«Зенит»

Меня позвали в Петербург в тот момент, когда Виталий Мутко отказался продлевать закончившийся контракт с прежним тренером, Павлом Садыриным. Пришел я не на живое место, как это подавали потом отдельные люди, а на свободное и фактически вместе с президентом «Зенита» выдержал серьезный пресс, связанный с изменениями в клубе, которые очень многим не понравились. На одном совещании в РФС уже в роли тренера питерцев я наткнулся на дружную группу в лице Садырина, Семина, Игнатьева, Овчинникова - да-да, того самого Бормана. Уже тогда просматривались присущие этой группе грязные технологии ведения околофутбольной борьбы, и в данном случае объектом стал Мутко.

Как рассказывал находившийся рядом судья Сергей Хусаинов, эти коллеги смотрели на меня и пересмеивались: «Ну, мы ему покажем…» Ясно, что «покажем»… На это, как сказал Хусаинов, даже Колосков не сдержался: «Ребята, ошибаетесь. Это совершенно другой тренер и человек». Сергей потом удивлялся: «Я и не знал, что Колосков о вас такого мнения!» «Сережа, - ответил я смеясь, - он это говорил не для того, чтобы похвалить меня как тренера, а для того, чтобы эти люди не расслаблялись».

Вряд ли сильно преувеличу, если скажу, что «Зенит» предстояло делать с нуля. Там были молодые, начинающие, перспективные футболисты вроде Панова с Игониным, но в то же время сколько игроков увел из команды Садырин! И это было не просто так. Ушли Боков, Кулик, не остался с нами Дмитриев. Тем не менее мы стали работать. Та команда пошла против системы, стала развиваться своими, экологически чистыми методами, дикими для нашего футбола того времени. И питерскую главу в своей биографии я считаю одной из самых ценных…

* * * Я вернулся из Кореи и уже имел несколько следующих предложений из-за рубежа. Но у меня умерла теща, и мы поехали с женой в Киев на похороны. Впрочем, исключительно частным визит на родину не получился. У меня состоялась встреча с председателем Совмина, руководителями «Динамо» и сборной страны. Мне предложили национальную команду и встречу с Кучмой, но я вынужден был отказаться, потому что быть тренером сборной и не быть тренером «Динамо», которое являлось базовым клубом, означало здорово и неоправданно рискнуть. Разговор же с Григорием Суркисом, который должен был быть на этой встрече, у меня не состоялся, после чего мы решили взять в переговорах паузу.

После возвращения в Москву я довольно быстро понял, что с Украиной ничего не выйдет, точно так же, как и то, что вряд ли дождусь работы в России. Юрий Лужков хотел, чтобы я возглавил «Торпедо». Колосков, зная это, утверждал, что с его стороны «все в порядке», и я даже успел встретиться с Павлом Бородиным. Вопрос был практически решен, и вдруг президент «Торпедо» Владимир Алешин как-то странно засмущался (а впрочем, он большой друг Вячеслава Колоскова) и заявил, что не готов обсуждать эту тему и что разговор нужно перенести. Дали отбой. Сейчас видим, чем все у черно-белых закончилось… Потом спросил у Колоскова: «Как же так?» Он в ответ развел руками: «Ну вы поймите, я же тренеров не назначаю!» - «Ладно, все понятно…»

Я стал собираться в Португалию, где интерес ко мне проявляли два клуба. Но появился Виталий Мутко со своим предложением, и его не смутили те условия, которые мне озвучили португальцы. Мы довольно быстро ударили по рукам, и я приехал в Питер, знакомиться с командой.

Знакомиться было трудно, ибо принимал я «Зенит» в той ситуации, когда нужно было фактически создать новый коллектив. Мы с Мутко не провозглашали открытого принципа «фэйр-плей», как это сделал «Локомотив» в 2007 году, такая позиция была внутри каждого из нас. Мы хотели создать совершенно другую команду, которая развивалась бы абсолютно иным путем, чем прежде, и со временем начала бороться за высокие места.

Первым делом встретился со спортивным директором Юрием Морозовым. Отношения у нас были всегда неоднозначные, но с профессиональной точки зрения он мог бы мне предоставить немало информации об игроках. Я спросил его, будем ли сотрудничать, на что получил фирменный морозовский ответ: «Ну, если не вы…шь, то готов». - «Ну как же я отберу у тебя хлеб?» - в тон ему сказал я. Сошлись на том, что через два дня Юрий Андреевич даст мне данные по игрокам. Но именно через два дня Морозов уехал в отпуск. Вот так.

Еще перед тем, как принять «Зенит», я попытался найти контакт с Сергеем Дмитриевым, которого знал раньше. «Сереж, Денис Зубко уходит, скажи на правах старшего, чтобы остался. Будут другие условия, перспективы…» Но Зубко ушел. Пришлось уйти и Дмитриеву, поскольку после пары эпизодов я понял, что этот игрок - мне не помощник. Сергей восстанавливался после травмы, ему предстояло тяжело входить в сезон, и однажды на тренировке он грубо ответил тренеру Бурчалкину, который сделал ему замечание. Дескать, я сам знаю, как себя готовить! Что ж, пришлось ему предоставить возможность готовиться самому. Но уже в другой команде…

* * * Помощников у меня не было, пришлось набирать штаб. Я очень доволен остался Львом Бурчалкиным, опытным тренером, который принял мои режимные правила и стал работать в одной команде со мной. Увидел я тренерские задатки и в Анатолии Давыдове, пусть на тот момент он был и безработным и без тренерской практики. На тренировках увидел, что он вполне может пригодиться нам и как футболист (Давыдов только что вернулся из Китая), и начал исподволь, незаметно для него самого готовить его к тому, чтобы включить в состав действующих игроков с учетом сложившейся ситуации недобора. Анатолий сам не знал, что я его заявлю на чемпионат, и был немало удивлен! Что уж говорить о прессе, которая писала что-то о рекордах Гиннесса, потому что в одной команде вместе на поле выходили отец и сын, Анатолий и Дмитрий Давыдовы. Пусть Толе не хватало скорости, изящества в продолжении, но у него был колоссальный опыт, играл он цепко и агрессивно.

А главное - руководил обороной. И Дима очень многое взял от отца, а папиной жесткости, быть может, ему даже и не хватало, хотя младший оказался более универсален.

На самом деле сделал я это не экстравагантности ради, а потому, что у нас был полный недокомплект в обороне. Так получилось, что приглашали мы не тех игроков, кого хотели в первую очередь, а тех, кого могли пригласить. Пришли с Украины Вернидуб и Бабий, взяли за смешные деньги - тридцать пять тысяч долларов - Сако Овсепяна из Армении. С Мутко в тот год у нас было полнейшее взаимопонимание, я видел от него только помощь, и за счет этого мы сумели к началу чемпионата набрать состав.

Ключевую роль в новой команде стал играть и Алексей Игонин, у которого сначала были выявлены проблемы с аритмией сердца. Мы разработали для него специальную индивидуальную программу подготовки и в итоге получили универсального футболиста, умеющего сыграть на любой позиции. Игонин у меня всегда ассоциировался с Анатолием Тимощуком, которого я точно так же разнообразно использовал впоследствии в «Шахтере».

Помимо проблем с составом, имелись и кое-какие бытовые неурядицы. Когда меня в первый раз привезли на базу в Удельной, я обратил внимание на то, как неуютно живут футболисты, - в одной комнате жило по четыре человека. Зашел в кабинет Садырина, там все на высшем уровне - уютно, чисто, евроремонт. Мутко спрашивает: «Анатолий Федорович, вам нравится?» - «Нравится. Но я здесь жить не буду». - «Как так?!» - «Нужно переделать комнаты для игроков на двухместные, заменить кровати…» От замысла до осуществления все-таки должно было пройти какое-то время, поэтому мы переехали на сборы в гостиницу на Крестовском острове. Там было ужасно, но во всяком случае игроки жили в номерах по двое и работать было проще.

* * * Война бывшего тренера и президента закончилась тем, что в «Зените» еще оставалась группа игроков, которая была на стороне первого. Она негативно влияла на коллектив, я даже могу назвать фамилии - Дмитриев, Попов, Кондрашов. Любой приходящий в команду и конкурирующий с ними за место в составе попадал под страшный прессинг. Первые впечатления, словом, были ужасные. Очень важно ведь, после кого ты берешь команду. И как ты начинаешь менять порядки, если тебя в целом картина не устраивает.

И вот мы с «Зенитом» начали со сбора в Португалии, играли с «Белененсеш». Там после каждого матча устраивался прием. Закончилась игра, я со штабом и группой игроков пришел с небольшим опозданием. И тут вижу, что часть наших уже вино разливает, закусывает… Я смотрю на них. Кажется, Владимир Кулик прерывает молчание, спрашивает: «А что, нельзя?» - «Почему, можно». - «Нам Павел Федорович разрешал после игры выпить пива, по фужеру вина». - «Да можно, конечно. Но вот проблема: вас стоит 7-8 человек. А вот мы стоим, нас 10-15. Без вина. А вы уже едите и выпиваете. И как это оцениваете? Разве мы - команда?» И буквально через два месяца мы поехали на турнир в Заале, в Германию. Мы заняли 2-е место, опять были фуршеты. С пивом, как полагается. И от каждой команды туда забегало по 2-3 человека, выпьют бокал, уйдут, придут другие… И вот заходит команда «Зенит» в полном составе: все, кто хотел, скромно выпили пива и точно так же вместе покинули зал. Согласитесь, чудо произошло! И я помню руководителя делегации Леонида Туфрина, который был мне очень полезен на том этапе, как он был поражен! Тем, что команда окончательно сплотилась, тем, что даже на том этапе подготовки показала качественный футбол. Это в необычных условиях и после тяжелых утренних занятий по физподготовке!

Меня, помимо разрозненности, очень смущал интеллектуальный уровень команды. Я был страшно недоволен, когда игроки проводили досуг исключительно за картами. Был еще мальчишкой, когда в 18 лет сам получил жесткий жизненный урок на эту тему. Мама воспитывала нас одна, зарабатывала небольшие деньги, ну еще получали пособие после смерти отца. Я только-только начинал ощущать отдачу от футбола. И вот дали какую-то премию, а ребята меня завлекли сыграть в карты. Я сел. И проиграл всю премию. Обидно было даже не из-за денег, а страшно было то, что я их не принес домой, прекрасно понимая, как они нужны семье и как я отвратительно поступил по отношению к маме. Карты в команде, как и выпивка после игры, считались нормой! Это был наш быт, точно так же, как существует артистический мир, театральное закулисье со своими порядками. Но тогда мне стало так стыдно, что с тех пор ни разу не сыграл в карты.

Проблема, которую несут карточные игры, заключается не только в этом. Футболисты «режутся» на деньги и делают это перед матчами. Одни выигрывают, другие проигрывают, все на ненужных эмоциях. Еще одним шоком для меня в жизни стало то, что я узнал, что два моих товарища играют на одну руку. Еще одно вредное явление, которое никак не способствует укреплению коллектива.

Так что было сделано в «Зените»? У администратора Юрия Гусакова теща работала в книжном магазине. И я решил набрать на базу книг. Потратили где-то тысячу долларов или полторы на Конан Дойля, Агату Кристи, Жоржа Сименона - в основном, приключенческую литературу, детективы. Сегодня я встречаю некоторых людей из той команды, и видно, что это совсем иные ребята. Пример Саши Панова мне напоминал меня самого - тоже мама одна, сестра… Когда мне его привели, то говорили о нем немало негативного - курит, что-то там еще неправильно делает. Я ему дал шанс встать на ноги, помочь семье, сделал приличную зарплату и пообещал: «Через три года будешь в сборной». Панов пошел подписывать новый контракт к спортивному директору Юрию Морозову. Вдруг я слышу мат-перемат, крики. Юрий Андреевич врывается ко мне в кабинет и кричит: «Какой-то, понимаешь,… приходит ко мне и говорит, что ему надо платить тысячу долларов (тогда это были деньги. - А. Б. )». Насилу успокоил Морозова, наша перспектива.

И потом я видел Панова, Кондрашова, Игонина с книгами, журналами. Они становились совершенно другими людьми. Того же Сашу мы убедили закончить его техническое училище, отвели в институт. Он вообще был своеобразным парнем. Его, так скажем, побаивался даже губернатор Петербурга Владимир Яковлев, который иногда приезжал в команду. Приезжал и первым делом взмаливался: «Саша, только, пожалуйста, не задавай мне вопросов про петербургские дороги!» И Панов однажды сжалился: «Ладно, теперь не буду, раз вы автобус нам подарили».

У него ведь были большие проблемы в адаптации. Но он и их решал с юмором. Мы выполняли на сборах беговую работу, и Панов все время рвал вперед. Так на него сзади начинали бухтеть: «Куда помчался, так твою рас-так!» А Саша оборачивался, показывал на огромного Кондрашова, который старался не отставать, и говорил: «Это, между прочим, моя "крыша"!»

* * * Первый сезон, как и предполагалось, получился трудным. Нам было тяжело в начале, ненамного легче в середине, и только к концу чемпионата команда вышла на определенный солидный уровень и сумела закончить сезон на 8-м месте.

Большую роль в создании коллектива сыграли Сергей Герасимец и Василий Кульков, несмотря на то что последний пришел в команду с 10-килограммовым перевесом. Характеру Васи можно только позавидовать: в первый же свой сбор в Болгарии он истязал себя так, что практически сразу же привел в норму. Эти люди являли собой пример, часто помогали переламывать тяжелые ситуации, как, например, Герасимец со своим штрафным, когда нам кровь из носу нужно было выиграть дома у нижегородского «Локомотива». Сергей воплощал в себе те элементы, что больше всего мы ценим в британских игроках, - целеустремленность, постоянную направленность на атаку, к тому же он был очень квалифицированный игрок, способный играть на фланге, взаимодействовать с защитником.

Cплочению команды способствовал капитан Юрий Вернидуб. Он обладал уникальной способностью создавать вокруг себя атмосферу профессиональности, максимальной самоотдачи и взаимовыручки. Я благодарен этому игроку до сих пор, мы поддерживаем хорошие отношения, периодически перезваниваемся.

Если говорить о флангах, то в «Зените» оставил след Роман Максимюк. До приезда в Питер его никто не знал, а потом наперебой хотели «Локомотив» и киевское «Динамо». В итоге киевляне его взяли, но все-таки отдали в «Днепр». В Киеве всегда пристально наблюдали за тем, что происходит в «Зените», и делалось это, естественно, с помощью Юрия Андреевича. Максимюк обладал прекрасными физическими качествами, скоростью, они были близки с Герасимцом по стилю, хотя Роман больше пользовался для прорывов свободным пространством, а у Сергея имелся в арсенале дриблинг. При этом оба классно играли в завершении, а потрясающий гол Максимюка с лета «Локомотиву», думаю, в Питере до сих пор помнят. Роме, правда, не хватало веры в себя. Мы, тренеры, постоянно его поддерживали, что он очень ценил и работал изо всех сил.

Кто- то, наоборот, не смог реализовать свой талант, как, например, Олег Дмитриев. У него были проблемы дома, что постоянно мешало ему на футбольном поле. Игорь Зазулин -тоже неплохой игрок, но ему не хватало психологической устойчивости, морально-волевых качеств. Интересным футболистом был Денис Угаров, способный внести в матч интригу, но ему не хватало физических кондиций, надежности, умения вести силовые единоборства. Честно признаюсь, был рад, что Денис стал тренером. Он был увлечен прежде всего самой игрой, не вникал в общие моменты, в отличие от того же Кобелева. Тот играл у меня и в юношеской сборной, и в московском «Динамо», и чувствовалось, что Андрей обладает притязательностью, необходимой для достижения самых высоких целей.

В некоторых матчах сезона-97 мы показали и проблески той игры, что позволяла нам год спустя идти в чемпионате на первом месте. Вспомним победу над «Торпедо» 3: 2, после того как в первом тайме мы проигрывали 0: 2, да еще и гости не забили пенальти. Как стало возможным такое чудо? Наверное, так же, как и «Томь» подобным образом выигрывала в 2005 году у «Динамо» и «Москвы». Так же, как «Локомотив» побеждал «Спартак» и «Крылья Советов». Важно то, как ведут себя тренеры проигрывающей и выигрывающей команды. Условно, Тарханов, Вортманн или Слуцкий могут при 2: 0 прийти в раздевалку и попросить футболистов спокойно доиграть матч. Я наоборот, всегда, даже в самой комфортной ситуации старался искать для подопечных дополнительные импульсы, соревновательные стимулы. Не помню, что именно сказал тогда игрокам, но точно знаю: тренеру в такой момент крайне сложно изображать, что ничего не случилось. Но если футболисты увидят, что ты не уверен в них, они проиграют. При 0: 2 в перерыве шанс на успех оставляет только психология, поскольку для деморализованной команды схемы и чисто футбольные элементы уже имеют мало значения. Психология в таких ситуациях выше арифметики.

Когда мы встречались с командами тех людей, которые обещали «устроить мне веселую жизнь», я делал вид, что ничего не замечаю. И сохранял со всеми чисто рабочие отношения. О человеческих речи не могло быть, потому что постоянные интриги вокруг команды, и более того - организованная Дмитриевым и Садыриным клевета на вратаря Березовского - все это случалось не просто так, но с тем, чтобы внести в команду деструктивные моменты, испортить микроклимат. А ведь Березовский всегда отличался патриотичным отношением к «Зениту», что не раз доказывал делом. Вспомните, что такое означало выиграть в то время на поле «Алании», но мы сумели, причем Роме Березовскому пришлось отражать сразу два пенальти, что подтвержало его мастерство и порядочность.

Пока хватит о грустном. С «Зенитом» мы проводили предсезонные турниры. Ездили в Ашхабад, колесили по Турции, для того чтобы выступить в Диярбакыре. И я не считаю, что эти испытания были лишними, - в конце концов, мы уже знаем, что именно в трудных условиях познается характер игроков, а ворчание футболиста по поводу лишений, как правило, является лишь попыткой списать свои игровые огрехи на сопутствующие обстоятельства. Тем более что и коллектив у нас был интересный. Самый живой и адекватный человек, которого я помню, был, пожалуй, Панов. Он постоянно искрил какими-то шутками, приколами, обращал в юмор любые ситуации, в том числе и бытовые.

Помимо всего мы вели борьбу с нецензурной лексикой. Дошло до того, что я штрафовал игроков за матерные слова, брали по сто долларов, отдавая потом деньги в детские команды. Как-то Зазулин что-то сказал, не подумав, и тут же начал извиняться, оправдываться: «Анатолий Федорович, я не то говорил, я хотел, я, я…» - «Хорошо, - говорю. - Тогда не сто. Двести». Тот сразу: «Нет-нет, тогда лучше сто!» Так в конце концов Мутко приехал на базу с дочкой и вздохнул с облегчением: «Ну наконец-то! Наступили времена, когда можно приезжать с семьей на тренировки!»

* * * Уже прошло больше года моего пребывания в Петербурге, как-то мы гуляли с женой возле Летнего сада, и вдруг проезжавший велосипедист, в возрасте и хорошо экипированный, остановился и обратился ко мне: «Спасибо вам большое. Вы объединили наш город. Объединили нас всех». И я понял в тот момент, что клуб выбрал правильный путь.

К этому времени «Петровский» уже заполнялся на сто процентов. Наши футболисты играли за город, за тех, с кем вместе они росли и жили. Сложившаяся обстановка в команде и вокруг нее быстро делала ребят своими. Ни Саша Куртиян, ни украинские ребята, ни Герасимец, ни Кульков никогда не чувствовали себя чужими, не тратили много времени на адаптацию.

Куртиян вообще был очень интересный игрок. Несмотря на небольшие габариты, он был не той моськой, что только лает на слона, а той, что может больно слона укусить. Саша был неординарен, его игра была творческой, с массой ходов и продолжений, которые могли поставить в тупик даже меня, его тренера! В сложных ситуациях он всегда находил решение проблемы. С его приходом мы очень много выиграли в игровом плане, а с появлением Саши Горшкова - в профессиональном. Этот человек создавал прекрасную ауру. Что касается самоподготовки, внедрения этой линии в команду - Горшков оказался выше всех. Моей любимой фразой всегда было масловское: «Как сам себя подготовишь, тебя ни один тренер не подготовит». Тренер ведь делает нагрузки на сто процентов, на пятьдесят и тонизирующие занятия. И человек, который превращает сто в пятьдесят, а пятьдесят - в тонизирующие занятия, крадет сам у себя. Умение делать наоборот приводит к выдающимся спортивным достижениям и долголетию, что Горшков доказал своим примером. Можно выпивать, заниматься сексом, вести себя как угодно. Но это можно делать и в тридцать, и в сорок лет. А в футбол на высоком уровне играют, по большому счету, до тридцати. И только единицы, фанаты, футбольные пуритане могут играть до сорока.

Летом 1997 года пришел еще один игрок с Украины, центрфорвард Геннадий Попович. У него были некоторые проблемы со здоровьем. Гена обладал отличными бомбардирскими качествами, но показатели физподготовки оставляли желать лучшего. Мы знали о некоторых его проблемах, которые впоследствии проявились, и использовали его так, чтобы Попович мог играть без опаски за здоровье и при этом приносить пользу команде.

Неприятности со здоровьем, кстати, были и у Панова, но он сумел психологически и профессионально вырасти до уровня игрока сборной.

Александр Горшков, полузащитник «Зенита», обладатель Кубка России-99, чемпион России-2007, обладатель Кубка УЕФА-2008:

В первую очередь хочу отметить, что я оказался в «Зените» и в итоге добился своих нынешних успехов благодаря Анатолию Федоровичу. Именно он настойчиво звал меня в команду, именно при нем я начал играть в основном составе. За это я ему очень благодарен. Да, по истечении какого-то времени перестал попадать в основу, что тогда воспринимал очень остро. Но футбол потом рассудил нас. Анатолий Федорович ушел из команды, я же продолжал играть. На следующий год выиграл Кубок России, остался в клубе на долгие годы. В каком стиле он работал? Я бы не сказал, что Бышовец был тренером-демократом или тренером-диктатором. Он - интеллигентный человек. Общался с игроками культурно, вежливо. В раздевалке никогда не опускался до криков и нецензурной брани. Штрафы? Да, были - в частности, за нарушения режима. Не любил, когда люди ругаются матом. Постоянно об этом говорил. Отметил бы его начитанность. Нередко на собраниях он, как говорится, просвещал футболистов. Знаменитая библиотека Бышовца - это не миф, а реальность. Не знаю уж, при Бышовце ли она появилась на базе, но именно по его просьбе ассортимент книг постоянно обновлялся. У него всегда была своя точка зрения на игру. В годы работы в «Зените» он проповедовал более оборонительный футбол. Может быть, это было связано с подбором игроков. Но тренер, который выиграл Олимпиаду и добился большого успеха в России, заслуживает самого искреннего уважения. Он прошел с «Зенитом» начальный этап создания клуба европейского уровня. При нем «Зенит» начал крепко заявлять о себе, при нем в 1998 году мы впервые долгое время возглавляли турнирную таблицу. Он привел в «Зенит» и сильных игроков, которые в дальнейшем обеспечили команде высокий результат. Та к что Бышовец, безусловно, сыграл свою роль в становлении клуба.

* * * Многие не могут понять о футболе главного. А главное - в том, что произошло с «Зенитом». Когда мы были на сборах в Бельгии в 1998 году, в расположение команды приехал Мутко. Мы сыграли контрольный матч, следующий день объявили выходным. Я засиделся с президентом допоздна…

Проснулись мы утром от стука мячей. Выглянул в окно - там наши ребята играют в «дыр-дыр», кто-то бьет по воротам, кто-то сражается в теннисбол. Их никто этого делать не заставлял! Что же за год должно было произойти, чтобы футболисты в выходной день, до завтрака шли заниматься любимым делом! Значит, выросло профессиональное отношение к делу, значит, взял свое азарт самосовершенствования…

Мутко смотрел на это, а потом протянул: «Теперь я понимаю, почему я вчера не узнал Овсепяна». И действительно, президент его не узнал. Ведь когда Сако пришел, ему было очень тяжело. И некоторые хватались после первого сбора за голову - дескать, кого мы взяли?! Овсепян очень трудно вписывался в команду, плохо говорил по-русски, скромничал. Ему вовсю на первых порах помогал Березовский. В то же время у этого игрока были отменные качества, он мог играть и правого, и центрального защитника. И наконец обстановка в команде помогла ему раскрыться.

Но в Бельгии настал и критический момент, когда нужно было сдать тесты, подвести итог сбора. Своевременно этого не произошло из-за плохой погоды, но понять, чего нам стоил сбор, являлось необходимым. И перед самым отъездом я объявил команде, что нужно еще поработать. Такое всегда воспринимается отрицательно. Когда я произнес слово «тесты», случилась немая сцена. Лица хмурые, все молчат. Чувствовалось, что дело пахнет бунтом. Во-первых, прозвучало это неожиданно. Во-вторых, только что мы провели игру. Особенно недовольными казались «старики», которым приходилось тяжелее всего. Я выдержал паузу: «Учтите, ребята. Лучше бежать и не сдать, чем не бежать…» Мы разошлись, начали тестирование. Каждый игрок выложился, каждый игрок сдал тест. Не с лучшими результатами, но с полной самоотдачей. И когда все закончилось, я увидел не только коллектив, но и футболистов, которые верят в себя. От этого и пришло убеждение, что мы все делаем правильно.

Да, была создана команда. Но она должна еще и играть в футбол. А задача тренера состоит как раз в том, чтобы подготовить игрока и использовать его лучшие качества. Есть на поле, условно говоря, «конструкторское бюро», силовые игроки, быстрые фланги - и эту гармонию должен создавать тренер.

Придумать можно любые понятия - был у нас и «искренний футбол», и «футбол XXI века». На что я всегда говорил, что нужна гармония между атакующими и оборонительными действиями, неважно с игроками какого уровня. Когда ты ее находишь, то это - залог успеха.

Нечто подобное удалось сделать в «Зените». Там, по большому счету, вообще не было звезд, кроме нестареющих Кулькова и Герасимца. Зато были игроки, которые раскрылись именно в этой команде. За Романа Максимюка и Саркиса Овсепяна клуб заплатил 30- 50 тысяч долларов. По нынешним меркам - сущие копейки. Но очень скоро они стали фигурами, определяющими лицо команды.

«Убить» игрока - проще простого. Раскрыть его личность невероятно сложно. Чтобы «убить», достаточно не поздороваться утром. Он идет тебе навстречу, говорит «Доброе утро!», а ты делаешь вид, что не замечаешь его. Конец. Человека нет.

Как раскрыть. У каждого из них есть своя изюминка, какой-то нюанс, на котором футболист может сыграть. Чтобы он свой плюс использовал, нужно создать соответствующий фон. Помню, у нас был в «Зените» период, когда мы одновременно лишились обоих нападающих - Поповича и Панова. Мы вынужденно стали играть новую схему. Кто только ее не ругал! Еще бы: как можно играть без нападающих! А выглядело все это так: Максимюк и Герасимец при атаке с флангов смещались в середину, стягивали защитников, освобождая фланги, которые заполняли или хавбеки, или Куртиян. Атака заканчивалась, Роман и Сергей возвращались на флаги, перекрывали их, а Куртиян встречал центрального защитника. Сегодня точно так же играет «Рома», и все восхищаются Лучано Спалетти! Я же в Петербурге наслушался всевозможной критики. Между тем, именно действуя таким образом, мы обыграли в первом туре чемпионата России «Спартак», и после этого 5 лет «Зенит» дома не мог справиться с красно-белыми.

* * * Негативным ключевым моментом сезона-98 я бы назвал матч, проигранный ЦСКА на пустом «Петровском». До сих пор убежден, что мы обязаны были «продавить» решение, чтобы болельщики были. Команда не смогла компенсировать усталость ног за счет прилива эмоций, ведь питерские болельщики всегда несли фантастический энергетический заряд для игроков «Зенита». Ту игру мы проиграли во многом случайно, команде, которая шла к своим серебряным медалям.

Мы подошли к теме моего ухода из «Зенита», о чем я время от времени очень крепко жалею. С Виталием Мутко у меня в целом были хорошие отношения, хотя и острые углы периодически появлялись. Он выполнял весьма ответственную работу, и моменты, когда ему приходилось уходить в тень, вызывали в нем, наверное, понятную ревность. В то же время, от Мутко зависело многое, и он сделал немало для достижения результата, мне приходилось считаться с его позицией.

Уходил я тяжело. Была создана команда в непростых условиях, и именно на первых порах, когда было совсем трудно, Мутко великолепно держал удар.

Он доверял мне, не позволял себе вмешиваться в дела команды, пусть иногда что-то и комментировал. Все изменилось, когда я начал работать со сборной России. Нам стало трудно уживаться, особенно когда страсти вовсю подогревались в прессе. Писали не всегда объективно, не все адекватно подавалось. Тем не менее я рад, что та ситуация никак не сказалась на отношении болельщиков. Все все прекрасно понимали.

Впоследствии я был удивлен, что Мутко все-таки покинул «Зенит». Этот человек прошел с клубом все стадии развития, и если при Садырине он не вникал напрямую в дела клуба, то наше сотрудничество подразумевало для него открытие многих профессиональных тайн. Естественно, когда мы расставались, Мутко был подготовлен, владел достаточной информацией, обладал опытом. Когда пришли другие тренеры, они уже имели дело с полновесным президентом, который мог себе сказать, что он знает процесс. У Мутко на глазах проходило становление нового коллектива образца 1997-1998 годов. Надо сказать, что ему удавалось поддерживать на высоком уровне связь с болельщиками во время всего периода его работы. Наконец, у Мутко появились новые управленческие амбиции, плюс не все гладко уже складывалось в самом клубе. Виталий Леонтьевич смог возглавить Премьер-лигу, а затем и РФС. Можно было ожидать, что при использовании административного ресурса у нас произойдут в футболе масштабные изменения. Но для осуществления столь важной задачи у Мутко, пожалуй, не хватило помощников. А он получил к диспозиции прежний состав РФС, который вряд ли можно было использовать как единомышленников для перестройки футбольного хозяйства.

Cамое страшное для меня в 1998 году было принимать сборную команду после «проходных» фигур. Я, честно признаюсь, переоценил свои возможности, хотя, перед тем как возглавить сборную России, я предупреждал, что результат сразу и сейчас не гарантирую, а главной задачей следует считать создание коллектива к чемпионату мира 2002 года.

Уходя в национальную команду, я фактически пожертвовал контрактом с «Зенитом» еще на два года, который, по сути, уже был подготовлен. Как-то Мутко меня спросил: «Почему вы его не подписали?» - «Потому что это было бы нечестно», - ответил я. Как можно было, зная, что ты собираешься в сборную, подписывать контракт с «Зенитом»?

Наверное, я все-таки поступил неправильно. Но мое решение рискнуть со сборной подпитывало сразу несколько факторов. Во-первых, накаленная, пропитанная духом патриотизма атмосфера вокруг национальной команды. Во-вторых, вера в то, что мне все-таки разрешат совмещение. В том, что этого не случилось, думаю, сыграла свою роль фигура Колоскова, его, так скажем, обмен мнениями с Мутко. И это в тот момент, когда «Зенит» шел на первом месте, ситуация оказывалась безоблачной - Питер мог занять одно из призовых мест. А они приняли решение - не совмещать! Формально я оставался в команде, но это было уже не то. В конце концов, Мутко - политик, и он просчитывал ситуацию на несколько ходов вперед. Он как будто чувствовал, что в любом случае уже создан задел, и, если помните, на следующий год не имеющий опыта работы Анатолий Давыдов выиграл Кубок. И общение с Колосковым принесло свои плоды - вскоре Мутко стал президентом Премьер-лиги. А затем пошел еще выше. Сейчас вспоминаю, что уже тогда ловил себя на мысли: уж если кто и будет преемником Колоскова, так это Виталий Леонтьевич. Его подходы, сопутствующие обстоятельства, политическая ситуация - все складывалось в пользу того, что грядут изменения. Впоследствии, уже в роли президента РФС, Мутко, зная мои профессиональные качества, выступил с предложением сделать меня главным тренером сборной.

В футболе нужны противовесы, нужна конкурирующая среда, нужно инакомыслие, потребность преодолевать сопротивление. Но большинство президентов клубов именно поэтому и отвергли мою кандидатуру. Притом что уважения болельщиков я даже после 1998 года не потерял, скорее, наоборот. Все прекрасно понимали, кто определял обстановку, кто поддерживал Ярцева, Газзаева, Семина или Романцева.

* * * Когда «Зенит» выиграл Кубок России, я уже находился в Донецке. Страшно обрадовался, послал телеграмму, поздравил всю команду. Но, к сожалению, как всегда бывает, не все обо мне вспомнили. Но я был благодарен игрокам, которые мне звонили.

Разговор о преемнике рано или поздно должен был состояться. Мы собрались, и я свой выбор сделал в пользу Давыдова, потому что у Бурчалкина к тому моменту уже были проблемы со здоровьем, пусть по своему опыту и знаниям он оказывался ближе к должности главного тренера, чем Анатолий. Зато Давыдов проявлял инициативу, переполнялся желанием работать, он объективно мог поддерживать ту линию, которая разрабатывалась при мне. В конце концов это и принесло плоды: «Зенит» выиграл Кубок и вообще стал тем самым самобытным «Зенитом», который все начали узнавать. Была сделана визитная карточка города. Командой с игроками, которые в большинстве своем родом из Питера, причем этот вектор сохранился вплоть до нынешних времен, когда задают тон Аршавин, Денисов, Малафеев. Первый при мне играл в дубле и еще тогда оказался в поле зрения. Аршавин и его компания уже носили на себе пометку «перспективен». А после прихода Морозова они получили дополнительный импульс. Кстати, для меня очень важно: уже перед смертью Юрий Андреевич сказал как-то, что Бышовец должен был возглавить после него команду. Мы были абсолютно разные люди, по стилю общения, по характеру. Но такое примирение для меня стало ценнейшим событием, и оно лишний раз подчеркивает, с каким фанатизмом Морозов относился к своему делу.

Отношение главного тренера к перспективе, к клубной политике, к школе должно включать в себя понимание финансовых проблем детей. Это сейчас их привозят в школы на дорогих машинах богатые родители, потому что заниматься футболом стало престижно. Тогда же в «Смене» занималось очень много ребят из необеспеченных семей. И сначала я немного денег отдавал директору Дмитрию Бесову сам, потом начали собирать их командой, чтобы поддержать тех, кому не хватает на жизнь. И Бесов потом отчитывался передо мной за каждую копейку так рьяно, что мне бывало даже неудобно.

Почему «Зенит» смог стать тем «Зенитом», с которым начали считаться? Потому что мое видение футбола и развития команды носило аллегорический характер. Мы сказали сразу: будем играть в экологически чистый футбол, обозначили направление, идею. Казалось бы, безумие, учитывая то, к чему мы привыкли: к математическому расчету турнирной дистанции, количества набранных очков. Эти методы, увы, зародились и сформировались в серьезное оружие именно в киевском «Динамо». Несмотря на то что в масловском «Динамо» перед нами стояли совсем иные задачи.

Увы, технологии «грязного» футбола совершенствуются. Мы сегодня становимся свидетелями, как в течение пары сезонов какой-либо командой за счет сомнительных матчей «отдаются» очки, а потом происходит «капитализация» в нужный момент, и клуб что-то выигрывает или занимает нужное ему высокое место. За этим стоят люди, которые делают на игре большие деньги. Они и привели наш футбол к тому, что он находится в прямой зависимости от закулисных дел. И его развитие тормозит масса второстепенных вещей, совокупность которых делает их главными.

* * * У каждого человека есть «свой» город, то место, где он чувствует себя комфортно. И нигде я себя не чувствовал так вдохновенно, как в Питере.

Здесь меня поддерживала возможность общаться с такими людьми, как Кирилл Лавров, Михаил Боярский, Сергей Мигицко… Ни один день практически не проходил без посещения театра, консерватории, музея. Мне приходилось работать во многих странах, городах, клубах, но я абсолютно уверен в том, что такой атмосферы, как в Петербурге, не было нигде. Я благодарен этому городу, и испытывал это чувство, когда приезжал туда в январе 2008 года на турнир Гранаткина как гость. Болельщики в принципе могли обидеться, что «Локомотив» в предыдущем сезоне один раз обыграл «Зенит», а один раз сыграл вничью, но вместо этого подходили, желали удачи, просили автографы, фотографировались. «Зенит» для меня - это еще и отношение болельщиков, что обязывает меня с такой же преданностью относиться к тому, что было сделано в этом клубе, благодаря этим людям в том числе.

«Локомотив» ведь почти выиграл в Питере… Вел в счете, могли неоднократно увеличить его, но вместо этого пропустили сами. Адвокаат сам потом признал, что наша система игры оказалась для его команды неудобной.

Точно так же невероятным по накалу получился и второй матч в Москве. Само содержание игры помогло матчу в целом оказаться на весьма высоком уровне зрелищности. И мне приятно было слышать (и крайне неприятно отдельным журналистам!) слова тренера «Зенита» Дика Адвокаата: «Мы сегодня проиграли очень хорошей команде».

Первое же появление на «Петровском» после долгого перерыва в качестве тренера «Томи» могло и не состояться. Я толком не успел принять команду и вполне мог на ту встречу не выходить, не руководить подопечными со скамейки. В конце концов, в Питере всегда большой риск начать с поражения. Но это не мой принцип - я вышел к кромке. Потому что уже готовил команду, хоть и не был еще назначен. Игра получилась жесткой, нервной, уже на 3-й минуте пришлось менять из-за травмы Сергея Рехтина, что повлияло на структуру наших командных действий. И все же считаю, что мы тогда оказались очень близки к ничьей, но Спивак забил нам необыкновенный мяч. По качеству игры, по самоотдаче я был доволен, мы ни в чем не уступили «Зениту». «Томь» ведь выглядела тонущим кораблем, психологическую устойчивость игроков только предстояло повысить. Тот свой томский опыт я бы назвал приключением, испытанием, чем-то сравнимым с историей с «Маритиму». Но не жалею о том периоде ни капли, поскольку в памяти остались великолепные отношения с болельщиками и игроками, сам Томск оказался очень приятным городом. Когда в прошлом году я приехал туда с «Локомотивом», стадион меня встретил стоя, аплодисментами. Очень рад, что «Томь» в первый год в Премьер-лиге заняла 10-е место, и отдельно теплые слова хотел бы сказать в адрес Валерия Климова - его порядочность и отношение к делу трудно переоценить. Выделил бы иностранцев Вейича, Круньича, Борносузова, Скерлу, вспомнил бы Скоблякова, Киселева, Медведева - эти ребята отвечали всем критериям профессионализма.

Та первая игра в Питере уже показала, что команда в Томске есть и что проблему выживания в сезоне-2005 можно решить. Градус матча был высочайшим, мы все завелись, я в том числе. Я долго не работал в России, и потому некоторые вещи слишком бросались в глаза по ходу игры. Мы говорим о проблемах в футболе, но все время пытаемся найти корень зла в отдельно взятых персонах. Говорить же следует о системе. От того, что ушел Колосков, пришел Мутко, просто так ничего не изменится. Систему может изменить только другая система. Я провел на бровке весь матч с «Зенитом» и после игры сказал на пресс-конференции фразу из Гете, которую сразу начали все цитировать: «Только вышел из дома - и сразу в дерьмо!» Мои слова не были обращены ни к кому конкретно - ни к соперникам, ни к судьям. Я выражал свое отношение к тому, против чего я всегда боролся, - к негативной обстановке на поле, стилю работы всей бригады арбитров, общей взвинченности.

Не только в тех случаях, когда мои команды играли в Петербурге, - я часто навещаю город на Неве. Помимо посещения театральных премьер поводом были и дни рождения людей, с которыми я остался в прекрасных отношениях. Среди них были и члены совета директоров «Зенита», например Леонид Туфрин. Я до сих пор с благодарностью вспоминаю его семью, а также Владимира Калашникова, работавшего в «Зените», Юру Гусакова, Николая Воробьева… - практически весь свой штаб.

Остались мы в добрых отношениях и с Германом Зониным. Я помню его еще с ворошиловградской «Зари», тренером которой он был, помню, как мы вместе отдыхали в Кисловодске с семьями. Считаю его одним из самых образованных и знающих людей, точно так же, как и Владимира Кондрашина, баскетбольного мэтра, который даже приходил к нам на тренировки. В Питере же я познакомился и с гроссмейстером Борисом Спасским, который олицетворял собой шахматного джентльмена. Всегда поражался, как при таких нагрузках шахматисты сохраняют хоть какое-то здоровье. Шахматы в моей жизни вообще занимают определенное место. Неудивительно - ведь жизнь, это и есть шахматы. Только фигуры живые…