рождения, после войны встречался с Ямщиковым.

В аптеке у немцев топил печи военнопленный Кленов Алекс, лет 20. Он жил у Ямщиковой, таскал спирт, сам кормился и кормил ее семью. После войны он проживал в Бельгии. О жильцах этих домов должен знать Голубев Вячеслав с улицы Щербакова.

По словам Голубева Вячеслава Николаевича, 1926 года рождения, жителя Ржева, до войны он проживал по улице Грацинского, дом № 27, в так называемом доме Поганкина. Дом был двухэтажным и жило в нем восемь семей. Семья Соловьевых имела двух детей. Сын Эдик, старше Голубева и дочь Рита, 1926 года рождения, училась в школе № 6. Жительница этого дома Крылова Елена Дмитриевна говорила, что после войны Соловьева Рита проживала где-то в Белоруссии и преподавала в школе. Жила также семья сапожника Ковалева, в которой было трое детей: сын Александр, примерно 1924 года рождения, сын Алексей, 1926 года рождения и дочь Нина, которая проживала отдельно на улице Коммуны, в так называемом доме Сафронова.

Ковалев Александр хромой с детства. С его слов Соловьев Эдик расстрелян немцами, расстрелян и его отец. Дом, в котором они жили, сожжен Соловьевыми в оккупацию, то ли отцом, то ли сыном.

Ковалев Александр Михайлович, 1924 года рождения, уроженец г. Ржева, проживавший по улице Ленина, дом № 25, кв. 1, рассказал, что сам он инвалид с детства и поэтому как-то с братом и его товарищами близок не был. Брат его, Алексей, перед войной поступил в ремесленное училище, где обучался на станочника. В связи с войной с училищем из Ржева эвакуирован в Куйбышев, откуда со своим другом Сергеем бежал и прибыл в Ржев незадолго до оккупации. Мать — Варвара Михайловна — ругала его за это. Алексея знал житель их дома Крылов Юрий. В их доме проживала семья Соловьевых. Соловьев Федор Николаевич до войны был управляющим банка. Перед войной осужден на полтора года. В войну освобожден и попал в партизаны. Когда он появился в Ржеве, то говорил, что снова уйдет в партизаны и заберет с собой Эдика и его брата Алексея. Соловьева Федора немцы задержали в какой-то деревне, но в какой именно — не знает. Соловьев Эдик также был судим за хулиганство. Алексея должна знать дочь тети Жени Смирновой, она сверстница Алексея.

В оккупации на первом этаже в их доме жили немцы. Этим немцам возил на санках посылки латыш или эстонец Оскар. Иногда ребятам удавалось стащить какую-либо посылку, но больше их воровал сам Оскар. Он изымал содержимое, а ящики сжигал. За это его забрали в жандармерию. По ночам к ним приходили немцы и проверяли, все ли находятся в квартире. Они даже не запирали на ночь дверь. В дом также заходил немецкий переводчик и сделал заказ ему на пошив сандалий.

Переводчик о чем-то говорил с Алексеем и Эдиком. Затем переводчик еще раз заходил для примерки. Они ему ничего не рассказали, а он в свою очередь не интересовался у них. Изготовив сандали, Александр отнес их переводчику в дом, где раньше находился туберкулезный диспансер. Там жили немцы. Рядом жилых домов не было, был лишь сарай, где как-будто, была кузница. Александр зашел в небольшую комнату, где стоял стол и несколько стульев, на которых сидело шесть немцев, в том числе и переводчик. Один из немцев что-то играл на губной гармошке.

Переводчик дал ему за сандалии банку консервов и он ушел.

Где-то в мае 1942 года их семью направили на работу в Германию. На станции Ржев стоял товарный состав, вагонов десять. В вагоне — человек двадцать. Сопровождали немцы. Возможность бежать была, но никто не бежал. Питания никакого. Питались тем, что взяли с собой. Все время практически находились в движении. Дня через два прибыли на станцию Барановичи. Была ночь. Брат Алексей и сестра Нина спали.

Он же сидел у двери. Горела коптилка. В дверь постучались. Открыли дверь. Перед открытой дверью стоял немецкий офицер и трое солдат. Офицер по-русски спросил: «Кто Ковалев?». Ответил: «Я». «Алекс?» — спросил офицер. Ответил: «Александр». «Пойдем», — сказал офицер. Сразу надели наручники. Александр сказал офицеру, что разве он не видит его хромоты. Он и так убежать от них не может. Офицер не обращал внимание, и повел его под вагонами и вывел к машине. Машина грузовая, кузов покрыт брезентом. Ехали примерно полчаса. Привезли в тюрьму г. Барановичи. Держали трое суток. Не допрашивали. Затем опять ночь, опять наручники и вокзал. Сопровождали три офицера. Подошел пассажирский поезд. Ехали только военные. Посадили и его.

Привезли в Ржев без пересадки.

Прибыли ночью. Повели по Зубцовской улице в тюрьму. У офицера был фонарик и он освещал дорогу. В тюрьме поднялись на второй этаж. Пихнули в камеру. Оказавшись в камере, сразу спросил: «Ребята! Попить нет?» Его голос услышал Соловьев Эдик, который спросил: «Саша, ты? Как попал!?» Ответил: «Вот, привезли».

Камера большая, примерно 24 кв.м. Сидело человек восемнадцать: Соловьев, Лошаков, Шитиков. Бывший бухгалтер Сафронов и еще кто-то из горуправы. Трое из Оленинского района: отец с сыном. Сын говорил, что сидят за воровство. Дядя Коля лет шестидесяти. Они из разных деревень, на расстоянии двух-трех километров друг от друга. Днем кинули военнопленного. Форма на нем еще не истрепана. Это был молодой человек лет двадцати пяти, среднего роста, плотного телосложения, круглолицый. В руках у него был кулек с сухарями. Соловьев и Лошаков стали спрашивать, кто он. Тот ответил: партизан. Нас заинтересовало, кто ему дал сухари. Военнопленный вел разговор с Эдиком и с Николаем, но о чем говорили они, не слышал, так как лежал в другом месте. Сафронов сказал, что к ним в камеру специально сделана подсадка. Эдик спросил меня еще раз, как я сюда попал, где Лешка. Ответил: как попал не знаю, а Лешка поехал.

Соловьев говорил, что его подвела Зойка. Они собирались перейти линию фронта. Он предупредил Зойку, чтобы она ничего не говорила о их намерении. Коля Лошак до ареста сапожничал с Кузей. Кузя имел ларек, где они сапожничали. «Если нас освободят, мы, Саш, будем с тобой сапожничать», — говорил Лошаков. Сафронову и его напарнику каждый день приносили передачи: сухари и свежее белье.

В камере было много вшей и они каждый день меняли белье. Сафронов по этому поводу говорил: «На чистое белье вши — это к нехорошему». Через два дня Ковалева повели на допрос. По дороге, возле улицы Калинина, встретилась Ахапкина Мария, с которой учился в школе. Ахапкина спросила: «Саш! За что тебя?». Ответил: «Сам не знаю». Допрашивали в жандармерии рядом с «Чертовым домом» (на самом деле в ГФП). Допрашивал переводчик, тот самый, что приходил к нам в дом. Ковалев сразу узнал его и подумал, что и тот его тоже. Переводчик спросил фамилию и имя. Ответил.

— «А брат у тебя есть?»

— «Есть брат Алексей».

Переводчик опять спросил:

— «А где он?»

«Отправлен в Германию», — сказал Александр и в свою очередь спросил: «За что забрали его?». Переводчик промолчал, а сам спросил: «У Вас кто был?»

— «Никто не был», — произнес Александр.

— «Врешь», — сказал переводчик.

Действительно, к ним наведывался один военнопленный, который брал пищу у немцев, стоявших в их доме. Было ему лет тридцать пять. При последнем посещении он сказал, что скоро придут наши. Пришлось сознаться: «Да, был наш солдат». На этом допрос и окончился.

Переводчик был молодой, среднего роста, одет в немецкую форму-пилотка, френч, брюки, сапоги. Погон не было. После допроса доставлен снова в тюрьму. В камере Эдик спросил, о чем допрашивали. Потом пришел немец. Стал что-то читать по-немецки. Что-то понимал, что-то нет. Затем велел расписаться. Эдик отругал, зачем расписался. Вскоре пришли за Шитиковым, Лошаковым и Соловьевым.

Когда подошел к окну камеры, то увидел, что Шитиков, Лошаков и Соловьев стоят на улице, связанные между собой толстой веревкой, и два немца шли с лопатами.

Мальчик, стоявший у ворот, какой-то родственник Лошаковых, всплакнул. Их повели от тюрьмы. Впереди шел солдат с карабином, а сзади два немца с карабинами и лопатами. После расстрела Шитикова, Лошакова и Соловьева остальных перевели вниз, на первый этаж, в камеру № 4, которую называли «смертной», где сидел еще три месяца. В тюрьме заболел тифом, заболели и оленинские отец с сыном. Пришел военнопленный врач с красной повязкой. Их погрузили на телегу и отправили в инфекционную больницу. Там уже лежали тетя Шура Соловьева с дочерью Ритой.

Больных обслуживала одна знакомая ему няня, раздатчица и повариха, родственница Соловьевых.

Так ГФП выполнила указание комиссара Грамша о розыске, аресте и доставке Ковалева Алексея, арестовав и доставив в Ржев его брата Ковалева Александра. Шитикова Наталья Кузьмовна, 1890 года рождения, уроженка Ржева, улица Декабристов, дом № 48, показала: сын Шитиков Василий Данилович, 1918 года рождения. В 1938 году призван в Красную Армию и служил на Дальнем Востоке. В 1940 году демобилизован и прибыл в Ржев. Работал завскладом на базе № 40. 30 июня 1941 года Ржевским РВК мобилизован и отправлен на фронт. О его расстреле знает Теледеева Зоя Петровна с улицы Декабристов.

Со слов сестры Шитикова Василия — Цветковой Ксении Даниловны, 1924 года рождения, — их семья многодетная. Василий был третьим ребенком и более грамотным в семье, окончил семь классов. До кадровой службы работал в депо станции Ржев-1 слесарем вместе со старшим братом Петром. В 1941 году поступил на склад № 40. Брат Константин, 1913 года рождения, проживал в Ржеве в период оккупации, умер вскоре после освобождения Ржева. Сама она была эвакуирована. По ее описанию Василий был высокого роста, среднего телосложения, брюнет, лицо продолговатое, глаза карие. На одной из кистей рук имел татуировку «Вася». Имя свое не любил и при знакомстве называл себя Витей.

Жена Шитикова Константина — Анна Тимофеевна, 1904 года рождения, показала: придя осенью 1941 года в Ржев, Шитиков Василий недолго жил в доме отца по улице Декабристов. Она к нему ходила и делала уборку, стирала белье, примерно раз в две недели. Напротив проживали Виноградовы и Мария с льночесальной фабрики, хорошо знакомая Василию. Однажды, когда она принесла белье, Василия в доме не было, а в доме находилась Мария. Мария рассказала, что Василий лазил на чердак и смотрел в сторону фронта. Сказал Марии, что Красная Армия совсем близко.

Затем Шитиков Василий перешел на жительство к ней. Перед самым его арестом немцы, проживавшие в этом доме, послали Василия привести воды в бочке, когда он стал подъезжать к дому, то появилась легковая машина и немецкие офицеры увезли его.

Шарапов Иван Васильевич, 1898 года рождения, показал: Шитиков Василий Данилович говорил, что он попал в плен, был в лагере в Вязьме. Оттуда бежал и пришел в Ржев. Примерно в марте-апреле 1942 года Шитиков был арестован полицейским 3 участка Поярковым Дмитрием Яковлевичем и еще двумя.

Соседка Шитикова Василия — Шапкина Анна Яковлевна показала: в их доме проживал портной Виноградов Алексей Александрович. В нижнем этаже дома проживала Михайлова Мария. К Марии часто ходил партизан Шитиков Василий.

Однажды Михайлову вызвали в немецкую комендатуру, где допрашивали о Шитикове. Об этом сама Мария говорила ей, Шапкиной. Вскоре Шитиков был вызван в комендатуру. Допрошен, но освобожден. После того, как полицейский выгнал Марию из дома Виноградовых, она перешла в дом к Шитикову. Шитиков Василий еще два раза вызывался в немецкую комендатуру, а затем в числе других комсомольцев — партизан расстрелян.

Со слов Струниной Валентины Ивановны, 1924 года рождения, уроженки г. Ржева, проживавшей по улице Елисеева, дом № 8, кв. 18. Она с матерью Шапкиной Анной Яковлевной в период оккупации проживала по улице Декабристов, дом 54/34 вместе с Виноградовыми. На первом этаже вместе с Виноградовыми, в отдельной комнате, жила женщина по имени Мария, но до войны она в этом доме не жила. Откуда она появилась и куда исчезла, не знает. По внешнему виду она выглядела несколько старше Шитикова Василия, небольшого роста и не столь симпатична как Шитиков.

Но вернемся к показанию Лошаковой Марии Николаевны. 2 июня 1942 года, в день расстрела, примерно в 9 утра она пошла в тюрьму на свидание с сыном. Соловьев из окна тюрьмы крикнул, что сейчас ее сына выведут. Через пять минут из ворот тюрьмы вывели их троих. Руки назад связаны одной веревкой. Сын, поравнявшись с ней, сказал: «Прощай, мама, меня ведут на расстрел». Она сразу потеряла сознание, но, очнувшись, пошла с Ямщиковым Кузьмой к месту расстрела. Вместе с Соловьевым, Лошаковым и Шитиковым в камере Ржевской тюрьмы находился Соловьев Николай Федорович, 1924 года рождения, который за хранение немецкого автомата и винтовки, по доносу односельчанина Комарова Виктора Владимировича, 6 мая 1942 года был арестован фельдфебелем жандармерии и переводчиком Арнольдом. Доставлен в д. Жуково и в тот же день направлен в штаб полевой жандармерии в д. Соколово. Из жандармерии доставлен в Ржевскую тюрьму, где сидел в 16 камере до 30 июня 1942 года.

Соловьев Николай показал: вместе со мною в 16 камере Ржевской тюрьмы сидел Соловьев Эдуард Федорович. Соловьев Эдуард сидел за то, что он вместе с другими лицами по заданию партизан собирал сведения о расположении немецких военных складов и штабов. О том, что Соловьев немцами был расстрелян, ему стало известно со слов Кубарева Ивана, 1925 года рождения, жителя г. Ржева, вместе с которым он служил в Советской Армии в 1946 году.

Кубарев на самом деле не Иван, а Павел Иванович, 1926 года рождения, уроженец города Ржева, до войны и в период оккупации до декабря 1942 года проживал в г. Ржеве, улица Челюскинцев, дом № 31. В этой же камере вместе с Сафроновым Петром Александровичем сидел Поспелов Михаил Яковлевич, 1889 года рождения, уроженец г. Ржева, работающий в горуправе на регистрации паспортов. Арестован 9 мая 1942 года за хищение из комендатуры восьмидесяти тысяч рублей. О тюремной жизни того периода дает описание житель Ржева с улицы Бехтерева, дом № 47 Артенюк Борис Иванович. В апреле 1942 года он попал в Ржевскую тюрьму в общую камеру. Камера была заполнена заключенными до отказа. Размещались все на полу. Утром и вечером давали цикорную заварку. В обед затируху из муки. Хлеба не давали ни грамма. В таких условиях, если человек находился свыше месяца, то передвигался по камере с трудом. Больше лежал на полу. Некоторые во время прогулки на тюремном дворе ели траву.

Вшивость среди заключенных была страшной. Пищу раздавали русские, одетые в немецкую форму без погон. Нет посуды — ничего не давали. Поэтому, у кого не было посуды, искали на тюремном дворе какую-нибудь банку из-под консервов.

Вечером сигнал ручной сирены. Нужно выходить строиться. Раздевали наголо и избивали. В тюрьме сидел Поспелов. Он кричал: «Шапки долой! Это вам не Советская власть». Часто можно было слышать: «Поспелоф, на коридор».

По ночам вызывали молодых людей, бывших командиров Красной Армии. В камеру они не возвращались. Тюрьма наполнялась ежедневно разными людьми. Были среди арестованных и женщины. Надзирателям в их камере был один из наших предателей. Ходил он в немецкой форме.

Был в тюрьме немец, лет тридцати, симпатичный, среднего роста, форма на нем сидела хорошо. В общении его чувствовалось ехидство и юмор. Скорее всего он принадлежал к ГФП. Был и венгр, картавый, все понимал по-русски. Учет в тюрьме был плохим.

Затем Артенюк в числе других заключенных был переведен в подвал, где люди, сбившись в одну кучу, спали на цементном полу. Через несколько дней их вывели на тюремный двор, погрузили на машину и отвезли в лагерь военнопленных. Там после бани и санобработки, через станцию Мелехово поездом доставили в Сычевку и поместили в штрафной Юшинский лагерь.

В тюрьму ходила к Лошакову бабушка Самуйлова Таисия Федоровна, через которую Лошаков Николай передал три записки. Вот их содержание:

Тюрьма 23 мая

Кузьма! Я сижу в тюрьме, не знаю за что. Если можешь, то приди, принеси покурить хоть чинариков. Передай привет моим родным, может больше не увидимся, а если увидимся, то на площади, на перекладине.

Ну, пока, не поминай лихом, хоть и очень жаль расставаться с молодой жизнью, но ничего не поделаешь, значит моя судьба такая.

Кузьма, не знаю, за что взяли мою мать. Она тоже в тюрьме. Если она выйдет и ты ее увидишь, то успокой ее, помоги, чем можешь, а про меня скажи, чтобы мне все простила, ведь она из-за меня так переживает. Ну пока, до свидания, жму тебе крепко руку, может в последний раз. Сохрани эту записку до матери. Мама, еще раз прошу: прости меня, родная, если повесят, то не убивайся, а береги свое здоровье. Может еще увидишь отца. А я не знаю, как пройдет дело. Ну, ладно, целую тебя, твой сын Николай. Еще раз прошу: прости меня, мама, ты знаешь, как это больно писать. Ну, прощайте. Написал бы больше, но не могу. Лошаков Николай.

До свидания, мама, и все.

Мама, меня спрашивали про отца. Я сказал, что не знаю, был он партийный или нет, потому что я жил все время с бабушкой, а с ним мало виделся. Ну, пока, целую тебя еще раз крепко, твой сын Николай Лошаков. Передай привет всем родным и Кузьме. Ну, пока, всего хорошего в вашей жизни. Если живы будем, то, конечно, придем домой. Мама, береги свое здоровье. Ну, всего, мама, будь здорова, не волнуйся и не плачь, значит, такая у меня судьба, как-нибудь переживем».

27 мая

Добрый день, мама! Мама, сегодня меня гоняли на допрос, с меня сняли все показания, под которым я подписался. Теперь будем ждать результата. Мама, на меня наговорила Зоя. Настя тети Манина ее знает. Мама, я сегодня видел бабушку. Меня допрашивали, а она стояла под окном и разговаривала с Гергой. Мама, ты не беспокойся, а жди тоже, что будет со мной. Ну, пока, до свидания. Целую тебя крепко-крепко, может в последний раз. Коля. Мама, если они хорошо разберутся, то меня не должны повесить, а если нет, то тогда, наверное, мне осталось жить не долго, а может сошлют в лагерь.

Упоминаемая в записке Зоя — Веселова Зоя Ивановна, 1921 года рождения, уроженка д. Ельцово Ржевского района. Первое время в оккупации она работала уборщицей в немецкой части в Ржеве, а потом, зная немецкий язык, стала работать переводчицей при полиции безопасности «СД». Бежала с отступающими немецкими войсками и после войны осела на жительство в Бельгии. Настей тети Мани была Попова Анастасия, которая умерла в августе 1942 года от ранения. Тетя Маня — Виноградова Мария Егоровна, проживала в д. Муравьево Ржевского района. Родственница Лошаковых. В д. Муравьево проживала Виноградова Елена, которая знала Веселову Зою Ивановну. С ее слов Веселова проживала в одном доме с Лошаковым, предала ее родственника Лошакова, которого расстреляли. Гергой — это Григорович Аркадий Григорьевич, 1929 года рождения, двоюродный брат Лошакова Николая, умер.

Со слов двоюродной сестры Лошакова Николая — Григорович Валентины Григорьевны, проживающей в г. Ржеве по улице Володарского, дом № 49, все родственники проживали в одном доме на Кооперативной улице. Перед войной Лошаковы жили в Ашхабаде, куда отца Лошакова Николая, как железнодорожного мастера паровозного депо, направили на работу. Во время оккупации Лошаков с матерью жил в Ржеве, но на работу не ходил. Когда его забирали, то с немцами был староста. Забирали ночью. При обыске нашли планшетку. Николай и его товарищи подожгли цистерны с бензином на немецком складе, где сейчас химчистка. В тюрьму ходила мать Николая и ее брат Аркадий. Когда вывели Николая, он был в галифе и галошах. Их повели по улице Калинина. Как вспоминает другая двоюродная сестра, Грачева Вера Васильевна, 1933 года рождения, они, Вера и Валентина, шли вслед за ними. Один немец был рыжий, здоровый. По дороге конвоируемые пели какую-то песню, в которой были слова: «За Родину, за Сталина». Немец тоже что-то мурлыкал. Подвели их к воронке, в которой была вода. Немец что-то зачитал на бумажке. Три раза выстрелили. Они упали и еще шевелились. После освобождения Ржева Лошаков и его товарищи были перезахоронены на Смоленском кладбище.

Со слов, вроде, Лошаковой Марии Николаевны у них была какая-то явочная квартира в районе аптеки. Григорович показала две записки от Лошакова Николая. Их содержание:

Мама, я ни у кого хлеба не занимал, так что это один сапожник приходил. Он спрашивал у меня адрес, когда я выйду, то он придет ко мне, а он, значит, приходил за хлебом. Ну, вот, я никого не присылал, принесите галифе, в камере не холодно, а то эти брюки я затаскаю.

Ну, пока, целую тебя крепко. Николай.

30 мая.

Добрый день, мама! Шлю вам свой привет и желаю успеха в вашей жизни. Мама, мне бабушка сказала, что у вас нет хлеба, Вы особо обо мне не беспокойтесь, носите какой-нибудь дряни; конины, жмыха или свари студень. Мама, особо писать нечего. Пока, до свидания. Целую тебя крепко. Николай. Передай привет Кузьме Никифоровичу. Ну, пока все, остаюсь в надежде скоро увидеться. Мама, приди сама как-нибудь пораньше, часов в 9. Я буду работать около колодца и поговорим. Мама, сходи к Кузьме, может, он чем поможет. Живу здесь в скуке и печали. Так долго тянется время в камере, а на воле такая хорошая погода. Я из-за этого хоть на работу. Мама, приди как-нибудь пораньше. Ну, пока, до свидания. Мама, скажи Кузьме, может, он придет, то тоже пораньше. Ну, все. Коля.

Это была последняя записка в жизни Лошакова Николая. Попов Владимир Павлович, 1928 года рождения, проживающий по улице Робеспьера, дом № 9, кв. 12 рассказал, что Шитиков Василий Данилович до войны проживал в соседнем доме на улице Декабристов. Сам видел, как летом 1942 года вели под охраной немцев спереди и сзади Шитикова, Эдика Соловьева и Лошакова Николая. Справа, по ходу движения, по обочине шел брат Шитикова — Шитиков Константин с русской винтовкой и белой повязкой полицейского и еще кто-то из полицейских. Видел это у перекрестка улиц Кривощапова и Калинина. С ним были Колька Румянцев и Борис Шарапов, но они оба умерли. Двигались они по улице Калинина в сторону Казанского кладбища. У Шитикова Василия было прозвище «Шамай», а некоторые называли его Шамаевым.

Со слов Федоровой Евгении Ивановны, 1923 года рождения, уроженки г. Ржева, проживающей по улице Декабристов, дом № 45. Шитикова Василия она знала с довоенного времени. Где-то в конце 1941 или в начале 1942 года он пришел в Ржев. Одет был в фуфайку и какое-то холщовое белье, рубашка с вышивкой. По дороге к дому неоднократно менял одежду. В Ржеве достал где-то черную железнодорожную шинель, которая, кстати, ему хорошо шла, а возможно, ему дал брат Константин.

Немцами он воспринимался, как командир Красной Армии. Жил он на Красноармейской набережной у брата Кости. Там пилил дрова немцам. Она недоумевает, как познакомился Шитиков с Эдиком и Лошаком. С Соловьевым Эдиком она училась в одной школе № 6, но в параллельных классах. Был Соловьев среднего роста, блондин, плотный парень, симпатичный, по характеру спокойный. Отец его расстрелян в 1941 году. Коля Лошаков щупленький и хулиганистый парень. Кто-то крикнул: «Повели на расстрел немцы с автоматами». Вели их по улице Калинина, руки связаны. Шли цепью. На обочине дороги находился Шитиков Костя.

По показанию Орловой Веры Павловны, 1918 года рождения, уроженки г. Ржева, проживавшей в оккупации по улице Смольная, дом № 60, из ее знакомых немцами расстрелян после зверских пыток летом 1942 года Лошаков Николай, проживавший по улице Ржевской — Кооперативной, которого подозревали как партизана.

Ее сестра Орлова Евсталия Павловна, 1925 года рождения, так же показала, что летом 1942 года расстреляны как партизаны: Лошаков Николай, Соловьев Эдуард и, кажется, Шамаев с улицы Декабристов.

Соловьева Эдика знал Самуилов Петр Илларионович, 1924 года рождения, жил по улице Декабристов, дом № 28 и 32, и учился с ним в школе № 6.

Какова судьба Ковалева Алексея Михайловича? Со слов матери, Ковалевой Варвары Михайловны, 1900 года рождения, сестры Бровцыной Нины Михайловны, 1928 года рождения, после того, как забрали Александра, они прибыли в Германию в г. Шланштедт, район Магдебург. Им дали комнату. Алексей сразу стал возмущаться, зачем их привезли в Германию. Пошел посмотреть город, а когда вернулся, его арестовали и с тех пор о его судьбе ничего неизвестно.

Бывший начальник отдела I-ц 9 Армии Шлиппер Франц Макс, 1905 года рождения, уроженец г. Берлина, показал: «Наконец, весной 1942 года было установлено, что один переводчик, приданный ГФП, насколько я помню, поляк, занимался шпионажем и пытался через одного жителя г. Ржева передать письмо через линию фронта. Этого гражданина задержали и поляк был расстрелян».

Шлиппер, показывая о Савкове — Мейер, назвал его поляком. Бывшая курьер комендатуры 1/532 г. Ржева Орлова Вера Павловна, 1918 года рождения показала, что переводчиком комендатуры был «Лео, поляк, с 1939 года проживал в СССР, служил в Красной Армии, пленен, примерно 25 лет, среднего роста, худощавый, брюнет, глаза черные, известно, что от комендатуры 1/532 в отделение ГФП-580 г. Ржева был выделен переводчик доктор Котц. Видимо, Леон Котц одно и тоже лицо и Шлиппер просто спутал Котца и Мейера.

Фамилию переводчика Левки знала Герасимова (д. ф. Литвинова) Вера Сергеевна, 1924 года рождения, жительница г. Ржева, работавшая в комендатуре рассыльной.

По показанию Алмазовой Натальи Васильевны, 1923 года рождения, уроженки и жительницы г. Ржева, с конца 1942 года в комендатуре раньше ее работала Емельянова Нина, примерно 1921 года рождения, жительница г. Ржева.

В отношении Емельяновой (по мужу Глушковой) Нины Николаевны, 1921 года рождения, имелись не проверенные данные, что она имела интимную связь с переводчиком комендатуры Левой. После войны она проживала в г. Риге, улица Теробата, дом № 4, кв. 2, где умерла в 1951 году.

Возможно, Савкова-Мейер знала Филатова Вера Федоровна, которая по поручению комсомола поджигала детские ясли, в которых работала. Выдал ее Колесников Александр Федорович. Она была арестована «СД», а через несколько дней отпущена.

В марте-апреле 1942 года она была доставлена в жандармерию на улице Чкалова в дом Глушковых (дом двухэтажный, Глушковых не было), где переводчик в гражданской одежде, 20–25 лет, слишком интеллигентный и гуманный человек допрашивал ее.

Соловьева Эдика должна знать Егорова Валентина Евстигнеевна, 1924 года рождения, уроженка г. Ржева, проживавшая по улице Кривощапова, дом 23 квартала 123, которая также училась в школе № 6.

По показанию бывшего полицейского Воронина Михаила Павловича, 1917 года рождения, уроженца д. Гляденово Ржевского р-на начальником полицейского участка был Игнатьев Павел Ильич, 1906 года рождения. Бывший полицейский Кайченко Илларион Романович, 1913 года рождения, уроженец д. Дуда Бельского района, житель г. Ржева, знал Игнатьева, он проживал при участке.

Бывший курьер комендатуры Румянцев Василий Андриянович, 1902 года рождения, уроженец д. Груздево Ржевского района, проживавший в г. Ржеве по улице Декабристов, дом № 26, показал: квартальный староста Соловьев Павел Николаевич в октябре 1941 года выстраивал всех жителей квартала для назначения на работу.

Соловьев Павел Николаевич, 1887 года рождения, уроженец д. Доманы Сычевского района Смоленской области, проживал в г. Ржеве, портной.

В отношение полицейского Пояркова имеются сведения: Поярков Дмитрий Яковлевич, 1904 года рождения, уроженец и житель г. Ржева. 13 октября 1941 года попал в плен к немцам и с 26 октября содержался в Ржевском лагере военнопленных. Его жена Серафима Петровна, 1905 года рождения, узнав от жительницы улицы Тверская Сазоновой Прасковьи, что муж находится в лагере военнопленных, подала заявление бургомистру Сафронову. 10 ноября 1941 года в числе восемнадцати человек Поярков был взят на поруки. 4 декабря 1941 года сотрудником административного отдела Кирилловым Константином назначен квартальным старостой и был им до 18 декабря 1941 года, затем работал полицейским 3-го участка. Осужден и умер. Его знакомым был Дерунов Евгений Васильевич, 1923 года рождения, уроженец г. Ржева.

Следует ответить, кто такой Поннер, упоминаемый в немецких документах.

Поннер Стефан Юзефович, 1896 года рождения, уроженец г. Субботица, Югославия, венгр. В 1915 году попал в плен к русским и остался проживать в России. В 1919 году в составе интернациональной бригады участвовал в борьбе с белыми бандами. В 1922 году вступил в коммунистическую партию, в 1935 году исключен. В 1935 году по ст. 58–10 УК арестован, но за недоказанностью освобожден. С 1935 года работал на фабрике «Пролетарка» в Калинине. Остался на жительство во временно оккупированном г. Калинине и поступил на службу в должности начальника криминальной полиции при ГФП. Был связан с «СД», занимался вербовкой и использовал ее по выявлению партийно-советского актива и партизан. В декабре 1941 года бежал из г. Калинина через г. Ржев. С января 1942 года по сентябрь 1943 г. начальник уголовного отдела Смоленской городской полиции. С ноября 1943 года являлся начальником 1-го отдела Минской криминальной полиции, имел чин оберштурмфюрера, награжден немцами двумя медалями. Из полиции уволен за получение взятки. Летом 1944 года из г. Минска бежал в г. Котовицы (Польша). Затем находился в Германии, где получил германское подданство.

Для компрометации Поннер Калининским УНКВД 12 марта 1942 года в Ржев был направлен Андреев Петр Николаевич, 1925 года рождения, уроженец г. Калинина, русский, бывший воспитанник детдома, до оккупации работал учеником слесаря в бригаде Поннера. Андрееву было легендировано, что Поннер, Кульков Яков Арсеньевич, работавший при немцах начальником полиции Пролетарского района г. Калинина и Ильин Василий Михайлович, работающий в полиции г. Ржева имели связь с органами. Фактически они никакой связи не имели. Андреев сознательно был переправлен в наиболее опасные места. Андреев, как и имелось в виду, был задержан немцами. Переходил он линию фронта у д. Немцово Ржевского района и 14 марта 1942 года был допрошен в отделе I-ц 6 ПД.

Показания дал в соответствии с легендой. Об Андрееве в отделе I-ц писали так:

Андреев кажется откровенным и заслуживает доверия, рассказал искренно и без нажима и только просит защитить от возможных последствий его показаний. Он был при аресте доставлен в отделение I-с для сотрудничества.

Вторично Андреев был допрошен в отделе I-ц VI АК. Протокол допроса был заверен зондерфюрером Ренд. В результате поимки Андреева отделение ГФП-580 в Ржеве было дезориентировано в отношении Поннер. Кульков Яков Арсеньевич допрашивался немцами, а Ильин Василий Михайлович уволен из полиции. Немцам не удалось розыскать Поннер. К сожалению, о дальнейшей судьбе самого Андреева Петра Николаевича никаких данных не имеется. Осталось загадкой откуда о Поннер стало известно разведчице Трепучковой Нине Сергеевне.

В марте 1920 года вместе с агитпунктом Западного фронта в Ржев прибыл красноармеец Жижилкин Иоиль Александрович, 1901 года рождения, уроженец г. Кронштадта. Агитпункт тогда располагался на станции Ржев-2 Балтийской железной дороги.

С сентября 1920 года по февраль 1921 года красноармеец Жижилкин в составе 19 стрелковой дивизии участвовал в боях на Западном и Юго-Западном фронтах против белополяков. После демобилизации из Красной Армии в ноябре 1922 года Жижилкин остался в Ржеве. Работал в коммунальном отделе города. Женился. В ноябре 1929 года ушел на службу в Красную Армию. Служил в артиллерии рядовым, а в 1936 году ему было присвоено звание техника-лейтенанта 1-го ранга.

По службе Жижилкин характеризовался только положительно. Во внеочередном порядке командир 184 гаубично-артиллерийского полка майор Прозоров и батальонный комиссар Воронцов рекомендовали его на должность помощника командира полка по материальному обеспечению. В 1939 году Жижилкину было присвоено звание интенданта 3-го ранга и приказом Народного Комиссара Обороны он был назначен помощником командира полка по материальному обеспечению в 287 легко-артиллерийский полк. С 17 по 28 сентября 1939 года он участвовал в освобождении Западной Украины и Белоруссии. Образование Жижилкин имел среднее, а военного не имел, был членом ВКП(б). В 1941 году, на начало войны, находился в 287 ЛАП 143 СД в г. Речица Гомельской области.

Других сведений в архиве Красной Армии и Центральном архиве Министерства Обороны СССР на Жижилкина не имеется.

В конце января 1942 года, ночью, Жижилкин в летнем обмундировании, с обмороженными ногами, больной появился в доме тещи Харитины Александровны, 1889 года рождения, уроженки г. Ржева, проживающей на Тверской улице с дочерью и ее детьми, Жена, теща, дети с трудом узнали в этом изможденном, обросшем человеке дорогого Иоиля. Обмыв, оказав посильную медицинскую помощь, они спрятали его на чердаке дома, где он скрывался три месяца, несмотря на февральско-мартовские морозы, постоянно опасаясь ареста, как командир Красной Армии.

Немного оправившись, Жижилкин стал присматриваться к свояку Гаврилову Павлу Акимовичу, 1923 года рождения, отпущенному из плена домой, к его товарищам, приходившим в дом Гавриловых.

Особенно понравился, пришелся по душе, сосед по дому Ловягин Борис Захарович, 1924 года рождения, уроженец и житель г. Ржева, улица Тверская, дом № 190, квартал 136. Мать Бориса Ловягина, Екатерина Семеновна, показала, что товарищами Бориса были: Арефьев Федор, Гаврилов Павел Акимович и Костя. Борис работал в похоронной команде. Имел решительный характер. Заявлял, что у немцев работать не будет, перейдет на сторону Красной Армии. Подготовку, с его слов, он ведет не один, а целая группа. Борис дружил с Дунаевским Константином (в РККА), Шараповым Николаем Николаевичем, с Ловягиной Таисией Васильевной с Зубцовской улицы. К Борису приходили двое неизвестных, но его не было дома. Когда она сказала ему об этом, то он ушел из дома и больше не вернулся.

После ухода Бориса к ней заходил Шарапов Николай. Следует заметить, что отец Ловягина Бориса был некоторое время старостой квартала, а сестра, Ловягина Анна Захаровна, 1922 года рождения, была завербована «СД».

Ловягина Таисия Васильевна, 1927 года рождения, училась вместе с Ловягиным Борисом Захаровичем. С ее слов, она, Ловягин Борис, его приятель Костя договорились переходить на сторону Красной Армии. Недалеко от д. Мартыново, в пятнадцати километрах от Ржева, были обстреляны немцами. Костя убит, а она с Борисом возвратились, будучи ранеными. Отец Бориса подорвался на мине. Она знала переводчика Яшку, который приходил к ее отцу. Необходимо сказать, что ее отец — Ловягин Василий Викторович, 1898 года рождения, проживал по улице Зубцовская, дом 162, квартал 157.

Как показал Соловьев Иван Тимофеевич, 1890 года рождения, уроженец д. Турбаево Ржевского района, житель Ржева, Ловягин кузнец, староста с самого начала немецкой оккупации до конца. Активно помогал немцам. По его инициативе было арестовано много людей. Буквально палками выгонял на работу. Проживал на Зубцовской улице. Иногда замещала его дочь. Возможно через Ловягина Василия «СД» и узнала о Ловягине Борисе.

В группу майора Жижилкина входил Гончуков Константин Сергеевич, 1916 года рождения, машинист, член ВКП(б), проживал по улице Тверской. Бывший квартальный староста Прокофьев Николай Михайлович, 1888 года рождения, показал: Гончукова Константина Сергеевича узнал, когда стал старостой участка. Три раза был в его доме. Последний раз дома не застал. Разыскивал его по распоряжению Кузьмина для того, чтобы направить в лагерь.

А вот как описывала поведение Прокофьева Николая во время посещения дома Гончукова Павла Ивановна, 1918 года рождения. В декабре 1942 года она пошла к свекрови, Гончуковой Екатерине Никифоровне, проживавшей на Тверской улице. В это время пришел Прокофьев. Он спросил у матери: «А где Ваш сын-партизан?» Она ответила: «В деревне». «Как в деревне? — сказал Прокофьев. — Что ты мне голову морочишь? Я его хочу в лагерь отправить. Ну, хорошо, далеко не уйдет. Он будет в комендатуре. Там для коммунистов места еще есть. Вы мне его представите».

Участником группы Жижилкина были Кротов Иван Ефимович, 1903 года рождения, уроженец д. Быкова Слобода Ржевского района, проживавший в Ржеве, улица Тверская, дом 61, пимокат по профессии.

Почему Кротов не был арестован и расстрелян, как участник группы Жижилкина, хотя сведения о нем в процессе допросов, проводимых «СД» были получены, остается загадкой. Сам Кротов после освобождения Ржева 11 марта 1943 года ржевским ГВК был мобилизован в армию, погиб во время войны.

О Терентьеве Петре, как участнике группы Жижилкина, никаких сведений не обнаружено.

Еще пару слов о самом Жижилкине. Со слов Гавриловой Агриппины Александровны, в мае 1942 года староста их улицы Балобонов Михаил Григорьевич сообщил немцам о Жижилкине и его забрали в лагерь. Туда же забрали и его сына Юрия, 1926 года рождения. Их дом был разрушен при бомбардировке города.

В первых числах сентября 1942 года личный состав комендатуры из г. Ржева выбыл и ее функции были возложены на командира 6 саперного батальона 6 ПД майора Больмана и его адъютанта обер-лейтенанта Шлантайна. Работником комендатуры так же являлся обер-ефрейтор Лайфельд Юпп, Переводчиками комендатуры являлись: Сукач Николай Константинович, 1922 года рождения, украинец. В ноябре 1940 года Сукач Фрунзенским горвоенкоматом призван в Красную Армию и для прохождения службы направлен в учебную роту 1 батальона 690 стрелкового полка 126 СД. Находясь на фронте, 28 июня 1941 года сдался в плен и поступил на службу в 6 саперный батальон 6 ПД. С сентября 1942 года по 10 января 1943 года Сукач Николай был переводчиком ржевской комендатуры, одновременно использовался как переводчик фельджандармерией и «СД».

Переводчиком комендатуры так же являлся Симон-Семенов Яков Филиппович, 1922 года рождения, уроженец города Розадалина Азовского района Омской области, немец. В 1940 году Азовским райвоенкоматом Симон Яков был призван в Красную Армию и для прохождения службы направлен в 166 артполк. В ноябре 1941 года под Невелем сдался и перешел на службу к немцам.

При отступлении немецких войск в марте 1943 года Сукач Николай и Симон-Семенов Яков бежали с немцами. Сукач в ноябре 1943 года от начальника отдела I-ц 6 ПД обер-лейтенанта Аренса Генриха Вильгельма, получил удостоверение на имя Струнина Николая, рабочего железнодорожной станции Ржев, проживавшего на Зубцовском шоссе, и задание остаться на освобожденной территории Белоруссии для сбора разведданных.

Для возвращения к немцам ему был дан пароль «Лайфер» (бегун). 26 января 1944 года отделом контрразведки «СМЕРШ» 48 армии Сукач Николай Константинович был арестован.

Симон-Семенов после окончания войны жил в ГДР (г. Магдебург, Аккерштрассе, 18), выдавая себя за уроженца г. Ида-Оберштайн, О себе говорил, что его отец русский, в 1914 году попал в плен и остался в Германии, женился на немке.

В ресторане «Михаэлис» г. Магдебурга один из немцев заявил своим партнерам: «Вот Симон пьет сейчас с русскими, а во время войны он русским военачальникам выбивал зубы, бил их палками. Он, якобы, служил в «СД» и работал при тюрьмах, в которых заключенными были русские».

Как руководитель местного союза немецкой молодежи Симон был на Международном фестивале в Берлине. В его альбоме имелась фотокарточка, где он снят в форме офицера Советской Армии в звании лейтенанта, с орденом Красной Звезды, а с ним еще четыре офицера. В 1961 году Симон-Семенов Яков был арестован.

В ноябре 1942 года из Сычевки в Ржев после трехмесячного отсутствия прибыли четыре сотрудника «СД» из Зондеркоманды — 7а: старший гауптшарфюрер Шварц Ганс, гауптшарфюрер Беккер и ефрейтор Дитрих, а о четвертом сотруднике «СД» сведений не имеется.

Разоблачение группы Жижилкина началось с Ловягина Бориса. Трудно сказать какие первичные данные послужили основанием. Имеются сведения, что аптекарь Чачкинской больницы Сахаров Сергей Федорович, 1886 года рождения, по своей инициативе сообщил заведующему больницей Крайневу Андрею Павловичу о санитаре Ловягине, как о преданном советской власти человеке. Сам Крайнов был связан с «СД».

Как показал Сукач Николай, в конце ноября 1942 года сотрудник «СД» Дитрих вызвал его к Шварце для допроса арестованного Бориса Ловягина. Его обвиняли в том, что он связан с советскими разведчиками, оказывал им помощь, снабжал фиктивными документами, намеревался перейти линию фронта. Борис не признавал себя виновным и показаний нужных не давал. Его избивали палкой. Арестован Ловягин был по данным агентов Уварова и Баранова, которые познакомились с ним, высказали ему свое намерение перейти на сторону Красной Армии и просили содействия в приобретении документов. Борис в свою очередь, тоже говорил о переходе и обещал документы. Он передал им один паспорт и обещал еще. После этого Баранов и Уваров сказали ему, что являются разведчиками Красной Армии, переброшенными с разведзаданием в Ржев. Борис сообщил им, что в Ржевском рабочем лагере содержится майор Жижилкин, который является руководителем подпольной группы и проводит среди населения антигерманскую деятельность. После этих данных Шварце и арестовал Ловягина Бориса, а впоследствии и расстрелял.

Получив данные от Уварова и Баранова о существовании подпольной группы майора Жижилкина, Шварце направил агента Боголюбова под видом рабочего в лагерь по улице Декабристов с заданием: познакомиться с майором Жижилкиным, рассказать о себе, что является жителем д. Пирютино Ржевского района. Задержан без документов и доставлен в лагерь. Для сближения с Жижилкиным и другими антигермански настроенными лицами, надо высказать среди рабочих недовольство немцами и ругать их. После вхождения в доверие рассказать Жижилкину о намерении сделать побег из лагеря и перейти линию фронта, предварительно собрав разведданные. Сукач Николай отвел агента Боголюбова в рабочий лагерь и указал унтер-офицеру Мельману поместить вместе с Жижилкиным.

Через пять дней Боголюбов явился в комендатуру и с Симон-Семеновым пошел к Шварце. Боголюбов доложил о выполнении задания и передал записку Жижилкину: «Предъявитель сей записки является нашим человеком. Если имеется возможность, то нужно будет его устроить у себя на квартире на несколько дней и познакомить с Костей». Шварце направил Боголюбова к Жижилкиной Анне для передачи записки от мужа.

Получив записку, Жижилкина обещала ему устроить все, как просил муж и разрешила остаться у нее. Однако Боголюбов в этот день не остался, заявив, что боится преследования и ареста. Сказал, что день, два он будет скрываться в разрушенных домах. Договорился о своем посещении и помощи от нее.

Агенту Боголюбову нужно было доложить Шварце о выполнении задания. Вот почему он и не остался у Жижилкиной. От Шварце он получил указание: пойти к Жижилкиной на другой день и остаться у нее. Там Боголюбов познакомился с Костей, но тот ему ничего не сказал о своих намерениях, так как не доверял. Через двое суток Боголюбов опять ушел скрываться в разрушенные дома. Посещая Жижилкину, Боголюбов рассказывал ей об успешной работе по сбору разведывательных данных для перехода линии фронта.

В целях разоблачения Кости Гончукова и вскрытия подполья, Шварце наметил направить в ночное время к Жижилкиной агентов Уварова и Баранова под предлогом обогреться. Поинтересоваться у Жижилкиной, нет ли в соседних домах немцев, так как их могут арестовать за ночное хождение без пропусков. Если Жижилкина будет интересоваться ими, то им следует под «большим секретом» рассказать, что они являются советскими разведчиками, в Ржеве находятся с определенным заданием. В Ржеве у них свои люди, к которым они пробираются. По необходимости рассказать

Жижилкиной в утвердительной форме что-либо из своей жизни, подчеркивая свою принадлежность к разведке. В свою очередь поинтересоваться о людях, которых она знает и которые могли бы оказать им помощь для сбора разведданных.

Шварце ставил задачу через Жижилкину «познакомить» между собой Уварова, Баранова, Боголюбова, показав их как советских патриотов. Боголюбов познакомил Уварова и Баранова с Гончуковым Костей, который дал им согласие на переход линии фронта. Для перехода линии фронта Гончуковым был привлечен еще какой-то гражданин. Как потом выяснилось, Терентьев Петр. К сожалению, личность его выяснить не удалось. Все они установили место и срок сбора всей группы.

Для перехода линии фронта нужны были маскхалаты. Боголюбов, Уваров и Баранов сказали Жижилкиной, что они свои маскхалаты спрятали после перехода линии фронта в одном разрушенном доме, а там расположились немцы и попросили Жижилкину сшить маскхалаты. На момент перехода агент Баранов заболел и был помещен в госпиталь на излечение. По указанию Шварце Уваров и Боголюбов сообщили Косте и Жижилкиной, что Баранов ушел через линию фронта один. В момент одевания маскхалатов у Казанского кладбища, Гончуков Костя и Терентьев были арестованы.

По показанию Симон-Семенова Якова в ноябре-декабре 1942 года он вместе с сотрудниками «СД» Шварце, Беккером с их агентами Александром, Николаем и Федором пошли к разрушенной церкви, расположенной, примерно, в двух километрах от здания комендатуры к условленному месту, куда должны прибыть два советских разведчика. Из сотрудников жандармерии с ними пошел Лайферд.

Двое мужчин, находившихся в разрушенной церкви, сопротивления не оказали. На допросе они признались, что намеревались перейти линию фронта. После допроса он, Симон-Семенов, Беккер, Александр и Федор вывели указанных мужчин во двор комендатуры и расстреляли. Трупы бросили в воронку от снаряда, немного засыпав снегом.

Но вернемся к показаниям Сукача Николая о допросе Жижилкиной Анны. Ее допрашивали Шварце, Беккер и другие работники «СД» раза четыре. Шварце несколько раз ударил Жижилкину, предупредив, что если будет упорствовать, то подвергнется избиению. Но она не признавалась. Тогда Шварце вытащил из письменного стола карту, которую Жижилкина передала «советскому разведчику Яковлеву». Так представился ей Боголюбов. На вопрос Шварце: «Кто составлял этот план?» — она ничего не ответила. Только после дальнейших угроз Жижилкина призналась и назвала участников подполья: Константина, Бориса, Кротова Ивана, Терентьева и двух советских разведчиков.

Ей была устроена очная ставка с агентом Боголюбовым. Под арестом она находилась шесть-семь дней, после чего расстреляна. В расстреле Жижилкиной участвовал он, Сукач Николай и ефрейтор Дитрих.

По донесениям Боголюбова кроме Жижилкиных, Ловягина, Гончукова, Терентьева, Кротова Ивана, проживающего по Тверской улице, проходило еще четверо-пятеро участников подпольной группы, но фамилии их Сукач Николай вспомнить не мог.

По поручению Шварце Сукач направил на квартиру родителей Ловягина Бориса, агента комендатуры Шарапова Николая Николаевича с заданием узнать: известно ли им об аресте Бориса. Отец Бориса — Ловягин Захар — высказал Шарапову Николаю, что Борис, видимо, перешел на сторону Красной Армии, так как имел такое намерение.

Но доложил Шарапов оберефрейтору Лайфельду, что родители Бориса ничего не знают о нем. Шарапов Николай также подсаживался в камеру к Борису.

Ареста и расстрела избежали: Жижилкин Иоиль Александрович и Кротов Иван Ефимович. Жижилкин в это время находился в лагере «Цара», так по-немецки назывался лагерь принудительных работ, где заболел сыпным тифом и помещен в заразный барак. Там он и умер.

Что же писали об этой подпольной группе майора Жижилкина Иоиля Александровича сами немцы? Так, из отчета комендатуры 1/532 явствует: «В ноябре и декабре 1942 года в Ржеве было привлечено к сотрудничеству с «СД» три агента. Им удалось выявить ряд лиц, пользовавшихся фальшивыми паспортами и готовившимся оказать помощь беглым пленным. Среди них одна женщина, которая изготовила план расположения огневых точек. Эти же агенты позже использовались в проверке подозреваемых и обвиняемых лиц, в том числе, подающих световые сигналы для наведения вражеской авиации. Враждебные элементы из числа гражданской рабочей команды арестованы и переданы в расположение ГФП г. Ржева.

Что касается участия этих агентов в проверке подозреваемых лиц вне подпольной группы, имеются следующие сведения. Так, со слов Титовой Брониславы Павловны, 1900 года рождения, уроженки г. Риги, жительницы г. Ржева, ул. Народная, дом № 8, квартал 234, примерно в январе 1943 года в дом к ней зашли два человека.

Назвавшись советскими парашютистами, попросились переночевать, а наутро ушли искать своих, так как якобы заброшено их было много. Сказали, что один из Горького, а другой — из Рязани. Расспросили о немцах, кто может помочь и собирать сведения, могут ли достать план города. Они с мужем рассказали все, что знали. На другой день оба неизвестных явились в немецкой форме. Сказали, что достали форму у знакомого, так как ходить в гражданской невозможно. Стали заходить и посещали до 12–13 февраля 1943 года. 17 февраля 1943 года ее муж Виноградский Тимофей Мартынович был арестован двумя жандармами и переводчиком.

Муж был ею опознан 4 апреля 1943 года в числе зверски замученных и расстрелянных.

По показанию соседки Титовой-Егоровой Надежды Федоровны, 1925 года рождения, уроженки и жительницы г. Ржева, ул. Народная, дом 33-б, муж Титовой — Виноградский Тимофей — находясь в Красной Армии, попал в плен к немцам, а потом вернулся на родину в Ржев. Он сапожник, шил хромовые сапоги немецким офицерам.

Из акта о зверствах, чинимых фашистами в г. Ржеве, от 2 апреля 1943 года: «2 апреля 1943 года в районе здания тюрьмы, в яме около дороги обнаружены три трупа мужчин, по найденным документам удалось установить труп Виноградского Тимофея Мартыновича, 30 лет».

По данным Центрального архива Министерства обороны СССР значится Виноградский Тимофей Мартынович, 1907 года рождения, уроженец Донбасса, призван Ржевским РВК, пропал без вести.

В конце декабря 1942 года одна из немецких воинских частей в районе Ржева задержала при переходе со стороны советских войск неизвестного гражданина. Об этом было сообщено в комендатуру.

По распоряжению обер-ефрейтора Лайфельда переводчик Сукач Николай доставил неизвестного Шварцу. На допросе он назвался Жуковым Иваном. Показал, что сам житель г. Ржева. Работал в Старицком районе на мельнице, за работу ничего не получал. Жил впроголодь. Голод заставил его бежать к своим родственникам. Линию фронта переходил ночью, о дислокации советских войск ничего не знает. Никаких других показаний он не давал. Тогда Шварце решил подсадить в камеру к Жукову агента Боголюбова Федора. Боголюбов втерся к нему в доверие и Жуков признался ему, что является советским разведчиком.

На допросе после жестокого избиения и очной ставки с Боголюбовым Жуков признался в принадлежности к советской разведке и был расстрелян.

Примерно в октябре 1942 года в комендатуру пришел житель г. Ржева, назвавший себя Щербаковым и заявил, что он подозревает жителя с Зубцовского шоссе, квартал 131, как советского корректировщика. Начальник жандармерии лейтенант Бергер Юпп велел Щербакову показать дом, где проживает корректировщик. Бергер сказал Щербакову, что он должен проходя мимо дома, где проживает корректировщик, обронить платок, а Бергер с переводчиком, под видом катания на мотоцикле по Зубцовскому шоссе, наблюдать за ним.

После того, как Щербаков бросил платок, переводчик Сукач Николай с Бергером подъехали к указанному дому. Заглушили двигатель и, будто устраняя какую-то неисправность мотоцикла, обратили внимание на номер дома. Затем Сукач Николай зашел в дом. Спросил тряпку, якобы нужную ему для чистки мотоцикла, обратил внимание на членов семьи, проживающих в данном доме. После этого Бергер и Сукач Николай поехали в комендатуру. За домом было установлено наблюдение, но результатов никаких не было.

Когда позже доложили об этом Шварце, последний вызвал к себе в кабинет переводчика Симона-Семенова Якова и велел ему переодеться в форму советского летчика. Затем под видом военнопленного командира Красной Армии зайти в дом и попросить покушать. Для этого группа военнопленных была направлена на ремонт моста на Зубцовское шоссе. О себе Симон-Семенов должен был рассказать, что он сбит над Ржевом и хочет как можно быстрее перебраться на сторону Красной Армии.

Хозяин дома накормил «летчика», высказал свое недовольство немцами, но о своей деятельности как корректировщика ничего не сказал. Тогда Шварце направил в этот дом агентов Боголюбова и Уварова. Через три дня Боголюбов доложил Шварце, что он с Уваровым поймали этого корректировщика и посадили в подвал.

Шварце, Беккер, Лайфельд и агент Боголюбов выехали на Зубцовское шоссе и арестовали его. В подвале дома была обнаружена рация. Арестованного доставили в комендатуру. Это был мужчина лет 25–30, выше среднего роста, одетый в пальто с бордовым оттенком и валенки. Его расстрелял сам гауптшарфюрер Беккер в присутствии Симона-Семенова Якова и Сукача Николая. Личность расстрелянного не установлена.

Как показала жительница Ржева Чуракова Зинаида Степановна, 1907 года рождения, она является родственницей И. Жижилкина, ее сестра Елизавета Степановна была первой женой Жижилкина Иоиля, но умерла в 1937 году. Жижилкин Юрий — ее племянник. 3. С. Чуракова была очевидцем, когда 17 марта 1943 года в яме во дворе комендатуры было обнаружено восемь трупов и в другой — еще два трупа. На лбу расстрелянной Жижилкиной Анны была вырезана звезда и обожжены руки. У Гончукова Константина отрезаны уши и содрана кожа с рук. Это также нашло отражение в акте о злодеяниях фашистских захватчиков, совершенных в оккупированном Ржеве.

Говоря о деятельности «СД» и агентах-провокаторах Уварове, Баранове и Боголюбове, нельзя не сказать и о таком случае, имевшем место в Ржеве в феврале 1943 года. Ибо, этот трагический случай по почерку напоминает предыдущие.

Как показала жительница Ржева Соловьева Екатерина Васильевна, проживавшая по улице Калинина, дом 66, примерно за две недели до освобождения вечером к ним в дом пришли два молодых человека двадцати-двадцатидвух лет, одетые в гражданскую одежду. Осмотревшись, спросили: «Есть ли в квартире немцы?» После ответа зашли в соседнюю комнату ее сестры Ирины, которая проживала с подругой Андреевой Анной и закрыли дверь изнутри. Там они пробыли до пяти часов утра. На второй день Ирина по секрету рассказала, что заходившие перешли линию фронта. На другой день вечером они опять пришли. Сказали, что имеют документы на случай проверки. Когда вечером на третий день они пришли к Соловьевой, через десять минут после их прихода явилась группа немцев и всех арестовали.

16 марта 1943 в ямах позади разрушенных зданий на улицах Коммуны, Декабристов, Ржевской и Смоленской обнаружено восемь трупов зверски замученных граждан, раздетых до нижнего белья и обезображенных до неузнаваемости. Среди них опознали: Соловьеву Ирину Васильевну, 1913 года рождения, бывшая продавщица трансторгпита. Обрезаны губы и пулевое ранение в область левого глаза; Андрееву Анну Кузьминичну, 1915 года рождения, бывшая работница конторы «Заготзерно», в нескольких местах штыком исколота голова. Естественно, трупов двух молодых людей, навестивших Соловьеву Ирину в яме не оказалось.

Однако, там имелась неопознанная шестнадцатилетняя девушка со звездой, вырезанной на лбу, очевидно все тем же садистом, неравнодушным к изображению звезды. На голове девушки имелось множество проломов. Кто она? Ржевитянка или юная разведчица, переброшенная в тыл противника с разведывательным заданием?

Видимо, она так и останется безымянным героем, столь стойко державшейся при, так называемом немцами, «жестком допросе».

И несколько слов об агенте «Ф»: Шарапове Николае Николаевиче, 1918 года рождения, уроженце и жителе г. Ржева, ул. Тверская. Это был молодой человек высокого роста, очень интересный, круглолицый, с русыми волосами, уличное прозвище «Гога». С октября 1941 года по апрель 1942 года он нигде не работал. Затем работал в похоронной бригаде, где также находился Ловягин Борис и Дунаевский Константин, а старшим являлся Ловягин Захар. В ноябре 1942 года Н. Шарапов вызывался немцами в здание товароведного техникума. В декабре 1942 года вызван в комендатуру, где немец, знакомый его сестры, в присутствии переводчика спросил: почему русские точно обстреливают и бомбят Ржев?

Неизвестны ли ему жители, сообщающие о расположении немцев. Затем на квартиру пришел переводчик и пригласил Шарапова в комендатуру, где после инструктажа он был посажен, как задержанный, не имеющий пропуска, в погреб, в котором содержался Ловягин Борис. В погребе просидел с вечера всю ночь. В разговоре с Борисом выяснил, что его задержали за передачу паспорта двум русским. Паспорт вытащил у мертвого. Двое явились к Ловягину. Вызвали его из дома и, как только вышли на огород, их задержали немцы.

Сестра Шарапова Николая — Мария — работала переводчицей в комендатуре, а отец их — Шарапов Николай Иванович, 1889 года рождения, являлся квартальным старостой.

По показанию Сукача Николая гауптшарфюрером Шварце в Ржеве в качестве агентов «СД» были завербованы: Дудкин Николай, полицейский Ржева; Шиконель Виктор Иосифович, житель Ржева, умер в конце 1942 года.

Но, рассказав о преступной деятельности предателей Уварова, Баранова, Боголюбова, невольно хочется рассказать о другой тройке. О Захарове Николае, Старикове Николае и Брик Иване, преступный след которых начат в Ржеве. Все началось с показаний Дурнева Виталия Васильевича, 1915 года рождения, уроженца д. Парамоново, Хабаровского района, Новосибирской области. Попав в плен к немцам и перейдя к ним на службу, он принимал участие в формировании, в конце 1942 года в Смоленской области, 406 остбатальона при VI АК 9 армии для борьбы с партизанами.

Первая рота этого батальона была укомплектована военнопленными из лагерей гг. Ржева и Смоленска. Командирами взводов, рот и батальона были немцы. В частности, командиром батальона являлся майор Ирганг, командиром 1-го взвода 1-й роты — фельдфебель Шифер, а его помощником — Дурнев Виталий. Командиром 2-го взвода 1-й роты — фельдфебель Лангвальд, а помощником — Михайлик Василий Петрович, бывший студент Харьковского химинститута, лейтенант Красной Армии, пленный в 1941 году.

Со слов Дурнева старшиной 1-й роты был Захаров Николай Андрианович. С его слов Дурневу известно, что Н. А. Захаров в 1941–1942 годах работал при Ржевской жандармерии. Под видом военнослужащего Красной Армии он собирал группы красноармейцев и командиров, попавших в окружение немецких войск и передавал последних немцам. В батальоне проявил себя как активный пособник немцев.

В декабре 1942 года под видом партизана, переодевшись в гражданское платье, вместе с Кузнецовым ходил в разведку против партизан в д. Новоселки Демидовского района Смоленской области. Принимал участие в издевательствах над мирным населением. Стариков Николай, бывший военнослужащий Красной Армии, в плену с 1941 года. С мая 1943 года назначен на должность помощника командира 1-го взвода 1-й роты. Остался в 406-м остбатальоне. Вместе с Захаровым работал в Ржевской жандармерии. Приметы: около 24–25 лет, выше среднего роста, волосы черные, зачесывает назад, глаза серые, плотного телосложения, лицо симпатичное, зубы ровные. Брик — командир отделения, бывший военнослужащий Красной Армии. С его слов известно, что он является агентом какой-то разведки. Ездил с заданием в Среднюю Азию. Вместе с Захаровым и Стариковым работал в Ржевской жандармерии. Передавал немцам военнослужащих Красной Армии, попавших в окружение. По рассказам солдат батальона застрелил из пулемета старика, возившего дрова из леса, якобы за связь с партизанами. Рассказывали такой факт, что Брик вместе со Стариковым был задержан партизанами (примерно весной или летом 1942 года), причем последнему удалось убежать, а Брик якобы сумел доказать свою принадлежность к партизанам.

Позднее Брик привез к немцам раненого партизана и сам вернулся на их сторону.

Брик выглядел так: около 25–26 лет, среднего роста, худощавый, волосы рыжие, лицо скуластое.

Несколько слов о Михайлике. Михайлик Василий Петрович, 1921 года рождения, уроженец с. Буденка Капилянского района Полтавской области. С марта 1940 года по июнь 1941 года курсант Харьковского пехотного училища. Лейтенант, командир взвода 269-го стрелкового полка 134-й СД. В районе д. Иваньково Руднянского района Смоленской области попал в окружение, затем пленен и направлен в рабочий батальон.

В декабре 1942 года в рабочий батальон приехало четыре человека: два русских фельдфебеля из немецкой армии и два немецких офицера для набора в русскую роту VI АК.

В числе 120 военнопленных попал и он. В январе 1943 года на базе их роты стал формироваться так называемый русский батальон, который затем действовал против партизан в Акатовских лесах.

В марте 1943 года в звание ефрейтора поставлен на должность командира отделения.

При охране шоссейной и железной дорог между г. Демидово и д. Акатово ими было задержаны два немца, имевшие связь с партизанами и проводившими диверсии на немецких коммуникациях. В июне 1943 года ему было присвоено звание унтер-офицера и он переведен в 3-ю роту батальона командиром отделения. После одного непродолжительного боя 3-я рота была наполовину разбита и рассеяна. Батальон был направлен в г. Витебск, откуда выехал во Францию, куда прибыл 25 сентября 1943 года и разместился в м. Безье в районе г. Марселя. Там Михайлик получил звание фельдфебеля. В июле 1944 года Михайлик уже лейтенант и командир взвода. В Италии рота была расформирована по другим подразделениям, а он назначен ординарс-офицером штаба батальона. В декабре 1944 года Михайлик — командир роты. Еще в мае 1944 года он был награжден немецкой медалью «За храбрость». После капитуляции Германии в мае 1945 года попал в плен к американцам. Узнав, что он будет отправлен в СССР, решил покончить жизнь самоубийством, но ему помешали, и самолетом отправили в Москву, где он был судим за измену Родине.

В процессе следствия и суда Михайлик Василий не назвал ни одного сослуживца по восточному батальону, хотя и знал Дурнева Виталия Васильевича.

В октябре 1974 года вторая жена Михайлик Мария Андреевна, жительница г. Москвы, подала заявление о том, что ее муж являлся советским разведчиком под псевдонимом Вилли Клярринг № 17919. Но эти данные не нашли документального подтверждения. Кроме того, № 17919 принадлежал полевой почте 406-го остбатальона.

Братом Михайлика Василия Петровича был писатель Юрий Петрович Дольд-Михайлик, автор книги «И один в поле воин».

20 марта 1973 года в «Литературной Украине» № 20 появилась статья «Страницы мужества» сотрудника редакции Кияшко о том, что в книге «И один в поле воин», якобы главный герой выведен из рассказов брата писателя. Кияшко утверждал, что подобную фразу он слышал от Варвары Алексеевна Губенко, вдовы Остапа Вишни.

Нельзя утверждать, что прототипом являлся Михайлик Василий, выдавший себя за советского разведчика, но его рассказы фактически о деятельности 406-го остбатальона против французских и итальянских патриотов использованы Дольд-Михайликом.

Известно, что в 3-й роте 406-го остбатальона с конца сентября 1943 года служил Веселое Петр Васильевич, 1922 года рождения, уроженец с. Сергеевка Емельяновского района Калининской области. В составе 3-й роты он находился в Бельгии, Франции и Италии. 15 апреля 1945 года он прибыл в Советский Союз и к уголовной ответственности не привлекался.