«ЛЕТАЮЩИЙ ФРАНЦУЗ»

— Рене Виньяль ни в чем не походил на обученного футболиста и с каждым днем все больше подтверждал истину, которую так хорошо выразил Саша Гитри: «Все движения хороши, когда они естественны. Все заученное — фальшиво».

Рене Виньяль никогда не говорил: «Вы увидите», а всегда: «Вы видели». Своей отставкой — такой преждевременной! — он поставил финальную точку, или, уж во всяком случае, точку с запятой, там, где хотел. Он столько сделал, и ему оставалось еще столько сделать…

Но таланту прощается все. Хотят этого или нет, говорят ли в прошедшем времени или настоящем, Рене Виньяль остается одним из самых замечательных вратарей в истории международного футбола. Господство его фактически продолжалось шесть лет, с 1949 по 1954 год, и в 1959 году после длительного бездействия завершилось удивительным эпилогом. Он жил и работал, постоянно рискуя. Всякий раз, когда ему не удавался тот или иной его трюк, это неизбежно кончалось ссорой… I

Как и многие подобные ему натуры, Рене Виньяль был необуздан и капризен.

В мае 1954 года парижский «Ресинг» пытался вернуть себе место в первой лиге, потерянное им в предыдущем сезоне при невероятных обстоятельствах. С этой целью он сохранил в своем составе игроков, которые делают погоду на поле испытаний. Но, вместо того чтобы сразу же захватить лидерство и создать разрыв в очках, команда играла словно заяц и черепаха. В итоге ей необходимо было добиться успеха, чтобы обеспечить финишный рывок. Нужно было во что бы то ни стало одержать победу в Анжере… Неутомимый Гюсти Жордан руководил ежедневными тренировками на иоле № 2 стадиона «Коломб».

— Бывают моменты, когда надо разбиться в лепешку. Именно такое предстоит нам в воскресенье. О потерянных очках думать бесполезно. В Анжере мы должны кое-кому доставить неприятности!

На сей раз Гюсти Жордана, первоклассного тренера но очень рассеянного человека, слушали все игроки. Даже неисправимый фантазер Иезо Амальфи… Все, за исключением одного — Рене Виньяля!

Уже наступил час отъезда в Анжер, все собрались на вокзале Монпарнас, а его все не было, так что в команде уже раздавались отнюдь не ласковые голоса по его адресу.

— Поведение Рене переходит всякие границы, — говорил один.

— И это называется капитан! — добавил другой. Кто-то предложил:

— Надо объявить ему бойкот и проучить как следует!

Все согласились, один Иезо воздержался: он был закадычным другом Виньяля. В последнюю минуту капитан все же явился. Итак, в Анжер!

— Все нормально, ребята? — бросил Рене товарищам.

Ответа не последовало.

— Вы что, оглохли? Молчание.

— Что это за фокусы? По-прежнему ни слова.

— Вы что, на меня дуетесь? Говорите сразу, ведь мне на это наплевать…

По взгляду Иезо ему стало ясно, что лучше не продолжать…

Атмосфера в Анжере оказалась для парижского «Ресинга» совершенно неожиданной. Болельщики местного клуба были крайне возбуждены и то и дело повторяли:

— Может, вы рассчитываете на то, что мы вежливо поможем вам и подтолкнем в первую лигу? Как бы не так! Анжерские футболисты проведут завтра лучший матч сезона, и пижоны из «Ресинга» останутся с носом.

Но местные болельщики не удовлетворились этими ни к чему не обязывающими соображениями. Они организовали довольно своеобразную вылазку и внезапно, среди ночи, разбудили игроков «Ресинга». Автомобильные гудки, возгласы «вперед, анжерцы!», звуки губных гармошек, пение, крики «Ресинг» останется во второй лиге!» — и все это с явным участием служащих отеля.

Большинству игроков все-таки удалось снова заснуть. Но Амальфи и Виньяль, которые жили в одной комнате, фактически не сомкнули глаз. Хороший же был у них вид, когда пришло время ехать на стадион…

Но Виньялю бессонная ночь была нипочем: он привык к такому. Нет, Рене был в ярости, ибо бойкот, объявленный еще на вокзале Монпарнас, продолжался…

— Итак, договорились: максимум усилий, причем с самого начала! — Гюсти Жордан бросил «Ресингу» последнее указание и добавил:

— Что же касается тебя, Рене…

— Рене! Ты смотри, оказывается, я существую?! А если я на все плюну?..

Добряк Гюсти оторопел: угроза вратаря могла быть вполне серьезной… Но он быстро успокоился. У Виньяля было много недостатков, но у него было самолюбие.

По меньшей мере минут пятнадцать Рене в блестящем стиле совершал подвиг за подвигом, отражая яростные атаки противника.

Сидевший за лицевой линией анжерский тренер кусал кулаки.

— Даю честное слово, этот Виньяль принял допинг! — закричал он.

Да, Рене действительно принял допинг, но только допинг иного рода. Он давал невиданное представление для своих товарищей, которые осмелились усомниться в нем. Но вдруг…

— Пенальти! — завыла толпа на стадионе.

Да, пенальти: защитник парижского «Ресинга» совершил непоправимую ошибку там, где этого никак не следовало делать. Судья указал на белую отметку, анжерский центрфорвард не спешил. На этот раз Виньяль был наконец в его власти… Резкий удар, мяч с силой летит на высоте одного метра к самой штанге. Что и говорить, блестящий пенальти!

Изумленное «ах!» пятнадцати тысяч зрителей: Виньяль словно по волшебству останавливает мяч! И тут же, пользуясь замешательством противника, посылает команду в контратаку. Длинный пас на Курто, на которого никто не обращал внимания. Десять секунд спустя «Ресинг» вышел вперед, вопреки логике игры… Конечно, анжерцы пытались сделать все, чтобы сравнять счет. Но Виньяль преграждал путь мячам. В этот день он, пожалуй, смог бы отразить любую атаку.

В конце концов «Ресинг» победил 3:0. Даже анжерские болельщики приветствовали Виньяля восторженными криками. Вернувшись в раздевалку, он бросил наземь свою знаменитую кепку и, обращаясь ко всей команде, заорал:

— Ну, что скажете? Кто сегодня выиграл матч, да еще в одиночку?

— Конечно, ты, Рене, — ответили товарищи.

— А вы еще выкидываете штучки со своими принципами. Сказать вам, кто вы есть? Вы просто пижоны…

— И я тоже? — возмутился Дюбрек, старый волк, который справедливо хвастался тем, что, несмотря на синяки и шишки, никогда не покидал поля.

— Ты? Да нет, пожалуй… — расхохотался Виньяль.

Атмосфера разрядилась. Никто больше не сердился на своего капитана, умеющего, как никто другой, удивить своих товарищей.

Когда Рене Виньяль говорил о своих собратьях, спорт был для него главным критерием. Он высоко оценивал опытных вратарей и несравненно выше других ставил своего предшественника Жюльена Дарюи.

— Жюльен всегда остается образцом, лучшим из лучших, — утверждал он. — Я могу повторить или превзойти любого, за исключением его. Какая красота движений, какое чувство предвидения, какой авторитет! А его умение послать мяч с точностью до миллиметра! О, его пасы…

Он ценил, например, эффективную игру Рювински и со всей откровенностью признавался:

— Цезарь работает как настоящий атлет: чисто, солидно. Я не люблю его стиль, но согласен, что он допускает минимум ошибок. Для клуба это настоящая находка.

Единственный вратарь отравлял существование Виньяля. Это был Франсуа Реметтер, честолюбивый эльзасец, который однажды во время матча подменил его в воротах сборной Франции. Рене ненавидел его от всего сердца и прямо говорил:

— Да это же дыра! Если б не моя травма, его ноги бы не было в воротах трехцветных! — И, будучи любителем ярких характеристик, Рене добавлял: — Мозоль! Да, да, мозоль, настоящая мозоль, это прозвище ему лучше всего подходит…

Поэтому Поль Никола и не сомневался, что, объявляя состав сборной на матч в Швеции, он наносит личное оскорбление Виньялю:

— Учитывая последние матчи чемпионата, отборочный комитет решил включить в состав Реметтера. Он будет играть в Стокгольме, а Виньяль останется в запасе.

Узнав эту новость, Виньяль взорвался:

— Мозоль в воротах, а я на скамье запасных? За кого Поль Никола меня принимает? У него что, не все в порядке? Пусть оставит меня дома, если считает, что я не в форме. Но просить меня нести чемоданчик этому типу, значит плохо меня знать. Пускай поищет дурака для такой роли!

Буря длилась сорок восемь часов. И Виньяль оставался тверд в своем решении…

— Нет, не поеду в Стокгольм! Во-первых, боюсь летать самолетом, а если еще ради того, чтобы посмотреть, как играет другой, то я предпочитаю выступить в воскресенье в Шампиньи за «Пингвинов» (вторая команда «Ресинга»). Шутить, так уж по-настоящему!

И все-таки Рене полетел в Стокгольм, хотя товарищам пришлось уламывать его чуть ли не до самого аэродрома, и еще за пятнадцать минут до посадки в самолет он бурчал:

— Нет, нет, да что вы, смеетесь надо мною?..

На следующий день он был уже в Сальцобадене, в отведенной французам идиллической резиденции на берегу озера, где легкое колыхание парусов непреодолимо заставляло думать о близящихся каникулах.

И там — какое перерождение!..

— В сущности, я очень рад за тебя, — смело обратился он к своему «другу» Реметтеру. — Ты увидишь, что начинать лучше за границей. Публика не обращает на тебя никакого внимания. Да у тебя даже есть передо мной преимущество! Шведы тебя не знают, они понятия не имеют, кто такой Реметтер…

Виньяль поступил еще похлестче во время классической разминки перед матчем. Пока Пьер Пиаро, ответственный за «трехцветных», проверял Реметтера, он предложил другим запасным игрокам:

— Сделайте одолжение: мне нужно поразмяться. Пошли к другим воротам и немного постучим…

Не прошло и десяти минут, как шведские фотографы оставили половину, где тренировался Реметтер, и переместились к воротам Виньяля. И тут они стали свидетелями великолепного зрелища.

— А ну-ка, ребята! Быстрее! Сильней! Берите два мяча да пошевеливайтесь! Давайте…

Корреспонденты « Идроттсбладет», стокгольмской спортивной газеты, за пять минут сделали больше сенсационных снимков, чем за десять лет шведского футбола…

По окончании этого первоклассного номера они, естественно, обступили Виньяля и засыпали его вопросами:

— Что вы думаете о шведской команде? Кого вы больше боитесь: Санделла или Бергмарка?

Тогда Виньяль, прибегнув к помощи шведского переводчика, ответил с полной серьезностью:

— Вы ошибаетесь, господа! В сборной Франции я всего-навсего скромный дублер. Основной вратарь вон тот, который ловит там бабочек…

Шведские журналисты сочли это за милую шутку. Но им пришлось посчитаться с фактами: вопреки очевидности основным вратарем был Франсуа Реметтер.

Это была совершенно невинная месть со стороны Рене Виньяля… Зато на другой день после поражения французов (1:0) обнаружился ее реальный смысл: в заключении своего комментария в газете «Экип» Габриель Ано писал: «А Рене Виньяль сидел за лицевой линией…»

И даже не упомянул имени несчастного Реметтера, который вовсе не просил, чтобы его ставили в ворота.

Англичане, как известно, проявляют весьма умеренный интерес к событиям и людям континента. На самом посредственном финале Кубка Англии на стадионе «Уэмбли» всегда собирается ровно 100 тысяч зрителей. Потому что ни на одного больше там не может поместиться! Но финал Кубка Европы между клубными командами «Милан» и «Бенфика», как, скажем, это было в 1963 году, едва собрал 30 тысяч оригиналов.

Спросите о маленьком центре нападения юниоров «Кристал Палас», который в прошлую субботу дебютировал в третьей лиге, и вам его опишут с ног до головы. Но коснитесь вы Ди Стефано, и его легко спутают с итальянским тенором, выступившем в «Ковен Гарден».

Когда на первой странице «Дейли мейл» читаешь, что в результате сплошного тумана «континент полностью изолирован», становится ясно, до какой степени остальной мир безразличен для подданных британской короны…

Из сказанного должно быть понятно, что Рене Виньяль не сумел оценить чести, которую оказала ему другая газета на следующий день после знаменательного матча Шотландия-Франция (2:0) в апреле 1949 года в Глазго, посвятив его игре несколько хвалебных строк и назвав его «летающий француз». Никто другой из французских футболистов не совершал с тех пор подобного подвига…

Нет, Рене просто заметил:

— Можно говорить об этих людях все, что угодно, но уж, по крайней мере, они незлопамятны.

Дело в том, что несколькими месяцами раньше тот лее лондонский журналист беспощадно критиковал Виньяля. Судите сами: «Это просто какой-то дикарь. Место ему в сумасшедшем доме, но только не на футбольном поле. Руководителям парижского «Ресинга» должно быть стыдно за то, что они выставили такого бесноватого».

Этот памфлет появился после захватывающей встречи «Арсенал» — «Ресинг».

Прибыв на стадион «Коломб», Рене сказал:

— У меня зуб против этих типов. Если хоть один из них вздумает пощекотать мне ребра, я отправлю его в больницу.

Причина в том, что Рене не забыл встречу «Французская армия» — «Английская армия», которая игралась за несколько месяцев до того и во время которой гости оказывали на вратаря слишком большое давление. До матча Рене предупреждали, что англичане точно так же поступают и у себя, что их правила это допускают, но он настаивал на своем:

— Давление давлению рознь. У англичан давление постоянное и злое. Их «корректная» игра — сплошное очковтирательство. Они корректны, пока все идет хорошо. Буду терпеть сколько можно, но предупреждаю, что как-нибудь я отплачу!

Такую возможность ему предоставили знаменитые лондонские бомбардиры во время встречи «Ресинг» — «Арсенал» в 1948 году.

Как это бывает с нею всегда, когда речь идет о ее престиже, французская команда показала великолепную игру. Она блестяще противопоставила английскому классицизму футбол творческий, полный жизни, футбол Вааста, Габе, Тессье, Морееля и других мастеров из плеяды Поля Барона. Англичане, удивленные и потрясенные этими французами, которые дерзнули перемещаться по всему полю, утратили свойственный им блеск, и, так как все это им никак не нравилось, они стали играть жестко. Иначе говоря, бить по ногам, ставить подножки и, разумеется, грубить в штрафной площадке. Центр нападения Геринг грубо атаковал Виньяля один раз, второй, третий. На четвертый раз французский вратарь выполнил свое обещание. Он сбил Геринга с ног великолепным крюком в челюсть, не очень длинным, не очень коротким, именно таким, каким нужно, чтобы получился идеальный нокаут… и чтобы закрытый игроками арбитр ни к чему не мог придраться.

Пять-шесть англичан, вспылив, бросились к Виньялю, а Геринга унесли за ворота. Но здравый смысл взял верх, и инцидент был очень быстро исчерпан. Если перейти на почву истории, то надо сказать, что это был скорее Трафальгар, нежели Ватерлоо…

Геринг, однако, вернулся на поле. Губа у него была разбита и кровоточила, нос немного вспух, но он был в состоянии доигрывать матч.

О, эти последние, самые бурные пятнадцать минут встречи «Ресинг» — «Арсенал»!.. Виньяль устроил незабываемое представление. Он позволял разъяренным английским нападающим бросаться на себя, но в последнее мгновение уклонялся от них, как матадор ловким движением тела или прыжком в сторону уклоняется от разъяренного быка. На стадионе «Коломб» не слышно было ни одного «давай!»: зрители понимали сложившуюся обстановку. Но когда арбитр остановил игру, в честь невиданного успеха Рене Виньяля вспыхнула громовая овация. Тем более что «Ресинг» укротил «Арсенал», и это было, прямо скажем, редчайшим событием…

А Рене радовался больше всех и все повторял:

— Ну что, я же вам говорил, что сделаю из кого-нибудь ростбиф! Они теперь не один раз подумают, прежде чем напасть на вратаря.

В этом был весь Рене Виньяль, который спустя год стал «летающим французом». Это был Рене Виньяль, который живет сейчас в уединении возле города По, там, где безраздельно царствует регби. Что, впрочем, не мешает ему время от времени давать бесплатные представления в футбольных воротах «Блёе» или «Бурбаки».