Глава 9. Цель

«Чему по природе присуще возникать, тому по природе присуще прекращаться».(1) Переживание реальности этого есть сущность учения Будды. Тело и ум суть всего лишь пучки процессов, которые постоянно возникают и исчезают. Наше страдание возникает, когда мы пестуем привязанность к тому, что на деле является эфемерным и нестойким. Если мы будем способны непосредственно постичь непостоянную природу этих процессов, наша привязанность к ним исчезнет. Это и есть та задача, которую берут на себя медитирующие: понять свою собственную непостоянную природу посредством наблюдения вечно меняющихся внутренних ощущений. Всякий раз, когда появляется ощущение, они не реагируют, не мешают ему возникнуть и пропасть. Действуя так, они не мешают обусловленности ума прошлым всплыть и пропасть. С прекращением обусловливания и привязанность прекращается и страдание, и мы переживаем освобождение. Это — задача надолго, и она требует неустанного прилежания. Результаты каждой ступени этого пути уже благотворны, но чтобы их добиться, необходимы длительные усилия. Только терпеливым, настойчивым и непрерывным трудом медитирующий продвигается к цели.

Проникновение в предельную истину: В нашем прогрессе на пути есть три стадии. На первой — мы просто выучиваем метод, каков он и чему служит. На второй — осуществляем его практически. На третьей — используем метод для того, чтобы внедриться в глубины собственной реальности и, тем самым, двигаться вперед, к предельной цели.

Будда не отрицал существования видимого мира образов в очертаний, цветов, вкусов, запахов, боли и удовольствия, помыслов и эмоций, наконец, существ — нас самих и других. Он просто констатировал, что это не предельная реальность. Своим обычным виденьем мы воспринимаем только крупномасштабные схемы, в которые слагаются более дробные феномены. Видя только схемы, а не лежащие глубже составные части, мы в основном осознаем их различия, а потому устанавливаем особенности, наклеиваем ярлыки, формируем предубеждения и предрассудки, нам начинает нравиться или нет; в развитом виде этот процесс приводит к страстному влечению и отвращению.

Для того, чтобы отцепиться от привычки желания к страстному влечению и отвращению, недостаточно иметь просто общий обзор, но надо смотреть вглубь на вещи, воспринимать неповерхностные феномены, слагающиеся в видимую реальность. Именно это позволяет нам сделать практика медитации випассаны.

Любое самоисследование, естественно, начинается с наиболее очевидных аспектов самих себя — с различных частей тела, его членов и органов. Тщательное рассмотрение покажет, что некоторые части тела плотны, другие жидки, еще какие-то находятся в движении, другие — в покое. Вероятно, мы воспринимаем температуру тела отличной от температуры окружающей атмосферы. Все эти наблюдения могут помочь нам развить большее самоосознавание, но они все еще суть результаты рассмотрения видимой реальности, — как составной формы или образа. Поэтому продолжают существовать различения, предубеждение и предрассудки, страстное влечение и отвращение.

В медитации мы идем глубже, занимаясь осознаванием внутренних ощущений. Несомненно, они раскрывают более тонкую реальность, о которой мы ранее и не подозревали. Сначала мы отдаем себе отчет в различных видах ощущений в разных частях тела; эти ощущения, похоже, возникают, удерживаются какое-то время и в конце концов исчезают. Хотя мы забрались глубже поверхностного уровня, мы все еще наблюдаем интегрированные схемы видимой реальности. В силу этого мы еще не свободны от различения, страстного влечения и отвращения.

Если мы ревностно продолжим практику, то рано или поздно дойдем до стадии, где сама природа ощущений изменится. Теперь осознаем единообразные более тонкие ощущения во всем теле, они будут возникать и исчезать с большой частотой. Теперь мы забрались глубже интегрированных схем и можем воспринимать скрытые под ними феномены, из которых эти схемы состоят, субатомные частицы, из которых сложена вся материя. Мы непосредственно переживаем эфемерную природу этих частиц с их непрестанным возникновением и исчезновением. Теперь, что бы мы ни наблюдали внутри, будь то кровь или кости, нечто плотное, жидкое или газообразное, безобразное или красивое, — мы воспринимаем только массу вибраций, в которой нет внутренних различий. Процесс полагания различий и наклеивания ярлыков наконец прекращается. Мы пережили предельную истину о материи внутри устройства собственного тела: мы увидели, что она пребывает в состоянии постоянной текучести, возникновения и исчезновения.

Сходным образом можно проникнуть сквозь видимую реальность духовно-душевных процессов и дойти до более тонких уровней. Скажем, возникает мгновенная приязнь или неприязнь, основанные на нашей обусловленности прошлым. В следующее мгновенье ум повторяет реакцию приязни или неприязни и далее подкрепляет ее от момента к моменту, покуда она не разовьется в страстное влечение или отвращение. Мы отдаем себе отчет только в усиленной реакции. С этим поверхностным распознаванием мы начинаем отождествлять и проводить различение между приятным и неприятным, хорошим и дурным, желанным и нежеланным. Но точно так же, с видимой материальной реальностью, обстоит дело и с усиленной эмоцией: когда мы начинаем наблюдать ее, через наблюдение за внутренними ощущениями, она непременно начинает растворяться. Как материя есть лишь мелкая рябь субатомных частиц, так и сильная эмоция есть лишь уплотненная форма мгновенных приязней и неприязней, мгновенных реагирований на ощущения. Когда сильная эмоция растворяется в более тонкой форме, она не имеет более силы захлестнуть нас.

От наблюдения различных уплотненных ощущений в субатомных частях тела мы переходим к осознаванию более тонких и единообразных ощущений, постоянно возникающих и пропадающих по всей телесной структуре. Вследствие большой частоты, с какой возникают и пропадают ощущения, их могут переживать как поток вибраций, как ток по всему телу. Каждый раз, когда мы останавливаем внимание на чем-то внутри телесной структуры, мы не осознаем ничего, кроме возникновения и исчезновения. Каждый раз, когда в уме появляется какая-то мысль, мы осознаем возникающие и пропадающие вместе с ней физические ощущения. Кажущаяся плотность тела и ума растворяется, и мы переживаем предельную реальность материн, ума и его формирований: нет ничего, кроме вибраций, колебаний, возникающих и исчезающих с большой частотой. Как сказал один из переживших эту истину:

«Весь мир в огне,
Весь мир в дыму,
Весь мир горит,
Весь мир дрожит».(2)

Для достижения этой ступени растворения медитирующему не нужно делать ничего, кроме развития осознавания и невозмутимости. Как ученый может наблюдать более мелкие феномены, повышая разрешающую силу микроскопа, так и мы, развивая осознавание и невозмутимость, повышаем способность наблюдения более тонких внутренних реальностей.

Когда появляется это переживание, оно, несомненно, весьма приятно. Растворились все боли и мучения, исчезло все, лишенное ощущений; мы чувствуем мир, спокойствие, блаженство. Будда описывает это состояние следующим образом:

«Всякий раз, когда переживаешь возникновение и разрушение психофизических процессов, чувствуешь блаженство и восторг. Достигаешь бессмертия, осуществленного мудрецами». (3)

Если мы движемся вперед по пути, то блаженство непременно появится, когда растворится кажущаяся плотность ума и тела. Наслаждаясь этим приятным положением дел, мы можем подумать, что это и есть конечная цель. Но на самой деле здесь остановка на пути. Мы движемся далее, за эту точку, чтобы пережить предельную истину за пределами ума и материи, достичь полнейшей свободы от страдания.

Смысл этих слов Будды уясняется нами благодаря нашей собственной практике медитации. Проникнув сквозь видимую реальность к реальности тонкой, мы начинаем наслаждаться потоком вибраций во всем теле. Затем внезапно оказывается, что этот поток исчез. Мы снова испытываем напряженные неприятные ощущения в некоторых частях тела; а в других его частях может не возникнуть вообще никаких ощущений. Мы снова в уме испытываем напряженную эмоцию. Если мы почувствуем отвращение к этой новой ситуации и пожелаем, чтобы вернулся поток вибраций, мы не поняли випассану. Мы превратили ее в игру, целью которой является достижение приятных переживаний и способность избегать неприятных или преодолевать их. Это та же самая игра, в которую мы играли всю свою жизнь — нескончаемый круг притяжений и отталкивания, тяготения и противодействия, который не приводит ни к чему, кроме горя.

Однако по мере нарастания мудрости мы узнаем, что возвращение грубых ощущений, даже после переживания растворения, указывает не на регресс, а скорее на прогресс. Мы практикуем випассану не с целью получить переживание какого-то особого рода ощущений, а для освобождения ума от всякого обусловливания. Если мы реагируем на какое-либо ощущение, мы увеличиваем свои страдания; если же мы остаемся в состоянии равновесия, мы не мешаем какой-то форме обусловленности, уйти прочь, так что ощущение становится средством, освобождающим нас от страдания. Наблюдая неприятные ощущения и не реагируя на них, мы искореняем отвращение; наблюдая приятное ощущение без реагирования, мы искореняем страстное влечение. Наблюдая безразличные ощущения без реагирования на них, мы искореняем неведенье. Поэтому ни одно переживание, ни одно ощущение само по себе ни хорошо, ни дурно. Оно хорошо, если мы остаемся уравновешенными; оно плохо, если мы теряем невозмутимость.

Обладая этим пониманием, мы пользуемся каждым ощущением как орудием для искоренения обусловливания. Это та ступень, которая известна как санкхара-упеккха, невозмутимость по отношению ко всему обусловливанию, которая шаг за шагом ведет к конечной истине освобождения, к ниббане.

Переживание освобождения: Освобождение возможно. Мы в состоянии достичь свободы от всего обусловливания, от всего страдания. Будда объяснял:

«Есть сфера переживания за пределами всей области материального, за пределами всей области ума, она ни этот мир, ни тот, ни оба, она вне пределов Луны и Солнца. Это я называю невозникновением, не-исчезновением, не-пребыванием, не-смертью, не-повторным-рождением. Оно без-опорно, вне становления, вне основания. Это — конец страдания». (4)

Он также сказал:

«Есть нечто нерожденное, неставшее, несотворенное, необусловленное. Если бы не было такого нерожденного, неставшего, несотворенного, необусловленного, не было бы известно никакого освобождения от рожденного, ставшего, сотворенного, обусловленного. Но поскольку существует нерожденное, неставшее, несотворенное, необусловленное, постольку известно освобождение от рожденного, ставшего, сотворенного, обусловленного».

Ниббана не есть всего лишь некоторое состояние, в которое человек уходит после смерти; это нечто такое, что должно быть пережито внутри себя здесь и теперь. Ниббана описывается в отрицательных терминах не потому, что это отрицательное переживание, а потому, что нет иного способа ее описать. В каждом языке есть слова для обозначения всего диапазона физических и психических феноменов; но для описания чего-то такого, что находится за пределами ума и материи, не существует понятий или слов. Ниббана ускользает от всех категорий и различений. Мы способны описать ее, лишь говоря о том, что она есть.

Собственно, и смысла нет описывать ниббану: любое описание будет только вводить в заблуждение. Надо не рассуждать и спорить о ней, а пережить ее. «Эту благородную истину прекращения страдания необходимо постичь самому для себя», — сказал Будда. (6) Когда практикующий пережил ниббану в опыте, только тогда она для него реальна; тогда все споры о ней становятся несущественны.

Для того, чтобы пережить предельную истину освобождения, необходимо, во-первых, проникнуть далее кажущейся реальности и пережить растворение тела и ума. Чем далее вглубь проникает практикующий сквозь видимую реальность, чем более он воздерживается от страстного влечения и отвращения, от привязанностей, тем более приближается к предельной истине. Работая шаг за шагом, практикующий естественно достигает той ступени, когда на следующем шаге появится переживание ниббаны. Нет основания влечься к ней, нет повода сомневаться в том, что оно придет. Оно должно прийти для всех, кто правильно практикует дхамму. Когда оно придет, сказать не может никто. Это отчасти зависит от накопленной обусловленности внутри каждого человека, отчасти от суммы усилий, которые он затратит на ее искоренение. Все, что можно и нужно сделать для достижения этой цели, — это продолжать наблюдать каждое ощущение без реагирования на него.

Мы не в состоянии предрешить, когда мы переживем предельную истину ниббаны, но можем достоверно знать, что продолжаем двигаться вперед по направлению к ней. Мы способны контролировать нынешнее состояние ума. Сохраняя невозмутимость независимо от того, что происходит вне или внутри нас, мы в это мгновенье достигаем освобождения. Достигший предельной цели сказал: «Угасание страсти, угасание отвращения, угасание неведенья — вот что называют ниббаной». (7) В той мере, в какой ум свободен от этих состояний, практикующий переживает освобождение.

В каждое мгновенье, в которое мы должным образом практикуем випассану, мы можем пережить это освобождение. В конце концов, дхамма, согласно своему определению, должна давать результаты здесь и теперь, а не только в будущем. Мы должны пережить ее благотворные результаты на каждом шагу пути, и каждый этот шаг должен вести прямо к цели. Ум, который в данный момент свободен от обусловленности, — это мирный ум. Каждое такое мгновенье приближает нас к освобождению.

Мы не можем стремиться к тому, чтобы как-то развить ниббану, ибо ниббану не развивают; она просто есть. Но мы можем стремиться развить то качество, которое приведет нас к ниббане, — качество невозмутимости. Каждое мгновенье, когда мы, не реагируя, наблюдаем реальность, мы проникаем к предельной истине. Высочайшее качество ума — это невозмутимость, основанная на полном осознавании реальности.

Подлинное счастье: Однажды Будду попросили, объяснить, что такое подлинное счастье. Он перечислил различные здравые поступки, которые даруют счастье и являются подлинными благами. Все эти блага делятся на две категории: осуществление поступков, способствующих благополучию других, выполнение обязанностей перед семьей и обществом и осуществление действий, очищающих ум. Наше собственное благо неразрывно связано с чужим благом. А под конец он сказал:

«Когда, сталкиваясь со всеми успехами и неудачами, присущими жизни, ум все же остается неколебим, не жалуясь, не порождая нечистоты, всегда чувствуя себя в безопасности, то это — величайшее счастье». (8)

Что бы не возникало или в микрокосмосе нашего собственного ума и тела, или во внешнем мире, такой человек способен встретить это, — но не с напряжением, не с подавляемым вожделением, а в совершенной легкости, с улыбкой, которая исходит из глубин ума. В любой ситуации, приятной и неприятной, желанной или нежеланной, он не чувствует озабоченности, он чувствует, что находится в полной безопасности, и это благодаря пониманию непостоянства. Это величайшее благо.

Знать, что ты — хозяин сам себе, и ничто не в состоянии тебя одолеть, что ты можешь с улыбкой принять любое, что тебе предлагает жизнь, — это и есть совершенное равновесие ума, это истинное освобождение. Именно это достижимо здесь и сейчас благодаря практике медитации випассаны. Такая подлинная невозмутимость — не просто отрицательная или пассивная отстраненность, не слепое соглашательство, не апатия человека, который стремится уклониться от разрешения проблем жизни, спрятать голову в песок. Здесь, напротив, проявляется истинное равновесие ума, основанное на полном осознавании проблем, на осознавании всех уровней реальности.

Отсутствие страстного влечения или отвращения не подразумевает черствого равнодушия, когда некто наслаждается собственным освобождением, но не обращает ни мысли к страданиям других. Наоборот, подлинная невозмутимость справедлива называется «святым безразличием». Это динамическое качество, выражение чистоты ума. Освободившийся от привычки к слепому реагированию, ум впервые оказывается способен произвести творческое действие, действие положительное, продуктивное и благодетельное для себя и для других. Вместе с невозмутимостью появятся и прочие качества чистого ума: благожелательство; любовь, которая стремится ко благу других, не ожидая ничего для себя взамен; сострадание к другим в их неудачах и горестях; сорадование их успехам и удачам. Эти четыре качества представляют собой непременный итог практики випассаны.

Прежде практикующий всегда старался приберечь все хорошее для себя и спихнуть все нежелательное другим. Теперь же он понимает, что его собственное счастье не может быть достигнуто за чужой счет, что осчастливить другого — значит осчастливить и самого себя. Поэтому он стремится поделиться всем хорошим с другими. Избавившись от страдания в почувствовав душевный мир освобожденности, он понимает, что в этом заключается величайшее благо. Таким образом, практикующий желает, чтобы другие также смогли пережить блаженство и выбраться из своего страдания.

Таково логичное завершение медитации випассаны — метта-бхавана, развитие благожелательства к другим. Ранее мы, может быть, ограничивали словесным такие чувства на словах, а в глубине ума длился прежний процесс страстного желания и отвращения. Теперь этот процесс реагирования до некоторой степени остановлен; прошла старая привычка эгоизма и благожелательство естественно изливается из глубин духа. Со всей силой стоящего за ним чистого ума это благожелательство может проявлять огромную мощь в созидании атмосферы мира и лада во благо всех.

Есть люди, которые воображают, что всегда оставаться в состоянии равновесия — это значит утратить способность наслаждаться жизнью во всем ее многообразии, словно бы художник, имея палитру, полную красок, выбрал бы для себя только серые тона, или пианист взялся бы играть только «до» средней октавы. Это понимание невозмутимости неправильно. Дело в том, что рояль просто расстроен, а мы не умеем на нем играть. Если просто колотить по клавишам во имя самовыражения, это вызовет только расстройство инструмента. Но если мы научимся его настраивать и правильно на нем играть, тогда мы сможем заниматься музыкой. Мы будем пользоваться полным диапазоном клавиатуры с самой низкой до самой высокой ноты, и каждая взятая нами нота создаст только гармонию, красоту.

Будда говорил, что при очищении ума и достижении «мудрости, доведенной до полного совершенства», мы переживаем «радость, блаженство, безмятежность, осознавание, полное понимание, подлинное счастье». С уравновешенным умом мы способны больше наслаждаться жизнью. Когда возникает приятная ситуация, мы можем полностью наслаждаться ею, проявляя полное и неотрывное осознавание настоящего момента. Но когда это переживание проходит, мы не расстраиваемся. Мы продолжаем улыбаться, понимая, что оно неизбежно должно было измениться. Равным образом, когда возникает неприятная ситуация, мы не огорчаемся, но мы понимаем ее и, тем самым, иной раз находим из нее выход. Если же это вне наших сил, то мы все же остаемся спокойны, вполне понимая, что это переживание непостоянно, что оно непременно минет. Таким образом, удерживая ум свободным от напряжения, мы можем жить более приятной и плодотворной жизнью.

Есть байка, что в Бирме-де кое-кто неодобрительно отзывался об учениках схаягьи У Ба Кхина, поговаривая, что им недостает серьезности в поведении, приличествующей тем, кто занимается медитацией випассаны. Критики допускали, что во время курса ученики работают серьезно, как то и следует, но после него они всегда кажутся довольными и всегда улыбаются. Когда эта критика дошла до ушей Вэбу-схаядо, одного из самых уважаемых монахов в стране, он заметил: «Могут — потому и улыбаются». Их улыбка не была улыбкой привязанности или неведенья; это улыбка дхаммы. Тот, кто очистил свой ум, не ходит с хмурым видом. Когда удалено страдание, улыбаться естественно. Когда мы учимся пути к освобождению, мы естественно чувствуем себя счастливыми.

Эта улыбка, идущая от сердца, выражает не что иное, как мир, невозмутимость и доброжелательство; эта улыбка сияет в любой ситуации, и это подлинное счастье. Такова цель дхаммы.

Вопрос: Хотелось бы знать, можем ли мы относиться к навязчивым мыслям так же, как мы относимся к физической боли.

С.Н. Гоенка: Просто примите факт наличия в уме навязчивой мысли или эмоции. Это нечто бывшее глубоко подавленным, а сейчас оно появилось на сознательном уровне. Не вникайте в детали; просто примите эмоцию как эмоцию. А вот какое ощущение вы испытываете одновременно с нею? Не бывает эмоций без ощущения на физическом уровне. Начните наблюдать это ощущение.

— Следовательно, мы ищем ощущения, связанные с этой отдельной эмоцией?

— Наблюдайте любое случающееся ощущение. Вы не сможете установить, какое ощущение связано с эмоцией; поэтому никогда не доискивайтесь, это трата сил попусту. В то время, когда в уме наличествует эмоция, любое ощущение, переживаемое физически, имеет с нею связь. Просто наблюдайте ощущения и понимайте их: «Эти ощущения суть аничча; эта эмоция — также аничча. Посмотрим-ка, как долго она продлится». Тут вы обнаружите, что подсекли эмоцию под корень и она пропадает.

— Не скажете же вы, что эмоция и ощущение — одно и то же?

— Это две стороны одной медали. Эмоция есть психический процесс, а ощущение — физический; но оба они взаимосвязаны. В действительности любая эмоция, все, что возникает в уме, должно возникнуть вместе с ощущением внутри тела. Таков закон природы.

— Но ведь сама эмоция — продукт ума?

— Конечно, продукт ума.

— А ум — это также все тело?

— Он тесно связан со всем телом.

— Значит, есть сознание во всех атомах тела?

— Да. Вот почему ощущение, связанное с отдельной эмоцией, может возникнуть в любом месте внутри тела. Если вы наблюдаете ощущение во всем теле, вы, несомненно, наблюдаете и то ощущение, которое связано с этой эмоцией. И тогда вы освобождаетесь от эмоции.

— Если мы сидим, но не можем уловить никакого ощущения, есть все же в этой практике какая-то польза?

— Если вы сидите и наблюдаете дыхание, эта практика успокоит и сосредоточит ум; но если вы не улавливаете ощущений, процесс очищения не может действовать на более глубоких уровнях. В глубинах ума реакции начинаются с ощущений, что происходит непрерывно.

— Если в повседневной жизни у нас есть несколько свободных минут, полезно ли успокоиться и наблюдать ощущения?

— Да. Даже сидя с открытыми глазами, когда у вас нет никакой другой работы, вы должны осознавать свои внутренние ощущения.

— Как учитель узнает, что какой-то его ученик пережил ниббану?

— Есть разные способы проверки в то самое время, когда кто-то действительно переживает ниббану. Для этого учитель должен иметь соответствующую подготовку.

— А как могут узнать это сами медитирующие?

— По перемене, которая наступает в их жизни. Люди, действительно пережившие ниббану, становятся святыми, их ум очищается. Они более не нарушают в главном пять предписаний; вместо того, чтобы скрывать какую-то ошибку, они открыто признают ее и прилагают все силы к тому, чтобы она не повторилась. Отпала привязанность к ритуалам и церемониям, потому что они знают, что это только внешние формы, которые пусты без действительного переживания. Они обладают несокрушимым доверием к пути, который привел их к освобождению; они более не ищут других путей. И, наконец, в них сокрушена иллюзия «Я». Если люди уверяют, что пережили ниббану, а их ум остается таким же нечистым, их поступки — такими же нездравыми, как и раньше, тогда здесь что-то не так. Их образ жизни должен показывать, действительно ли они пережили ниббану.

— Учителю несвойственно давать изучающим «удостоверения», возвещать о том, что они достигли ниббаны. Иначе это достижение становится для учителя и для изучающих соревнованием, строящим «Я». Изучающие тогда стремятся только к получению удостоверения, и чем больше удостоверений выдаст учитель, тем выше его репутация. Само переживание ниббаны становится второстепенным, а наибольшую важность приобретает удостоверение; и все это превращается в безумную игру. Чистая дхамма должна только помогать людям, и самая лучшая помощь — это проследить за тем, чтобы изучающий действительно пережил ниббану и стал освободившимся. Вся цель учителя и ученика, а также и всего учения — оказать людям подлинную помощь, а не раздувать их «Я». Учение — это не игра.

— Как бы вы сравнили психоанализ и випассану?

— В психоанализе вы пытаетесь вновь вызвать в сознание прошлые события, оказавшие сильное влияние в обусловливании ума. С другой стороны, випассана приведет медитирующего к глубочайшему уровню ума, где в действительности начинается обусловливание. В каждом случае, который мы могли бы пытаться припомнить, применяя психоанализ, также было зарегистрировано какое-то ощущение на физическом уровне. Наблюдая с невозмутимостью физические ощущения во всем теле, медитирующий не мешает возникать и пропадать бесчисленным слоям обусловленности. Он имеет дело с обусловленностью в самих ее корнях и может легко и быстро освободиться от нее.

— Что такое истинное сострадание?

— Это желание служить людям, помочь им выйти из страдания. Но оно должно быть чуждо привязанности. Если вы начнете плакать над страданиями других, вы только испортите себе жизнь. Путь дхаммы не таков. Если вы обладаете истинным состраданием, тогда вы со своей любовью стараетесь помочь другим, наилучшим образом используя свои способности. Если вас постигла неудача, вы улыбаетесь и пробуете помочь по-другому. Вы служите, не тревожась по поводу результатов. Это и есть истинное сострадание, проистекающее из уравновешенного ума.

— Беретесь ли вы утверждать, что випассана — единственный путь для достижения просветления?

— Просветление достигается благодаря изучению себя и устранению обусловленности; такие действия и есть випассана, каким бы именем мы их ни называли. Некоторые люди даже никогда и не слыхивали о випассане, и все же в них начал самопроизвольно действовать этот процесс. Кажется, именно это произошло в случае многих индийских святых, судя по их собственным словам. Но из-за того, что они не изучали процесс шаг за шагом, они не могли ясно изложить его другим. А здесь у вас имеется возможность шаг за шагом учиться методу, который приведет вас к просветлению.

— Вы называете випассану всеобщим искусством жизни; но не смутит ли это людей других религий, которые ее практикуют?

— Випассана — это не какая-то переодетая религия, которая состязается с другими религиями. Медитирующих не просят, чтобы они слепо подписывались под какой-либо философской доктриной; вместо этого им говорят, чтобы они принимали только то, что пережили как истинное. Важнее всего не теория, а практика, и это означает нравственное поведение, сосредоточенность и очищающее прозрение. Какая религия могла бы возразить против этого? Как может это смутить кого бы то ни было? Придавайте значение практике, и вы обнаружите, что такие сомнения разрешаются сами собой.

Мать дала сыну пустую бутылку и бумажку в десять рупий и послала в соседнюю бакалейную лавку за растительным маслом. Мальчик пошел, ему налили масла, а на обратном пути он упал и уронил бутылку. Пока он ее поднимал, полбутылки вылилось. Видя, что бутылка наполовину пуста, он с плачем вернулся к матери: «Ой, полбутылки пропало! Полбутылки пропало!» Он очень расстроился.

Мать послала в лавку другого сына с другой бутылкой и с другой бумажкой в десять рупий. Ему тоже налили масла, но и он, возвращаясь, упал и уронил бутылку. Опять половина масла вылилась. Подняв бутылку, мальчик вернулся к матери очень довольным: «Смотри, сберег полбутылки! Бутылка упала и могла разбиться; масло стало выливаться, могло бы все вылиться, а я сохранил полбутылки!» Оба пришли к матери в одной и той же ситуации, — с полупустой бутылкой, но один плакал над пустой половиной, а другой был рад оставшейся.

Тогда мать послала в лавку еще одного сына с другой бутылкой и бумажкой в десять рупий. Он тоже, возвращаясь, упал и уронил бутылку, причем пролилась половина масла. Он подобрал бутылку и пришел, как и второй сын, к матери довольным: «Мама, я сохранил полбутылки!» Но этот мальчик был мальчиком, знавшим випассану, он был полон не только оптимизма, но и реализма. Он понял: «Что ж, половина масла осталась, но ведь половина пропала». И он сказал: «Я пойду на рынок, хорошенько поработаю целый день, заработаю пять рупий и докуплю масла. К вечеру бутылка будет полна!» Это и есть випассана. Пессимизму места нет; вместо этого оптимизм, реализм — и работа!