«Мы должны оставаться спецназом «Британские Бульдоги» — быть стойкими и сильными, если нужно будет дать кому-нибудь под зад. Прежде чем вылететь, мы разольем реки крови отсюда и до Тимбукту!»

(Сэм Хаммам, владелец футбольного клуба «Уимблдон», 1986 год)

«Винни, Винни, покажи нам свою задницу!» Болельщики на стареньком стадионе «Плау Лейн» веселились напропалую. Их любимцы, которых вся Англия знала как Crazy Gang («банда психов»), только что достигли немыслимой еще десять лет назад вершины завоевали Кубок страны, самый древний и самый почетный трофей в клубном футболе. Винни Джонса не нужно было просить дважды, а вся команда, конечно же, поддержала его. После свистка на перерыв игроки «Уимблдона» выстроились в центре поля и спустили трусы.

Благодаря фотокорреспонденту Daily Mirror очередная выходка «банды психов» быстро стала достоянием всей Англии. Как обычно, смеялись только в «Уимблдоне», а весь остальной английский футбол бился в негодовании. Футбольная Ассоциация оштрафовала футболистов на 750 фунтов, а весь клуб — на 10 тысяч фунтов. Владелец «Донс» Сэм Хаммам окончательно добил общественность, когда объявил, что собирается сделать Футбольной Ассоциации выгодное предложение, выплатив сумму штрафа… верблюдами.

Члены «банды психов» снова продемонстрировали: им глубоко все равно, что о них подумают, им безразлично, как они выглядят в глазах окружающих. В конце концов именно это безрассудное желание всегда и во всем бросать вызов обществу сделало «Уимблдон» культовым явлением на все времена.

«В английском футболе второй половины 1980-х каждый знал, что в эти несколько лет беспредела пересекаться с «Уимблдоном» чревато крупными неприятностями. Они ломали челюсти, выбивали зубы, заталкивали мяч в ворота локтями, коленями и лбами. Они дрались с представителями прессы, громили гостиницы и публично снимали трусы. Для них не имели значения ни масштабы драк, ни количество желтых и красных карточек, их не могли остановить ни угрозы со стороны футбольных чиновников, ни другие «крутые парни», оказывавшиеся на пути», — писал английский журналист Мэтт Аллен.

Они были настоящей бандой, «бандой психов», и вошли в историю английского футбола своим беспрецедентным подъемом из глубин полупрофессиональных дивизионов Южной Лиги в элитный первый дивизион Футбольной Лиги. Ни до, ни после никому не удавалось проделать весь этот путь настолько быстро — за девять сезонов. В этом путешествии не было ничего сентиментального, оно больше напоминало вооруженный грабеж на автозаправочной станции из какого-нибудь фильма. Это достижение впечатляет тем больше, что движение «Уимблдона» вверх не подкреплялось никакими серьезными финансовыми ресурсами. Но малобюджетные картины тоже могут стать шедеврами, если есть великолепный режиссер и способные актеры. В случае с «Уимблдоном» оказалось достаточно таланта менеджера Дэйва Харри Бассетта — вдохновителя и организатора сплоченной команды, состоящей из неуправляемых личностей.

«Уимблдон» играл в футбол, который со стороны казался непривлекательным и уродливым. Впрочем, он таким и был на самом деле. Игроки этой команды не признавали коротких передач, финтов и дриблинга, они считали все эти неоспоримые признаки футбольного мастерства «розовыми соплями для малолеток и кисейных барышень». «Уимблдон» предпочитал высокие подачи и длинные выносы. Специалисты и болельщики ненавидели все это, для них подобные качества не имели ничего общего с мастерством, а потому стиль игры «Уимблдона» критиковали на каждом шагу. В британском ежегоднике, выпущенном по итогам сезона 1985/86, когда «Донс» прорвались в первый дивизион, игра команды названа апогеем бездумного футбола: «Потому что на этом фоне любой стиль, ранее казавшийся примитивным, стал чуть ли не интеллектуальным».

При этом игроки «Уимблдона» действовали на поле жестоко и безжалостно. Для них не существовало общепринятых правил и законов. «Донс» сумели вызвать шок даже в эпоху, когда футбол действительно был жесткой игрой «на выживание». Но «Уимблдону» было плевать на свою репутацию. Всеобщая ненависть только заводила их, делала неуступчивее в следовании выбранной стратегии. Да, это была настоящая стратегия, продуманная и неукоснительно выполнявшаяся. Феномен «Уимблдона» как раз и состоял в отказе идти на уступки, в демонстративном неприятии общепринятых сценариев успеха, в насильно навязываемом авторитете. Футбольный мир ненавидел «Донс», а они платили взаимностью, не испытывая почтения ни к кому, в том числе и к своим партнерам по команде, каждый из которых на своей шкуре испытал все прелести жизни в «банде психов».

Это ставшее впоследствии знаменитым прозвище, Crazy Gang, впервые использовал Тони Стенсон из Daily Mirror. В обзоре матча 5-го раунда Кубка Англии 1985 года между «Уимблдоном» и «Вест Хэмом» он написал: «Встречайте чокнутую армию Дэйва Бассетта, сброд куцехвостых оборванцев, которые воруют полотенца в гостиницах. Дамы и господа, позвольте мне представить вам футбольную «банду психов»!»

Они с самого начала казались результатом чьей-то неумелой и глупой шутки, а когда наконец поднялись в элиту, то вообще подверглись всеобщему осмеянию. «По правде говоря, большинство клубов первого дивизиона были раздражены появлением «Уимблдона», — вспоминал нападающий «Вест Хэма» тех лет Тони Котти. — Конечно, мы признавали за ними право быть с нами, но не собирались уважать их за это». Клубам, считавшим себя богемой английского футбола, «Уимблдон» казался неуклюжим, неотесанным и нелепым простолюдином, которого следует поставить на место. Представители ФА с большим трудом сдерживались, чтобы следовать правилам честной игры, когда речь шла о «Донс», но они с большим удовольствием отвечали маленькому клубу дисквалификациями и штрафами, которые появлялись с частотой выхода программок к матчам.

«По-настоящему понимали «банду психов» только болельщики, — продолжает Мэтт Аллен. — «Уимблдон» был командой, которую они любили ненавидеть, критиковать и освистывать. «Донс» для них стали воплощением всех грехов профессионального футбола: насилие, ограниченная философия, психология толпы. Но в то же время «Уимблдон» воплотил в себе одну из главных идей английского футбола: рядовая команда, составленная из самых обыкновенных игроков, способна проложить себе дорогу из грязи в князи. Эта нация любит аутсайдеров, даже самых мелких и безнадежных. Для них, простых болельщиков, «Донс» были такими же, как и они сами: каменщиками, водопроводчиками, дворовыми футболистами, детьми из неполных семей и жителями богом забытых окраин. Они были настоящими парнями, а не напомаженными примадоннами с вылизанными прическами. Они не записывали поп-песенки как Гленн Ходдл и Крис Уоддл, они не рекламировали шампуни и совершенно точно не могли научить подрастающее поколение чему-то хорошему. Они были подонками, которых каждый хотел унизить, и «банде психов» нравилось это».

«Раздраженное неприятие, с которым встречали нас снобы, больно ранило игроков, но именно это вызывало ответную реакцию, — делится создатель «банды» Харри Бассетт. — Мы знали, что так называемые большие команды брезгуют нашим стадионом «Плау Лейн». В газетах писали, что мы играем в первобытный футбол на первобытном стадионе, но что нам с того? Нам нравилось то, что мы делали, а на мнения со стороны было наплевать».

Бассетт знает, о чем говорит. Потому что так называемые специалисты отказывались признавать в нем равного. Они считали себя аристократами, а его — плебеем, потому что Харри никогда не играл на профессиональном уровне. Для них он был одним из психов банды оголтелых отбросов общества.

И если игроки «Уимблдона» были просто сумасшедшими, то их владелец оказался намного хуже. Ливанский бизнесмен Сэм Хаммам впервые побывал в Лондоне в 1977 году и с тех пор по-настоящему влюбился в этот город. Он не интересовался футболом, но когда решил купить себе что-то «на память», то приобрел… футбольный клуб «Уимблдон». Уже один этот поступок характеризует Хаммама как оригинальную и неординарную личность. Однако он не был обыкновенным туристом, который лихорадочно фотографирует все подряд, впопыхах покупает дешевые сувениры, которые потом долго будут пылиться где-нибудь на полке. Сэм привык побеждать и добиваться успеха, а потому, обосновавшись в Лондоне, со всей серьезностью отнесся к своей роли владельца футбольного клуба.

Свидетели того, как Хаммам умел улаживать дела, рассказывали: Сэм настолько обескураживал своим напором, что осознание содеянного приходило уже потом. Однажды он, например, убедил Харри Бассетта заложить собственный дом, чтобы получить в банке кредит на 100 тысяч фунтов и приобрести для команды нескольких игроков. Бассетт потом еще долго боялся попадаться на глаза жене.

Как и Харри, Хаммам умел заинтересовать, побудить к казавшимся непростыми свершениям. Несметное количество раз игроки «Уимблдона» выгрызали победы, чтобы избежать знакомства с ливанской кухней — верблюжьими мозгами и бараньими яйцами на ужин. В 1993 году Сэм при свидетелях заключил пари с нападающим Дином Холдсвортом, что тот не забьет за сезон 20 мячей. Условия пари эксцентричный председатель выдвинул, конечно же, немыслимые: если Холдсворт сумеет взять установленную планку, Хаммам на людях расцелует форварда в голую задницу и угостит ужином в ресторане Quaglino's; если нет, в задницу целовать будет уже Дин. Холдсворт забил 24 гола. Сэм сдержал свое обещание.

Подобных свидетельств «сумасшествия» самого главного «психа» можно привести немало. Вспомнить хотя бы, как Хаммам записал в балетную школу Винни Джонса в наказание за слабую игру, а тренеру Рэю Харфорду шутки ради выдал 10 тысяч фунтов премии монетами достоинством в один фунт. А в конце одного из сезонов он решил весьма оригинальным способом поблагодарить болельщиков за поддержку и провел перед трибунами слона. В контракте менеджера Бобби Гулда был пункт, согласно которому председателю позволялось вносить коррективы в состав команды за пять минут до стартового свистка. Разумеется, он никогда не пользовался этим правом, но Хаммам не был бы самим собой, если бы не позволил что-то эдакое. «Да, Сэм имел буйный характер, но он никогда не переступал рамки разумного, — вспоминает Гулд. — Он хотел быть победителем, и он был очень умен». В противном случае «Уимблдон» не сумел бы спустя всего четыре года после того, как Хаммам получил полный контроль над клубом, оказаться в элите, а потом оставаться там всем назло и вопреки обстоятельствам почти 15 лет. Как и команда, Сэм не боялся задеть футбольных авторитетов, когда обижали его «Уимблдон». «Большим клубам всегда прощают убийство», — бросил он однажды в сердцах и… был прав.

«Уимблдон» не любили, но в то же время признавали, что клуб стал уникальным явлением, настоящим кошмаром для сытой и богатой футбольной богемы. Позже толстосумы футбольного мира, оградив себя высоким забором Премьер-лиги и денег телекомпании Sky, добились того, чтобы подобная история больше не повторилась. Им хотелось вообще стереть «Уимблдон» с картины сверкающего благополучия. К сожалению, им это удалось.

«Во второй половине 1980-х появление «Уимблдона» в числе лучших команд страны стало настоящим кошмаром, но в то же время было много тех, кто понимал — это лучшее, что случилось с английским футболом за долгое время. Да, это была уродливая история, но странным образом — романтическая», — заключил один из английских журналистов, прощаясь с «Уимблдоном» после вылета команды из Премьер-лиги в 2000 году.

Однако давняя история клуба не менее притягательна, нежели рассказ о взлете в 1980-е годы.

Осенью 1889 года ученики школы Old Central собрали футбольную команду. Для тренировок и будущих матчей они оборудовали участок на пустыре Уимблдона. Интересно, что первое поле команды примыкало к улице, носившей имя Робина Гуда. Более чем многозначительное название, которое не столько связано с «разбойничьим» будущим «Уимблдона», сколько с тем, что школа «Олд Сентрал» специально была открыта для детей бедноты.

Играли молодые люди самозабвенно и не без успеха. Как свидетельствует история клуба, 2 ноября 1889 года команда «Олд Сентрал» провела свой первый поединок, обыграв «Вестминстер» со счетом 1:0. «Захватывающая игра!» — отрапортовало на следующий день местное издание Surrey Independent and Mid Surrey Gazette. Точно такими же словами сопровождался отчет о следующей победе (2:1 в матче с «Белмором»), особенно выделялись «господа Дж. Реймент, Э. Ансти и С. Уоттс». Джордж Реймент вошел в историю «Донс» как первый капитан команды.

И если с соперниками новая команда довольно быстро научилась справляться, то вот обычные прохожие представляли для нее серьезную угрозу. Байку о том, как футболистов прогнали с их первой поляны вглубь пустыря, с особым удовольствием рассказывали, когда «Уимблдон» и «первобытный» стиль его игры прославился на всю страну. Дескать, тогдашние «Донс» настолько любили длинные передачи, что при первой возможности изо всех сил выбивали мяч вперед. Чаще всего мяч вылетал за пределы поля, чем причинял немалые неудобства отдыхающим, особенно если те прогуливались вместе с собачками. Животные просто с ума сходили, гоняясь за мячом, а также за игроками, пытавшимися этот мяч вернуть в игру.

Так «Уимблдон» вынужден был уйти подальше от людей, однако затея настолько захватила уже выросших учеников, что команда продолжала существовать, невзирая на трудности. Интересно, что в первые годы «Донс» выделялись игрой не только простой, но и лаконичной — даже в те времена, когда количеством забитых мячей никого нельзя было удивить, «Уимблдон» забивал немного, но пропускал еще меньше. Клуб, однако, не мог похвастаться богатыми меценатами и высокой посещаемостью, а неудачное географическое положение (по сути, в те годы Уимблдон представлял собой деревню, добираться до которой из Лондона было весьма хлопотно) делало затруднительным участие в регулярных турнирах. Потому «Донс» очень рано научились выжимать максимум из любой ситуации.

Тем не менее играть в футбол у команды получалось неплохо, о чем свидетельствует длинный список побед в местных и местечковых кубках. Менялись «домашние» поля, менялись клубные цвета (однажды команда выбрала себе шоколадно-голубую расцветку), менялось название, пока наконец «Уимблдон» в сине-желтой форме в 1912 году не обосновался на стадионе «Плау Лейн». Поляна размещалась в низине, где когда-то было болото, а затем — свалка мусора. Построив вокруг высокий забор, приведя в более-менее пристойный вид поле, соорудив раздевалку и навес над трибуной на 500 мест, «Уимблдон» начал новую страницу в своей истории. Архаичный «Плау Лейн» оставался для команды родным домом многие десятилетия, повергая в шок все более знаменитых соперников. Но в других условиях феномен «Уимблдона» не мог проявиться.

Впрочем, на фоне прочих аматорских коллективов «Донс» не казались белыми воронами. И если в масштабах страны команде поначалу было сложно тягаться с более обученными и подготовленными соперниками, то в своем регионе ей не было равных. В 1930-х годах «Уимблдон» вышел на качественно новый уровень, впервые пробившись в основную сетку Кубка Англии. Накануне и вскоре после окончания второй мировой войны команда дважды выступала в финалах Кубка страны для аматоров в присутствии почти 50 тысяч болельщиков.

В 1950-е годы «Уимблдон» обзавелся первым настоящим меценатом. Им стал местный бизнесмен Сидни Блэк, с помощью которого клуб сумел обустроить «Плау Лейн»: на стадионе появились четыре трибуны, а также здание офиса и тренажерный зал, где футболисты занимались силовыми упражнениями. Блэк был заинтересован в развитии «Уимблдона», который застрял на любительском уровне, тогда как вокруг буйно расцветал подпольный профессионализм. «Донс» успешно выступали в рамках Isthmian League, завоевав три чемпионских титула, а в 1962 году впервые одолели команду Футбольной Лиги, переиграв в первом раунде Кубка Англии со счетом 2:1 «Колчестер Юнайтед». Спустя год они наконец покорили вершину — Кубок Англии среди аматоров.

Однако с каждым сезоном становилось все труднее соревноваться с командами, которые втайне предлагали лучшим игроков по 5-10 фунтов в неделю. В 1956 году Блэк внедрил систему «коричневых конвертов» и в «Уимблдоне», вызвав протест самых принципиальных игроков. Но, к сожалению, такими стали новые условия игры, и чтобы заполучить первую настоящую легенду, центрального нападающего Эдди Рейнолдса, «Донс» нужно было предложить «что-то еще». Этот бомбардир поражал своими габаритами, благодаря чему был непревзойденным в игре на втором этаже. В одном из сезонов он, как утверждает клубная легенда, забил больше мячей головой, чем ногами — 50! В том самом триумфальном финале Кубка Англии среди аматоров Рейнолдс забил четыре мяча в ворота «Саттон Юнайтед». Все — головой.

Отказ от любительства в чистом виде претил не только некоторым игрокам, но также и болельщикам. Сидни Блэк в 1964 году добился для «Уимблдона» статуса полупрофессионального клуба и включения в более сильную Южную Лигу, однако это вызвало «безмолвный протест» на трибунах «Плау Лейн». Болельщики перестали поддерживать «рвачей», проголосовав ногами. Посещаемость, составлявшая почти 10 тысяч человек, сократилась втрое. Потеряв важнейший источник дохода, «Донс» пережили еще один удар: скончался благодетель Блэк. В 1974 году, когда команду принял наставник клуба «Уолтон энд Херсэм» Аллен Бэтсфорд, в «Уимблдоне» не было ни денег, ни игроков, ни болельщиков (посещаемость продолжала падать). Новый наставник привел с собой 30 — летнего полузащитника Харри Бассетта.

Конечно же, его никогда не звали Харри. Это имя даже не было его вторым именем. Бассетта при рождении в 1944 году назвали Дэвидом. Или просто Дэйвом. Но для всей улицы он так долго был «маленьким Харри», «сыном Харри», что в конце концов его настоящее имя почти забыли.

На первый день рождения он получил в подарок мяч. С этого начинается биография любого великого футболиста. Дэйв Харри Бассетт великим футболистом так и не стал, однако больше всего на свете стремился именно к этому. Он мечтал окунуться в атмосферу первого дивизиона и достичь огромных, настоящих успехов. Эта несгибаемая целеустремленность вела Харри по жизни, невзирая на постоянные щелчки и неудачи.

Он не был зациклен только на футболе. Успешно окончил школу, устроился в страховую компанию, со временем открыл собственную. Женился на финалистке конкурса красоты Мисс Великобритания. Увлекался театром и балетом, слушал классическую музыку. Разбирался в изысканных винах и любил шикарные рестораны. И лишь в футболе ему не удавалось осуществить то, к чему он стремился. Может быть, потому что он чересчур хотел добиться успеха. Иногда это мешает. Наверное, ему следовало остаться в юношеской команде «Фулхэма», но он опрометчиво бросился за туманной перспективой в «Челси». Обе эти команды были для «маленького Харри» одинаково дороги, и он с детства ходил поочередно на «Стамфорд Бридж» и «Крейвен Коттедж», но «Челси» того периода имел репутацию клуба, умевшего работать с молодыми игроками. С Бассеттом там, однако, никто возиться не стал, и он отправился, как ему казалось, ненадолго в один из любительских клубов, просто чтобы поддержать форму. Думал, его позовут, и его действительно позвали — в швейцарский «Базель». Харри отказался, потому что хотел непременно добиться успеха дома, в Англии. Сменяли друг друга любительские и полупрофессиональные коллективы, появился шанс в виде контракта с «Уотфордом», но третий дивизион наскучил Бассетту через полгода. Странно слышать такое от игрока любительской лиги, не так ли?

Харри нужно было повстречать Аллена Бэтсфорда, чтобы трезво взглянуть на свои возможности и… не отчаяться, не махнуть рукой, а идти к своей цели через труд и самоотдачу. Уровень мастерства Бассетта в команде «Уолтон энд Херсэм» не вырос, однако его наконец-то заметили и оценили. Пусть как любитель, но Харри стал игроком сборной Англии, получил капитанскую повязку в своей команде, которую вывел на «Уэмбли» в победном финале Кубка страны для аматоров. На футбольном поле он сражался за каждый аут, за каждый неточный пас, не только не избегал борьбы, но и постоянно искал ее. В матче Кубка Англии «Уолтон энд Херсэм» Бассетта и Бэтсфорда поставил жирное пятно на репутации знаменитого менеджера Брайана Клафа, разгромив его «Брайтон энд Хоув Альбион» со счетом 4:0.

Аллен Бэтсфорд понимал, что из Бассетта обязательно будет толк, а потому подстегивал, чтобы тот серьезно задумался о тренерской карьере. Он не стал обманывать Харри насчет его таланта как футболиста, да и у самого Бассетта по этому поводу не оставалось иллюзий. Но Бэтсфорд сделал все, чтобы амбиции и целеустремленность не угасали. Харри по духу был настоящим лидером. Он умел сплотить коллектив, какие бы сложные личности ни составляли его. Прекрасное чувство юмора и непоседливый характер заставляли Бассетта постоянно изобретать всякие штучки, провоцируя других. В «Уимблдоне» он регулярно поощрял жесткие разборки внутри коллектива, но ему всегда хватало ума отойти в сторону, когда доходило до кулаков. При этом Харри с достоинством переносил шутки и розыгрыши над ним самим, что еще больше сплачивало коллектив вокруг лидера. «Несомненно, вся эта «банда психов» — дело рук Бассетта», — уверен бывший владелец «Донс» Рон Ноудс. Он любит вспоминать историю, когда по инициативе Харри команда, возвращавшаяся с какого-то выездного матча, оставила на трассе абсолютно голого товарища. Об этом инциденте даже передали по радио ВВС.

Говорят, Аллен Бэтсфорд очень сильно пожалел, когда, подписав с «Уимблдоном» контракт, стал вникать в ситуацию в клубе. Он не представлял, что дела настолько запущены. Покойный Сидни Блэк приучил директоров клуба жить на широкую ногу, и они тратили больше, чем могли себе позволить. В конце сезона Блэк выписывал чек на нужную сумму, погашая убытки за счет личных средств. Но щедрый покровитель давно покинул этот бренный мир, а привычка осталась. И тем не менее Бэтсфорду здесь понравилось, а Бассетт вообще почувствовал себя в «Донс» как дома. Он не мог не оценить ту отчаянную настойчивость, с которой «Уимблдон», невзирая на тяжелое финансовое положение, из года в год подавал заявку на место в Футбольной Лиге. Никто не мог понять, на что они рассчитывали.

Но уже в первом сезоне (1974/75) под руководством Бэтсфорда «Донс» заявили о себе в полный голос. Они стали чемпионами Южной Лиги, а в розыгрыше Кубка Англии дошли до четвертого раунда. Обыграв на чужом поле команду первого дивизиона «Бернли» со счетом 1:0, «Уимблдон» героически вступил в сражение с «Лидсом», который в том непростом для себя сезоне добрался до финала Кубка европейских чемпионов. На поле соперника «Донс» держались почти до самого финального свистка, когда Харри Бассетт в очередной раз забылся, нарушив правила в собственной штрафной. «Ну и дуралей ты!» — бросил в сердцах бородатый вратарь Дики Гай, прежде чем отразить удар Питера Лоримера с 11-метровой отметки. В переигровке «Уимблдон» не рискнул принимать «аристократов» на своем «Плау Лейн», матч состоялся на «Селхерст Парк», стадионе клуба «Кристал Пэлас», и все решил рикошет от «дуралея» Бассетта. «Лидс» подтвердил свой класс.

В следующем сезоне «Донс» снова стали чемпионами, а летом 1976-го благодаря старым связям Харри в клубе появился амбициозный владелец Рон Ноудс. Бывший агент по недвижимости, он развил кипучую деятельность по продвижению «Уимблдон» в Футбольную Лигу. Предыдущие попытки были слишком апатичными, кандидатура клуба с «Плау Лейн» обычно получала один-два голоса, но теперь Ноудс подключил телевидение и прессу, для которых устраивал презентации с фуршетами. Казалось, что он лично налепил на каждое второе авто в Лондоне этикетки с девизом Dons 4 Div 4 («Донс» — в четвертый дивизион»). Каждый член Футбольной Лиги перед очередной процедурой голосования получил брошюру о клубе, где, в частности, нахваливалось искусственное освещение стадиона, которое на самом деле было в ужасном состоянии. «Донс» получили только три голоса, но лед безразличия удалось растопить. Тем более что в сезоне 1976/77 команда в третий раз кряду выиграла Южную Лигу, а в третьем раунде Кубка Англии только в переигровке и только благодаря пенальти уступила элитному «Миддлсбро».

Летом 1977 года процедура голосования по поводу изменения в составе Футбольной Лиги была следующей: четыре худшие команды четвертого дивизиона «Галифакс Таун», «Хартлепул», «Саутпорт» и «Уоркингтон» должны были доказать 48-ми представителям ФЛ, принимавшим участие в голосовании, что они имеют все основания продолжать свое участие. Важнее всего было просто опередить в голосовании «Уимблдон» (Южная Лига) и «Олтринчем» (Северная Лига). Последние дни перед голосованием Рон Ноудс посвятил встречам с членами комитета, убеждая тех в преимуществах «Уимблдона». В лондонской гостинице Cafe Royal 17 июня 1977 года каждый из 48-ми членов ФЛ назвал свою четверку, а потом президент лорд Уэствуд в алфавитном порядке объявил результаты: «Олтринчем» (Altrincham) — 12 голосов, «Галифакс» (Halifax) — 44, «Хартлепул» (Hartlepool) — 43, «Саутпорт» (Southport) — 37, «Уоркингтон» (Workington) — 21, «Уимблдон» (Wimbledon) — 27. Кандидатура «Олтринчема» была отвергнута, «Уоркингтон», четыре года кряду ошивавшийся в аутсайдерах, потерял место в Футбольной Лиге в пользу «Уимблдона». Усилия Ноудса не пропали даром. Что было потом в тот вечер ни он, ни Бэтсфорд, ни игроки вспомнить так и не смогли.

Конечно же, «Уимблдон» не произвел фурора в первом сезоне среди профессионалов. Наоборот, было очевидно, что для команды и для клуба это стало слишком большим шагом вперед, к которому они не были готовы. Некоторые игроки, ставшие на бумаге профессионалами, продолжали работать, потому как «Донс» не могли обеспечить пристойный уровень зарплаты. Сам Бэтсфорд днем занимался делами небольшой фирмы по производству цемента, а по вечерам тренировал команду. Не было денег и на усиление состава, а на выездные матчи команда добиралась на личных автомобилях, так как клубного автобуса просто не существовало. Почти каждый соперник превосходил новичков не только в мастерстве, но также и в скорости, физической подготовке. Одно дело встречаться с профессионалами один-два раза в сезон в рамках Кубка, а совсем другое — каждую неделю. Первую победу в Футбольной Лиге «Уимблдон» одержал только в седьмом туре. Кроме того, Аллен Бэтсфорд и Рон Ноудс не могли найти понимания по поводу зарплаты — владелец в конце концов согласился предоставить менеджеру более выгодный контракт, но при этом на еще более выгодных условиях назначил тренером молодежного состава Дарио Гради (в 1983 году он станет менеджером клуба «Крю Александра», в котором работает до сих пор, воспитав бессчетное количество талантливых футболистов и заслужив всеобщее уважение и государственные награды). В середине сезона Бэтсфорд ушел, а Харри Бассетт занять его должность отказался — мол, рано, он только начал учиться на тренерских курсах.

Зато Гради не отказался и в клубе после этого чудесным образом нашлись деньги и возможность приглашать новых игроков. «Чтобы подписать Леса Брирли, мне пришлось продать микроавтобус», — вспоминал Ноудс. Одним из новичков стал 18-летний нападающий Алан Корк, который вместе с командой пройдет весь путь до самой кубковой вершины. Гради сумел подтянуть уровень физической подготовки команды, что позволило финишировать в середине таблицы, в то же время за кулисами происходили события, имевшие для клуба судьбоносное значение.

Бизнесмену из Ливана Сэму Хаммаму шел 30-й год, в семье ожидали появления третьего ребенка, когда он решил перебраться в Лондон, где обустроилась сестра супруги. А в Ливане в то время было неспокойно, началась гражданская война, семья возвращаться обратно не торопилась. Футболом Сэм не интересовался, он был заядлым болельщиком тенниса и, по одной из легенд, купил «Уимблдон» только потому, что это название во всем мире ассоциируется с известным теннисным турниром.

Вообще по поводу того, как Хаммам заинтересовался «Донс», существует несколько версий. По наиболее распространенной, Сэм ездил в роддом к жене на одном и том же такси. Водитель оказался заядлым болельщиком и увлек Хаммама рассказами о футбольном клубе «Челси». Потом он же поведал, что местная футбольная команда «Уимблдон» (роддом располагался как раз в этом районе) только пробилась в четвертый дивизион и остро нуждается в инвестициях. В общем-то, примерно так оно и было.

Хаммам, однако, к идее покупки клуба отнесся равнодушно, так как был уверен, что наверняка клуб принадлежит целой общине. Но его представление об устройстве английского футбола очень скоро изменилось, и он попытался навести справки о покупке «Челси». Клуб со «Стамфорд Бридж» в то время переживал очень непростые времена, ввязавшись в авантюру с перестройкой стадиона и увязнув в долгах. Однако то ли Хаммам понял, что такие масштабы не для него, то ли руководство клуба скептически отнеслось к его предложению — в общем, ничего из этой затеи не получилось. А вот Рон Ноудс предложение Сэма помочь деньгами встретил с распростертыми объятиями. В сентябре 1977 года ливанец в обмен на 30 тысяч фунтов получил 30 % акций «Уимблдона».

Сэм Хаммам появился на свет в 1947 году в небольшой деревушке неподалеку от Бейрута. Он не захотел пойти по стопам отца и стать врачом, однако от престижного образования не отказался. Сэм изучал английский язык, а затем гражданское строительство в Американском университете столицы Ливана. Первый нефтяной бум на Среднем Востоке сделал Хаммама богатым. В частности, он строил аэропорт в Абу-Даби, а штат его компании быстро вырос до четырех тысяч человек. Деньги его не испортили, Сэм остался все таким же жизнерадостным и веселым, с прекрасным чувством юмора. Идеальный владелец клуба для «Уимблдона». И хотя Хаммам первое время следил за результатами команды на расстоянии, футбол все больше и больше врастал в него, так что со временем Сэм стал плоть от плоти «Донс».

В феврале 1981 года Рон Ноудс купил еще один клуб — «Кристал Пэлас». Футбольная Ассоциация запрещала владение двумя клубами одновременно, и Ноудс без колебаний выбрал «Орлов»: у тех был большой и «настоящий» стадион, болельщики и потенциал. За 40 тысяч фунтов он уступил оставшуюся часть «Уимблдона» Хаммаму, забрав с собой менеджера Дарио Гради. Именно с этим специалистом были связаны первые успехи клуба в Футбольной Лиге. Во втором сезоне работы (1978/79) Гради вывел «Уимблдон» в третий дивизион, но в этом прорыве велика заслуга Харри Бассетта, который создал в коллективе атмосферу «дружного безумия», и Рон Ноудс никогда не узнал о том, что игроки после матчей любили заниматься сексом со своими подружками в его офисе. Помощник в отношении дисциплины оказался полной противоположностью своему начальнику. Бассетт не только не останавливал жестокие розыгрыши и драки на тренировках, он поощрял их, а когда Гради указывал на синяки и ссадины на лицах игроков, просил не беспокоиться, мол, ситуация под контролем. Хотя нередко проделки были опасны для жизни. Первый водитель настоящего автобуса «Донс» уволился, когда на автостраде на скорости 80 миль в час кто-то из игроков надел ему на голову коробку. А врача команды Дерека Френча чуть не утопили во время сборов в Финляндии, опустив его с лодки вниз головой в озеро, чтобы проверить, как долго он продержится под водой.

Для сторонних наблюдателей это могло показаться чудовищным проявлением безумия, но в случае с «Уимблдоном» такая тактика сработала. Команда превратилась в единое целое, невзирая на то, что первое свидание с третьим дивизионом стало слишком уж коротким. «Донс» заметно помолодели, чтобы задержаться на более высоком уровне, но никто в клубе по этому поводу не переживал. Процесс создания «Уимблдона» продолжался, и как раз тогда в воротах появился Дэйв Бизант в обмен на жалкие 100 фунтов. Новый вратарь обожал свой мотоцикл, и команда встретила новичка тем, что насыпала в его шлем муку. Первый матч в воротах «Донс» Бизант провалил, однако в скором времени превратился в безоговорочного лидера.

После того, как Дарио Гради ушел следом за Роном Ноудсом в «Кристал Пэлас», назначение Харри Бассетта новым менеджером никого не удивило. Он немало перенял у Гради, хотя, казалось бы, невозможно представить более неподходящих друг другу по характеру и отношению к делу начальника и ассистента. Но принципам комплектации состава, заложенным Дарио, Бассетт прилежно следовал все годы работы с «Донс»: покупай только тех игроков, которых можешь себе позволить; продавай лишь в том случае, когда на его место есть замена; уделяй внимание подготовке молодых игроков. Это именно то, в чем Гради был наиболее силен, но команде Харри прививал свой стиль игры. Он требовал выкладываться на поле на полную катушку и даже больше, быть беспощадными и самоотверженными. Не удивительно, что вскоре ФА сделала клубу замечание — дескать, нужно контролировать поведение игроков на поле, потому как количество предупреждений и удалений угрожающе растет. Футбольные обозреватели обращали также внимание на малопривлекательный стиль «бей-беги», основанный на длинных передачах и постоянной силовой борьбе с мячом и без мяча.

Но разве Харри Бассетт и Сэм Хаммам переживали по этому поводу, если команда прогрессировала? Дарио Гради оставил «Донс» на 13-м месте в четвертом дивизионе, но до конца сезона 1980/81 команда под руководством Бассетта проиграла только три матча и завоевала одну из путевок наверх! Свидание с ДЗ снова оказалось коротким, однако для продолжавшего обновление «Уимблдона» этот вылет, обусловленный обилием травмированных, стал на долгие годы последним. После этого клуб с «Плау Лейн» только поднимался, покоряя вершину за вершиной.

В 1983 году «Уимблдон» стал чемпионом в четвертом дивизионе и получил 25 тысяч фунтов от столичной радиостанции как первая команда Лондона, покорившая рубеж в 80 забитых мячей. Деньги по-прежнему были нужны, и Сэм Хаммам убедил Бассетта ради усиления состава взять кредит на 100 тысяч фунтов под залог дома Харри. Опасения остаться без крыши над головой того стоили, ведь среди игроков, купленных на те 100 тысяч, оказался левый защитник «Оксфорда» Найджел Уинтерберн. Будущая легенда «Арсенала» обошлась всего в 15 тысяч фунтов. В 1986 году Уинтерберн дебютирует в молодежной сборной Англии и станет первым игроком «Уимблдона», который удостоится подобной чести.

В третьем дивизионе «Донс» и на этот раз задержались только на сезон, но теперь они не вылетели, а повысились в классе, заодно выбив из Кубка Лиги элитный «Ноттингем» Брайана Клафа (2:0, 1:1). Алан Корк продолжал клепать голы, и его 29 точных ударов помогли «Уимблдону» установить оставшийся непобитым клубный рекорд результативности — 97 забитых мячей (а также получить еще один чек от радиостанции). Вот только посещаемость оставляла желать лучшего — обычно «Донс» собирали около трех тысяч зрителей.

Потому, добыв путевку во второй дивизион, Харри Бассетт посчитал, что «Уимблдон» достиг потолка. Он принял предложение Рона Ноудса и отправился в «Кристал Пэлас», но пробыл на новом месте работы всего… четыре дня. Этого времени Бассетту хватило, чтобы на контрасте осознать: его «Донс» не имели таких денег и такой структуры, как «Пэлас», однако их состав по потенциалу значительно превосходил «Орлов». Харри попросился обратно, и Хаммам принял его, хотя до конца так и не простил «предательства».

В сезоне 1984/85 «Уимблдон» зарекомендовал себя середняком второго дивизиона, и Бассетт не мог желать большего, тем более что ему снова удалось обставить Брайана Клафа (уже в розыгрыше Кубка Англии — 0:0, 1:0). Состав команды пополнил полузащитник «Рэдинга» Лори Санчес, который обошелся в 29 тысяч фунтов. Сын эквадорца и северной ирландки, он получил приличное образование, был серьезным молодым человеком и изучал менеджмент в университете. Санчес редко участвовал в общекомандных сумасшествиях, но зато каждая его выходка запоминалась надолго. Так, например, однажды в декабре перед выездным матчем он завалил в гостинице рождественскую елку, а потом бегал по улице, с ног до головы увешанный гирляндами. Харри Бассетт подбирал футболистов так, чтобы они могли вписаться не только в игровой рисунок, но и в атмосферу «банды психов» (прозвище закрепилось за командой именно тогда, в дебютном сезоне в Д2). Без тени смущения доверял игрокам из низших дивизионов, а также воспитанникам клуба. Именно тогда в составе закрепились свои родимые защитники Брайан Гейл и Энди Торн, которые также будут причастны к будущим великим победам.

Фаворитами сезона 1985/86 во втором дивизионе считались «Норвич» и «Портсмут». Никто так и не понял, почему в прошлом сезоне «Канарейки» вылетели из элиты, располагая такими игроками, как вратарь Крис Вудс и защитники Стив Брюс и Дэйв Уотсон. Никто так и понял, почему «Помпеи», демонстрируя под руководством чемпиона мира 1966 года Алана Болла игру яркую и содержательную, на финише прошлого сезона не завоевали ни одну из трех путевок в элиту. По общему мнению, эти две команды должны были легко подтвердить случайность последних неудач. Кроме них, выделяли «Сандерленд», который возглавил добротный менеджер Лори Макменеми, а также «Шеффилд Юнайтед», чьи ряды пополнил знаменитый защитник «Ливерпуля» Фил Томпсон, и еще недавно могучий «Лидс». И никто не обращал внимания на две проблемные команды из Лондона: «Уимблдон» играл на арене, пригодной разве что для матчей в четвертом дивизионе, для трех-четырех тысяч зрителей, а «Чарльтон» вообще остался без стадиона!

Однако именно целеустремленность и сплоченность этих двух команд стала решающим фактором в борьбе за две путевки (первую, не разочаровав специалистов, добыл «Норвич»). «Донс» утвердили себя в числе претендентов к ноябрю, когда благодаря своему стилю, непривлекательному, но при этом крайне неудобному для любого соперника, одержали ряд побед с минимальным счетом. Именно победа 1:0 позволила «Уимблдону» за два тура до финиша пробиться в элиту — «золотой» гол в ворота «Хаддерсфилда» после короткого розыгрыша штрафного забил Лори Санчес. Игроки, празднуя небывалый успех, бросили футболки болельщикам, а Дэйв Бизант разошелся настолько, что остался в исподнем! Чтобы собрать этот состав, Сэм Хаммам и Харри Бассетт потратили всего 275 тысяч фунтов.

Очень важный импульс команде на финише сезона придало приобретение нападающего «Миллуолла» Джона Фашану. В марте Бассетт, понимая, что команда забивает недостаточно много, пригласил пробивного бомбардира. Рекордный для клуба трансфер — 125 тысяч фунтов — оплатил Сэм Хаммам, сделав своего рода «подарок». Этот жест убедил в серьезности намерений «Донс» и его руководства, а Фаш забил уже во втором поединке. С первого дня он зарекомендовал себя как лидер, вожак или, точнее, главарь «банды психов».

Джон Фашану появился на свет в большой и неблагополучной семье. Вместе со старшим братом Джастином он с полутора лет жил в приюте, а затем их усыновила почтенная семья Джексонов из Норвича. Для Джона те события стали большим ударом, хотя в новой семье он получил и благополучие, и заботу, и любовь. Братья Фашану проявили себя в спорте, очень рано добившись успехов на футбольном поле. Оба занимались в молодежной команде «Норвича». Джастин, старший по возрасту и более техничный, добился успеха первым. Его называли большой надеждой клуба, он получил немало лестных отзывов от ведущих футбольных специалистов, а Джона отличали разве что мощь и напор. Если Джастин обыгрывал защитников благодаря дриблингу, то Джон буквально проламывался сквозь них. В 1981 году Фашану-старший стал первым в истории темнокожим британским футболистом, за которого заплатили миллион фунтов. Джастин перебрался в «Ноттингем Форест», владевший двумя Кубками чемпионов, а Джон за четыре года сыграл всего семь матчей за «Норвич». Спустя два года после рекорда брата Фашану-младший за 15 тысяч фунтов перебрался в «Линкольн Сити», выступавший в третьем дивизионе перед тремя тысячами зрителей.

Однако если карьера Джастина в «Ноттингеме» пошла на спад, то для Джона переход в скромный клуб оказался переломным. Менеджер команды Колин Мерфи умел работать с молодыми игроками, но, что не менее важно, стиль игры его «Линкольна» идеально подходил для Фашану. Агрессивный и сильный Джон превратился в лидера и любимца трибун, а потому быстро пошел на повышение — в «Миллуолл». Джорджу Грэму тоже нужны были именно те качества, которыми выделялся Фаш. Болельщики «Миллуолла» имели славу отъявленных хулиганов и расистов. Они кричали в адрес тогда еще форварда «Линкольна» гадости, угрожали «ниггеру» расправой, но как только Джон перебрался в их команду, безоговорочно полюбили его. Фашану пахал на поле ради команды, хотя тренировки не любил и всячески от них отлынивал. Он быстро завоевал в команде авторитет, подействовав на одних умением одеваться по последнему писку моды, на других — потрясающей коммерческой жилкой, а то и силой своих кулаков. Потому согласие «Львов» уступить форварда сопернику по дивизиону стало неожиданным, однако Сэм Хаммам был в курсе финансовых проблем в «Миллуолле» и знал, что его предложение будет принято. Но в то же время он понимал, что покупка Фашану означает для «Уимблдона» пустую казну. Это же было прекрасно известно и болельщикам, которые готовились получить удовольствие от — в чем они были твердо убеждены — короткого и нежданного свидания с элитой.

Обозреватели записали «Донс» в безнадежные аутсайдеры еще до старта сезона. Отдав должное стремительному взлету клуба, они, тем не менее, были уверены, что «красивая сказка наскучит уже после нескольких поединков», когда «выскочек поставят на место». Что до примитивного стиля игры, то такие искушенные мастера, как Кении Далглиш, Гленн Ходдл и Брайан Робсон, быстро найдут противоядие грубой силе «Уимблдона», считали эксперты.

В «Уимблдоне» и без того знали, что они не готовы к первому дивизиону. А вот уверен ли первый дивизион, что он готов к «Уимблдону»? «В сравнении со стадионами ведущих клубов страны «Плау Лейн» был ветхой свалкой с усыпанными щебнем террасами и ржавой железной крышей, — писал Мэтт Аллен. — Темные и тесные раздевалки шокировали каждый раз, не зависимо от уровня дивизиона. Теперь же сюда должны были приехать суперзвезды из «Ливерпуля», «Арсенала» и «Манчестер Юнайтед»…В раздевалках не было туалетов, они располагались в подтрибунных помещениях. В плафонах торчали остатки разбитых лампочек, туалетная бумага зачастую отсутствовала. В раздевалке хозяев без остановки гремела тяжелая музыка, которая мешала сосредоточиться и настроиться».

Нападающий «Вест Хэма» Тони Котти вспоминал, что «радушные хозяева» любили в жару включить систему отопления в гостевой раздевалке, а когда было холодно, наоборот, выключить ее. «Стоило выйти в туннель, — продолжает Когти, — как ты сталкивался с игроками «Донс». Они орали тебе в лицо страшным криком, и в кромешной тьме ты видел только их сверкающие ненавистью глаза».

«Да, туннель был одним из наших секретных оружий, — соглашается Джон Фашану. — Это было похоже на Doom. «Плау Лейн» не мог сравниться с «Анфилдом», но можете мне поверить — многие игроки до смерти боялись нашего стадиона. Когда они возвращались с поля в перерыве или в конце матча, впереди их ждал темный туннель, а сзади шли мы — здоровые и злые ублюдки. Они подходили все ближе и ближе, понимая, что еще несколько шагов — и всякое может случиться. В туннеле кто-то из нас начинал дико орать, а жуткое эхо вышибало из них последнее дерьмо».

«Уимблдон» умело использовал себе на пользу убогость обстановки и стиля игры. «Помню одну из наших побед над «Манчестер Юнайтед», — вспоминает Лори Санчес. — Это было в то время, когда вратарь имел право брать мяч в руки после передачи назад. И мы, едва разыграв с центра, тут же отдали мяч на Дэйва Бизанта, который через все поле зарядил в штрафную «МЮ». Здоровенный Джон Фашану уже рычал: «Грузи эту чертову штуку в гребаный миксер!» Никогда не забуду выражение лица Брайана Робсона в тот момент. Он ошалело огляделся по сторонам, как будто говорил: «Твою мать, приплыли. Нас ждет 90 минут ВОТ ЭТОГО». А нам нравилось».

Харри Бассетт всю жизнь стремился оказаться в первом дивизионе и, поначалу столкнувшись со снобистским отношением к себе и команде, был жутко разочарован. «Эксперты отказывались признавать нашу силу, после каждого удачного матча «Уимблдона» они разбирали промахи и слабые места поверженного противника», — жаловался он. Но быстро понял, что такое отношение только на руку его команде. Игроки не просто становились злее — соперник расслаблялся. Тем более после того, как в стартовом туре «Манчестер Сити» выиграл со счетом 3:1. Но уже в следующем матче «Астон Вилла» почувствовала на себе все прелести «Плау Лейн» и «банды психов». Вингер бирмингемцев Тони Дэйли уверяет, что никогда не забудет тот матч: «Они были действительно крепкой командой, и каждый раз, когда я получал мяч, оказывался на трибунах после жесткого приема. Они не слезали с тебя, пока ты не становился синим». «Уимблдон» выиграл со счетом 3:2, а затем со счетом 1:0 последовательно обыграл «Лестер», «Чарльтон» и «Уотфорд», обосновавшись после пяти туров на первом месте!

Элита была, мягко говоря, шокирована происходящим, но продолжала ждать срыва, называя каждое поражение «началом конца этого мыльного пузыря». Но «Донс» удивительным образом воскресали после каждого поражения и в конце концов финишировали на шестом месте. Они по два раза обыграли «МЮ» и «Челси», а «Ливерпуль» повергли на «Анфилде». «Уимблдон» использовал тот же стиль игры, что и всегда. Харри Бассетт приходил в ярость, когда его полузащитники начинали перепасовываться в средней линии, а если защитник делал передачу короче, чем на 30 метров, то он мог запросто лишиться места в составе. «Однако не нужно думать, что мы побеждали исключительно благодаря грубой силе, — обижается Бассетт. — Мы всегда тщательно изучали соперника, его сильные и слабые стороны. Что касается розыгрыша стандартных положений, то на тренировках эти компоненты мы отрабатывали до автоматизма. Сегодня, когда я вижу, как воспевают Жозе Моуриньо или Арсена Венгера за тщательно подготовленное стандартное положение, мне становится смешно, потому что двадцать лет назад нас за это же ругали!»

«Уимблдон» был сплоченным коллективом, настоящей «бандой», в которой существовала своя иерархия и строгая организация. Только это могло помочь команде выжить в первом дивизионе, где общий уровень исполнителей был выше, а «Донс» не имели возможности купить качество за большие деньги. В дебютном сезоне в составе команды появились всего два новичка. Миниатюрный и злой полузащитник Деннис Уайз в детстве играл в футбол с другом своего отца, великолепным мастером 1970-х Стэном Боулзом, но прославился благодаря своему характеру и жесткости. В «Саутгемптоне» он быстро вывел из себя менеджера Лори Макменеми, но в «Уимблдоне» оказался своим в доску. Уайза не смущало, что на новом месте он стал получать меньше, чем «Святые» платили ему даже по контракту школьника. В «банде психов» его знали как «Крысу» (Rat), а затем переименовали в Рацкого (Ratsky). Рядом с ним в средней линии появился Винни Джонс из любительской команды «Уилдстон». Такой же псих и хулиган. «Из окна автомобиля Винни всегда торчала бейсбольная бита, — вспоминал Джон Фашану, — а он сам часто появлялся на тренировках в ссадинах и синяках. «Семейные проблемы», — отмахивался он. Потом оказывалось, что Винни опять подрался с какими-то цыганами». Джонса быстро возненавидел весь первый дивизион, а Бассетт в ответ на требования урезонить «этого дикаря» говорил твердо: «Когда ты строишь команду, меньше всего думаешь о том, чтобы найти мужа для своей дочери». Винни, кроме беспощадных подкатов, умел далеко вбрасывать мяч из-за боковой, и это стало еще одним опасным оружием в арсенале «банды психов». Джонс легко зашвыривал мяч в штрафную чуть ли не с центральной линии, а в возникшем месиве Джон Фашану заталкивал круглого в сетку. Потом он бежал вдоль трибун, изображая самолет, а за ним неслась вся обезумевшая команда. Эта картина кого-то пугала, кого-то возмущала, но никого не оставляла равнодушным. «В первом дивизионе уже лет сто играет «Ковентри Сити», а разве кто-то назовет хотя бы одного игрока из этой команды? — смеялся Джонс. — Зато каждый быстро запомнил Фаша, Биза, Корки, Уайзи и Винни!»

Однако на старте нового сезона, 1987/88, «Уимблдон», по мнению экспертов, опять оказался в числе аутсайдеров. Для этого были объективные причины, и дело не только в так называемом синдроме второго альбома. «Донс» продали в «Арсенал» Найджела Уинтерберна, в «Ньюкасл» ушел воспитанник клуба Глин Ходже. Но не только потеря двух основных игроков волновала болельщиков — впервые за многие годы «Уимблдон» вступал в новый сезон без создателя и главаря «банды психов» Дэйва Харри Бассетта. «Он чувствовал, что исчерпал себя на «Плау Лейн», — утверждает Лори Санчес. — Харри понимал, что возможности нашего клуба ограничены, ему было больно расставаться, но он хотел добиваться больших успехов».

Кроме того, отношения Бассетта с Сэмом Хаммамом после той истории с переходом в «Кристал Пэлас» лучше не стали. По ходу дебютного сезона в элите Сэм предложил Харри новый контракт, но на менее выгодных условиях. Долгие переговоры ни к чему не привели, было видно, что стороны просто не хотят договариваться. Бассеттом заинтересовались другие клубы, включая зарубежные. Им был интересен специалист, который сумел добиться успеха со скромными ресурсами, а не требовал с каждым годом все больше и больше денег на новых игроков. О встрече с Бассеттом попросил представитель «Атлетика» из Бильбао, но Харри был уверен, что это проделки «банды». Более того, испанец показался ему похожим на Лори Санчеса, и Бассетт со смехом набросился на бедолагу, пытаясь сорвать «парик». Волосы оказались настоящими, а договориться с басками, понятное дело, не удалось. Ничего не получилось и у «Эвертона», а вот предложение Элтона Джона возглавить «Уотфорд» пришлось Харри по душе.

Однако опасения «Донс» оказались напрасными. Сэм Хаммам сумел сделать правильный выбор, остановившись на кандидатуре Бобби Гулда. Бывший игрок «Арсенала» и «Вест Хэма», он неплохо зарекомендовал себя в роли менеджера «Бристоль Роверс» и «Ковентри Сити». Звонок председателя правления «Уимблдона» Стэнли Рида застал Гулда на отдыхе.

— Привет, Бобби. Это Стэнли Рид из «Уимблдона». Хочу узнать, интересна ли тебе работа менеджера нашего клуба?

— Да, Стэнли.

— Тогда она твоя.

Бобби Гулд пригласил в качестве помощника замечательного тренера Дона Хау. Этот специалист пользовался большим уважением в Англии, он помогал Бобби Робсону в сборной, тренировал «Арсенал», но прославился своими глубокими познаниями в тактике и стратегии игры. Для «Уимблдона» Хау был настоящим профессором, и Дон поначалу опасался этой вот карикатурной простоты. Потому попросил сначала контракт на месяц, но уже первое собрание с командой заставило его изменить свое мнение.

Прежде чем Бобби Гулд и Дон Хау начали говорить, футболисты «Донс» попросили слова. Да, они безумно разочарованы тем, что ушел Харри, но раз уж так получилось, нужно работать дальше. «И для начала мы бы вам хотели рассказать о нашей команде, о том, как мы играем в футбол и как добились успеха». Они говорили два часа, подробно рассказывая о своем стиле, о методах тренировок. Гулд сразу же заявил, что о знаменитом «харриболе» (Harry Ball) не может быть и речи (имелась в виду десятиминутная игра, представлявшая собой смесь регби и бокса и завершавшая каждую тренировку команды при Бассетте), а вот насчет тактики он согласился. «Мы не хотим менять наш стиль игры, потому что он неудобен для других команд первого дивизиона, они не любят играть с нами. Зачем тогда отказываться от того, в чем мы сильны?»

Дон Хау слушал внимательно и с каждой минутой убеждался, что сделал правильный выбор. «Я остаюсь, Бобби, — шепнул он на ухо Гулду. — Со мной никогда раньше не случалось ничего подобного. Эти парни действительно хотят добиться успеха. Надо им помочь в этом». Потом Дон много рассказывал об обманчивости представления, сложившегося о «банде психов»: «Они были очень умными в тактическом плане, понимали, что и зачем делают. Всегда проявляли живой интерес к тому, как играют соперники и их лучшие игроки, что нужно сделать для их нейтрализации. Со стороны «Уимблдон» мог показаться сборищем непрофессионалов, но на самом деле все было наоборот». Игроки оценили глубину познаний Хау и, по словам Винни Джонса, ни один тренер никогда не пользовался таким уважением, как Дон среди «Донс». Опасения насчет того, что «банда» не примет новых вожаков, не оправдались. Особенно после того, как Бобби Гулд вызвал на честный рукопашный бой Денниса Уайза и выстоял под яростным напором «Крысы», невзирая, как оказалось, на сломанное ребро.

Зато новым игрокам было не так легко. Бобби Гулд пригласил сразу четырех защитников — Терри Филана, Эрика Янга, Джона Скейлза и Клайва Гудйира, чуть попозже он подписал нападающего «МЮ» Терри Гибсона. Команда приняла Гудйира сразу же — он появился с бланжем под глазом, что было следствием практиковавшихся в «Плимуте» тренировок с армейским корпусом. А вот Филана изводили всякими штуками, пока Дон Хау не устроил соревнования в беге на разные дистанции. Терри уверенно выиграл каждый забег, заставив уважать себя как отличного атлета. Хуже всех пришлось Янгу. В составе «Брайтона» в 1983 году он играл в финале Кубка Англии против «МЮ» и всегда щеголял в костюме с того события. «Мы были настоящими ублюдками, и нам ничего не стоило оскорбить чувства других, — рассказывает Дэйв Бизант. — Однажды мы просто подожгли сумку с костюмом Янга, а когда сработала противопожарная сигнализация, прибывшие пожарные увидели, как вся команда танцует индейский танец войны вокруг импровизированного костра из вещей Эрика».

Все осталось, как прежде, но Бобби Гулд позаботился, чтобы игроки получили новый стимул, показав им новый уровень. Прежде чем уйти в отставку, Харри Бассетт успел организовать традиционные летние сборы в Швеции. По обыкновению он зарезервировал самые дешевые номера в мотеле, но Гулд, столкнувшись с этим, в категоричной форме потребовал от организаторов гостиницу в четыре звезды. Игроки были приятно шокированы условиями, с которыми многие из них столкнулись впервые в жизни, а Бобби снисходительно посмеивался, глядя на них: «Запомните, для футбольного клуба «Уимблдон» отныне и навсегда этот уровень должен стать привычным». Тоже своего рода мотивация.

Невзирая на непростое начало сезона, «Донс» не отдали завоеванных позиций, финишировав на седьмом месте. Однако настоящую славу они добыли в Кубке Англии, обессмертив свой головокружительный подъем к вершине.

О том, что «Уимблдон» безумно хочет добиться успеха в этом турнире, Дон Хау почувствовал сразу же. У него был огромный опыт, позволявший разглядеть в команде решительный настрой на победу. В третьем раунде «Донс» разгромили «Вест Бром» со счетом 4:1, а один из мячей мощным дальним ударом забил Деннис Уайз. В этот момент он получил чувствительный удар по ногам, но отказался от помощи врача и буквально ползал по полю, пока Бобби Гулд чуть ли не силой заставил его уступить место на поле запасному игроку. На убитом поле «Мансфилда» благодаря Дэйву Бизанту, отбившему пенальти, «Уимблдон» выгрыз победу 2:1, а затем внимание всей страны было приковано к противостоянию с «Ньюкаслом».

Незадолго до этого матча пятого раунда команды встретились в чемпионате. Бобби Гулд и Дон Хау согласились, что наибольшую опасность для «Уимблдона» представляет юный гений Пол Гаскойн. Он мог в одиночку добыть победу для «Ньюкасла», а значит, его нужно было нейтрализовать, выключить из игры, надеть на него пальто, как говорят в футболе. С этой задачей, по мнению тренеров, лучше всех мог справиться только Винни Джонс. Гулд тщательно проинструктировал его, порекомендовав между прочим «крепко схватить Гаскойна за яйца, если тот попытается спрятаться за твоей спиной». На тренировке Джонс, однако, репетировал свою роль вполсилы, за что получил от менеджера такую взбучку, что даже «банда психов» струхнула. Но на поле Винни сделал все, как надо. Еще в подтрибунном помещении он шепнул на ухо Гаскойну: «Меня зовут Винни Джонс, и я чертов цыган. В эти полтора часа будем только ты и я, толстячок, только ты и я…» Когда в игре нужно было вбросить мяч из-за боковой, Джонс громко кричал в адрес Пола: «Никуда не уходи, толстячок, я скоро вернусь!» А когда представился момент, Винни схватил Газзу за яйца, что не ускользнуло от зоркого фоторепортера.

Матч чемпионата закончился вничью 0:0, и Пол после игры послал Джонсу в раздевалку букет роз. Винни в этот момент принимал душ и, оглядевшись, не нашел ничего, кроме туалетного ершика. «Передайте ему с благодарностью!» В кубковом поединке на поле «Ньюкасла» «Донс» выиграли 3:1, завоевав пропуск в четвертьфинал.

Там слепой жребий свел «банду психов» с ее бывшим «главарем» — Харри Бассетом. Он знал своих «Донс» как облупленных, и, невзирая на то, что сезон в «Уотфорде» у него не задался — команда стояла на вылет, против «Уимблдона» играл успешно. В чемпионате «Уотфорд» дважды победил (1:0 и 2:1), выигрывал и в первом тайме кубкового матча благодаря удару Мэлколма Аллена. Вскоре автора мяча ударил по лицу Энди Торн, и «банда психов» осталась в меньшинстве. Именно тогда Дон Хау окончательно убедился в том, что не ошибся в игроках «Донс». В раздевалке он читал в их глазах желание победить любой ценой, особенно решительно был настроен Джон Фашану. «Фаш всегда был очень амбициозным, он хотел завоевывать трофеи и играть в сборной Англии», — вспоминал Хау. Тот матч выиграл именно Джон, который, по словам тренера, показал лучшую игру в своей жизни. Фаш помог сравнять счет, а потом забил победный мяч. В полуфинале против «Лутона» он сравнял счет ударом с пенальти, а на 80-й минуте Деннис Уайз вывел «банду психов» в финал на «Уэмбли»!

Эта история ни за что не была бы такой красивой, если бы соперником «Уимблдона» не стал «Ливерпуль». Клуб из Мерсисайда безоговорочно оставался на вершине своей славы с середины 1970-х годов, когда «Донс» еще играли среди любителей. В 1985 году играющим менеджером команды стал Кенни Далглиш, который не только не растерял успехов своих предшественников, но и приумножил их. В дебютном сезоне Короля Кенни «Ливерпуль» впервые в своей истории сделал «дубль», завоевав чемпионство и Кубок Англии. В 1988 году «красные» снова уверенно стали чемпионами и никто не сомневался в том, что им удастся сделать второй «дубль» за три сезона. В конце концов разве может противостоять махине по добыванию трофеев, напичканной игроками национальных сборных, «сброд куцехвостых оборванцев»? За месяц до финала «Ливерпуль» в невероятном стиле разгромил со счетом 5:0 одного из своих конкурентов в борьбе за чемпионство — «Ноттингем», и прославленный английский футболист Том Финни, оказавшийся в телевизионной студии в роли эксперта, не скрывал своего восторга: «Это самое шикарное зрелище, что мне доводилось видеть. Никогда за свою долгую жизнь в футболе я не был свидетелем лучшей игры, чем та, что показал «Ливерпуль». Вряд ли где-то еще, даже в Бразилии, можно увидеть более захватывающее представление». Спустя годы авторитетный английский футбольный журнал FourFourTwo назовет ту команду Кенни Далглиша девятой в списке самых великих команд в истории футбола.

Об «Уимблдоне» писали прямо противоположное: они не умеют играть в футбол, их тактика примитивна, а победа в финале Кубка Англии, если такое немыслимым образом вдруг случится, отбросит игру на полвека назад. Кто-то даже назвал «Донс» «убийцами нашей прекрасной игры».

За день до финала «Уимблдон» традиционно остановился в гостинице Cannizaro House. Вечером после второй тренировки команда собралась в ресторане на ужин. Менеджер считал, что футболисты должны после этого отправиться по своим номерам, чтобы отдохнуть перед самым важным днем в их карьерах, в истории клуба. Однако, понаблюдав за командой и пообщавшись с Доном Хау, он принял другое решение. «Я сказал Дону, что нужно выдать игрокам пятьдесят фунтов. Пусть они отправляются в ближайший паб и немного расслабятся», — вспоминал Гулд. В тот момент ни он, ни его помощник еще не знали, что трое — Деннис Уайз, Винни Джонс и Брайан Гейл — вместо ужина уже отбыли в самоволку, дабы опрокинуть по бокалу пива. Бобби столкнулся с ними, когда уже вся команда сидела в пабе «Лиса и виноград» (Fox and Grapes), который почти век назад служил раздевалкой для «Уимблдона».

«Бухали?» — задал прямой вопрос Гулд, но троица только рассмеялась в ответ. «Вижу, что бухали, — спокойно добавил менеджер. — Что ж, вам ведь хуже. Вы пили за свои деньги, а в это время в Fox and Grapes команда гуляет за счет Сэма Хаммама!» «Я и не знал, что они умеют бегать так быстро», — с улыбкой произнес Дон Хау, глядя вслед пришпорившим в сторону паба гулякам.

Хотя Бобби Гулд работал с командой всего сезон, он прекрасно изучил своих парней. Потому понимал, что запереть «банду психов» в гостинице, значит превратить весь вечер в хаос. Например, Терри Гибсон подписал на игру выгодный контракт с производителем футбольной экипировки и везде разнашивал новенькие бутсы, в которых он должен был выйти на поле «Уэмбли». Он даже принимал ванну, не снимая обуви, а потом завалился в таком виде в постель. Лучше пусть эти «психи» выпьют немного в пабе, чем будут придумывать все новые и новые розыгрыши и безумства.

Однако избежать проблем все равно не удалось. Джон Фашану, как всегда, алкоголь не употреблял, выпил пару стаканов колы и засобирался в гостиницу. Винни Джонс, близкий друг и сосед по номеру, решил составить ему компанию — для него это уже была не первая пинта пива. В холле гостиницы Фаша окликнул молодой человек, представившийся репортером News of the World. Он хотел получить от Джона комментарии по поводу любовной интрижки на стороне. Конечно же, журналисты обо всем пронюхали, они готовили разоблачительный репортаж больше недели, а теперь хотели добиться чего-нибудь от Фашану. Джон взбесился мгновенно, но Джонс, пригрозив репортеру, потащил товарища наверх. «Все равно эта история будет во всех воскресных газетах!» — кричал им вдогонку парень. Для Фаша это стало последней каплей, и он со всей мочи ударил кулаком в дверь номера. «Хорошая дверь, добротная, думаю, даже дубовая», — вспоминал Винни. Грохот разнесся по всей гостинице, встревожив Бобби Гулда, отдыхавшего в своем номере. Срочно вызвали врача команды Стива Аллена, который обследовал руку и установил, что перелома, слава Богу, нет. Он надел специальный бандаж и успокоил всех собравшихся: «Фаш, конечно же, сыграет, но сейчас ему лучше расслабиться и отвлечься». Потому Гулд отправил Джона вместе с Винни обратно в паб. Узнав в чем дело, команда стала подтрунивать над Фашану. «Смотри, Фаш, если девчонка окажется некрасивой, тебе лучше не показываться на своей улице!» — заржал кто-то. Джон улыбнулся, но лимонад, в который Джонс незаметно подлил водку, пить не стал.

Зато другие игроки отдохнули как следует. Клайв Гудйир до одиннадцати часов вечера пил «Гиннесс», а когда, пошатываясь, направился в гостиницу, некоторые его товарищи по команде продолжали гулять. Они отдыхали, пока не наступило 14 мая 1988 года — самый главный день в истории футбольного клуба «Уимблдон» и «банды психов».

Винни Джонс проснулся, когда еще не было семи часов утра. Деннис Уайз тоже не спал. Немного послонявшись с другом по гостиничному саду, Джонс решил, что хочет постричься. Однако в такое раннее время все было закрыто, и друзья вернулись на завтрак. Игроки, слегка помятые и всклокоченные после вчерашнего, спускались в ресторан. Для похмельного Алана Корка дневной свет был настоящей мукой, и он вышел в солнцезащитных очках. После этого Джонс и Уайз, выслушав наставления Бобби Гулда нигде не шататься, а отдохнуть перед выездом, снова удрали к парикмахеру. Винни получил, что хотел: бритые виски и затылок, а Деннис купил желтые и синие цветы, чтобы подарить их принцессе Диане. Гулд раздал игрокам наудачу связанных его мамой кукольных футболистов в форме «Уимблдона». Особый восторг вызвала черная кукла с девятым номером на спине — Джон Фашану!

Когда команда погрузилась в автобус, кто-то включил телевизор и попал на предматчевое шоу на канале ВВС. На экране скучающий защитник «Ливерпуля» Алан Хансен смотрел в окно из клубного автобуса и лениво констатировал: «Я не вижу ни одного болельщика «Уимблдона», везде только «Ливерпуль»!» Слова Хансена быстро разнеслись по всему автобусу «Донс», и даже заядлые картежники подняли глаза (Винни Джонс по дороге на «Уэмбли» в карты «раздел» товарищей по команде на 80 фунтов).

Ни Бобби Гулду, ни Дону Хау не нужно было настраивать свою команду, достаточно было посмотреть телевизор и почитать газеты.

Лидер «Ливерпуля» и игрок сборной Англии Стив Макмахон в журнале Match в своей колонке, озаглавленной «Я заставлю Винни увидеть красный свет!», писал следующее: «В субботу Винни Джонс из «Уимблдона» увидит красный свет — цвет моей футболки, когда я буду раз за разом обыгрывать его. Меня совершенно не беспокоит репутация этого игрока из Южного Лондона…Я видел все те фотографии «встречи» Джонса с Полом Гаскойном, но со мной такой номер на «Уэмбли» не пройдет. Для меня Винни Джонс — просто очередной игрок, которого нужно обыграть. Меня не испугать грубой силой».

Именно Винни Джонс должен был опекать Стива. Деннис Уайз, по воле Дона Хау, перешел с левого фланга полузащиты на правый, чтобы сдержать лучшего игрока Англии того сезона Джона Барнса. Терри Гибсон в новых бутсах должен был на острие атаки постоянно прессинговать Алана Хансена, который умел точной передачей начинать игру своей команды. Тренеры не сомневались, что все указания команда выполнит четко и добросовестно. «Профессионализм игроков «Уимблдона» так и не был по достоинству оценен в то время, — жаловался Бобби Гулд. — Например, Дэйв Бизант в пятницу после тренировки попросил Корка и Уайза побить ему с 11-ти метров в стиле штатного пенальтиста «Ливерпуля» Джона Олдриджа. Я не просил его об этом, он сам понимал, что это нужно, что это может пригодиться».

Громадная раздевалка «Уэмбли» стала шоком для «банды психов», однако они не испытывали комплексов перед величием стадиона и тем более перед величием соперника. «Мы не хотели после финального свистка наблюдать с видом несчастных щенков за тем, как «Ливерпуль» получает Кубок. Все были настроены очень решительно», — вспоминал Джон Фашану. Цветы для принцессы Дианы решили все-таки не брать, а вот традиционные вопли в туннеле были. По требованию Фаша, команда показалась из раздевалки на пять минут позже «Ливерпуля». Соперник терпеливо ждал все это время, а затем без реакции встретил кличь «банды психов» «Йидахуууу!» По замыслу Джона, вслед за воплями должна была появиться группа из немытых и небритых угрожающего вида парней, но правилами личной гигиены в последние дни перед финалом решили пренебречь только некоторые из них. Все равно получилось впечатляюще. Стив Макмахон позже скажет, что на него и на товарищей по команде все эти штучки «Уимблдона» никогда не действовали. Может быть, но прав был один из «банды», кто там, в туннеле, крикнул: «Ребята, да они не хотят победить!»

Конечно, это было не совсем так. «Ливерпуль» хотел победить. Но если для этой команды завоевание Кубка Англии стало бы привычно сделанной работой, то для «Уимблдона» в этом матче был весь смысл их жизни. И потому «банда психов» действительно «хотела больше». Бобби Гулд мог испортить весь день, когда не включил в заявку воспитанника «Донс» Брайана Гейла, прошедшего с командой весь путь из низших дивизионов. Игроки роптали, однако это решение менеджера сделало их только злее.

Уже на 1-й минуте матча Винни Джонс протаранил Стива Макмахона. Однажды он получил желтую карточку на 5-й секунде, а сейчас понимал, что от решения арбитра Брайана Хилла зависит весь ход финала. Тот не стал удалять Джонса, а только предупредил его. «В этот момент мы и выиграли, — скажет потом Винни. — Макмахон так и не смог войти в игру и обыграть меня, как он бахвалился».

«Уимблдон» добросовестно выполнял все тактические задания Дона Хау, и все-таки у нападающих «Ливерпуля» были прекрасные шансы. Дэйв Бизант спас команду в дуэли с Джоном Олдриджем. Затем Питер Бирдсли сумел улизнуть от Энди Торна, невзирая на фол со стороны защитника, и забил гол. Однако Брайан Хилл отменил взятие ворот, зафиксировав нарушение в пользу провинившегося.

За десять минут до конца тайма на левом фланге атаки «Донс» защитник мерсисайдцев Стив Никол подтолкнул Терри Филана, и арбитр назначил штрафной удар. Деннис Уайз привычно выполнил подачу, вратарь «Ливерпуля» Брюс Гроббелаар пошел на перехват, но застрял на полпути, а Лори Санчес, выиграв позицию у Гари Аблетта, головой скинул мяч под дальнюю штангу! «Мне нравилось забивать важные для команды мячи, — улыбался потом Санч. — Именно мой удар вывел «Донс» в первый дивизион, а потом я забил победный гол в финале Кубка Англии».

Впрочем, тогда еще никто не знал, что этот гол станет самым великим в истории клуба, ведь впереди еще было очень много трудных минут. В раздевалке Бобби Гулд загнал команду под холодный душ, а потом дал указание пить как можно больше воды. Стояла жара, и Гулд знал, что даже такие выносливые парни, как его «банда психов», во втором тайме могут не выдержать. На 61-й минуте «Ливерпуль» обязан был сравнивать счет, когда Клайв Гудйир скосил у своих ворот Джона Олдриджа, но работа Дэйва Бизанта после тренировки не прошла даром, и он в броске отразил одиннадцатиметровый удар. Это был первый случай, когда в финале Кубка Англии не был реализован пенальти, а спустя полчаса Бизант стал первым в истории вратарем, который в роли капитана команды поднял над головой древний трофей. Для него, родившегося неподалеку от легендарного стадиона и каждый день видевшего из окна своей спальни башенки «Уэмбли», это было больше, чем детская мечта. В этом был смысл всей его жизни, смысл всех их жизней!

Сэм Хаммам потом говорил, что триумф в Кубке Англии все испортил, и «банда психов» «как будто потеряла невинность». Кем была эта команда до победы над «Ливерпулем»? Сборищем хулиганов, отщепенцев, сумасшедших, игравших в футбол на примитивном уровне. Теперь они превратились в победителей. Если раньше было модно ненавидеть «Уимблдон», то после завоевания трофея «банда» стала представлять настоящий интерес для других клубов и средств массовой информации. «Мы поняли, что, оказывается, можем зарабатывать своей игрой больше, чем способен нам платить «Уимблдон», — признался Лори Санчес. — Раньше нас называли дворовой командой, а теперь вдруг стали предлагать выгодные контракты». Каждый из них понимал, что даже знаменитого духа «банды» недостаточно, чтобы одолеть еще одну ступень и стать чемпионами.

Джон Фашану, Деннис Уайз и Винни Джонс получали интересные предложения от рекламодателей, их звали на телевидение, с ними делали большие интервью в газетах. Уайз захотел в «Тоттенхэм», Фашану не скрывал, что мечтает оказаться в большом клубе, чтобы получить место в сборной Англии (спустя год после этих событий Фаш сыграет два товарищеских матча за национальную команду и, по мнению Дона Хау, успокоится окончательно, утратив мотивацию). Дэйв Бизант и Энди Торн перешли в «Ньюкасл», Брайан Гейл оказался в «Манчестер Сити» (за них удалось выручить 2 млн фунтов). Да и Бобби Гулд получил новенькую модель BMW с многозначительным номером G88 CUP. Хау видел, что энтузиазм команды изрядно иссяк, а зверские неоправданные выходки на поле того же Винни Джонса больше не заводили, а наоборот, только раздражали. Вскоре Винни уже выступал за «Лидс Юнайтед», а вместо Дона Хау, имевшего проблемы с сердцем, ассистентом менеджера стал Джо Киннейр. Соперники научились справляться с неудобной тактикой «Донс», а в 1990 году Бобби Гулд ушел. Причина была та же, что и в случае с Харри Бассеттом — менеджер считал, что заслуживает более высокую зарплату, но Сэм Хаммам, всегда горой стоявший за своих игроков, никогда не давал наставникам то, что они просили. Тогда же Уайз, так рвавшийся на «Уайт Харт Лейн», оказался за 1,6 млн фунтов в «Челси».

Четвертого мая 1991 года «Уимблдон» проводил последний домашний матч сезона. В этот день на «Плау Лейн» в гости приехал клуб «Кристал Пэлас» и одержал победу со счетом 3:0 — что символично. После того, как Рон Ноудс стал владельцем «Орлов», то и дело возникали идеи объединения двух клубов Южного Лондона. Болельщики обеих команд были категорически против, а Ноудс не скрывал, что под объединением понимается поглощение «Уимблдона». «В этом клубе нам нужны игроки, а так как мы предоставляем стадион и более многочисленную армию болельщиков, новый клуб сохранит наше название», — говорил бывший владелец «Донс». В то же время Сэм Хаммам понимал, что с каждым годом «Плау Лейн» будет все больше напоминать чемодан без ручки — если только не решится однажды и бросит его на полдороги. После трагических событий на стадионе «Хиллсборо» английские клубы обязаны были убрать со своих арен террасы, то есть стоячие зрительские места. Если обновить «Плау Лейн» в соответствии с этими требованиями, вместимость стадиона составит жалкие 6 тысяч мест, то есть клуб понесет ощутимые потери в доходах от продажи билетов. Хаммам объявил о проекте строительства нового стадиона, который располагался бы по соседству — в Уондл Вэлли. Речь шла о спортивном комплексе с искусственным газоном, пригодном для проведения соревнований по разным видам спорта, а также музыкальных концертов. Но примерно в то же время ФА приняла решение отказаться от эксперимента с искусственным газоном на футбольных стадионах, а районный совет Мертона не утвердил проект «Уондл Вэлли» из-за неразрешимых экологических и транспортных проблем. В любом случае, владелец клуба не имел средств, чтобы самостоятельно финансировать строительство нового стадиона, а поиск инвесторов положительного результата не принес, и это при том, что «Донс» за пять лет в элите только однажды (в «похмельном» сезоне 1988/89) не попали в первую десятку. Они не вызывали доверия, в деловых кругах считалось, что «Уимблдон» покатится вниз столь же стремительно, что и взобрался наверх.

Поэтому Сэм Хаммам, понимая всю бесперспективность «Плау Лейн», тайком договорился с руководством «Кристал Пэлас». В программке к последнему матчу сезона 1990/91 владелец «Уимблдона» поставил болельщиков перед фактом: клуб подписал договор о девятилетней аренде «Селхерст Парка». В течение этого срока, а может быть, даже раньше, обещал Хаммам, «Уимблдон» построит новый стадион или же благоустроит «Плау Лейн». «Но несомненно, что клуб вернется в Мертон!» Увы, эти обещания оказались пустыми. Расставание с «Плау Лейн» на фоне создания такого мощного образования, как английская Премьер-лига, стало началом конца для этого маленького, но гордого клуба.

Альянс с «Кристал Пэлас» не устраивал никого, кроме Рона Ноудса и Сэма Хаммама. «Уимблдон» взял на себя половину расходов по содержанию стадиона, в том числе нескольких VIP-лож, но в то же время Хаммам тратил куда меньше, чем в других клубах, которые вынуждены были обновлять стадионы в соответствии с новыми требованиями. «Донс» обновлять было нечего, хотя Сэм жаловался, что на освоение различных проектов строительства новой арены в Мертоне (совет района утверждал, что представил клубу 13 вариантов размещения будущего стадиона) потратил 500 тысяч фунтов личных средств. Однако в сравнении с расходами других клубов даже эта сумма серьезной не представлялась.

Посещаемость на новом месте упала вдвое, а потому 6 тысяч зрителей на реконструированном «Плау Лейн» не стали бы таким уж плохим показателем. Болельщики обнаружили, что добираться из Уимблдона до «Селхерст Парка» городским транспортом очень неудобно, а если взять свое авто, то потом возникнет проблема с парковкой. «Домашние» поединки «Уимблдона» собирали по 3–4 тысячи зрителей, и выручка от продажи билетов не позволяла покрыть даже половины расходов по зарплате команды. Когда в прессе в очередной раз появились издевательства по поводу хилой поддержки «Донс», Сэм Хаммам не выдержал: «Господа, я не понимаю, что заставляет вас насмехаться над нами? Разве кто-то из вас смеется над инвалидом в коляске? Для нас посещаемость — это и есть инвалид. Мы выживаем, невзирая на обстоятельства, ведь «Уимблдон», как пушинка против Майка Тайсона. И нам приходится выходить на ринг каждую неделю».

Игроки не любили атмосферу нового стадиона. На «Плау Лейн» благодаря близко расположенным трибунам они вместе с болельщиками составляли единое целое. Соперник попадал в кольцо ненависти, чувствуя агрессию и с трибун, и на поле. Здесь же все это пропало, и Лори Санчес верно подметил, что для «Уимблдона» каждый матч превратился в выездной. Команда упала духом, потеряв к тому же таких лидеров, как Деннис Уайз и Винни Джонс. Заметно утратил интерес Джон Фашану, который за время недолгой работы менеджера Питера Уита успел потребовать трансфер. После расставания с Бобби Гулдом назначение в качестве менеджера Рэя Харфорда оказалось удачным. Команда в сезоне 1990/91 поднялась на седьмое место, хорошо начала сезон на «Селхерст Парке», Харфорд сделал удачное приобретение в лице форварда Робби Ирла. Но он не смог отказаться от предложения щедрого Джека Уокера, став ассистентом Кенни Далглиша в «Блэкберне». По совету одиозного главы «Астон Виллы» Дуга Эллиса, Сэм Хаммам пригласил легенду этого клуба Питера Уита. Он оказался приверженцем жесткой дисциплины, но «банду психов» невозможно было заставить ходить строем, и чужак продержался всего 104 дня. И только после этого, в январе 1991 года, Хаммам предложил пост менеджера Джо Киннейру, одному из помощников Бобби Гулда.

Киннейр появился на свет в Дублине, а когда ему исполнилось семь лет, остался без отца. Вместе с мамой и четырьмя сестрами перебрался в Уотфорд, где очень рано пошел работать, чтобы помочь кормить семью. Носил газеты, служил посыльным, немного играл в футбол за любительскую команду «Сент-Олбанс», пока не попался на глаза легендарному менеджеру «Тоттенхэма» Биллу Николсону. Позже он перебрался в «Брайтон» к Брайану Клафу, однако из-за травмы связок колена вынужден был завершить игровую карьеру и начать тренерскую. Он работал в Дубаи, а затем стал ассистентом менеджера в «Донкастер Ровере», где его и застало предложение Бобби Гулда. «Банду психов» Джо полюбил сразу же. Он почувствовал себя своим в новом клубе, хотя после расставания с Гулдом не проявил особого рвения, чтобы получить его должность. Сэм Хаммам утверждает, что только поэтому он сразу не предложил Киннейру работу, и только после неудачного опыта сотрудничества с Питером Уитом понял, что Джо именно тот человек, кто нужен «банде».

Команда мгновенно приняла Киннейра. Он поощрял любые проделки, хотя умел быть требовательным. Джо смеялся громче всех, когда жертвой розыгрыша становился он сам. Во время первого совместного выезда игроки традиционно умыкнули кровать из его номера и, как оказалось, выбросили ее на улицу. Киннейр, опасаясь, что руководство гостиницы поднимает скандал, если он заявит о пропаже кровати, спал на полу. «Если все эти безумства помогают нам победить, значит, так и будет», — заявил Джо прессе. Он сам делал все, чтобы вернуть команде атмосферу «банды психов». Например, предложил игрокам после каждого матча выбирать… худшего. В качестве наказания несчастный шел в Национальный театр на постановку пьесы Антона Чехова «Дядя Ваня». Кроме того, Киннейр стал инициатором возвращения в команду Винни Джонса. «Многие удивляются, зачем мне это. Но нам нужны ребята с крутым характером, а Винни именно такой», — объяснял менеджер. Сэм Хаммам был в восторге от Киннейра, видя, как он сумел преобразить команду, как он сам способен на безумства, защищая «Донс» — количество дисквалификаций Джо за оскорбления арбитров и официальных лиц зашкаливало. Все стало на свои места.

Кроме того, Киннейр пытался постепенно перестроить манеру игры «Уимблдона». Он считал опасной затеей следовать тактике длинных передач и навесов ради поддержания имиджа клуба. Соперники находили противоядие, к тому же летом 1994 года Джон Фашану, ради которого мяч и загружался «в этот гребаный миксер», перебрался в «Астон Виллу» (вскоре подозрение в организации фиксированных результатов поставит на игровой карьере Фаша жирный крест). «Донс» начали играть в пас, держали мяч на земле, даже шокировали всех победой в номинации «Фэйр-плей» в одном из сезонов, однако неукротимый дух, неуступчивость и жесткость никуда не делись. Винни Джонс заботился об этом, получая дисквалификацию за дисквалификацией и регулярно устраивая скандалы.

Команда Джо Киннейра демонстрировала неплохие результаты, дав основание мечтать о месте в еврокубках. В сезоне 1993/94 «банда психов» стала шестой, а Джо признали «Тренером года». В «Уимблдоне» появились добротные исполнители — Эфан Экоку, норвежец Ойвинд Леонардсен, Мик Харфорд, Дин Холдсворт, Уоррен Бартон, совсем еще молодые Джейсон Юэлл и Карл Корт. Нет, этого было недостаточно, чтобы сражаться за чемпионство, и Сэм Хаммам ничем не рисковал, когда пообещал болельщикам в случае завоевания титула бесплатные сезонные абонементы. Но чтобы «запугать до смерти кучку иностранцев» (мечта Киннейра), можно было рассчитывать. В сезоне 1996/97 «Донс» рвались в Европу по трем направлениям, однако на финише потерпели неудачу на каждом из них: восьмое место в чемпионате и поражения в полуфиналах Кубка Англии и Кубка Лиги. Впрочем, «Уимблдон», невзирая на все усилия менеджера и команды, не мог прыгнуть выше головы. В марте 1996 года, когда «Донс» опустились во вторую половину таблицы, Джо после «домашней» победы над «Ноттингемом» со счетом 1:0 жаловался: «Моя команда ненавидит «Селхерст Парк». Это как играть в футбол в морге. Чем скорее мы переберемся в Дублин, тем лучше».

Брошенная в отчаянии фраза подтвердила опасения болельщиков насчет слухов о переезде клуба. Слишком много их появилось в то время, чтобы не поверить в это. Обещания Сэма Хаммама «непременно вернуться в Мертон» так и оставались обещаниями. Из года в год разговоры о модернизации «Плау Лейн» или строительстве нового стадиона на месте арены для собачьих бегов, где «Донс» даже провели несколько тренировок, оказывались пустыми. В конце концов Сэм за 9 млн фунтов продал «Плау Лейн» сети супермаркетов Safeway, а спустя несколько лет на месте колыбели «банды психов» появились жилые дома. Болельщики даже перестали реагировать на очередные порции информации о слиянии с «Кристал Пэлас», потому что возникали все более пугающие варианты. Писали, что валлийский бизнесмен Питер Томас предложил Хаммаму приютить беспризорный клуб в столице Уэльса, чтобы делить стадион с «Кардифф Сити». Ходили слухи об аналогичных вариантах с «Блэкпулом», «Халлом» и «Уиганом» (здесь, на потеху всем острословам, «Уимблдон» должен был играть на одном стадионе с регбистами). Однако наиболее настойчиво разрабатывалась ирландская тема. Консорциум, в который помимо местных бизнесменов входили бывший игрок «Манчестер Юнайтед» и журналист Эмон Данфии менеджер легендарной рок-группы U2 Пол Макгинесс, предложил вложить в «Донс» 110 млн фунтов и перевезти команду в Дублин. Ирландские болельщики получили бы возможность наблюдать за матчами Премьер-лиги воочию, а не по телевизору и наверняка обеспечили бы команде большую посещаемость, нежели на «Плау Лейн» или тем более на «Селхерст Парк». Так сказать, коренные болельщики «Уимблдона» пришли в ужас — тут непросто добраться из одного района Южного Лондона в другой, а что будет, когда команда переберется в Дублин!

Впрочем, эта идея встретила жестокое сопротивление по оба берега Ирландского моря. Премьер-лига предупредила Сэма Хам-мама, что «Уимблдон» мгновенно лишится своего статуса, если переедет в другую страну. Ирландские футбольные чиновники переживали по поводу и без того невеселой посещаемости матчей своего чемпионата. И тем не менее Хаммам с Киннейром понимали, что в стремительно богатеющей Премьер-лиге «Уимблдон» обречен, если все будет оставаться так, как есть. Да, клуб стал больше получать от телевидения и спонсоров, однако при этом вырос уровень зарплаты игроков, выросли цены на трансферном рынке, а после введения правила Босмана «Донс» вынуждены были бесплатно отпустить некоторых своих футболистов, потеряв немалую часть доходов. «Проблема заключалась в том, — считает журналист Мэтт Аллен, — что Сэм и Джо приглашали звезд Премьер-лиги, чтобы играть перед аудиторией низших дивизионов». В программке к одному из матчей Хаммам написал: «Если клуб не будет действовать быстро, в новых условиях он окажется на обочине». Каждый день «Донс» теряли по 500 фунтов.

Летом 1997 года «Уимблдон» нашел наконец двух щедрых инвесторов. Это были норвежские бизнесмены Кьель-Инге Рокке, один из пяти самых богатых людей в Европе, и Бьорн-Руне Гьелстен. Несмотря на то что Гьелстен болел за «Лидс», обоих привлек имидж «Уимблдона» — маленького клуба, сражающегося с сильными мира сего. Это напоминало их собственную историю успеха. Они начинали с нуля, где-то на задворках, но сколотили состояние на нефти, недвижимости, рыбной ловле, кораблях и издательском деле. Оба увлекались гонками на моторных катерах (в 1998 году Гьелетен даже стал чемпионом мира в этом виде спорта), но были неравнодушны к футболу. К тому же у них был опыт подъема маленького клуба, когда «Мёльде», спасенный ими от банкротства, вернулся в элиту и завоевал Кубок страны. Пройдет немного времени, и этот скромный клуб дебютирует в Лиге Чемпионов, а на новеньком, с иголочки стадионе сыграет почетную ничью с мадридским «Реалом». В обмен на 20 млн фунтов норвежцы получили 80 % акций «Уимблдона», но Сэм Хаммам при этом потребовал оставить за ним полный контроль над делами клуба. Он поспешил успокоить болельщиков, заверив, что Рокке и Гьелстен, мол, вовсе не «сахарные папочки», клуб для них не игрушка, но это заверение Сэма возымело обратный эффект: значит, ничего не меняется.

Невзирая на поддержку норвежцев, «Уимблдон» после успешного сезона 1996/97 увяз среди претендентов на вылет. В январе 1999 года Джо Киннейр потратил 7,5 млн фунтов на приобретение форварда «Вест Хэма» Джона Хартсона. Это произвело сенсацию, потому как доселе Джо за все годы работы едва ли потратил больше 12 млн фунтов. Продавал «Уимблдон» на большую сумму, иначе выживание вообще было бы невозможным, а вот покупать клуб предпочитал «неограненные алмазы». И тут — такие деньги… Хартсон имел репутацию игрока свирепого, что, в принципе, было нужно Киннейру после того, как Винни Джонс стал играющим тренером «Куинз Парк Рейнджере». Однако на закате карьеры в «Вест Хэме» Джон оказался замешанным в неприятный скандал, когда игровой инцидент на тренировке, заснятый болельщиками, стал достоянием общественности. Она содрогнулась, увидев, как валлиец с размаху ударил ногой по голове своего товарища по команде Эйяла Берковича. Но Киннейр не колебался ни секунды, он был уверен, что валлиец поможет команде стать лучше, чем в прошлом сезоне (16-е место). И хотя Хартсон только ближе к концу турнира забил два мяча, долгое время именно так и было: «Уимблдон» держался в районе пятого-шестого места, то есть претендовал на зону еврокубков, когда случилась трагедия.

Третьего марта 1999 года «банда психов» играла на поле «Шеффилд Уэнсдей». Еще в автобусе по дороге на стадион клубный врач Стив Аллен заметил, что Джо Киннейр неестественно сильно потеет. Он дал менеджеру таблетку, но когда Джо после разминки шел в раздевалку, чтобы сделать установку на матч, с ним случился сердечный приступ. Киннейру повезло, что рядом оказался доктор «Уэнсдей», который мгновенно разобрался в ситуации, сделал укол, дал кислородную подушку и вызвал скорую помощь. «Донс» кое-как выиграли тот матч (2:1), но эта победа стала для них последней в сезоне — в оставшихся одиннадцати турах без своего менеджера команда набрала только два очка и скатилась на то же 16-е место. Летом Джо попросил Сэма Хаммама подыскать ему замену — на тренерский мостик он сможет вернуться только два года спустя. Хаммам был в растерянности, ведь для него Киннейр был не просто менеджером команды, а «другом, лучшим другом на всю жизнь».

На бумаге назначение Эгила Ольсена казалось оправданным решением. Под руководством этого специалиста сборная Норвегии в середине 1990-х годов из аутсайдера превратилась в одну из самых успешных сборных Европы. Демонстрируя стиль игры, близкий к стилю «банды психов», норвежцы при Ольсене выиграли 47 матчей из 89-ти. Они пробились через сито отборочных матчей к ЧМ-1994, оставив за бортом сборную Англии, а спустя четыре года даже вышли в плей-офф Мундиаля. Норвежские владельцы одобрили выбор Хаммама. Бьорн-Руне Гьелстен заявил, что результаты Ольсена говорят сами за себя, а самое главное — ему близок стиль «Уимблдона».

Однако уже с самых первых дней в клубе Эгил вызвал совсем не ту улыбку, к которой привыкли в клубе. Жалуясь на артрит и боясь промочить ноги, он везде ходил в резиновых сапогах. Пресса потешалась над ним сначала сдержанно, а затем, когда результаты становились все хуже и хуже, в открытую. Хотя Ольсен отдавал предпочтение длинным передачам, его подход к моделированию игры в корне отличался от привычного в «Уимблдоне». Например, он отказался от персональной опеки в пользу зонального построения обороны. Потом неожиданно перевел на фланг полузащиты высокого форварда Карла Корта и перешел к схеме с одним нападающим. Ольсен требовал от команды действовать осторожно и наверняка, но такая манера игры на фоне интенсивного футбола в Англии означала, что «Донс» попросту отказались от атаки, и отрезанный от команды единственный форвард был беспомощен. Пытаясь заставить свою систему работать, Ольсен начал массовые закупки скандинавских игроков. За короткий срок в «Уимблдоне» появились Торе Педерсен, Тронд Андерсен, Мартин Андресен, Хер-манн Хрейдарссон, Чьетиль Велер и Андреас Лунд. Иностранцы не смогли влиться в «банду», и внутри команды возник раскол. Когда составу, особенно такому специфическому, как «банда психов», нужна была сильная эмоциональная встряска, Ольсен предпочитал читать команде научные лекции о системе игры. «Мы просто не поняли, что начались проблемы, — делится Карл Корт. — Джо Киннейр всегда умел поставить каждого из нас на место, указать на наши ошибки, а теперь мы стали привыкать к поражениям и спокойно говорили о вылете».

Ситуация осложнялась конфликтом между Сэмом Хаммамом и норвежскими владельцами. Сэм понимал, что вылет из Премьер-лиги станет для такого маленького клуба смертельным. Пропасть между элитой и остальными дивизионами Футбольной Лиги неумолимо увеличивалась, а потеряв около 10 млн фунтов в год от телевидения и спонсоров, «Уимблдон» просто не смог бы эту пропасть перескочить. Он требовал, чтобы все усилия были брошены на спасение, тогда как Рокке и Гьелстен говорили о необходимости залатать прорехи в клубном бюджете. В декабре 1999 года Рокке назначил исполнительным директором Свейна Бакке, который, изучив счета «Уимблдона», объявил, что сумма долгов составляет 3 млн фунтов. Для быстрого решения проблемы он порекомендовал продать ведущих игроков. Джон Хартсон уже готов был перейти в «Тоттенхэм», но его забраковали врачи. Хаммам понимал, что в такой ситуации вылет из возможного станет неизбежным. Непонятно как, но он сумел убедить норвежцев отказаться от совета Бакке. Сэм заявил, что готов выкупить долги клуба и настаивал, чтобы Рокке с Гьелстеном поступили точно так же. Вместо этого норвежцы отказались от банковского кредита, а заняли клубу свои средства под еще большие проценты.

Тринадцатого февраля 2000 года Сэм Хаммам со слезами на глазах объявил, что за 1,2 млн фунтов уступает оставшийся у него пакет акций Гьелстену и бизнесмену из Южной Африки Чарльзу Коппелу. «Банда психов», вернее, то, что от нее осталось, на прощание на тренировочном поле вываляла в грязи своего лидера, но это была последняя ее проделка — легендарная Crazy Gang стала историей. «Без Сэма этот «Уимблдон» больше не будет таким, каким мы его знали все эти годы», — в голос твердили ветераны прежних сражений. В мае 2000 года «Донс» расстались с Премьер-лигой. Новый менеджер Терри Бертон заявил, что «Уимблдон» должен покончить с практикой «банды психов», «потому что, валяя дурака, они принижали успехи клуба». Сказка закончилась, а то, что случилось в последующие три года, стало настоящей трагедией для верных болельщиков клуба из Юго-Западного Лондона.

Сразу после вылета из Премьер-лиги стало понятно, что норвежцы вместе с Чарльзом Коппелом самым верным вариантом вернуть свои деньги считают переезд команды. Вскоре появилась информация, что «Уимблдон» обратился к Питу Уинкелману, музыкальному продюсеру и главе консорциума «Стадион Милтон Кейнса».

В пятидесяти милях к северу от Лондона располагается один из самых молодых и быстро растущих городов Англии. Он вдвое больше Ипсвича, однако своей команды в Футбольной Лиге не имеет. Местная команда еще в конце 1970-х годов появилась в одной из любительских лиг, но в городе, для которого понятие «коренной житель» еще не скоро станет актуальным, она не представляла ни малейшего интереса. Новые жители нового города предпочитали поддерживать свои старые команды. Их могла разве что заинтересовать готовая команда в Футбольной Лиге. Расчет Уинкелмана был прост: построить в Милтон Кейнсе комплекс, в который, помимо офисов, отеля и супермаркета, вошел бы 30-тысячный современный стадион, а потом пригласить одну из лондонских команд (благо их в столице предостаточно), имеющую место в Футбольной Лиге. Уинкелман сделал предложения трем клубам — «Кристал Пэласу», «Лутон Тауну» и «Барнету», но наиболее остро проблема нового стадиона стояла в «Уимблдоне». Тем более что новый вариант объединения — на этот раз с «Куинз Парк Рейнджерс» — натолкнулся на привычное для Англии неприятие со стороны болельщиков обоих клубов.

Но для Рокке, Гьелстена и Коппела не имело никакого значения, где будет играть их клуб, им было наплевать, что думают по этому поводу болельщики. В конце концов они искали других болельщиков, которых было больше и которые могли принести больше денег. Призывы мэра Лондона и мэра Мертона учитывать чувства болельщиков «Уимблдона» никого не могли заинтересовать. Пита Уинкелмана эта тема вообще не волновала, впрочем, как и прошлое «Уимблдона», ему было нужно место в Футбольной Лиге, а новых болельщиков он обещал завербовать в Милтон Кейнсе. Норвежцы вместе с Коппелом проигнорировали встречу с активистами Независимой ассоциации болельщиков «Уимблдона», назначенную на 1 июля 2001 года, а спустя месяц уведомили всех владельцев сезонных абонементов о скором переезде клуба в Милтон Кейнс.

Ситуация с переездом была тщательно рассмотрена Футбольной Лигой. Специальный комитет из девяти членов изучил обстоятельства дела и заявил, что не станет санкционировать смену места дислокации футбольного клуба «Уимблдон». Исполнительный директор Лиги Дэвид Берне заявил, что в уставе ФЛ четко прописано: клубы должны представлять местность, имя которой носят или с которой традиционно связаны, если на то нет особого одобрения правления.

Чарльз Коппел назвал заключение Лиги «незаконным» и, как ни в чем не бывало, продолжил подготовку к переезду клуба. Перед началом сезона 2002/03 «Уимблдон» заявил о том, что будет выступать на Национальном хоккейном стадионе (НХС) в Милтон Кейнсе, пока Уинкелман не закончит строительство обещанной арены. Футбольная Лига снова запретила переезд, но уже на том основании, что НХС не отвечает требуемым критериям. Немногим ранее, 28 мая 2002 года, специальная комиссия Лиги, состоявшая из трех членов, большинством голосов одобрила смену «Уимблдоном» места прописки.

Болельщиков «Донс» поддержали по всей стране, но в современном футболе их мнение перестало иметь вес, они, «болельщики, ради которых существует игра», превратились в «потребителей продукта». В адрес Коппела сыпались угрозы, но глава Независимой ассоциации болельщиков «Уимблдона» Крис Стюарт верно заметил, что в катастрофе виноват в первую очередь Сэм Хаммам. Получилось, что он породил «банду психов», он же ее и убил. «Сэм продал «Плау Лейн», положил деньги в карман, не обеспечив нас новым стадионом, — обличал Стюарт. — Мы бы никогда не потеряли свой клуб, если бы имели хоть какую-нибудь арену».

По ходу сезона 2003/04 «Уимблдон» переехал в Милтон Кейнс, с 2004 года новый клуб стал называться «Милтон Кейнс Донс», а в апреле того же года сменил цвета и эмблему.

В то же время исконные болельщики «Уимблдона» объявили о создании в родном Южном Лондоне Ассоциированного футбольного клуба «Уимблдон», который начал свой путь с самых низов английского футбола. Сторонники нового образования в Милтон Кейнсе презрительно называли АФК «дворовой командой» (pub-team), удивительным образом забывая, что на протяжении всей своей истории «Уимблдон» был «дворовой командой» и неизменно тем гордился, помня о своих корнях. Вскоре «МК Доне» вернул совету Мертона все трофеи, добытые «Уимблдоном», а все бывшие игроки и менеджеры «банды психов», за исключением одного только Винни Джонса, безоговорочно признали АФК. «Этот клуб начался с нас, — заявил как-то Лори Санчес. — Традиции продолжили «Донс», выступавшие на «Селхерст Парке», а потом команда, ставшая называться АФК «Уимблдон» — нравится это в Милтон Кейнсе или нет».

Сегодня АФК выступает в Конференции и сражается за возвращение в Футбольную Лигу. «Да, мы мечтаем о Премьер-лиге, — говорит Крис Стюарт, — но мы не безумцы, чтобы не понимать, насколько велика ныне финансовая пропасть между нами и элитой. В футболе на всех уровнях бал правят деньги, потому нам будет невыносимо трудно повторить тот легендарный подъем «банды психов». Однако в 1975 году тоже никто не думал, что «Уимблдон» будет выступать в первом дивизионе и завоюет Кубок Англии. Нельзя забывать, что футбол жив мечтами, и если некоторые из них кажутся совсем сумасшедшими, это даже лучше!»