Вступление

«Свою задачу как министр иностранных дел я видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества. И, кажется, мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей».

(В.М. Молотов)

Одной фразой всесоюзный пенсионер В.М. Молотов, вспоминая дела давно минувших дней, охарактеризовал суть большевистской внутренней и внешней политики, неизменной целью которой являлось создание Всемирной Республики Советов. Этой цели великий диктатор XX века И.В. Сталин посвятил свою жизнь без остатка, к ней он последовательно и упорно двигался все годы. Ради нее творились беспредел коллективизации и чудеса индустриализации, грабились церкви и швырялся миллионами Коминтерн, продавалось масло и покупались пушки, проводились чистки и совершались рекорды, уничтожалась оппозиция и гнили на приисках «каэры», подписывались и разрывались союзы и договоры, и, поскольку «свободное объединение наций в социализме» невозможно «без упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами», десятками тысяч производились танки и самолеты. Все остальное — призывы к миру, борьба за «коллективную безопасность», крики об обороне, — как говаривал Иосиф Виссарионович: «Вуаль, вуаль… Все государства маскируются».

Только через призму заветной Цели становится понятна логика предвоенных решений и поступков Вождя всех народов. В том числе смысл изменивших судьбу мира договоренностей с другим диктатором, злейшим врагом коммунизма — Адольфом Гитлером. Символом целого пакета документов, которые и сегодня не все доступны изучению, а возможно, уже и не существуют, стал советско-германский пакт о ненападении, подписанный 23 августа 1939 года.

Ученые мужи из Института всеобщей истории Академии наук СССР почти полвека восхваляли мудрость и дальновидность этого решения, позволившего, «опираясь на ленинские принципы внешней политики и используя межимпериалистические противоречия, сорвать коварные планы поджигателей войны». Подписание пакта о ненападении «обнажило глубокий раскол в капиталистическом мире», позволило отсрочить германское нашествие и значительно отодвинуть на запад советскую границу, отчего безопасность страны сильно «укрепилась».

Не надо быть академиком, чтобы разглядеть перепевы сталинской версии. 3 июля 1941 года, оправившись от первого потрясения, вызванного «вероломством» агрессора, И.В. Сталин оправдывался перед «братьями и сестрами» именно этими аргументами: «Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно, нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между СССР и Германией является именно таким пактом. Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистекая Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии».

Как мы «подготовили свои силы для отпора» — это отдельная тема. Но Иосиф Виссарионович и вправду оказался в выигрыше, передвинув границы СССР на 300–350 километров, «никого не задевая». Так ведь и Гитлер внакладе не остался.

Советско-германский «Договор о дружбе и границе», широко публиковавшийся в советской печати, после войны был изъят из оборота и ни в какие «истории» и энциклопедии не попал. К примеру, дипломатический словарь 3 подробностях описывает процедуру урегулирования конфликта, возникшего в 1924 году, «в связи с налетом германских полицейских на торгпредство СССР в Берлине», а договор о Дружбе не удостоился даже упоминания. Как и заявление Молотова о преступности войны с гитлеризмом. Существование тайных протоколов о разграничении сфер интересов между Третьим Рейхом и «Родиной победившего пролетариата» нашими политиками, историками и дипломатами отрицалось категорически, с пеной у рта. Хотя на Западе о них знала каждая собака — американцы опубликовали архивы германского МИДа еще в 1946 году — и «погрязнув в болоте фальсификации, распространяли небылицы о договоре и целях Советского Союза». Какой академический, однако, стиль.

Одной из основных задач советской делегации на Нюрнбергском процессе, кроме разоблачения преступлений нацистов, было составление перечня тем, обсуждение которых «неприемлемо с точки зрения СССР» — дабы победители «не стали объектом критики со стороны подсудимых». Среди вопросов, «недопустимых для обсуждения в суде», выделялись следующие:

Отношение СССР к Версальскому мирному договору.

Советско-германский пакт о ненападении 1939 года и все вопросы, имеющие к нему отношение.

Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы.

Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР.

Советские Прибалтийские республики.

Советско-германское соглашение об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией.

Внешняя политика Советского Союза, в частности вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР.

Балканский вопрос.

Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).

То есть более половины запретных тем касались предвоенных договоренностей Сталина и Гитлера, которые коммунисты всех последующих поколений продолжали хранить «в строгом секрете».

«По теории психологической вероятности, — писал А. Авторханов, — преступник должен обходить то место, где он когда-то совершил памятное злодеяние. Так поступают и советские историки с «пактом Риббентропа — Молотова». Они его тщательно обходят, когда пишут о предпосылках нападения Германии на СССР. Обходят потому, что заключением этого пакта Сталин прямо-таки злодейски приглашал Гитлера напасть на СССР тем, что, во-первых, создал для Германии территориально-стратегические предпосылки, во-вторых, наперед снабдил Гитлера военно-стратегическим сырьем из запасов СССР, в-третьих, поссорил СССР с западными демократическими державами, желавшими заключить с СССР военный союз против развязки Гитлером Второй мировой войны. Пакт развязывал Гитлеру руки для ведения войны против Запада да еще обеспечивал его жизненно важным для ведения этой войны стратегическим сырьем. Молотов должен был под видом «нейтралитета» поддерживать Гитлера политически, а Микоян под видом «торговли» — экономически».

Именно тесное и взаимовыгодное сотрудничество большевиков «с извергами и людоедами», связанными борьбой на Западе, и позволило Советской стране «обеспечить мир б течение полутора годов». Когда все лимиты «дружбы» были исчерпаны, один подельник, заподозрив другого в неискренности, дал ему по голове, и никакие «мирные соглашения» не могли ему помешать. Но Сталин-то рассчитывал на что-то другое.

До самой могилы всесоюзный пенсионер Молотов «обходил место преступления», утверждая, что никаких тайных протоколов не было. И только под конец, за восемь месяцев до смерти, терзаемый неустанно Феликсом Чуевым, неохотно бросил: «Возможно».

В бурные годы перестройки и крушения Мировой системы социализма протоколы нашлись. Новое поколение специалистов все того же института выяснило, что Сталин в принципе выбрал политически наиболее верное решение, но, перекраивая и передвигая границы, «грубо нарушил ленинские принципы советской внешней политики и международно-правовые обязательства, взятые СССР перед третьими странами». Вот уж действительно: «От ленинской науки крепнут разум и руки». Дескать, тайные протоколы, решающие судьбу других народов за них, — конечно, плохо, но сам пакт — несомненно, хорошо. Забывая о том, что без этих протоколов пакт для Сталина не имел смысла. Без протоколов он его и подписывать не собирался.

Некоторые современные исследователи истолковывают договор с Германией как циничный, но сугубо прагматический документ, мол, все так делали, и Сталин с Молотовым ничем не хуже в раду других политиков того времени: «Жизнь намного разнообразней старых юридических формул, а межгосударственные договоры действуют до тех пор, пока это выгодно». По сути, это то же оправдание вероломства и агрессивности советской внешней политики, только с «реалистической» точки зрения и, кстати, ставящее знак равенства между нацистскими и большевистскими методами. А новым патриотам это ужасно не нравится.

Если помнить о Цели, Сталин все сделал правильно и первую партию с Гитлером разыграл безупречно. А неудобство все равно чувствуется. Суть его сформулировал Д. Кеннан: «Она (Россия) пыталась остаться вне войны на основании сделки с теми, кто, прежде всего, ее вызвал, сделки, которая фактически ускорила и обеспечила ее начало и предусматривала дележ добычи с агрессором как награду за благосклонное согласие в агрессии».

Ощущение, как будто во что-то вляпались. И запах неприятный остался, он до сих пор отравляет атмосферу отношений России с некоторыми из соседей.