Смешанные (мозаичные) характеры

Циклоид может быть психастеноподобным, истерик – шизоидным (аутистоподобным), аутист – сангвиноподобным. Вообще разновидности характера могут быть всякоподобными, но это подобие есть лишь «наслоение» на исконное характерологическое «ядро».

О смешанном (мозаичном) характере, думается, следует говорить, когда смешиваются кусками сами ядра, радикалы. Смешиваются же они вследствие патологического нарушения, просто грубых особенностей природной закладки характера или вследствие какого-то повреждения (механического, инфекционного, интоксикационного, радиационного) этой закладки в утробе матери или в младенчестве, то есть еще до того, как в самых общих чертах сложился характер к двум-трем годам жизни.

Мозаика характера творится болезненным процессом (шизофреническим, эпилептическим и т. д.) и в зрелые годы. Нередко во всех этих случаях какой-то характерологический радикал, не являясь ядром личности, все же преобладает над теми радикалами, с которыми перемешивается.

Грубоватый характер (в патологии – органический психопат)

Природу его составляет, чаще всего, врожденная органическая закладка – органическая (анатомическая) огрубленность тела, мозга и, значит, души. Грубоватый – это и значит в широком смысле органический.

Сюда относятся, видимо, многие описанные П.Б. Ганнушкиным (1933, 1964) «антисоциальные психопаты» и «конституционально-глупые». В прошлом веке Б. Морель называл этих людей дегенератами (вырождающимися) – см. об этом у Ю.В. Каннабиха (1929). Органических психопатов классически описала Г.Е. Сухарева (1959).

Органическая огрубленность тела обнаруживается в необычно низком (ниже 120 см) и необычно высоком (выше 195 см) росте (карлики и гиганты), в асимметрии, разнообразных неправильных формах тела: так называемый башенный череп, ягодицеобразный череп, резкое преобладание мозгового черепа над лицевым, так называемый седловидный нос, массивная нижняя челюсть, многоярусные зубы, «ухо фавна», ладьевидная грудь, добавочные рудиментарные молочные железы, врожденное ороговение кожи, чрезмерная волосатость, чрезмерная мускулистость и т. д. Подробно об этом у Х.-Б.Г. Ходоса (1984).

Отдельные, единичные подобные особенности могут быть рассеяны в телах разных характерами людей (особенно у психопатов). Здесь же присутствует типичный «букет» таких особенностей. Эти «признаки вырождения» (по-старому) у одних имеют зловещую, безнравственно-гангстерскую окраску, у других овеяны деревенской добротой.

Органическая душевная огрубленность в психопатических случаях сказывается в грубоватой возбудимости-взрывчатости, слабой способности сдерживать свои примитивные желания-порывы (бестормозность). Эта неуравновешенность не менее тяжела оттого, что порою такой инертный человек долго раскачивается; зато, раскачавшись, нескоро успокоится.

В личностной картине здесь перемешиваются разнообразные радикалы, но все они огрублены; в мышлении, переживаниях нет тонкости, стройности, а есть недисциплинированность, неряшливость, вязковатость. Эмоции нередко ходят тут ходуном, грубо вытесняя из сознания неприятное, выставляя таких людей, особенно в состоянии душевной взволнованности, нелепыми дураками, некритичными к своему глуповатому поведению, неприличным анекдотам в обществе. Злость, сердитая авторитарная напряженность, всегдашняя у напряженно-авторитарного (эпилептоида), подозрительность, обидчивость чередуются здесь с простодушием, глуповатой беспечностью, благодушием.

Нередко такой человек от преобладания в данный момент (по настроению) того или иного радикала представляется то глупым, то властно-жестоким, то тревожно-робким. Но патологической слабости обобщения, то есть клинического малоумия (олигофрении) здесь нет. По временам он душевно собирается и производит впечатление человека весьма интеллигентного, чтобы вдруг, вспылив, опять удивить своей «слабоумной» выходкой, подтвердив то, что обычно говорят о нем: «умный, умный, а дурак». В голове порою каша («в огороде бузина, в Киеве – дядька»), навязчиво-некритически пристает в поезде к незнакомым пассажирам с нетактичными вопросами об их жизни, а наряду с этим не только дом топором построит, но и телевизор починит.

Грубоватые люди (органические психопаты) могут быть победоносно-безнравственными – в том числе смазливыми, кукольными, ангельски-порочными с органически-огненными всплесками из глаз, или это «урка-клоун» без малейшей способности сочувствовать другому человеку – и могут быть несгибаемо-нравственными. Среди них немало и добрейших, грубовато-застенчивых, смекалисто-благородных, доверчивых Иванушек-дурачков. Одни из грубоватых – безнравственные бандиты, другие, нравственно-агрессивные благородные защитники потерпевших, рискуя жизнью, ловят этих бандитов.

Встречаются здесь не только преступники и полководцы, но и академики с прекрасной памятью, правители. Но нет, повторяю, душевной, духовной тонкости, чувства высокого, святого, сложно-углубленных философских, психологических исканий, серьезных размышлений о смерти и смысле жизни (все это может быть в своем духе и у напряженно-авторитарных, но не тут).

Тут – свой мир первобытно-огрубленной поэзии и прозы (иногда грубовато-задушевной, по-мужицки печальной), свой мир грубоватой сусальной живописи, неряшливо-наукообразных, краснобайски-резонерских диссертаций и т. п. Все это нередко проникнуто бушующей авторитарностью. Язык может быть и смачно-метким языком блатных, и сентиментально-тюремным «татуировочным» жаргоном («не забуду мать родную»). Достоевский по собственному каторжному опыту описывает в подробностях многое из этого в «Записках из Мертвого Дома».

Мироощущением своим грубоватые люди чаще воинствующие реалисты-атеисты, иногда безнравственно-смачно хохочущие над Богом, над религиозными чувствами, – потому что им, с их завидной способностью жить сегодняшним днем, наплевать, что будет с ними после их смерти. Реже они религиозны, но религиозность эта обычно неряшливо-противоречива, с моментами первобытного язычества, а иногда с удивительным природным чувством, указывающим, где там в лесу прячутся грибы, ягоды.

Грубоватая неуравновешенность религиозного мироощущения обнаруживается, например, в том, что такой человек одним, тормозимо-аутистическим своим радикалом истово верует в Бога, даже дьякон, но благодаря другому, неустойчиво-сангвиническому радикалу, вдруг напьется, запутается в женщинах и т. п. Жизненные советы их даже бывают дельны, толковы, пока они не входят в храм духовных тонкостей, где становятся пошловато-грубыми и смешными.

Подобная огрубленность души и тела, по-видимому, была, за некоторыми исключениями, всеобщей в первобытном человечестве и помогала выживать среди диких зверей и враждебных племен. Сегодня же алкоголь и другие пьянящие яды охотно подчиняют себе грубоватых и еще более огрубляют органическую личностную почву. Некоторым из этих людей и нечего особенно беречь-хранить от токсического разрушения в себе для одухотворенного творчества, незачем пренебрегать кайфом, который для них нередко – единственная отрада. На практическую смекалку и мастеровую ловкость рук, которыми многие из них часто богаты, алкоголь не действует так разрушительно, как на одухотворенную индивидуальность, например, актерскую, стирая, огрубляя ее.

Грубоватые люди своею грубоватостью как бы огрублены с рождения. Но они делают в жизни так много разнообразных дел умными, мастеровыми своими руками, для жизни всего человечества, что утонченные интеллигенты, представители «белой кости» пропали бы без них. К сожалению, многие интеллектуалы не видят, не чувствуют в простолюдинах, грубоватых людях родного, своих природных корней. Мы ведь обязаны этим людям своим происхождением в самом широком смысле и своей возможностью одухотворенно-творчески работать, потому что практически не способны выполнять их работу (вспомним крыловскую басню «Листы и корни»).

«Эндокринный» характер (в патологии – «эндокринный» психопат)

Людей с настоящим характером (с разнообразными его вариантами) немало, но характер этот не описан в литературе так выразительно, внятно, подробно, как многие другие.

В основе его – дисплазия (неправильное развитие) прежде всего эндокринной системы (системы желез внутренней секреции), что сказывается, в том числе, и в половых извращениях, в отсутствии нормального полового чувства и т. д.

Неправильное развитие, извращение надо понимать лишь с точки зрения здравого смысла, биологии, проблемы продолжения вида. Но сами эти люди нередко больными или неполноценными себя не считают, даже часто довольны, счастливы своею особой природой, стараясь быть вместе с себе подобными, глубоко их понимающими людьми.

Отдельные «эндокринные» телесные особенности (то, что делает мужчину внешне похожим на женщину, и наоборот), как и телесные «органические» особенности, могут быть тоже рассыпаны в разных характерами людях (особенно – в шизоидах). И здесь тоже решает дело «букет» эндокринной диспластики.

Творчество таких людей, обнаруживающее тонкое, сложное, порою волшебное смешение характерологических радикалов с мягким размыванием типично мужского и типично женского, может быть по-своему прекрасно, одухотворено. Какими-то особыми гранями оно созвучно и многим настоящим мужчинам и настоящим женщинам. И в то же время это нередко утонченное духовное богатство не могло бы быть создано настоящими мужчинами или настоящими женщинами. Речь идет, например, о живописи Леонардо да Винчи, Караваджо, поэзии Сапфо (Сафо) и Цветаевой, о произведениях Андерсена, Уайльда, Моэма, о музыке Чайковского.

«Полифонический» характер

Это – своеобразная характерологическая мозаика, порожденная шизофреническим процессом, который уже отзвучал или настолько мягок, что обнаруживает себя не бредом, не галлюцинациями, не другой психотикой в истинном смысле, а, в основном, характерологически.

Е.А Добролюбова (1996, 1997) предлагает считать эту мозаику самостоятельным характером в ряду других характеров и дала ему настоящее название. «Полифоническая» мозаика, по Добролюбовой, – одновременное звучание нескольких характерологических радикалов.

Поскольку наличествует здесь, как правило, «несколько реалистических радикалов», мироощущение такого человека видится все же материалистическим, но «странным», «загадочным», поскольку соединяется несоединимое. В самом деле, здесь характерологические радикалы соединяются как-то тонко-загадочно, без органической огрубленности и эндокринной диспластики. И сюрреалистическая соединимость несоединимого видится в загадочной соединимости материалистического (даже часто обыденно-материалистического, гиперреалистического) с идеалистическим, что производит впечатление странновато-неземного реализма.

Это отчетливо видится в философских сочинениях Спинозы, в картинах Босха, Дали, Пикассо, Малевича, Филонова, в гоголевских произведениях (особенно в повести «Вий»), в известном булгаковском «Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила». Такое творчество открывает возможность видеть-обдумывать мир, людей, себя одновременно из самых противоположных точек, в самых невероятных разрезах.

У циклоида в характере движется настроение, тут движется сама структура характера, но именно это дарит полифонисту невиданные творческие горизонты и пропасти в науке и искусстве.

О «полифоническом» характере как характере возможно говорить (как допускает и Добролюбова) лишь «в широком смысле», поскольку истинный характер всегда имеет устойчивый стержень. Этот же «характер» нередко заметно движется-изменяется болезненным процессом, если этот процесс не завершился. Когда, вследствие даже очень мягкого течения процесса, на первый план выходит в личностной картине то один радикал, то другой («сегодня я аутист, а завтра – сангвиник»), да еще время от времени наплывает тоскливость-напряженность с безразличием, занавешивающая-искажающая на время характер, о характере возможно говорить, понятно, лишь условно.