«Величайший поэт футбола»

У каждого из нас есть не только своя любимая команда, но и свои любимые футболисты, которые особенно точно отвечают нашему представлению о том, какими должны быть мастера этой прекрасной игры.

Для меня таким человеком является заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР Константин Иванович Бесков. Вот уже почти сорок лет его жизнь неразрывно связана с зеленым простором игрового поля, с волнующими, непримиримыми битвами на нем.

Начав в далеком 1933 году выступать в детской команде московского завода «Серп и молот», Константин Бесков прошел большой путь в футболе.

Люди моего поколения были свидетелями его игры. Сколько раз мы искренне любовались и восхищались филигранной техникой Бескова, его тактической мудростью, на которой покоились, как на прочном фундаменте, многие комбинации знаменитого послевоенного московского «Динамо». С каким восторгом мы слушали репортажи из Англии глубокой осенью 1945 года, где наши динамовцы побеждали прародителей современного футбола, и не раз взволнованный голос Вадима Синявского доносил с Британских островов:

— Бесков! Опять отлично сыграл Бесков!

«Отлично сыграл!» — эта фраза почти всегда стояла рядом с его фамилией. И тогда, когда он выступал на Олимпийских играх. И тогда, когда сражался против национальных сборных Венгрии, Чехословакии, Польши, Румынии… И всегда, когда отстаивал честь родного клуба.

Закончив выступать, получив диплом выпускника Государственного центрального института физкультуры, Константин Иванович перешел на тренерскую работу. С его именем связаны годы расцвета московской футбольной школы молодежи. Под его руководством блистательно заиграла в 1963—64 гг. национальная сборная СССР.

Константин Иванович еще молод, он успел сыграть за родной клуб вместе с Яшиным, он вернул его в сборную в шестьдесят третьем, он был с ним рядом последние пять лет, выполняя свои многотрудные обязанности старшего тренера московского «Динамо».

Этому замечательному мастеру и педагогу я с особым удовольствием предоставляю слово в книге рассказов о вратарском мастерстве.

— Жизнь Яшина в большом футболе вся, от начала до конца, прошла на моих глазах. Я помню, как он впервые пришел в наш динамовский коллектив — высокий, худощавый парень в короткой солдатской шинели. Он казался несколько угловатым и смешным, но только до того момента, пока вам не удавалось увидеть его в деле. Потом вы уже в любом наряде узнавали его таким, каким он предстал перед вами в воротах: ловким, смелым, неутомимым.

Насколько я помню, даже делая свои первые шаги в команде, Яшин не выглядел робким юношей. В нем сразу угадывалась уверенность в себе, в своих действиях. Это проявлялось не в словах, а в делах, поступках, действиях на поле — на тренировках и в игре.

Я хочу отметить, что с первых дней пребывания в команде Яшин очень много и напряженно трудился. Он не пренебрег ни одним дельным советом, ни одной фразой старших годами и опытом товарищей, впитывая в себя, как губка воду, все хорошее и полезное. Одним словом, если команду мастеров, особенно такую, как московское «Динамо», иногда принято называть футбольным университетом, то Яшин, несомненно, был в нем студентом-отличником.

Он довольно скоро овладел основами мастерства и если на первых этапах в чем-то отставал, то это — в общефизической подготовке, в таких качествах, как сила, ловкость, выносливость. Объяснить подобные недостатки нетрудно: детство Левы прошло в тяжелое военное время, в четырнадцать лет он вынужден был стать к станку, о физкультуре и спорте, даже о простых мальчишеских забавах подумать было некогда. Но, попав в команду, он стал много времени уделять подсобным упражнениям и различным видам спорта — легкой атлетике, штанге, гимнастике.

Лева учился старательно, относился к делу с любовью, с большой ответственностью, и в команде с первых его шагов стали относиться к нему с глубоким уважением, с подчеркнутым доверием. Особенно нам импонировало то, что Лева, «горел» идеями, он уже тогда часто высказывал свои революционные мысли о том, как следует строить игру вратаря:

— Надо экспериментировать! Надо в полном объеме использовать предоставленное тебе право играть руками. Пользоваться им по всей штрафной площади. Кому легче перехватить навесную передачу — защитнику или вратарю? Конечно, вратарю. Кому удобнее «снять» угловой, идущий к одиннадцати метровой отметке? Кому сподручнее прервать высокий пас? Вратарю! Вратарю!

— Дело говоришь,— отвечали ему ребята.— Давай, как говорил Маяковский, твори, выдумывай, пробуй. Мы тебя всегда поддержим!

Хорошо помню первый матч, который Лева провел за основной состав. Мы играли против наших известных соперников — динамовцев Тбилиси. Сражаться с ними всегда доставляло удовольствие. Они вкладывали в каждый поединок много страсти, выдумки, красоты. И противник воспламенялся их страстностью. Поэтому любой матч против южан становился футбольным праздником.

Так было и на этот раз. Мы повели со счетом 4:1. Казалось, игра сделана. По наши соперники не думали складывать оружие. Они предпринимали яростные попытки изменить ход состязаний в свою пользу, начала все чаще и чаще переводить игру на нашу сторону. И тут Лева решил, что настал его черед сказать новое слово, показать новую игру, пресечь попытки соперника обострить обстановку, действуя у самой границы штрафной площадки. Но свой эксперимент он не согласовал с защитниками, да и сам, не обладая еще опытом, допустил несколько промахов. В результате за каких-нибудь пять-десять минут в наши ворота влетело три гола. Положение стало критическим. И только за пять минут до конца мне удалось из невероятно трудного положения провести в ворота тбилисцев решающий мяч. Мы выиграли 5:4!

Хорошо помню обсуждение этого поединка, которое состоялось на следующий день. Никто, ни один человек, не упрекнул Яшина за допущенные ошибки,

— Ты, Лева, не стесняйся, продолжай свои эксперименты! — говорили ребята.

— Можешь твердо рассчитывать на помощь всей команды! — подвел итог разговора старший тренер.

Я не случайно привел эти слова. Лев Яшин рос не сам по себе. Его мастерство оттачивалось, совершенствовалось в результате огромной помощи, товарищеской поддержки, глубокого понимания его новаторства всем коллективом. И особую роль, как мне кажется, в быстром и правильном становлении Яшина, в расцвете его таланта сыграли динамовские защитники той поры.

Защитники! Добрым словом до сих пор вспоминает Яшин замечательную оборонительную линию, которая прикрывала его в те годы сначала в родном «Динамо», а затем в сборной страны. Константин Крижевский, Борис Кузнецов, Анатолий Родионов — это были замечательные, мастера футбола. А, главное, как и Яшин, они умели широко смотреть на вещи, жить с перспективой, видеть далеко вперед. Мне хочется сегодня воздать им должное и назвать их соавторами яшинского взлета и яшинской славы.

В 1954 году Лева уже окончательно вошел в состав «Динамо» и вместе со всеми получил свою первую золотую медаль чемпиона страны. Потом к ней прибавилось еще четыре. Должен сказать, что подобной коллекции не имеет больше ни один московский динамовец.

— Кстати,— продолжал рассказывать мне Константин Иванович Бесков,— хорошо, что до начала нашей беседы вы ознакомили меня с содержанием книги. В ней собраны волнующие воспоминания великих мастеров мирового футбола. Но все-таки не перед ними прошла футбольная жизнь Яшина. Сколько волнующих, значительных деталей, метких наблюдений могли бы добавить в это повествование Эдуард Стрельцов, Валентин Иванов, Борис Татушин, Никита Симонян, Анатолий Ильин, Сергей Сальников, Валерий Лобановский… Десятки и сотни советских форвардов и полузащитников, которым посчастливилось играть против него и в полной мере испытать всю силу его мастерства. Ибо одна из особенностей Яшина, на мой взгляд, как раз и состоит в том, что он с одинаковым блеском действовал во внутренних и международных турнирах, действовал беспрерывно на протяжении многих лет. И в том, что в течение 1954—1963 гг. московское «Динамо» пять раз завоевывало звание чемпиона страны, выходило победителем в споре с многочисленными и грозными соперниками, огромная заслуга Льва Ивановича. Если бы позволял размер вашей книги, я бы рассказал о десятках матчей, выигранных и спасенных им в нашем внутреннем чемпионате. Он был грозой не только иностранных, но и лучших советских форвардов, а играть против футболистов, прекрасно изучивших тебя, всегда сложнее и труднее. Впрочем, я оговорился; «прекрасно изучить» Яшине было бы непосильно любому, потому что он никогда не оставался на месте, всегда что-то творил, искал, совершенствуя свое великолепное мастерство.

В спорте Яшин добился многого. Есть вратари, отличающиеся удивительной прыгучестью, есть мастера игры на выходах, есть хозяева верхних мячей… Яшину подвластно все в многогранном искусстве защиты ворот, которому он посвятил значительную часть своей жизни. Когда смотришь, как он действует во время матча, невольно приходит мысль, что в нем счастливо соединились сразу несколько человек, несколько талантов и характеров — настолько разнообразна и безупречна его игра.

Яшин не только освоил и закрепил опыт нескольких поколений лучших вратарей. Он расширил границы вратарского искусства и понимания его роли, его места в команде. Его игра на выходах, его методы руководства обороной и командой в целом, его слитность с коллективом и органическое участие во всех действиях на поле, включая такие, как организация атаки, уже общеизвестны и общепризнаны.

Но до сих пор я не встречал в нашей литературе о футболе объяснения этой поразительной широты диапазона яшинского искусства. А оно, на мой взгляд, прежде всего, состоит в его удивительно глубоком, проникновенном понимании сути игры, ее «внутреннего механизма». Иными словами, Яшин не только великий исполнитель, но и великий мыслитель современного футбола. И именно это неизмеримо поднимает его над всеми остальными вратарями.

Льва Ивановича — и это второе объяснение его успехов — отличает глубокая любовь к спорту, к нашей игре. Дважды в жизни я имел случай убедиться в этом.

В начале 1963 года, после относительной неудачи в Чили, у нас происходила очередная смена старшего тренера сборной, и эта хлопотная, увы, крайне неблагодарная должность на этот раз досталась мне.

Свою работу я начал с того, что пригласил к себе всех участников чемпионата в Чили на персональные беседы. Многие из них были в явном психологическом шоке. Их надломило не само поражение, а то, как его восприняли отдельные спортивные руководители и болельщики, их обижало отношение, граничащее с откровенной несправедливостью. Они приходили ко мне, заявляя о твердой решимости оставить футбол.

— Ну, а ты как?— спросил я Леву.

— Честно говоря, Константин Иванович, не хочется расставаться с футболом. Ни обиды, ни поражения не могут затмить любви к нему. Не могут убить уверенности, что я еще могу принести пользу команде, людям, футболу.

Не знаю, точно ли я передаю слова, но смысл их абсолютно точен. Они глубоко взволновали меня, и мы условились, что он возобновит тренировки и мы оставим все разговоры об уходе.

Вскоре после этого он подарил нам такие шедевры вратарского искусства, как игру в «матче столетия» и против сборной Италии на ее поле.

В 1967 году я принял команду московского «Динамо», стал ее старшим тренером, роль, которую и по сей день выполняю с удовольствием. Клуб переживал тяжелые дни. В предыдущем сезоне «Динамо» заняло восьмое место в чемпионате страны и еще в одной восьмой финала выбыло из розыгрыша Кубка СССР. Уходили один за другим ветераны — Кузнецов, Кесарев, Крижевский, Рыжкин, Савдунин… Уходили те, кто пришел в коллектив гораздо позже Яшина. А ему исполнилось тогда 38 лет. Естественно, что именно в эти дни его вновь посетило сомнение. И он пришел ко мне посоветоваться.

Я задал ему тот же вопрос, который предлагал четыре года назад. И получил точно такой же, как тогда, ответ. И мы оба рассмеялись, как озорные мальчишки, которым удалось кого-то надуть. И я сказал ему искренне:

— Мы еще повоюем с тобой, Лева, и повоюем неплохо.

Он стал работать с еще большим напряжением, с большей страстью, чем прежде. А что произошло дальше, вы все знаете: в сезонах 1968 и 1969 годов он выступал блистательно, восхищая своей игрой миллионы зрителей, показывая нам всем чудеса своей техники и своей молодости.

Я прожил в большом спорте не один десяток лет, но не помню другого случая, чтобы вся команда так верила в одного игрока, как верила она в Яшина. Бывало не один раз, когда перед ответственный матчем ко мне, словно невзначай, заходили наши защитники, «середнячки», нападающие и спрашивали:

— Константин Иванович, будет завтра играть Яшин?

И тогда мне вспоминались дни, когда я работал старшим тренером в московском «Торпедо», ЦСКА, «Локомотиве», ворошиловградской «Заре», Повсюду перед матчами с московским «Динамо» ко мне подходили испытанные во многих сражениях форварды и неизменно задавали один и тот же вопрос:

— А будет играть Яшин?

Одним словом, его игровой авторитет, его влияние на настроение своей и соперничающей команд не имели себе равных в истории нашего футбола. И попутно вот что скажу вам от себя: конечно, футбол и арифметика в принципе несовместимы, но все-таки хочется утвердить такую мысль — в тех главных победах, которые в его время (а теперь их, к сожалению, просто нет) одерживали московское «Динамо» и сборная страны, всегда семьдесят — семьдесят пять процентов успеха следовало отнести на счет Яшина. Таково мое твердое мнение, и в нем меня никто не переубедит.

Есть у Левы еще одно выдающееся, на мой взгляд, качество в игре, о котором почему-то говорят редко: он никогда не свалит вину за свою ошибку на другого, ни за что и никогда в угоду публике не кивнет на защитника, не замашет на него руками — дескать, куда, мол, ты смотрел?! Нет, каждый гол он берет на себя. Как говорят, один лишь бог знает, какой чудесный климат создает такое поведение игрока в команде, какую уверенность, спокойствие вселяет в ее линию обороны!

Кстати, тут мы уже подошли к грани, где его спортивные качества вплотную смыкаются с гражданскими, человеческими. В коллективе Леву с первых дней и по сегодняшний уважают за добрый, отзывчивый характер. У него просто нет и, по-моему, не может быть врагов так же, как для него не существует знаменитых и незнаменитых игроков — все равны в едином и славном футбольном братстве. За каждого он готов встать горой, пойти и требовать, если что-нибудь очень нужно товарищу.

Но можно с нашего вратаря, с коммуниста Яшина брать пример и того, как не следует путать спортивное братство с панибратством, с замазыванием ошибок, со всепрощением.

Кто не помнит тяжелых неудач московского «Динамо» в шестидесятом и особенно в шестьдесят первом году. Многое объясняли болезнями, но, честно говоря, больше всего вредили коллективу нарушители дисциплины.

Нужен был очень прямой, принципиальный разговор. И начал его ни кто иной, как Лев Яшин. Тяжело было ему — и сейчас не скрывает,— ибо речь шла о самых близких товарищах, о Федосове, Шаповалове. С Федосовым они были друзьями семь лет, вместе ездили на рыбалку, восхищались удачным клевом, варили уху, вели неторопливые беседы… Но эти люди вредили команде, вредили футболу, и Лева, не задумываясь, первый предложил:

— Отчислить!

Ни один советский футболист за всю уж не такую короткую историю советского спорта не добивался таких успехов и наград, как Яшин. Он первым из вратарей континента был признан в 1963 году лучшим футболистом Европы — имя, которое уже само по себе дает пропуск в «спортивное бессмертие». В Лондоне организационный комитет следующего, мексиканского, турнира торжественно провозгласил его лучшим вратарем чемпионата мира 1966 года… Да разве все перечислишь? Да я и не собираюсь ничего этого делать. Достигнув такого признания и славы, он остается скромным, простым, обыкновенным человеком. Ни зазнайства, ни высокомерия. Он продолжает сердечно дружить с теми, с кем начинал когда-то сражаться, кто уже оставил команду — с Женей Шатровым, Георгием Рябовым и многими другими.

Вот разговорился, и не могу, как видите, остановиться. Так у меня всегда бывает, когда беседа заходит о Яшине. Боюсь, как бы чего не пропустить, не забыть сказать о нем людям. Коммунист. Отлично закончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Прекрасный семьянин. Человек, безгранично влюбленный в природу, в рыбную ловлю, в сказочность русского леса…

Но все это «земные» его черты, а к торжеству, к величию, к славе его поднял спорт, которому он служит верно и честно.