ГЛАВА 1. МАШИНИСТ ПЕРВОКЛАССНОГО «ЛОКОМОТИВА»

В спорте, как известно, все решают голы, очки, секунды. Казалось бы, чего проще: у кого больше званий, медалей, кубков, грамот, тот и может чувствовать себя в ореоле славы, всеобщего поклонения, объектом всенародной любви. Может быть, в Америке или Великобритании так оно и есть. Но у России, как известно, стать особенная. У нас, к примеру, олигархов — пруд пруди, а в народе симпатизируют лишь Роману Абрамовичу. У нас немало по-настоящему футбольных личностей — игроков и тренеров, но именной баннер на трибуне стадиона с утверждением «Наше все» адресован только одному и вовсе не самому титулованному — Юрию Павловичу Сёмину. Ошибки здесь нет и быть не может. Как любил повторять спартаковский патриарх Николай Старостин: «Глас народа — глас Божий». Причем сам Сёмин на эту свою популярность вроде бы никак и не работает, в политику не лезет, ни в каких телевизионных ток-шоу не замешан, на конференциях различных футбольных объединений берет слово, только когда события развиваются не в интересах футбола. Однако если бы он вдруг надумал баллотироваться в Государственную Думу, агиткампания ему не понадобилась бы. Масштабы известности, популярности Сёмина давно переросли трибуны стадионов, да и границы России. И границы футбола. Сёмин давно стал общественной персоной, хотя последнее определение никак не вяжется с его простотой и доступностью. Примеров тому в этой книге читатель найдет немало. Но в качестве подтверждения сказанному стоит привести хотя бы несколько эпизодов, характеризующих отношение совершенно разных людей, даже слоев населения к человеку, с именем которого ассоциируется современный футбольный «Локомотив».

Об этом мне приходилось уже писать, но вынужден повториться, иначе не добраться до истоков поистине всенародной любви к, как его издавна величают, главному машинисту московского «Локомотива». В начале 90-х годов прошлого века, когда всех локомотивских болельщиков мог вместить один плацкартный вагон, на дебютных матчах команды в еврокубках собирался почти полный стадион — тысячи людей со спартаковскими, армейскими, динамовскими, даже зенитовскими шарфами дружно поддерживали сёминскую дружину. Подобного единодушия вечно враждующих болельщицких кланов история футбола вряд ли еще припомнит. И ведь никто не бросал клича: «Болельщики всех клубов, соединяйтесь!» Народ валил на стадион стихийно, словно на защиту правого дела, за которым обычно стоит конкретная сильная, уважаемая личность, и ей безоговорочно верят. Юрий Сёмин, может быть, сам того не ведая, и стал тем горнистом, своим футбольным и человеческим подвижничеством пробудившим у поклонников различных клубов неодолимое стремление сплотиться в едином порыве для поддержки его «Локомотива».

И много позднее, когда добившемуся уже с «Локомотивом» двух чемпионских и четырех кубковых титулов тренеру было предложено возглавить национальную сборную, он испытал единодушную поддержку на всех уровнях, в том числе и болельщицком, журналистском, не снившуюся никому из его предшественников на этом посту.

2006-й, динамовский год — черный в тренерской биографии Сёмина. Не сумев обуздать анархию в прославленном столичном клубе, он вынужден был подать в отставку с поста главного тренера. Но общий тон публикаций прессы на этот счет по отношению к нему остался благоприятным (не считая пары отморозков, которых хлебом не корми — дай смешать с грязью известную личность). Динамовское руководство, легионеров команды крыли, пинали все кому не лень, а Сёмину, наоборот, сочувствовали, признавая за ним одну-единственную ошибку: связался с плохой компанией. А ведь прессу прошлыми заслугами не купишь. Вспомним хотя бы, сколько натерпелся от нее самый титулованный российский тренер Олег Романцев. Сёмина сия горькая чаша минула.

И вообще его имя стало где-то даже нарицательным. Вспоминается февраль 2006 года. После контрольного матча с болгарским «Левски» в Тель-Авиве главного тренера «Динамо» окружила толпа наших бывших соотечественников, обрушивших на него такой шквал вопросов, что мне пришлось поспешить ему на помощь. И вдруг в эту шумную компанию буквально ворвался, словно со страниц «Одесских рассказов» Бабеля, какой-то «нервный Соломончик», с присущим ему «тактом» громогласно вопросивший: «Шо, это тот самый Сёмин, который тренировал сборную России?» Не успел я набрать в легкие воздуха и собраться с ответом, как из толпы уже среагировали: «А шо, в футболе есть какой-то другой Сёмин?»

В разных компаниях, узнав о моем знакомстве с локомотивским вожаком, даже равнодушные к футболу люди начинали проявлять интерес к его личности, допытывались, как он достиг такой славы, на чем она зиждется. А дамы, причем разного возраста и интересов, вдруг восклицали: «Ах, Юрий Павлович! Он же такой душечка!» С чего они это взяли, если могут наблюдать за Сёминым, находящимся в основном у кромки поля, для меня всегда оставалось загадкой. Видели бы они этого «душечку» в гневе на своих подопечных, не выполняющих тренерскую установку! Но таков женский взгляд, под таким углом они знают, воспринимают личность основоположника нынешнего «Локомотива», и спорить тут бесполезно. Да и незачем.

Феномен популярности одного из создателей современного Футбольного клуба «Локомотив» (Москва) в двух словах не объяснить. Особенно в нынешние времена, когда в люди сплошь и рядом выбивается тот, кто раньше других успел что-то ухватить, урвать для себя. Сёмин проник на футбольный Олимп не с черного хода, и никто не расстилал перед ним туда ковровую дорожку. Его путь к признанию подобен подъему на Голгофу, длившемуся не один десяток лет. Начальный отрезок этого пути ему пришлось преодолевать почти что в одиночку — соратники появлялись и уходили, но вопреки всем преградам, предательствам и временным отступлениям он мужественно нес свой терновый венец, со временем постепенно превратившийся в лавровый. Он принял «Локомотив» никому, кроме разве что железнодорожного начальства, в Москве не нужным (в горкоме КПСС, в Моссовете всерьез рассуждали на тему, не отказаться ли от команды) и за десяток с небольшим лет сделал его гордостью отечественного футбола, одним из популярнейших российских клубов, уважаемым и за рубежом. И этот колоссальный, порой сизифов труд происходил на глазах, постоянно находился в поле зрения любителей футбола, то есть народных масс, которые постепенно не только проникались симпатией, любовью к неутомимому созидателю, но и со временем пожелали ощутить сопричастность с его свершениями. Так возникал, рос, ширился контингент болельщиков «Локомотива», приверженцев трудовой доктрины Юрия Сёмина.

Ему воздалось по трудам. Капитальную перестройку своего «Локомотива» отважный прораб начинал фактически с нулевого цикла, возводил его долго и тщательно, на собственный лад, однако равняясь на передовые европейские технологии. И, что особенно важно, не заимствуя, не умыкая высокосортный дефицитный «стройматериал» у богатых соседей, не раздражая ни руководство, ни болельщиков сверкавших величием клубов. Такая твердая позиция спустя годы отозвалась ему признанием, симпатией любого болельщицкого лагеря, даже когда «Локо» стал наступать на мозоли признанным российским первачам.

Рабочая сёминская жилка тесно переплеталась у него еще и с чисто человеческими достоинствами, которые, несмотря ни на какие политические и экономические катаклизмы, не теряют притягательной силы: чувством долга, скромностью, открытостью, коммуникабельностью.

И в радости, и в гневе, и огорченный после неудачи Сёмин никогда не терял собственного лица, достоинства, мог публично сознаться в ошибках, в любой ситуации оставался самим собой, естественным, порой до непосредственности, не опускался до вранья. И еще: он никогда не говорил «моя команда», «я выиграл», не превозносил свою роль в успехах «Локомотива»: «мы» — и точка, а там уж понимайте, как знаете, разбирайтесь, распределяйте лавры сами. И это еще больше сближало его с прессой, с болельщиками, которые вскоре стали просто обожать своего локомотивского вожака. Будучи главным тренером, на публике он никогда не уходил от острых вопросов, но игроков своих при этом в обиду не давал (как им доставалось от него потом в узком «семейном» кругу, другое дело). Родившийся и выросший в суровую послевоенную пору, он, подобно нашим отцам и дедам, привыкшим в годы войны дорожить каждой хлебной крошкой на столе, с таким же благоговением относился... к игрокам. Даже когда всем уже становилось ясно, что тот или иной футболист исчерпал себя, годится только на списание, Сёмин во второй, пятый, десятый раз все же давал тому шанс, а если ему все-таки приходилось расставаться с игроком, то с долго не заживавшей душевной раной. Недаром звезды «Локомотива» Сергей Овчинников, Дмитрий Лоськов, Джейкоб Лекхето называли его своим вторым отцом. Южноафриканец признавался, перефразируя Маяковского, что «русский выучил только за то, что им разговаривал Сёмин», хотя и на английском они объяснялись вполне успешно. «Сёмин с Филатовым сделали из меня человека», — таким красноречивым признанием как-то огорошил прессу игрок сборной России Вадим Евсеев. «Юрию Павловичу я благодарен безгранично, — не раз повторял Сергей Овчинников. — Он для меня — второй отец. Даже когда кричит и ругается, воспринимаю это как должное. На родителей ведь не обижаются. Все, что имею, — благодаря ему. Без него моя карьера вряд ли сложилась бы удачно». Михаил Ашветия после ухода Сёмина в сборную России грустно поведал журналистам: «Я-то думал, что он и в сборной будет, и в «Локомотиве». Я все думаю о Палыче. Мы привыкли друг к другу за два года. Родной человек, очень хороший. А психолог какой!» «Благодаря Сёмину я состоялся как футболист. Такое не забывается», — говорит Дмитрий Сенников. Костариканец Уинстон Паркс, попавший в «Локомотив» после итальянских «Асколи» и «Удинезе», абсолютно не понимавший по-русски, тем не менее утверждал, что нигде не чувствовал себя так комфортно, как в команде железнодорожников. «Мистер Сёмин показался мне очень мягким, душевным человеком, — признавался он. — Скажу даже больше: для меня он как отец родной». А некогда лучший бомбардир «Локо»

Олег Гарин, который едва ли не чаще других конфликтовал с Сёминым из-за своего лишнего веса, отступлений от режима, став тренером, неожиданно изрек: «Все время, когда Сёмин руководил «Локомотивом», команда была мне так же близка, как и в годы выступлений за нее. На поле мы бились не только за ее честь, но и за своего тренера».

Франсиску Лима, ставший, по словам Сёмина, аккумулятором локомотивской игры в чемпионском 2004-м году, вспоминал: «Сёмин скорее похож не на Капелло, а на Трапаттони. И по стилю игры его команды, и по манере общения с футболистами. Мне было очень приятно работать с Сёминым, и думаю, все хорошее, что произошло со мной в России, случилось благодаря ему. Это классный тренер и великолепный человек».

Не все и не сразу пошло у Сёмина в «Локомотиве» гладко, случались остановки в пути и откаты с уже набранных высот. Оставалось только удивляться, с каким пониманием относилось, какое терпение проявляло по отношению к молодому еще футбольному главкому прежде скорое на расправу даже с именитыми его предшественниками высшее железнодорожное руководство.

Однажды мы прогуливались по Копенгагену, куда «Локомотив» прибыл на матч Кубка обладателей кубков с датским «Люнгбю», с начальником Московской железной дороги, почетным гражданином Москвы ныне покойным Иваном Паристым. «А знаешь, когда Юра (Сёмин. — Прим. автора) впервые стал делиться с нами своими наполеоновскими планами, я посчитал его таким же сказочником, — завел разговор Иван Леонтьевич, указывая на памятник Гансу-Христиану Андерсену. — До него за нашу команду брались настоящие киты тренерского дела, и ничего у них не выходило. Трудно было поверить, что этот худощавый орловский паренек обладает воистину волчьей хваткой, характером, силой духа, истинно русской смекалкой, которые заставят пересмотреть все прежние представления о "Локомотиве". Как он нас тогда убедил, чем взял, до сих пор не пойму. Но свершилось. И вот мы с тобой сейчас идем по Копенгагену не как туристы, и на стадионе нас будут принимать как людей, причастных к успехам "Локомотива" в еврокубках».

Принимали нас действительно по-царски, и не только на стадионе, но и в местной ратуше, и, чего греха таить, количество предложенного и выпитого соответствовало повышавшемуся европейскому статусу «Локо», а тосты в честь его главного тренера звучали не только из уст гостей, но и хозяев.

— Если бы не Юрий Павлович, не видать «Локомотиву» ни медалей, ни славы, — считал и самый футбольный министр путей сообщения Николай Семенович Конарев. — Для подъема нашего клуба требовалась не только квалификация, темперамент, но и умение терпеть. У Сёмина была не одна возможность уйти в более престижный по тем временам клуб, но он не считал возможным для себя бросить начатое дело, не доведя его до конца. Это человек потрясающей ответственности.

— Наша сила в том, что у нас есть Сёмин! — коротко и ясно резюмировал преемник Конарева на министерском посту Николай Емельянович Аксененко.

Сёмин и в страшном сне не мог себе представить, что его, основоположника и, как раньше говорили, «организатора самых больших побед» клуба, когда-нибудь могут выставить за порог не за понюшку табака, отнимут любимое дело, которое он поднял в «Локомотиве» на европейский уровень, которое считал делом всей своей жизни.

Однажды я возвращался с командой из очередного удачного выезда в розыгрыше Кубка обладателей кубков и в самолете поинтересовался у главного тренера железнодорожников: «Чем вы займетесь после выхода на пенсию?»

— Какая пенсия?! О чем вы говорите?! — Брови Сёмина полезли кверху. — Если почувствую, что успешным тренером быть уже не могу, уверен, мне не откажут в должности какого-нибудь вице-президента, в которой я останусь полезен клубу — своим опытом, идеями его дальнейшего развития, их у меня накопилось немало.

Увы, вопрос оказался пророческим. В год 60-летия, наступления пенсионного возраста Сёмина уволили из «Локомотива».

Я был близок, вхож в локомотивскую кухню около 40 лет, с тех пор как в 1968 году получил приглашение составлять программки к матчам команды. Довелось общаться с некоторыми руководителями Министерства путей сообщения, Московской железной дороги, людьми с огромным опытом работы на транспорте, но по отношению к футболу болельщиками, простыми, незамысловатыми, во многом дилетантами. Они всей душой переживали за «Локомотив», правда, не очень понимая глубинную суть процесса работы с командой, снабжали тренеров и футболистов деньгами, квартирами, черными «Волгами», взамен требуя: вынь да положь высокое место. А когда их терпение кончалось, из команды гнали взашей не только посредственных тренеров, но и таких глыб, как Якушин и Бесков: нет результата, и ступай себе с миром.

Казалось, что в новом «Локомотиве» времен не только Сёмина и Филатова, но и Конарева и Паристого, Аксененко и Фадеева прежний, порой неоправданный, волюнтаризм давно ушел в прошлое, о котором и вспоминать-то нет смысла. Однако действительность, как говорится, превзошла все ожидания, а своей жестокостью и неправедностью затмила все, что «Локомотиву» довелось пережить прежде. В прежние времена тренеров команды увольняли за отсутствие результата, а в XXI веке все встало с ног на голову. Иезуитскими методами вытравили из клуба тех, кто принес «Локо» российскую и европейскую славу, завоевал два чемпионских титула, четыре Кубка России, доводил до инфаркта поклонников мадридского «Реала», миланского «Интера», других европейских грандов. Но все эти незаслуженные происки, подковерные интриги самодовольных чинуш не смогли лишить Юрия Сёмина главного — народного признания, любви футбольных болельщиков.