1. Алчность и патологическая отчужденность

В качестве духовной «утраты ориентира» или духовного препятствия алчность, естественно, должна пониматься отцами церкви не только в буквальном смысле, подтверждение чему мы видим в «Рассказе священника» из чоссеровских «Кентерберийских рассказов» - отражении духа того времени: «Алчность - это не только жадность до земель и имущества, иногда это жажда знаний и славы». [19]

Если побуждение гнева - убежать, то побуждение алчности - сдерживаться и удержаться.

В то время как гнев проявляет жадность настойчивым (даже неосознанно) образом, жадность в алчности проявляется только в цепкости. Это хватка из страха, порожденного фантазией, что отпустить - значит пережить катастрофическое опустошение. За этим скрытым импульсом можно видеть желание непременно использовать что-либо в своих целях.

И все же удерживание - это лишь половина психологии энеа-типа V, другая половина - слишком легко сдаваться. Чрезмерное смирение в отношении любви, и особенно, людей компенсируется захватом в тиски самого себя, что может проявляться, а может и не проявляться в стремлении к обладанию, но включает в себя более обобщенно откладывание на потом собственной внутренней жизни, так же, как экономию усилий и ресурсов. Сдерживание и самоконтроль алчности отличается от тех же качеств «гневного» энеа-типа и сопровождается ограниченностью, личность, цепляясь за настоящее, не раскрывается для будущего.

Точно так же, как об испытывающих ярость можно сказать, что они часто не осознают свой гнев, и что гнев - их главное табу, так и об алчных можно сказать, что алчность их неосознанна и что сознательно они могут ощущать каждое действие, направленное на обладание и очерчивание границ как запрещенное. Можно сказать, что алчные внутренне, скорее, одобряют, чем критикуют окружающий мир, но наиболее значительная разница между этими двумя энеа-типами, лежит в противоречии между активной экстравертности первого и интровертности последнего (интровертности думающего энеа-типа, который избегает действия).

Кроме того, энеа-тип I требователен, в то время как энеа-тип V ищет возможность свести к минимуму собственные потребности и притязания и склонен действовать, побуждаемый добродетелью обязательного послушания. Хотя оба энеа-типа характеризуются сильными суперэго, они подобны полицейским и ворам, соответственно, так как первые идентифицируются, главным образом, со своим идеализированным суперэго - конгруэнтным «Я», в то время как энеа-тип V идентифицируется с подавленной субличностью, переживающей чувство вины, то есть с объектом притязаний на суперэго.

Ичазо использовал для определения фиксации, соответствующей энеа-типу V, слово «скупость», что, как мне кажется, близко к «алчности» - главнейшей страсти или эмоции. «Скаредность» с его дополнительным значением неведения недостатка ближе всего подойдет для понимания дополнительного аспекта стратегии энеа-типа V перед лицом действительности: самоотстранение и разрыв связей. Еще точнее будет говорить об отчуждении, отказе, аутестичности и шизоидности.