В алхимической традиции часто можно встретить упоминания о таинственном ордене адептов. Утверждается, что адепты получили загадочный элексир жизни, могут путешествовать по миру, появляясь и исчезая по своей воле, и сообщать свои секреты тем, кого сочтут достойным.

Все адепты имеют в своем распоряжении порошок трансмутации, называемый Красным Львом. Если бросить несколько гранул этого порошка в расплавленную массу грубого металла, он мгновенно будет превращен в золото высшей пробы. Согласно одному из источников, с помощью одного грамма порошка трансмутации можно превратить в золото сто килограмм неблагородных металлов. Если же этот порошок растворить в вине, получается философский элексир, универсальное лекарство против всех недугов плоти. Фон Веллинг утверждает, что если маленькую крупинку Красного Льва поместить на поверхность воды, она начнет неистово вращаться, проходя при этом через изменения, которые соответствуют стадиям образования солнечной системы.

В большинстве случаев алхимики, которые претендовали на обладание порошком трансмутации, якобы получили его или рецепт его приготовления от одного из безымянных адептов. Поэтому нетрудно понять, почему невидимых братьев принято окружать таким великим почитанием. Бытует множество преданий о любопытных обстоятельствах, в которых адепты делились с алхимиками своими секретами.

Не вызывает сомнений, что выдающиеся алхимики, которые обладали глубоким знанием вселенских тайн, действительно странствовали по средневековой Европе. Однако легенды о них, как и сказания о единороге, являются философскими притчами, изобретенными для того, чтобы не дать опрометчивым искателям проникнуть в секреты алхимических превращений.

Адепт — это Я, божественное начало, проявленное в человеческой личности, реальность за личиной каждого индивида.

Наше Я наделено подлинным даром трансмутации, мудростью — ибо одна только мудрость может преобразить грубые вещества человеческих переживаний в духовные способности. Внутренний поиск — это стремление обрести Я. Цель сосредоточения в том, чтобы открыть Я. Конечная цель всех поисков духовности состоит в том, чтобы достичь единения с божественным в себе. Сознательное единение, подразумевающее освобождение божественного начала из оков личности, отделение утонченного от грубого, вечного от временного, осуществляется посредством тайных преображений души, древней алхимии.

Внутри каждого из нас пребывает адепт, Я, граненый алмаз. Редко нам выпадает возможность на мгновение увидеть ужасающее величие Я, и тогда мы осознаем, что личность — это не более чем тень реальности. Эти эпизодические мистические переживания, эти редкие мгновения, когда искренний искатель осознает себя в присутствии божественной природы, описаны в книгах как посещения адептов. Расширение сознания, которое наступает вместе с этими эпизодическими мистическими переживаниями, дает возможность по-новому, полнее осознать тайну духовного поиска. Личность получила тайные сведения и на мгновение приобщилась к глубинной реальности, тем самым приблизившись ко вселенской тайне бытия.

Лаборатория — это жизнь. Алхимик — искатель Истины. Формулы, с помощью которых он трансмутирует металлы в золото, — это упражнения по сосредоточению и созерцанию. Адепт-учитель — это высшее Я, а способность преображать металлы — это живая мудрость, преображающая все и вся в нетленную Истину, которую ищет мир.

Пифагорейская практика вспоминания — одно из самых известных философских упражнений. До нас дошли сведения, что последователи его знаменитой школы в Кротоне ежедневно занимались вспоминанием по методике, предложенной самим великим учителем.

Вспоминание — процесс оживления в душе событий одного дня в обратном порядке. Цель вспоминания состоит в том, чтобы выяснить моральную значимость поступков.

Обычный человек, проходящий через переживания повседневной жизни, лишь частично осознает моральный вес своих действий. Некоторые ценные уроки проходят незамеченными. Неспособность замечать и наблюдать, неумение взвешивать и делать правильный акцент и, превыше всего, отсутствие глубокомысленности — все эти недостатки не дают действию обогатить сознание. В результате человек теряет драгоценное время.

С помощью вспоминания мы можем пережить заново все происшествия, которые имели место. Мы можем видеть их беспристрастно. Мы можем читать их, как книгу. Внутренний опыт дает нам возможность видеть глубинную взаимосвязь причины и следствия. Вспоминание по крайней мере теоретически обогащает жизнь и углубляет переживания и понимание.

В недавнее время вспоминание начали интерпретировать как средство косвенного покаяния. Человек, осуществляющий вспоминание, выступает в роли судьи своих собственных поступков. Пересматривая все события минувшего дня, он стремится увидеть достоинство каждого из них. Давая строгую моральную оценку своим мыслям и эмоциям, он искренне сожалеет о совершенных ошибках и с равной непосредственностью разуется своим более похвальным поступкам. Подобная практика считается очень полезной для решения кармических проблем. К несчастью, мы не можем утверждать, что пифагорейцы практиковали такое же вспоминание, ведь у нас имеется недостаточно сведений о методике, которую рекомендовал для своих последователей Пифагор.

Практика вспоминания, если она правильно понята, может дать хорошие результаты. Однако, как и большинство других эзотерических упражнений, она часто неправильно понималась теми, кто пытался ее использовать.

Естественное свойство вселенной проявляется в том, что она приковывает внимание человека к воображаемому моменту времени, которое принято называть сейчас. В Писании сказано:

Сейчас — вот воистину лучшее время. Действие в настоящем сосредоточивает на себе все свершения и предрасположенности сознания. Сейчас постоянно требует от человека изобретательности, смелости, целостности и понимания.

То, что мы называем временем, столь иллюзорно, что многие философы приходят к заключению, что из всего массива времени реально только сейчас. Поэтому упражнения, которые отвлекают сознательное внимание от настоящего, опасны для тех, кто еще не утвердился в практике постижения. Тот, кто живет будущим, пойман в тенеты надежды; тот, кто живет прошлым, потакает капризам сожаления. Однако надежда и сожаление являются призрачными мотивами по сравнению с реальной убедительностью настоящего. Человек, который работает с проблемами настоящего, в большей степени содействует своему душевному росту, нежели тот, кто одержим грезами о нерожденном завтрашнем дне или же преклоняется перед мертвым днем вчерашним. Когда мы достигаем мудрости, которая позволяет нам не беспокоится о минувшем и сетовать на свою судьбу, мы можем извлечь пользу от созерцания допущенным ошибок. Для того же, кто не обрел еще подобного философского равновесия, слишком продолжительное вспоминание может оказаться вредным.

Минувшее всегда несет в себе какой-то фатализм, ведь нам не всякий раз удается полностью устранить последствия своих прошлых действий. Что было сделано, то было сделано. Мы можем искренне желать взять назад поспешно произнесенные слова, однако они уже слетели с наших уст, и ветер унес их далеко за пределы нашей досягаемости. Мы никогда не сможем вернуть их обратно. Королевский поступок, который мы совершили в прошлом, в настоящем может показаться никому не нужным. Возможности были да сплыли. Пытаться повторить сегодня то, что принесло успех вчера, может оказаться бесполезным. Шанс пройти через какое-то переживание, который был у нас вчера, и который мы упустили, теперь дается кому-то другому. Мы не можем вернуть его себе. В этом состоянии нам остается лишь осознавать неудачу и разочарование, чувствовать беспомощность и безнадежность нашего жалкого состояния. Подобное негативное отношение тайно отнимает у нас жизненные силы.

Постижение — это не практика покаяния. Это положительное выражение убежденности. Оно сопутствует стремлению сделать и стать и имеет очень мало общего с напрасными сожалениями. Человеку лучше искать Истину и не пытаться устранить нежелательные последствия своих ошибок.

Еще одна проблема, возникающая в связи с занятиями вспоминанием в том виде, в котором его сейчас принято практиковать, состоит в том, что ученик, обозревая свое прошлое, может делать правильные выводы. Ведь, когда он возвращается в своих воспоминаниях к минувшим переживаниям, предполагается, что он в состоянии должным образом оценить достоинства и недостатки своих поступков.

Это подразумевает, что ученик представляет себе, как он должен поступать и как не должен, тогда как на поверку оказывается, что во многих случаях человек не располагает правильными критериями оценки. Поэтому заключения, которые он делает в ходе вспоминания, представляют собой мнения, которые не многим лучше, чем сами совершаемые действия.

Так, например, какая-то школа или секта может требовать, чтобы ее последователи употребляли в пищу только определенные продукты. Предположим, что в один прекрасный день ученик по небрежению съел то, чего нет в списке разрешенных блюд. В ходе вспоминания этот ученик осознает великую тяжесть своего прегрешения, сильно раскаиваться за содеянное и прорабатывает себя с тем, чтобы в будущем подобный грех не повторился.

Однако в действительности может оказаться, что группа людей или секта, которая не позволяет употреблять в пищу определенные продукты, наложила этот запрет безо всяких оснований. Может быть так, что ограничение в диете не имеет под собой существенного философского основания, а является прихотью одного из основателей религиозного течения. Возможно, этот почтенный джентльмен не любил лука и поэтому запретил употреблять его в пищу своим ученикам.

Подобным образом весь процесс вспоминания может стать замкнутым кругом непонимания и ложных мнений лишь потому, что ученик не знает, что правильно, а что нет. В последовательных философских традициях старые наставники учат, что пока ученик не ведает, что на самом деле правильно, подлинное вспоминание невозможно, тогда как если ученик знает, что на самом деле правильно, вспоминание уже не нужно. Мало проку в практике, которая способствует лишь развитию комплекса неполноценности.

Вспоминание, как правило, практикуют в тех религиозных традициях, в которых считается, что подлинное естество человека целостно, и поэтому грехи можно искупить. Если человек верит, что существует какая-то возможность избежать последствий собственных действий, его поведение никогда не будет идеальным. Осознание идет первым, правильный образ жизни следует за ним. Немного мудрости лучше, чем море раскаяния. Быть мудрым означает делать прежде всего то, что правильно. Поэтому долг каждого искателя Истины — понять, что правильно, а что нет. Когда совершаешь действие в соответствии с благороднейшими идеалами сознания, для сожаления нет оснований. Если была допущена ошибка, вселенский закон проявит ее в карме. Итак, должно быть осознание, однако не следует делать слишком большой акцент на повседневной жизни.

Нередко между большим видением и меньшим видением возникает конфликт. Я знаю людей, которые одержимы сожалениями и раскаянием в течение всей жизни. Они воспевают свои пороки, но так и не находят добродетелей. Слишком уж часто их самокритика основывается на неправильном представлении о целостности. Эти люди критикуют себя за недостатки, которые сильно преувеличены всеобщим неведением, или которых вообще не существует.

Я рекомендую заниматься вспоминанием и привожу здесь видоизмененную методику выполнения упражнения. Она почти полностью совпадает с традиционным представлением пифагорейской школы. В конце дня нужно найти несколько минут, успокоиться, расслабиться и дать возможность событиям дня протечь через сознание как последовательности картинок. При вспоминании принято просматривать образы в обратном порядке, двигаясь от последних событий дня к его началу. Это делается с тем, чтобы связь причины и следствия стала более очевидной для человека, который вначале видит последствия своих действий, а затем сами действия, предшествующие им во временной последовательности событий.

Если подобный анализ совершается не только без личного вовлечения, но и без ощущения, что события дня происходят сами по себе, вспоминание с философской точки зрения становится очень полезным. Мы должны видеть не свою слабость, и силу Закона.

Нам не следует считать себя несчастными смертными грешниками, которые ведут вечную борьбу с проявлениями зла, как Яков с ангелом. Скорее мы должны видеть, как Закон вечно преображает нашу форму и меняет наше направления движения в соответствии со своей реальностью.

Вместо того, чтобы беспокоится о росте своей души, вместо того, чтобы быть одержимыми собственными предрассудками о духовном развитии, вместо того, чтобы тосковать о Елисейских полях, мы должны осознать деяния вездесущего Закона, который порождает и приводит в действие конечные существа.

Закон реален, тогда как мы нет. Закон есть благо, но мы нет.

Закон бессмертен, но мы нет. Это не означает, что мы — черви в прахе, ни на что не пригодные и малозначащие создания, которые обречены жить в ничтожестве и страданиях. Скорее это значит, что мы должны забыть о себе и обратить внимание от самоуничижения к фактам. Мы знаем как физическую истину, что счастлив каждый, кто забыл о себе. Мы вспоминаем библейское утверждение о том, что человек, спасающий свою жизнь, теряет его. Это особенно верно в сфере религии.

Во всем мире веры люди пытаются спасти себя с помощью учений и догм, с помощью молитв и постов, ритуалов и обрядов, свечей и кадильниц — для эгоистических людей, которые обеспокоены своей смертностью, хороши все эти средства. С помощью неодобрения своих действий, самоотверженного служения, истязания плоти и других аскетических испытаний, с помощью даров и приношений, богатые и бедные, смиренные и тщеславные пытаются снискать божественную милость. Причем во всех своих действия они руководствуются одним и тем же мотивом — поиском безопасности.

Душу следует спасти, и при этом, как это ни странно, спасение бессмертного начала оказывается зависимым от беспочвенных мнений слабой смертной части человека, от характера обычной личности. Люди медитируют, чтобы спасти себя; с той же целью они занимаются вспоминанием. Они всегда думают о себе; всегда все планируют и рассчитывают, исходя из собственных интересов.

Ученик в миру, который попал в одну из этих ловушек на Пути, неизбежно приходит к ложному двойственному выводу о том, что он достоин спасения, и что он сталкивается с великой постоянной опасностью оказаться потерянным. В пылу дикой игры в спасенных и потерянных, в прощенных и проклятых он полностью забывает о красоте и достоинстве стремления к Истине. Вот и получается, что, оказавшись на полпути между спасением и проклятием, человек не в состоянии находится в философском расположении духа.

Таков смысл постижения, что сознание медленно преображается в направлении от личности к отождествлению с Законом и реальностью. Утверждай реальное, а не иллюзии. Это не банальный трюизм, а великая духовная истина.

Когда Иисус шел со своими учениками по проселочной дороге, на обочине которой лежал труп собаки, ученики отвернулись с восклицаниями отвращения. Однако Иисус упрекнул их, сказав:

Жемчуг сверкает такой же белизной, как и ее зубы.

Эта притча, родившаяся в северной Азии и долго существовавшая в виде устного предания, прежде чем ее приняла христианская традиция, говорит о постижении. Она может быть применена к обыденной жизни каждого ученика. Она дает нам пример того, как следует судить себя и других. Из нее не следует, что мы должны культивировать старые несовершенства; она говорит, что нужно открывать в себе новые добродетели. Мы не должны прощать себе свои ошибки, но должны учиться на них и с их помощью находить несоответствия между личным и вселенским пониманием. Мы не должны стремиться исправлять мелкие просчеты один за другим. Нам следует направить свои дерзания на поиск постижения и истины, которые устранят все ошибки сразу.

Вспоминание может быть полезным в том случае, когда с его помощью мы приходим к Единому. Но если это упражнение не помогает нам приблизится к благу, значит, оно для нас не подходит. Каждая практика, заставляющая нас чувствовать свою недостойность, столь же пагубна для нас, как и та, что приводит нас к мнению о своем превосходстве. Человек не велик и не мал. Он представляет собой канал, по которому струится космическая энергия. Человек может считать, что он велик, и тогда на самом деле он ничтожен. Он может думать, что ничтожен, и, возможно, тогда он будет велик. Между тем, когда он чувствует себя причастным к величию, которое не личное, но вечно пребывает в сокровенном и недостижимом, тогда он — мудрец, утвердившийся в реальности.

Если вспоминание зарекомендует себя как практический метод роста, его можно практиковать, однако при этом оно не должно становится панацеей или средством побега от нерешенных проблем. К вспоминанию нельзя относится как к замене другим действия. Поэтому, если и стоит его практиковать, оно должно использоваться для осознания событий повседневной жизни. Посредством наблюдения и внимания мы должны приблизиться к видению всеобщих принципов, проявляющихся в нас и через нас. Если мы в состоянии достичь этого с помощью вспоминания, и тем самым наш разум может защитить себя от нежелательных процессов, которые его сопровождают, можно считать, что оно оказывает благотворное влияние.

Занятия вспоминанием следует ограничить тремя или пятью минутами в день и практиковать его ежедневно перед отходом ко сну. Разум при этом должен оставаться невозмутимым и полностью спокойным. В нем не должно проявляться никаких рефлексов. Вспоминание должно стать переживанием, в ходе которого мы учимся осознавать, но которое не приводит в действие реакцию нашей личности.

В предыдущей главе в качестве иллюстрации использовался рисунок, символизирующий зарождение трансцендентной личности в сознании того, кто сосредоточивается. Теперь мы приступаем к рассмотрению следующей иллюстрации из той же серии, на которой изображено расширение личности, или проявление в ней трех трансцендентных составляющих. Чтобы разобраться с этими составляющими, требуется понимание и рассудительность.

(((Картинка, стр. 125. Написано:)))

[Три трансцендентных составляющих. Постижение трех аспектов Я: высшего, или главенствующего, аспекта, который есть Ади-Будда, недвижимый центр, приводящий в движение мир; потустороннего, или промежуточного, аспекта, который есть Авалокитешвара, что значит постигающий единство; и низшего аспекта, который является земным буддой, созерцателем нереального, то есть, объективной личностью со всеми ее атрибутами. ]

Восточные метафизические теории часто уподобляют сердце храму. Этот храм обычно изображается в виде фигурки Будды, расположенной в груди. В некоторых системах, особенно в буддистской, сердце изображают в виде бутона лотоса. Когда вследствие сосредоточения этот бутон раскрывается, оказывается, что внутри его находится фигурка медитирующего Будды. Сердце, в действительности, является Чертогом Непроявленного, святилищем тела, высшим символом величия человека. Поэтому неудивительно, что изо всех органов человеческого тела именно сердце символизирует Я, реальность, самую священную составляющую вселенной и человека.

Цель сосредоточения в том, чтобы осознать эту реальность. Когда это осознание достигнуто, оно описывается как встреча с тем, кто его воплощает, или пребывание в сердце на его месте. На самом деле это просто символическое описание, которое призвано донести до нас некоторую идею.

В Китае высшее Я или реальность иногда описывают как езду верхом на фениксе. Он появляется в небе и стремительно перелетает от облака к облаку. В конце концов он опускается вниз и исчезает в теле ученика, где восседает на лотосовом троне его сердца.

Когда это таинство свершилось, установлен определенный контакт — между личностью и вселенскими ценностями переброшен мост.

Эта внутренняя реальность называется трансцендентным существом, которое является отражением в человеке Вселенского Бытия.

Это не чистая универсальная субстанция, потому что человеческое сознание не может непосредственно постигать Абсолют. Трансцендентное существо есть Абсолют в том виде, в котором мы способны его познать. Это бесконечное ставшее конечным в нашем восприятии, которое, тем не менее, недоступно и немыслимо для восприятия непосвященных и несведущих.

Мы оказываемся способными сохранять и поддерживать красоту, безличностность и величие трансцендентного существа в той степени, в которой мы остаемся верными своей философии и учению. Подобно тому, как мать носит в себе свое дитё, так же и ученик носит в своем сердце трансцендентное существо. Оно должно вырасти внутри него и в конце концов родиться в виде свободного и независимого духа. Однако поверхностная личность не может пережить рождение трансцендентного существа. Когда вселенское рождается, поверхностное умирает. На Востоке говорят, что мать Будды после рождения ребенка прожила только пять дней.

Трансцендентное существо есть пребывающее присутствие.

Достаточно в созерцании постичь его один раз, и оно поселяется в ученике навсегда. Трансцендентное существо никогда не задает вопросов, ничего не говорит и не требует. Оно просто существует

— и ждет. Понимание усиливает его, тогда как недостаток понимания приводит к его ослаблению. Однако оно имеет общую тенденцию к росту и распространению своего влияния во всех сферах жизни.

В восточном мистицизме трансцендентное существо изображают по-разному. Часто его называют Майтреей по имени бодхисаттвы, приход которого ожидается в будущем. В этом отношении трансцендентное существо есть вселенский мессия. Вот в чем смысл всех мессианских учений: приходящий Спаситель есть трансцендентное существо. В Китае Майтрею изображают в виде тучного, веселого человека, чье тело постоянно сотрясается от смеха. Это дух счастья, пребывающий в человеке. В этом человеке нет никаких следов пессимизма и погруженности в себя. Он олицетворяет радость постижения, доброжелательное и благотворное присутствие, а также спокойствие, которое может даровать одна только Истина.

Об ученике, который воплотил в себе реальность, то есть, осознал свою связь с фактами, говорят, что он осознал в себе трансцендентное существо. Начиная с этого времени, существо развивается со скоростью роста духа ученика. Это дерево души Якоба Бёме, которое разрастается в сердце до тех пор, пока не заполнит собой весь мир. Постепенно трансцендентное существо становится таким большим, что личность человека уменьшается до размеров атома в структуре вселенской реальности.

Человек начинает свой рост как низшее существо, как атом в пространстве. В конце своего развития он достигает размеров пространства, и тогда его сознание отождествляется с ним. Он больше уже не изолирован, но заключает в себя пространство. В брахманских книгах есть изображения Кришны, на которых он возвышается над своим верным учеником Арджуной. Подобным образом Кришна как трансцендентное существо оказывается столь великим, что в сравнении с ним обычная личность человека исчезающе мала. Развитие трансцендентного существа требует многих жизней для того, чтобы увенчаться полным освобождением и проникновением постижения во все сферы жизни.

Если мне удастся каким-то образом донести до тебя смысл трансцендентного существа, ты разделишь со мной одну из величайших тайн восточного эзотеризма. А теперь мы снова обратимся к притче.

Однажды жил да был император, который желал иметь сына. И хотя у него было много жен, Аллах в своей бесконечной мудрости не давал ему сыновей. Поэтому император решил отправиться в странствие и попросить совета и наставления у великого и благородного святого, который жил в одиночестве далеко в лесу.

После многих дней пути и пережитых великих испытаний и невзгод царь добрался до хижины отшельника. Благородный суфий достойно встретил его. Ему-то и поведал великий владыка о грустной причине своей тоски — желании иметь наследника престола.

Суфий внимательно выслушал искренние сетования императора и молвил:

— У тебя родится сын при одном условии.

— Я дам тебе все, что ты попросишь, — ответил император, -

хоть и полцарства. Клянусь Аллахом, который пребудет славен вовек!

В течение года у императора родился сын. Все его близкие возносили хвалу святому, и царь приготовился выполнить свое обещание.

— Скажи, что тебе нужно? — спросил он, когда суфий пришел во дворец.

— Я буду сидеть в своей хижине в лесу, — ответил суфий, — но хочу, чтобы ты приказал вырубить лес и построить на его месте великий город. Тогда я, не покидая пределов своей маленькой усадьбы, смогу видеть перед собой целый мир и слушать молву людей.

И тогда император построил город точно так, как пожелал святой. В самом центре города, защищенная прекрасным мраморным сводом, стояла крохотная избушка святого, расположенная на маленьком клочке земли.

Святой сидел и наблюдал за принцами, купцами и путешественниками, которые со всех концов земли приезжали в город и проходили перед ним. Прошло несколько лет, и тогда он снова встретился с императором.

— Я уже достаточно насмотрелся на город, — твердо молвил святой. — Убери его!

Тогда император переселил всей людей и купцов вместе с их магазинами, дворцами и садами в другие места. Все, что они не смогли увезти с собой, осталось в опустевшем городе. Между тем святой продолжал сидеть в одиночестве и тишине в самом центре необитаемого города-призрака.

Это легенда о Фатехпур-Сикри, городе из красного камня и мрамора, в котором до сего дня никто не живет. Однако это более чем легенда о мертвом городе. Это еще и притча о трансцендентном существе.

Император — это искатель Истины. Желанный сын — это его бессмертие, его существование на духовном пути. Святой — это тайное учение, мудрость, которая в конце концов воплотилась в трансцендентном существе.

Путешествие к хижине святого в лесу — это практика духовных упражнений. Возведенный императором город — это последовательность перевоплощений, которая составляет иллюзорную жизнь человека. Многие люди, которые ходят взад-вперед перед обителью святого, — это личности, в каждую из которых в свое время перевоплощается человек.

Хижина святого, вокруг которой был возведен храм с мраморным сводом, — это святилище трансцендентного существа, пребывающего в самом центре города и наблюдающего все происходящее в нем. Трансцендентное существо требует, чтобы после многих лет люди покинули город, и он стал пустынным. Тогда оно будет в безмятежном созерцании восседать в нем — так трансцендентное существо начинает господствовать в жизни человека.

В конце концов не остается ничего, кроме трансцендентного существа — создания, которое выросло из благороднейших надежд и устремлений, которое есть наше подлинное Я, тогда как поверхностное Я без следа растворилось в ткани вселенной.

Человек больше не живет для себя и через себя. Он существует для того, чтобы следовать импульсам трансцендентного существа. Он живет для того, чтобы свидетельствовать о воле и целях вселенского духа, который воцарился внутри него.

С помощью созерцания и сосредоточения трансцендентное существо может быть постигнуто как очень реальное и в высшей степени субстанциональное. Это сущность сродни глубинному содержанию происходящего, которая обитает в святая святых человеческой души. Трансцендентное существо становится господином жизни, тогда как поверхностная личность — его добровольным покорным слугой.

Буддист в восторге воспевает: Я преклоняюсь перед лотосовым престолом.

Он хочет сказать именно это. Как личность он преклоняется перед лотосовым троном своего сердца, где пребывает Шакьямуни, свет Азии и всего мира, бесценный самоцвет и трансцендентное существо.

Ощущать или осознавать себя верным священному долгу — великое духовное переживание. В некотором смысле это осознание вселяет в человека достоинство, но в то же время оно делает его воздержанным и смиренным. Пройдя через это переживание, человек становится своим верховным жрецом, его сердце превращается в алтарь. Божество, пребывающее в этом святом месте, есть трансцендентное существо. Когда человек поклоняется непосредственно трансцендентному существу, религия становится сокровенной.

Это божество вечно пребывает с человеком. Это не божество, а отблеск Бога, Начала, Истины, которая посредством тайной алхимии преображает земные аспекты человека, хотя она никогда не ограничивает и не разрушает их.

Трансцендентное существо было, есть и будет. Оно остается безмолвным наблюдателем. Это не голос совести, потому что он никогда не критикует, не обвиняет, не сомневается и не задает вопросов.

Как бесстрастное лицо медитирующего Будды, оно пребывает в сердце и ждет; ждет в течение веков, оставаясь неподвижным и неизменным, с закрытыми глазами и невозмутимыми, дремлющими чертами. Оно ждет наступления дня освобождения. Оно никуда не спешит, потому что для него не существует времени. Пробуждение не может прийти слишком поздно; освобождение окутано вневременной тайной. Оно ждет и в то же время не ждет, потому что оно не имеет отношения ко времени. Вневременное ожидание — это тайна, которая открывается пред безднами человеческого сознания в постижении.

Среди всех тайн азиатской метафизики нет более возвышенной, нежели учение о трансцендентном существе, вечно пребывающем Я. Совершенствуя свою душу, человек в действительности посредством милости не от мира сего развивает вселенскую душу. Он взращивает в себе добродетели в помощью мудрости, которая возникает не из него и переливается в понимание, которое также ему не принадлежит.

Все конструктивные и созидательные способности, которыми человек может обладать, приходят в его личность из тайного глубинного источника. Их смысл не в том, чтобы развить новую личность, но в том, чтобы в совершенстве явить трансцендентное существо, которое, возникая вначале как символ своего материального окружения, раскрывается, развивается и становится спасителем мира, подлинным спасителем мира каждого человека.