Глава 11. Лион. Май. Победа!

Речь пойдет о второй в истории киевского «Динамо» замечательной победе в Кубке кубков. В воспоминания об этом событии всегда наряду с радостью невольно вторгаются и горькие раздумья. Ведь финал Кубка был сыгран в самом начале мая 1986 года, когда весь мир уже облетело страшное, сжимающее сердце от боли и жалости слово: «Чернобыль».

Как кому, а нам, киевлянам, авария на АЭС, обернувшаяся всенародной бедой, запечатлелась в памяти словно в двух временных измерениях. Нам не забыть дней, когда по образцам прошлых лет беспредметные и скупые тассовские информации повергали нас в полное неведение, способствуя порождению всяческих слухов. И потом вся эта угнетающая, леденящая душу глухота вдруг сменилась целым потоком репортажей в центральной прессе, по радио и телевидению, статьями, комментариями специалистов и пресс-конференциями, в которых звучала хоть и горькая, но долгожданная правда.

На финальный матч Кубка кубков во французский город Лион динамовцы Киева улетали 30 апреля, ничего толком не зная о трагедии Чернобыля. Но в это время средства информации на Западе уже развернули «разнузданную антисоветскую кампанию», о чем говорил потом в своем выступлении по телевидению в мае восемьдесят шестого года Михаил Сергеевич Горбачев. И хотя неприятно упоминать здесь обо всем этом, но надо. Пусть и любители спорта знают, с чем пришлось тогда столкнуться, к примеру, и нашим футболистам, попавшим во Францию.

В связи с этим я невольно вспомнил свои встречи с участниками 39-й Велогонки мира, стартовавшей в Киеве тоже в самом начале того горького для нас мая. С нее мне ежедневно надлежало передавать отчеты в «Комсомольскую правду». Пресс-центр гудел словно улей (шутка ли, если здесь было аккредитовано более 200 журналистов!).

Француз Патрик Хосотт, занявший в «Прологе» лишь 34-е место, беседовал со мной так восторженно, будто ему предстояло продолжить гонку в желтой майке лидера.

— О-о, это город-красавец! — воскликнул Патрик, когда я попросил гостя поделиться своими впечатлениями от Киева. Даже во время гонки я успел это заметить. И вот еще что меня поразило — тысячи и тысячи жизнерадостных людей, которые стояли по всей трассе.

— Что же в этом удивительного? — не понял я француза. Лицо моего собеседника стало серьезным.

— Дело в том, что мы еще дома слышали об аварии на Чернобыльской атомной электростанции,— сказал Патрик. Об этом писала наша пресса, передавали радио и телевидение.

— Что же вы узнали из своих газет? — спрашиваю гостя.

— Сплошные ужасы,— хмурится французский велогонщик. Газета «Франс-суар», например, писала, что ваши подразделения солдат, специально подготовленных для ведения атомной и химической войны, блокировали все подходы к вокзалам, чтобы воспрепятствовать жителям окрестных сел эвакуироваться, что узники тюрем под дулами автоматчиков собирают по полям трупы погибших. В других газетах я читал, что даже в Киеве большие материальные разрушения и тысячи человеческих жертв.

Специальный корреспондент газеты «Унзере цайт» (ФРГ) Дитер Адольф из Дюссельдорфа диктовал новости из Киева прямо из пресс-центра. Нас познакомил корреспондент газеты «Юнге вельт» Манфред Хенель из ГДР — мой приятель, с которым познакомился еще десять лет назад в Берлине.

— Как вы озаглавили свой первый репортаж? — спросил я Дитера Адольфа.

— «Жизнь в Киеве вполне нормальна»,— ответил он. И дал еще такой подзаголовок: «Наш специальный корреспондент разоблачает сказки и ложь».

Кого же разоблачал коллега из Дюссельдорфа? Он показал целую кипу привезенных из ФРГ газет с кричащими о чернобыльской аварии заголовками и аншлагами. «Бильдцайтунг», например, сообщила своим читателям, что «...над Мюнхеном радиоактивное облако из Советского Союза!».

Похоже, что как раз в те дни, когда журналист из Дюссельдорфа собственными глазами видел благоухающий в весенней зелени, залитый солнцем многолюдный и шумный Киев, антисоветская шумиха, перешедшая всякие границы, крепко заморочила головы и западногерманским властям.

Дитер рассказал, что в гостинице встретил группу земляков из двенадцати человек и узнал, что еще 42 туриста, уже имевшие на руках путевки, остались дома, поддавшись общей панике. «Рискнувшую» же выехать в Киев дюжину туристов их соотечественники ежедневно будоражили звонками: «Как вы там? Живы ли все? А то здесь пишут, что в Киеве уже двадцать тысяч погибших от радиации». И услышав вполне благополучные ответы, незадачливые туристы, оставшиеся дома, сетовали, что им сейчас в ФРГ очень плохо: «из-за радиации» все сидят дома, не выходят на улицу.

Чтобы предотвратить панику у себя в стране, на Рейне, как известно, вынуждены были наконец сделать опровержение. Министр внутренних дел ФРГ Ф. Циммерман, выступивший по телевидению и радио, заверил своих соотечественников, что «...в ФРГ не было и нет никакой радиационной опасности для жизни населения».

А как с радиационной опасностью в Киеве? Разве могли не думать об этом динамовские футболисты, находясь уже далеко от дома, там, во Франции, когда еще по дороге в Лион какая-то радиоволна, на которую был настроен приемник водителя автобуса, каждые пятнадцать-двадцать минут прерывала музыкальную программу экстренными сообщениями, в которых тревожно звучало слово «Чернобыль»? Откуда наши игроки могли знать, «пропаганда» это или действительность? В вестибюле гостиницы среди множества местных изданий, разложенных на столе, на глаза киевлян попался один еженедельник. На первой странице обложки — карта Европы, словно паутиной покрытая густой красного цвета сеткой с нанесенными на ней цифрами, указывающими уровень радиации. Зона Киева на этой карте была обозначена белым грибом — символом атомного взрыва. Все остальные страницы пестрели различными комментариями и интервью. Всю четвертую страницу обложки занимал фотомонтаж в чисто французском стиле — симпатичная обнаженная блондинка и через весь снимок броская предостерегающая надпись: «Осторожно: она — русская, радиоактивна!»

Молва подкреплялась и воочию увиденными бытовыми сценками, сеявшими тревогу. Жены и тещи футболистов своими глазами видели, например, как начиная с 28 апреля к их домам по вечерам то и дело подкатывали черные «Волги» с номерами спецгаражей. В машины в спешном порядке (с вещами!) усаживались дети с мамами да бабушками и под покровом ночи срочно покидали Киев. По вечерам были темны глазницы многих окон этих домов, где вместе с футболистами проживало немало высокого начальства. В городе (в «осведомленных кругах») поговаривали, будто академик Б. Е. Патон даже подал на имя одного из руководителей республики докладную, в которой настаивал, чтобы в Киеве была отменена первомайская демонстрация, а население широко бы информировали о радиационной обстановке, о мерах защиты. Тем не менее демонстрацию провели. Население не информировали: это были еще дни полного неведения и умолчания о действительной трагедии на Чернобыльской АЭС.

А у команды киевского «Динамо» накануне решающего матча за Кубок кубков, кроме естественной тревоги за родных и близких, было немало и своих чисто футбольных проблем. Впрочем, возникли они не скопом и не вдруг, а накапливались из месяца в месяц, с того дня, как динамовцы в самом начале года собрались все вместе после очень короткого отпуска.

— Задачи перед командой самые серьезные,— говорил мне, помнится, морозным январским днем Лобановский. Чтобы их решать, нужен полноценный игровой ансамбль. А как в такой ситуации его создать? Пока даже не представляю. Ведь полным составом — вплоть до чемпионата страны и матчей на Кубок кубков — наша команда, похоже, так и не соберется.

7 января киевские футболисты вылетели на первый тренировочный сбор в Гантиади. Но то был далеко не чемпионский состав. Из 15 человек, которые в минувшем сезона стали обладателями золотых медалей, на юг прибыли только трое. Семеро динамовцев (Михайлов, Бессонов, Балтача, Кузнецов, Демьяненко, Заваров и Блохин) в это же время в составе первой сборной страны вылетели на сборы в Испанию. Пятеро (Рац, Яремчук, Беланов, Баль, Евтушенко) в составе второй сборной СССР — на турнир в Индию.

— Люди будут тренироваться и проводить контрольные матчи в нескольких командах, у разных тренеров, работать по различным программам подготовки,— говорил Лобановский. Удастся ли нам после этого объединить их в один игровой ансамбль? Пока даже не представляю.

Но так уж складывалась в том сезоне судьба, что чем больше выпадало на долю киевских тренеров и футболистов проблем, связанных с частыми выездами игроков клуба в сборные, с травмами, полученными многими из них, чем труднее был очередной соперник в розыгрыше Кубка кубков, тем лучше играло «Динамо». И накануне финала европейская пресса довольно лестно отзывалась о киевской команде, прошедшей нелегкий путь в 227 дней, отделявших финальный матч за почетный европейский трофей на стадионе «Жерлан» в Лионе от стартовой встречи этого розыгрыша с голландской командой в Утрехте.

Между прочим, тот исходный матч с «Утрехтом» киевляне в гостях проиграли — 1:2, но это было первое и последнее поражение динамовцев, мечтавших (и в этом многие из них откровенно признавались) о победе в Кубке. Гол, забитый в Голландии Анатолием Демьяненко, вселил надежду на успех дома.

В Киев возвращались добрые времена, когда казалось, что весь город желает непременно попасть на свой красавец-стадион. Еще за несколько дней до повторного матча с «Утрехтом» в окошечках касс Республиканского стадиона появились таблички, извещающие о том, что все билеты проданы.

За сутки до игры, наблюдая за тренировкой голландцев, я спросил президента их клуба, с каким настроением прилетел «Утрехт» в Киев и верит ли он в окончательный успех?

— Все наши парни здоровы,— ответил мистер Аальберс. Они не боятся «Динамо» и прилетели в Киев за победой.

Это не было обычной бравадой. Той осенью 85-го мало кто мог опасаться киевлян: слишком долго они не заявляли о себе на футбольных полях Европы. Вот почему на установке перед матчем Лобановский в свою очередь призывал команду «не бояться голландцев».

— Прессинг и еще раз прессинг! — говорил он. Темп, инициатива, атака. Атаковать и верить в успех! Показать настоящую игру.

Но уже на восьмой минуте этого матча в Киеве счет стал 1:0 в пользу «Утрехта»: точный удар Крюйса головой вывел гостей вперед. Около сотни голландских болельщиков и почти два десятка журналистов, прилетевших вместе с командой, ликовали. И на фоне тишины, царившей среди ста тысяч наших болельщиков, это было особенно заметно. Впрочем, ликование гостей длилось чуть меньше двух минут. На десятой минуте Блохин великолепным ударом сравнял счет. После этого инициативой прочно завладели хозяева поля. Высокий темп, умелый прессинг по всему полю, острые комбинации киевлян, завершавшиеся хлесткими ударами по воротам,— все это радовало глаз. От уверенности голландцев к концу игры не осталось и следа. Точные удары Яремчука, Заварова и Евтушенко были неотразимы. Победный счет — 4:1!

Но главное, пожалуй, не в счете. В том матче уже просматривался яркий динамовский почерк, который во всех своих проявлениях раскрылся в последующих играх — с румынской командой «Университатя» из Крайовы, венским «Рапидом», пражской «Дуклой». Это были игры высокого международного значения, которые стали отличной школой для подавляющего большинства вчерашних новичков клуба, до осени 85-го никогда не участвовавших в матчах такого ранга. Динамовские новобранцы европейских кубковых баталий оказались ребятами не робкого десятка. Достаточно сказать, что кроме Блохина и Демьяненко, уже имевших опыт участия в таких турнирах, голы забивали Заваров, Беланов, Рац, Яремчук, Яковенко и Евтушенко, в послужном списке которых это были едва ли не первые официальные игры Кубка кубков.

27 апреля в матче чемпионата страны киевляне принимали на своем поле московский «Спартак». Это для динамовцев стало генеральной репетицией накануне финала в Лионе. И киевляне в хорошем стиле переиграли москвичей — 2:1. Стадион в тот день был заполнен почти до отказа. И один мой знакомый секретарь райкома партии, повстречавшийся в ложе прессы, как-то загадочно сказал:

— Если мы с вами и они,— он кивнул в сторону переполненных трибун,— здесь и пока еще живы, то, может быть, все не так страшно?

— Вы о чем? — не понял я.

— А вы ничего не знаете? Лицо его выражало крайнее изумление. В Чернобыле взорвался реактор.

— Бог ты мой! Есть жертвы?

— Пока нам официально ничего не сообщили,— ответил мой собеседник.

Да, в то самое время, когда трибуны киевского стадиона ликовали, радуясь очередному успеху своего «Динамо», совсем неподалеку от столицы Украины вовсю разыгралась великая трагедия и уже были первые человеческие жертвы атомной катастрофы. Но мы об этом узнали значительно позже. А в тот вечер, не придав особого значения словам знакомого секретаря райкома, которому (опять-таки «по секрету»!) кто-то что-то сказал, я продолжал заниматься своим делом. Знал, что в Киев на этот матч прилетел «разведчик» из Мадрида, и после игры сразу же его разыскал.

— Хейсус Мартинес Хайе,— представился черноволосый, худощавый, невысокого роста мужчина средних лет — второй тренер «Атлетико», с которым киевскому «Динамо» предстояло сыграть в финале Кубка кубков.

Известный профессиональный мадридский клуб весь путь до финала прошел без поражений. Михаил Ошемков к этому времени уже раздобыл видеозапись полуфинального матча «Атлетико» с командой «Байер» (ФРГ). Внимательно изучив ее, киевские тренеры поняли, что в финале их ожидает сильный соперник, игра которого хорошо сбалансирована. Впрочем, и сам старший тренер «Атлетико» Арагонес был настроен весьма оптимистично и в своих интервью заявлял, что его команду не волнует игра с любым из претендентов на заветную награду.

Правда, недели за две до финального матча на Кубок кубков в беседе с испанскими журналистами он посетовал на то, что не очень-то информирован о спортивной форме киевского «Динамо», но пообещал, что к финалу обязательно изучит его игру.

— И не только по видеозаписям, которые мы уже раздобыли,— добавил Луис Арагонес.

Поэтому-то 27 апреля во время матча динамовцев со «Спартаком» и появился на киевском стадионе второй тренер «Атлетико» Хейсус Мартинес Хайе.

— Как вам сегодняшняя игра «Динамо»? — спросил я его после матча.

— Ваши имели полное преимущество,— спокойно сказал гость из Мадрида. Они особенно сильны в середине поля, где их власть над мячом безраздельна.

— А кто из наших игроков вам особенно понравился?

— Трудно кого-то выделить. Команда сильна коллективной игрой и делает ее на сто процентов! Впрочем, наши парни тоже не играют на кого-то одного, а действуют всей командой. Особенно когда надо обороняться. Так что и мы умеем играть коллективно. Может получиться интересный финал. Как думаете?

— Может,— ответил я. И снова спросил: А что, у «Атлетико» нет никаких проблем в подготовке к финалу?

— Никаких проблем! — воскликнул испанский тренер. Ведь в финалы европейских кубков вышли три наши команды, и федерация футбола Испании создала отличные условия для их подготовки. Все игроки нашей сборной страны были отпущены в свои клубы, и их снова соберут вместе только после финальных игр европейских кубков. Для престижа испанского футбола кубковые финалы — это событие номер один!

Как все это было непохоже на положение дел в нашем футболе, на отношение тогдашних руководителей сборной СССР к проблемам ведущего клуба страны — киевского «Динамо», добившегося права представлять советский футбол в одном из престижных на континенте кубковых финалов.

23 апреля сборная СССР в румынском городе Тимишоаре в товарищеском матче проиграла национальной сборной Румынии — 1:2. На 26-й минуте второго тайма этой игры Олег Блохин, для которого это был сотый матч в составе сборной страны, как подкошенный рухнул наземь. Причем это случилось в тот момент, когда он на высокой скорости рвался к воротам соперников и его никто не толкал и не сбивал.

«Серьезна ли травма?» — подумал я в ту минуту, когда на телеэкране нам показали, как Блохин, опираясь на плечи врача и массажиста, покидает поле. А после окончания телетрансляции сразу позвонил Лобановскому, который тоже наблюдал за этой встречей дома, по телевизору. И я услышал от Валерия Васильевича настоящий монолог вконец расстроенного и огорченного человека.

— То, что я видел, если судить по динамике движения,— звучал в трубке взволнованный голос Лобановского,— это порыв одной из мышц задней поверхности бедра. Значит, под вопросом не только финал Кубка, но и чемпионат мира в Мексике. Человек попал в сборную после ряда серьезнейших игр, а его включают в общую программу. Думаю, здесь то же самое, что с Заваровым. Просто счастье, что Заваров получил повреждение на первой же тренировке и сразу вернулся в Киев. Сейчас мы его пытаемся вернуть в строй, а иначе потеряли бы, как и Блохина. А что с Рацем? Ему ведь сегодня тоже прилично угодили в голеностоп. Как так можно? Шестнадцатого апреля в Праге наши люди проводят тяжелейший матч с «Дуклой», семнадцатого — весь день в пути, ночь не спят, а восемнадцатого летят в Симферополь и уже утром выходят на тренировку и попадают на программу сборной. Прыжки, рывки... «Давайте! Давайте!» Какие могут быть прыжки? Людям надо легко бежать трусцой, восстанавливаться после такой игры, которую команда провела шестнадцатого. Наши сейчас совершенно на ином уровне, а их включают в общую программу.

— Значит, на ваш взгляд, сборная СССР в сегодняшнем матче с Румынией вполне могла бы обойтись без киевлян? — спросил я.

— Конечно! — воскликнул Лобановский. Ну, обыграли бы, допустим, второй состав сборной Румынии со счетом 6:0! Разве это что-то решает?! Ровным счетом ничего. Играли ведь против второго состава, и все это видели. Правда, наш комментатор почему-то не давал общественности информации о том, что бухарестская «Стяуа» сейчас серьезно готовится к финалу Кубка чемпионов, который состоится даже не второго мая, как у нас, а шестого. А ведь из «Стяуа» семь игроков входят в национальную сборную Румынии. Почему бы им не сыграть сегодня, 23 апреля, против сборной Советского Союза? Не-ет, люди понимают, что после такой игры, которую «Стяуа» провела с «Андерлехтом», игрокам надо создать условия для того, чтобы восстановиться и подготовиться к финалу. Поэтому-то сегодня сборная Румынии — это второй состав.

Я слушал Лобановского и представлял, что творится в душе тренера, в команде которого из-за чьей-то глупости лучшие игроки выбывали из строя один за другим. А он взволнованно продолжал:

— Вот насколько разумный подход к делу у румын. Государственный подход! Попала «Стяуа» в финал Кубка чемпионов — значит, надо создать команде все условия для подготовки. Это вовсе не означает, что она обязательно выиграет Кубок: «Барселону» в финале можно и не обыграть. Но для подготовки сделано все. Пожалуйста! Решение принимает союз футбола Румынии, и никакой тренер сборной Луческу поломать это решение не может. Общегосударственный интерес — это самое главное! А сегодня мы теряем Блохина, не знаем, что еще будет с Заваровым, Рацем. Сами себе вредим, что ли?

Забегая вперед, скажем, что армейский клуб из Бухареста «Стяуа» в финальном матче Кубка европейских чемпионов, который проходил в Севилье, в упорнейшей борьбе с испанской «Барселоной» превзошел соперника в тактике, не уступил ему и в технике. А в решающий момент (основное время закончилось вничью — 0:0) команда из Румынии проявила и более высокие морально-волевые качества, победив «Барселону» по пенальти. Впервые один из самых почетных трофеев европейского клубного футбола — кубок чемпионов отправился, как подчеркивала наша пресса, «в социалистическую страну!». А теперь снова возвратимся к телефонному разговору с Лобановским.

— Да, без Блохина вам в финале будет худо,— сказал я.

— Порыв — это все,— услышал я тяжкий вздох Лобановского. Обычно при такой травме человек на два месяца выбывает из строя. Поэтому я так расстроился. Блохин для нас в финале — это... Даже если он не сыграет хорошо, но возьмет на себя столько внимания! Столько оттянет на себя игроков. Он в Вене на матче с «Рапидом» был не в лучшей форме, но за счет отвлечения на него сил соперника активно работали другие наши люди. А теперь из-за чьей-то глупости мы попадаем в такую страшную ситуацию.

— У вас до финала еще семь дней.

— За это время многое сделать очень тяжело.

— Да, разрушать легче.

— Готовили, готовили команду, постепенно подвели. Сейчас вроде бы состояние великолепное, а тут вдруг раз-раз — и все убрано! Поэтому сегодня я страшно расстроен. Страшно.

Через два дня после этого разговора с Лобановским, на динамовской базе в Конча-Заспе в медицинской комнате, сплошь уставленной медэлектроприборами, я наблюдал, как врач команды Малюта осторожно изучал травму Блохина.

Блохину, конечно же, не терпелось узнать, сколько дней потребуется на залечивание этой травмы. Но Малюта не отвечал.

— Каков ваш диагноз, доктор? — спросил я его.

— Микроповреждение двуглавой мышцы бедра,— ответил он.

— Надо же! — не удержался я. Лобановский еще позавчера поставил точный диагноз. По телевизору. Представляете?

— С его-то опытом,— спокойно сказал Малюта.

Сотый матч за сборную — это событие! В мире таких игроков, кто его удостоился, единицы. Например, Пеле сыграл за команду Бразилии «только» 85 встреч. Наши рекордсмены прошлого: Альберт Шестернев — 91 матч, а легендарный Лев Яшин — 78. Но, увы, настоящего праздника у юбиляра Блохина в Румынии не получилось. И по его возвращении нашу беседу с ним для «Комсомольской правды» я начал с вопроса на злобу дня:

— О чем вы, Олег, сразу подумали, упав на травяной газон?

— Что получил эту травму не вовремя. Понял: 27 апреля — важную игру чемпионата со «Спартаком» — пропускаю. Как будет 2 мая? Ведь финал Кубка кубков.

— Значит, первая мысль снова о футболе?

— Пока играю, иначе и быть не может! Но потом, когда врач и товарищи помогали мне уйти с поля, подумал о близких: наверняка ведь смотрят телевизор, переживают.

— Все походило на какой-то несчастный случай. Ведь никого из соперников в тот момент рядом не было.

— Разве только в этом дело? В Румынии я проводил свой шестой по счету матч за 23 апрельских дня. Прибавьте к этому девять мартовских игр в клубе и сборной. Плюс перелеты, переезды. Смену часовых поясов, режима питания, самой пищи, недосыпания. Через каждые три с половиной дня — игра. Да и в самолетах силы не восстановишь. Накопилась усталость, организм не выдержал. Что-то здесь не продумано у нас до конца.

Кроме Блохина и Заварова немало и других динамовцев в те дни зачастили к врачам. Когда команда улетала в Лион, я, например, так и не выяснил у тренеров: смогут ли пятеро (!) игроков основного состава выйти на поле в финале Кубка кубков?

Как томительно тянулось с утра время 2 мая 1986 года до того момента, пока, наконец, поздним вечером на экранах наших телевизоров не вспыхнула картина гудящего, словно растревоженный улей, лионского стадиона «Жерлан». Финал Кубка кубков! Комментатор назвал состав киевского «Динамо»: Чанов, Бессонов, Балтача, Кузнецов, Демьяненко, Рац, Яковенко, Яремчук, Заваров, Беланов и... Блохин.

«Ай да медики! — невольно подумалось многим в тот момент. Все травмированные ребята в строю!» Но мы тогда не знали и не могли знать, любуясь блистательной их игрой, о том, что вопрос о выходе некоторых наших игроков на поле решался едва ли не в последние часы, а у Блохина — даже минуты! Это не надуманная драматизация, а достоверный факт.

Утром в день финала во время зарядки Лобановский поинтересовался состоянием Блохина, который после полученной в Румынии травмы так и не провел ни одной тренировки (Олега лишь интенсивно лечили и чуть ли не каждые три часа меняли процедуры).

— Как я себя чувствую? — повторил Блохин вопрос тренера. Не знаю, Васильич. Пробовал, но еще не разобрался: то вроде бы не чувствовал травмы, а то вдруг казалось, что дает себя знать.

— Хорошо бы сыграть, Олег,— только и сказал Лобановский в то утро.

Я вышел на разминку вместе со всеми,— рассказывал мне после возвращения из Лиона Олег Блохин,— но футболку с номером «11» надевать не стал: смогу ли играть? Надо было до конца все проверить, осознать. Дать согласие выйти на поле, а потом во время игры отказаться, сказать: «Не смог...»? Это означало бы подвести команду. Невольно вспомнил финал Кубка кубков 1975 года, когда мы встречались с «Ференцварошем». Почти похожая ситуация. Тогда тоже была едва залеченная травма и фиксирующая повязка на ноге. Правда, в тот раз, в Базеле, я еще утром знал, что смогу играть. А сейчас?

До начала финала оставалось минут пятъ-семъ. Вадик Евтушенко разминался тоже. Изредка мы посматривали друг на друга: кому из нас двоих выходить в стартовом составе? Я легко побегал, сделал привычную разминку, несколько легких ускорений, пожонглировал мячом и даже побил по воротам. Боли вроде бы не было. «Пора!» — сказал сам себе и подбежал к бровке, где стоял Лобановский, внимательно наблюдавший за нашей разминкой. «Буду играть!» — сказал я ему. Лобановский одобрительно кивнул головой и ничего не ответил. Да и нужны ли были слова, когда мы, как мне показалось в тот момент, очень хорошо друг друга понимали.

В Лион поддержать свою команду приехали почти двадцать тысяч испанских болельщиков. Истошный гвалт, песни, пестрые испанские флаги, трубы, барабаны, трещотки. Все так и было, как предвидел Лобановский, который еще на установке призывал своих подопечных: «Не обращать внимания на зрителей! Их гвалт вас не должен смущать. Надо игрой привлечь трибуны на свою сторону. Своей игрой!»

Так оно и случилось в действительности.

— Когда приехали на стадион, думал, будет тяжко: крики, шум, треск, барабанная дробь,— рассказывал о финале Василий Рац. Но начался матч, и я сразу понял, что публика футбол понимает. Фрагментами мы показывали отличную игру, и на трибунах нас поддержали. К концу второго тайма мы уже чувствовали себя как дома.

Рац, на высокой скорости обыграв на правом фланге двух защитников, выполнил острую прострельную передачу. На нее первым среагировал Игорь Беланов, сумевший из неудобного положения нанести сильный удар по воротам Филлома. Удар был настолько силен, что вратарь «Атлетико» сумел лишь парировать мяч. На добивание уже спешил Александр Заваров. Удар головой — гол! Шла 6-я минута матча.

С каждым последующим отрезком времени преимущество динамовцев становилось очевидным. И нервы испанцев не выдержали. Они начали играть жестко, а порой и жестоко. Минут за шесть-семь до конца первого тайма в разных участках поля на траву «уложили» сразу двоих: Балтачу и Беланова. Доктор Берковский несколько мгновений пребывал в растерянности: к кому раньше мчаться? Выбрал Балтачу. Динамовский врач хорошо знал, что у Сергея было только одно уязвимое место — «ахилл». Так спортсмены называют самое сильное в нашем теле сухожилие. И на 39-й минуте игры сухожилие не выдержало напряжения.

— Перед отъездом команды я говорил Лобановскому, что с Балтачей будет, пожалуй, даже больше проблем, чем с Блохиным,— сказал мне доктор Малюта, наблюдавший за финалом Кубка дома по телевизору, когда я позвонил ему в перерыве между таймами. Так оно и случилось. Теперь, думаю, речь будет идти не просто о воспалении, а о надрыве волокон. Значит, мы теряем игрока очень надолго. Но все равно Сережа достойно, ценой сверхусилий свое дело сделал. Отработал почти весь первый тайм и, считаю, здорово помог команде.

— А как Блохин, доктор? Как думаете, до конца продержится? — спросил я Малюту.

— Думаю, да.

Наш легендарный форвард не только «продержался». В этой игре, как, впрочем, и одиннадцать лет назад в своем первом финале Кубка кубков, Олег был просто великолепен. А за шесть минут до финального свистка он мастерским ударом опередил выбегавшего из ворот голкипера — 2:0! Еще немного спустя Вадим Евтушенко (он на 70-й минуте заменил Заварова) головой технично перебросил мяч через отчаянно бросившегося навстречу вратаря «Атлетико» — 3:0. Блестящая и убедительная победа!

Каковы же были первые ощущения победителей? О чем думали они в те счастливые для команды мгновения?

Александр Заваров:

— Хотя до этого я в финале ни разу не играл, но твердо знал, что он требует полной самоотдачи. Предполагал, что победит тот, кто на поле будет спокойнее и умнее: финал есть финал! Этим все сказано. Ночами не спишь, все думаешь, как игра сложится. И во время матча с «Атлетико», честно признаюсь, думал только об одном: «Как бы победить!»

Перед нами была высокая цель, и мы ее достигли. Мне хочется от всей души сказать спасибо команде — коллективу! — за эту нашу победу.

Бесспорно, это была подлинно коллективная победа, поделенная на всех. И все-таки даже в таком слаженном футбольном ансамбле, каким выглядело в тот вечер киевское «Динамо», Блохин по праву занимал особое место. И не только потому, что это для него — единственного советского футболиста! — был второй миг обладания европейским Кубком. На поле он являл собой пример мужества, воли и мастерства. И, думая в ту майскую ночь о Блохине, я благодарно отдавал в душе дань высокопрофессиональной работе динамовских медиков. Впрочем, не мне одному приходили такие мысли. Их разделяли все, кто знал положение в команде накануне финала. Буквально через неделю после лионской встречи я прочел и выписал такие строки заслуженного мастера спорта Никиты Симоняна:

Сложно выделять по такой игре кого-либо из футболистов: все играли ярко и здорово. Но особо хотелось бы сказать о Блохиие. Думается, если бы он был здоров, ему бы ничего не стоило использовать еще два-три момента, которые он имел, особенно в первом тайме. Надо отдать должное медицине, сумевшей за такой короткий отрезок времени практически поставить Блохина на ноги. Надо отдать должное и мужеству Олега, игравшего без оглядки на травму и все сделавшего для того, чтобы вместе с командой завоевать в своей футбольной жизни второй Кубок обладателей кубков. Надо отдать должное Лобановскому, который понимал, что одно лишь присутствие Блохина на поле партнерам прибавит уверенности, а соперникам — нервозности.

Забегая вперед, скажем, что труд динамовских медиков в том памятном для команды 1986-м был отмечен Указом Президиума Верховного Совета Украинской ССР «О присвоении врачам футбольной команды „Динамо", г. Киев, почетного звания заслуженного врача Украинской ССР».

Этого Виктор Иванович Берковский и Владимир Игоревич Малюта удостоились, как говорилось в Указе, «за заслуги в развитии здравоохранения, значительный вклад в медицинское обеспечение футбольной команды „Динамо"».

Вот как Олег Блохин рассказывает в нашей совместной документальной повести «Футбол на всю жизнь» о первых счастливых для киевского «Динамо» минутах в Лионе:

Победа! Мне на всю жизнь запомнится миг этой славной победы, когда, положив руки на плечи друг друга, крепко обнявшись, мы уходили с поля всей командой: коллективом!

В нашей раздевалке были в те минуты рукопожатия, объятия, поцелуи, смех и слезы (разумеется, радости!). Я долго неподвижно сидел в кресле и только теперь, после матча, стал ощущать пульсирующую боль под фиксирующей повязкой на левой ноге: травма давала о себе знать. Смотрел на моих радостно возбужденных партнеров. Они ликовали, а я в тот момент подумал: «Неужели и я был так же безмерно счастлив тогда, в семьдесят пятом?» Не стану кривить душой: радость и на этот раз была. Но она все же чуть-чуть притупилась.

Впрочем, все правильно. Так, наверное, и должно быть. И первая радость всегда сильнее, первое чувство — острее. Добавьте к этому, что к нашей радости, которая пришла к команде в Лионе, я лично шел через боль, нервное напряжение и неизвестность. Неделю командных тренировок мне заменили «индивидуальные» процедуры и томительное ожидание их результата. А он был, как говорится, налицо: удалось все-таки выдержать 90 минут такой Игры! Еще, помню, в раздевалке лионского стадиона «Жерлап», когда красавец-приз стоял уже на столе, подумал: «Какая же все-таки неизведанная машина — человек, и как мало мы еще знаем о резервах собственного организма».

Да, мы еще очень мало об этом знаем — о резервах Человека, которого в наш суровый век жизнь то и дело проверяет на прочность. И проверяет порой не в игре, похожей на сражение, а в подлинном страшном бою. В те самые часы майского вечера, когда миллионы советских людей прильнули к экранам своих телевизоров и динамовцы Киева дарили нам радость, на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС люди вели отчаянную борьбу с вышедшей из-под контроля ядерной стихией, сражались за нашу с вами жизнь.

На послематчевой пресс-конференции западные журналисты среди множества вопросов, заданных Лобановскому, не преминули спросить:

— Ваши футболисты выглядели сегодня очень спокойными. Их что, не волнуют судьбы их детей, жен, матерей, которые сейчас в Киеве, где очень опасная радиационная обстановка?

— Наши футболисты уже из Лиона позвонили в Киев,— спокойно сказал Лобановский. Они поговорили с родными и поняли, что здесь, на Западе, слухи об опасности для жизни в нашем городе сильно преувеличены.

Во время той пресс-конференции тренер, как и мы все, еще ничего не знал об уже брошенном жителями городе энергетиков Припяти, о тридцатикилометровой зоне, и об эвакуации из нее почти стотысячного населения, и о многом другом. Его спокойствие не было наигранным.

После победного финала в Лионе Лобановский стал единственным советским тренером, команда которого дважды выигрывала Кубок кубков. Но, судя по рассказам очевидцев, в тот счастливый час повторной победы он не был похож на ликующего человека, празднующего осуществление своей высокой мечты. Вероятно, все дело в том, что ему, как никому другому, было понятно, какой ценой достигнута эта победа, каких духовных и физических сил, каких нервных затрат и, наконец, упорства она стоила. А может, такой сдержанной и должна быть реакция человека, который шел к своей цели, преодолевая сплошные препятствия и трудности? Ведь подобный путь (лишающий сна при одном лишь воспоминании о нем!) нередко опустошает. Физически и духовно. И тогда уже не остается больше сил на праздник души. В первом же интервью после победы киевского «Динамо» в Лионе в словах тренера не было излишней эмоциональности и восторженных оценок. Лобановский оставался самим собой. Суховатым, немногословным, четко формулирующим свои мысли.

— Победа всегда приятна,— сказал Валерий Васильевич. Хорошо, что выиграли один из почетных европейских призов, но самое главное, что хотелось бы подчеркнуть сейчас,— не сам факт нашей победы в финале. Главное в любом процессе — это идея, направление поиска. И то, что нам удалось подтвердить правильность нашей методики подготовки, принципы организации игры, наверное, это и есть самое главное. Мы очень признательны нашим ребятам, которые в самую трудную минуту поддержали руководство команды, пошли за ним. Но не следует забывать, что основное событие нынешнего года — чемпионат мира в Мексике. И нам очень хотелось бы, чтобы наши ребята, динамовцы, внесли бы в выступление сборной команды Советского Союза такую же лепту, какую они внесли в играх за свой клуб. И мы надеемся, что сборная страны достойно будет представлять советский футбол на чемпионате мира в Мексике.

Когда старший тренер киевского «Динамо» говорил эти слова, он, вероятно, даже не предполагал, какие разительные перемены ожидают сборную страны. Наверняка не думал, что уже через неделю после этого интервью вся ответственность за выступление сборной СССР на XII чемпионате мира ляжет на его, Лобановского, плечи.