Лекция VIII

— 1. Реактивные образования (плотины), созданные цивилизацией. Эмоционалъные нарушения в период обучения контролю за отправлением кишечника. Фекалии как подарок ребенка родителям. Использование анальных функций в качестве «оружия». Случай женщины с периодическими вспышками гнева вследствие фиксации на ранних анальных переживаниях. Черты анально-эротического характера. Последствия анальной фиксации: компульсивные неврозы.

— 2. Агрессивность и компульсивные неврозы. Замещение непосредственной агрессивности ругательствами. Воспрепятствование агрессивным побуждениям посредством проявления сочувствия. О необходимости взаимной симпатии в цивилизованном обществе. Неспособность к проявлению сочувствия у «моральных идиотов». Сублимация агрессивности при занятиях спортом: боксерские поединки, футбол и т. п. фиксация агрессивных побуждений и зарождение садизма. Маркиз де Сад, «иглоукалыватели», любители щипать и обрезать косы. Клинические описания компульсивных невротиков с защитными ритуалами. Случаи, иллюстрирующие неврозы как негативы перверсий.

— 3. Воспроизведение психотравмирующих фрагментов детства во взрослой жизни — основа неврозов. О сверхзаряженности либидной энергией органов чувств: случай доктора, влюбившегося в женский голос. Плотины против перверсий — скромность, мораль и отвращение. Невротические симптомы и сферы детской психотравмы.

— 4. Об особенностях вытеснения у невротиков. О причинах более частого обнаружения перверсий у мужчин.

До сих пор я прослеживал эволюцию сексуального инстинкта у нормального человека от детства до зрелого возраста. Детская сексуальность, как вы помните, в отличие от сексуальности взрослых не сконцентрирована. Ребенок первоначально получает удовольствие не только от эрогенных зон, которые у взрослых предназначены для реализации сексуальной функции. По терминологии Фрейда, ребенок представляется «полиморфно-перверсным», если судить по критериям цивилизованных взрослых. Для детей получение удовольствия от частных влечений сексуального инстинкта, таких, как агрессия, эксгибиционизм, ощупывание, облизывание, разглядывание, слушание, обнюхивание, является наиболее естественным примитивным способом. Впоследствии эти побуждения отчасти вытесняются и сублимируются, отчасти подчиняются примату гениталий. У взрослых вся энергия

побуждений в непосредственной и сублимированной форме расходуется в целях продолжения рода и борьбы за существование. Коротко говоря, при нормальном ходе развития ребенок преодолевает аутоэротический, нарциссический и латентный периоды до наступления половой зрелости, когда достигается генитальность и находится объект, как правило, противоположного пола.

Бывает, что индивид не проходит через эти стадии обычным путем. На одной из стадий прегенитальной организации случается психотравма, оставляющая слабое место в развитии, которое называется «фиксацией». Слабое место впоследствии привлекает значительное количество либидо, и в результате такой либидной регрессии формируется перверсия или ее негатив, а именно — невротический симптом. Я уже упоминал, что перверты — это те, у кого частные влечения, или компоненты сексуального инстинкта, целиком подменяют сексуальную цель. В некоторых случаях, особенно для нас интересных, вместо перверсии происходит вытеснение патологического потока либидо и затем его проявление в форме невроза. Тогда индивид не становится «соглядатаем», а может страдать плохим зрением или болезнью глаз. Невротический симптом постоянно выражается в искаженной форме, представляющей фрагмент прегенитальной стадии, на которой произошла фиксация либидо.

Так, компульсивные неврозы формируются вследствие фиксации на анально- садистической стадии, а гомосексуализм и паранойя, как будет показано, основываются на фиксациях в нарциссической фазе. Не обсуждая в деталях проблему происхождения и предрасположенности к различным неврозам, просто укажем здесь, что истерические симптомы, проявляются в раннем детстве, компульсивные неврозы— во второй период детства (от 6 до 13 лет), паранойя и шизофрения манифестируют после половой зрелости. Фиксации, обусловливающие предрасположенность к паранойе и шизофрении — заболеваниям с выраженным бредом, бегством от реальности, неспособностью к переносу, возникают на либидных стадиях развития перед нахождением объекта, т. е. в аутоэротической и нарциссической фазах. Паранойя и шизофрения, хотя проявляются на относительно позднем этапе жизни, основываются на ранних фиксациях и задержках в развитии.

Чтобы понять причину патологических процессов, позвольте в данный момент вернуться к развитию либидо. Нормальный ребенок, как вы знаете, учится контролировать естественные побуждения с помощью воспитательных мер, применяемых родителями. Естественное выражение ребенком своих потребностей вызывает у родителей чувство антипатии, потому что они вынуждены контролировать и вытеснять собственные побуждения. Единственный путь удержания под контролем побуждений, постоянно стремящихся к выражению, — это формирование плотин, которые им препятствуют. Такими плотинами, или реактивными образованиями, являются: симпатия, стыд, отвращение и мораль, повсеместно наблюдаемые в нашей цивилизации. В одних регионах моральные установления подчеркиваются сильнее, чем в других. В нашей стране, например, общественные туалеты находятся в слишком укромных местах по сравнению с европейскими странами. В Париже, Брюсселе, Вене туалеты повсеместно удобно расположены.

В Нью-Йорке туалеты не только укромно расположены, но находятся в отдалении от мест скопления людей. Один культурный европеец, чужак в нашем городе, кажется, страдал англосаксонской щепетильностью. Он рассказал анекдот, хотя мне и известный, но весьма подходящий к обсуждаемой теме. История случилась с жителем маленького городка, приехавшим в Нью-Йорк. Во время прогулки по улицам его мочевой пузырь переполнился и он начал искать место, чтобы удовлетворить нужду. В аварийном положении бедняга остановился возле

автостоянки. Неожиданно его окликнул водитель: «Эй! Какого черта ты здесь делаешь?» Тогда он встал напротив стены, но полицейский пригрозил арестом. В отчаянии несчастный заметил вывеску медицинского пункта и позвонил. Его провели в офис, и пожилой доктор учтиво спросил: «Чем могу быть полезен?» — «Доктор, — пожаловался он, — мне не удается опорожнить мочевой пузырь». — «Пожалуйста, попробуйте», — предложил доктор. Нужда с успехом была удовлетворена. «Все прекрасно», — заметил доктор. «Да, доктор, — ответил провинциал, — если мне позволяют».

Частные влечения, или компоненты сексуального инстинкта, претерпевают развитие от периода аутоэротизма, нарциссизма до латентного периода и половой зрелости. Делается попытка показать реактивные образования, или плотины, формируемые цивилизацией, чтобы удержать примитивные побуждения. Необходимо, однако, подчеркнуть, что это схема.

Эта история отражает положение, существующее в больших городах. Провинциалу, о котором шла речь, конечно, не пришла в голову мысль зайти в фешенебельный отель или ближайшую пивную. Такой анекдот, рассказанный в Италии или Китае, остался бы непонятым, а вы все смеялись, потому что, вероятно, не раз оказывались в подобной ситуации. Более того, вы знаете, через какие испытания проходят наши дети, чтобы опорожнить мочевой пузырь, не нанося себе ущерба. Я вспоминаю, как в период моей летней учебной практики в больницу обратилась девушка приблизительно 17-летнего возраста с затруднением мочеиспускания. Мой наставник объяснил, что у нее паралич шейки мочевого пузыря из-за давления скопившейся мочи. Днем, во время пикника, девушка постеснялась покинуть группу молодых людей и пойти помочиться. В результате ригидного воспитания ей теперь пришлось терпеть все унижения, связанные с введением катетера.

Только в цивилизованном обществе могут учить, что отправление естественных потребностей считается проявлением нескромности. Нас учат скрывать, более того— игнорировать естественные желания. У сенситивных людей такое поведение часто приводит к невыразимым трудностям. Так, я говорил о суете вокруг анальной активности ребенка. Конечно, ребенок во всех отношениях беспомощное существо, всецело зависящее от матери или няни, которые делают с ним что хотят. Но две вещи нельзя подвергнуть контролю. Ребенка нельзя заставить принимать пищу и осуществлять отправления кишечника. Дети вскоре осознают это и начинают извлекать пользу из своих преимуществ. Прием пищи не столь хорош как «оружие», ввиду частоты самой потребности, однако отправление кишечника можно задерживать на длительное время. Ребенок, таким образом, обнаруживает, что анальная активность особенно эффективна в целях досаждения и установления контроля над взрослыми тиранами.

Так, ребенок не выполняет требование матери ложиться вечером спать. Его приучают к определенной регулярности сна, принятия пищи, опорожнения кишечника и мочевого пузыря. Ребенок, однако, не видит основания в расписании. Он часто пытается отсрочить сон, прибегая к отказу от отправления кишечника. Мать пытается тогда подкупить или запугать ребенка, чтобы он расстался с фекалиями. Поведение матери наводит ребенка на мысль о ценности фекалий, и он воображает, что делает матери ценный подарок. Естественно, рассерженность на мать выражается в отказе от дефекации. Такое противоборство в невротических семьях часто имеет следствием формирование так называемых анально-эротических характеров.

Это прежде всего относится к тем, у кого такая борьба продолжается в латентном периоде и даже позднее. Мне приходит на ум пациентка, страдавшая от периодических приступов гнева, когда она плакала, кричала на слуг, родственников и в особенности на мужа. Она воспитывалась в одной весьма пристойной семье, в которой к скрупулезному тренингу анально-уретральных функций приступают в очень раннем возрасте и в той или иной мере продолжают его вплоть до половой зрелости. Пациентка вспоминала, как третировала мать или няню отказом от отправления кишечника в надлежащем месте и в соответствующее время. До наступления зрелого возраста она с успехом использовала это оружие. Между шестью и десятью годами иногда осуществляла дефекацию или мочеиспускание в неположенном месте, например в комнате брата, чем неизменно расстраивала всех домочадцев. Когда пациентка повзрослела, то на самом деле оказалась не в состоянии контролировать отправление кишечника. Эпизоды случались не только дома, но ив гостях, что сопровождалось серьезными наказаниями. В возрасте четырнадцати лет она наконец овладела контролем над своими функциями и впоследствии стала очень чистоплотной и сверхморальной леди.

Перед продолжением рассмотрения этого интересного случая давайте вспомним описание Фрейдом анально-эротического характера. В' классической статье Фрейд описывает людей с задержкой на анально-садистической прегенитальной стадии развития как очень аккуратных, экономных, упрямых. Указанные качества обычно выражены до крайности. Человек такого типа может быть настолько аккуратен, что не потерпит малейшего беспорядка на письменном столе приятеля. Едва видимая пыль или незначительное пятнышко способно вызвать у него вспышку гнева. Он сделает выговор секретарю за недостаточно отутюженные брюки, не начищенные до блеска ботинки и сам похож при этом на манекена. Человек с анальным характером крайне скрупулезен и требует того же от других. Как бизнесмен, он имеет репутацию очень экономного, часто отличаясь мелочностью и точностью до последнего пенни. Сложившегося мнения такой человек не меняет и упрямо придерживается своей точки зрения. Чертой анального характера является мстительность; перенесенные обиды, причиненные даже в ранней юности отцом или старшим братом, никогда не забываются. Будучи писателем или оратором, человек с анальным характером очень критичен, саркастичен и редко проявляет доверие, чтобы не аннулировать его в следующем утверждении. Независимо от воспитания он склонен к сквернословию и черному юмору, в то же время редко наслаждается шутками, относящимися к объект-либидным ситуациям. Ему свойственно видеть непристойности во всех и во всем. В случаях сублимации анальной эротики в разного рода полезные занятия развивается хорошо приспособленная личность. Но даже такие личности заболевают неврозом, и тогда их анальные черты проявляются в искаженной форме. Так, вышеупомянутая леди отличалась утонченностью и щедростью в отношении денег, но во время приступа все менялось. В период одного из

приступов она стала моей пациенткой. На первой консультации она постоянно беспокоилась о гонораре и высказывала гнев и тревогу в адрес мужа и детей. Заболевание мужа пациентка преувеличивала, говоря о его неминуемой смерти, и уверяла, что погубит детей, так как не любит их. Она также обращала гнев на себя, думая о приближении ужасной болезни наподобие сифилиса или умопомешательства. Собственное будущее представлялось ей жалким и безнадежным. Одни психиатры склонны были диагностировать маниакально-депрессивный психоз, другие — меланхолию, несмотря на отсутствие симптомов истинной депрессии или признаков менопаузы.

Теперь этой замужней женщине тридцать пять лет, она — мать четверых здоровых детей. Муж, думается, никогда ее не любил. С начала супружества он жил на деньги пациентки и ничем полезным не занимался. Анализ показал, что пациентка из желания досадить отцу вышла замуж за человека, который представлял его противоположность. Замужество состоялось, несмотря на факт, что будущий муж за несколько месяцев до свадьбы заразил ее гонореей. Она с тех пор не любила мужа, однако вышла за него замуж и отказывалась развестись, на чем настаивали друзья и родители.

Обычно пациентка заботилась о своих детях с помощью доверенных гувернанток, но во время приступов она смотрела на детей с ненавистью. Симптомы попеременно выражали тревогу о себе (страх смерти и помешательства) и гнев, направленный на других. Пациентка, казалось, испытывала дьявольское удовольствие, сообщая в период приступов всем, как муж заразил ее гонореей и о его перверсиях. Рассказы отличались насыщенностью деталями интимного сексуального опыта, особо подчеркивалось принуждение ее к перверсным действиям. Она подробно останавливалась на этом, чтобы произвести впечатление своим отвращением, но мне призналась, что не только была добровольной партнершей, но инициировала соответствующие действия мужа. Могу сказать о разнообразии ее сексуального опыта до супружества и впоследствии; пациентка считала себя светской женщиной. В период приступов, однако, она вела себя подобно брезгливой старой деве или непорочной девственнице и затруднялась подобрать слова, чтобы выразить ужас и отвращение, которые вызывал у нее предшествующий опыт.

Психоанализ показал, что обычно пациентка контролировала проявление анально- садистических черт посредством сильных реактивных образований (дотошной чистоплотности, модных нарядов, кричащей благотворительности), но периодически в критические моменты происходила регрессия. Приступы навязчиво повторяли борьбу с родителями в раннем возрасте, в особенности с отцом. Так, в раннем детстве, когда она пачкалась или становилась очень непослушной, отец шлепал ее. Это способствовало развитию мазохистских тенденций, поэтому с пятилетнего возраста шлепание доставляло ей наслаждение. Пациентка вспоминала, что часто вела себя плохо, чтобы спровоцировать наказание. Последний раз ее отшлепали в 9-летнем возрасте за дефекацию в спальне матери. Муж во время приступов представлялся заменой отца; когда она рассказывала посторонним об их интимной жизни, он, конечно, впадал в гнев и избивал ее — в двух случаях настолько сильно, что на руках у нее остались шрамы.

Психоанализ раскрыл, что желание говорить о своей сексуальности представляло собой бессознательное повторение прежней привычки пачкать себя. Распространяясь об отношениях с мужем, пациентка демонстрировала свое участие в чем-то отвратительном, заслуживающем наказания. Когда муж ее избивал, она испытывала облегчение. Такие эпизоды действовали подобно шоковой терапии и обычно производили улучшение в психическом

состоянии. Пациентка гордо выставляла обмотанные бинтами руки с типичной рисовкой, свойственной истеричкам, и несколько раз реагировала на плохое обращение мужа как на наказание за грехи. Согласно терминологии Франца Александера, она давала «взятку» суперэго и тем самым будто бы очищалась от грехов.

Интересно отметить, что, несмотря на богатство и обычную щедрость, во время приступов пациентка становилась типичной скрягой. Она постоянно беспокоилась об отправлениях кишечника и всем рассказывала о частоте отправлений, консистенции и количестве фекалий. Если вы почитаете литературу по анальному эротизму, то обратите внимание, что фекалии и деньги (особенно золото) всегда ассоциируются. Скупцы неизменно страдают от хронических запоров, они ничего не хотят отдавать.

Итак, приспособление в период анально-эротической организации не отличается от адаптации в пределах других прегенитальных фаз. При благополучном прохождении этой стадии психосексуального развития остаются только незначительные реактивные образования. Если произошла фиксация, то может сформироваться компульсивный невроз или психоз, имеющий сходство с расстройствами маниакально-депрессивного типа, что проиллюстрировано вышеприведенным случаем. Многие случаи, как мне представляется, диагностируются в качестве маниакально-депрессивных расстройств из-за кажущейся периодичности. По моему мнению, однако, в противоположность к обычным маниакально-депрессивным нарушениям, которые, согласно Карлу Абрахаму, конституционально восходят к оральной стадии, в основе таких случаев лежит фиксация на анально-садистической стадии. Ни у одного из так называемых депрессивных больных я не обнаружил моторной заторможенности в классическом смысле. Вместо классической депрессии проявлялись приступы гнева и тревоги, которые наблюдаются у детей, долго задерживающих отправления кишечника и мочевого пузыря. Дети начинают тревожиться, суетиться и кричать.

Трудно оставить эту тему без упоминания еще о нескольких случаях такого типа, в которых симптомы возникали периодически, но представляли всего лишь обострение компульсивного невроза, существующего уже долгое время. Так у женщины шестидесяти лет задолго до визита ко мне имели место многочисленные приступы, диагностируемые как маниакально-депрессивные. Однако приступы не являлись маниакальными или депрессивными в крепелиновском понимании, хотя продолжались два-три месяца. В процессе приступов симптомы выражались в ворчливости и навязчивой озабоченности вспоминанием имен и чисел. Пациентка постоянно пыталась вспомнить адрес, номер дома или имя кого-нибудь из прежних знакомых. При неудачах она впадала в гнев. Дети пациентки затрачивали много усилий, чтобы помочь в отыскании имен и адресов, но подсказки вызывали у нее сомнение. Обследование показало, что между приступами пациентка тоже страдала от компульсивного невроза, однако могла контролировать и сдерживать себя. Приступы происходили, когда размеренность ее жизни отягощали новые неприятности. Конечно, у пациентки имелись и многие другие навязчивости и фобии.

Другой пациент в кругу друзей считался эстетом во всех смыслах слова. Во время приступов он погружался в депрессию и испытывал беспокойство из-за неприятного вкуса во рту и специфических запахов. Стоматологи и отоларингологи никак не могли объяснить симптомы, которые обычно не проходили от пяти до двенадцати недель. У пациента также с детства сохранился компульсивный модус мышления на анально-садистической основе. До тридцатипятилетнего возраста у него была привычка засовывать палец в прямую кишку, затем обнюхивать

его и пробовать на вкус. В 22-летнем возрасте с пациентом что-то произошло, он преодолел странное пристрастие и в течение ряда лет, до первого приступа, привычка не возобновлялась. За недостатком времени не будем далее обсуждать данный случай. Я привел его просто в качестве примера случаев, диагностируемых мною как анально-садистические неврозы, но иначе трактуемых другими психиатрами.

Позвольте вернуться к агрессивности, которая лежит в основе компульсивных неврозов, и проследить ее эволюцию у детей, нормальных взрослых и у невротиков. Агрессивность очень сильна в царстве животных у всех самцов. От агрессивности зависит самосохранение и сохранение жизни вида. Слабое животное долго не проживет, и человеческие слабости крайне затрудняют жизнь. Если, однако, позволить разыграться агрессивности, мы ежеминутно будем сталкиваться с убийствами. Вся наша цивилизация построена на евангельской предпосылке о греховности убийства, и мы должны придумывать способы сдерживания агрессивности. Наибольшее, что современный человек может делать, — это ругаться. Вместо совершения убийства он может сказать: «Я хочу, чтобы неприятель умер». Таким образом выражается желание с опорой на инфантильное всесилие мысли. В действительности вера в осуществление желания отсутствует, но собственно фантазия доставляет удовольствие. Любые проклятия только замещают агрессивные желания.

В течение прегенитального периода ребенок безжалостен, деструктивен, жесток и не испытывает угрызений совести. Чтобы сделать ребенка цивилизованным, необходимо вновь и вновь обуздывать его естественную агрессивность, пока не возникнет реактивное образование. Это реактивное образование, или плотину, мы называем «симпатией». Важность новой психической структуры понятна с точки зрения филологии. Симпатия означает «сострадание» или «сходное переживание». С помощью продолжительной коррекции со стороны окружающих ребенок наконец обучается симпатизировать другим человеческим существам и животным. Так, я вспоминаю маленького мальчика, получившего в подарок игрушечного кролика. Игрушка при надавливании издавала писк, и мальчику, конечно, понравилось слышать этот звук. Сил для надавливания у него не хватало, но он вскоре открыл, что можно добиться писка, бросая игрушку на пол. Ребенок тогда стал постоянно выбрасывать игрушку из своей кроватки и шумно требовать, чтобы кто-нибудь принес ее. Взрослым такое поведение весьма надоело, но они хотели угодить «Его Величеству Ребенку» и ублажить дитятю.

Через несколько месяцев малыш начал ходить и применил свой опыт к маленькой домашней собачке. Когда спаниель лежал на стуле, ребенок сбрасывал его на пол. Мать мальчика очень любила собаку и неоднократно просила не трогать ее, однако безрезультатно. Однажды, когда мальчик в очередной раз сбросил собаку со стула, мать потеряла терпение и толкнула его. «Если ты снова сбросишь Флаффи, то опять окажешься на полу», — сказала она. Ребенок, конечно, смутился и ужасно себя почувствовал. Но мать бессознательно вынуждала сына симпатизировать страданиям собаки или, вернее, заставляла его испытывать эмпатию. Наблюдение показало, что мальчик больше никогда не досаждал собаке, а наоборот, полюбил ее.

Реактивное образование против детской агрессивности представляет институцию в современном обществе и воспитывается разными способами. Если вы наблюдаете за игрой детей на улицах, то часто видите эпизоды, свидетелем одного из которых я стал много лет назад. Четверо или пятеро маленьких мальчиков били и оскорбляли совсем малыша, который просто стоял и плакал. Эти ребята поочередно ударяли его, не проявляя особого

гнева. Мучители явно не задумывались, почему не следует так себя вести, и продолжали свое занятие, пока не появился парень несколько постарше, лет восьми. «Убирайтесь! — прокричал он, как только понял, что происходит. — Деритесь с парнями вашего возраста!» «Шайка», включая жертву, бросилась бежать. В примитивном обществе слабая жертва может быть разодрана на куски. Но в нашем обществе человека не позволяют оскорблять просто из-за его слабости, и, следовательно, вступает в права идея справедливости. Другими словами, старший мальчик уже обладал «плотиной» симпатии, которую мы создаем у наших детей, он оказался способен к сочувствию.

Симпатия, подобно другим плотинам цивилизации, развивается в возрасте трех, четырех или пяти лет в качестве реактивного образования против агрессивности. После установления плотины жестокость и агрессивность больше не проявляются в примитивном смысле. Человек, не способный к выражению симпатии, не разовьется в цивилизованное существо и, следовательно, представляет опасность для общества. Крайние случаи такого типа некоторые психиатры называют «моральной идиотией». Моральные идиоты совершают преступления исключительно ради удовольствия. Они, кажется, не обладают способностью различать добро и зло. В знаменитом случае Леопольда и Леба два богатых студента убили маленького мальчика просто ради эксперимента. У людей такого типа плотина Симпатии совершенно отсутствует.

Некоторая часть агрессивных побуждений, конечно, не подвергается вытеснению, а реализуется в борьбе за удовлетворение пищевого и сексуального инстинктов. Еще какая-то часть сублимируется и трансформируется в высшие цели. Школы, особенно в англосаксонских странах, всегда подчеркивали важность физического воспитания в обучении молодых людей избавляться от агрессивности, не прибегая к примитивным способам. Огромный интерес к спортивным состязаниям, возможно, объясняется тем, что зрители получают превосходный косвенный выход для агрессивных побуждений. Если вы посещаете боксерские поединки, как это иногда делаю я, то согласитесь с правильностью данного утверждения. Все радуются появлению крови или если кто-то оказался в нокдауне. С другой стороны, если поединок затягивается, отсутствует кровь и сильные удары, болельщики начинают суетиться и осмеивать участников боя. Они топают ногами и все время кричат: «Верните деньги! Долой лентяев!» Я вспоминаю поединок Демпси с Карпинтером, призовой фонд которого составлял полтора миллиона долларов; откидное место стоило пятьдесят пять долларов, но зал был переполнен. Бой продолжался всего четыре минуты, и вы можете подумать, что болельщики остались неудовлетворены, так как потратили много денег на столь кратковременное зрелище. Но, наоборот, все испытывали сильнейший эмоциональный подъем. Я возвращался в Нью-Йорк на автобусе вместе с другими фанами. Всю дорогу они с энтузиазмом говорили, как хладнокровно Карпинтер нокаутировал Демпси. Разговор оказался чудесным выходом для сдерживаемой агрессивности.

Другие спортивные состязания имеют тот же смысл, несмотря на отсутствие откровенно садистского содержания. Они просто представляют выход для агрессии. Индивид идентифицируется со знаменитым боксером, игроком, командой и достигает косвенным путем разрядки. Если в обыденной жизни кто-то наступит вам на ногу и извинится, вы сдержите себя и не прореагируете независимо от испытанных чувств. Но на боксерском поединке или футбольном матче вы можете быть искренним — открыто бранить судью или найти козла отпущения. Такое поведение выполняет функцию замещающего выхода агрессии. Я часто думаю, что запрещение боксерских поединков и других агрессивных видов спорта было

бы катастрофой. Вероятно, небезопасно стало бы гулять по улицам даже днем.

У нормального человека против проявления агрессии воздвигнута плотина симпатии, а оставшиеся агрессивные побуждения находят замещающий выход. Иногда, однако, в построении плотины имеются погрешности. Плотина недостаточно сильна или слишком сильна. Если врожденная агрессивность ко времени достижения генитальности не в должной мере вытеснена и сублимирована, может возникнуть желание генитального выхода исключительно посредством проявления агрессии. Индивид не удовлетворяется подразниванием или заигрыванием с возлюбленной в качестве подготовки к достижению сексуальной цели; агрессия сама по себе становится полноценной сексуальной реализацией. В таких случаях налицо перверсия в форме садизма. Перверсии, как вы помните, представляют отклонения от цели, т. е. частные влечения, или компоненты сексуальности, и подменяют окончательную цель — коитус. Истинный садист не нуждается в генитальном выходе в форме копуляции. Он хочет осуществлять агрессивные действия по отношению к любовному объекту, что и составляет для него единственную желанную цель. Например, однажды такой человек говорил мне о своем отвращении к женским гениталиям. Ему нравилось надевать на женщин наручники и затем производить над ними разного рода агрессивные действия. Только таким образом он получал

сексуальное удовлетворение.

Термин «садизм» был введен Крафтом-Эбингом по имени маркиза де Сада, французского литератора, автора небольших пьес и других произведений с описанием этой перверсии. Самого де Сада обвиняли в истязании женщин и даже судили, но в Бастилию он попал за сатирический трактат против Наполеона. Тогда Бастилия представляла собой просто тюрьму для политических узников. Де Сад придумывал разного рода фантастические истории о заключенных, якобы дьявольски истязаемых в Бастилии, и написанные на клочках бумаги рассказы выбрасывал в окно. Люди ужасались распускаемым им слухам и, когда началась революция, первым делом бросились на штурм Бастилии. Если вы интересуетесь, почитайте отличное описание жизни де Сада, составленное англичанином Джеффри Горером.

Извращение, противоположное садизму, Крафт-Эбинг назвал мазохизмом — по имени австрийского писателя Захир Мазоха, произведения которого можно найти во многих сборниках рассказов. Его герои и героини испытывают сладострастие, когда их унижают и мучают, что составляет для них конечную сексуальную цель. Садизм и мазохизм, как показал Фрейд, в различных пропорциях свойственны нормальным людям и невротикам. Последующее поколение психиатров сочло эти термины недостаточно корректными. Взамен Шранк-Нотцинг ввел термин «алголагния», означающий «удовольствие от болевых ощущений». Под садизмом подразумевается активная алголагния, а под мазохизмом — пассивная алголагния. Хотя последние понятия менее популярны, с научной точки зрения они предпочтительнее.

Утрированные формы сексуальной активности встречаются и у нормальных; о перверсиях можно говорить только в случаях явной патологии. В частной практике мне приходилось сталкиваться с подобными случаями, а иногда меня просили выступить в качестве эксперта в судебных разбирательствах. Существуют различные формы садистских перверсий. В прежние времена некоторые перверты испытывали сладострастие от незаметного отрезания у женщин одной или двух кос, но я не встречал таких типов с тех пор, как леди перестали носить длинные волосы. Теперь встречаются «любители щипания» и «иглоукалывания», которые удовлетворяют свое извращенное влечение в людных местах, где их трудно обнаружить. Один из них прятал придуманное приспособление

— 247в рукаве. Если он, стоя перед женщиной, слегка вытягивал руку, чтобы привести себя в порядок, женщина укалывалась булавкой и вскрикивала. Женский визг вызывал у этого перверта оргазм. Такие перверты известны полиции, но редко оказываются пойманными. Время от времени мне приходится сталкиваться с садистами типа «Джека Потрошителя», испытывающими сладострастные чувства от явных или символических убийств, реже встречаются некрофилы.

Я мог бы обсуждать перверсии еще долго, но здесь нас интересуют главным образом негативы перверсий— неврозы. Наиболее характерными, как я уже говорил, представляются компульсивные неврозы. Компульсивные невротики постоянно боятся причинить вред себе или окружающим. Страх от этих мыслей вызывает все виды защитных реакций, иногда ритуалы, чтобы предотвратить разрушительные последствия возможных действий. Защитное поведение выражается в болезненных сомнениях, фобиях и обсессиях. Французы называют данную патологию «психастенией», а немцы — «неврозом навязчивых состояний». Последнее понятие, по моему мнению, удачнее, так как выделяет характерный элемент такого рода неврозов. Французский термин подразумевает психическую слабость, что на самом деле не соответствует состоянию пациентов. Наоборот, большинство компульсивных невротиков по интеллектуальному развитию превосходит средний уровень.

Давайте рассмотрим клинический случай. Видный бизнесмен, президент большой корпорации, обратился ко мне за консультацией. В принадлежащем ему здании погибла лифтерша. Причиной гибели, как точно было установлено, послужила ее собственная халатность. Мой пациент не знал о девушке и впервые услышал о происшествии, когда кто-то попросил выделить денежные средства семье пострадавшей. Тогда ему в голову неожиданно пришла идея об ответственности за ее смерть. Он хорошо знал, что не имеет никакого отношения к несчастному случаю, однако почти два месяца боролся с навязчивой идеей и наконец обратился ко мне. Он начал со слов: «Доктор, пожалуйста, не подумайте, что я сумасшедший. Я президент корпорации Ц. и член таких-то организаций». Затем пересказал историю, навязчиво беспокоившую его многие недели.

Пациент, конечно, не был причастен к смерти женщины. Происшествие просто соответствовало его компульсивно-невротическому фону. Как только он услышал о смерти девушки, болезненные идеи овладели его психикой. Когда у людей доминируют определенные чувства, определенный катексис, они бессознательно цепляются за гармонирующие идеи. Пациент наверняка обладал анально-садистическим характером. Он обычно успешно сублимировал агрессивные тенденции; однако в пяти предшествующих случаях у него происходили сходные обсессивные приступы, которые главным образом концентрировались на болезненной ревности. В периоды улучшений он находился, по его словам, под влиянием суеверий, представляющих в действительности навязчивые ритуалы. Описание ритуалов заняло бы много времени. Вместо этого я расскажу еще об одном пациенте, которому было нелегко принимать ванну, потому что он ставил цель совершенно не расплескать воду. Если хоть немного воды расплескивалось, пациент испытывал необходимость спустить воду и начать все сначала. Иногда протекали часы, перед тем как он наконец погружался в воду. Поэтому ванну пациент принимал изредка и всегда страшился приступить к процедуре.

Пациент не мог найти объяснения, почему следует быть осторожным. Но однажды я случайно спросил о том, что случилось бы при выплескивании воды. «Это наделало бы шума и кого-нибудь разозлило», — ответил он. В ходе дальнейшего опроса пациент добавил, что шум мог обеспокоить его отца — умершего пятнадцать или двадцать лет

назад! С самого раннего детства, как выяснилось, мать запрещала ему шуметь, когда отец перед обедом ложился вздремнуть. Если бы отец проснулся, он бы отшлепал сына. У мальчика тогда возникла борьба между желанием досадить отцу и страхом наказания. Это чувство впоследствии генерализовалось и распространилось на многие действия во взрослой жизни.

Чтобы показать вам фрагмент развития обсессии при конституциональной предрасположенности и сопутствующих внешних условиях, позвольте привести следующий случай. Много лет назад по рекомендации семейного врача ко мне обратился адвокат, страдавший типичным компульсивным неврозом. Этот адвокат странным образом вел себя в профессиональной деятельности. Если он проигрывал дело, то подчеркивал свою несостоятельность и даже иногда считал, что фирма должна предложить клиенту компенсацию. С другой стороны, в случаях выигрыша дела он чувствовал, что не был беспристрастен к подсудимому, и интересовался, нельзя ли изменить постановление суда. Партнеры по адвокатской конторе наконец устали от такого поведения и настояли на обращении своего коллеги к психиатру. Доктор придерживался старых методов лечения неврастеников: он рекомендовал пациенту длительный отдых, свежий воздух и пребывание на ферме.

Пациент последовал этому совету. Он оставил адвокатскую практику, купил хорошо оборудованную ферму, нанял квалифицированный персонал и разнорабочих. Все новые собственники обязаны возвратить кредит и вести жизнь фермера. Некоторое время дела шли хорошо. Отпала необходимость общаться с клиентами и участвовать в судебных заседаниях. Но однажды новоявленный фермер увидел, как один из грузовиков загружался бочками с огурцами. Огурцы предполагалось продавать на нью-йоркском рынке для последующего засола. Он заметил, что закрывающая бочки мешковина прибита гвоздями (приблизительно в три четверти дюйма длиной). Неожиданно ему в голову пришла мысль о возможности попадания гвоздей в рассол и чьей-нибудь гибели. Мысль показалась ужасной, и он отменил отправку огурцов на рынок. Сообщение управляющего о предыдущих продажах произвело совсем удручающее воздействие. Идея о вероятной гибели людей настолько овладела бывшим адвокатом, что он решил проследить, куда попал прежде проданный товар. По справочнику отыскал адреса всех фабрик в радиусе нескольких сотен миль, производящих засол овощей, и разослал предупреждения о грозящей опасности. Отправку на продажу яблок и картофеля также запретил, так как не представлялось других способов транспортировки продуктов, позволявших избежать убийства. Навязчивая идея об убийстве достигла апогея, когда этот бедняга увидел на железнодорожной станции вагон с лесоматериалом, который прежде продал на строительство железной дороги. Он обратил внимание, что одно бревно в середине подгнило. Неожиданно ему пришла в голову мысль о возможной катастрофе на будущей трассе с гибелью сотен людей. Встревоженный пришедшей мыслью, он вступил в контакт с покупателем и уплатил неустойку, чтобы вернуть лесоматериал обратно.

Последняя навязчивость и послужила причиной обращения ко мне. Когда пациент изложил эпизод с лесоматериалом, я указал, что железнодорожные пути перед эксплуатацией тщательно инспектируются и в любом случае в железнодорожной катастрофе, как правило, не гибнут сотни людей. Но он продолжал настаивать на возможности массового убийства. Сходным образом я попытался вразумить пациента относительно эпизода с гвоздями и огурцами. «Послушайте, — сказал я. — Предположим, один из гвоздей, длина которого почти дюйм, оказался в огурце, предположим, что его не обнаружили при различных операциях соления. Наконец соленый

огурец готов к употреблению. Но ведь огурец не проглатывают целиком, его разрезают на ломтики, и гвоздь наверняка будет обнаружен». — «Да, — ответил он, — американец, возможно, поступит так, но голландец может проглотить весь огурец!» Другими словами, пациент был не способен отбросить садистскую фантазию о неизбежности убийства.

Давайте рассмотрим анамнез пациента. Он происходил из английской семьи, жившей на Северо-Восточном побережье. Его отец служил в армии офицером, а мать имела профессию преподавателя. Вскоре после рождения пациента отец был переведен служить на Запад. Мальчику еще не исполнилось двух лет, когда мать заболела, вероятно неврозом, и вернулась домой. Мальчик воспитывался главным образом в соответствии с армейскими порядками. Он вырос здоровым, но до подросткового возраста не получал должного образования. Его отец, эксперт по огнестрельному оружию, сделал маленькое ружье и научил сына стрелять. Пациент хорошо помнил, как в возрасте пяти лет он впервые застрелил в прериях животное, чучело которого хранилось до сих пор.

До восьмилетнего возраста мальчик вел свободную жизнь. Изредка на непродолжительное время приезжала мать, но плохое здоровье вынуждало ее вскоре возвращаться домой на лечение. Когда мальчику исполнилось приблизительно восемь лет, его отца перевели обратно в родные места и мальчик впервые попал под систематическое наблюдение матери. Она взялась воспитывать из него хорошего христианина, некоторое время занималась с сыном сама, а затем отправила в школу. Соскучившись по сыну за многие годы разлуки, она очень привязалась к нему. Поведение матери сильно отличалось от грубых манер отца; 'мальчик в свою очередь отвечал матери любовью и прилагал много усилий, чтобы угодить ей. При возможности он все еще продолжал заниматься стрельбой. Но однажды, в десятилетнем возрасте, застрелил белку и увидел, как животное умирает в конвульсиях. Прежде такое случалось много раз, однако не производило столь глубокого впечатления. Мальчик решил больше никогда не стрелять и впоследствии не изменил свого решения.

Позднее мы увидим, почему прежде не наблюдалось такой глубокой реакции на смерть животных. С того времени, думается, произошло полное изменение характера пациента: он теперь старался вести себя, как добропорядочный христианин, в соответствии с желанием матери. Она имела обыкновение читать сыну библейские истории и обсуждать с ним материал, изучаемый в воскресной школе. Пациент вспоминал о своей глубокой печали во время таких обсуждений. Короче говоря, в процессе психоанализа выяснилось, что идентификация с отцом, которая базировалась на зыбком «фундаменте вследствие отсутствия матери в анально- садистическую и фаллическую фазы аутоэротического периода теперь пошатнулась. Стремление вытеснить слишком долго просуществовавшую анально-садистическую организацию привело к развитию преувеличенног реактивного образования. Потребовалась чрезмерно высокая плотина симпатии, чтобы удержать предшествующую садистскую агрессию.

Впоследствии это отразилось на приспособлении пациента к жизни. Он хорошо учился во всех учебных заведений, быстро усваивал предметы, но отличался крайней необщительностью. В приготовлении домашних заданий ему были свойственны ригидность и пунктуальность. Иногда просиживал до утра, чтобы полностью и с максимальной тщательностью выполнить домашнюю работу. Предполагалось, что юноша последует по стопам отца, но нежелание стрелять заставило его отказаться от этой мысли. Он принес отцу всяческие извинения за отказ от первоначального плана. Когда его приглашали поохотиться, он либо отказывался, либо, уединившись, стрелял в

воздух и затем отсутствие добычи объяснял невезением. Отец пациента умер незадолго до его поступления в колледж. Три года спустя началась Первая мировая война, и молодой человек оказался в затруднительном положении. Чувство патриотизма побуждало его отправиться на фронт, но решение не убивать оставалось столь же сильным. Посредством протекции он получил назначение адъютантом к генералу и тем самым избавился от необходимости применять оружие. После войны пациент наконец закончил колледж и начал изучать право.

Сексуальная жизнь пациента тоже не развивалась нормально. Будучи мальчиком, он слышал различные непристойные выражения от солдат и видел многие вещи, которые интриговали и разжигали воображение. В самом раннем возрасте пациент имел несколько гомосексуальных контактов со взрослыми, но утверждал, что секс никогда не играл большой роли в его жизни. За исключением обоюдной мастурбации в возрасте пяти-шести лет, он никогда не мастурбировал. Под влиянием материнского воспитания пациент подавил чувственность, стал ригидным и фанатичным. Он вырос красивым парнем с ясными чертами лица, но крайне робким и сдержанным. Девушки привлекали его, однако любовных отношений никогда не возникало. Поиск объекта проявлялся очень слабо. Он сделал несколько бесплодных попыток общаться с женщинами и пришел к выводу о своей абсолютной неприспособленности к противоположному полу.

По словам пациента, первая фобия у него возникла приблизительно в семнадцатилетнем возрасте. Однажды утром, собираясь надеть вновь постиранную рубашку, он вынул булавки и выкинул их в окно. Внизу, на улице, играли дети, и ему пришла в голову мысль, что ребенок может поднять булавку, проглотить ее и умереть. Это и была первая фобия. Обследование, однако, показало, что с раннего детства пациент отличался приверженностью к строгим правилам и распорядку, которых требовал отец и царившая армейская атмосфера. Любое нарушение распорядка вызывало у него угрызение совести, даже если никто об этом не знал. Не вдаваясь в детали, отметим склонность пациента к навязчивостям с раннего возраста, т. е. в возрасте семи-восьми лет у него уже полностью развился компульсивный невроз. Манеры — есть, пить, отправлять кишечник — постепенно усложнялись, потому что обрастали разного рода защитными реакциями и ритуалами. Легко распознавалось прямое происхождение симптомов от первичных эго-организаций — оральной и в особенности анально-садистической стадий психосексуального развития.

В отсутствие матери, как уже указывалось, развитие «эдипова комплекса относительно затормозилось. Более того, реактивное образование, препятствующее инфантильной агрессивности, т. е. плотина симпатии, которая формируется обычно в четырехлетнем возрасте, в данном случае в это время не установилась. Наоборот, инфантильная агрессивность поощрялась, не предпринималось попыток содействовать ее вытеснению и частичной сублимации. Другими словами, наиболее инфантильные частные влечения, или компоненты сексуальности, не претерпели эволюции, происходящей у нормального ребенка. Большинство из них осталось на инфантильном уровне. Агрессивность с возрастом понемногу нарастала, и при таком ходе событий пациент мог бы вырасти истинным садистом. Но воспоминания с пятилетнего возраста о матери и предпринятые ею в пубертатном периоде воспитательные меры воспрепятствовали патологическому развитию. Но, несмотря на то что мать предотвратила достижение пациентом сексуальной цели посредством агрессии и таким образом не позволила ему стать первертом, ее влияние не смогло перекрыть аномального пути развития. Воздействие оказалось недостаточным, чтобы аннулировать уже существующую

фиксацию и приостановить приток к ней либидо в стадии полового созревания. Мать смогла только усилить суперэго, или сознание поэтому пациент стал невротиком, а не откровенным садистом. Невротические симптомы представляли негативную форму действий, которые пациент совершал бы открыто в качестве перверта. Он всегда боролся со страхами, что может убить или причинить боль.

Именно такие случаи Фрейд имел в виду, когда говорил о неврозе как негативе перверсии. При воспитании в более культурном окружении пациент мог сформироваться в очень сенситивную личность, но, по всей видимости, остался бы нормальным. В итоге, он был вынужден проявлять анально-садистическую акцентуацию в контролируемой форме. Плотина, установившаяся против агрессии, беспрепятственно развивавшейся до пубертатного возраста, не могла быть столь прочной, как если бы она образовалась на четвертом или пятом году жизни. Конечно, в таких случаях мы всегда должны предполагать некоторую конституциональную предрасположенность, и этот случай не представляет исключения. Пациент всегда отличался сенситивностью и имел отягощенную наследственность: его мать умерла в психиатрической больнице, сестра страдала неврозом (возможно, шизофренией). Другими словами, вследствие врожденной конституции и судьбы пациент вступил во взрослую жизнь с фрагментом инфантильной сексуальности, которую оказался не способен преодолеть. Невроз манифестировал, когда он в некоторой степени достиг генитальности и возникла потребность в поиске любовного объекта, так и оставшаяся неудовлетворенной.

В повседневной жизни, если вы встречаете кого-нибудь, чьи реакции крайне преувеличены, будь то скромность или симпатия, всегда следует заподозрить противоположные тенденции в бессознательном. Вы вправе думать, что такой человек имеет преувеличенное чувство жалости, чтобы подавить равносильную затаенную жестокость, которая в иных условиях получит явное выражение. Мне приходит на ум женщина, занимавшаяся активной общественной деятельностью по защите животных. Она была замужем, имела детей, но занималась общественной работой во всяком случае не менее активно, чем домашними делами. В то время в качестве уличного транспорта все еще использовались лошади. Эта женщина добиралась на пароме и тщательно осматривала всех лошадей. Если она обнаруживала слишком затянутую упряжь или ссадины, то немедленно сообщала о найденных нарушениях и следила за их устранением. Часто ей необходимо было убедиться, что извозчик наказан. Особенно она усердствовала в зимнее время, когда увеличивалась вероятность падения лошадей, так как их не подковывали должным образом.

При поверхностном рассмотрении это очень похвальное занятие. Защитница животных, несомненно, достигла хороших результатов. Однако при обследовании вырисовывалась иная картина. Я выяснил, что эта женщина всегда патологически любила животных. Будучи совсем юной девочкой, она была крайне привязана к своей собаке. В то же время проявляла к любимому животному явный садизм. Била собаку настолько сильно, что в ряде случаев родители отнимали у девочки животное. Она становилась ужасно возбужденной и эмоциональной: плакала и умоляла вернуть собаку, пока не получала любимицу обратно. Поведение девочки свидетельствовало о выраженной амбивалентности по отношению к собаке — любви и одновременно ненависти. Другими словами, зоофилия имела бессознательный фон, как всегда бывает при утрированном поведении, что, кстати, не вредило хорошей работе.

Бывают случаи, в которых бессознательная агрессия не трансформируется ни в компульсивный невроз (как у пациента с иглофобией), ни в черту характера, когда

вытеснение поддерживается сильной сублимацией (как у любительницы лошадей). Следующий случай представляет собой нечто среднее между двумя предыдущими. О, одинокий мужчина тридцати девяти лет, пришел ко мне, потому что чувствовал нервозность и испытывал затруднение в общении с людьми. Он жил на ферме, но имел постоянный доход и переехал за город исключительно по совету семейного врача, считающего, что «общение с природой» принесет ему пользу. Через короткое время соседи обнаружили крайнюю любовь к животным. Он подбирал больных и бродячих собак и кошек, чтобы излечить их. Соседские мальчишки вскоре воспользовались возможностью получать вознаграждение, если им удавалось принести искалеченное животное, часто подозревал ребят в преднамеренном изуверстве с целью заработка, но не был способен отказаться от принесенного животного. Он сделал одно проволочное ограждение для собак, другое для кошек. Ухаживал за животными и нередко приглашал ветеринара. Его любовь к животным получила широкую известность, и однажды мужчина привел ослепшего пони и сказал: «Если вы не купите пони, я застрелю его». О немедленно заплатил за животное. Офтальмолог осмотрел пони и диагностировал катаракту на обоих глазах. Была произведена операция по удалению катаракты, но послеоперационное поведение пони не оправдало предполагаемых результатов.

Я мог бы перечислить многие другие поступки подобного рода, но перечисленных фактов достаточно для понимания человеческих особенностей О. Перед обращением ко мне он уже четыре года жил на ферме в обществе пожилой горничной. Рассказывать о нем можно долго и интересно, но за недостатком времени представлю короткое резюме. О. имел явно отягощенную наследственность. Его отец страдал хроническим алкоголизмом, у матери, умершей от туберкулеза в сорок четыре года, в легкой форме проявлялись невротические отклонения. Старшая сестра умерла в детском возрасте, и О. остался единственным ребенком в семье. Отец грубо обращался с женой и сыном, часто издевался над сторожевой собакой. Когда умерла мать, мальчику исполнилось только семь лет, и с тех пор он подвергался очень грубому воспитанию. Еще при жизни матери у него возникли различные страхи, особенно страх собак, которые продолжались до двадцатипятилетнего возраста. Когда О. поступил в колледж, одноклассники узнали о его слабости и вскоре начали издеваться. Они доставали какую-нибудь собаку, чаще всего бульдога, и запускали к нему в комнату, предварительно заперев дверь снаружи. Ужасное испытание длилось многие часы. Постепенно этот страх исчез и претерпел трансформацию в преувеличенную любовь к собакам, а также к другим животным.

Клинически О. представлял шизоаффективный тип личности с умеренными эмоциональными колебаниями и специфическими чертами характера. Он был высококультурным человеком, но очень склонным к мазохизму. Во время каждого сеанса у него на глазах выступали слезы при пустяковых ассоциациях. После пяти-шести месяцев общения со мной он рассказал следующую историю, воспроизведение которой вызвало у него большие трудности: «Доктор, стыдно говорить об этом, но у меня имеется отвратительная привычка и я ничего не могу поделать. Вы знаете, как я люблю животных, и особенно пони. Однако в течение ряда лет, выезжая верхом, я иногда бывал одержим желанием избивать моего пони. С большим усилием мне порой удается контролировать себя, но в некоторых случаях я срываюсь». О. рассказал, что в таких случаях бьет лошадь до онемения руки. Затем он испытывает слабость и сильное угрызение совести. Чувство любви к лошади переполняет его, он ласкает животное и дает ему сахар, ведет обратно на ферму, проходя пешком расстояние

259в пять-шесть миль. После избиения лошади он не способен к верховой езде.

Эти приступы нерегулярно проявлялись многие годы. В нашу задачу не входит всеобъемлющий анализ случая. Короче говоря, лошадь идентифицировалась с отцом и материнской собакой, которую отец часто избивал в состоянии опьянения. Избиение пони воспроизводило определенные эпизоды из прошлого О, когда он злился на отца и хотел его убить. Иногда приступ был направлен против матери. Приступ у О. обычно наступал после депрессивного состояния с мыслями о самоубийстве. Переполнение агрессией и отсутствие либидной реализации приводило к выходу деструктивных тенденций наружу, они перемещались на животное как на замену родителей. В отличие от двух других случаев, в которых вытесненная агрессия нашла выражение в качестве негатива перверсии (компульсивный невроз) и в черте характера (утрированная благотворительность к животным), в данном случае преувеличенная любовь к животным (мазохизм) сочеталась с проявлением несостоятельности вытеснения, выражавшемся в приступах садизма. Если вы обратитесь к схеме психосексуального развития, то симптомы укажут, где имеется задержка. Нарушение всегда отражает фиксацию на какой-либо прегенитальной фазе развития и неизменно указывает на неудачу вытеснения или слабость реактивного образования против некоторых частных влечений, представляющих собой компоненты сексуального инстинкта.

Так; я вспоминаю пациента, обратившегося ко мне с нарушением зрения. Этот человек в течение ряда лет сильно страдал из-за невозможности подобрать соответствующие очки. Прислал пациента ко мне доктор D., один из ведущих офтальмологов, многие годы пытавшийся оказать ему помощь. Наконец, Р. пришел к выводу о невротической природе заболевания. Пациент обычно короткое время носил новые очки, затем обнаруживал, что они не лучше предыдущих. Он жаловался на боль в глазах и смазанность предметов, заявлял о неспособности что-либо видеть.

На самом первом интервью я выяснил, что этот человек имел привычку посещать места, где можно подглядывать за женщинами. Летом он поселялся вблизи морского побережья; в комнате устанавливал подзорную трубу, думая, что сможет со значительного расстояния наблюдать за переодеванием женщин. Это не удавалось, но пациент посвящал своему занятию долгие часы, пока позволяли световые условия. В Нью-Йорке в летний сезон пациент располагался на пересечении улиц. Он выбирал места наподобие 33-й стрит на пересечении Шестой авеню и Бродвея, где много транспорта. В ярком солнечном свете сквозь белые полупрозрачные платья мелькали силуэты женских тел, когда женщины заходили и выходили из автомашин и автобусов. Ради мимолетного впечатления пациент мог стоять часами. Такое поведение носило периодический характер и длилось несколько недель. Во время приступа глаза не беспокоили и не возникало потребности в очках. После нескольких недель начинались угрызения совести за постыдную привычку. Пациент в процессе внутренней борьбы наконец преодолевал желание подглядывать. Затем он надевал очки, но очки всегда оказывались непригодными. Другими словами, в действительности пациент переживал циклические приступы, в течение которых он боролся с перверсией, называемой «миксоскопией». Этот случай служит прекрасной иллюстрацией к утверждению Фрейда, что невроз представляет собой негатив перверсии. Когда пациент примирялся с перверсией, он видел нормально. Как только пытался подавить перверсию, немедленно развивались негативные симптомы в форме болей в глазах и плохого зрения. " Невроз, как оказалось, развился в результате определенной психотравмы, которую пациент пережил в детстве.

Он неоднократно пытался из сексуального любопытства подглядывать за матерью и другими женщинами. Однажды мальчик подглядывал сквозь замочную скважину за раздетой матерью; отец застал его за этим занятием и серьезно наказал. Пациент, однако, вырос высокоморальным молодым человеком, одним из тех парней, кто не интересуется женщинами. В присутствии женщин он становился робким и равнодушным, вообще отличался малообщительностью. Но еще в ранней юности его одолевали фантазии о сексуальном подглядывании, сопровождавшиеся сильным чувством вины. С возрастом фантазии стали более явными. Приблизительно в двадцатилетнем возрасте пациент колебался между влечением к подглядыванию и самоупреками. С годами самоупреки начали сопровождаться соматическими расстройствами, затрагивающими главным образом глаза. Безрезультатные обращения к специалистам оказывались по существу борьбой с отцом. Он стремился продемонстрировать отцу неспособность видеть женские гениталии, т. е. свою кастрированность, ив то же время старался дискредитировать всесилие отца, доказывая, что офтальмологи не могут вернуть ему нормальное зрение.

Я не могу сказать, можно ли выдвигать на первое место конституциональную обусловленность реакции на психотравму. Анамнез не свидетельствует о наследственной отягощенности. Но мы знаем, что стремление к исследованию всего близлежащего представляет природную характеристику высших животных и чувство зрения играет особую роль. Желание видеть сексуальные органы — совершенно нормальное побуждение. Всем животным свойственно любопытство, оно способствует приспособлению к окружению и самосохранению. Нормальный ребенок постоянно проявляет любопытство, и обычно взрослые не преследуют, а, наоборот, поощряют это побуждение. Но когда маленький мальчик хочет разглядеть гениталии матери или сестренки, у него немедленно возникают неприятности. Мы подавляем подобные устремления. Нормальный ребенок вскоре обучается контролировать и скрывать сексуальное любопытство, а позднее сублимировать его, т. е. направлять на отличные от сексуальных цели.

Я, например, предполагаю, что наше восхищение пейзажами или живописью в значительной мере соответствует вытеснению или контролю над примитивными побуждениями. В процессе психоанализа художников у них нередко обнаруживается повышенное любопытство в раннем возрасте к гениталиям, затем распространяющееся на все тело и окружающий мир в целом, что в последующем служит побудительным мотивом к художественному творчеству. Но подобные обстоятельства не обязательно порождают художников. Для художественной деятельности необходима прежде всего одаренность, однако это уже другая тема. Мне довелось наблюдать у нескольких художников колебания между занятием искусством и перверсиями. Помню скульптора, который, если имелись заказы, создавал прекрасные произведения. Но как только заказы заканчивались, он отправлялся в публичные места, такие, как метро или передвижной театр, и пытался ощупывать женщин. В ряде случаев он преступал закон, лоэтому жена боялась выпускать его из виду в периоды вынужденного безделья. Скульптор утверждал, что во время совершения подобных поступков не способен контролировать свои действия, и в этих заверениях мне видится доля правдивости. Я могу также рассказать вам об известном пианисте, который вел себя сходным образом. В периоды ежедневных многочасовых упражнений секс для него ничего не значил, но с окончанием концертного сезона он прекращал изнурительную подготовку к выступлениям. Тогда у него возникало страстное стремление к ощупыванию. Я предполагал в двух приведенных случаях усиление развития нервных структур, связанных с тактильными

ощущениями, пока не провел психоанализ. Психоанализ, однако, позволяет утверждать, что оба деятеля искусства отличались инфантильной сексуальностью. У женатого скульптора определенно имело место преувеличение осязательного компонента сексуального инстинкта, что привело к очень плохим сексуальным отношениям с женой, в действительности выполняющей для него роль матери. Пианист принадлежал к разряду гомосексуалистов и вообще был сексуально неполноценен. Фактически у всех первертов в сексуальной жизни проявляется слабость.

Любой сенсорный орган может оказаться сверхзаряженным либидной энергией вследствие конституциональной предрасположенности или в силу случайных обстоятельств и тогда становится центром перверсии или невроза. Много лет назад меня посетил доктор, который хотел обсудить со мной странности своей сексуальной жизни. С раннего детства он восхищался вокальным искусством и особенно голосами контральто. В возрасте тридцати шести лет доктор услышал женщину, исполнявшую «Весеннюю песнь» из «Самсона и Далилы». Несмотря на природную робость, он договорился о встрече с певицей и вскоре женился на ней. Через недолгое время, в период эпидемии, она умерла. Доктор пришел ко мне приблизительно по прошествии года после смерти жены и рассказал, что получает не меньшее удовольствие от слушания записей ее пения, чем от живого общения. Еще в двух случаях — один из них произошел с моим приятелем — влюбленность в будущих жен возникла до встречи с ними, просто посредством телефонных разговоров. Голос послужил единственной притягательной силой. Но мне известен только случай доктора, когда голос вызывал полноценное удовлетворение вместо сексуального акта.

У нормального индивида формируются обусловленные культурой реакции на детские перверсии. Этими реакциями являются симпатия, мораль, отвращение, стыдливость, действующие в качестве плотин против диссеминированной детской сексуальности. Эксгибиционизм, например, представляет у ребенка нормальный феномен. Но однажды, скажем, у маленькой девочки возникает плотина стыдливости и она начинает вести себя по- другому. Прежде она могла пригласить вас посмотреть, как она принимает ванну, но теперь такое доведение уже невозможно. Я вспоминаю случай девчушки, родителям которой я обычно наносил визиты. Она всегда хотела, чтобы я присутствовал при ее купании. Но как-то девочка не пригласила меня, и я спросил: «Маргарита, могу ли я посмотреть, как ты принимаешь ванну?» Малышка была шокирована моим предложением и расплакалась. Ее мать объяснила, что девочка больше не желает присутствия посторонних в ванной комнате. Другими словами, у нее возникло реактивное образование, выражающееся в реакции стыдливости, которая представляет собой плотину против природного эксгибиционизма.

Плотины цивилизации с возрастом создают препятствия ощупыванию, разглядыванию, пробованию на вкус, обнюхиванию, доставляющим детям очень сильное наслаждение. Всякий, у кого отсутствует чувство отвращения, ненормален; всякий, у кого отсутствует чувство скромности, тоже ненормален. Если вам приходилось сталкиваться с дефективными детьми, то вы знаете, что у них не устанавливаются такие плотины или плотины несовершенны. Умственно отсталых детей трудно научить контролю за отправлениями мочевого пузыря и кишечника. Для большинства идиотов этот уровень просто недостижим. При умственной отсталости, конечно, не развивается генитальность или обращенность либидо на объект. Вам также известно, что некоторые шизофреники начинают играть с фекалиями, пачкают свое тело и стены, хотя прежде были совершенно нормальны в данном

отношении. У них, думается, в процессе заболевания утрачиваются реактивные образования, представленные стыдом и отвращением.

Подразумевается, следовательно, что реактивные образования контролируют примитивные побуждения, с которыми мы рождаемся. Если они не формируются, индивид ненормален. В норме некоторая доля частных влечений вытесняется, другие части сублимируются в борьбе за существование и расходуются в сексуальной жизни. Препятствия на пути нормальной эволюции влечений приводят к фиксация. Невротические симптомы определенно указывают на наличие болезненных областей, и необходимо прослеживать связь симптомов с психотравмирующими эпизодами. Конечно, это легче сказать, чем сделать. Обычно проходят месяцы или даже годы трудоемкой работы с пациентом.

Вопросы и ответы:

Считаете ли вы, что у невротиков вытеснение проявляется в сравнительно позднем возрасте?

Данное мною объяснение подразумевает, что вытеснение возможно в любой период жизни, но обычно имеет место в раннем возрасте. У каждой сенситивной личности вытеснение неприятных событий рано или поздно приводит к невротическим симптомам. Если неудачное вытеснение связано с травмирующими событиями, случившимися в относительно позднем возрасте, то формируется невроз. Все зависит от многих факторов. Невроз иногда не принимает выраженных проявлений до зрелого возраста, но обследование показывает его давнее существование в латентной форме. В случаях обостренного сознания, повышенной сенситивности неизбежны конфликты и заболевание неврозом. Латентный конфликт может проявляться только в чертах характера, а может выражаться в симптомах. Это зависит от окружающих условий, другими словами — от воспитания.

В воспитании детей следует избегать крайностей. Лучше всего воспитывать их гибкими. Дети должны стать нравственными, но не сверхнравственными. Необходимо научить их смотреть на некоторые вещи сквозь пальцы и не возбуждаться из-за мелочей. Хорошего владельца гостиницы не беспокоит, в его происходит в номерах. Пока шум не выходит наружу, он не вмешивается.

Имеется ли объяснение факту, что перверсии в основном свойственны мужчинам?

Да, как я говорил, сексуальная жизнь женщин и мужчин существенно различается. Мужчина во всем агрессивен, и, следовательно, все его чувства активно кооперируются. Женщина, наоборот, по природе пассивна. Хотя ее чувства тоже кооперируются, но они функционируют в ином направлении. От женщины требуется всего лишь доброжелательный взгляд, чтобы умиротворить нас! Мужчина, с другой стороны, должен преследовать и подчинять, используя мышечную силу в агрессивных целях. Мужчины в большей мере обеспокоены борьбой за существование, поэтому они умирают раньше, чем женщины. У низших животных, как уже говорилось, самцы умирают вскоре после оплодотворения самок. Мы — высшие животные, и нам предназначен более длительный срок жизни.

Другой аспект заключается в следующем. Женщина может лучше совладать с перверсиями, чем мужчина. Ее сексуальная жизнь менее специализирована. Но это отдельная большая тема. Добавлю только, что женщины вообще едва ли знают о существовании такой вещи, как перверсии. Большинство женщин сексуально воспитываются мужчинами в тех, кем они становятся. От мужчины зависит, разовьется ли женщина в нормальный сексуальный объект или в нечто противоположное. Испанская пословица гласит: «Женщина подобна гитаре: красота ее звучания зависит от исполнителя». Конечно, это справедливо в отношении сексуального поведения женщин. Я встречал множество женщин, хорошо воспитанных и интеллигентных, говоривших о перверсиях как об обыденном деле. Они не имели понятия, что описываемые действия являются перверсиями, потому что следовали привычкам своих мужей.