Глава 8

Как начинается жизнь "питомцев"

   Роберт проснулся с ужасающим чувством, что проспал. Мысль о возможном наказании заставила его вскочить, стремительно скатать тюфяк и почти выскочить из гардеробной. Стрелки часов подтвердили худшие предположения -- половина восьмого! На лбу Роберта выступила испарина, молодой человек оглянулся, пытаясь понять, что делать, но вместо того, чтобы найти решение в окружающих стенах, почувствовал необходимость срочно протереть глаза...

   После тюремной дисциплины общежития Службы адаптации, по сравнению с которым даже военная школа выглядела фешенебельным курортом, Роберту показалось, будто он угодил то ли на стоянку перепившихся хиппи, то ли на одну из голливудских вилл наутро после буйной вечеринки. Рабы валялись тут и там, и даже сладко посапывали, и от одного духа, витавшего над ними, можно было захмелеть. Роберт зажмурился и открыл глаза, но наваждение не исчезло -- напротив, молодой человек заметил подробности, которые при первом взгляде ускользнули от его внимания. Распущенные волосы -- собственные волосы рабов, а вовсе не парики и не голые черепа как у рабов Эллендеров и у него самого!.. Жалкая одежда кули... во всяком случае, на некоторых... потому что кто-то благополучно обошелся вообще без штанов, а позы спящих красноречиво подсказывали, чем они занимались, пока не уснули... Убогая рабская одежда и при этом самые настоящие драгоценности! Роберт в ошалении увидел на голой груди рабыни кулон с бриллиантом в три карата... И тишина...

   Роберт не был ханжой, и все же картина ошеломляла, сбивала с ног. Молодому человеку показалось, будто никому здесь нет до него дела, и он догадался, что если бы знал о здешнем мире хоть что-нибудь, то вполне мог бы оказаться на свободе, просто выйдя за дверь... а затем за ворота. Благоразумие подсказывало, что для этого он еще не готов. Без нормальной одежды, с бритой головой, да еще и в ошейнике, без денег и без малейших представлений о том, куда идти и что говорить, Роберт был настолько подозрителен, что его вернул бы первый встречный страж порядка, как бы он здесь не назывался. И все же искушение было слишком сильным. Роберту хотелось убедиться, что отсюда и правда можно выйти или, хотя бы, просто выглянуть за дверь, и он стал размышлять, как же его везли и где в этом чертовом особняке вход. И в этот момент кто-то больно ухватил его за ухо.

   -- Что прохлаждаешься? Заняться нечем?! -- голос управляющего вернул Роберта к реальности. -- А, Подарок... -- тон говорившего стал чуть более мирным. -- Марш на кухню! -- с этими словами он отпустил ухо Роберта и повернулся к остальным рабам: -- Встать, бездельники! - приказ был подкреплен парой внушительных пинков. -- Быстро под душ! Если через десять минут вас не будет на кухне, останетесь без еды до вечера!

   Через десять минут еще не до конца проспавшиеся рабы Рейбернов вяло ковырялись в мисках, и только Роберт умял порцию с завидным аппетитом. Как и ночью это были остатки со вчерашнего праздничного стола, и Роберту казалось, будто он никогда не ел ничего вкуснее. Молодой человек не отказался бы и от второй порции, но опасался привлекать к себе внимание.

   -- Это еще что?! -- управляющий схватил одну из девушек за руку. -- Опять стащила?!

   -- Это подарок! Мне хозяйка вчера подарила... в честь праздника! -- выпалила рабыня, и только теперь Роберт заметил на ее пальце перстень с опалом.

   -- Я ведь проверю, -- с угрозой произнес управляющий, -- и если ты соврала -- выпорю.

   Девушка обиженно засопела, но управляющий уже отвернулся.

   -- Все, хватит бездельничать. Ты, ты и ты, -- указующий перст ткнулся в трех рабов, пытавшихся незаметно прикорнуть в уголке, -- отправляйтесь в зал. Чтобы через два часа там все сверкало. Вы двое -- чистить лестницу. Мойра, -- на этот раз управляющий повернулся к девушке с перстнем, -- моешь посуду.

   -- Одна?!.

   Звонкая пощечина заставила рабыню замолчать.

   -- Ты, -- на этот раз управляющий вспомнил о Роберте, -- ждешь меня здесь. Остальные -- за мной!

   Когда дверь за управляющим и рабами закрылась, Мойра вытерла слезы и пожала плечами:

   -- Все равно хозяйка ничего не вспомнит, -- пробормотала она и показала двери язык. Потом вспомнила о Роберте и бросила на него заинтересованный взгляд. -- Так это тебя вчера подарили Эллендеры? -- спросила она, обойдя Роберта кругом. -- Тебе повезло. Ты не бойся, доктор Черч редкий зануда, но хозяева нас в обиду не дадут. Ты, главное, говори, что у тебя творческий кризис, и тебе сразу что-нибудь подарят... Хотя, ты же "мебель", -- она пожала плечами и посмотрела на Роберта с презрительной жалостью и снисходительностью. -- Тебе этого не понять...

   -- Мойра, посуда! -- управляющий захлопнул дверь. Роберт вздрогнул. -- Значит, "домашняя мебель", -- задумчиво произнес доктор Черч. -- Что ж посмотрим, к чему тебя пристроить...

   -- Я художник, -- проговорил молодой человек.

   -- А я консул, -- съязвил управляющий. -- Мойру наслушался? Так вот, парень, Мойру слушать очень и очень вредно. Можно дослушаться до порки. Ладно, посмотрим, на что ты годен. Идем!

   ...Сваленные прямо на пол разноцветные свертки, оказавшиеся подарками, занимали почти половину комнаты, а сама комната напомнила Роберту музей, созданный ничего не смыслящей в искусстве голливудской звездой. Управляющий кивнул на сверкающую гору:

   -- Разобрать и расставить по полкам -- художественно, раз ты художник. Через полчаса проверю.

   Роберт едва успел управиться с заданием и как раз принялся складывать ненужные уже упаковки, когда доктор Черч вновь появился на пороге. Несколько минут понаблюдал за работой питомца, затем придирчиво оглядел полки. Роберт так и не понял, удовлетворил доктора результат его работы или нет, но управляющий вновь велел следовать за собой и пошел прочь с такой стремительностью, что Роберту пришлось чуть ли не бежать.

   В уже знакомой Роберту гардеробной доктор Черч остановился.

   -- Наведешь порядок в вещах хозяина, -- приказал он. -- Оставишь только коллекцию этого года, все остальное аккуратно упакуешь в мешки и выставишь за дверь. Работай!

   Роберт бросил озадаченный взгляд на хозяйскую одежду, и ему захотелось почесать бритый затылок. Чему его только не учили в Службе адаптации, и уход за одеждой составлял в этом обучении не последнюю роль, но вот о модах этого мира не говорили ничего. И все же невыполнение задания было чревато самыми неприятными последствиями, как и излишние вопросы. Опыт двух месяцев дрессуры свидетельствовал, что в наказаниях доктора могут быть много жестче свободных. Роберт глубоко вздохнул и принялся внимательно рассматривать наряды, но определить по их виду, что здесь было новым, а что нет, было невозможно. Молодой человек вообще сомневался, что эту одежду надевали хотя бы раз. Оставалось одно -- разобрать наряды по стилям, а уж потом решать, что с этим делать. Роберт даже взмок, вытаскивая бесчисленные костюмы, осматривая их так и эдак, а потом один за другим отправляя в ту или иную кучу одежды. Таких куч у Роберта набралось четыре. Наконец, когда одежда закончилась, и классификация была завершена, молодой человек отер со лба пот, размышляя, что же делать дальше.

   -- Забавно, -- голос управляющего заставил Роберта торопливо обернуться. Неугомонный доктор вновь был здесь. -- Пожалуй, подобного беспорядка с хозяйской одеждой не устраивал еще ни один здешний дармоед. Хотя... что-то в этом есть. Ладно, что бы из всего этого выбрал ты?

   -- Вот это, -- Роберт не успел удивиться, испугаться и даже подумать о том, к чему может привести ответ, если он покажется управляющему неправильным. Ошибочный или нет, но ответ был дан, и теперь оставалось ждать последствий.

   Управляющий хмыкнул.

   -- Ну, надо же, действительно -- художник, -- с легкой иронией проговорил Черч. -- Ладно, -- тон доктора вновь стал повелительным. -- Это, -- управляющий небрежно кивнул на выбранную Робертом кучу одежды, -- на место, остальное упаковать в мешки -- аккуратно упаковать -- и выставить за дверь. Мешки там, -- большим пальцем через плечо, -- дверь вот эта, -- указательный палец Черча нацелился влево. -- И поторопись. Хозяин скоро проснется.

   И вновь Роберту пришлось перебрать горы вещей, но на этот раз управляющий почему-то не уходил. Роберту даже казалось, что его взгляд потяжелел. Молодой человек не мог понять, что вызывает неудовольствие Черча, и потому постарался ускорить работу. Когда все вещи были в образцовом порядке развешены в гардеробе, а забракованная одежда упакована и выставлена за дверь, доктор Черч поманил Роберта пальцем, изучающее оглядел, словно хотел понять, как устроен этот странный зверь, и, наконец, недовольно изрек:

   -- Хотел бы я знать, почему у тебя статус "мебели", а не стилиста... -- с этими словами он ухватил Роберта за ошейник и подсоединил к "удостоверению личности" свой декодер. Несколько минут управляющий считывал данные, а, считав, посмотрел на Роберта с таким выражением, словно уличил его в парочке подлогов и воровстве.

   -- Значит, попаданец, художник и архитектор, -- обвиняюще констатировал он. -- Что, нарочно завалил тест? Очень умно, примерно так же, как назло опекуну остаться после дождя в сырой одежде и заболеть...

   -- Я не зава...

   -- Не врать! -- от пощечины голова Роберта мотнулась. -- Я очень не люблю тех, кто лжет на тестировании. Я не знаю, парень, как там живет ваш мир, да мне это и не интересно, но этот мир основан на порядке, дисциплине и трудолюбии. Если тебе поручают работу, ты должен выполнить ее как можно лучше и быстрей. Есть дают тест, ты обязан ответить на него с максимальной искренностью. У нас каждый получает то, что заслуживает, запомни это хорошенько. Ты солгал и оказался по уши в дерьме. Поэтому работать будешь "домашней мебелью" -- это послужит тебе уроком. Надеюсь, ты сделаешь из случившегося правильные выводы. И учти, я буду наблюдать за тобой -- очень пристально наблюдать. Если ты будешь прилежно трудиться и хорошо себя вести, то где-нибудь через полгодика я обращусь в Службу адаптации, и мы переучим тебя на стилиста. Попробуешь бездельничать -- будешь наказан. Я не сторонник всех этих новомодных тенденций, так что наказания предпочитаю простые и доступные -- порку. Все понятно?

   -- Да, доктор Черч.

   -- Очень хорошо, -- управляющий удовлетворенно кивнул. -- И, кстати, не стоит рассчитывать на заступничество хозяев. Остальные питомцы еще могут надеяться на это -- они родились здесь и практически стали членами семьи, а ты -- подарок, да еще и попаданец. Так что работай, Подарок, работай, хорошее отношение надо заслужить...

   Следующие два с половиной часа Роберт гладил и складывал нескончаемые горы белья. Утюг, гладильная доска, полки, уходящие чуть ли не под потолок... Спина и плечи Роберта ныли, ему казалось, что еще немного, у него просто отвалится рука. Монотонная работа отупляла, и молодой человек почти обрадовался, когда его хозяин проснулся. "Хоть какое-то разнообразие", -- думал Роберт, но через пять минут после пробуждения Дэниэля Рейберна убедился, что в его работе утюг далеко не самое худшее.

   После веселого праздника свободный Рейберн испытывал не самые лучшие ощущения... Головная боль, тошнота, дрожащие руки и коварный свет, который так и норовил пробраться под ресницы и поразить воспаленные глаза свободного молнией, превращали Дэниэля Рейберна в вонючего и капризного младенца. В борьбе со страданиями хозяина Роберту пришлось вспомнить все, чему его два месяца обучали в Службе адаптации, убедиться, что в хозяйстве Рейберна имеется немалый запас протрезвляющих таблеток, всевозможных витаминов и микстур, а также особых емкостей под кроватью на случай, если хозяин не успеет добраться до унитаза. Наконец, на лице страдальца появились слабые краски жизни, и Роберт принялся мыть свободного Рейберна, превращая похмельную медузу в нечто, отдаленно напоминающее человека.

   "Не умеешь пить -- не пей", -- вертелось в голове Роберта, но сообщать эту истину хозяину мог только законченный идиот. Молодой человек мыл, вытирал, одевал свободного Рейберна, довел его до удобного кресла в спальне, усадил, потому что самостоятельно хозяин вряд ли смог бы вписаться в сиденье, старательно укутал ноги и подложил под них подушку. Дэниэль Рейберн принимал эту заботу со страдальческой отрешенностью, но когда у него в руке оказался стакан воды, все же заметил, что в комнате кто-то есть.

   -- Ты... кто? -- вяло поинтересовался он у Роберта.

   -- А это ваш новый питомец, -- подал голос управляющий, до этого момента с интересом наблюдавший за работой молодого человека. -- Его подарили ваши друзья Эллендеры.

   -- Не помню... -- жалобно проговорил Рейберн, и выронил стакан. Роберт едва успел его подхватить. Опасаясь, что в следующий раз свободный выльет воду на себя, и его опять придется переодевать, Роберт принялся сам поить похмельного господина.

   -- "Домашняя мебель" класса "А", -- сообщил доктор Черч. -- У него есть и другие навыки, но пока это неважно. Надеюсь, он приживется в вашем доме...

   -- А... -- Рейберн попытался повернуть голову к управляющему, но, видимо, подобный подвиг оказался для него непосильным. Хозяин тупо уставился на Роберта и, наконец, спросил: -- Тебя как... зовут?

   -- Роберт Шеннон.

   -- Так длинно?! -- свободный Рейберн застонал. -- Сколько же я выпил?.. -- Роберт молчал, решив, что даже свободному не стоит отвечать на риторические вопросы, а уж рабу -- тем более. -- Я тебя что... дважды называл?! Ох... -- очередной стон Рейберна прервал эту гениальную мысль. -- Роберт... да еще этот... как его? -- Шеннон... Шенни... Шонни... Шон... -- бормотал хозяин, пробуя имена на вкус. -- Пакость... А Роберт... смешно... и нелепо... Чтобы "мебель", да Роберт... Хотя, Боб... нет, Бобби!.. уже ничего... Джесс, ну, поправьте... имя поправьте...

   Управляющий шагнул вперед, вновь подсоединяя декодер к ошейнику. Второй раз за два дня Роберту давали новое имя.

   -- Спать хочу, устал... -- пожаловался свободный Рейберн, и управляющий понимающе кивнул.

   -- Уложи хозяина, -- вполголоса приказал он Роберту, -- дождись, пока он уснет, а потом возвращайся гладить белье. И помни, что я тебе сказал.

   Быстро перестелить постель, раздеть и уложить свободного, подогнуть одеяло, опустить жалюзи на окнах... Роберту не пришлось долго ждать, пока Дэниэль Рейберн уснул. Опять белье, утюг, гладильная доска и бесчисленные полки... Роберт работал и пытался понять, что в этом доме показалось ему неправильным. Пьяные рабы с драгоценностями, снисходительные хозяева -- все это было достаточно странно, но все было не то. Что-то иное царапало память, и Роберт принялся лихорадочно перебирать в уме случившееся за последние часы. Догладив и уложив еще две простыни, молодой человек, наконец, понял, что его удивило: доктор Черч, управляющий в семействе Рейбернов, Рейбернам не принадлежал. Роберт отчетливо вспомнил, что было написано на его ошейнике: "Имя: Джесс Черч. Опекун: Стейт, С.Э.Р.". Но вот что это означало, и почему в доме Рейбернов распоряжался управляющий из другой семьи, Роберт не понимал...

   На новое место работы Пат опоздала ровно на пять минут. Впервые в жизни это случилось не потому, что она так задумала, а потому что самым нелепым образом заблудилась в переходах хозяйского особняка. В отличие от Роберта, свободный Эллендер не стал возмущаться и вообще что-либо говорить, и лишь второй секретарь шефа мягко заметила, что опаздывать нехорошо. Пат согласно кивнула и почти скороговоркой объяснила, что пока плохо знает хозяйский дом, и на этом маленькое недоразумение было предано забвению.

   Первый день работы привел Пат в совершеннейший восторг. Конечно, во время обучения в Службе адаптации ее познакомили и со здешними компьютерами, и со здешними программами, но только сейчас Пат смогла оценить их по достоинству. Пат восторгалась своим рабочим местом -- таким удобным и функциональным, наслаждалась быстродействием компьютера и клавиатуры, радовалась совмещению компа, телефона, факса и сканера в одной машине и великолепной организаций хозяйского бизнеса.

   Но самое главное, Пат восторгалась своим положением в этом бизнесе. У второй секретарши шефа были собственные волосы и нормальное платье, пусть и того же серого цвета, что и ее балахон, но все же свои дела она передавала ей -- Пат, и это не могло не радовать. Через пару дней она должна была стать единственным секретарем свободного Эллендера, и девушка верила, что не упустит свой шанс. Работа так и кипела в ее руках, и Пат расцветала под одобрительными взглядами хозяина.

   Обед оказался достойным завершением первой половины рабочего дня, а вторая промелькнула с такой быстротой, что Пат даже удивилась. Последним распоряжением хозяина стал приказ вызвать управляющего, и Пат выполнила распоряжением с тем же усердием, что и все остальные приказы.

   -- Свободный Эллендер? -- Роджер Смарт предстал перед хозяином буквально через пару минут после вызова, и Натаниэль Элленедер оторвал голову от бумаг.

   -- А, Роджер, вы как раз вовремя. Возьмите Бэль и сделайте ей внушение. Для первого раза минимальное наказание -- всего два разряда.

   Пат оцепенела. В это нельзя было поверить... Наказать... ее? Да за что?!

   Девушка что-то залепетала, но под взглядом Эллендера слова замерли у нее на устах.

   -- Бэль, -- обращение хозяина было мягким, но каким-то отстраненным, -- ты опоздала на пять минут. Это очень дурно.

   -- Но я... не запомнила дорогу... я же первый раз... -- чуть не плача, оправдывалась Пат.

   -- У тебя было достаточно времени, чтобы все запомнить. Если у тебя плохая память -- ее надо тренировать. Если ты не удосужилась проверить дорогу заранее -- это безответственно. В любом случае, тебе необходимо внушение.

   -- Пожалуйста... -- взмолилась Пат. -- Сжальтесь...

   -- Не капризничай, Бэль, -- голос Эллендера стал строже. -- Даже Линда знает, что за шалости ее ждет расплата, а опоздание это уже не шалость. Я заметил, что ты умеешь работать, но тебе не хватает ответственности и организованности. Как твой опекун, я отвечаю за твое воспитание и не могу оставить твой проступок безнаказанным. Ну-ну, детка, хватит плакать, это делается для твоего же блага.

   -- Идем, Бэль, -- управляющий взял Пат за локоть и повел к двери. Ничего не видя от слез, Пат всхлипнула и покорно последовала за ним. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в огромном темном лесу. Когда-то Роберт раз двадцать грозился оштрафовать ее за опоздания, но так ни разу и не оштрафовал. А вот свободный Эллендер...

   Спотыкаясь на каждом шагу, Пат шла за доктором Смартом, и ей было очень, очень страшно...

   -- "Алиен"? -- переспросил Рассел Брук, рассматривая свое новое удостоверение личности -- маленькая зеленая книжка оставляла впечатление надежности и достоинства, а золотой орел со стрелами казался на удивление родным. Старое удостоверение личности, еще пять минут назад красовавшееся на его шее, лежало на столе.

   -- Ну, конечно, -- доброжелательно улыбнулся Дэн Милфорд и убрал раскрытый ошейник в портфель, -- вы ведь родились не здесь. Впрочем, где-нибудь через месяц-другой вы получите гражданские права в полном объеме, я в этом даже не сомневаюсь. Необходимо пройти лишь некоторые формальности.

   -- Значит, у вас все же есть экзамен на гражданство? -- поинтересовался Брук.

   -- Ну, есть, конечно, но к вам-то это не относится, -- как само собой разумеющееся сказал Милфорд. -- Экзамен -- это для тех, кто не в состоянии набрать бонусы, а вы уже собрали три четверти необходимых. Так что -- приветствую вас в наших рядах, свободный алиен Рассел де Стейт Брук. За вас! -- с этими словами Милфорд поднял бокал.

   -- И за свободный мир! -- подхватил Брук.

   Два врача и почти что друга осушили шампанское.

   -- И, кстати, -- новоявленный свободный решил вернуться на деловую стезю, -- и что мне дадут полные гражданские права?

   -- Вы получите право голосовать, -- сообщил Милфорд.

   -- И только то? -- пожал плечами кардиохирург.

   -- А еще вы получите право быть избранным -- в Сенат или даже консулом, главное -- соответствовать цензу ответственности. Но знаете, учитывая, что в вашем подчинении уже восемь питомцев, можно считать, что этот ценз вас никак не стеснит.

   -- Зачем мне куда-то избираться? -- рассмеялся Брук. -- Мое призвание -- медицина и наука, а политика... Господи, какая же это чепуха!

   -- Ну, не скажите, -- немедленно запротестовал Милфорд, -- с возрастом вкусы меняются и, возможно, лет через десять вы захотите стать сенатором. Сенатор Данкан, конечно, выдающийся человек, но ему уже шестьдесят два года, а "сенатор Брук" будет звучать ничуть не хуже чем "сенатор Данкан". И, кстати, чуть не забыл, -- почтенный врач чуть не хлопнул себя по лбу. -- Вы ведь спрашивали, как поживают ваши товарищи по счастью?

   -- Ну да, хотелось бы встретиться, поговорить...

   -- Нет ничего проще, -- на губах Милфорда появилась такая радостная и заразительная улыбка, что Брук тоже обрадовался, сам не зная, чему. -- Держите приглашение. Помните Маршу Смит? Так вот, через месяц у нее свадьба. Она выходит замуж за нашего директора.

   -- Ого!

   -- Я же говорил, наш мир воистину свободный. Готовьтесь к празднику. Между прочим, Рассел, -- с любопытством взглянул на кардиохирурга MD. -- А вы-то сами когда женитесь?

   На этот раз Брук растерялся.

   -- Жениться? Но... я даже не думал об этом... у меня дела... операции...

   -- Ну и зря, -- непринужденно ответил Милфорд. -- Рассел, вы выдающийся человек, а такой человек не должен жить один, как перст, и просто обязан оставить после себя детей. Это ваш долг перед будущим и прогрессом! При вашем-то гении...

   -- Я же никого не знаю... -- попытался возразить Брук, слегка ошеломленный этим напором.

   -- Вот на свадебном приеме и познакомитесь. Там будет высший свет.

   -- Но подумайте, Дэн, куда я приведу жену? Для женитьбы необходим дом, прислуга...

   -- Ваш заработок вполне позволит вам купить и дом, и питомцев, -- не сдавался Милфорд. -- Ну что вам потребуется для начала? "Домашняя мебель", "садовое и кухонное оборудование" -- всего три питомца. Это не так уж и дорого.

   -- Но...

   -- Рассел, ну не может же государство брать на себя все! -- терпеливо заметил Милфорд. -- Свободные граждане также должны покровительствовать тем, кто не способен жить самостоятельно. А кому как не вам с вашей ответственностью это можно поручить?

   -- Все так, -- согласился кардиохирург, -- но все же... покупать людей... это как-то...

   -- Но вы же не человека покупаете, а лишь право на его опеку, -- спокойно поправил Милфорд. -- Поймите, Рассел, в нашем обществе невозможно выгнать прислугу за дверь, как это нередко делается там. Когда вы вносите деньги за опеку питомца, вы тем самым даете обязательство, что будете заботиться о нем. Что здесь дурного?

   -- Ничего, -- согласился Брук. -- Вы правы. Но... подождите, Дэн, что-то здесь не так. А если питомец плохо работает? Если он лентяй? Я что, не смогу его прогнать и должен буду кормить бездельника?!

   -- Господь с вами, друг мой, с чего такие выводы? -- MD снисходительно улыбнулся. -- Вы сможете сделать питомцу внушение -- вы ведь накажите непослушного ребенка, разве не так? Или продать права опеки над питомцем кому-нибудь другому. Вариантов много. Наш мир делает все, чтобы и свободные, и питомцы были счастливы. Опекун всегда может получить консультацию в Службе адаптации или в Службе экономического развития. Для вас открыты все пути.

   Рассел Брук задумался. Милфорд улыбнулся:

   -- Когда мой хороший друг Линкольн Райт получил полные гражданские права, он впал в такую же задумчивость, что и вы, так что нам пришлось вызывать ему девочек из Службы психологической поддержки. Вы знаете, он сразу повеселел. Ну как, вызвать вам очаровательного доктора?

   -- Но я...

   -- Значит, вызвать, -- с улыбкой заключил MD. -- Не стесняйтесь, Рассел, это нормально. Женитьба случится еще когда, а отдых вам нужен немедленно. Вы слишком много работаете и совершенно не умеете отдыхать. Ну, ничего, это поправимо...

   К хозяину Джека доставили к вечеру следующего после аукциона дня. С того момента, когда он услышал слова "Продано!", его жизнь вновь круто изменилась. Новый ошейник, гораздо более удобный и при этом практически незаметный. Настоящая, как у свободного, одежда и обувь. Хороший обед. Заботливое обращение.

   Программирование нового ошейника заняло немало времени, зато на вокзал Джека везли не в общем желтом автобусе для питомцев, а в отдельной машине. Купе в скоростном поезде также предназначалось для него одного, а стол ему сервировали с такой обстоятельностью, словно он находился в фешенебельном ресторане.

   Путешествие на поезде отдаленно напомнило Джеку полет, а чтобы в дороге ему не было скучно, сопровождающий включил какой-то сериал из жизни питомцев. Просмотр сериала оказался для Джека не менее полезным, чем два месяца обучения в Службе адаптации, и он мог бы смотреть немудреную историю всю ночь напролет, если бы в девять вечера экран не погас, а ему не велели ложиться спать.

   Новый день принес не меньше впечатлений, чем день ушедший. Джек с удивлением и почти восторгом рассматривал проносящиеся мимо пейзажи, чуть не вскрикнул, когда поезд понесся по длиннющему мосту, соединяющему соседние острова, и не удержался от потрясенного восклицания, когда что-то круглое и большое понеслось над водой, а потом стремительно скрылось из вида:

   -- Там, там! -- непроизвольно крикнул Джек, протягивая руку к окну.

   -- Ну и зачем шуметь? -- усмехнулся сопровождающий и пожал плечами. -- Обычный экранолет -- рейсовый. Если бы ты не был столь пуглив, уже был бы дома, но сенатор Дженкинс тебя бережет -- вот мы и тащимся как улитки...

   Было почти четыре часа дня, когда поезд, наконец, остановился, и сопровождающий велел Джеку выходить. Раскинувшийся вокруг город чем-то напомнил домашнему любимцу Лос-Анджелес, только показался гораздо красивее и чище, а роскошный серебристый лимузин, поджидавший у вокзала, усилил это впечатление. Джека не оставляло ощущение, будто он вернулся домой, и это чувство ободрило его на пороге неизвестности.

   Два часа езды в лимузине завершились на богатой вилле, среди роскошных пальм и клумб. Едва сдерживая волнение, Джек поднялся по широкой лестнице, прошел вслед за сопровождающим в кабинет и склонился перед хозяином. Он узнал его -- того самого человека, что так внимательно осматривал его перед аукционом.

   -- Ну-ну, мальчик мой, иди сюда и садись, -- в голосе старого Дженкинса послышалось нетерпение и любопытство. Джек послушно подошел к сенатору и сел на скамеечку у его ног, как его и учили, чтобы одно колено касалось пола. Он вдруг понял, кого напоминает хозяин -- отставную голливудскую звезду, которая в свое время немало начудила, а теперь зажила в тиши и покое, изображая из себя умудренного жизнью патриарха. До работы на Роберта Джеку немало пришлось общаться с подобными людьми, и он давно понял, что бывших звезд не бывает. Все они любят лесть и преклонение, обожают восторги почитателей и терпеть не могут одиночества и скуки. Льстить Джек умел, а это доказывало, что хозяин неплохо разбирается в людях.

   -- Как тебя зовут, малыш?

   -- Джек, патрон, -- домашний любимец на мгновение склонил голову и вдруг испугался, не был ли он слишком фамильярен. Однако хозяин не рассердился. На его губах появилась довольная улыбка, в глазах зажегся веселый огонек.

   -- Значит, "джек"? -- медленно переспросил он. -- Очаровательно. Ну что ж, мой мальчик, думаю, мы найдем общий язык. Хорошо, а теперь бумаги, -- сенатор протянул руку к сопровождающему, быстро просмотрел документы, подписал нужные, бросил часть бумаг на стол, а остальное вернул. -- Вас отвезут в город, доктор, можете идти.

   Не дожидаясь, пока сопровождающий выйдет, сенатор нажал кнопку вызова.

   -- Бен, посмотри, это мой новый джек. Покажи мальчику его апартаменты, сделай все необходимое, и пусть приходит ко мне ужинать. Да, кстати, звать его тоже будут Джек.

   Последние слова хозяина показались Джеку не совсем понятными, но он решил, что разберется с этим позже. Управляющий невозмутимо вывел Джека из кабинета, и сенатор довольно улыбнулся. Наконец-то Томас Лонгвуд смог обеспечить его подходящим питомцем. Как бы не был мальчик скован после адаптации и аукциона, он взял себя в руки и принялся острить. Судя по всему, этого джека ему не придется через пару месяцев отправлять на аукцион.

   Джек рассматривал свои апартаменты и улыбался: просторная гостиная, небольшой кабинет -- компьютер на рабочем столе, удобное кресло, книжные полки во все стены -- уютная спальня и роскошный душ одновременно радовали и удивляли. Управляющий что-то говорил и говорил, и Джек с потрясением осознал, что у него будет собственная прислуга. А потом с него сняли мерки и сообщили, что полный гардероб будет доставлен ему завтра к обеду. А еще предложили принять душ. Только тут, наслаждаясь водным массажем, Джек вспомнил о бывшем работодателе и почти что друге, но это воспоминание потонуло в благодушии и неге. Сейчас два месяца дрессуры в Службе адаптации казались Джеку чем-то далеким и нереальным, словно древний ритуал инициации перед посвящением в Рай. Домашний любимец вылез из душа, завернулся в пушистое полотенце и подумал, что Роберта наверняка приобрел какой-то любитель живописи, и, значит, теперь у Боба есть все, что необходимо для жизни -- благополучие, уют, любимые холсты и покровительство мецената.

   На ужине Джек мило льстил, очаровательно поддакивал и восхищался мудростью хозяина. Через огромные окна был виден океанский закат и впервые после двух месяцев ожидания Джек был абсолютно спокоен.

   Он был дома