81. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗАПИСИ

15 октября

В прошлое воскресенье по окончанию вечерней трапезы произошло третье значительное событие из этой серии. Я сделал определенный внутренний запрос, но не предвидел характера ответа. Вскоре стало очевидным присутствие необычного энергетического поля, характер которого был уже мне знаком по прежнему опыту, но небывалой интенсивности. Все присутствующие сознавали его. Я почувствовал напряжение, которое привело к спонтанному распрямлению спины в вертикальное положение и к весьма активному напряжению воли. Все отметили чувство необычного покоя, а я ощутил Присутствие весьма Необычайной Силы. Я был вполне уверен, что узнал, что это было за Присутствие. Но оно должно остаться безымянным. Это состояние походило на то, в котором я отмечал продумывание крайне абстрактных мыслей, а также на то, которое объяло нас вечером 8-го сентября.

Одно из свойств подобных энергетических полей аналогично определенному физическому переживанию, с которым многие знакомы. Если умеренно чувствительного индивидуума поместить в электромагнитное поле мощного генератора, он почувствует какое-то странное напряжение, которое довольно трудно описать. Быть может, он найдет нужным очень активно настроить свою волю. Он может и не знать, зачем ему это, и волевой ответ кажется в основном спонтанным. Так вот, энергетическое Поле субъективного Присутствия похоже по ощущению, но более тонко и может быть гораздо более мощным. Все это подтверждает идею, что Сознание или Жизнь является в какой-то степени явлением электрическим. Однако эта Энергия может проявляться во множестве разных форм, из которых земное электричество есть лишь самая плотная. Феномен земного электричества представляет аналогию с некоторыми действиями или функциями Высшего Сознания, такими, например, как индукция.

Это присутствие в прошлое воскресенье длилось с убывающей интенсивностью весь день, и с тех пор всегда ощущалось где-то поблизости. Одним из непосредственных следствий этого было побуждение дополнить запись от 8-го сентября. Передача этого внутреннего Состояния представляла специфические трудности, и моя первая попытка была далеко не удовлетворительной. Новое описание, сделанное мною в прошлый вторник, было гораздо удачнее и является, по-моему, наиболее сложным из всего того, что я до сих пор пытался передать. Однако я написал его довольно легко, и мысль моя все время была на исключительно высоком уровне. Я очень спешил написать это и был необычайно нетерпелив ко всякой заминке, пока не закончил.

В последние два дня я начал сознавать какую-то особую перемену позиции со стороны моей личности. Эта новая позиция скорее имеет характер постепенного роста, чем резкого сдвига. До сих пор в моем личном сознании в той или иной форме присутствовала идея самопожертвования. Мне всегда казалось, что при мудром применении оно является необходимостью не только для развития в высшей нравственной жизни, но точно так же и для проявления просто приличествующего нравственного кодекса.

Мой отказ оставить мир, когда такая возможность появилась, таким образом, имел для меня как для личного человека ценность самопожертвования, а избранный образ действия казался единственно честным. В этом заключалось самое подлинное самоотречение.

Однако в настоящий момент я уже не чувствую, что любой путь, который я могу избрать, непременно будет заключать в себе самопожертвование. Изучив это со всей возможной объективностью, я должен признать, что это очень странное состояние. По общему признанию, некоторые пути действия остаются относительно неудобными или трудными по сравнению с другими. Но, несмотря на то, удобно ли мне это лично или неудобно, в этом как будто нет никакого самопожертвования. Оказалось, что теперь уже больше не возникает желания утверждать как достоинства, так и недостатки любого возможного для меня образа действия. Я скорее склонен рассудить - какое действие можно избрать как более или менее здравое, или более или менее мудрое и т. п. Глупость кажется единственно возможной ошибкой. Заметьте, что я не предлагаю эту точку зрения в качестве некоего отправного тезиса, но просто привожу ее как анализ того состояния, в котором я пребываю. Надолго ли оно - покажет будущее.

Возможность такого отношения к идее самопожертвования приводит к размышлению о его значении. Я могу непосредственно проследить природу этого нового отношения как влияние моего пребывания в состоянии Высокой Беспристрастности. Безусловно, это переживание оказало устойчивое влияние, в корне меняющее теперь мое отношение к жизни. А теперь о логике, как я ее понимаю. В состоянии Высокой Беспристрастности "Я есмь", или "атман", превращается, насколько я могу это выразить, из какой-то одной лишь точки чистой субъективности во все Пространство. В результате я не связан исключительно с тем, что происходит в любой отдельной точке этого Пространства, даже если эта точка и есть то личное самотождество, которое я зову "Я" с маленькой буквы. Какой-то плюс в одной точке этого пространства тут же уравновешивается минусом в другой. Однако поскольку я не ограничен никакой точкой, но объемлю все точки сразу, я не испытываю "умаления" или "возрастания", каков бы ни был образ действия в любое время. Если самопожертвование можно считать в некотором смысле "умалением" в какой-то данной точке, оно в то же самое время является "возрастанием" в какой-то иной точке или точках. Я же, практически являясь всем Пространством, объемлю сразу оба следствия. Ясно, что с перспективы такого уровня самопожертвование невозможно. Буквально никакие условия не могут Меня ограничить, и в равной мере никакие обстоятельства не могут Меня возвысить, и это остается верным, если бы даже эта личность была сметена из существования с одной стороны, или же ей воздавались бы высшие почести - с другой. С точки зрения логики я не вижу никакого иного состояния чувств, которое было бы совместимо с подлинной Беспристрастностью.

Все последующее просто развивает далее свойство, которое я нашел характерным для тех Признаний (Познаний), которые у меня были. Они имеют склонность к интеграции всей нашей природы, и, таким образом, конфликт между аффектами и логическими требованиями мысли, - условие, столь распространенное у большинства людей в обычном состоянии, - все менее и менее возможен. Это истинное очищение, и оно вполне может быть более важным для искоренения горести, чем любой другой фактор.

Является ли это состояние принципиального беспристрастия, в котором я нахожусь, желательным? Я считаю, что да. Я не предпочел бы ничего иного, что мне известно, или о чем я слышал, Его Присутствию. Но до того, как мое индивидуальное сознание установило с Ним связь, никакое упоминание о беспристрастности, какое я когда-либо слышал или читал, не могло сделать для меня это состояние привлекательным. Как будто все основание этой оценки у человека претерпевает принципиальное изменение. Со стороны Состояние это выглядит как какое-то отрицание, но когда Его осуществляешь, то узнаешь, что Оно более полно, чем любое прежнее состояние. Но вполне может быть, что только Испытав Его, можно предпочесть Его всем иным. У меня не было ощущения, будто я был принужден к Нему против воли. Быть может, даже теперь я мог бы отделаться от действенной памяти о Нем, но этого я хотел бы меньше всего. Я не вижу причин, почему бы кому-то следовало его бояться. Есть Состояния подлинного Духовного Блаженства, при которых нет этой Высокой Беспристрастности, и люди могут узнать, что они бесконечно более ценны, чем все, что может предложить субъектно-объектное сознание. Я не знаю ничего, что вынудило бы людей покидать такие Состояния против воли. Если кто-то, когда придет Час, пожелает пойти дальше, к более обширному Сознанию, он всегда волен следовать так далеко, как он сможет. Это не дело внешнего принуждения. А тем временем позвольте мне добавить свое заверение: Состояние Высокой Беспристрастности неизмеримо ценно. Озабоченность - признак состояния, которое несовершенно. Когда совершенство осуществлено, озабоченность пропадает. Высокая Беспристрастность есть отличительный знак предельного совершенства (полноты). Действие или недеяние в Состоянии Высокой Беспристрастности не является следствием озабоченности. Озабоченность еще может быть основой мотивировки в личном сознании, но в то же время в своем более глубоком Сознании индивидуум вполне осознает неуместность озабоченности. Поскольку Высокая Беспристрастность не в большей степени является состоянием недеяния, чем действия, то относительное сознание, естественно, ставит вопрос: "Какова же причина действия на этом Уровне?" Но сама форма вопроса делает ответ невозможным, ибо модус поведения в относительном мире экстраполируется в состояние, к которому он не имеет никакого отношения. Быть может, в какой-то мере правильно было бы сказать, что всякое Движение в высшем смысле спонтанно и, следовательно, его нельзя объяснить на языке причинных связей. Каким-то образом Высшее и причинные миры являются одновременным фактом. Высшее есть, причинный мир как будто есть, и, тем не менее, его нет. Пусть кто-нибудь попробует разрешить этот явный абсурд.