Глава 13.Братья

Не прошло и двух часов, как Наин убедился, что езда на колесницах не соответствует тому романтическому ореолу, что окружает эти элитные фараоновские войска.

Несмотря на то, что колесницы двигались походной скоростью, приходилось всё время крепко держаться за поручни, чтобы нечаянно не вывалиться из колесницы и Наин с ужасом представил себе, что случится с ним, если возничий пустит лошадей на полную, боевую скорость.

— Как же стрелок умудряется стрелять и бросать дротики, не держась за поручни, — думал Наин морщась от тряски и глотая поднятую лошадьми пыль, — у него, что четыре руки, двумя держится, а двумя стреляет?

В отличии от него, Айс казалось, прирос к колеснице и не обращал никакого внимания на тряску. Его тело принимало нужное положение автоматически, словно по велению волшебной палочки.

Несколько раз, обернувшись назад, он с ухмылкой смотрел на Наина и его тщетные попытки выглядеть достойно, воин позвал его стать плечо к плечу и начал учить Наина уму-разуму.

— Самое главное в нашем деле, — начал он, — это научиться управлять лошадьми. Если я сейчас доверю тебе вожжи, то не пройдёт и несколько минут, как даже на этой походной скорости, ты перевернёшь колесницу. На эту науку уходят годы и более или менее опытным возничим считается тот, кто отъездил на колеснице не менее трёх лет. Пока я правлю, тебе это не грозит, твоя задача стрелять. Как это делать при такой тряске? Не переживай, поверь мне, ехать в колеснице не держась, ты научишься быстро, не пройдёт и несколько часов, как твой организм привыкнет к этой, как тебе кажется, сумасшедшей тряски, и твоё тело научиться держать баланс независимо оттого, что ты делаешь, просто стоишь и болтаешь со мной, стреляешь или бросаешь дротик.

Наин недоверчиво улыбнулся Айсу и представил себя гордо стоящим в колеснице, когда она неслась во весь опор. Не успел он полностью распрямить спину, как очередная кочка доказала ему, что если он и научиться ездить в колеснице как все остальные, гордо и непринуждённо, то не так скоро, как обещает Айс.

— В бою, — продолжил свой урок Айс, — ты должен слушать мои команды. Их всего две, так что тебе не надо напрягать память, чтобы их запомнить. Первая команда — левый борт, ну а вторая — правый борт. Всё просто, когда я крикну правый борт, ты должен, ты обязан переместиться туда и стрелять оттуда, а при команде левый борт, ты естественно обязан мигом быть там и стрелять оттуда. Всё дело в том, что мне, стоящему впереди всегда лучше видно, откуда нам грозит большая опасность. Просто, не так ли?

— Просто, — ответил Наин.

— Ну, если ты согласен, что это просто, — сказал, улыбаясь Айс, — начнём тренировку.

— Правый борт, — вдруг заорал.

Наину ничего не оставалось, как выполнить команду командира и на полусогнутых ногах перейти на правый борт. Не успел он выполнить первую команду, как тут же последовала другая: — Левый борт.

Так продолжалось несколько часов, и Наин потерял счёт времени. Ему казалось, что он как та дрессированная обезьяна прыгает в этой проклятой колеснице и конец его мучений не предвидеться в ближайшем времени. Наконец Айс остановил колесницу, что означало привал. Наин, на полусогнутых, ватных ногах сошёл на землю, и ему показалось, что лучше, чем ходить по земле ничего на свете не может быть. На привале, воины, свидетели Наиновской тренировке, весело и беззлобно подшучивали над Наином. Наин через силу улыбался, а они, смеясь, вспоминали, как когда-то сами первый раз очутились в колеснице и их так же как Наина тренировали держать баланс.

Привал был недолгий, люди наскоро поели лепёшек и, напоив лошадей, отряд продолжил путь. Толи оттого, что Наин отдохнул, толи оттого, что его тело привыкло к этой сумасшедшей тряске, но после привала он почувствовал себя намного лучше. К его удивлению, тело словно стало существовать отдельно от его сознания и машинально, без команды из мозга, стало реагировать на тряску, пружиня и изгибаясь в нужный момент. К вечеру Наин совсем освоился в колеснице, и страх вывалиться из неё под смех людей испарился и Наин, как важный гусь, гордясь собой, ходил по колеснице и, подражая Айсу, из-под руки смотрел вдаль.

С наступлением темноты Айс остановил лошадей и приказал готовиться на ночлег. Весь день отряд двигался на северо-запад, и Наин никак не мог взять в толк, как Айс собирается атаковать столицу, которая находилась на юго-западе и к тому же на противоположном берегу Нила.

— Может, от свалившегося на меня счастья освободить столицу от мятежников я совсем обалдел, и не понимаю где север, а где юг, — подумал Наин и, решившись, спросил Айса.

Айс, не привыкший к вопросам со стороны солдат, вначале рассвирепел от вопроса Наина, куда они движутся, но, вспомнив, что Наин не солдат, а доброволец, нехотя решил объяснить. Вначале он рассказал Наину целую проповедь из правил для солдата, где категорически запрещалось спрашивать командира о предпринимаемых им действиях, и только потом Айс сказал, что они движутся на Ефам.

— А как же Фараон? — воскликнул Наин.

— Завтра флот подойдёт к столице и Бен, главный полководец Фараона, освободит столицу. Затем подойдёт армия и освободит весь Египет.

— А мы тогда куда идём? — не понял Наин.

— У нас другая задача, тебе гражданскому лицу не понять решений военных, — ответил Айс, — я не буду объяснять тебе что мы должны сделать, но я обещаю тебе хорошее сражение в будущем, так что не переживай за упущенную возможность отличиться. И больше никогда не задавай мне вопросов по службе, понятно?

Стали прибывать посыльные, и Айс занялся своими проблемами: доклад разведки, доклад караульной службы, обоз и ещё другие важные дела и только через час он стал укладываться спать.

— Ты что не спишь, — спросил он удивлённо Наина, — будь моя воля, я бы давно седьмой сон смотрел. Часа через четыре, подойдёт обоз, и тогда тебе некогда будет спать, надо будет поить, и кормить лошадей. Ложись, я не хочу что бы ты завтра из колесницы на ходу выпал!

Он достал из колесницы кусок войлока и, расстелив, тут же захрапел. Наин тоже прилёг, и ему показалось, что он только закрыл глаза, как прозвучала команда: — Обоз.

С трудом продрав глаза, Наин стал принимать овёс, поить лошадей и ругать себя за то что не лёг спать раньше. Спустя пять минут он окончательно пришёл в себя и только ёжился от утренней прохлады. Всё что он делал, было ему привычно и не оставляло большого труда и даже лошади слушались его, как своего хозяина.

— Что значит военная дисциплина, — подумал Наин, даже лошади не брыкаются. Закончив возиться с лошадьми, Наин только хотел прилечь, чтобы доспать оставшиеся минуты до выступления, как увидел, что к нему приближается воин ведущий за руку его брата.

— Что я на ходу сплю? — подумал Наин, протирая глаза, так как со всей очевидностью было ясно, что Боби никаким образом не мог появиться здесь. Но это был не сон, и Боби радостно взвизгнув, бросился ему на шею. Ошарашенный его появлением, Наин никак не мог взять в толк, почему его брат находиться здесь.

— Вот он мой брат, — показывая на Наина, проговорил воину довольный Боби, — а ты говорил, вместо лошадей запрягу.

Разбуженный на несколько минут раньше положенного, недовольный Айс хотел дать нагоняя шумевшим и уже приподнялся на локте, чтобы обрушиться на них, как увидел кучера молча наблюдавшего картину встречи двух братьев.

— Эй, Генат, — воскликнул он, обращаясь к кучеру обоза, — кого ты сюда привёл, и что это всё значит? Отойдя от еле горевшего костра, Айс и Генат стали оживлённо беседовать, и по их довольным голосам можно было догадаться, что они хорошо знают друг друга и рады встрече.

Боби перескакивая с одного места на другое, рассказал Наину про свой побег на помощь Фараону и тем самым так озадачил его, что он и не знал, что делать дальше, а Боби видя его нерешительность, стал умолять его взять к себе в колесницу.

— Наинчик, — хитрил он, — поговори с командиром, я всё буду делать, только возьмите с собой. Если вы оставите меня здесь, то я никогда не найду дорогу домой и пропаду. Что ты тогда маме скажешь? Точно пропаду. Умру с голоду, а папанька тебя сандалем за меня взгреет. Ну, Наинчик, ну поговори с командиром.

— Дурак ты и есть дурак, — ругал его Наин, — да в колеснице с трудом два человека могут разместиться, я тебя на шею что ли посажу. Вот увидишь, что Айс сейчас прикажет тебя оставить здесь, он не будет из-за какого-то сопливого мальчишки задерживать отряд. Что я действительно матери скажу?

Айс и Генат поговорив, вернулись к костру. По всей видимости, кучер рассказал историю появления Боби, потому что, строго глядя на него, Айс приказал: — За то, что ты сбежал из дома, я приказываю Генату выдрать тебя как провинившегося солдата, но, учитывая, что ты сделал это из любви к Родине и Фараону, я приказываю зачислить тебя в отряд помощником кучера продовольственного обоза. Ты поступаешь в распоряжение Гената. Учти, если на тебя поступит хоть одна жалоба, то я прикажу выгнать тебя из отряда в тот же момент. Понял?

— Никогда, да я буду, да я всегда, — окрылённый такой новостью зачастил Боби, но Айс не стал его дослушивать.

— Идите, — приказал он.

Обрадованный Боби, помахав Наину рукой, побежал за Генатом, а Айс укладываясь, чтобы подремать оставшийся час до подъема сказал: — Отчаянный у тебя брат. Хороший из него солдат получиться может. А бросать его здесь нельзя, погибнет. Придём в Ефам, определишь его в какую-нибудь семью до окончания боёв.

Вернувшись к своей повозке, Генат приказал Боби спать, но он взбудораженный происшедшим и распиравшей его гордостью, что он теперь солдат, лежал и мечтал о будущем сражении. В отличие от него, Генат захрапел, как только его голова коснулась мешка с овсом. Часа через два прозвучала команда трогаться и Генат бодро, словно он поспал, по крайней мере, часов семь, вскочил и занял своё место на облучке. Боби же ворочался и ворочался на мешках с овсом, пока ему это не надоело и он, набравшись храбрости, откинул полог и уселся рядом с Генатом. Тот ничего не сказал, а только сонно глянул на него, продолжая управлять повозкой. Вскоре Боби отгадал секрет, почему Генат не кажется уставшим после такой ночи. Он спал на ходу! Через каждую минуту Генат вскидывал веки, бросая взгляд на лошадей и дорогу, и затем его глаза медленно закрывались. Через минуту, он опять открывал глаза и, убедившись, что лошади на месте, засыпал.

Боби хотелось поговорить с ним как солдат с солдатом, но, не желая нарушать сон своего командира, он с большим трудом молчал. Наконец его нервы не выдержали и в тот момент, когда Генат в очередной раз открыл свои глаза, попросил его дать ему вожжи. Генат подумал немного и, решив его испытать, стал наматывать вожжи вокруг Бобиной левой руки, а затем, понаблюдав какое-то время за искусством Боби управлять и найдя, что он справляется, задремал. Боби, от оказанной ему чести надулся как индюк, и гордо посматривал по сторонам жалея, что Наин не видит какой он прекрасный возничий.

— Да я и с колесницей запросто справлюсь, — подумал Боби и сказал в очередной раз проснувшемуся Генату: — А командир у нас ничего, умный попался, знает, кого в солдаты брать, со мной не пропадёшь, — и, видя, что Генат смеётся над ним, прикрикнул на лошадей, — ну, не балуйте у меня.

На очередном привале, Генат быстро перекусил и исчез на короткое время, а когда он появился, то Боби увидел, что он принёс боевые латы, шлём и нагрудник, сделанные из кожи бегемота. Когда отряд тронулся в путь, он, убедившись, что Боби справляется с лошадьми, стал чинить доспехи мурлыкая модную песенку про столичных женщин. Когда задубевшая кожа доспехов не хотела поддаваться острому ножу, Генат начинал пыхтеть как его лошадь на подъеме и тихонько, чтобы не слышал Боби, а Боби всё равно слышал, произносил нехорошие солдатские слова, от которых кожа почему-то начиналась хорошо кроиться.

Когда глубокой ночью они догнали отряд и, напоив и накормив лошадей, Боби хотел пойти поискать Наина, но Генат цыкнув на него, приказал спать. И правда, уставший за день Боби не успел залезть в фургон, как мгновенно уснул, а когда проснулся, то солнце уже было высоко. Упрекнув себя, Боби полез на облучок сменить Гената.

На коротких привалах, к ним стали приходить другие кучера прослышавшие про молодого добровольца. Весело поглядывая на Боби, они дружески беседовали с ним, отчего Боби сильно гордился. Все они были почему-то очень добрые и приносили с собой для Боби кто сладких фиников, кто орехов и обязательно дружески похлопывали его по плечу. Всем было интересно кто он, откуда, кто его родители, а один даже спросил, имеется ли у него невеста.

— Есть, конечно, — ответил серьёзно Боби.

— Правда? — также серьёзно переспросил старый воин, в глазах которого Боби увидел весёлый интерес. Воин подмигнул стоявшим тут же другим кучерам и продолжил, — а она у тебя знает, что ты её любишь?

— Знает, — ответил Боби, — я её несколько раз сильно за волосы дёргал.

Все согласно закивали головами, если кто-то из пацанов дёргает девчонку за волосы, то это точно любовь.

— Ну, а красивая она, — не унимался старый воин.

— Красивая, — ответил Боби и добавил, — только моя мама красивей её, больше никто.

Все опять засмеялись, а Генат цыкнул на них: — Ну, чего к парню привязались, жеребцы необъезженные, правильно он говорит, мамы всегда красивей всех. Идите к своим повозкам, не мешайте.

Боби потерял счёт времени, и ему казалось, что они движутся уже целую вечность. Наконец после полудня впереди неожиданно показался отряд колесниц, а за ним какой-то город. Это значило, что они достигли цели, и можно было отдохнуть. Мимо их повозки пролетела колесница Айса, и Боби успел помахать рукой Наину, который, увидев его, улыбнулся.

Первым делом, Айс выслал разведку в сторону столицы на запад и стал размещать отряд. Двести колесниц он расставил с таким расчетом, чтобы перекрыть все дороги, ведущие на восток, а остальные четыреста колесниц поставил на отдых, приказав меняться на дежурстве каждые восемь часов. Обоз он разместил на окраине Ефама, сразу за линией колесниц, тем самым как бы образовав вторую линию обороны.

Солдаты, быстро выполнив необходимые работы, стали разводить костры из кизяка и мелких веток кустарника, что бы приготовить фасолевую похлёбку, которую они не пробовали в походе. Шустрому Боби, не составляло большого труда насобирать сухих веток и их с Генатом костёр весело пылал. Генат повесил над ним медный котелок и принялся колдовать над обедом. Всё это время он хитро поглядывал на Боби, а когда они с удовольствием поели, полез в повозку и достал оттуда боевые доспехи, которые он чинил в походе.

— Иди сюда сынок, — позвал он Боби и когда тот изумлённый догадкой, что это его настоящие боевые доспехи, замер перед ним, сказал, — негоже воину быть без доспехов. Давай примерим. Повозившись с ремешками, он укрепил украшенный медными бляхами нагрудник, заковал его ноги в латы и напоследок надел на его голову шлем. Довольный работой, он отошёл на несколько метров в сторону и стал любоваться маленьким воином.

— Ну вот, — наконец произнёс он, — ты теперь настоящих солдат армии Фараона, только копья с мечом не хватает.

Чувствуя себя самым счастливым мальчиком Египта, Боби метался от костра к костру, демонстрируя доспехи. Пожилые воины, из которых состоял в основном обоз, тепло отзывались о его бравом виде, и просили Боби посидеть у их костра, что было категорически невозможно для него, так как ещё не все видели его в таких изумительных доспехах. Все старались всунуть ему в руки что-нибудь вкусное, а один воин, полез в свою повозку и достал оттуда трофейный лук с колчаном и десятком стрел. Боби замер на месте и не мог произнести ни слова. Это было настоящее произведение искусства. Сделанный из чёрного дерева, лук был инкрустирован серебром, а колчан отливал золотыми пластинками, на которых была изображена сцена битвы.

— Неужели он хочет отдать это сокровище мне, — подумал Боби, — стоит отцу увидеть меня с таким луком, да в этих доспехах, как он тут же забудет про сандали.

— Это тебе на память, — произнёс солдат и от его слов, сердце Боби радостно запрыгало.

Поблагодарив солдата, Боби метнулся к Генату и показал ему подарок.

Генат долго вертел его, в руках не переставая удивляться красоте оружия, а Боби с нетерпением просил его пойти поискать Наина. Ему не терпелось похвалиться. Поцокав языком, Генат полез в фургон, повозился там и когда он появился, Боби застыл с раскрытым ртом. Генат надел боевые доспехи и вместо простого кучера в холщовой накидке, перед Боби стоял воин, но не это поразило Боби, а то, что на груди у Гената, в центре его нагрудника, он увидел золотую пластинку с изображением жезла Фараона. Этот знак отличия хорошо знал любой мальчишка Египта, и он означал, что его владелец либо полководец, либо герой Египта награждённый за особые заслуги перед государством.

Пошли к Айсу, застенчиво сказал Генат, у меня к нему есть серьёзный разговор.

Всю дорогу к месту расположения командира, солдаты встречающиеся им на пути уважительно смотрели на знак Фараона и кланялись его хозяину, а Боби был на седьмом небе от гордости за Гената.

Наин помогал накрывать стол личному повару Айса, догнавшего их с обозом. Командир пригласил заместителей на ужин, и за импровизированным столом царило веселье. Когда Наин увидел Гената, то разинул рот на его знак и поклонился. Оживление за столом стихло, и все встали, приветствуя героя. Айс пригласил за стол Гената, а заодно и Боби. Все наперебой хвалили его доспехи и передавали друг другу его удивительный лук. Поев для вида, Генат встал и поблагодарив всех попросил Айса выделить ему пару минут. Они отошли в сторону.

— Ты чего это вырядился, словно на парад или для официальной беседы, — спросил Айс, — что, опять надумал уйти в отставку?

— В отставку я больше не уйду, пока ты меня не выгонишь, — ответил Генат, — а здесь я, как ты правильно заметил, для официального разговора с моим командиром. Разрешите обратиться?

Генат вытянулся в струнку, как принято в армии.

— Ладно, валяй, — недовольный официальным тоном Гената, ответил Айс, — слушаю вас.

Генат замялся, а потом тихим голосом попросил: — Оставь мне мальчишку под моё начало. Безопаснее чем со мной ему нигде не будет, ты знаешь меня командир.

Затем, помолчав, добавил: — Глаза у него такие же, как были у Неда, такие же бесенята прыгают в них и мне кажется, что это его душа вернулась ко мне в образе Боби.

Айс понимающе кивнул ему и махнул рукой, мол, хорошо, забирай пацана. Довольный Генат ушёл к себе, приказав Боби вернуться до наступления темноты, а не менее довольный Боби принялся хвалиться перед Наином своими доспехами и самым лучшим в Египте луком.

— Знаешь Наинчик, — весело болтал он, — теперь — то папанька не побьёт меня, а все соседские мальчишки умрут от зависти.

— Побьёт, еще, как побьёт, — расстраивал его Наин, — я бы тебе посоветовал нагрудник на спину одеть, чтобы он твою задницу прикрывал. Когда отец тебя драть будет.

— Врёшь ты всё, — огрызался Боби, — любит папанька меня.

— Вот поэтому то и будет тебя драть, — заключил Наин.

Они сидели у костра, когда, отпустив заместителей, к ним подсел Айс. Наин видя, что командира и Гената связывает большая дружба, попросил его рассказать о герое Египта и о его подвиге, за который он удостоился этого звания.

Айс, шевеля веткой, угольки в костре помолчал, а потом, как бы вспоминая давно забытое прошлое, начал рассказ.

— Если рассказывать о Генате, то надо рассказывать и о его лучшем друге Неде. Вы знаете, что по законам Египта, каждая десятая семья должна послать в армии своего сына на всю жизнь. Так вот деревенский совет, откуда были родом Генат и Нед, решил послать их. В те годы они были молодые и, живя по соседству, дружили с детства. Попали они в отряд колесниц. Нед стал лучником, а Генат возничим, причём не было солдат лучше, чем они, ни тогда, ни сейчас. Помню, Нед взял первый приз Фараона на стрельбах. Он попал с расстояния в сто метров в стебель папируса, причём, когда соперники запротестовали и сказали, что это случайность и такого не может быть, Нед выстрелил второй раз и опять попал в цель. Ну, а лучше Гената никто не мог гнать колесницу. Один, тогда ещё сопливый мальчишка, который добровольцем пошёл служить в армию, учился искусству управления колесницей у Гената и благодаря полученным знаниям много раз оставался в живых. Этот мальчишка сейчас сидит перед вами, — засмеялся Айс и, замолчав, стал веткой шевелить костёр. Ветка, зашипев, щелкнула, и отскочивший уголёк упал на руку Айса. Он смахнул её рукой и потешно стал дуть на обоженное место.

— А вы знаете, почему мой отряд считается самым лучшим отрядом фараоновской армии? — спросил он и, не дав им ответить, зная, что они не знают, продолжил. — Представьте себе двух людей-воинов, лучника и возничего, которые годами находятся в одной колеснице. Они так сдруживаются, что в бою готовы умереть друг, за друга не раздумывая ни мгновения. Нет больше в других отрядах бойцов сражающихся с такой храбростью. Так вот, Генат и Нед были лучшими из лучших. Однажды, давным-давно, когда я ещё не был командиром отряда, они спасли Фараона от неминуемой гибели. Филистимские войны, когда мы воевали с ними, окружили его колесницу и, убив лошадей, пытались взять его в плен. Тут то на них и налетели эти два сокола. Они прорвались к колеснице Фараона, несмотря на жесточайшее сопротивление. Нед без промаха посылал стрелу за стрелой, а Генат искусно управляя лошадьми на огромной скорости, сумел схватить Фараона и перебросить его в свою колесницу. Не останавливаясь, они втроём прорвались к основным силам, а я прикрывал их отход. За этот подвиг, Фараон объявил их героями и украсил нагрудники золотым жезлом. Конечно, как в таких случаях, к этому жезлу прилагается большая денежная награда, так эти два друга, послали часть денег родственникам в деревню, а остальную часть пропили, причём гулял весь отряд, почти месяц и я в том числе. Спросите об этом у старых воинов, кто помнит этот случай, и они расскажут вам больше чем я.

— Помолчав немного, Айс продолжил: — А ведь они были совсем разные, Нед, по национальности еврей, был хитрым, а Генат, египтянин, простая душа. Нед был, как огонь, не мог усидеть на одном месте, а Генат наоборот спокойный, как удав. Заводилой был, конечно, Нед. Что только они не творили, других бы давно отдали под суд, но их не трогал никто, их боялись и уважали. Помню, вызовет их бывший командир отряда колесниц после очередного дебоша в каком-нибудь городе и спрашивает: — Вы подлецы, почему разнесли вдребезги трактир в деревне, а? Ну-ка отвечайте.

Генат молчал, а Нед сразу в атаку, — они сами (местные жители) виноваты, зачем они пьяного Гената тронули, он же пластом лежал и даже мухи не мог обидеть.

— Лежал? — удивлялся командир, — как же ты лежачий мог развалить стены трактира? Ну-ка сукин сын объясни мне?

— Не помню, — отвечал Генат, — то, что они Неда ударили, помню, а потом ничего не помню, озверел.

— Он не помнит, а ты что? — спрашивал командир Неда, — или у тебя тоже с памятью плохо?

— Прости командир, ничего не помню, только одно, что они говорили, что наш командир дурак, — врал он — вот я и рассердился на них.

— Что? Они сказали, что я дурак? Что же вы олухи им не всыпали как следует? — закричал командир.

— Да мы то всыпали, за то, и ругаешь нас, — хитрил Нед.

— Мало всыпали мерзавцем, надо было больше, идите с глаз моих, — кричал командир.

Рассказав им это, Айс замолчал, он видимо вспоминал прошлое весёлое время.

— А где теперь этот Нед и почему Генат, лучший возничий, служит в обозе? — спросил Наин.

— Чуть больше года назад, воевали мы нубийцев, — насупившись, продолжил Айс, — и я не зная что, случилось, как могло произойти это, но Генат разбил колесницу. Толи он стар и потерял способность мгновенно реагировать, толи произошла какая — то случайность, каких случается много во время боевых действий, не знаю, но это случилось в самой гуще врагов. Лошади умчались прочь, унося Гената волоком, потому что его рука попала в петлю вожжей, а Нед остался один против сотни. Мы, в конце концов, обратили врага в бегство и победили, ну и как всегда стали искать раненых на поле боя и хоронить убитых. Генат, после того, как его волоком протащили лошади по земле, должен был месяц лежать, у него живого места не было, а он бегал, и искал друга. Нашёл. Нед лежал на спине пробитый тяжёлым копьём. Его глаза были широко открыты, и казалось, что он мёртвый любуется высоким небом, а на губах его застыла улыбка. Это он радовался, что его друга Гената лошади утащили от верной гибели. Так мы и похоронили его с этой улыбкой на лице.

В этом месте рассказа, Боби зашмыгал носом и Наин увидел, как две слезинки оставляя влажный след, покатились по его щекам. Наин с укором посмотрел на брата, как бы говоря, что солдату плакать неприлично, хотя у самого ком подступил к горлу.

— Сразу после этого случая Генат, прослуживший свой положенный срок до пятидесяти лет, уволился из армии, и уехал в свою деревню, — продолжил Айс, — но через месяц или чуть больше вернулся и попросил меня взять его обратно, только не возничим на колесницу, а в обоз. Когда я спросил его, почему он вернулся, он сказал, что отвык от крестьянского труда, что у братьев и сестёр своя жизнь и что он каждую ночь видит во сне отряд колесниц и своего друга Неда.

В этот момент к ним подъехала колесница командира разведки и Наин, чтобы не мешать командиру, забрал Боби и пошёл провожать его к Генату.