Алексей Константинович Баиов, ординарный проф. Императорской Николаевской Военной академии, полковник Генерального штаба

Царствования первых двух преемников Великого Петра, Екатерины I и Петра II, были настолько кратковременны, и с военной точки зрения в продолжение их было сделано так мало, что в истории русского военного искусства периодом, непосредственно следующим за эпохой Петра Великого, необходимо считать царствование императрицы Анны Иоанновны. Тем не менее события царствования Екатерины I и Петра II не остались без влияния на состояние и развитие военного искусства в последующее время.

Неспособность и слабоволие первых двух преемников Петра Великого, вызвавшие придворные интриги, были причиной борьбы за упрочение личного положения между лицами, стоявшими до сих пор во главе различных государственных учреждений, и привели в конце концов к преобладающему значению временщиков, которые свои личные дела ставили превыше всего. Фактически руководство государственными делами перешло к иноземцам, чего не допускал Петр Великий и что стало теперь неизбежным, так как теперь только они, подготовленные Петром, были способны и имели время заниматься делами управления.

Таким образом, военное дело вскоре после смерти Петра Великого всецело перешло в руки Миниха, который самостоятельно руководил им, влиял на него, подчинил его своим взглядам и убеждениям, настолько придал ему окраску своей личности, что по справедливости эпоха в истории русского военного искусства, следующая непосредственно за эпохой Петра I, должна быть названа эпохой Миниха.

Бурхард Миних, уроженец Ольденбурга, получил в доме отца своего прекрасное инженерное образование. Уже 16 лет, с 1700 г., он вступил на военное поприще, служа первое время в различных армиях. В это время военное искусство на Западе стояло далеко не на высокой ступени развития. Впрочем, неоднократно Миних участвовал в войнах под началом Евгения Савойского, который резко выделялся из среды тогдашних полководцев как своим талантом, так и пониманием военного дела.

С 1713 по 1720 г. включительно Миних занимался или мирной инженерной деятельностью, сооружая каналы, или организаторской, с успехом устраивая на новых основаниях пешую коронную польскую гвардию. В 1721 г. он был принят Петром на русскую службу в чине генерал-поручика. Таким образом, проведя почти 12 лет в рядах западноевропейских армий во время их боевой деятельности, Миних после 8-летних мирных занятий переходит на русскую службу.

Поступив на русскую службу в феврале 1721 г., почти накануне заключения Ништадтского мира, Миних не мог принять участия в Великой Северной войне. Не пришлось Миниху участвовать также и в Персидском походе Петра. Таким образом, Миних не был очевидцем боевой деятельности Петра и не мог непосредственно наблюдать за способом ведения им войны, способом, существенно разнившимся от того, свидетелем которого ему пришлось быть при начале своей военной карьеры в течение довольно продолжительного времени. Миниху в первые годы службы в России пришлось применять лишь свое знание инженерного искусства.

Тем не менее, однако, боевая деятельность Петра, особенная по своему характеру и богатая по результатам, а поэтому несомненно производившая сильное впечатление на современников, не могла не быть известной Миниху, который, любя военное дело и обладая пылким характером, очевидно, должен был интересоваться ею и желать ознакомиться с нею возможно лучше, а личные выдающиеся качества: трезвость взглядов, любовь к делу и неустанное трудолюбие и энергия — дали Миниху возможность правильно оценить все то, что он видел на практике и что узнал теоретически в военном деле, отдать преимущество в этом отношении деятельности Петра и сделаться способным и, благодаря даровитости, достаточно самостоятельным его последователем, не обладающим, однако, творческим гением своего вдохновителя.

Приобретя за успешное исполнение инженерных работ милость и доверие Петра, что в свою очередь послужило прочным основанием для дальнейшего возвышения энергичного и способного иноземца, Миних вскоре после смерти императора становится во главе военного ведомства, где тотчас и проявляет неослабевающую с годами полезную деятельность.

Приверженность Миниха петровским началам в военном деле сказалась, прежде всего, в том, что он явился инициатором образования Воинской комиссии, главное назначение которой составляло «исправление многих непорядков и помешательств, явившихся и происходивших в армии после смерти Петра Великого».

В своих работах Воинская комиссия должна была руководствоваться следующими основными положениями: во-первых, «чтобы учиненное от императора Петра Великого учреждение крепко содержать», т. е. чтобы все мероприятия по духу были проникнуты петровскими началами и, во-вторых, чтобы результатом этих мероприятий явилась возможность «содержать армию всегда в постоянном добром и порядочном состоянии и, сколько при том возможно, без излишней народной тягости и напрасных государственных убытков».

Кроме этих основных положений, Комиссии были преподаны указания и по отдельным вопросам, подлежащим ее рассмотрению.

В организации армии были введены следующие главнейшие изменения:

1) учреждены для полков пехоты и конницы два штата — мирного и военного времени, что впервые устраивало столь широко развитую кадровую систему;

2) уничтожены гренадерские полки, чем достигалась полезная в боевом отношении однотипность пехоты и конницы;

3) уничтожены гренадерские роты как административные единицы, гренадеры были распределены по фузилерным ротам, по 16 человек в каждой, и только на время учений и боевых действий они образовывали отдельную роту;

4) образованы в коннице один гвардейский и три кирасирских полка;

5) уменьшен нестроевой элемент.

В общем, полевая пехота по штатам военного времени состояла из трех гвардейских и 50 армейских полков и представляла боевую силу до 75 тысяч нижних чинов при 2200 офицерах, а полевая кавалерия состояла из одного гвардейского, трех кирасирских и 29 драгунских полков и представляла собой силу в 31 тысячу нижних чинов при 1200 офицерах.

Артиллерия по-прежнему разделялась на полковую, полевую, осадную и крепостную. С 1737 г. каждому пехотному полку было придано вместо двух по четыре трехфунтовые пушки (по две на батальон), а драгунским полкам, из которых некоторые прежде вовсе не имели полковой артиллерии, — по две такие же пушки. В полевой артиллерии число орудий было с 1737 г. также в значительной степени увеличено. Орудия полевой артиллерии были 8-, 6- и 3-фунтовыми.

Дальность артиллерийского огня разных образцов полевых орудий того времени была: пушек — 500–800 саженей, гаубиц и мортир — 850–1000 саженей. Главным орудием осадной артиллерии были 24- и 18-фунтовые пушки, 9- и 5-пудовые мортиры.

Однако Миниху оказалось не под силу изменить невыгодную особенность в организации артиллерии XVIII в. — разделение материальной части, личного и конского состава полевой и осадной артиллерии на две вполне независимые друг от друга в командном отношении части: прислугу с орудиями и ездовых с лошадьми; между тем такое разделение невыгодно отражалось на несении службы артиллерией и тормозило приготовление ее к военным действиям.

Отделенная в 1727 г. от артиллерии инженерная часть незадолго до вступления на престол императрицы Анны в 1729 г. вновь была присоединена к ней. При этом организация инженерных войск оставалась петровская.

Что же касается инженерного дела вообще, то необходимо отметить, во-первых, устройство линий на наших южных границах и, во-вторых, усиленную деятельность по исправлению крепостей. Наиболее важная, Украинская, линия, имевшая назначение прикрывать от набегов татар Украину между Днепром и Северным Донцом, представляла собой на протяжении 268 верст непрерывный вал реданного начертания, усиленный 15 крепостцами, между которыми находились еще частные опорные пункты в виде реданов, люнетов и редутов. Непосредственно за линией с внутренней стороны был расположен ряд блокгаузов, представлявших собой закрытые помещения для войск.

Гарнизонные войска имели то же назначение, как и при Петре. Общая численность гарнизонных войск достигала: пехоты — около 70 тысяч и драгун — около 5 тысяч.

Ландмилиция в начале царствования Анны, как и прежде, представляла собой подвижную поселенную силу, предназначавшуюся преимущественно для внутренней и только в исключительных случаях для внешней службы за счет усиления состава полевых войск. Корпус Украинской ландмилиции состоял из 20 конных полков, а Закамской ландмилиции — из трех конных и одного пешего полка. Общая численность ландмилиции в царствование Анны Иоанновны достигла 27 тысяч человек.

Кроме указанных регулярных войск, в состав русской армии времен императрицы Анны Иоанновны входили еще нерегулярные войска, а именно: донские казаки до 15 тысяч человек, малороссийские казаки до 20 тысяч, Чугуевский казачий полк в составе 500 человек, слободские казаки — до 5000 человек, несколько тысяч запорожских казаков, два гусарских полка (Сербский и Венгерский) и одна гусарская рота (Грузинская); наконец, небольшие команды калмыков и волохов.

Лучшими из нерегулярных войск были донские казаки; почти так же высоко, как и донских казаков, нужно поставить и гусар. Боевые качества слободских казаков были значительно хуже. Что касается малороссийских казаков, то в этом отношении они стояли так низко, что ими как боевой силой пользовались в ограниченных размерах.

Относительно установления правильной постоянной организации дальше полка в царствование императрицы Анны ничего не было сделано; организация дивизий и особенно бригад является крайне неустойчивой.

Во главе высшего центрального управления вооруженными силами в царствование императрицы Анны Иоанновны по-прежнему находилась Военная коллегия. В 1736 г. Военной коллегии было дано новое устройство, которое имело следующие выгодные стороны:

1) устанавливало полное единство военного управления;

2) усиливало и облегчало контроль над всеми приходами и расходами военного ведомства (учреждением счетной конторы).

В 1731 г. учредили одного генерал-инспектора и трех военных инспекторов. На обязанности этих лиц лежало два раза в год инспектировать войска, которые в этом отношении разделялись на четыре департамента; кроме войск, инспектора осматривали также госпитали, лазареты и провиантские магазины. В мирное время инспектора присутствовали в Военной коллегии, а в военное время генерал-инспектор и два инспектора должны были находиться при действующей армии, а один инспектор оставался в пределах империи для инспектирования гарнизонных войск.

В 1736 г. было издано положение о походном комиссариате, который ведал вопросами провиантскими и комиссариатскими.

Необходимо отметить, что тяжесть и, главное, продолжительность военной службы в связи с тем, что правительство после Петра допустило для некоторых обществ замену рекрутов выкупом, довольно сильно развили наемничество, причем наемниками, естественно, по большей части являлся весьма ненадежный элемент. Это тем более было возможно, что нравственного ценза для рекрутов почти не существовало, так как не брали в рекруты только бывших в «катских руках». Беглых принимали, но суровость крепостного права того времени отчасти оправдывает побеги крестьян от помещиков и позволяет думать, что бегал не только один худший элемент.

В общем, нужно заметить, что при императрице Анне Иоанновне предпринимались попытки наилучшего способа комплектования при данных обстоятельствах и проявлялась гуманность со стороны тех, в чьих руках находилась судьба военных вопросов вообще. К сожалению, по причинам невоенного характера тенденция эта не закрепилась не только тогда, но и еще много времени спустя.

Комплектование офицерами производилось главным образом на тех же основаниях, как и раньше; с 1731 г. был основан Шляхетский кадетский корпус. Как дело научной подготовки, так и воспитательная часть были поставлены в корпусе вполне рационально.

Кроме русских офицеров, в армию со времен еще Петра Великого принимали довольно значительное число иностранных офицеров, которое, однако, при Петре II стало уменьшаться. Императрица Анна еще более стеснила доступ в русскую армию иностранных офицеров. Срок службы офицеров в 1736 г. ограничен был 25 годами.

В вопросе обмундирования, оставшегося без существенных изменений со времен Петра I, можно отметить только распространение на всю армию введенного при Петр II для артиллерийских частей ношение кос, штиблетов, манжет и пудрения, что, конечно, бесцельно осложняло обмундирование. Вместе с тем при императрице Анне стали более настойчиво требовать от офицеров ношения установленной формы обмундирования, чем уничтожена была пестрота в покрое и цвете офицерской одежды.

С 1736 г. пехотных офицеров вооружили ружьями со штыками и шпагами вместо алебард и эспантонов.

В это же время были уравнены оклады жалованья русских офицеров с иностранцами прибавкой первым. Факт уравнения в содержании офицеров, русских и иностранных, ясно свидетельствует, что в иностранных офицерах уже не так нуждались и не так дорожили ими. Очевидно, сознавали, что они уже сделали то дело, ради которого в петровских штатах им было отведено место на одну треть.

Казенный полковой обоз, в общем, был не особенно значительным, но собственный офицерский и даже солдатский обоз, несмотря на требования командующего армией, в турецких походах того времени достигал громадных размеров, что, главным образом, и отягощало армию, делая ее громоздкой и неповоротливой.

Необходимо, однако, сказать, что в Крымские походы особенности театра войны и характер противника заставляли в сильной мере отступать от нормы и казенного обоза, и действующая армия вынуждена была до крайности увеличить размер обоза. Иногда число возов обоза при армии достигало 90 тысяч.

В 1731 г. в дополнение к Воинскому уставу 1716 г. была издана «экзерциция пешая», разъясняющая особенно подробно один отдел устава, а именно: отдел «экзерциции». В строевой службе пехоты времен царствования императрицы Анны, насколько позволяет судить об этом «экзерциция пешая» 1731 г., можно заметить следующие важнейшие особенности:

1) в стрельбе принимали участие все в роте, причем первая шеренга стреляла с примкнутыми штыками, стоя на коленях (при Петре первая шеренга не стреляла);

2) строи были: а) развернутый, б) состоящий из линии колонн, взводных и двухвзводных, и в) каре, построение которого производилось «в силе Воинского устава»;

3) перемена фронта производилась только захождением плечом и притом на твердой оси;

4) учения об атаке холодным оружием не было вовсе.

Для обучения кавалерии служил составленный в 1732 г. устав специально для кирасир. Драгуны пользовались им с самыми незначительными изменениями. В общем, в строевой службе конницы времен императрицы Анны, насколько об этом позволяет судить «экзерциция конная», можно заметить следующие особенности:

1) основным был строй, развернутый в три шеренги; для движения выстраивали колонны по четыре, повзводно и поэскадронно;

2) существовало перестроение в две шеренги;

3) обучение атакам производилось небольшим аллюром «маленькой рысцой»;

4) стрельба была установлена из ружей и пистолетов с коня.

В артиллерии цельного, разработанного в подробностях и затрагивавшего все вопросы строевой подготовки устава не было, и наша полевая и полковая артиллерия в этом отношении руководствовалась отдельными положениями шведского артиллерийского устава, переведенными около 1730 г. Согласно шведскому уставу, подготовка орудия к заряжанию, заряжание его, наводка орудия и производство выстрела требовали 48 приемов, из которых 38 — только для заряжания, что вызывалось главным образом заряжанием с дула отдельно зарядом и снарядом и несовершенным способом воспламенения заряда. Относительно ведения огня артиллерийский устав указывал только на следующее: открывать огонь не следует далее чем с 400 шагов; орудие для стрельбы должно ставиться на ровном месте, а если такого нет, то его нужно приготовить.

В 1736 г. генерал-майором Фермором по указанию Миниха была составлена «Диспозиция боевого порядка и маневров в генеральной баталии с турками».

Основные положения и диспозиции заключались в следующем:

1) войну необходимо вести наступательную и стараться перенести ее в неприятельскую страну;

2) лучшим средством решения дела является бой — «должно искать сражение, чтобы победить неприятеля»;

3) выиграть бой можно только тогда, когда к нему достаточно подготовлены;

4) подготовка к бою требует: а) хорошего знания противника; б) хорошего знания сильных и слабых сторон своей армии, чтобы подставлять первые и уклонять вторые; в) решительного и энергичного образа действия со стороны начальников; г) хорошей подготовки начальствующих лиц к управлению войсками и знания тактических положений — «как атаковать, как драться, как стрелять и как обороняться»; д) хорошей тактической подготовки войск.

Как результат этого «диспозиция» выставляет требование «прежде всего армию учить только тому, что придется делать в бою». Для пехоты указывается прежний четырехшереножный развернутый строй и требуется отказаться от пальбы шеренгами и от залпов целыми батальонами или полками. Открывать огонь пехоте во всех случаях рекомендовалось с расстояния не большего, чем наполовину расстояния ружейного выстрела. Как бы оправдывая это требование, «диспозиция» указывала, что, «сохраняя спокойствие и присутствие духа, можно иногда отбить противника без выстрела».

«Диспозиция» весьма заботилась об облегчении солдат в бою, требуя, между прочим, чтобы пехота в ожидании боя оставляла в обозе шинели, ранцы, а также шпаги; нижние чины должны были брать с собой по фляге воды и сухари.

Относительно артиллерии «диспозиция» дает следующие общие указания: полковые орудия следует держать за флангами батальона таким образом, чтобы неприятель их не мог преждевременно заметить. Полевая артиллерия должна располагаться на возвышенности, откуда можно было бы обстреливать главные силы неприятеля. При отсутствии такой возвышенности полевая артиллерия располагается на одной линии с пехотой и действует подобно полковой артиллерии.

Относительно конницы в «диспозиции» встречаются только два указания, а именно: 1) как правило, драгунам запрещалась стрельба с коня; она допускалась только как исключение, при преследовании разбитого неприятеля, и 2) в пешем строю драгуны должны были действовать так же, как и пехота, однако только в пределах самого необходимого для них.

Независимо от указанных двух видов боевого порядка армии, предусмотренных «диспозицией», практика войны с Турцией в царствование императрицы Анны заставила русскую армию широко пользоваться еще одним видом боевого порядка, который составлялся из одного или нескольких каре, располагавшихся таким образом, чтобы возможно было оказать друг другу взаимную поддержку. В таком боевом порядке, состоявшем из каре, армия нередко в ожидании нападения противника совершала марши-маневры на протяжении нескольких переходов. При этом нужно заметить, что сначала боевой порядок составлялся из одного каре и лишь впоследствии постепенно перешли к построению из нескольких каре, что несомненно благоприятно отразилось на гибкости и подвижности боевого порядка.

С 1736 г. запрещено было производить в унтер-офицеры неграмотных, что свидетельствует о повышении требований к ним. Строевая подготовка офицеров также не может быть заподозрена в слабости, так как в этом отношении никаких перемен и изменений, по сравнению со временем Петра не произошло.

Отношения офицеров к нижним чинам, быть может, и нельзя назвать гуманными, но, во всяком случае, они не являлись более жестокими, чем отношения в то время помещиков к своим крестьянам, и даже напротив, положение нижних чинов в полках было значительно лучше, чем крестьян у своих помещиков. В общем, в эту эпоху руководители русской армии стремились вести ее по пути, которым вел и Петр Великий. Вместе с тем нельзя не отметить, что в это время руководители русской армии стремились в ее жизнь внести больше «регулярства», о чем так заботился Петр Великий.

Причины войны ¦ Планы войны ¦ План кампании 1739 г. ¦ Движение армии до р. Буг ¦ Продвижение армии к Днестру ¦ Переправа через Днестр и поход через Перекопские узины ¦ Ставучанское сражение.

Причины войны. В 1724 г. Петр, утвердившись на западном и южном берегах Каспийского моря, приобрел прочную базу для движения к Константинополю азиатским путем. Но не суждено было Петру развить этот успех свой: в 1725 г. царь умер и свой невыполненный план о выходе к берегу моря на юге как о жизненной задаче России он передал в завет своим преемникам.

Всеобъемлющий гений Петра Великого позволял ему самолично руководить всеми отраслями государственной деятельности, подыскивая себе только талантливых исполнителей. Первые преемники его по многим причинам были в другом положении: они должны были искать себе не только исполнителей, но и руководителей, которым вынуждены были поручать всецело исполнение той или иной отрасли деятельности государства. Таким руководителем внешней политики при первых трех преемниках великого императора явился талантливый вице-канцлер Андрей Иванович Остерман, ученик незабвенного императора, вполне проникнутый духом его политики, хорошо усвоивший ее основную идею и стремившийся к выполнению ее.

Остерман, считая необходимым для России овладеть на юге морем, ясно сознавал, что для решения этой задачи России придется вступить в жестокую борьбу с Турцией, и делал все, чтобы эта борьба велась в условиях, наиболее выгодных для нас. В этих видах, прежде всего, был заключен союз с Австрией. Затем в 1735 г. нами был заключен трактат с Персией, по которому последняя за возвращение ей Дербента, Баку и Сальяна обязывалась действовать против турок.

Военные действия против турок начаты были осенью 1735 г., когда в Крым был двинут под начальством Леонтьева корпус войск силой в 30 тысяч человек. Позднее начало похода и рано наступившая в степи зима заставили Леонтьева через 13 дней, дойдя лишь до Каменного Затона, в 280 верстах от нашей границы, прекратить дальнейшее движение к Крыму и возвратиться к своим границам, причем он потерял 9 тысяч человек и почти столько же лошадей.

Предпринятая после этого Австрией попытка привести Россию и Турцию к соглашению не увенчалась успехом, и 12 апреля 1736 г. Россия объявила Турции «прямую войну».

Таким образом, действия, открытые против Турции в 1735 г. и служившие началом четырехлетней войны нашей с Турцией в царствование Анны Иоанновны, логически вытекали из основной, вполне правильной идеи внешней политики Остермана, унаследованной им от Петра I, — идеи о необходимости для России владеть на юге морем.

Политическая обстановка непосредственно перед началом войны складывалась таким образом: в Польше хотя и был королем преданный России Август III, но внутренние неурядицы не позволяли ему открыто стать на сторону России, вследствие чего последняя не могла, например, пользоваться польской территорией для прохода в турецкие владения, что значительно стесняло операции.

Персия выполняла свое обязательство и отвлекала часть турок в Азию.

Что касается Австрии, то хотя она и была союзной державой и обязалась в предстоящей нашей войне с Турцией выставить против последней вспомогательный корпус, однако боязнь расширения России к Черному морю, куда она стремилась сама, делала ее крайне неискренней и завистливой, что и сказалось в подыскании ею различных предлогов к тому, чтобы не принимать участия в войне.

План войны. Гениальный Петр после неудачного Прутского похода отказался от наступления к Константинополю через Молдавию и искал другой путь к проливам.

Приходилось в стремлении к оттеснению турок от берегов Черного моря и проливов следовать примеру Петра и выбирать более кружной путь, постепенно приближаться к заветной цели, двигаясь вперед. Приходилось рассчитывать войну на несколько кампаний, из которых каждая предыдущая подготавливала бы следующую.

Полное господство над Доном, над его устьем, завоевание Крыма, подчинение татарских орд, подчинение Валахии и Молдавии, утверждение на берегах Босфора — вот задачи, которые постепенно должны были выполняться на избираемом пути. Азов, Крым, Очаков, Бендеры, Хотин, Яссы и Константинополь — вот цели действий отдельных кампаний, которые надо было предпринять для решения намеченных задач.

Назначенный еще в 1735 г., после неудачного похода Леонтьева на юг, главнокомандующим русской армией, фельдмаршал Миних намечал такой план действий против Турции: «на 1736 г. — Азов будет наш. Мы станем господами Дона, Донца, Перекопа, владений Ногайских между Доном и Днепром по Черному морю, а может быть, и самый Крым нам будет принадлежать. На 1737 г. — подчиняется весь Крым, Кубань, приобретается Кабарда; императрица — владычица на Азовском море и гирле между Крымом и Кубанью. На 1738 г. — подчиняются без малейшего риска Белгородская и Буджакская орды по ту сторону Днепра, Молдавия и Валахия, которые стонут под игом турок. Спасаются и греки под крылья русского орла. На 1739 г. знамена и штандарты ее величества водружаются… где? в Константинополе».

Кампания 1736 г. и ее результаты. Итак, в 1736 г., по плану Миниха, надлежало овладеть Азовом и завоевать Крым.

Для выполнения этого плана было сформировано две армии: Днепровская — для действия против Крыма, силой около 70 тысяч человек, и Донская — против Азова, силой в начале кампании около 10 тысяч, а в конце — около 25 тысяч человек.

Взятие Азова, разорение части Крымского полуострова и приведение в подданство России некоторых орд кубанских татар — таковы были окончательные результаты кампании 1736 г. Таким образом, только половина программы, намеченной Минихом на этот год, была выполнена им.

Вспышки болезней в армии, значительная потеря в людях и лошадях, неустройство продовольственной части и невозможность, по тогдашним обстоятельствам, вести кампанию зимой заставили Миниха окончить кампанию в августе и вернуться к своим границам.

Кампания 1737 г. и ее результаты. План кампании на 1737 г. был составлен совместно с австрийцами.

В 1737 г. решено было: одну армию отправить в Крым, а другую — против Очакова. В Крым из Азова отправлялся с 40-тысячной армией Ласси. К Очакову направлялся Миних с армией в 90 тысяч человек.

Результатом действий обеих армий в кампанию 1737 г. было взятие Очакова, Кинбурна и вторичное сильнейшее разорение Крыма.

Значительная убыль людей вследствие болезней, недостаток в продовольствии, в воде и в подножном корме для лошадей и скота, отсутствие сильной флотилии, необходимость тащить с собой сильно стесняющих действия армии больных и раненых — все это заставило Миниха, снабдив Очаков достаточным гарнизоном в целях сберечь эту «в неприятельской ноге занозу», в конце августа отказаться от каких-либо «дальнейших предвосприятий» и направиться к своим границам.

Со своей стороны фельдмаршал Ласси, начав кампанию непосредственно против Крыма успешным вторжением на полуостров, разорив его окончательно и разогнав татарскую армию, почти по тем же причинам, как и Миних, и боясь «великого армии разорения», отказывается от похода на Кафу и от окончательного закрепления за собой Крыма и в конце июня также отступает к своим границам.

Кампания 1738 г. и ее результаты. Еще во время кампании 1737 г. в Немирове заседал конгресс, собранный по инициативе Австрии, на котором Остерман пытался добиться того, ради чего велась наша война с Турцией. Успехи турок против австрийцев, ясно выраженная зависть и недоброжелательство Австрии к своей союзнице — России — сделали этот конгресс безрезультатным и привели к новой кампании 1738 г.

13 января 1738 г. императрица утвердила план будущей кампании, выработанный Минихом. Для ведения операции со стороны России вновь было сформировано две армии: Главная — силой в 108 тысяч человек — на Днепре, под начальством Миниха, и Донская армия силой около 65 тысяч — под начальством Ласси. Целью действий Главной армии было поставлено вторгнуться за Днестр и разгромить турок в самой Молдавии.

Удачно начатый Минихом поход к Днестру после нескольких победоносных сражений с татарами привел его в конце июля к столь желанным берегам Днестра. Однако за Днестр, в Молдавию, Миниху в этом году вторгнуться не удалось ввиду целого ряда неблагоприятных условий (длинная операционная линия, трудность переправы). После нерешительной попытки Миних отказался от переправы через Днестр и вернулся к своим границам.

Действия фельдмаршала Ласси против Крымского полуострова в 1738 г. в общем были также безрезультатны. Взорвавши Перекоп, Ласси «прямейшим трактом» отступил в Украину. Неуспехами обеих армий, однако, еще не исчерпываются военные неудачи России в злополучном 1738 г.

Рост заболеваемости в Очакове, развившейся при осаде его турками осенью 1737 г., с течением времени стал еще более усиливаться, что заставило Миниха приказать гарнизоны из Очакова и Кинбурна вывести, расположить их ниже порогов, а крепости взорвать и разорить.

Таким образом, в 1738 г. не только не было сделано каких-либо завоеваний на пути к овладению Черным морем, т. е. на пути к достижению той цели, ради которой была начата война с Турцией, но даже потеряно то, что приобретено в 1737 г.

Очевидно, что при таких обстоятельствах без новой кампании обойтись было нельзя.

Кампания 1739 г. План кампании и движение армии до р. Буг. План кампании на 1739 г., составленный Минихом, заключался в следующем:

1. Главной армии идти через Польшу к Хотину и действовать, «как конъюнктуры и неприятельские поступки и движения показывать будут».

2. «А с другой армией для толь наивящей неприятелю диверсии против Крыма и Кубани все такие действа производить стараться, которые токмо возможны будут, к чему уповательно и флотилия на Днепре не без пользы употреблена быть может». Под последним разумелись действия в направлении на Очаков и Кинбурн.

Армия, предназначенная действовать против Хотина, должна была состоять всего из 91 тысячи человек, из которых 15 тысяч войск нерегулярных. При армии находилось 169 полковых пушек, 58 орудий большого калибра и обоз, везомый на 22 тысячах пар волов.

Армия была разделена на четыре дивизии более или менее однообразного состава. Дивизии, по общему правилу, делились на бригады неравномерного состава.

22 мая в м. Левах, куда перешли войска от Лыбеди, Миних собрал военный совет, на котором впервые объявил старшему генералитету, что целью предстоящего похода является взятие крепости Хотин, а затем вторжение в Волошскую и Молдавскую земли.

25 мая армия перешла к Василькову, расположившись на самой польской границе. Здесь сосредоточилось всего около 69 тысяч человек, из которых строевого элемента 58 тысяч.

28 мая армия из Василькова и Треполья, не дождавшись донских казаков, выступила в «дальний марш». Дивизии двигались по разным дорогам, независимо одна от другой, по выданным маршрутам, и Миних только требовал, чтобы начальники своевременно сообщали ему, где их дивизии будут каждый день находиться. Для уравнения движения колонн Миних временами определял срок, когда все дивизии должны прибыть к определенным пунктам, или указывал день общей дневки.

21, 22 и 23 июня 1, 2-я и 4-я дивизии без всякого противодействия со стороны неприятеля переправились у Константинова и Меджибожа через р. Буг и к вечеру 23-го сосредоточились у Летичева. Что касается 3-й дивизии, то она, ввиду затруднительности переправы через Буг бывшей при ней осадной артиллерии, была направлена в обход верховьев р. Буг на Купель и Черный остров.

Движение армии к р. Днестр. Переправа через Днестр и движение через Перекопские узины. 6 июля Миних с тремя дивизиями прибыл к р. Бованцу в одном переходе от Збруча, куда еще 5 июля прибыла 3-я дивизия. Таким образом, 6 июля вся армия Миниха вновь сосредоточилась.

8 июля армия выступила к р. Збручу, которую и перешла у Тернорудки и Каневки 8 и 9 июля.

10 июля впервые показался в виду армии неприятель. Поэтому с 11-го числа армия, имея впереди авангард Фермора из четырех драгунских полков, шла в одном общем каре, каждая сторона которого составлена была из одной дивизии: внутри каре находились все обозы; вокруг армии следовали нерегулярные войска. В последующие дни вид каре, в зависимости от местных условий, несколько изменился. 16 июля армия имела дневку в Качюбнице, и здесь был собран Минихом военный совет, на котором решено переправу через Днестр произвести выше Хотина, прибегнув к демонстрации: одна часть армии под начальством Румянцева, играя роль всей армии, должна была показать намерение продолжать путь свой прямо к Хотину, а другая, под непосредственным начальством Миниха, под видом конвоя, сопровождающего посла русской императрицы в Турцию, должна была направиться к Днестру выше Хотина, где и переправиться.

Корпус Миниха состоял из 28 тысяч человек, из которых 9500 было нерегулярных. 17-го вся армия сделала небольшой переход к Пробожне. 18 июля Миних со своим корпусом отделился от Румянцева и, сделав 30 верст по крайне неблагоприятной местности, в 5 часов вечера с авангардом прибыл к Днестру у д. Синьковицы, лежащей в 50 верстах выше Хотина. Прибытие Миниха к Днестру в этом пункте было настолько неожиданно для противника, что фельдмаршал здесь не нашел ни одного неприятельского солдата. Миних тотчас же переправил через него вброд нерегулярные войска, а к вечеру 19 июля весь корпус Миниха был уже на правом берегу Днестра.

Начавшиеся дожди сильно затрудняли движение Румянцева, и он только 24 июля подошел передовыми частями к Днестру. Переправа войск Румянцева началась 25 июля. В этот же день, вследствие тесноты лагеря у Синьковиц, Миних передвинул лагерь на 4 версты вверх по Днестру к д. Дорошевцы.

Вместе с переменой лагеря была изменена и организация армии: прежнее деление на авангард и четыре дивизии заменено делением на авангард, кор-де-батайль, правое и левое крыло. Авангард состоял из Волошского корпуса и двух Компанейских полков. Крылья состояли каждое из шести пехотных, шести драгунских, двух-трех Малороссийских полков; гвардия — из пяти драгунских, восьми пехотных, девяти ландмилицких, двух Малороссийских полков, донские казаки и запорожцы составляли кор-де-батайль.

Прежде чем начать движение от Днестра, Миних в д. Заставна, куда 3 августа был перенесен лагерь, собирает военный совет. На военном совете 4 августа решено было «в наступающий день марш с армией к Хотину восприять по дороге, пролегающей ближе к Пруту, подаваясь к Волошскому местечку Черноуцы».

Наиболее трудным на этой дороге являлся участок от д. Рагозна до д. Ракитна, проходящий по узкому горному дефиле, называемому «Перекопские узины». Почти в самом начале этого участка находилось сильное укрепление — Окоп. 5 августа, оставив у Заставны осадную артиллерию и провиантский магазин, под прикрытием 20-тысячного корпуса Кейзерлинга армия выступила к Хотину. 6 августа Миних занял Окоп. На другой день, 7 августа, армия, пройдя 6 верст, расположилась лагерем в трех каре в лесу на горе Станигор, примкнув правый фланг к р. Прут и уперев левый в Хотинские горы.

8 августа армия, ожидая обозы, в целях лучшего их прикрытия продвинулась вперед приблизительно на 2 версты и расположилась на правом высоком берегу оврага перед р. Долгой. Здесь русская армия по всему фронту была атакована татарской конницей; благодаря действию артиллерии, на которую навели противника гусары, нападения эти были отбиты, и к вечеру неприятель отошел за р. Долгую, где преследовавшими гусарами был замечен большой неприятельский лагерь.

8 августа в 19 часов Минихом были собраны на совет начальники дивизий. На этом совете, приняв во внимание необходимость дальнейшего наступления к Хотину, отсутствие при армии обозов и их безопасное положение, решено было немедленно перейти в наступление и атаковать противника.

Оставив в лагере понтоны и бывшие при армии полковые обозы под прикрытием сборного отряда Бахметьева, армия 9 августа на рассвете «со всякой тихотой» в трех каре выступила из лагеря.

Удачные действия Миниха заставили в этот день неприятеля отступить, и русская армия, беспрепятственно перейдя р. Гукову, стала лагерем вблизи д. Ракитна. Переправой через р. Гукову окончился выход армии из Перекопских ущелий, и теперь Миних считал, что дорога к неприятелю и Хотину открыта.

С 10 по 13 августа включительно русская армия, в ожидании прибытия обозов, продвинулась всего на 6 верст к д. Калиновцы, два раза переменяя лишь лагерь.

Получив 13 августа сведения, что турки намереваются атаковать нас, Миних решил не ожидать атаки, а на следующий же день самому атаковать противника. Однако 14 августа неприятель не принял боя и только татары попытались напасть на оставленный обоз, но безуспешно.

К вечеру русская армия, пройдя несколько верст, расположилась лагерем у д. Синьковицы.

15 августа армия в ожидании присоединения обозов оставалась на месте. Только поздно вечером в этот день к армии прибыл наконец весь обоз.

Поход к Ставучанам и Ставучанское сражение. 16 августа рано утром русская армия продолжала свое движение. В половине девятого утра, поднявшись на одну из высот, русские войска увидели впереди противника, расположенного на укрепленной позиции; в десять часов утра татары быстро двинулись к русской армии и совершенно окружили ее. Армия тем не менее продолжала движение, удачно отбиваясь то при помощи артиллерии, то при помощи нерегулярных войск. Все это, однако, крайне замедляло движение армии, и только к вечеру, пройдя всего 6 верст, она подошла на пушечный выстрел к неприятельской позиции и расположилась лагерем на берегу р. Шуланец у деревни Шировцы. Здесь армия стала в трех каре, кругом обставленных рогатками и артиллерией. Положение ее было крайне тяжелое: кругом многочисленные полчища турок и татар; перед фронтом главные силы турок занимали, под начальством Вели-паши, сильно укрепленную позицию, с которой, начиная с четырех часов дня обстреливали армию сильным артиллерийским огнем. На левом фланге армии находился Колчак-паша с конными янычарами; на правом — Генж-Али-паша с турецкой кавалерией (спаги), а в тылу все татарские орды под командой султана Ислам-Гирея. В армии чувствовался недостаток в фураже и дровах. Воду тоже доставали с трудом. Постоянные нападения отдельных партий, не прекращавшиеся даже ночью, заставляли держать всех людей «при ружье и к действию во всякой готовности».

Противник торжествовал, так как был убежден, что теперь «он российскую армию в своих руках имеет и что из оной ни один человек не спасется». В лагере Вели-паши вспоминали не без удовольствия поражение Дели-Петро (Великого Петра) на берегах Прута в 1711 г., считая, что русская армия и теперь находится в таком положении и что ей остается одно — сдаться на капитуляцию. Но решительный и энергичный Миних разрушил надежды и мечты своего гордого противника.

Позиция, выбранная сераскиром Вели-пашой для генерального сражения с русской армией, находилась в 10 верстах на юго-запад от Хотина, на высотах между деревнями Надобоевцы и Ставучаны. Ставучанская позиция была очень сильна с фронта, причем наиболее сильной являлась ее западная часть. Фланги ее были обеспечены. Переход в наступление удобен был на ее левом участке. Благодаря крутизне скатов правого участка позиции обстреливание его из пушек было крайне затруднительно для атакующего. Обход позиции был возможен только с ее левого фланга; однако по трудности выполнения он требовал слишком много времени.

Не решаясь атаковать Миниха и отступая под его натиском, главнокомандующий турецко-татарской армией сераскир Вели-паша с 11 августа стал стягивать свои силы на Ставучанскую позицию и приступил к ее укреплению. К 17 августа Вели-паша сосредоточил на позиции Надобоевцы — Ставучаны все, что только мог, притянув сюда даже почти весь гарнизон Хотина. Общая численность турецко-татарской армии, сосредоточенной у Ставучан, достигла 70–90 тысяч человек. При 70 орудиях. Направив всех татар в тыл русской армии и выделив турецкую кавалерию на фланги своего расположения, Вели-паша собственно для занятия позиции имел не более 20 тысяч войск. Очевидно, что этими силами занять всю позицию, имевшую протяженность в 5 верст, он не мог. Желая, вероятно, непосредственно прикрыть кратчайшую и лучшую дорогу на Хотин, Вели-паша решил занять не всю позицию, а только наиболее сильную западную ее часть, оставив незанятой восточную, откуда отходил путь на Бендеры. Несмотря на природную силу западной части позиции, Вели-паша нашел необходимым еще укрепить ее.

^{Сражение при Ставучанах. Условные обозначения: А — лагерь русских; Б — правое крыло русских, на котором ночью 16 августа были атакованы квартирмейстеры; В — ставка главнокомандующего; Г — донские казаки; Д — укрепленный лагерь турок; Е — правое крыло турок под начальством коменданта Хотина Колчак-паши; Ж — левое крыло турок под начальством Генж-Али-паши; З — татарские орды под начальством Белгородского султана Ислам-Гирея; И — отряд генерала Левендаля, назначенный для демонстрации; К — марш русской армии к переправам через р. Шуланец; Л — мосты на р. Шуланец; М — две бригады русской артиллерии, огнем прикрывающие переправу армии через р. Шуланец; Н — боевой порядок русских после переправы через р. Шуланец; О — новые траншеи и батареи, построенные турками после переправы русских через р. Шуланец; П — правое крыло русских, атакованное турками; Р — атака янычар; С — боевой порядок русских после разбития турок; Т — две бригады русской артиллерии, обстреливающие Генж-Али-пашу; У — бегство сераскира Вели-паши; Ф — бегство султана Ислам-Гирея и татар.}

Принять участие в бою со стороны русской армии в этот день могло 40 тысяч регулярных и 8 тысяч нерегулярных войск при 250 полковых и полевых орудиях.

План Миниха в Ставучанском бою заключался в том, чтобы при атаке неприятельского левого фланга «употребить воинскую стратажему… якобы неприятельский ретранжемент атаковать хотели», т. е. план сражения 17 августа состоял в том, чтобы ведя демонстрацию против правого фланга противника, решительный удар нанести на его левый фланг. Для демонстрации был назначен отряд Густава Бирона в составе 9 тысяч человек при 22 полковых пушках и одной бригаде полевой артиллерии.

Рано утром 17 августа отряд Густава Бирона быстро переправился через р. Шуланец, стал на небольшой высоте, в расстоянии около 2 верст от неприятельских батарей, и начал бомбардировку укреплений противника. Турецкая артиллерия, в свою очередь стала обстреливать русский отряд. Артиллерийский огонь с обеих сторон продолжался здесь до полудня.

Все это действительно заставило Вели-пашу предположить, что русские желают атаковать его правый фланг, и он обратил свое внимание исключительно на эту сторону. Войска, занимавшие позицию, стали сосредотачиваться ближе к правому флангу, впереди имевшихся уже батарей и окопов, и с поспешностью начали строить новые.

Около полудня Миних, заметив, что действиями отряда Густава Бирона неприятель вполне введен в заблуждение относительно истинных его намерений, приказал всей армии повернуться направо и двинуться к месту слияния р. Шуланец и ручья, впадавшего в последнюю у д. Долина. В то же время отряд Густава Бирона переправился обратно за Шуланец и занял в общем построении свои места. Это движение Густава Бирона было принято Вели-пашой за отступление всей русской армии, и им было даже послано в Хотин известие о победе.

Вскоре, однако, туркам открылся истинный смысл движения, предпринятого русскими, и они стали переводить войска на свой левый фланг, где немедленно приступили к возведению трех батарей и окопов.

С целью сдерживать татар и конницу Генж-Али-паши, часть которой появилась уже и на левом берегу р. Шуланец с намерением оказать сопротивление русской армии с фронта, вблизи переправы были расположены, под начальством артиллерии подполковника князя Дадиана, две бригады полевой артиллерии, под прикрытием огня которой и производилась переправа.

Медленно со всеми обозами и тяжелой артиллерией армия в трех каре двигалась, «взяв дирекцию направо». Впереди шел Карл Бирон с правым крылом, прикрываясь огнем артиллерии князя Дадиана. Карл Бирон подошел к реке и, забросав болотистые места фашинами, навел через нее 27 мостов, по которым и перевел беспрепятственно свои полки. Взобравшись на высоты левого берега реки, Карл Бирон во втором часу дня расположился на них в двух верстах от лагеря противника таким образом, чтобы прикрыть переправу от покушений неприятеля, находившегося у него перед фронтом и особенно на правом фланге.

Турки несколько раз пытались атаковать Карла Бирона. Особенно наседала с правого фланга конница. Наиболее энергичное из таких нападений было произведено около трех часов дня. Однако все эти атаки кончились для неприятеля неудачно. В то же время турки торопились занять высоты левого фланга и стягивали туда все свои силы, возводили там из готовых туров батареи, которые, однако, вскоре были сбиты нашей артиллерией. Расположение и действия Карла Бирона вполне обеспечивали переход остальных войск через р. Шуланец.

Перейдя р. Шуланец и построившись в одно общее каре, внутри которого был весь обоз, армия медленно, с постоянными остановками, продвигалась вперед.

В пятом часу дня, когда она проходила мимо д. Ставучаны, турки произвели решительную атаку: с правого фланга стремительно атаковала конница. С фронта — янычары, в числе 12–13 тысяч, направившиеся против центра, где находилась гвардия и большая часть пехоты. Армия остановилась, закинула рогатки и открыла сильный артиллерийский и пехотный огонь.

Противник не выдержал такого огня. Конница отхлынула, вновь перейдя за Ставучанский ручей; янычары, потеряв около 1 тысяч убитыми и ранеными, обратились в беспорядочное бегство.

Опасаясь за свой обоз, Миних вынужден был отказаться от преследования отступавших янычар.

Упорное, настойчивое и неуклонное движение русской армии к намеченной цели, совершающееся притом, несмотря на все попытки врага расстроить его, спокойно и стройно, настолько поражает противника своей мощью, представляется ему чем-то неотразимым и, в конце концов, производить на него такое впечатление ужаса, что неприятельские войска, занимавшие позицию, зажгли свой лагерь и стали быстро уходить по направлению к Хотину. Конница же и татары все еще держались вокруг русской армии, стесняя ее движение. Только в семь часов вечера армия достигла турецкой позиции и заняла неприятельский лагерь.

В это время Генж-Али-паша решился сделать последнюю попытку вырвать победу из рук Миниха. Собрав свою конницу, он приготовился атаковать правый фланг русских войск, но действием двух артиллерийских бригад был обращен в бегство еще до выполнения своего намерения.

Разгром противника был полный. Вся 70-тысячная армия противника рассеяна. Большая часть турок Вели-паши и Генж-Али-паши бежала к Бендерам, увлекши за собой почти весь Хотинский гарнизон. Небольшая часть их бросилась к Пруту и далее за Дунай, татары поспешно уходили к себе в Буджак.

Победителям достались многочисленные трофеи и значительная добыча. Потери русских войск в Ставучанском сражении были относительно ничтожны: убитых — 13, среди которых один полковник Донского войска, и 54 раненых, между которыми шесть офицеров.

Потери турок были гораздо значительнее, ими было оставлено на поле сражения не менее 1000 трупов.

Хотя Миних еще вечером 17 августа высказывал мысль о необходимости «по получении от Бога дарованной победительной виктории без замедления поступать», чтобы «неприятелю не дать время ободриться», но усталость войск, бывших с раннего утра целый день в действии, темнота, наступившая скоро после окончания боя, помешали Миниху преследовать, хотя бы конницей, разбитого врага.

Ближайшим следствием Ставучанской битвы была сдача 19 августа Миниху без боя Хотина.

За взятием Хотина вскоре последовало занятие Ясс, затем полное подчинение Молдавии, которая 5 сентября 1739 г. присягнула на подданство России. Мечты Миниха, казалось, близки были к полному осуществлению, но поражение Австрии в связи с ее двусмысленным поведением по отношению к России привело к тому, что полученные результаты далеко не соответствовали ни принесенным жертвам, ни военным успехам армии. Однако очевидно, что такая безрезультатность не может умалить ни заслуг и славы армии и ее главнокомандующего, ни того значения, какое она безусловно имела в деле нашей последующей борьбы с Турцией как с точки зрения политической, так и исключительно военной.

Характерной особенностью стратегии Миниха является наступление с постоянным исканием боя; особенностью же тактики является постепенная выработка боевого порядка и действий против турок. При этом, линейный боевой порядок постепенно переходит в боевой порядок, состоящий из нескольких каре, взаимно поддерживающих огнем одно другое, а прежняя пассивная оборона, приобретая мало-помалу активный характер, переходит в бой, чисто наступательный.

Миних не порывает с петровскими традициями, он отталкивается от данных Петром национальных начал в военном деле и стремится к основам, выработанным на Западе.

Напротив, необходимо признать, что военная деятельность Миниха не только не шла вразрез с идеями Петра, но сохранила для будущего петровские начала, которые и выказались в первых же значительных военных действиях следующей эпохи на полях Егерсдорфа, Цорндорфа и Куннерсдорфа. Если же заглянуть еще дальше и обратиться к нашим первым, после Миниха, операциям против турок, бывшим в эпоху Екатерины II, то нетрудно будет видеть следы эпохи Миниха в блестящих действиях Румянцева при Рябой Могиле, Ларге, Кагуле и Суворова — при Туртукае, Фокшанах, Рымнике, Измаиле и пр.

Со вступлением на престол Елизаветы Миних, стоявший 10 лет безраздельно во главе армии, должен был уступить свое место другому; сначала на его место выдвигается Ласси.

В середине 50-х гг. при дворе возвышаются Шуваловы, среди которых особенное значение вскоре возымел граф Петр Иванович Шувалов, весьма умный, образованный и способный человек. По его инициативе в 1754 г. была образована Воинская комиссия «для рассуждения по делам, касающимся до Военной коллегии, а также о всех нерегулярных войсках».

Результаты ее деятельности в 1754 г. были нижеследующими:

В пехоте сформировались гренадерские полки, причем главным мотивом такого возрождения отдельных гренадерских полков послужило то, что в иностранных армиях их не было; затем был сформирован так называемый Обсервационный корпус в составе одного гренаднрского и пяти мушкетерских полков. Наконец, для увеличения армии все пехотные полки из 2-батальонных были переформированы в 3-батальонные, причем в каждом полку было 12 мушкетерских и две гренадерские роты.

Исключением являлись полки Обсервационного корпуса, которые были 4-батальонными, в составе 12 мушкетерских и четырех гренадерских рот. Впрочем, нужно заметить, что в поход все полки выступали в 2-батальонном составе.

В коннице было несколько уменьшено число полков. Это было сделано для того, чтобы за счет полученной таким образом экономии улучшить их содержание. Наряду с этим в драгунских полках вновь появились гренадерские роты, что преследовало цель усилить оборонительные и наступательные средства этих полков при действии их в спешенном строю. Но организацию конницы не успели провести до Семилетней войны, а потому конница в поход вступила расстроенной.

Количество полковой артиллерии было уменьшено таким образом, что на каждый батальон пехоты и на каждый полк конницы приходилось теперь по одной пушке. Боевые действия в Семилетнюю войну показали, что такого количества артиллерии недостаточно. Ввиду этого, а также вследствие непригодности Обсервационного корпуса он был обращен в отдельный бомбардирский корпус, в состав которого было назначено 46 гаубиц, составивших 19 парков по 2–3 орудия в каждом.

Крупной реформой в артиллерии в эту эпоху было появление новых орудий. В 1756 г. появились новые полковые орудия — гаубицы, отличавшиеся большей подвижностью, что достигалось уменьшением массы и принятием разборного лафета.

В 1757 г. было введено новое орудие в полевой артиллерии — единорог трех видов: двухпудовый, пудовый и полпудовый (вдвое легче пушек; стреляли более метко и разрывным снарядом).

Артиллерия, входившая в состав армии, делилась на бригады (примерно, по 20 орудий в каждой); бригады, приданные дивизиям и корпусам — на батареи. Все же, однако, указанные бригады и батареи еще не представляли собой отдельных строевых частей в нынешнем смысле этого слова.

В 1757 г. была учреждена первая у нас чисто строевая инженерная часть — инженерный полк, состоявший из двух рот пионеров, двух рот инженеров и двух мастеровых рот.

В военное время инженерные офицеры назначались весьма часто для несения службы в Генеральном штабе. Это являлось следствием того, что инженеры пользовались особым покровительством графа П. И. Шувалова.

Общий состав армии к началу Семилетней войны был следующий: полевых войск — около 185 тысяч, гарнизонных — около 75 тысяч, ландмилиции — около 28 тысяч и нерегулярных войск тех же категорий, что и в предшествующую эпоху — около 44 тысяч.

Организация высших тактических соединений была прежней, но дивизии приобрели значение территориальных округов; их было всего пять: Московская, Петербургская, Лифляндская, Украинская и Новгородская. В состав дивизии входили все войска, кроме расположенных в Оренбурге и в Сибири.

Управление в военное время получило совершенно новое направление: в 1756 г. была образована Конференция, которая, по мысли ее создателей, должна была направлять и стратегические операции. Наши главнокомандующие признавали такое положение вещей ненормальным, и все с Конференцией, в состав которой к тому же входило много лиц, не имеющих понятия о военном деле, были в натянутых отношениях, что еще более ухудшало положение дел.

Квартирмейстерская часть в эту эпоху приходит в расстройство. Причиной этого является, во-первых, несоответствующее выдвижение инженерных офицеров на эту службу и, во-вторых, сильное развитие адъюнктуры, которая заполнялась обыкновенно родственниками и знакомыми и приобрела несоответствующее ей влияние даже на ход военных действий.

Комплектование офицерами производилось как и раньше, но теперь было больше офицеров из Кадетского корпуса.

Вообще в царствование Елизаветы было обращено внимание на поднятие образовательного уровня офицеров. Совершенствуются артиллерийская и инженерная школы, которые соединяются в одну.

Существенных изменений в обмундировании и в вооружении в царствование Елизаветы не последовало. Следует только отметить, что боевой комплект патронов для каждого нижнего чина был увеличен до 100 штук.

Довольствие в военное время ориентировалось на условия, в которых приходилось вести военные действия, и основывалось на организованном подвозе его с хорошо оборудованных баз и на эксплуатации местных средств. В связи с этим количество обозов уменьшилось.

До 1755 г. единственным руководством для подготовки войск к строевой и полевой службе был устав 1716 г. Это зависело от двух причин: 1) другого не было, и 2) этого требовало направление, которое создавалось в зависимости от повеления государыни: «Экзерциции и барабанному бою быть как при Петре». Воинская комиссия 1754 г. создала новые уставы.

Пехотный устав 1754 г. имел три главные особенности: во-первых, в нем не заключалось положений о полевой и гарнизонной службе. Последствием этого был произвол в несении этих отраслей службы, умаление их значения и упадок, что крайне тяжело отражалось на войсках в военное время. Во-вторых, одиночное обучение в уставе не было отделено от совокупного, что влекло за собой потерю значения одиночной подготовки, а значит, и ее понижения. В-третьих, устав 1754 г. давал массу форм и видов строя, сложные правила для их построения, массу мелочей, не поддающихся разучиванию, — вообще дух устава противоречил высказанной в нем же истине, что «всякий тот способ (построения и стрельбы), которым неприятеля победить можно, за наилучший почитается». Причиной такого противоречия является недоверие вдохновителей и составителей устава к тем, кто должен был его применять.

Основным строем пехоты, по уставу, являлся строй развернутый, 4-шереножный. В ружейные приемы было введено «метание артикулов по флигельману», «прихлопывание по суме» и «пристукивание крепко» по ружью. Кроме того, ружейные приемы были крайне сложны; например, заряжание производилось в 12 темпов, составлявшихся из 17 приемов.

В перестроение развернутого строя была введена новинка — колонны:

1) ротная — для отбития атаки кавалерии, в сущности ротные каре;

2) взводная — для походных движений;

3) батальонные колонны для прорыва тонких линий неприятеля; эти колонны не строились из частей, больших батальона; если же это нужно было, то батальон становился за батальоном на 12 шагов дистанции;

4) кроме того, устав предусматривал четыре каре: одно — батальонное и три полковых. Такие каре разнились между собой формой. Правила построения каре были крайне сложны и мелочны. Стрельбы одиночной по-прежнему нет.

В общем, все виды строев, все правила стрельбы указывают на увлечение стрельбой и на малое уважение к штыку.

Таким образом, пехотный устав 1755 г. уклонился от идей Петра. Он является поворотным пунктом в сторону западных увлечений от наших самобытных петровских начал.

Конница 1755 г. также получила новый устав, причем нельзя не сказать, что он правильно определяет главные боевые свойства конницы: быстроту и силу удара холодным оружием; отсюда вытекали и требования устава — обучение совершенной верховой езде и владению холодным оружием. Требования относительно верховой езды были весьма разумны: крепко сидеть и искусно управлять лошадью, а средством для этого рекомендовались полевые поездки; для обучения действию холодным оружием устав указывал на рубку чучел.

В общем, устав конницы 1755 г. делает громадный шаг вперед по сравнению с уставом 1733 г. и в этом отношении более отвечает идеям Петра.

Изменения в материальной части артиллерии, ее составе и организации и, что самое главное, в условиях ведения боя делали устав артиллерии 1730 г. несоответствующим. Требовался новый, но его разработать не успели, а потому появилось как бы дополнение к старому — «Наставление для действия артиллерии в бою». Это «Наставление» было издано в 1759 г., и таким образом при его составлении использован опыт кампании 1757 и 1758 г.

Основные положения «Наставления» следующие:

а) подавляющее количество артиллерии должно назначаться в боевую часть и небольшое число орудий — в резерв;

б) дистанция для стрельбы: для орудия большого калибра — с 750 саженей, малого калибра и полковых пушек — с 400 саженей.

По приближении противника на 250 саженей орудия большого калибра переходили на картечный огонь; по мере дальнейшего приближения противника и другие орудия переходили постепенно на этот огонь (полковые пушки с 70 саженей).

Орудия второй линии располагались между линиями и стреляли или через головы, чтобы своих не повредить и обстреливать противника, или вдоль линии против неприятеля, ворвавшегося между линиями с флангов.

Устава полевой службы не было, а потому она неслась лишь по традициям; значения ей не придавали, а потому, очевидно, выполнялась она неудовлетворительно.

В частности, походные движения в начале Семилетней войны производились в боевом порядке и лишь потом — отдельными колоннами, между которыми поддерживалась тесная связь. Впереди походного порядка шла легкая конница, потом — сильный общий авангард и независимо от него перед каждой колонной частные авангарды. Неподвижное сторожевое охранение дополняется подвижным посредством легкой конницы. Вдали от неприятеля сторожевую службу несла исключительно конница.

Разведку требовалось выдвигать возможно дальше вперед. Важнейшей задачей разведки являлся сбор верных сведений о неприятеле; отсюда вытекали и способы действия, а именно: «отнюдь не скоро ретироваться».

Располагались на месте войска преимущественно биваком; при расположении на квартирах требовалось обеспечивать их естественными преградами и принятие мер для быстрого сбора.

Боевой порядок — в три линии, причем третья — резерв; между 1-й и 2-й линиями тоже ставились небольшие резервы. Дистанция между линиями, в зависимости от местности, была установлена в 300–500 шагов.

Полки строились в боевом порядке на назначенном им месте в развернутом строю.

Полковая артиллерия располагалась впереди своих полков; полевая — впереди фронта и на флангах, причем окончательно места выбирают для нее бригадные генералы пехотных дивизий.

Конница в боевом порядке ставилась на флангах и между линиями. Иногда конница образовывала сильный маневренный уступ за флангом для парирования обхода.

Войска в боевом порядке располагались не равномерно, а в зависимости от значения различных участков и вероятных действий противника; все применялись к местности. Боевой порядок допускал возможность оказать поддержку не атакованными войсками, а это обстоятельство и резервы устраняли недостаток гибкости и невозможность взаимной выручки в линейном боевом порядке.

В общем, в эпоху императрицы Елизаветы мы в вопросах военного дела ничего не потеряли, но зато и мало приобрели. Таким образом, действия в Семилетнюю войну — это результаты подготовки в предшествовавшую эпоху.

Причины войны и события до 1759 г. ¦ Кампания 1759 г. до Куннерсдорфского сражения ¦ Куннерсдорфское сражение ¦ Действие русской армии в 1760 и 1761 гг.

Причины войны и события до 1759 г. Стремление Фридриха II покончить с тяжелым политическим положением своего молодого королевства, обусловленным, с одной стороны, чересполосностью и беззащитностью его, а с другой — бедностью государства в экономическом отношении, привело к так называемой Силезской войне с Австрией (1740–1748), в результате которой Пруссия приобрела Силезию и графство Глац. Такое положение вещей противоречило интересам России.

Вследствие этого решено было «сократить силы скоропостижного короля прусского», и для этого был заключен союзный договор с Австрией, по которому Россия и Австрия взаимно обязывались вести наступательную войну против Фридриха II (каждая из сторон обязывалась выставить 80 тысяч человек). Целью войны ставилось: возвращение Австрии Силезии и Глаца и присоединение к России Пруссии с правом обменять ее Польше на Курляндию и Семигалию и с исправлением западной границы.

Главнокомандующим нашей армией для действия против Пруссии в 1756 г. был назначен Апраксин, которому 5 октября была дана инструкция, обязывавшая его двинуться к прусским границам.

Пререкания Апраксина с Конференцией по поводу данной ему инструкции и навязываемых ему планов кампании, а также значительные затруднения, которые встретил Апраксин при приведении армии в полную готовность для заграничного далекого похода, привели к тому, что русская армия только весной 1757 г. могла открыть кампанию. Армия Апраксина, силой около 90–100 тысяч человек, имела главной целью «наступать всеми колоннами в Пруссию и прочие начать операции, имея главным предметом г. Кенигсберг».

Только в начале мая главные силы русской армии начали сосредотачиваться в Ковне, а отдельный корпус Фермора двинулся против Мемеля (связь с флотом). 25 июня Мемель был взят, после чего русская армия двумя группами (от Мемеля и от Ковны) направилась к Кенигсбергу.

Оборону Восточной Пруссии Фридрих поручил Левальду с 30 тысячами человек.

^{С. Ф. Апраксин}

Операции обеих сторон в 1757 г. в результате привели 19 августа к случайному для нас сражению у Грос-Егерсдорфа. Несмотря на то что это сражение было для нас случайным, пруссаки потерпели здесь полное поражение и принуждены были отступить.

^{Сражение при Цорндорфе}

Однако неудовлетворительная организация доставки продовольствия, неустройство тыла в пределах Восточной Пруссии и усилившаяся болезнь заставили Апраксина, по единогласному решению военного совета, собранного им 27 августа, сначала отступить к Тильзиту, а затем отойти к Мемелю, откуда разойтись на зимние квартиры в Курляндию и Литву.

Еще во время движения армии от Тильзита к Мемелю в октябре 1757 г. фельдмаршал Апраксин был отрешен от должности, предан суду за неудачный исход кампании 1757 г. и заменен графом Фермором.

31 декабря 1757 г. русские войска начали наступление, и уже 11 января Фермор занял без боя Кенигсберг, а затем всю Восточную Пруссию, которая была обращена в русское генерал-губернаторство во главе с Фермором.

1 июля армия выступила из Познани по направлению к Франкфурту, и 4 августа русские войска подошли к Кюстрину и в этот же день приступили к бомбардированию крепости.

Фридрих Великий, видя опасность в сосредоточении на Нижней Варте, в 100 верстах от Берлина, русской армии, решил действовать против нее энергично. 10 августа Фридрих соединился под Кюстрином с отрядом графа Дона и 14 августа атаковал русских под Цорндорфом. В результате этого сражения обе армии разбились друг о друга: Фридриху не удалось нанести сколько-нибудь решительного поражения русской армии, которая сохранила за собой поле сражения. Правда, к концу боя русская армия была отрезана от пути отступления, но Фридрих за истощением своих войск не мог воспользоваться этим.

В сентябре решено было перенести действия в Померанию. Здесь Фермор в конце октября получил приказание Конференции кончить кампанию и отойти на зимние квартиры на правый берег Вислы, что и было исполнено к 15 ноября.

Таким образом, летняя компания 1758 г. была для России совершенно безрезультатна. Тем не менее Восточная Пруссия по-прежнему оставалась в наших руках и русская армия занимала очень выгодное стратегическое положение, позволявшее развить энергичные действия против Пруссии.

К сожалению, влияние австрийской дипломатии, проявлявшееся отчасти и раньше, стало больше тяготеть над стратегическими операциями русской армии, направляя их исключительно только к выгоде Австрии и совершенно не считаясь с интересами России вообще и русской армии в частности. Ближайшим же следствием этого явилась крайняя зависимость русских от австрийских дипломатов и главнокомандующих.

Кампания 1759 г. до Куннерсдорфского сражения. К началу 1759 г. общее положение на театре войны было следующее: союзные армии располагались: 125 тысяч французов — на Рейне и Майне, 45 тысяч имперцев — во Франконии, 155 тысяч австрийцев — вдоль границы Богемии, 16 тысяч шведов — у Штральзунда и 50 тысяч русских — на Нижней Висле. У Фридриха вместе с гарнизонами крепостей было около 220 тысяч, из которых только 23 тысячи графа Дауна — на северо-восточном фронте против русских. Сам Фридрих был в Силезии.

Такое положение вещей, в связи с истощением материальных средств в Пруссии, вынуждало Фридриха в 1759 г. отказаться от решительных операций и прибегнуть к маневрам и другим вспомогательным средствам и способам для продолжения борьбы.

Отсутствие единства и общности интересов у союзников препятствовало и им действовать энергично.

Русская армия оставив на Нижней Висле 10 тысяч человек, должна была двинуться от Познани к Одеру и здесь, где-нибудь между Франкфуртом и Бреславлем, соединиться с австрийской армией. Дальнейшие действия планом кампании не намечались, и план только указывал, что они должны будут вестись в зависимости от обстановки; где именно должно произойти соединение союзных армий, какова основная цель дальнейших, после соединения армий, операций, — все это не было сообщено русскому главнокомандующему.

В сущности говоря, русская действующая армия предоставлялась в распоряжение Австрии, хотя ее главнокомандующий не подчинялся австрийскому главнокомандующему.

^{Аллегорическое изображение Семилетней войны}

При таких условиях положение главнокомандующего русской армией нельзя не признать в высшей степени тяжелым: с одной стороны, он должен был вести операции, попирая основные требования военного дела, а с другой — вести их вопреки интересам России.

Положение Фридриха в Силезии давало ему все выгоды помешать соединению русских с австрийцами и разбить их по частям; союзникам необходимо было при помощи маневрирования избегнуть отдельного поражения.

В мае 1759 г. Фермор с 60 тысячами человек несколькими колоннами двинулся от Нижней Вислы к Средней Варте. Далеко впереди армии двигалась конница, составлявшая непроницаемую завесу. В середине июня войска наши сосредоточились в Познани.

Между тем в Петербурге были крайне недовольны нераспорядительностью Фермора по снабжению армии некоторыми предметами довольствия, и в мае последовало назначение главнокомандующим графа Петра Семеновича Салтыкова.

19 июня Салтыков прибыл в Познань и здесь принял от Фермора армию, которая насчитывала в своих рядах не более 40 тысяч человек. Граф Фермор остался при армии в качестве начальника дивизии. В Познани граф Салтыков условился с австрийским главнокомандующим Дауном соединиться с ним 7–8 июля или у Кроссена, или у Королата.

Ко времени прибытия к русской армии нового главнокомандующего пруссаки под начальством графа Дауна, перешли в наступление от Ландсберга. Тогда 27 июня Салтыков переходит в наступление против пруссаков, направив объединенную в руках молодого генерала графа Тотлебена нерегулярную конницу на сообщения пруссаков. Но Даун решительно уклонился от боя. Наша армия двинулась за отступившим неприятелем, и 9 июля Салтыков достиг Гольцына. Узнав о движении Салтыкова, Дауна быстро перешел к Цюлихау, который успел захватить 10 июля, раньше прибытия туда русских, и таким образом занял разобщающее положение относительно союзников.

При таких условиях Салтыкову приходилось или атаковать пруссаков на позиции у Цюлихау, или двинуться мимо Цюлихау на Пальциг к Кроссену. Зная, что позиция у Цюлихау очень сильна, и что у Веделя, сменившего Дона и получившего инструкцию во что бы то ни стало мешать соединению русских с австрийцами, имеется около 60 тысяч человек, Салтыков решил двинуться мимо Цюлихау на Пальциг к Кроссену.

^{Аллегорическое изображение Семилетней войны}

К 12 часам 12 июля Салтыков занял Пальциг, и в этот день на позиции впереди него Ведель атаковал русскую армию, но неудачно — корпус Веделя, после упорного боя в течение целого дня, был рассеян.

После Пальцигского боя Салтыков, простояв несколько дней на поле сражения, 17 июля передвинулся к Кроссену. Прибыв в Кроссен, Салтыков не нашел здесь австрийцев, и так как план кампании, составленный Конференцией совместно с дипломатами Венского двора, доводил нашу армию только до р. Одер, то Салтыкову теперь приходилось самостоятельно, под собственную ответственность, решать вопрос о том, что делать дальше.

Убедившись в полной пассивности Дауна и видя, что путь к Берлину открыт, русский главнокомандующий решился возможно скорее захватить Франкфурт и угрожать Берлину.

20 июля наш авангард, под начальством Вильбуа, занял Франкфурт. На следующий день, 21 июля, прибыл сюда Лаудон с корпусом в 20 тысяч человек при 48 орудиях. 22 июля к Франкфурту прибыл Салтыков со всеми русскими силами.

Прибыв во Франкфурт, Салтыков подчиняет себе Лаудона и таким образом сосредотачивает под своим начальством около 55 тысяч человек, из которых 35 тысяч русских.

Угрожающее положение относительно Берлина, занятое Салтыковым, вызвало у Фридриха серьезное опасение за его столицу и вынудило его принять решительные меры для ее спасения. Ввиду этого Фридрих с армией в 38 тысяч человек форсированным маршем направился к Мильрозену с целью, переправившись через р. Одер выше Франкфурта, атаковать Салтыкова. Даун по-прежнему действует весьма вяло, не торопится соединиться с русскими и предъявляет Салтыкову настойчивое требование, чтобы вся русская армия присоединилась к нему, для чего Салтыкову отступить к Кроссену как к пункту, уже раньше намеченному для соединения.

Весьма неохотно Салтыков согласился на предложение Дауна и решил 31 июля начать обратное движение от Куннерсдорфа к Кроссену. Между тем уже 30 июля наши разъезды обнаружили начало переправы Фридриха на правый берег Одера у Герица.

Не признавая русскую армию способной к наступательному бою против Фридриха, Салтыков решился принять бой на позиции, образуемой высотами между Франкфуртом и Куннерсдорфом.

Куннерсдорфское сражение. Высоты, образующие Куннерсдорфскую позицию, представляли собой отдельный хребет, от предместья Франкфурта до д. Куннерсдорф. Скаты к Одеру очень круты; с противоположной стороны к склонам хребта прилегают холмы, перерезанные оврагами. Сам хребет также перерезывается оврагами с крутыми берегами, отделявшими три отдельные возвышенности. Самая западная из них — ближайшая к Франкфурту, Жидовская гора — превалировала над местностью и отделялась Лаудоновым оврагом от средней, Большого Шпица; эта последняя, в свою очередь, отделялась оврагом Кунгрунд от самой восточной высоты, Мюльберга, имевшей наименьшую высоту и обстреливаемой даже с впереди лежащих Третинских высот. Оба оврага были крайне затруднительны для свободного движения войск, в особенности для артиллерии и для атак конницы. Около деревни Куннерсдорф к Кунгрунду подходит с юга, от Франкфуртского леса, другой овраг, проходимый только в некоторых пунктах между значительными прудами.

Между этим последним оврагом и р. Гюнер, протекающей восточнее позиции, местность прерывается балкой Бекер, отделяющей, восточнее Мюльберга, отдельную высоту — Малый Шпиц. В общем, Куннерсдорфская позиция имела следующие особенности: фронт был доступен для атаки, но войска наступающего разъединялись оврагами. Левый фланг на Мюльберге был весьма слаб по естественным, указанным выше свойствам местности и к тому же оврагами отделялся от войск правого фланга. Путем отступления могла служить только дорога, проходящая на Франкфурт по мостам, откуда можно было следовать на соединение с Дауном по левому берегу Одера, а если бы неприятель завладел Жидовской горой, то русская армия попала бы в критическое положение.

Таким образом, особое значение приобретала Жидовская гора; с ее потерей русская армия лишалась всяких средств для дальнейшей борьбы. Переход в руки неприятеля Мюльберга и даже Большого Шпица не мог иметь решающего влияния на исход боя. Участь сражения зависела от удержания в руках союзников Жидовской горы; полная же победа могла быть ими достигнута в том лишь случае, если бы они сумели воспользоваться высотами Мюльберга и Большого Шпица, дабы заставить атакующего потратить на их атаку силы и расстроить себя до решительного штурма Жидовской горы в такой мере, чтобы оставшиеся войска обороняющегося не только могли удержать за собой Жидовскую гору, но, опираясь на нее, перейти в решающее наступление.

Одновременно с занятием позиции граф Салтыков, ожидая обхода короля с юго-востока и вполне правильно оценивая местные условия на позиции и относительное значение ее отдельных частей, приказал немедленно приступить к усиленным инженерным работам. При этом главное внимание главнокомандующего было обращено на усиление окопами не левого фланга (горы Мюльберг), ближайшего к неприятелю, а правого и центра: Жидовской горы и Большого Шпица.

На Жидовской горе было возведено пять батарей, из которых наиболее сильная, по числу орудий, предназначалась для обстреливания пространства южнее Куннерсдорфа, а остальные должны были обстреливать неприятеля фронтальным и фланговым огнем при дебушировании его из Франкфуртского леса.

На Большом Шпице была установлена другая, весьма сильная, батарея, которая, как и большая батарея на Жидовской горе, выдавалась на фронте позиции несколько вперед, что придавало линиям русских укреплений вид бастионного фронта правильной формы, причем батареи составляли как бы бастионы, обстреливавшие переходы через пруды у Куннерсдорфа, и развертывание войск южнее них, а окопы между ними — длинную куртину, из-за которой пехота с удобством могла обстреливать доступы к Куннерсдорфским высотам с фронта.

^{Окрестности Куннерсдорфа}

На Мюльберге были построены четыре относительно слабые батареи, которые предназначались для обстреливания неприятеля, наступающего со стороны Третинских высот, расположенных к востоку от позиции, и траншеи, прикрывавшие доступ со стороны Малого Шпица. Все укрепления соединялись между собой непрерывными окопами, но профиль их не препятствовал действию поверх бруствера даже полковой артиллерии.

Кроме двух мостов у Франкфурта (около предместья) и одного моста, ведущего к Шетнову, где располагался вагенбург, были построены еще два — за Жидовской горой.

К рассвету 1 августа русские войска расположились на укрепленной позиции у Куннерсдорфа в следующем порядке. Правый фланг позиции, на Жидовской горе, под начальством генерала Фермора заняли девять русских полков. Центр позиции, между Лаудоновым оврагом и Кунгрундом, был занят 17 полками русской пехоты, под начальством Вильбуа и графа Румянцева.

Левый фланг позиции (гора Мюльберг) был занят только пятью полками Обсервационного корпуса, под начальством князя Голицина. Редут и окопы, прикрывающие мост впереди правого фланга позиции, были заняты тремя полками кроат.

Для прикрытия обоза (русского и австрийского), построенного двумя вагенбургами южнее Шетнова, были назначены два полка. В городе Франкфурте оставлены только залоги, в составе пяти офицеров и 260 нижних чинов.

Шесть австрийских полков расположились на Жидовской горе за русскими полками. Эти полки, вместе со всей союзной конницей, в числе 71 эскадрона, составляли как бы общий резерв армии.

Фридрих с армией в 48 тысяч человек, переправившись в ночь на 31 июля у Лебуса, направился к Герицу, а оттуда двинулся к Третину и Бишофзее, куда и прибыл к двум часам того же дня.

^{Кунерсдорфское сражение 1 августа 1759 г.}

В половине третьего утра 1 августа главные силы Фридриха II, построенные в две линии, имея конницу Зейдлица впереди 1-й линии, двинулись к Бишофзее и далее — к пунктам, назначенным для переправы через болотистую р. Гюнер.

Русская легкая конница тотчас заметила переход пруссаков в наступление и, согласно приказанию графа Салтыкова, уничтожив мост между озерами южнее Куннерсдорфа, отступила за правый фланг боевой линии.

Около девяти часов утра две сильные прусские батареи открыли огонь с Третинских высот. Несколько позднее неприятельская артиллерия выехала на позицию на Малый Шпиц и около прудов, южнее Куннерсдорфа; в этих же двух направлениях показались маневрирующие прусские войска. Русская артиллерия со своей стороны тотчас же ответила сильным огнем, и в десять часов утра артиллерийская канонада была уже в полном разгаре.

Зорко следя за маневрами Фридриха, граф Салтыков пришел к заключению, что король «в одно время против нашего правого и левого крыла атаку начнет», и решил заставить противника атаковать свой левый фланг и тем возможно дольше удерживать свой правый фланг, дабы впоследствии иметь возможность, опираясь на него и сохраняя свободу действий, оперировать в зависимости от хода боя и «предприятий» противника. Для лучшего выполнения этой задачи, кроме уничтожения моста между озерами южнее Куннерсдорфа, Салтыков приказал зажечь эту деревню и тем уменьшить неприятелю удобство развертывания сил против центра и правого фланга позиции. В двенадцатом часу дня неприятель явно обнаружил направление своей атаки на Мюльберг. Несмотря на критическое положение Обсервационного корпуса главнокомандующий не усилил свой левый фланг ни одним человеком, но зато им были приняты меры к устройству возможно сильной обороны центра, Большого Шпица за Кунгрундом, на случай атаки со стороны Мюльберга. Для этого, еще до атаки последнего, два полка и все гренадерские роты корпуса Лаудона были переведены на Большой Шпиц и поставлены здесь в частном резерве за центром первой линии. Кроме того, Салтыков изменил группировку конницы: 1) 15 эскадронов русских конногренадер и драгун стали у подошвы высот, около Кунгрунда; 2) 13 эскадронов кирасир с легкой конницей Тотлебена поместились за крайним правым флангом; 3) девять эскадронов кирасир с чугуевскими казаками поставлены в Лаудоновом овраге; 4) два гусарских австрийских полка продвинулись между 1-й и 2-й линиями на Жидовской горе, составив как бы частный резерв 1-й линии; 5) два полка австрийских гусар поднялись на Большой Щпиц, за 2-ю линию русской пехоты; 6) в общем резерве у Ротефорверка оставались три гусарских полка.

В половине двенадцатого дня прусская пехота и конница, сосредоточившись в трех группах около Малого Шпица, Бишофзее и Третина, начали спускаться с высот и направились против фронта и левого фланга войск князя Голицына.

Первый удар пруссаки направили на гренадерский полк Обсервационного корпуса, атакуя его сначала с фланга, а затем с фронта войсками, успевшими подойти со стороны Третина. Шуваловские гренадеры не выдержали стремительного натиска многочисленного противника и в полном беспорядке бросились с Мюльберга к болотистому берегу Одера, увлекая за собой и прочие полки Обсервационного корпуса, которые, переменив фронт и образовав две линии, могли задержать неприятеля лишь на самое короткое время.

С занятием Мюльберга королем были достигнуты немаловажные результаты: силы обеих армий почти уравновешивались — русская армия сразу уменьшилась в своем составе на 15 батальонов и 42 орудия; нравственный дух прусских войск от этого первого блестящего успеха поднимался; после занятия Мюльберга Фридрих II получил возможность продольным огнем обстреливать русскую армию именно в то время, когда последней, столь мало способной к маневрированию, предстояло под выстрелами, по частям, переменять фронт налево; когда ей приходилось под тем же огнем массировать войска на тесной площадке Большого Шпица, вследствие чего ни один выстрел противника не пропадал даром; наконец, присутствие прусской конницы и батарей на Малом Шпице обязывало русских беречь и свой фронт, т. е. готовиться к бою на два фронта. К счастью, теснота на Мюльберге не дала возможности прусским батареям развернуться на этой горе в значительном числе, но тем не менее огонь ставшей там артиллерии был так действен, что на Большом Шпице «места почти не было, где бы пушки его [неприятеля] не вредили, отчего многие у нас ящики подорваны и у пушек лафеты повреждены».

Успешная атака Фридриха II на Мюльберг убедила графа Салтыкова в том, что неприятель «до самого нашего правого крыла и до реки Одера пробиваться будет», а потому он нашел нужным «употребить сильные против него способы». Главнокомандующий приказал генералу Панину переменить фронт налево крайними полками обеих линий и усилил их гренадерскими ротами корпуса Лаудона. Общее начальство над этими войсками было поручено генералу Брюсу, которому приказано поддержать князя Голицына. Узкий хребет не позволял вытянуть в одну линию более двух полков, а поэтому следующие полки 2-й линии получили приказание образовать новые линии позади Брюса. Таким образом, образовалось шесть линий, выстроившихся поперек бывшего фронта позиции.

Генерал Брюс не только двинулся на поддержку Голицына, но и произвел контратаку, однако безуспешно: Мюльберг обратно не был взят, тем не менее дальнейшее наступление Фридриха II было задержано. Эта задержка имела чрезвычайно важное значение для дальнейшего хода боя, так как с потерей на Большом Шпице сильной батареи, защищаемой графом Румянцевым, едва ли русские могли бы удержаться на центральном участке своей позиции.

Сосредоточение остатков корпуса Голицына у западного подножия Мюльберга, сосредоточение там же русских конногренадер указали пруссакам, что болота Одера не так непроходимы, как предполагали. Вследствие этого прусские войска, бывшие у Третина, решили атаковать в тыл участок нашей позиции, где первоначально располагалась 2-я линия войск, занимавших Большой Шпиц.

Одновременно с атакой со стороны Третина Фридрих II решил форсировать переход через Кунгрунд. Для этого им выдвинута была на край оврага сильная батарея для фронтального и вместе с тем продольного обстреливания Большого Шпица; пехота же была выстроена на Мюльберг линия за линией, так что «толстот ее и густот конца видеть нельзя было». Наконец, особая колонна готовилась к атаке со стороны Куннерсдорфа. В это же время конница Зейдлица приготавливалась атаковать центр нашего расположения со стороны прудов, лежащих южнее Куннерсдорфа.

Сначала неприятельская батарея выехала на одну очень удобную высоту на правом берегу р. Гюнер и открыла огонь по нестройной толпе шуваловцев, которая быстро стала отходить к Ротефорверку. Тогда войска обходной колонны перешли р. Гюнер, благополучно прошли по лежащему на их пути болотистому участку, подошли к Кунгрунду и бросились на высоты в двух направлениях: пехота — правее, а конница — левее, ближе к оврагу. Правая прусская атака встретила блестящий отпор пяти полков пехоты (три из второй линии центра и два прибыли с Жидовской горы), шуваловских гаубиц и австрийской артиллерии. Общими усилиями этих войск правая колонна пруссаков (пехота), осыпаемая градом ружейных пуль, а также картечью с фронта и фланга, с громадными потерями, в полном беспорядке, бесповоротно отброшена назад.

Левая атака пруссаков у Кунгрунда, т. е. атака конницы принца Вюртенбергского, сперва была успешна. Неудержимо бросились прусские латники на фланг ближайшего к ним пехотного полка, сбили его и затем вынеслись на площадь Большого Шпица; вместе с ними с фронта, через овраг Кунгрунд, бросились и войска, находившиеся на Мюльберге, а со стороны Куннерсдорфа показались войска атакующего. В эту критическую для союзников минуту граф Румянцев и Лаудон бросаются с тремя слабыми полками конницы на прусских кирасир и опрокидывают последних с высот.

Атака короля на Кунгрунд с фронта сначала также была удачна: его войска успели уже взобраться на Большой Шпиц, но не могли продвинуться даже до места, занятого полком, составлявшим крайнее прикрытие слева укрепления этой горы, переход которого в руки неприятеля так решительно повлиял бы на ход сражения. Наши гаубицы успели занять выгодную позицию и с большим успехом расстреливали густые массы прусских войск на Мюльберге, а три полка, пришедшие с Жидовской горы, задержали наступление противника.

Таким образом, маневры короля не дали благоприятных результатов, и Фридрих вынужден был вести простой фронтальный бой, сбивать шаг за шагом русские войска, прибывавшие все в больших и больших силах с Жидовской горы.

При этих условиях весьма понятно, что атака конницы Зейдлица во фланг русской пехоты, столпившейся на Большом Шпице, была единственным средством в руках короля для одержания победы. Но теперь, когда укрепления Большого Шпица были удержаны, атака эта для Салтыкова не была опасна, и он вправе был сказать, что теперь «можно уже было баталию почитать одержанною».

Зейдлиц отлично понимал создавшееся положение дел и долго не решался атаковать; лишь уступая настойчивым требованиям короля, он двинул свою конницу.

Поле для атаки прусской конницы западнее прудов у Куннерсдорфа было вполне удобно: переход через пруды, развертывание и разбег хотя и были под артиллерийским огнем, но при тогдашней действенности последнего это была относительно легко разрешимая задача для образцовой кавалерии. Ей оставалось только довершить сильный удар на окопы, занятые нерасстроенной пехотой, под личным начальством Румянцева. Что и являлось труднейшей задачей.

Зейдлиц перевел всю свою конницу через пруды восточнее Куннерсдорфа, развернул ее на глазах у русских и затем бросился на окопы Большого Шпица. Атака Зейдлица «под сильным пушечным огнем с наших батарей» была моментально отбита с большим уроном.

В трех местах, выйдя с неудобной для ее действия позиции, союзная конница устремилась за расстроенной прусской кавалерией. Регулярная кавалерия отыскала себе выход со стороны Лаудонова оврага, а бывшая на правом фланге — около Франкфуртского леса. Уже после того, как Зейдлиц успел укрыться за прудами, почти вся конница союзников выстроилась в следующем порядке: австрийские гусары — впереди и левее батареи на Большом Шпице; под прямым же к ним углом — русская регулярная конница в две линии. Общее начальство над этими частями принял Лаудон, позади него сосредоточилась конница графа Тотлебена.

Воспользовавшись тем, что атака Зейдлица была отбита, четыре русских полка, под начальством бригадира Берга, стремительно перешли в наступление против пруссаков, успевших утвердиться на восточной оконечности Большого Шпица. Поддержанный еще четырьмя полками, бригадир Берг заставил противника отступить за Кунгрунд и навел панический ужас на толпы пруссаков, которые занимали Мюльберг и к тому же несли громадные потери от губительного огня русской артиллерии, в особенности шуваловских гаубиц, удачно поставленных Бороздиным.

При таких условиях прусская пехота, конечно, не могла оказать никакого сопротивления наступавшим русским войскам, в самое непродолжительное время штыками очистившим Мюльберг и прочно утвердившимся на прежней позиции.

Фридрих, видя паническое бегство своей пехоты, решил сделать последнее отчаянное усилие и пустить в дело конницу Зейдлица и несколько эскадронов лейб-кирасир.

Русская конница с тремя австрийскими полками отошла к Франкфуртскому лесу. Зейдлиц вторично перевел свою конницу через пруды и снова бросился на окопы. Но атака была доведена только на половину пушечного выстрела от ретраншемента: огнем артиллерии и атакой союзной конницы слева Зейдлиц вторично был отброшен назад. Желая хотя бы немного задержать наступление русских, Фридрих приказывает двум эскадронам лейб-кирасир атаковать головные полки контратаки русских, но «слабость в неприятеле уже так велика была, что одних чугуевских казаков довольно было сии два эскадрона истребить. Посему неприятельская армия в совершенное бегство обратилась». К семи часам вечера поражение прусской армии было полное, однако и победители, ведшие бой в необычных для них условиях в течение целого дня, пришли в сильное расстройство. Это и было причиной того, что победа не была завершена энергичным преследованием.

Только австрийская конница и главным образом не бывшая в деле легкая конница графа Тотлебена была в готовности для преследования. Генерал Лаудон двинулся за разбитой им конницей Зейдлица на юг, а граф Тотлебен — на Бишофзее к Герицу, т. е. в самом важном направлении.

Преследование союзной кавалерии прекратилось на крайних границах поля сражения, и энергичного преследования вне поля сражения не было ведено совсем ни Тотлебеном, ни Лаудоном.

Вся союзная армия заночевала на поле сражения, разбросанная от Мюльберга до Жидовской горы на пространстве до 5 верст.

В первой, наскоро составленной реляции главнокомандующий засвидетельствовал, что «если найдется где победа ее славнее и совершеннее, то, однако, ревность и искусство генералов и офицеров и мужество, храбрость, послушание и единодушие солдатства должны навсегда примером остаться».

Но эта блестящая победа стоила нам громадных жертв. Союзники потеряли 15 тысяч (13 тысяч русских и 2 тысячи австрийцев), т. е. 25 %, а пруссаки — 17 тысяч, т. е. 34 %.

Трофеями Куннерсдорфской победы были: 26 знамен, два штандарта, 172 орудия и большое количество огнестрельных запасов, из которых одних патронов более 93 тысяч.

Отсутствие преследования со стороны Салтыкова после Куннерсдорфской победы привело к тому, что прусская армия к 3 августа сосредоточилась у Фюрстевальде, непосредственно прикрывая Берлин. Но впечатление от поражения было настолько сильно у пруссаков, что в Берлине, как и в прусской армии, царила паника, а немедленное наступление Салтыкова к Берлину могло бы без особого труда закончиться взятием столицы. Однако наступления к Берлину не последовало, виновником чего является австрийский главнокомандующий.

Тем не менее Куннерсдорфское сражение является одним из славных подвигов русской армии и служит показателем высокого уровня военного искусства России в одну из тех эпох, когда у нас не было военного гения, деятельность которого придает блеск военным операциям и скрашивает до некоторой степени недостаток искусства у его современников.

Под напором Дауна, с которым русский главнокомандующий должен был считаться, согласно указаниям Конференции, 19 августа Салтыков очистил Франкфурт.

Дальнейшие настояния Дауна и его отказ действовать совместно с Салтыковым заставили последнего в конце октября двинуться на зимние квартиры к Нижней Висле, куда русская армия и прибыла в декабре.

Действия русской армии в 1760 и 1761 гг. После кампании 1759 г. русская армия еще два года вела борьбу с Пруссией и, несмотря на то что предыдущие кампании явно доказали невыгоды совместных действий с австрийцами, тем не менее и в 1760, и в 1761 г. Конференция составляла для наших армий такие планы действий, по которым русские главнокомандующие должны были, соображая свои действия с австрийскими армиями, исполнять желания венской дипломатии.

В 1760 г. Салтыков передовым корпусом Чернышева 28 сентября занял Берлин. Главные силы в это время находились у Франкфурта. Получив сведения, что Фридрих лично спешит с 7 тысячами воинов на выручку своей столицы и что Даун не может оказать существенной поддержки русским, Салтыков бросил Берлин и отвел войска к Ландсбергу.

В ноябре русская армия стала на зимние квартиры на Нижней Висле, но еще в октябре, в связи с болезнью Салтыкова, главнокомандующим был назначен граф Александр Борисович Бутурлин. Отдельный корпус Румянцева (20-тысячный) действовал в Померании и 5 декабря 1761 г. взял крепость Кольберг.

25 декабря 1761 г. скончалась императрица Елизавета.

На престол вступил Петр III, поклонник Фридриха II. 8 февраля 1762 г. Россия особой декларацией отказалась от союза с Австрией. 5 марта было заключено формальное перемирие с Пруссией, а 24 апреля Петр III заключил трактат с Фридрихом, по которому был восстановлен с Пруссией вечный мир, а все завоевания русского оружия были возвращены без всякого вознаграждения. Напротив, часть русской армии (20-тысячный корпус Чернышева) отдавалась в распоряжение Фридриха II.

Таким образом, несмотря на блестящие победы русской армии, России не удалось сократить силы «скоропостижнаго прусскаго короля». Однако победы эти не были совершенно бесплодными: силы Пруссии были крайне надорваны ими, и это сказалось в царствование Екатерины, когда великая государыня, решая мировые политические вопросы в интересах России, находила возможным не особенно считаться с мнениями и желаниями Фридриха.

В военном отношении наше участие в Семилетней войне имеет громадное значение. Во главе действующих армий в эту эпоху стояли генералы, которые служебный и боевой опыт получили в царствование императрицы Анны. С другой стороны, война, веденная армией, руководимой генералами предшествовавшей эпохи, послужила школой для таких будущих деятелей, как Румянцев, Панин, Прозоровский, Суворов.

Характерной чертой нашей стратегии в рассматриваемую эпоху была осторожность, которая являлась следствием, во-первых, стремления Конференции руководить операциями в ущерб «полной мочи» главнокомандующего и, во-вторых, полного подчинения нашей стратегии влиянию австрийской дипломатии.

^{Граф З. Г. Чернышов}

В эту войну в значительной мере получили развитие стратегические действия легкой конницы впереди фронта армии, причем отличительными особенностями этих операций являются: независимость от тыла, быстрота налета отдельными партиями с разными целями, широкий фронт, в несколько раз превосходящий фронт армии, и значительно выдвинутый вперед район освещения местности конницей драгунского типа.

Наконец, в отношении стратегии необходимо отметить умелое и полезное сочетание в довольствии армии местных средств с процветавшей тогда в чистом виде магазинной системой. Особенностью тактики русских войск в Семилетнюю войну является активно-оборонительный бой. Чисто наступательный бой в эту войну не получает достаточного развития. Однако нужно заметить, что активность при обороне выказывала в то время только одна русская армия.

Что касается артиллерии, то, перерождаясь в своем устройстве, она на полях сражения оказывает могущественное содействие пехоте и коннице. Особенностями действий артиллерии являются: распределение ее на батареи по линии, защита ее огнем промежутков между линиями, стрельба через головы пехоты. Эти особенности показывают усовершенствование не только техники и организации нашей артиллерии, но и прямое влияние этого на ее действия в бою.

Наконец, необходимо указать на проявленное еще раз в Семилетнюю войну классическое упорство русских войск и на то нравственное значение, которое имели победы наши над лучшими войсками, руководимыми лучшим полководцем. Эти победы несомненно укрепили уверенность наших войск в себе, подняли дух и дали пищу для нравственного воздействия как на отдельных людей, так и на целые войсковые части, чем с таким успехом пользовались деятели следующей эпохи.

Румянцев (краткий очерк жизни) ¦ Кампания 1769 и 1770 гг. ¦ Сражение при Ларге ¦ Сражение при Кагуле.

27 июня 1762 г. на престол русских царей вступила императрица Екатерина II, и с этого дня, можно сказать, начинается наиболее блестящая эпоха в истории русского военного искусства.

Какова же основная причина столь высокого развития в России военного искусства в екатерининскую эпоху? Личность самой императрицы и наличие соответствующих соратников, понимание Екатериной интересов России, ее исторических задач, свойств и характера русского народа, а отсюда стремление следовать заветам Петра Великого и вести Россию по пути, указанному им, — все это дало возможность родному военному искусству достигнуть своего мощного развития.

Второй отличительной чертой Екатерины II являлось то, что она сама выразила следующими словами: «Крупные и решительные успехи достигаются только дружными усилиями всех… а кто умнее, тому и книги в руки…» Другими словами, Екатерина отлично понимала всю пользу и необходимость в деле управления того, что можно выразить одним словом — доверие. Екатерина отлично понимала, что только при доверии возможно проявление и развитие инициативы, самостоятельности, а значит, и высшее проявление плодотворной деятельности. Однако доверие должно оказываться не всякому, а тому, кто сумеет разумно и с толком им воспользоваться. И Екатерина действительно умела выбирать таких людей, что и составляет третье ее личное свойство, которое способствовало, может быть, более, чем какое-нибудь другое, расцвету военного искусства у нас в России в эпоху ее царствования.

Широкое право, не на словах только данное Екатериной, проявлять в военном деле частный почин несомненно должно было способствовать развитию способности в этом отношении, что, в связи с умением Екатерины отличать и выбирать людей, обуславливало наличие военных талантов, дружными усилиями поднявших военное дело у нас до той высоты, с которой может равняться только эпоха Петра I.

В век Екатерины появилось действительно много талантливых военных людей, к которым нужно причислить Захара Чернышева, Петра Панина, князя Репнина, Вейсмана, Кречетникова, Каменского, Семена Воронцова, Голенищева-Кутузова. Но из их среды особенно выделялись своими способностями и талантами фельдмаршалы Румянцев, Потемкин и Суворов.

Каждый из только что названных фельдмаршалов имел свои характерные особенности, которые и наложили особый отпечаток на их деятельность, влиявшую в том или ином отношении на русское военное искусство и поставившую последнее на столь высокую ступень.

П. А. Румянцев (краткий очерк жизни). Отцом графа Петра Александровича Румянцева был любимый денщик Петра Великого, Александр Иванович Румянцев, известный по делу царевича Алексея Петровича, которого он отыскал за границей и привез в Москву. По исполнении этого поручения Петр в 1718 г. сосватал Александра Ивановича за фрейлину своего двора, графиню Марию Андреевну Матвееву, родную внучку боярина Артамона Сергеевича Матвеева, пользовавшуюся особыми симпатиями Петра Великого.

Александр Иванович Румянцев, отличавшийся расторопностью, исполнительностью и честностью, постоянно был в разъездах, выполняя различные поручения Петра Великого, преимущественно дипломатического характера. Его отлучки из Петербурга иной раз длились по нескольку лет.

В одно из таких долговременных отсутствий у жены его, Марии Андреевны, в 1725 г. родился сын, который в честь царя был назван Петром. Александр Иванович сына впервые увидел, когда тому было 5 лет. Первым делом Румянцева по отношению к сыну была запись его, по обычаю того времени, солдатом в гвардию.

Императрица Анна Иоанновна сначала весьма милостиво относилась к Александру Ивановичу Румянцеву: ему повелено было присутствовать на заседаниях Кабинета; он был пожалован в генерал-адъютанты и, наконец, в январе 1732 г. назначен «главноуправляющим государственными доходами». Однако Румянцев, отговариваясь тем, что он не способен к такого рода занятиям, отказался от последнего места, чем и навлек на себя немилость государыни. Она лишила Румянцева чинов, орденов и повелела ему удалиться в свои казанские деревни.

Семилетний Петр Румянцев, конечно, должен был отправиться с отцом, и здесь он впервые сел за обучение грамоте, лениво зубря букварь под надзором отца.

Царская опала крайне угнетала Александра Ивановича. В 1735 г. Румянцев был прощен, получил назад чины и ордена и назначен губернатором в Казань, а в июле 1736 г. — главным начальником Малороссии.

^{Генерал-фельдмаршал граф П. А. Румянцев-Задунайский}

Петр Румянцев всюду следовал за отцом. В 1739 г., когда Александр Иванович в должности начальника дивизии должен был принять участие в Ставучанском походе Миниха, он устроил сына для приобретения дипломатического опыта дворянином при посольстве, отправляющемся тогда в Берлин.

После заключения мира с Оттоманской Портой в 1740 г. Александр Иванович Румянцев возвратился в Петербург. Петр был вызван из Берлина и определен в Сухопутный Шляхетский кадетский корпус, где пробыл недолго — всего четыре месяца. Воспользовавшись отсутствием в Петербурге отца, Петр Румянцев в конце сентября 1740 г. самовольно покинул корпус. По выражению одного из его биографов, «пылкий, огненный юноша не мог подчинить ума своего единообразным занятиям, и он сбросил узы, на него положенные».

Тем не менее в этом же году Петр Румянцев в возрасте 15 лет был произведен в офицеры. Даровитый юноша, «сбросив узы, на него положенные», и пользуясь отсутствием строгого отца, проводил жизнь, полную всевозможных увлечений и разгула, ничем и никем не сдерживаемого, что, однако, не мешало ему стремительно возвышаться в чинах.

Александр Иванович Румянцев возвратился в Петербург уже после воцарения императрицы Елизаветы Петровны и в 1743 г. был отправлен в Або для заключения мира со Швецией.

Петру Румянцеву в это время шел девятнадцатый год; он был уже армейским капитаном и с полком находился в Финляндии. Упоминаемый уже его биограф говорит, что молодой Румянцев «удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и сам был любим женщинами, не выносил препятствий и часто, окруженный солдатами, в виду их торжествовал над непреклонными».

Александру Ивановичу Румянцеву, конечно, не могло нравиться такое поведение сына, и он воспользовался первым же случаем, чтобы хотя бы на время разлучить Петра с его полковыми товарищами, которые несомненно способствовали проявлению удальства молодого капитана. Заключив в июне 1743 г. весьма выгодный для России мир со Швецией, Александр Иванович с известием об этом в Петербург отправил своего сына Петра. В высшей степени довольная условиями мира, императрица Елизавета крайне благосклонно приняла посланца и произвела его прямо в полковники, а самому Александру Ивановичу с нисходящим потомством было пожаловано графское достоинство.

Однако и столь высокие царские милости не успокоили молодого Румянцева. Его проказам не было конца. Дошло, наконец, до того, что императрица Елизавета Петровна, узнав о какой-то новой дерзкой выходке Петра Румянцева, велела отправить его к отцу для примерного наказания. Александр Иванович приказал подать розги. «Да ведь я — полковник!» — заявил Петр Александрович. «Знаю, — ответил отец, — и уважаю твой мундир, но ему ничего не сделается: я буду наказывать не полковника, а сына».

Вскоре после этой отеческой экзекуции Петр Александрович получил в командование Воронежский полк.

В сентябре 1745 г. императрица Елизавета Петровна, принимавшая живейшее участие в судьбе Петра Александровича Румянцева, выбрала для него весьма богатую невесту, дочь известного кабинет-министра Волынского. «Такой богатой и доброй девки, — писал Александр Иванович сыну, — едва найтить будет можно. За ней более двух тысяч душ, и не знаю, не будет ли трех. Двор московский. каменный великий дом в Петербурге. конский завод и всякий домашний скарб.» Заканчивалось письмо знаменательными словами по поводу личного участия в этом деле императрицы: «Вы ведаете, как она по крови близко обязана свойством.»

Но никакие доводы отца не подействовали на сына: Петр Александрович не поехал в Петербург, и его женитьба, задуманная самой императрицей, расстроилась. Он же продолжал вести прежний разгульный образ жизни.

Лишь в 1747 г. граф Петр Александрович несколько угомонился. В этом же году он с полком приехал в Москву. В следующем, 1748 г. граф Петр Александрович женился, но избрал себе в подруги жизни не Волынскую, а дочь фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына-старшего, княжну Екатерину Михайловну. Женитьба эта примирила графа Петра Александровича с отцом, который в следующем году умер.

В том же 1748 г. Румянцев принимал участие со своим полком в походах князя Репнина во Франконию, куда мы, согласно нашему договору с Австрией, отправили вспомогательный корпус. Впрочем, в военных действиях корпус этот участия не принимал. По возвращении в Россию граф Румянцев, обогащенный личным знакомством с военным делом в Европе, повел спокойную жизнь, научился до некоторой степени сдерживать свой пылкий характер; пристрастился к серьезному чтению, которое отныне никогда не бросал, даже в походах. Однако горячность и темперамент Румянцева вскоре расстроили его семейное счастье, но это нисколько не отразилось на его карьере.

В 1756 г. Румянцев был произведен в генерал-майоры и затем принимал деятельное участие в начавшейся в этом году Семилетней войне, ставшей его боевой школой. Румянцеву приходилось работать в области стратегии, тактики и военной администрации, и притом против прусской армии, руководимой Фридрихом Великим, т. е. «под мечом строгого неприятеля», в тот период нашей военной истории, когда при существовании Конференции даже главнокомандующие не могли пользоваться какой бы то ни было инициативой.

Свою деятельность в Семилетнюю войну Румянцев начал с формирования новых гренадерских полков, а затем ему поручено было переформирование части драгун в кирасиры. То и другое он исполнил отлично.

В начале похода 1757 г., когда наша армия шла через Литву, Румянцев командовал отдельной колонной конницы силой до 6 тысяч человек, а по вступлении армии в Восточную Пруссию принял пехотную бригаду. Во главе этой бригады он и решил участь Грос-Егерсдорфского сражения (19 августа 1757 г.). В наиболее критическую минуту Румянцев, бригада которого составляла резерв 1-й дивизии, по своей инициативе двинул ее через лес, считавшийся непроходимым, на помощь 2-й дивизии и во фланг атаковал пруссаков так, что «они тотчас помешались и по жестоком кровавом сражении с достаточным числом своих войск в наивящем беспорядке свое спасение действом искать стали».

В зимнем походе 1757–1758 гг. в Восточную Пруссию Румянцеву с особым отрядом было приказано возможно скорее занять Тильзит. Несмотря на то что главнокомандующий указывал ему «возможно поспешать», Румянцев до тех пор не приступал к исполнению этой боевой задачи, пока не придал своему отряду возможно лучшую организацию и не обеспечил его всем необходимым.

Работая энергично и вполне самостоятельно, Румянцев на эту предварительную подготовку отряда потратил две недели, но зато впоследствии отлично организованный и снабженный всем необходимым отряд с громадным успехом выполнял все возлагаемые на него боевые задачи.

Высылая вперед своего отряда конницу, Румянцев начальнику ее дал подробную инструкцию, сущность которой заключалась в следующем:

1) во время похода соблюдать строжайшую дисциплину;

2) командирам частей особенно заботиться о сбережении здоровья людей и надзирать за конским составом;

3) младшим офицерам постоянными беседами с нижними чинами поднимать нравственный дух солдат;

4) принять особые меры предосторожности против неожиданного нападения, столь опасного для конницы, особенно при расположении ее на отдых по квартирам, причем на закрытой местности лучшей мерой для этого Румянцев считал посылку патрулей (дозоров) вперед и в стороны;

5) поддерживать постоянную связь между передовыми частями конницы.

Таким образом, Румянцев, впервые поставленный во главе крупного тактического соединения, получившего самостоятельную задачу, в основу всего ставит дисциплину и нравственный дух солдата при постоянной заботе о нем его ближайших начальников.

Румянцев искусно выполнил задачу по занятию Тильзита.

Затем Румянцев 11 января с прочими войсками армии принимал участие в занятии Кенигсберга, находясь все время при своих войсках и вместе с ними перенося все труды и лишения тяжелого зимнего похода.

После занятия Кенигсберга Румянцев вскоре был отправлен в Столбцы, около Минска, для переформирования нашей совершенно расстроенной конницы. Это поручение, как и все вообще организационно-тактические задачи, было исполнено Румянцевым с громадной энергией и очень успешно: уже через три месяца Румянцев привел на Вислу 18 эскадронов отлично устроенной конницы, оставив на месте кадры для дальнейшего пополнения. Эти эскадроны вместе с переформированными им же кирасирами составили до 7 тысяч регулярной конницы, которая в следующую кампанию в значительной своей части выступала как самостоятельная конница под начальством Румянцева.

В летнем походе 1758 г. при движении нашей армии сначала в Померанию, а потом к Познани и в период маневрирования армии на Нижней Варте и Нетце Румянцев с 24 эскадронами и шестью конными орудиями прикрывал фланги и тыл армии и в то же время демонстрациями отвлекал противника от опасных для нас направлений. Все эти задачи выполнялись прекрасно, но еще большая заслуга Румянцева при этом заключается в умении организовать дальнюю разведку, результатами которой было получение точных сведений о расположении и действиях противника.

В этот период деятельности выказываются следующие особенности Румянцева как военачальника: он предоставляет своим подчиненным полную инициативу, широко поощряет отличающихся и жестоко карает провинившихся за нерешительность и невыполнение боевых задач, если это явилось следствием недостаточной настойчивости в достижении намеченных целей, боязни потерь и т. п. Румянцев уделяет большое внимание стратегической обороне в широком смысле этого слова, благодаря чему безошибочно оценивает значение того или иного пункта на театре войны, заблаговременно определяя ту роль, которую он может играть в общем ходе операции.

В конце июня Румянцев получил в командование одну из трех дивизий, на которые делилась тогда наша армия.

Когда в сентябре 1758 г. обстоятельства заставили Фермора передвинуть свою армию на север, в Померанию, на Румянцева с конницей было возложено обеспечение этого движения, а по прибытии армии на квартиры к Старгардту — и прикрытие осады Кольберга со стороны Нижнего Одера. Первая задача была Румянцевым выполнена с таким искусством, что противник лишь через 10 дней узнал, что наша армия покинула берега Варты.

Не менее искусно Румянцев разрешил и вторую задачу. Для ее выполнения Румянцев близ Старгардта (у Пас Круга) занял укрепленную позицию, на которой 22 сентября и был атакован графом Дона. В этом сражении Румянцев, правильно оценивая обстановку, несмотря на вызывающие маневры пруссаков и вопреки всегдашнему стремлению к активности, не перешел в наступление, выказав поучительную в данном случае осторожность; в частности же необходимо отметить, что здесь он дает редкий образчик работы спешенной конницы драгунского типа на укрепленной позиции.

В начале 1759 г. граф Румянцев был назначен начальником тылового корпуса на Нижней Висле. Задача этого корпуса состояла в прикрытии от противника Восточной Пруссии и магазинов на Висле. Главнокомандующий находил необходимым поручить указанную задачу графу Румянцеву «как особо искусному генералу».

Однако назначенный в этом году новый главнокомандующий, граф П. С. Салтыков, нашел, что такой талантливый генерал, как Румянцев, должен выполнять более важные боевые задачи, и потому граф Петр Александрович был назначен начальником одной из дивизий армии, которая в мае выступила к Одеру. Румянцев прибыл, однако, к армии лишь незадолго до Куннерсдорфского сражения.

В этом сражении, в котором Салтыков наголову разбил Фридриха Великого, Румянцев со своей дивизией находился на самом важном пункте и, проявив широкое понимание обстановки, умение оценить важность момента, способность быстро и вполне самостоятельно избрать средства для приведения в исполнение отвечающего обстановке решения, весьма много способствовал выигрышу нами этого кровопролитного боя.

В этом же году, по поручению графа Салтыкова, Румянцев приступил к организации отряда для набега на Берлин. Однако совершить этот набег ему не пришлось: он был с полным успехом произведен в следующем году другим генералом, но по плану, составленному раньше Румянцевым.

В 1761 г., когда решено было овладеть весьма важной для нас приморской крепостью Кольбергом, командиром отдельного корпуса, предназначенного для этого, с общего согласия дивизионного генералитета был избран граф Румянцев.

Кольбергская операция явилась первой, самостоятельно проведенной Румянцевым. И здесь Румянцевым были установлены начала, послужившие основой русского военного искусства; начала эти, установленные еще Петром Великим, сообразовались с развитием военного дела в Западной Европе, но соответствовали и особенностям русского военного искусства. Румянцев прежде всего обратил внимание на правильную его организацию, положив начало образованию высших, после полка, тактических соединений.

В корпусе Румянцевым были образованы легкие батальоны из охотников для действия в лесах, которыми богаты окрестности Кольберга, и для поддержки отдельных операций легкой конницы. Правила для обучения легких батальонов впервые устанавливали у нас начала рассыпного строя. Все же вообще войска корпуса Румянцева тоже впервые обучались действию в бою колоннами.

Довольствие войск корпуса Румянцев основывал главным образом на правильном устройстве подвозов, причем все его меры в этом отношении резко выделяются предусмотрительностью, точностью и ясностью отдаваемых приказаний.

В самих операциях под Кольбергом Румянцев успел проявить в полной мере недюжинные дарования полководца. Прежде всего он обнаружил замечательный характер и силу воли в достижении поставленной цели: дважды, вследствие крайне неблагоприятной обстановки, военный совет единогласно постановлял снять осаду крепости и отступить с флотом от Кольберга, и только благодаря энергии Румянцева и решимости принять ответственность на себя дело было доведено до конца.

Постановка Румянцевым во время операции под Кольбергом ближайших целей высоко поучительна, так как эти цели ставились, строго сообразуясь с имевшимися у него под руками средствами и действительным положением противника. Румянцев под Кольбергом крайне свободно и вполне самостоятельно относился к подробным планам кампании, составленным в Петербурге, за 1000 верст от театра войны. Он развивает активные начала как в стратегии, так и в тактике; работой самостоятельной конницы решительно достигает целей; наконец, здесь же, под Кольбергом, Румянцев кладет начала общему положению относительно строевой, полевой и сторожевой службы, которое впоследствии развилось в имевший потом столь общее значение для всей армии «Обряд службы».

Если к этому прибавить, что Румянцев, обладая сам широким почином действий и постоянно упорно отстаивая свою самостоятельность, с первого же шага предоставляет своим подчиненным свободу действий при исполнении данной им задачи, то мы получим довольно полное и ясное представление о новых румянцевских началах в русском военном искусстве. Эти начала были весьма родственны по духу идеям Петра. Впрочем, это вполне естественно.

За отличия в Семилетнюю войну Румянцев был награжден чинами генерал-поручика и генерал-аншефа.

Если до войны Румянцев был только баловнем судьбы, то с первых же шагов своей самостоятельной боевой деятельности он резко выделился своим оригинальным, самобытным талантом.

Отрицательное отношение к кордонной системе при расположении войск по квартирам; сообразное с обстоятельствами охранение квартиро-бивачного расположения с применением сильных дежурных частей, правильным распределением очередных смен зимою, приспособлением селений и ближайших окрестностей к бою, внешним дальним охранением легкой конницей; не шаблонное, а сообразное с обстановкой распределение марша; образцовая служба конницы, находящейся впереди фронта армии, с оставлением главной части ее в одной массе под непосредственным начальством Румянцева на несколько переходов впереди в важнейшем направлении и с выделением от этой массы к стороне неприятеля до соприкосновения с ним «конных партий» различной силы; активность и решительность в бою вообще, сильный удар в конном строю холодным оружием без пренебрежения, в случае необходимости, действиями в спешенном строю, в бою конницы в частности — таков заключительный вывод относительно проявления полководческого таланта Румянцева в Семилетнюю войну.

По восшествии на престол Екатерины II Румянцеву, весьма резко отзывавшемуся о новой императрице и не присягнувшему ей до смерти Петра III, было разрешено, согласно его просьбе, «жить в деревне или ехать к целительным водам». Но когда в 1763 г. Румянцев просил об отставке, то ему в этом было отказано, а в 1764 г. он был назначен на важный пост Малороссийского генерал-губернатора и президента Малороссийской коллегии, учрежденной в Глухове.

Прибыв в Малороссию и ознакомившись с местными условиями края, Румянцев высказал ту мысль, что развитие народной жизни у нас на юге «в диких степях» возможно только при обеспечении границ естественными преградами, какими являлись, по мнению Румянцева, Черное море и Буг. Исходя из этого Румянцев решительно высказался за необходимость вести с Турцией войну и при этом наступательную.

Что касается охраны границ, то Румянцев был против кордонной системы, находя нецелесообразным оборонять украинскую линию войсками, растянутыми «в нитку». Лучшим же способом обороны границы Румянцев считал наступательные действия.

При вспыхнувших в 1768 г. беспорядках в Польше и объявлении войны Турцией Румянцев назначен был главнокомандующим Украинской, одной из двух действующих армий. По плану войны, выработанному в Петербурге, Первая армия, главная, под начальством князя Голицына, должна была в первых числах марта 1769 г. сосредоточиться к Киеву, затем двинуться к Днестру и овладеть Каменец-Подольском и Хотином. Армия же Румянцева, численностью в 40 тысяч человек, должна была сосредоточиться в двух пунктах: у устья р. Самары и Бахмута — и прикрывать южные границы.

Вынужденный в 1769 г. прибегнуть к обороне открытых границ на обоих берегах Днепра, Румянцев организует оборону следующим образом: сомкнутые укрепления украинской линии он занимает лишь слабыми гарнизонами, прочие же войска сосредотачивает в три подвижных отряда, располагая каждый за одним из трех участков, на которые была разделена линия. При нападении на один из участков соседние участки, совместно с Донским войском, должны были решительным наступлением в тыл вторгнувшихся татар отрезать нападавших. Неудача в 1769 г. попыток вторжения татар в южную Россию вполне оправдала план Румянцева.

Предвидя, что исход кампании 1769 г. должен решиться на главном театре, на правом берегу Днепра, Румянцев оказывал здесь всевозможное содействие армии Голицына, искусными маневрами привлекая на себя значительные турецкие силы.

Недовольная князем Голицыным, Екатерина II, возведя его в звание фельдмаршала, отозвала из армии, вручив ее Румянцеву.

Приняв Первую армию в сентябре 1769 г., Румянцев в 1770 г. проводит свою знаменитую Ларго-Кагульскую операцию, которая является высочайшим образцом в области стратегии и тактики[25].

Блестящие операции Румянцева в 1770 г. при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле в конечном результате привели к прочному занятию нами дунайских княжеств и к отпадению от Турции буджакских и едиганских татар, которые переселились в Россию, что заставило и крымского хана, Каплан-Гирея, склониться к сближению с Россией.

В 1771 г. на 60-тысячную армию Румянцева, прочно владевшую всем краем на левом берегу Дуная, от Краевского Баната до устья Дуная, была возложена второстепенная задача сохранить княжества и отвлечь силы турок от Крыма, куда был направлен главный удар армий князя Долгорукова. Характер поставленных Румянцеву задач и соотношение между ними и средствами, данными ему для их выполнения, вынудили Румянцева в 1771–1772 гг. обратиться к пассивной обороне Дуная с постоянными короткими набегами небольших отрядов на правый его берег.

Здесь он применил ту же систему обороны линии Дуная, что и на украинской линии в 1769 г. Разделив линию обороны на три участка, Румянцев на каждом из них держал сосредоточенно, под прикрытием крепостей, определенную группу армии; сзади же участков, примерно за серединой всей обороняемой линии, был расположен общий резерв.

Результатом всех крайне целесообразных мер в 1771 г. были, с одной стороны, неудача турок в их стремлении проникнуть на левый берег Дуная, а с другой — покорение князем Долгоруковым без особого труда Крыма, объявленного независимым от Порты и вступившего в союз с Россией. План кампании, утвержденный императрицей в марте 1773 г.[26], требовал от Румянцева перейти на правый берег Дуная и, направившись к Шумле, разбить главную армию визиря.

Недостаточность сил, их расстройство и сильная разбросанность, неясность обстановки — все это заставило Румянцева высказаться против этого плана и вместе с тем попутно указать императрице на то, что диктовать план из Петербурга невозможно.

«Планы, — указывает Румянцев, — обыкновенно делаемые в начале войны, для согласного учреждения движений и содействий, но при приближении к неприятелю предается тогда искусству военноначальника располагать дальние предприятия по видимой на то время удобности и предстоящих обстоятельств».

Екатерина II, под влиянием Петербургского совета, не соглашалась с Румянцевым, и ему, верящему в собственные силы и талант, пришлось поступиться своим взглядом, согласно которому цель, направление и время удара за Дунаем зависят от «случаевых и начального [т. е. высшей командной власти] усмотрения», и исполнить план, одобренный императрицей.

С началом кампании 1773 г. Румянцев пассивную оборону Дуная заменяет активной и, захватив инициативу в свои руки, производит по всей линии ряд поисковых операций. Воспользовавшись результатами разведывательного отряда, а также всех вообще поисков, Румянцев весьма удачно, с точки зрения стратегии и тактики, избирает пункт для переправы у Гуробал.

Соответственный выбор пункта переправы; прочное обеспечение его передовыми войсками; искусные демонстрации; быстрое сосредоточение и решительность действий на пункте переправы передовых войск, наконец, смелое и образцовое пользование слабыми средствами речной флотилии, бывшими в распоряжении главнокомандующего, — все это привело к тому, что переправа армии через Дунай у Гуробал была произведена весьма успешно. Таким образом, Румянцев, совершив, по выражению Екатерины II, то, что «до него русские не делали в течение 800 лет», дал первым в истории русского военного искусства образец активных действий на реках, установил средства, облегчающие атаку оборонительной линии, выяснил относительную легкость этого способа действий.

Сила крепости Силистрии, недостаточное число войск для ее взятия и для других вспомогательных назначений, непрочность сообщений с пунктом переправы выдвинувшейся вперед армии, крайняя трудность дальнейшей доставки запасов заставили Румянцева, по одержании им на правом берегу Дуная трех побед, согласно решению собранного им военного совета, отступить обратно за Дунай, а вскоре за тем и закончить кампанию 1773 г. Это не помешало, однако, Екатерине II наградить Румянцева за переправу за Дунай, и она к его фамилии вполне справедливо добавила «Задунайский».

Но недовольная обратным переходом Румянцева через Дунай и ободренная победой Суворова у Гирсова (3 сентября 1773 г.), императрица потребовала, чтобы армия вновь немедленно вернулась на правый берег Дуная. Румянцев ввиду приближения распутицы не сочувствовал этой идее и решил начать наступательные действия за Дунай весной 1774 г. (с появлением подножного корма), конец же 1773 г. употребить на приведение армии в порядок и снабжение ее всем необходимым.

В 1774 г. Румянцев, которому теперь Екатерина II, убежденная его доводами и предшествующим опытом, предоставила полную свободу, решил распространить наступательные действия до Балкан, причем в основу своих операций он положил идею, выраженную им так: «Я приложу старание поставить все части во взаимную связь и теснить неприятеля, вовлекая его на бой в поле из мест, на которые без крайности не почитаю я полезным вести поспешную атаку и отваживать в начале кампании людей на большую потерю». Руководствуясь этой идеей, Румянцев, не теряя людей и времени на взятие крепостей, а оставив против них лишь наблюдение и изолировав их, главные силы одновременно и концентрически направил против армии великого визиря, находившейся в Шумле.

Победы Каменского при Базарджике, Салтыкова — у Туртукая и особенно Суворова под Козлуджей, организованный Румянцевым набег нашей конницы за Балканы, в тыл Шумлинского прохода, для разрыва связи Шумлы с Адрианополем, и решимость Румянцева двинуть свои главные силы к Шумле заставили турок заключить мир, который и был подписан 10 июля 1774 г. в Кучук-Кайнарджи.

В ходе операций в 1774 г. Румянцев искусно руководил действиями отдельных частей армии, соответственно с обстановкой ставя им частные задачи и направляя их отдельные усилия к достижению общей главной цели кампании. Напоминая постоянно подчиненным генералам, что на войне «не дни да часы, а и моменты дороги», Румянцев, однако, предоставлял им полную свободу и самостоятельность в достижении поставленных им частных задач.

Но в эту кампанию Румянцев проявил не только высокое искусство полководца. Он заявил себя также талантливым дипломатом, основывающим свои действия на хорошем знании характера противника, на твердости и настойчивости, вытекающих из правильного понимания интересов своего отечества, на умении поддержать достоинство и честь великого государства, представителем которого он был.

По Кучук-Кайнарджийскому миру Россия приобрела: города Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн и степь между Днестром и Бугом, кроме крепости Очакова; южная граница России к востоку от Днепра была подвинута к речкам Берда и Конские Воды. Русский флот получил такие же права плавания по Черному и Средиземному морям, как флоты Англии и Франции. Крым признан Турцией самостоятельным в политическом отношении. Наконец, Турция уплатила России контрибуцию в 4 500 000 рублей.

Столь весомые результаты нашей первой Турецкой войны в царствование Екатерины II являются следствием полководческого и дипломатического искусства Румянцева.

В период первой Турецкой войны, а также в ближайшие годы после этой войны, когда он в 1775 г. вновь занял должность Малороссийского генерал-губернатора и был назначен начальником всей регулярной конницы, Румянцев много времени, сил и труда посвящал организационно-административным реформам, а также вопросам обучения и воспитания войск.

Самой выдающейся реформой в деле организации пехоты в период царствования Екатерины II было сформирование егерей. Румянцев еще в 1761 г. под Кольбергом ввел егерей, которые действовали в рассыпном строю. Этим опытом воспользовался Петр Панин, командовавший Финляндской дивизией, и сформировал у себя команду из 300 егерей, дав ей первые инструкции по организацию, обучению и действиям.

Воинская комиссия, учрежденная в 1762 г. для обсуждения военных реформ по весьма обширной программе, ознакомившись с ней, сочла эту команду соответствующей службе легких войск. Ввиду этого в 1765 г. было повелено сформировать в четырех западных дивизиях полковые егерские команды, и включить в состав каждой из них 60 рядовых, четырех унтер-офицеров и одного офицера. В общей сложности эта мера дала 1650 отборных, прекрасно обученных воинов. Они были лучше вооружены, им щедрее отпускались средства для обучения стрельбе, им дана была иная амуниция. Выработаны были указания относительно особенностей обучения, целей, которые при этом надлежало преследовать; установлен был несколько отличный строй с широким применением действия в одиночку, «врассыпку».

Само учреждение этих команд, с 1767 г. выделенных из общего штата, и способ их боевого употребления подготовляли естественным путем принятие в нашей армии рассыпного строя.

Число егерей постепенно увеличивалось, и, по настоянию Румянцева, в 1770 г. полковые егерские команды были сведены в отдельные егерские батальоны. Румянцев настаивал на этом потому, что придавал егерям особенно важное значение и считал необходимым никогда не разрушать цельность полка, к чему приходилось прибегать, когда егеря составляли только полковые команды. Таким образом, Румянцев, выказывая вполне правильный взгляд как на назначение егерей, так и на сохранение цельности полка, оказал сильное влияние на развитие у нас егерских войск.

Умелое пользование егерями Румянцевым, а затем и Суворовым в первую Турецкую войну привело к тому, что они оказали существенную пользу во всех случаях боевой деятельности. Егеря встретили горячего сторонника в лице Потемкина, что обеспечило им не только существование, но и дальнейшее организационное развитие. Действительно, в 1767 г. в армии было всего 3540 егерей; в 1777 г. — уже шесть батальонов, в 1788 г. — 24 батальона, а к концу царствования Екатерины — 43 батальона, которые составили 10 егерских корпусов, по четыре батальона в каждом, и три отдельных батальона.

Придавая огромное значение кадрам запасных частей для подготовки рекрутов, Румянцев предполагал создать три категории гарнизонных войск: крепостных (собственно гарнизонных) для защиты пограничных крепостей, способствующих усилению действий полевых войск; губернских — исключительно для внутренней службы, и запасных отдельных батальонов — для подготовки рекрутов.

Что касается конницы, то Румянцев требовал от нее подвижности и силы удара холодным оружием; наиболее соответствующим типом конницы он считал драгунскую кавалерию; с 1775 г. Румянцев стремится к образованию нового вида конницы — легкоконных полков, отличающихся от драгунских только отсутствием в них полковой артиллерии.

Из малороссийских казаков Румянцев образовал семь регулярных полков малороссийской конницы, эти полки Потемкин в 1784 г. преобразовал в карабинеров; из трех охочеконных полков Румянцев сформировал три легкоконных полка, которые впоследствии Потемкин тоже обратил в карабинерные. Из поселенных конных полков Румянцев в 1776 г. образовал Украинскую и Екатеринославскую конницы, предназначенные для охраны наших южных границ и составившие к 1784 г. достаточно подготовленный и надежный элемент, которым весьма удачно воспользовался Потемкин для сформирования 15 легкоконных полков.

Примечательно к артиллерийскому вооружению Румянцеву принадлежит идея уменьшения калибров и устройства постоянных батарей.

Румянцев впервые высказывает мысль о формировании постоянных армий, сообразно с особенностями пограничного театра военных действий и наличием вероятных противников, в связи с чем должна быть установлена и дислокация армии в мирное время.

В бытность Румянцева генерал-губернатором население Малороссии было привлечено для отбывания воинской повинности, в связи с чем, с одной стороны, увеличивался источник комплектования армии, а с другой — воинская повинность распределялась более равномерно между жителями государства. Не без участия Румянцева окончательно был введен 25-летний срок службы для нижних чинов.

С 1777 г. Румянцев стал настаивать на устройстве постоянных округов комплектования, т. е. на принятии у нас территориальной системы комплектования, что, впрочем, не было проведено в жизнь, и на том, чтобы каждый род войск комплектовался из населения, способного по своим прирожденным свойствам к специальной службе. В этом отношении кое-что было достигнуто, так как конница комплектовалась преимущественно из жителей южных областей и частично из белоруссов, а лесники Польши пополняли егерские войска. Особое внимание Румянцев всегда обращал на боевую подготовку войск. С этой точки зрения прежде всего необходимо отметить издание им в 1770 г. так называемого «Обряда службы».

«Обряд службы» был направлен на то, чтобы уравнять чрезвычайно разнообразную подготовку полков, входящих в состав армии. Он, с одной стороны, дополнял и исправлял действующие тогда уставы, а с другой — объединял многочисленные инструкции, в частности пехотный и кавалерийский уставы, разработанные Воинской комиссией в 1763 г.

Несмотря на то что императрица указала комиссии на желательность ограничить уставные формы строго необходимыми для боя, «чтобы ничем таковым в экзерцициях и маневрах люди напрасно к единому только в виде украшения утруждаемы не были»; несмотря на то что Воинская комиссия сама признавала необходимость коннице вести бой на коне, не злоупотребляя спешиванием, и быть готовой «к нападению и разрыву пехотных фронтов», несмотря на все это, уставы 1763 г. почти ничем не отличались от уставов елизаветинского времени, что с несомненностью указывало на крайне одностороннее использование опыта Семилетней войны.

С целью дополнить эти уставы и был издан «Обряд службы». В основу «Обряда службы» Румянцевым были положены те же идеи, которые им были высказаны еще в 1761 г.

«Обряд службы», который в 1788 г. с небольшими изменениями, сделанными Потемкиным, принимается официально во всей армии: 1) ввел как в пехоте, так и в коннице двухшереножный строй; 2) упростил ружейные приемы; 3) упростил ведение огня частями, чрезвычайно сложное и непрактичное по уставу; 4) придал колоннам строй маневренный и боевой; 5) регламентировал правила быстрого перестроения из развернутого строя; 6) установил в конных учениях аллюры не меньше рыси, а при атаках — «вскачь, имея саблю наголо»; 7) потребовал от начальников всех степеней обучать подчиненные им войска только тому, что нужно на войне.

Роль «Обряда службы» была очень велика, так как он наметил отправные точки в области боевой деятельности войск на ближайшее время, исходя из чего впоследствии Суворов, основываясь на опыте войны 1768–1774 гг. на польском и турецком театрах, вырабатывал свою систему действий.

В дополнение к изданному в 1759 г. «Наставлению для действия артиллерии» Румянцев разработал в 1770 г. «Наставления всем господам батарейным командирам». (В 1788 г. это «Наставление» Потемкин предложил к руководству начальникам, бывшим у него в непосредственном подчинении.)

В «Наставлении батарейным командирам» говорится: 1) о походных движениях артиллерии; 2) о порядке всех действий при расположении артиллерии на месте после марша и 3) о стрельбе.

В указаниях относительно походных движений устанавливалось непременное наличие при артиллерии пионеров, на которых возлагалось устранение всех препятствий для движения; батареи должны были двигаться в колонне в одно орудие, имея за каждым орудием его зарядные ящики, т. е. проводилась идея, что орудие и его зарядный ящик составляют одно целое.

В указаниях относительно стрельбы предписывалось стрелять преимущественно на средние и ближние дистанции, не увлекаясь стрельбой на дистанции дальние, так как в последнем случае «не всегда бывает желаемое действие», к тому же при стрельбе на более ближних дистанциях «сверх сделанного ему [неприятелю] великого урона можно соблюсти и заряды, которых тогда менее издержано будет».

«Наставление» заканчивается чрезвычайно характерными для Румянцева словами, показывающими, насколько он был проникнут сознанием необходимости частного почина: «впрочем, в подробное о сей полезности описание я не вхожу более, а отдаю на собственное примечание господ офицеров, яко на искусных артиллеристов».

В обучении войск Румянцев резко отличал одиночную подготовку солдата, от подготовки частей, причем успех одиночной подготовки он обусловливал «трудолюбивым примером» младших начальников и простотою устава. Вместе с тем Румянцев резко подчеркивал, что образование солдата не должно быть сложным при его основательности и что упражнения должны быть непосредственной подготовкой для боя. Умелое обращение с ружьем, отказ от показной стойки и маршировки, освоение ружейных приемов — вот, что требовал Румянцев от обучения войск, причем он особенно налегал на «скорый заряд и исправный приклад», т. е. на стрельбу.

В деле воспитания войск Румянцев широко развивал идеи так называемых «полковничьих» инструкций, внося в них много самобытного. Изданные Воинской комиссией в 1764 г. (для пехоты) и в 1766 г. (для конницы) «полковничьи инструкции» восстанавливали некоторые из забытых в армии постановлений Петра Великого, касающихся воспитания. В них, между прочим, говорится, что необходимо «объяснять солдату силу и содержание воинского артикула, уставов и приказов, а паче что до солдата касается, изъяснять должность службы и требуемую от солдата неустрашимую храбрость, и что никакие страхи и трудности храбрость и верность российских солдат никогда поколебать не могли, в которых число и он принят».

В инструкциях указывалось, что «солдат именем и чином от всех прежних его званий преимуществует». Инструкции обязывали полковых и ротных командиров заботиться о подготовке хорошего солдата и указывали путь к этому, а именно: нравственное воспитание личности и дисциплина, основанием которой должны служить чинопочитание, сознательное отношение к воинскому долгу и развитие нравственных побуждений, на первом плане которых ставится честолюбие.

Те же идеи проводил в жизнь Румянцев, который на первый план также выдвинул меры, способствующие развитию нравственного элемента: «высшее развитие воинского долга, строгая, но сознательная дисциплина — не за страх, а за совесть, утверждающая между командиром и подчиненным взаимное доверие и являющаяся „душой службы“; непосредственная работа офицеров для приведения нижних чинов в приличное военным людям состояние; строгие и однообразные требования гарнизонной и внутренней службы; твердое знание солдатами их прав и обязанностей».

Из воспитательной школы Румянцева выходит целый ряд видных деятелей, которые разносят его идеи повсюду; к их числу принадлежат Воронцов, Потемкин и, наконец, Суворов.

О тактических взглядах Румянцева можно судить из следующего его высказывания: «Я того мнения всегда был и буду, что нападающий до самого конца дела все думает выиграть, а обороняющийся оставляет всегда страх соразмерно сделанному на него стремлению», и «наступлением можно унизить выгоды противника перед своими невыгодами». Исходя из этого Румянцев для построения боевого порядка намечает следующие отправные точки:

1) расчленить линейный порядок или общее каре, преимущественно предпочитавшиеся до сих пор, на части удобные для движения, маневрирования и удара в штыки;

2) придать боевому порядку такое построение, которое давало бы возможность встречать атаку главным образом неприятельской конницы, имеющей сноровку окружать атакуемого со всех сторон, пользуясь своим численным превосходством;

3) части боевого порядка должны быть устойчивы, возможно нечувствительны к прорыву, способны к развитию огня, наиболее действенного;

4) располагать и двигать эти части так, чтобы они могли оказывать взаимное содействие огнем, а в случае возможности — и ударом в штыки; для этого начальникам частей боевого порядка нужно предоставить известную самостоятельность.

Наиболее соответствующим типом для построения частей боевого порядка Румянцев признавал каре. Оно могло действовать ружейным и артиллерийским огнем во все стороны и более другой формы построения было способно сохранять сомкнутость рядов; при этом свойственные русскому солдату стойкость и выдержка благоприятствовали отражению первых, наиболее опасных ударов турок.

Вместе с тем Румянцев сознавал, что конница наша слабее неприятельской, что ей нужно дать точку опоры, даже укрыть ее за пехотой до наступления благоприятного момента.

Ввиду этого, согласно орд-де-батайль, установленному Румянцевым, армия, разделенная на три дивизии, должна была строиться в боевой порядок следующим образом: каждая пехотная дивизия составляет отдельное каре, и все они строятся в одну линию: в центре — более сильная, другие — по флангам; кавалерия — в интервалах между дивизиями и на флангах боевого порядка; полковые орудия — по углам каждого каре, полевая — перед их фасами в 60 шагах; среднее каре — по фигуре продолговатое, передний и задний фасы — вдвое длиннее боковых, другие два — квадраты.

В таком боевом порядке каре предоставлялась маневренная самостоятельность, и они связываются в своих действиях только общей внутренней идеей боя, почему взаимное удаление и расположение их различно в каждом частном случае. Наступление в одну линию не является правилом. Осаженное уступом назад, то или иное каре играет роль резерва и дает возможность полководцу сосредоточить к различным точкам поля сражения превосходящие силы.

Впоследствии Румянцев, по условиям боя, дивизионные каре расчленяет на несколько меньших, выдвигая вперед и на фланги егерей, которые или строятся в каре или же действуют «врассыпку». Указанный боевой порядок Румянцева: обладает гибкостью, т. е. способностью, сообразно местности и действию противника, изменять внешние формы; подвижностью, предоставляющей возможность принять участие в бою всем родам войск; обеспечивает взаимную поддержку; предоставляет артиллерии видную роль в подготовке удара.

Только размещение кавалерии противоречит основным свойствам этого рода войск. Причины указаны выше. Но, ставя конницу под укрытие пехоты, Румянцев принимает меры к поднятию боевого ее значения.

Как же построенная в такой боевой порядок армия должна вести бой, по мнению Румянцева?

Ответ на этот вопрос можно найти в одной из его инструкций, в которой преподаны важнейшие указания, оригинальные и правильные по идее, для ведения наступательного боя:

1) предварительная подготовка удара артиллерией, которой предоставляется известная свобода в выборе позиции и от которой требуется искусство, «верный взгляд военный», определять, против каких пунктов неприятельского расположения сосредотачивать огонь;

2) пехоте своим малодейственным огнем не увлекаться; начальникам подготовить артиллерию и, следя за действием ее, ловить минуту для наступления, которое производить быстро, «со всем военным звуком», и атаковать в штыки.

К начальникам, как видно, предъявлялись новые требования, о чем и речи не было при пользовании линейным порядком.

Уяснить общее положение дела, уловить удобную минуту для действия, принять на собственный страх решение — вот что особо подчеркивалось в вышеупомянутой инструкции Румянцева.

В тактике походных движений для Румянцева типичным является его марш-маневр в 1770 г. от Хотина долиной Прута. Здесь он ведет армию в семи колоннах, причем распределение войск по колоннам и интервалы между ними таковы, что в каждую данную минуту армия может выстроить указанный выше боевой порядок. Такое движение разъединенными группами, сосредотачиваемыми только к полю сражения, выдвинуло опять-таки требование к проявлению частными начальниками самостоятельности.

С 1775 г. начал возвышаться Потемкин, и с этого времени решение всех военных вопросов мало-помалу переходит к нему.

Впрочем, до 1780 г. Румянцев имел еще довольно заметное влияние на продвижение военно-административных реформ. Кроме того, в этот же период (с 1775 по 1780 г.) им была произведена громаднейшая работа по подготовке мирного завоевания Крыма, чем всецело воспользовался впоследствии Потемкин, осуществив основные идеи Румянцева по заселению южного края и по присоединению Крыма.

Сущность взглядов по военно-административным вопросам, высказанных Румянцевым в это время сводится к следующему:

1) устройство вооруженных сил государства должно строго соответствовать историческим и географическим особенностям России, по которым мы «мало сходствуем с другими европейскими народами», а потому надо в «приличном только подражать» иностранцам;

2) благосостояние нашей армии всецело зависит от благосостояния народа, дающего и людей, и деньги, а потому особенно важно сберегать народные силы, чтобы «несоразмерным и бесповоротным взиманием не оскудеть народ»;

3) необходимо соблюдать строгую соразмерность расходов на военные потребности с другими государственными надобностями, в противном случае «или часть воинская будет в нестроении и терпеть недостатки, или [возможны] другие чувствительные угнетения».

Наконец, Румянцев высказывался за широкое развитие военных школ.

Что касается Крыма, то дело его присоединения Румянцев вел весьма тонко и искусно, выказывая в одинаковой мере как крупный военный талант, так и незаурядное дипломатическое дарование. Результатом его трудов было: обессиление Крыма, обретение там наших сторонников и организация местного правительства, которое всецело зависело от России. Все это настолько подготовило почву для дальнейшей деятельности Потемкина, что простая справедливость требует признать следующее: что славу бескровного присоединения Тавриды князь Таврический должен разделить с графом Задунайским.

С 1774 по 1779 г. граф Румянцев жил в Малороссии, в своих имениях — Вишеньках, Ташани, Гомеле; исполнителями же его распоряжений были Прозоровский, Суворов, Бринк и др. Предоставляя своим непосредственным помощникам полную самостоятельность, Румянцев следил за ходом дел, согласовывал и направлял деятельность всех и каждого к одной цели, что и приводило все действия наших генералов в Крыму и на Кубани к полному успеху.

Совершенное знание людей и страны, безошибочная оценка обстоятельств, правильный выбор средств, точный расчет, отсутствие надежды лишь на удачу — вот те свойства, которые всегда были присущи Румянцеву и которые в Крыму выказали его подчиненные, являясь, несмотря на всю свою самостоятельность, лишь точными исполнителями воли и указаний фельдмаршала, насколько это, конечно, было необходимо для согласованного развития операции. При этом Румянцеву неоднократно приходилось повторять, что главнейшими правилами военного искусства он считает: не раздроблять своих сил, охранять свои сообщения и обеспечивать взаимное содействие войск.

С 1780 г. Потемкин решительно выдвигается в первые ряды соратников государыни и затмевает Румянцева, который во многом не сходился с могущественным любимцем Екатерины.

Румянцев продолжал выполнять обязанности Малороссийского губернатора и, хотя время от времени был награждаем императрицей, но значения и влияния уже не имел. Однако во вторую Турецкую войну, начавшуюся в 1787 г., командование одной из действующих армий было поручено Румянцеву.

После блестящей Кинбурнской операции Суворова в 1787 г., сохранившей нам Крым, в 1788 г. решено было действовать двумя армиями: Екатеринославская, под начальством Потемкина, должна была взять Очаков; Украинская армия, под начальством Румянцева, должна была поддерживать австрийцев у Хотина, прикрывать Польшу и обеспечивать осаду Очакова при условии, что Бендеры находились в руках турок. Таким образом, Румянцев с 40-тысячной армией должен был прикрывать 400-верстное пространство.

В 1789 г. Румянцев предполагал открыть кампанию наступлением долиной Прута к Дунаю, но в марте этого года фельдмаршал, по указанию Потемкина, был отозван из армии, которая также поручалась князю Таврическому. После сдачи армии во временное командование, до прибытия из Петербурга Потемкина, князю Репнину Румянцев, несмотря на недовольство императрицы, оставался жить в Яссах в надежде снова получить командование войсками в том случае, если бы Потемкин, по каким-либо причинам, отказался от такового.

Нелегко было развенчанному герою, всеми позабытому, проживать в том же месте, где он еще так недавно пользовался громадным влиянием и почетом, но сознание возможности еще послужить России своим талантом заставляло Румянцева терпеть нравственный гнет личного самолюбия и жертвовать собой. Лишь Суворов несколько смягчал тяжесть положения своего бывшего главнокомандующего: не следуя примеру других, Суворов часто посещал Румянцева, в торжественные дни являлся к нему в парадной форме, посылал ему вторые экземпляры всех своих донесений и распоряжений.

В 1790 г. Румянцев удалился наконец в свою деревню Ташань, где получил после заключения Ясского мира шпагу, украшенную бриллиантами, с надписью «За занятие части Молдавии в начале войны».

Начавшаяся в 1794 г. третья Польская война и возможность нового столкновения с Турцией заставили вспомнить о Румянцеве. Екатерина II писала престарелому фельдмаршалу: «Я слышала о лучшем состоянии теперь здоровья Вашего, обрадовалась и желаю, чтобы оно дало Вам новые силы разделить со мною тягости мои; ибо Вы сами довольно знаете, сколь отечество помнит Вас, содержа незабвенно всегда заслуги Ваши в сердце своем; знаете также и то, сколь много и все войско самое любит Вас и сколь оно порадуется, услыша только, что обожаемый Велисарий[27] опять их приемлет, как детей своих, в свое попечение».

Роль Румянцева в 1794 г., когда он был назначен командовать войсками на юге на случай войны с Турцией, не была активной. Однако он оказал большое влияние на ход войны с Польшей, правильно оценив обстановку на польском театре и предписав туда отправиться Суворову.

Румянцев умер 8 декабря 1796 г.

Современники Румянцева так оценивали его: императрица Екатерина говорила, что он «займет в ее веке несомненно превосходное место предводителя искусного и усердного». Суворов о Румянцеве отзывался так: «Ему нет равного… Суворов — ученик Румянцева». Солдаты, которых Румянцев не раз водил к победам, обращались к нему с краткими, но многозначительными словами: «Ты — прямой солдат».

Знаменитый историк Н. М. Карамзин так характеризует Румянцева: «Задунайского можно смело назвать Тюренном[28]России. Он был мудрым полководцем, знал своих неприятелей. И систему войны образовал по их свойствам; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницательным; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для победы; обожал славу. Но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастье доказать свое искусство и величие; обязанный гением натуре, прибавил к ее дарам и силу науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы в глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия».

Ознакомившись с боевыми деяниями Румянцева, административно-организационными взглядами, проводимыми им в жизнь, с его заслугами в военном деле, мы должны, не боясь преувеличения, сказать, что Румянцев несомненно принадлежит к числу тех немногих, кто одарен печатью военного гения, и что поэтому он должен быть поставлен в немногочисленные ряды великих полководцев.

Кампания 1769 г. Ближайшей целью Екатерины на пути разрешения турецкого вопроса было завоевание Крыма и утверждение на северных берегах Черного моря, что служило важным этапом в борьбе за обладание Черным морем и свободным выходом из него. При таких обстоятельствах война с Турцией являлась неизбежной.

Несмотря на все старания французов, а также бежавших в Турцию польских конфедератов, турецкий султан Мустафа II долго уклонялся от навязываемой ему войны и еще в начале 1768 г. объявил всем сторонникам войны с Россией, что «Турция не намерена вмешиваться в дела конфедератов, потому что все ее действия клонятся только к охранению ее собственной чести и спокойствия».

Искусно спровоцированное столкновение между татарами и гайдамаками на р. Кодыме, у местечек Балта и Голта, послужило предлогом для объявления нам Турцией войны в конце 1768 г.

Объявив России войну, Турция решила действовать наступательно. Пользуясь слабой защитой нашего пограничного с ней пространства, Турция предполагала произвести вторжение в наши пределы с трех сторон: главной армией верховного визиря, силой около 400 тысяч человек, от Адрианополя к Хотину и далее к Варшаве, а оттуда на Киев и Смоленск. Другая армия — крымского хана, численностью в 60 тысяч, — должна была вторгнуться в пределы России со стороны Крыма, и, наконец, третья армия, посаженная на суда, имела назначением высадиться в Азовском море, овладеть Таганрогом и Азовом и, соединившись с горцами Кавказа, двинуться к Астрахани.

Для решения вопроса о плане войны со стороны России 4 ноября 1768 г. был собран в Петербурге, под личным председательством императрицы, военный совет, который прежде всего единодушно решил внести войну наступательную и постановил для операций против турок сформировать две армии: главную, под начальством князя Голицына, для овладения Каменец-Подольском и Хотином, и вторую армию, под командованием графа Румянцева, численностью до 40 тысяч, сосредотачиваемую у Екатеринослава и Бахмута, для прикрытия южных границ государства.

Действия армии князя Голицына в 1769 г., несмотря на ее наступательную задачу, были крайне медленны и нерешительны: только 10 сентября ему удалось занять крепость Хотин.

Вторая армия, бывшая под начальством Румянцева, первой оперировала у Хотина, двинулась к Бугу, причем, искусно организуя это движение и высылая сильные передовые отряды, доходившие до Бендер, Румянцев ввел в заблуждение визиря относительно своих сил. Это и послужило главной причиной бездействия визиря и его нерешительности вторгнуться в Новороссию и идти всеми силами к Хотину. Когда же Голицын окончательно отошел за Днестр, то вторая армия расположилась на зимних квартирах по обе стороны Днепра около Кременчуга.

Кампания 1770 г. По предложению Военной коллегии для действий против турок в кампании 1770 г. было назначено 148 тысяч человек с 40 тысячами разных нерегулярных войск. Все эти войска распределялись на две армии и четыре отдельных корпуса:

первая армия — графа Румянцева — 71 тысяча человек, 162 орудия, 9 тысяч человек нерегулярных войск;

вторая армия — графа Панина — 33,5 тысяч человек, 97 орудий и 2 тысячи человек нерегулярных войск;

крымский корпус — 7500 из регулярных и 14 тысяч из нерегулярных войск, 87 орудий;

польский корпус — 13 тысяч, 38 орудий, 2500 человек нерегулярных войск;

кубанский корпус — 600 из регулярных, 12 тысяч из нерегулярных войск, четыре орудия;

закавказский корпус — 3 тысячи из регулярных и 500 человек из нерегулярных войск, 12 орудий.

17 сентября Румянцев с небольшим конвоем из малороссийских казаков прибыл к армии, которая располагалась по-прежнему у Меджибожа.

Не зная еще намерений петербургского совета и того плана на 1770 г., который вытекал бы из этих намерений, Румянцев, ознакомившись с общим положением дел, ставит себе ближайшей целью сильным передовым корпусом прочно занять Молдавию и подготовить, в зависимости от обстоятельств, наивыгоднейшее стратегическое положение для наступательных операций весной 1770 г. Такое решение вызвало со стороны Румянцева: 1) высылку сильного корпуса в Молдавию; 2) соответственное расположение своих главных сил на зимних квартирах; 3) установление, насколько возможно, тесной связи со второй армией, которая была отделена от первой громадным расстоянием — в 400 верст.

Румянцев усилил войска, занимавшие Яссы, пятью пехотными полками и, передав начальствование над ними и над всем краем, занятым нашими войсками, генерал-поручику Штофельну, приказал последнему прочно занимать Молдавию и высылать значительные партии для разведок к Браилову, Галацу и Бендерам.

Состав корпуса Штофельна был следующий: восемь батальонов гренадер, три батальона егерей, семь пехотных и 11 гусарских полков.

Главные силы своей армии Румянцев расположил под прикрытием Хотина за Днестром.

Для установления же связи со второй армией Румянцев выслал левым берегом Днестра, к Бендерам, отряд легких войск под командованием князя Прозоровского, который должен был соединиться около Бендер с отрядом Витгенштейна.

План кампании 1770 г., составленный в Петербурге, сводился к следующему: второй армии вести правильную осаду Бендер, а первой армии прикрывать эту осаду.

Пользуясь тем, что, давая эту задачу, не определили, как должно быть выполнено прикрытие осады Бендер, Румянцев, верный своей наступательной тенденции и признававший, что если живая сила противника стоит на пути осуществления намеченной задачи, то лучший способ действий — энергично наступать на нее, решил двинуться «между Прутом и Серетом и не допустить неприятелю свободный переход на левую сторону Дуная, как от Браилова и Исакчи, так и через Валахию со стороны Видина и Орсовы».

Для осуществления своей операции Румянцев приказал Штофельну при первой возможности начать энергичные действия. Выдвинув вперед корпус Штофельна, Румянцев свои главные силы располагает на зимних квартирах между Збручем и Бугом.

Армия Румянцева в это время была разделена на три дивизии и резерв и состояла из 58 батальонов, 60 эскадронов и 103 орудий.

11 ноября передовой отряд Штофельна, в составе 1 тысячи человек пехотинцев, после боя против 6–7-тысячного отряда лучшей пехоты и конницы турок занял Галац. Затем вместо указанного ему овладения Браиловом Штофельн ставит себе задачей занятие Валахии. Но Румянцев немедленно высылает к Штофельну резерв Потемкина, усилив его еще двумя пехотными полками, и настойчиво повторяет приказание немедленно взять Браилов.

Между тем турки в Валахии сами перешли в наступление, и овладеть нам Браиловом не удалось. В результате в феврале Штофельн сосредоточил свои войска, действующие в Валахии, к Бухаресту, имея сильный резерв в Фокшанах.

Вскоре руководство операциями передового корпуса было передано князю Николаю Репнину, а Штофельн остается только генерал-губернатором занятого края.

Лишения, испытываемые войсками, побудили Румянцева решиться на их отвод из Валахии и южной Молдавии. Румянцев отлично понимал, что это произведет весьма невыгодное впечатление, но он решается на это, чтобы иметь возможность при изменившейся обстановке выполнить основную задумку своего плана — активными действиями прикрыть осаду Бендер; для этого он считает необходимым сосредоточить все свои силы на Пруте, между Бендерами и Яссами, а сосредоточившись, броситься на врага к устьям рек Прут и Серет. Это передвижение войск привело его к бою при Рябой Могиле 17 июня 1770 г., в котором Румянцев, имея 65 батальонов, 50 эскадронов, пять гусарских полков и 115 орудий (42 тысячи человек), разбил наголову 72-тысячный отряд турок и татар, занявший сильную позицию на левом берегу р. Калмацуй. Победа эта была добыта главным образом благодаря искусному маневрированию армии графа Румянцева.

Конница преследовала противника на протяжении 20 верст; пехота же Бауэра и Репнина — на расстоянии 10–6 верст. К вечеру вся армия Румянцева сосредоточилась у д. Тимликиш, на реке Лопушна, верстах в 4–5 от места сражения.

Потери неприятеля были довольно значительны: одних убитых, не подобранных при отступлении, найдено нами было до 400 человек. Наши потери были совершенно ничтожны и не превосходили 50 человек, выбывших из строя за все время действия с 15 июня.

Сражение при Ларге. Победа Румянцева при Рябой Могиле установила господство русских в долине р. Прут, за исключением его низовьев, и обеспечила связь со второй армией. Однако из-за недостатка сведений о неприятеле вследствие потери соприкосновения с ним и для выяснения обстановки Румянцев прежде всего предпринимает разведку. Решив оставить свои главные силы на левом берегу Прута, он высылает вперед три авангарда: один — Потемкина — по правому берегу Прута и два — Бауэра и Репнина — по левому берегу; главные силы три дня оставались близ поля сражения при Рябой Могиле.

Уже 21 июня Румянцев получил от Потемкина донесение, что его разъезд обнаружил неприятеля впереди р. Елани. июня он достигает Фальчи. Бауэр в этот же день прибыл к р. Тегечи против Фальчи.

Главные силы находились в этот день у р. Сороты. Впереди них уступом влево находился авангард Репнина против д. Цыганки.

30 июня Румянцев прибыл к месту расположения Бауэра, и здесь им были получены сведения, что неприятель в значительных силах замечен в 25 верстах впереди Бауэра на левом берегу Прута около р. Ларги. На правом же берегу турки отступили перед наступавшим авангардом Потемкина.

Румянцев тотчас двинул к Ларге авангард Бауэра, а за ним и авангард Репнина.

В это время Румянцев получил известие с Дуная, что визирь все еще стоит у Исакчи и никак не может построить там прочного моста, однако успел уже выслать до 20 тысяч человек на присоединение к войскам, сосредоточенным на р. Ларге.

Румянцев принимает решение атаковать и разбить неприятельскую армию, сосредоточенную на р. Ларге, прежде чем к ней присоединятся высланные с Дуная подкрепления. Приняв такое решение, Румянцев ближайшей целью ставит себе сосредоточение к полю боя возможно большего числа своих войск. Для этого он все войска, находившиеся на правом берегу Прута, переводит на левый и только у мостов у Фальчи был оставлен незначительный отряд Каковинского. Сосредоточение армии, начавшееся 1 июля, было закончено 5-го числа.

^{План сражения при р. Ларге 7 июля 1770 г.}

Неприятельская армия, силой 80 тысяч человек, из которых 15 тысяч было турок и 65 тысяч татар, занимала чрезвычайно сильную, по местным условиям и хорошему укреплению, позицию при слиянии рек Ларги и Прута. Позиция представляла собой возвышенное плато, которое образовывал высокий и крутой левый берег Ларги, превалировавший над правым берегом. В самой западной своей части, которая, собственно, и была занята турками, плато было разрезано двумя крутыми оврагами, впадающими в Ларгу и препятствующими свободному сообщению вдоль позиции.

С фронта позиция прикрывалась р. Ларгой, непроходимой вброд. Левый фланг позиции обеспечивался р. Прутом и ее болотистой долиной. С юго-востока и с юга позиция турок ограничивалась широкой долиной р. Бабикула, имеющей довольно высокие и крутые берега.

Отмеченное взаимное расположение рек Ларги и Бабикула приводило к тому, что, окруженная со всех сторон, она только с восточной стороны на правом фланге имела открытый выход. Этот выход, лежащий между Ларгой и Бабикулом, достигал в ширину 4 верст и имел при данных условиях чрезвычайное значение: через него проходили пути отступления с позиции к Бендерам; он делал правый фланг позиции наиболее слабым; он, наконец, являлся наиболее удобным подступом для атаки неприятеля. Позиция турок за р. Ларгой была наиболее уязвима с правого фланга.

Турки прекрасно оценивали как выгодные, так и невыгодные стороны своей позиции; они построили четыре ретраншемента: три — на фронте позиции между оврагами, его разделяющими, а четвертый — на правом фланге, в виде подковы, для преграждения удобнейших подступов к позиции и с целью затруднить ее обход с этой стороны. Вообще же, все укрепления в совокупности способствовали пассивной обороне противника и облегчали ему отражение одновременных ударов с фронта и с открытого правого фланга. Пехота противника заняла все укрепления, а конница (60 тысяч) сосредоточилась за правым флангом, имея назначением действовать активно в широкой Бабикульской долине.

Румянцев решил в основу предстоящего боя положить следующую идею: производя демонстрацию с фронта, нанести решительный удар в правый фланг противника. Взяв за основу эту идею, Румянцев, в зависимости от условий местности и свойств противника, а также принимая во внимание опыт сражения при Рябой Могиле, при составлении плана боя вносит существенные поправки. Эти поправки, с одной стороны, свидетельствуют о дальнейшем развитии тех начал в ведении боя и в построении боевого порядка, которые были намечены Румянцевым и отчасти проведены им в жизнь при Рябой Могиле, а с другой — указывают на стремление Румянцева принимать более смелые решения, вполне соответствующие природе наступательного боя.

Составленный Румянцевым план для атаки турок и татар, расположившихся на позиции за р. Ларгой, сводился, согласно заблаговременно отданной диспозиции, к следующему:

1) для атаки назначалась вся сила войск Румянцева; к полю сражения не был притянут только 2-тысячный отряд Каковинского, который имел задачу прикрывать мост у Фальчи;

2) для наступления все войска были разделены на три группы: а) правая группа под начальством Племянникова в составе 11 батальонов, шести эскадронов и 25 орудий, численностью до 6 тысячи человек; б) левая группа, состоявшая из двух частей — отрядов Бауэра и князя Репнина: первый до 4 тысяч человек (6 батальонов, 14 орудий) и второй до 11 тысяч (23 батальона и 30 орудий); в) главные силы, под личным начальством Румянцева, в составе 24 батальонов, 42 эскадронов регулярной конницы, 50 орудий и 2000 гусар, общей численностью 19 тысяч человек, из которых 11 тысяч пехотинцев и 8 тысяч человек конницы;

3) задачи каждой группы были следующими: а) правая группа Племянникова должна была с чуть забрезжившим рассветом наступлением на центр неприятельской позиции отвлечь на себя внимание и силы турок, а затем перейти к решительной атаке одновременно с войсками, атакующими во фланг, и «нанесть ему, — по словам Румянцева, — ужас и вред, ударив на противостоящих или бегущих прочь, что будет делом вашего [Племянникова] искусства и предусмотрительности»; б) левые группы Бауэра и Репнина должны были скрытно переправиться по наведенным Бауэром мостам в строго установленном порядке через Ларгу значительно выше неприятельского лагеря, занять хребет, идущий к его правому флангу, и сначала прикрыть переправу главных сил, а затем наступать по отмеченному хребту и, обойдя таким образом правый фланг позиции турок, атаковать их в самый чувствительный и в наиболее важный пункт их расположения; согласно диспозиции, войска Бауэра должны были выступить из лагеря 16 июля, тотчас после пробития вечерней зари, и к часу пополуночи навести уже через Ларгу четыре моста; Репнин обязан был выступать тотчас же вслед за Бауэром; в) главные силы должны были переправляться в строго установленном порядке: пехота в двух колоннах, конница — в третьей колонне, а пороховые ящики в четвертой — вслед за отрядами Бауэра и Репнина, служа резервом.

Назначением этого резерва было: 1) совместно с левой группой нанести решительный удар в избранную точку; 2) обеспечить наступление с левого фланга, на который — по условиям местности и в соответствии с наличием в составе неприятельской армии значительного количества конницы — можно было ожидать неприятельской атаки. Таким образом, из всего 40-тысячного состава армии для главного удара предназначалось 34 тысячи, а для демонстративных целей — лишь 6 тысяч человек.

Бывшие при армии арнауты и казаки должны были, держась левее ударного крыла, атаковать противника во фланг и тыл.

Наконец Румянцев требует от командиров принять меры для подъема духа войск перед боем «для обнадеживания себе лучшим успехом в таковом предприятии ободрять людей помощью Божескою к благословенному от него оружию Ее Императорского Величества и поощрять любовью и должностью, коими они обязаны, к своей государыне и отечеству».

Само наступление войск между Ларгой и Бабикулом предписывалось производить так: отряды Бауэра и Репнина должны были наступать отдельными каре, имея между ними свою конницу. Главным силам указывалось наступать отдельным дивизионным каре — почти линейным с небольшим числом батальонов между передним и задним фасами каре. Отрядам Бауэра и Репнина давалось указание в случае надобности уступить в первой линии место главным силам, с чем и сообразоваться при наступлении. Регулярная конница должна была располагаться между каре.

Диспозиция для атаки неприятеля на р. Ларге была разослана 6 июля, накануне боя; Племянников же вследствие особой задачи, возложенной на его отряд, был снабжен еще специальной инструкцией.

Переправа войск через р. Ларгу, а также развертывание их на хребте между долинами Ларги и Бабикула, были исполнены точно по диспозиции. Однако неприятель скоро узнал о переходе наших войск через Ларгу.

В два часа ночи все войска начали наступление. Племянников, построив пехоту в два каре, поставив сзади конницу и выдвинув на фланги егерей, двинулся к устью Ларги, туда, где был мост. Не доходя приблизительно трех верст до моста, Племянников остановился у крутого оврага, отвлекая на себя внимание турок.

Отряды Бауэра и Репнина, выстроив после переправы боевой порядок, стали наступать по хребту в юго-западном направлении; уступом впереди и справа каре Репнина наступали егеря. Бауэр принял влево к долине р. Бабикула и наступал в одном каре, имея своих егерей также впереди и слева. Еще левее егерей Бауэра двигалась легкая конница. Румянцев с главными силами двигался за Бауэром и Репниным в составе общего резерва. Главные силы наступали в одном каре, имея за собой всю регулярную конницу.

К четырем часам утра каре Бауэра, Потемкина и Репнина, сбив передовые татарские посты, подошли без всякого препятствия к крутому оврагу, прикрывавшему доступ к сильному правофланговому подковообразному турецкому укреплению. В неприятельском лагере началась тревога, поднялась общая суматоха, раздались тревожные крики, а из укреплений был открыт сильный артиллерийский огонь.

Тогда Румянцев отдал приказание немедленно взять неприятельское укрепление. Каре Репнина было направлено для атаки ретраншемента справа, каре Потемкина — с фронта, Бауэра — слева, причем последнему было указано проникнуть внутрь ретраншемента, открытого с этой стороны. Атаку ретраншемента Румянцев приказал тщательно подготовить артиллерийским огнем; при этом, чтобы возможно скорее достигнуть результатов подготовки, артиллерию Бауэра и Репнина он подкрепляет из главных сил 17-й орудийной бригадой полевой артиллерии Мелисино.

^{Карта района Ларго-Кагульской операции в 1770 г.}

Между тем все три каре боевой части продолжали продвигаться вперед и, подойдя на 200 шагов к ретраншементу, остановились и открыли по нему картечный огонь из 60 полковых пушек, поставленных в семи батареях между каре. В то же время бригада Мелисино заняла позицию на высоте несколько позади и между каре Репнина и Потемкина. Огонь русской артиллерии, особенно бригады Мелисино, был весьма действен, и турецкая артиллерия вскоре вынуждена была замолчать.

С открытием канонады на левом фланге армии, Племянников стал продвигаться к правому берегу Ларги, где и открыл фронтальный артиллерийский огонь. Угрожаемые атакой с фронта отрядом Племянникова и видя, что успех на правом их фланге склоняется в сторону русских, турки решили сдерживать наступление Румянцева против подковообразного ретраншемента и выслали всю татарскую конницу долиной реки Бабикула с тем, чтобы ее атакой на легкие войска и левый фланг главного каре Румянцева принудить его остановиться, после чего атаковать с тыла войска Репнина и Бауэра.

Зорко следивший за ходом боя, Румянцев скоро заметил движение татар и, сознавая всю его опасность, выслал для его парирования бригаду Римского-Корсакова из дивизии Брюса, стоявшей на левом фланге главного каре, и бригаду полевой артиллерии Внукова. Бригада Римского-Корсакова спустилась в долину Бабикула и открыла продольный огонь вдоль долины. Артиллерия Внукова расположилась на высотах правого берега долины и также начала продольно обстреливать татар. Действия Римского-Корсакова и Внукова вполне обеспечили тыл Репнина и Бауэра, и они свободно могли продолжать свою атаку.

В это время Румянцев, передав оставшиеся в главных силах дивизию Олица и часть дивизии Брюса под начальство Олица, прибыл в боевую часть для непосредственного руководства ею. В момент прибытия Румянцева к боевой части Репнин и Потемкин вели атаку против фронта неприятельского правофлангового ретраншемента; часть войск из каре Потемкина, под начальством бригадира Ржевского, действовали во фланг и тыл того же окопа. Бауэр, двигаясь левее Ржевского и будучи прикрыт егерями и бригадой Римского-Корсакова от татарской конницы, продвинулся на удобную позицию, находящуюся в 200 шагах от него, и артиллерийским огнем стал обстреливать тыл неприятельской позиции.

Меткий огонь русской артиллерии, охват Ржевского и обход Бауэра дали возможность Репнину в боевом порядке и без особых потерь ворваться в укрепление и овладеть правофланговым участком позиции, с которой турки отступили на второй ее участок.

Между тем Племянников, под прикрытием огня своей артиллерии и строго сообразуясь с развитием успеха атаки Репнина, перешел к решительной атаке фронта неприятельской позиции. Турки встретили его контратакой войсками, занимавшими крайний левый неатакованный участок позиции. Контратака турок, несмотря на ее стремительность, успеха не имела.

При дальнейшем развитии боя Племянникову пришлось преодолевать только сильные локальные препятствия, так как сопротивление неприятеля было парализовано постепенным продвижением вдоль позиции к ее левому флангу войск Репнина, а за ними и Бауэра. При таких условиях вскоре все неприятельские укрепления были заняты русскими войсками.

К этому же времени турецко-татарская конница, направленная против главных сил Румянцева долиной Бабикула, не выдержав огня артиллерии Внукова и пехоты Римского-Корсакова, обратилась в бегство. Для ее преследования тотчас были направлены легкая конница и вся регулярная конница Салтыкова.

Удачные действия Репнина, успехи Племянникова, бегство турецко-татарской конницы распространили в армии противника панику, и к 12 часам дня сражение было окончено полной победой Румянцева. Турки и татары обратились в поспешное бегство.

В сражении при р. Ларге турки потеряли одними убитыми около 1000 человек. Потери русских не превосходили 100 выбывших из строя.

Наши трофеи составляли: 30 орудий, восемь знамен, ставки пашей и весь неприятельский лагерь.

За победу в сражении при Ларге Румянцев был награжден орденом святого Георгия первой степени, получив первым этот высокий знак отличия.

Сражение при Кагуле. После боя на р. Ларге обстановка для Румянцева складывалась крайне неблагоприятно. В ходе преследования отступающих турок и татар русской армии приходилось втягиваться в крайне пересеченную местность, неудобную для маневрирования; Румянцеву нужно было бы дробить свои силы для наблюдения за отдельными участками; наконец, пополнение запасов сделалось крайне затруднительным.

Ввиду этого Румянцев вынужден был со всеми войсками оставаться на месте, выделив вперед для прикрытия армии верст на двадцать сильный авангард. Но такое решение давало возможность визирю совершенно безнаказанно переправиться через Дунай.

Не в силах помешать противнику сосредоточиваться Румянцев не отказывается, однако, от мысли разбить армию визиря, но желает сделать это, не углубляясь далеко за Троянов вал. Приняв такое решение, Румянцев уже на второй день после боя при Ларге выслал вперед авангард Бауэра, который 10 июля подошел к д. Гречени, на р. Кагул, не дойдя 10 верст до Троянова вала.

Тогда же Румянцев узнал, что визирь, будучи не в состоянии навести на Дунае мост, переправился на 300 лодках и выслал подкрепление к отступавшим от Ларги туркам.

Зорко следя за малейшим движением неприятеля, Румянцев тотчас выслал полковой обоз навстречу транспорту в направлении к Фальчи с тем, чтобы возможно скорее подвезти к армии хотя бы 10-дневный запас продовольствия. Ввиду этого он 11 июля перешел к д. Алимурза на р. Сальче.

13 июля Румянцев получил от Бауэра донесение, что турки в значительных силах сосредоточились в 20 верстах от этого селения. В то же время было получено известие, что татары появились на левом берегу озера Ялпух. Узнав об этом, Румянцев усилил авангард Бауэра войсками Репнина, а войска, бывшие под его непосредственным начальством, на случай общего сосредоточения двинул по р. Сальче и 14 июля занял д. Мусантул.

Ввиду того, что в турецком лагере была слышна салютационная пальба, Бауэр сделал предположение о прибытии туда визиря с его главными силами.

^{План сражения при р. Кагул 21 июля 1770 г.}

В результате 16 июля главные силы Румянцева оставили долину р. Сальчи и подошли к д. Гречени. Для прикрытия же левого фланга в д. Мусантул был выделен особый отряд под начальством князя Волконского, всего более 10 тысяч человек. За этим выделением у Румянцева при полном сосредоточении остальных его войск оставалось 24 тысячи пехотинцев, 5,5 тысячи человек конницы, а всего 29,5 тысячи человек строевых и нестроевых войск при 118 орудиях.

20 июля турки начали наступление и в этот же день расположились в семи верстах от нашей армии. Тогда Румянцев сделал распоряжение об атаке неприятеля.

Силы турок, которых предстояло атаковать, достигали 150 тысяч человек, из них 50 тысяч пехотинцев и 100 тысяч конницы; кроме того, в тылу у Румянцева было 80 тысяч татар.

Поле сражения при Кагуле ограничивается с севера Трояновым валом — от р. Кагул по прямой линии на протяжении 7–8 верст, на западе — непроходимым вброд Кагулом, на востоке — широкой лощиной. Эта последняя и р. Кагул постепенно сближаются между собой с севера на юг, и 7–8-верстное расстояние между ними по Троянову валу доходит мало-помалу до полутораверстного открытого пространства, образующего южную границу поля сражения. Внутреннее пространство поля сражения разделено четырьмя гребнями высот разной длины, идущими параллельно Кагулу и восточной лощине, т. е. сходящимися к узкому южному выходу с поля сражения. Средний хребет, с версту шириной, простирается за вал в направлении к югу на четыре версты и в конце почти сходится с более широким восточным гребнем, обнимающим с востока все три хребта.

Визирь Галиль-бей, со 150–170 тысячами человек при 130 орудиях, занял южный край наиболее длинного среднего хребта и, по обыкновению, приступил к возведению сильных укреплений. За ночь они успели возвести на протяжении более двух верст ярусную оборону в четыре ряда окопов с пятью рвами впереди них и разместить там свою многочисленную артиллерию. При всех невыгодах турецкой позиции — тесной и открытой с правого фланга — она имела и огромные преимущества, дающие возможность туркам совершенно свободно атаковать русских в разных направлениях лощинами, между гребнями.

Оценив условия, при которых приходилось вести бой, Румянцев решил направить главный удар на левый фланг турок.

Для боя армия оставалась при прежнем подразделении, т. е. была в составе трех дивизий, двух авангардов и конницы. По диспозиции на 21 июля, каждое из этих подразделений получило самостоятельную частную задачу: а) авангард Бауэра, силой до 4 тысяч человек, должен был следовать по крайнему гребню к долине Кагула и, перейдя Троянов вал, атаковать турок в обход их левого фланга; б) дивизии Племянникова, численностью до 4,5 тысячи человек, указано было наступать по тому же хребту и, перейдя Троянов вал, принять влево и, закрыв собой лощину, атаковать левый фланг турок; в) дивизия Олица, около 7,5 тысячи человек, должна была следовать по наиболее длинному хребту, на оконечности которого турки заняли позицию, и в связи с дивизией Племянникова атаковать левый фланг позиции; г) дивизия Брюса, силой до 3 тысяч человек, и авангард Репнина, в составе около 5 тысяч человек, следуя по двум восточным, концентрически сходящимся хребтам, должны были атаковать центр неприятеля; д) конница распределялась следующим образом: 1) Сербский гусарский полк — между Бауэром и Племянниковым, 2) шесть эскадронов карабинеров — между последним и Олицом, 3) главные силы конницы Ив. Салтыкова, всего до 3,5 тысячи человек — между Олицом и Брюсом и, наконец, 4) два полка — между Репниным и Брюсом. Все обозы оставлены были в вагенбурге сзади армии. Из 27 тысяч войск под командованием Румянцева в один пункт удара направлялось до 20 тысяч.

В час ночи русские войска, расположенные на р. Кагул верстах в 6–7 от Троянова вала, начали движение строго согласно диспозиции. Каждое подразделение армии шло отдельно, в двух колоннах. По занятии места на соответствующих гребнях левый фланг вынужден был отступить от точного указания диспозиции, а именно: Брюс примкнул к Репнину, образовав на левом фланге одну группу войск до 8 тысяч человек. Только в пятом часу утра русские войска начали переходить Троянов вал, причем конница Салтыкова была переведена с левого фланга каре Олица на правый.

^{Победа русской армии, предводительствуемой фельдмаршалом П. А. Румянцевым, над турками при Кагуле 21 июля 1770 г.}

Вскоре сильная турецкая артиллерия из-за ярусных окопов открыла канонаду, и турецкая конница повела атаку на весь фронт нашего наступления. Каре наши остановились и открыли жестокий огонь по неприятелю. Пользуясь лощинами между двумя группами нашей армии, турецкая конница окружила со всех сторон Брюса с Репниным, заскакала за Троянов вал и, засев во рву, открыла огонь в тыл каре Олица.

Когда Румянцев заметил, что наиболее усиленные атаки направлены на Брюса и что лощина между ним и Олицом вся заполнена неприятельской конницей, то тотчас сделал следующие распоряжения: из каре Олица был выслан внутренний резерв и охотники с несколькими пушками, которые, став в каре на Трояновом валу, открыли продольный огонь вдоль него и этим скоро обеспечили тыл Олица. В то же время каре Олица было двинуто вперед и несколько влево. Этим движением оно закрывало выход из лощины, где скопился противник, и угрожало его пути отступления. Открыв артиллерийский огонь вдоль лощины, отделявшей главные силы Олица от Брюса и Репнина, каре Олица к восьми часам утра восстановило наконец связь с левой группой.

В отряде Брюса и Репнина в критическом положении находилась конница. Пехотные каре спокойно отражали удары, но конница вынуждена была прибегнуть к стрельбе с коня. На правом фланге Бауэр и Племянников также были атакованы неприятельской конницей, но успешно отбивали атаки.

В девятом часу утра центр и левый фланг русских, отразив первый натиск неприятеля, перешли в наступление.

Указанный порядок движения открывал лощину между Олицом и Бауэром. Этим воспользовались турки и направили на Бауэра свою конницу, мгновенно окружившую его со всех сторон и заставившую его остановиться. Между тем войска, атакующие центр позиции, около девяти часов утра появились впереди окопов. Только каре Племянникова приготовилось штурмовать крайний фланг турецких укреплений, как 10 тысяч янычар из передовых рвов бросились лощиной между Племянниковым и задержанным Бауэром, ворвались в каре Племянникова и сбили его полки в нестройную толпу, бросившуюся назад и готовую расстроить спокойно наступавшее каре Олица. Моментально оценив критическое положение, Румянцев обратился к герцогу Брауншвейгскому со словами: «Теперь настало наше дело» выехал из каре, встретил бегущих словами «Ребята, стой!» — и этим личным своим примером магически воодушевил все войска.

Войска Племянникова, видя какой опасности подвергается Румянцев, остановились, задержали янычар и дали возможность бригадиру Озерову с 1-м гренадерским полком из каре Олица встретить янычар картечью и штыками. В то же время бригада Мелисино открыла по янычарам сильный огонь, а конница Салтыкова и Долгорукова, пользуясь минутой, поэшелонно атаковала турок и тем способствовала окончательному отражению турецкой контратаки.

Быстро приведя в порядок каре Племянникова, Румянцев тотчас направил его по следам бежавших в укрепления янычар, которые к этому времени были охвачены с их левого фланга гренадерским батальоном Воронцова из отряда Бауэра, высланным лощиной и наткнувшимся на необеспеченный, вследствие перехода янычар в наступление, левый фланг турецкой укрепленной линии. Удачные действия Воронцова всецело облегчили фронтальный удар Племянникова, а за ним и Олица. К моменту атаки Племянникова и Олица с фронта Бауэр поддержал Воронцова, а Брюс атаковал правый фланг турок. В то же время Репнин, видя успех в центре, свернул влево и открыл огонь в тыл турок. Этим он увеличил панику, обыкновенно охватывающую их в подобном положении. В десятом часу утра позиция была уже взята и неприятель обращен в бегство.

Из-за усталости войск и поспешности отступления неприятеля его преследовали в этот день пехотой не более четырех верст, а конницей — несколько дальше. К вечеру вся армия Румянцева расположилась вблизи бывшей турецкой позиции.

Потери турок были огромны: 130 орудий большого калибра со всеми запасами и весь обоз достались победителю.

Наши потери не превышали 1 тысячи, а турок — до 20 тысяч человек.

За победу при Кагуле Румянцев был произведен в фельдмаршалы.

Следствием Кагульского боя было занятие нами в середине ноября 1770 года всех укрепленных пунктов на Нижнем Дунае.

В общем, стройная и цельная Ларго-Кагульская операция Румянцева с неуклонным преследованием своей цели, с неизменным стремлением к решительному бою, с искусным ведением наступательных боев при использовании в полной мере технических средств того времени и принципов глубокой тактики, с постоянным духовным взаимодействием полководца и ведомых им войск, с проявлением в высшей степени взаимной выручки, а частными начальниками — частного почина показывает, что в разбираемую эпоху военное искусство у нас на Руси стояло очень высоко и гораздо выше, чем на Западе. Вместе с тем Ларго-Кагульская операция свидетельствует о том, что в лице Румянцева не только наша военная история, но и военная история всего мира имеет дело с гениальным военачальником, с великим полководцем, который, глубоко понимая основы военного искусства как в стратегии, так и особенно в тактике, направил развитие военного дела по новым путям, наиболее отвечающим природе войны и боя.

Примечания:

2

Так об этом пишут историки Н. М. Карамзин, Н. С. Арцыбашев и В. Г. Чертков.

25

Подробное описание этой операции, обессмертившей имя Румянцева, дано ниже.

26

В 1772 г. обе стороны бездействовали, так как было заключено перемирие и велись переговоры о мире, но безрезультатно.

27

Велисарий (ок. 504–565) — византийский полководец императора Юстиниана I.

28

Тюранн Анри де Ла Тур д'Овернь (1611–1675) — маршал Франции. Одержал ряд крупных побед.