Дедушка учил делиться

Что за шум? Праздник сегодня? Вроде в календаре не отмечено…

Маршируют колонны. Две. В одной — зверские лица, угрожающие кулаки, взметнувшиеся штандарты, петарды и барабаны… В другой — всхлипы и стоны, поникшие плечи, волочащиеся ошметки знамен, хриплые дудки… Что за паноптикум? Ты, дружище, случайно не ведаешь?…

Подойдем ближе…

ПЕТРА. Какая прелесть! Вулкан! Фейерверк! Дух захватывает! Я тоже хочу! К ним, которые со штандартами! И петардами!..

ПЕТР. А я — сюда, к стонущим… Покряхчу вместе с ними, похнычу… Ох-ох-ох…

ЧИТАТЕЛЬ. Братцы, вы что… Куда вы?

БУРЛАНЫ. Эй… чего в фалды вцепился? Отпусти гардероб, порвешь же! Как-никак из морского котика, из заморского бутика…

ЧИТАТЕЛЬ. Не могу отпустить! Книжка ж еще не закончилась, море страниц не дописано! Повремените, потом догоните этих…

ПЕТР. А вдруг уйдут?

ПЕТРА. Исчезнут?

ЧИТАТЕЛЬ. Не исчезнут: обойдут земной шар, с другой стороны появятся… Не первый раз, не первый год, не одно столетие… Вы же сами когда-то пример приводили…

ПЕТРА. Ладно, уговорил.

ЧИТАТЕЛЬ. Посидим пока, чаек попьем…

ПЕТР. Только в окно поглядывай, чтобы не упустить… На чем мы остановились?

ЧИТАТЕЛЬ. На столбе. Упорно двигаясь по дорожке, повторяющей приключения нашего ясельного, школьного, подросткового периодов, мы, наконец, напоролись на столб, украсив соответствующим свидетельством об этом событии свое чело. Или, скажем, так: пуля, за которой мы настойчиво гонялись все это время, счастливо приземлилась на нашей личностной территории. И — расцвела, заполонила тело и душу… Но, может быть, наше рискованное путешествие могло бы на этом закончиться? Могло — если бы мы воспользовались ситуацией, чтобы покинуть торную дорожку и вернуться в лоно Симорона. Если же еще не насладились боданием столбов, разведочный инстинкт понесет нас дальше…

ЧИТАТЕЛЬ. Куда уж дальше! Луна теперь перекрыта тенью так, что виден лишь куцый серп…

Но кто же из обремененных капитальными страданиями обратит на этот просвет внимание? Весь мир для них в эту пору — почти сплошной мрак… Именно к нему, «мраку», устремлены мысли и чувства страдальцев: они видят в нем возможное, вероятное развитие своей истории. То есть: болящий должен разболеться еще больше, встревоженный — довести свой страх до агонии, опечаленный — дойти до отчаяния, размышляющий — сойти с ума…

ЧИТАТЕЛЬ. Глупо, абсурдно!

Конечно. Но таковы условия игры, которые мы принимаем для себя в качестве незыблемых. Если ты был на трассе универсально-круглым, а после «обстрела» и отсечения от себя некоторых частей стал узко-треугольным — будешь воспринимать в окружающем пространстве лишь то, что вырезается из него, вписывается в твой треугольник. И станешь общаться с этим вырезанным фрагментом, как если бы кроме него ничего больше во вселенной и не существовало. Точнее — как если бы вся вселенная и помещалась в этом треугольнике.

ЧИТАТЕЛЬ. Можно конкретнее?

Игровые сценарии, в которые мы некогда вовлеклись и которые оставили существенный след в нашей личности, переносятся на обстоятельства и людей, как правило, ничего общего с этими сценариями не имеющих. Или — очень мало имеющих… Мы смотрим на них, как только что говорилось, сквозь призму своих персональных проблем и соответственно интерпретируем их поведение, приписываем им роли, которые они и не думали исполнять. И, что немаловажно,

Чем бы мы с тобой, к примеру, занимались, если бы, приобретя умение болеть или гневаться, дрожать от страха или вопить от восторга, не встретились в жизни с теми, кто дал бы нам повод применить это умение? С каким удовольствием мы лечим других средствами, которыми — успешно или безуспешно — лечились сами, невзирая на то что для пациентов наших эти средства, возможно, — яд… С какой настойчивостью пугаем ближних чертями или инопланетянами, шарахнувшись однажды от тени в углу комнаты… С какой убежденностью, заполнив свои извилины сумасбродными идеями, утверждаем, что мир стоит на черепахах или наоборот…

Так осуществляется наша социальная, специфически общепитовская функция: вкусив кулинарных страстей, накормить ими других — инфицировать их, вовлечь

во взаимоубийственную игру. Если бы мы не плели постоянно эту паутину, если бы не расквартировывались в ней своими привязанностями, интересами, ожиданиями, — земная какофония давно бы превратилась в гармонический хор. В выполнении эпидемического задания участвуют все, кого мы видим и слышим, на этом базируется наша культура, история, цивилизация…

ЧИТАТЕЛЬ. Но ведь в результате воздействия на свое окружение мы получаем отповедь — ответный мяч летит в наши ворота…

Летит, дружище, летит. И все начинается сначала: вот он неразличим еще, этот мяч, вот уже четко виден, вот он бабахнул нам по лбу… Словом, первая стадия, вторая, третья. Круговорот. Соответственно — вновь те же методы, которые описывались в предыдущих главах.

ЧИТАТЕЛЬ. На четвертом этапе методы меняются?

Постольку поскольку. Руль наших игр поворачивается на 180 градусов. Если на 1-2-й стадиях внешняя среда была для нас как бы соблазнителем, помогающим уйти с трассы, то теперь мы сами ищем в ней кандидатов на искушение, предлагая присоединиться к нам.

Заметив себя в роли таких учителей-провокаторов, проще всего было бы вспомнить, что наш Симорон дислоцируется далеко впереди — там, где закончились все игрушки, где нет разделения на «знаек» и «незнаек». И что «агентура» его присутствует в двух шагах от нас — в виде светлячков: помашешь им рукой раз-другой — и зевнешь при одной мысли, что нужно кому-то передавать свой опыт… Либо, если уж очень донимают лавры Ушинского и Песталоцци, — приступишь к традиционному средству освобождения — самообгону.

Теперь в сюжетах его будет, естественно, гиперболизироваться, доводиться до крайности наша потребность спасать, лечить, давать советы, инструкции, объединять людей вокруг какой-то идеи, помещать их в какие-то условия или заставлять делать те или иные вещи, мало интересуясь, соответствует ли это их намерениям.

Смещается центр внимания: если на предыдущей стадии оно было полностью отдано нашему внутреннему содержимому, то сейчас объект находится извне. Все наши действия направлены в его адрес. Хотя главным действующим лицом в этот спектакле, как и в прежних, остается наша инициативная личность.

При этом инициатива может проявляться двояко — в динамической форме либо в пассивной. То есть в одних случаях мы призываем людей к смелости, решительности, наступательности, в других — к осторожности, подозрительности, неспешности. То и другое, конечно, равнозначные направления игры, счет которой всегда не в пользу играющих.

ЧИТАТЕЛЬ. Что стоит за этими предпочтениями, что побуждает нас двигаться в одну либо в другую сторону?

Трудно сказать. Это начинается уже с момента нашего старта, материализации в здешнем пространстве. Иными словами, свою избирательность мы приносим сюда из прежнего, дочеловеческого бытия. Утверждать, что бытие это никак не связано с играми вообще, мы не можем, но природа их вряд ли идентична тому, что мы наблюдаем здесь. Тем не менее какая-то перекличка с земным театром должна быть: иначе нас бы ничто не заинтересовало, мы пролетели бы мимо… Вот этот настрой, по-видимому, и влияет на то, к какому образу мыслей, поведения мы более склонны присоединиться при посадке на данную планету. И — при дальнейшем проживании-обживании ее.

Вернемся к историям наших гостей.

Выглядят они после предшествующих симоронских операций весьма и весьма лучезарно. Однако представим себе на минуту, что ничего этого не случилось, что события развиваются по шаблонной схеме…

Ночные грохоты привели к устойчивой бессоннице. Кто-то посоветовал водные процедуры. Если они помогли, БАБУЛЯ будет вдохновенно рекомендовать всем использовать это средство как универсальное от любых проблем. Если нет — начнет уговаривать других ни в коем случае не применять его, так как это чревато катастрофой.

Самообгон исполняется при участии добровольцев-лицедеев либо подручных предметов, которым БАБУЛЯ с пеной у рта доказывает одно или другое. Живописует фантастическое будущее, которое в итоге их ожидает. Собеседники естественно реагируют (предметам БАБУЛЯ помогает «реагировать» своими руками). Дойдя до пресыщения, наблюдает в сложившейся предметно-человеческой композиции симпатягу, выходит на трассу… И не только начисто забывает о своих пропагандистских амбициях, но и способствует попутно присоединению к симоронскому статусу возможных «жертв» этих амбиций. Благодаря чему те реально могут выйти из личных проблем. Разумеется, все прежние недоработки БАБУЛИ по первым трем стадиям сами собой упраздняются…

По аналогичной модели могут работать ДЯДЕНЬКА (принимая и затем рекламируя или антирекламируя препараты от гриппа), БАРЫШНЯ (которая воспользовалась услугами бюро знакомств), МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (пытался освоить йогу), ГРАЖДАНКА (утоляла свою агрессивность в общественных акциях).

Конечно, вовлекать окружающих в какие-то ситуации, опутывать их мозги различного рода программами можно не только на основании своего персонального опыта, но и приняв эстафету от других «инфекторов». Каждый из нас в этом плане выступает передаточным звеном в цепи дезинформации, очаги которой непрерывно вспыхивают там-сям в общепите и задача которой — не дать человеку прозреть.

ЧИТАТЕЛЬ. Но разве не бывает так, что, прислушавшись к подсказкам со стороны, мы действительно находим выход там, где не видели его раньше?

Бывает. Но происходит это в двух случаях. Первый: незаметно для себя мы «созрели» для освобождения и вышли на светлячка, предложения которого попали в нашу «десятку». Второй: встреча с симоронистом, природным или обученным, который, прочтя с Я-вершины верное решение проблемы клиента в его собственной душе, озвучит это в приемлемой для того форме. (Следующая глава специально посвящена симоронским способам работы с клиентами.)

Все прочие варианты, с которыми мы сталкиваемся в жизни, приводят в лучшем случае к временному успеху, с тем чтобы немного погодя ввергнуть человека в еще более глубокую пучину. Компромиссов в этом деле быть не может: или сладко-горький самообман с неизбежным занавесом в конце представления, или…

ЧИТАТЕЛЬ…или симоронская система. Но разве, предлагая ее своим ученикам, в частности — мне, вы не осуществляете то же инфицирование?

Мы руководствуемся чистым побуждением. За этим не стоит никакой цели, никакого задания. Подхватит ли кто наши идеи, использует ли их как-то в своей жизни — для нас совершенно несущественно. Мы не пытаемся переиграть общепитовский театр, заменить одни темы в его репертуаре другими. К чему — если кого-то это устраивает, увлекает, греет… Мы демонстрируем возможность, которой можно воспользоваться или не воспользоваться. Если кто-то обращается к нам за помощью, безусловно, откликнемся, но — исключительно по-симоронски: показывая путь на трассу. Никаких серьезных, обстоятельных рекомендаций, опирающихся на чье-либо (в том числе и наше) человеческое знание, из уст наших никогда не прозвучит.

Кстати, этот отработанный в социуме механизм отзывчивости — исполнения, охотного или неохотного, чьих-то заказов, просьб, требований — представляет собой особую разновидность инфицирования других. Морально мы как бы оправданы: пусковая кнопка нажата не нами. Но суть дела от этого не меняется, наоборот: по каналу, раструб которого широко открыт в сторону заказчика, к нему интенсивным потоком хлынут от нас сообщения, которые рано или поздно «доконают» его. Личность требователя не имеет значения: это может быть близкий родственник, администратор, случайный прохожий. Как только мы поймаем себя на готовности выполнить чью-то заявку (или нежелании ее выполнять), незамедлительно разыгрываем в самообгоне возможный ход событий — свое участие в них. И то, что будет сделано после этого — нами или нашими подопечными, — безусловно, окажется лучшим вариантом для всех, кто в этой ситуации задействован. Потому что сделано будет без оглядки на свой или чей-то опыт — по собственному побуждению.

ЧИТАТЕЛЬ. Заказ, о котором вы говорите, может прозвучать не вербально. Сплошь да рядом между людьми складываются отношения, где каждый знает, чего от него ожидают другие. К примеру: начальство и подчиненные, конкуренты, мужья и жены, дети и родители. Или в более крупных масштабах: государство и граждане, армия и военнослужащие, религиозная конфессия и верующие… Требования здесь везде — конкретные, определенные, неисполнение их чревато малоприятными последствиями. Однако и реализация этих заказов часто бывает нам в тягость, мы действуем через силу…

Только по причине неведения. Симоронисту не знакомо расхожее правило: «Не хочется, но — надо». Единственный рациональный побудитель его поступков — ХОЧУ. И это хочу, как мы знаем, не встречает нигде и ни в чем противления, поскольку проистекает из источника, по природе своей сходного с источником подлинных желаний других людей.

Посему, если мы позволили себе включиться в систему упомянутых тобой отношений, — всякий раз, когда возникнет ситуация «надо», обгоняемся, доигрывая ее, и выходим на свою вольную трассу. После чего можем внешне оставаться, если хочется, элементом той или иной структуры (семья, производственный или учебный коллектив, страна, нация…), внутренне ей не принадлежа. И, как всегда, приглашая своим поведением подняться на тот уровень, которого достигли сами, всех желающих.

ЧИТАТЕЛЬ. Но ведь это чревато расшатыванием, развалом структур…

Скорее, их обновлением, наполнением свежей «кровью». Мы наблюдаем, как в распадающихся было содружествах — малых и больших — вдруг начинает пульсировать жизнь. Конфликтующие супруги находят общий язык; прекращается война «отцов и детей»; сотрудников, вчера еще уничтожавших друг друга, объединяет творческая идея… То же происходит и в монументальных союзах людей. Никто никому ничего не навязывает — возникает всеобщая слышимость, понимание друг друга с полузвука, единый порыв созидания…

ЧИТАТЕЛЬ. Не это ли происходит сейчас за окном? Смотрите — демонстранты возвращаются.

Ну вот, а мы здесь сидим, баланду травим…

– Петра, за мной!

– Петр, за мной!

…Где же, однако, колонны: яростная и скулящая? Накричались друг на друга до хрипоты, нажаловались до немоты… После чего попытались сообразить: о чем спорили, по ком рьщали? Все спуталось-перепуталось, в голове вакуум — память отшибло…

Как же теперь на свете жить, люди добрые?

Как говаривали герои фильма «Кин-дза-дза»: если у общества нет цветовой дифференциации штанов, у него нет цели…

Четвертая стадия игры — основная среди людей. Накопив информацию в трех предшествующих стадиях, соединив ее в игровом конгломерате под названием «характер», человек выступает по отношению к своему окружению в качестве самораспространителя. Задача его — наделить других свойствами своей личности, тиражировать ее в максимальном количестве экземпляров. Пока это задание поддается в той или иной степени осуществлению, человек поддерживается в русле жизни. С уменьшением возможностей тиражирования энергия его начинает угасать до полного истечения.

Участие в этой игре не обещает нам никаких перспектив. Поэтому, заметив направление своей пропагандистской инициативы, желательно реализовать ее в самообгоне и выйти на трассу.

Среди людей, с которыми мы пересекаемся по жизни, попадаются и потенциальные симоронисты. Они не знакомы с нашим методом и не спешат с ним познакомиться, но тем не менее готовы примерить на себе это «нечто».

Пойдем же навстречу их устремлениям…