01.03.2007 : Панорама (продолжение 2)

Часть III. Туркменская "заваруха"

III.1. Обстоятельства смерти Ниязова

21 декабря 2006 года все мировые СМИ сообщили, что от внезапной остановки сердца скончался президент Туркмении Сапармурат Ниязов.

И тут я вынужден вновь вернуть собравшихся к обсуждению трех возможных форматов оценки любого события. В том числе, и такого события, как человеческая смерть (рис.1).

Предъявляя раз за разом эту картину, я борюсь с постоянной путаницей!

Людям хочется получить достоверное описание. Это желание коренится в их понимании единственности истины. Иначе говоря, в том, что если одно описание – правдиво, а другие ему противоречат, то другие описания – ложны. Это называется "закон исключенного третьего". Таков закон работы в очень ограниченном классе формально-логических систем. Но логика (в том числе и формальная) – это очень устойчивый автоматизм. Ведь не зря она возникла, эта самая логика. Она обобщает определенные часто встречающиеся коллизии. Она превращает некую статистику в закон. Она неточно знает свои собственные рамки. И она не рефлексирует на свои основания, эта самая логика. Поэтому ей кажется, что если ситуацию описывают три профессионала:

– журналист,

– следователь и

– аналитик элиты,

и если эти описания противоречат друг другу, то кто-то из них прав, а остальные – неправы.

Относится ли этот стереотип восприятия к оружейному конфликту, который я рассмотрел в книге "Слабость силы", к конфликту вокруг "Трех китов", который я еще собираюсь рассмотреть, или к описанию тех или иных событий, – он одинаково опасен.

И пока давайте просто договоримся, что это все разные истории.

Истории с Ниязовым-негодяем и его добродетельными врагами…

Истории с добродетельным Ниязовым и его врагами-негодяями…

Истории с преступником Ниязовым и стражами закона…

Истории со стерегущим закон Ниязовым и воюющими с ним преступниками…

Всё это истории с разными Ниязовыми. Ниязовым-1, Ниязовым-2, Ниязовым-3 и так далее. Дело не в том, какая история правдива, а в том, что это разные Ниязовы. Мой Ниязов, скажем так – Ниязов-25 – это элитный игрок. Но дальше люди спросят: "А какой из 25 Ниязовых – реальный?". Потому что, по мнению этих людей, если один из Ниязовых – реальный, то все остальные – ирреальные, то есть основанные на ложных способах описания. Ложных данных, ложных интерпретациях и так далее. В такой картине опять присутствуют истина и ложь. А элитная игра адресует к более сложным логикам. Если вообще к логикам.

Может быть, я и стал бы доказывать, что мой Ниязов ближе к реальному, чем другие. Но я же не политической историей занимаюсь. Я не встречаюсь с близкими ему людьми, не копаюсь в архивах, не веду слежку за главными персонажами этой истории. А если бы я этим всем зачем-то занимался (непонятно, зачем, и всем сразу)? То и в этом случае я все равно не стал бы публиковать интимные интервью, рассекречивать секретные бумаги, обнародовать данные прослушивания и наружного наблюдения.

Я могу просто что-то интерпретировать. Интерпретация – в принципе неоднозначна и размыта. Она оперирует вероятностями, а не достоверностями. Она ближе к квантовой механике, чем к механике Ньютона. Но это не значит, что она бессмысленна. Интерпретация предполагает ракурс, жанр. Нельзя интерпретировать сразу во всех жанрах или интерпретировать "вообще". То, что я здесь предлагаю, – это интерпретация. Но не бессмыслица.

Итак, мы должны отнестись как-то к событию под названием "смерть человека" (рис.2).

А поскольку лидер умирает, а игра продолжается, то речь идет о секретности, не имеющей срока давности. Вы никогда не получите правдивой информации о смерти Сталина. Никогда не получите правдивой информации о смерти Рузвельта. И так далее. Но и к этому не сводится специфика события "смерть лидера", отличающая это событие от события "смерть человека". При том, что лидер – это, конечно же, человек. И ничто человеческое ему не чуждо. А нет ничего более человеческого, чем смерть человека.

Люди смертны. Ниязов – немолодой человек. От остановки сердца умирают и молодые люди. Поэтому не надо сходу трактовать любую ситуацию как заговор. Но нельзя и приравнивать смерть обычного человека и смерть влиятельного – значимого для мира и региона – политика. Ниязов именно такой политик. Контролируемая им страна – важнейшая "фишка" в геоэкономической и геополитической игре. Когда умирает, причем внезапно, политик такого масштаба, то ситуация, что называется, "фифти-фифти". Может быть, сам умер, а может быть, убили. Точнее, помогли умереть.

И тут сразу приходится еще кое-что оговаривать. Говорят, что демократический президент боится общественного мнения, а авторитарный лидер, раздавивший оппозицию, ничего не боится. Это, безусловно, не так. Авторитарный лидер раздавил оппозицию с чьей-то помощью. И теперь он зависит от тех, с чьей помощью он эту самую оппозицию раздавил. Известный феномен Тараса Бульбы: "Я тебя породил, я тебя и убью".

Можно опередить того, кто готовится этот сюжет применить к тебе, и своевременно раздавить "раздавителя". Но, опять же, чьими-то руками. Это не меняет коллизии.

Можно всех "развести" и держать баланс. Но тогда ты зависишь от баланса и тех, с чьей помощью ты держишь этот баланс. Зависимость – это такая же фундаментальная человеческая коллизия, как и смерть. А для авторитарного политического лидера зависимость – это гипертрофированная коллизия. И это надо понимать.

Далее, авторитарный лидер, раздавивший оппозицию, не может быть свергнут. Значит ли это, что он неуязвим? Здесь, опять же, действует логическое заблуждение (рис. 3).

Здесь мы снова сталкиваемся с ложным логическим стереотипом, согласно которому политический лидер может быть уязвим или неуязвим (рис.4).

На самом деле, нет этой альтернативы. А если еще точнее, то неуязвимости не бывает. Бывает разная уязвимость. Авторитарный лидер не боится импичмента. Но он боится повара, врача, начальника личной охраны и т.д.

А теперь еще раз всмотримся в публично предъявляемые факты. Понимая, что они, по крайней мере отчасти, ложные. Но это не значит, что их нельзя интерпретировать.

Говорится, что Ниязов был больным человеком. Давайте посмотрим, что по этому поводу говорится. Может быть, говорится полная ахинея. Но важно другое. Даже если это ахинея, то как она соотносится с основным тезисом? (рис.5).

Агентство "РИА Новости" уточнило, что в 1997 году Ниязов перенес операцию по аортокоронарному шунтированию, сделанную в Германии.

У меня есть много друзей, перенесших такую операцию. Они живут и работают по 18 часов в день.

Сообщалось также, что у Ниязова была операция по удалению катаракты.

Вы знаете случаи, когда умирают от удаления катаракты?

Сообщалось также, что у него была операция по удалению тромба из вены.

И что? Тромб ведь удалили! И наверное, в лучших клиниках. Если бы его не удалили – тогда другое дело.

Туркменская оппозиция утверждала также, что Ниязов был болен диабетом.

Но ведь не раком!

Список перечисляемых болезней никак не тянет на то, чтобы назвать Ниязова фигурой, находящейся в зоне экстремального медицинского риска. А в зоне обычного риска находятся все люди. Мы утверждаем только то, что экстремального риска нам не предъявлено. А если бы он был – его бы обязательно предъявили.

Но к этому анализ никак сводиться не может. Если мы анализируем элитную игру, то, кроме обстоятельств смерти, мы должны анализировать атипичные политические обстоятельства.

III.2. Атипичные политические обстоятельства

В соответствии с Конституцией Туркмении, если президент не может исполнять своих обязанностей (в том числе, в связи со смертью), то до президентских выборов полномочия переходят к председателю парламента (в данном случае – Овезгельды Атаеву).

Однако 21 декабря в Ашхабаде прошло экстренное заседание Совета безопасности. Подчеркиваю – не парламента, а Совета безопасности! Совета силовиков. На этом Совете, вне всяких конституционных норм, временно исполняющим обязанности президента Туркменистана был назначен вице-премьер правительства, министр здравоохранения и медицинской промышленности Гурбангулы Бердымухаммедов.

Первым же указом Бердымухаммедов освободил от должности председателя Меджлиса Атаева в связи с обвинением в злоупотреблении служебным положением. Далее Атаев был арестован.

Злоупотреблял ли Атаев служебным положением? Думаю, что злоупотреблял, как и все. Был ли Атаев арестован только по причине злоупотребления служебным положением? На 100% нет. В Туркмении по этой причине не арестовывают. Арестовывают тогда, когда начинается борьба за власть. А в этой борьбе есть силы и ставленники (рис.6).

Приоритеты между ставленниками 1, 2, 3 расставляются не по их законным полномочиям, а по степени влиятельности сил, стоящих за ними. Когда оказывается, что ставленник-1 по фамилии Бердымухаммедов имеет "не те" полномочия – это ничего не меняет. Он ставленник более мощной силы. И потому ставленник, имеющий "те" полномочия, по фамилии Атаев, арестовывается. А ставленник, не имеющий полномочий, получает полномочия.

Это определенный "политический жанр". Нам всем знакомый по борьбе сил у гроба Сталина.

Но кто же такой "победивший" ставленник?

50-летний Гурбангулы Бердымухаммедов – профессиональный дантист, ставший вице-премьером страны, – женат вторым браком на русской, сибирячке из Омска. Первой его женой была туркменка. Кроме того, потенциальный преемник Туркменбаши защищал свою кандидатскую диссертацию в Москве, что дает некоторым аналитикам право отстаивать версию о решающем влиянии России на политику Ашхабада.

Сразу же в прессе появились утверждения ряда экспертов о том, что Бердымухаммедов – фигура политически и психологически достаточно слабая и легко поддающаяся внешним влияниям. В частности, говорилось, что во время встреч Ниязова в узком кругу с высокопоставленными гостями на Гурбангулы возлагалась обязанность приносить гостям плов. Кроме того, и в кулуарах, и в печати широко обсуждалась версия о том, что Бердымухаммедов – незаконнорожденный сын Туркменбаши.

Но если ставленник таков – то какова сила? Если она сумела провести своего ставленника, то она носит определяющий характер. Что же за сила?

С первых дней после смерти Ниязова некоторые аналитики заявляли, что назначение Бердымухаммедова (равно как и отстранение Атаева) пролоббировали туркменские "силовики". В том числе, глава военного ведомства республики Агагельды Мамедгельдыев (один из самых влиятельных людей в стране, на военных парадах он всегда стоял на трибуне по правую руку от Ниязова), глава МВД Акамамед Рахманов, а также (что считается крайне важным и показательным) начальник охраны Ниязова Акмурат Реджепов.

Но сюжетом с "силой и ставленником" атипичные моменты не исчерпываются.

В день смерти Ниязова "исчез в неизвестном направлении" управделами президента А.Жадан. Эксперты характеризуют Жадана как особо близкого к Ниязову человека. Чаще всего используется характеристика "постельничий". Жадан лично ухаживал за Ниязовым, а также занимался всей его личной документацией (делами и документами). Что теперь с делами и документами, а также с деньгами? Вопрос открытый.

И столь же открытый вопрос – почему Жадан убежал, а не принял участие в борьбе у гроба хозяина? У него не было потенциала для борьбы? Он разозлил все силы? У него было "рыльце в пушку"?

Так может, он и есть тот самый судьбоносный "повар", который подвел черту под земным существованием хозяина? Но зачем? У него было такое хорошее положение при хозяине…

Значит, если он это действительно сделал, то ему кто-то приказал! И этот "кто-то" не собирался дальше его поддерживать! Значит, этот "кто-то" – не силовики! Так вроде получается? Это какая-то сторонняя сила! Которая приказать Жадану может, а охранять его после этого – не может или не хочет. Что же это за сила? (рис.7).

Отметим, что "цена вопроса" об исчезновении Жадана очень высока во всех смыслах.

Во-первых, он, после Ниязова, наиболее информирован о содержании и "подводных камнях" всех специфических коммерческих сделок (причем не только газовых!), которыми руководил Туркменбаши. То есть, является носителем суперсекретной информации, касающейся совсем не только Ниязова.

Во-вторых, именно ему должны быть известны ключевые финансовые тайны самого Туркменбаши, включая наименования банков и номера счетов, на которых (утверждается, что в узкому кругу Ниязов лично этим хвастал) находятся суммы, имеющие не гедонистическое, а политическое значение. Многие эксперты настаивают, что называемые полуофициально 3 млрд. долларов – "это просто смешно"; речь идет о гораздо больших суммах.

III.3. Преемственность

Следующее существенное элитное обстоятельство – так называемая "преемственность курса".

Во всех публичных выступлениях после смерти Ниязова, начиная с 22 декабря, Бердымухаммедов всячески подчеркивает преемственность туркменской политики, включая ее экономический аспект. Он заявляет, что Туркмения продолжит исполнение всех своих международных обязательств: "Пусть иностранные потребители нашей нефти и газа не беспокоятся, Туркменистан будет строго выполнять взятые обязательства, и никакие события не могут повлиять на наши поставки".

Но это слова. Реальная преемственность определяется связкой "сила и ее ставленник". Если Ниязов был консенсусной фигурой, то преемственность может быть только в случае, если и новый глава Туркмении будет фигурой консенсусной. Так что там с консенсусом?

Тут ведь все важно. И ритуалы, и разного рода элитные частности. Всмотримся во все это.

Бердымухаммедов был назначен организатором похорон Ниязова, которые состоялись 24 декабря в его родовом селе Кипчак недалеко от Ашхабада. На церемонии присутствовали десятки иностранных делегаций.

По мнению ряда аналитиков, отсутствие каких-либо эксцессов после смерти Ниязова, а также строгий порядок проведения траурной церемонии, – говорят о наличии в правящей туркменской элите некоего консенсуса в отношении формата будущей власти.

Консенсус – или его видимость? Властная группа показывает, что полностью контролирует ситуацию. Но она и не может делать ничего другого! Проявит она очевидную расколотость – ей конец. И немедленный. Напомним, что эксцессы (в том числе, уличные, и даже с сожжением "святой книги" Туркменбаши – Рухнамэ), связанные с межклановыми противоречиями, происходили в Туркмении неоднократно, и в том числе в последние годы. И это – при наличии авторитарного Ниязова. А в ситуации междувластия?

Так что видимый консенсус – просто не может не демонстрироваться. А под этим консенсусным ковром происходит следующее.

26 декабря на прошедшем заседании Народного совета под председательством Бердымухаммедова был единогласно принят закон о внесении изменений в Конституцию (из нее убрали пункт о том, что и.о. президента не может баллотироваться на этот пост), а также назначена дата президентских выборов – 11 февраля. После чего большинство экспертов начало выражать твердую уверенность в том, что именно вице-премьер Бердымухаммедов станет следующим президентом Туркмении.

Тем не менее, Бердымухамедову, что называется, "официально назначили" шесть конкурентов. И то, каких именно конкурентов, – говорит достаточно много о ситуации в республике.

Чтобы понять специфику назначения конкурентов, необходимо сделать экскурс в политическую историю Туркмении.

III.4. Немного истории

Наша аналитика вообще ничего не хочет знать о проблемных постсоветских государствах. Но о Туркмении – пожалуй, прежде всего. Туркмения всегда была как бы на отшибе. Была аналитико-исторической terra inkognitа. Между тем, описание элитной игры без истории не существует. Журналист или следователь могут пренебрегать историческим контекстом. Аналитик элиты – нет.

В силу нашего жанра исследований – займемся историей.

Туркмения как историческое государственное образование фактически появилась на карте мира лишь в годы Советской власти. Тем не менее, в исторической памяти туркменской элиты отчетливо существует факт создания полукочевой государственности огузов на территории современной Туркмении в XI-XII веках. Тогда племена тюрок-огузов, теснимые из Великой Степи кыпчаками, под предводительством племенных вождей из рода Сельджуков закрепились в Прикаспии, завоевали значительную часть Персии и Закавказья, и создали Сельджукское государство. И именно отсюда огузы-сельджуки позже развивали экспансию на юго-запад, дав начало турецкой государственности.

Но уже в середине XII в. территория собственного огузского государства Сельджукидов была завоевана Хорезмом, а веком позже – монголами-чингизидами. В XIV в. эти места и племена попадают под власть тимуридов, а позже, в XVI в., оказываются разделены между Хивинским ханством, Бухарским эмиратом и Персией.

Необходимо подчеркнуть, что с самого начала этнической истории туркмен они составляли этно-племенной и этно-культурный "сплав" из местного (преимущественно персидского) населения и "пришлых" тюрок. Соответственно, туркменские племена и племенные союзы несут на себе отпечаток сложного синкретизма индо-иранской и тюркской культур.

Это общие сведения. А теперь – нечто, касающееся элиты. Синкретизм синкретизмом. Но где-то больше одного, а где-то – другого. Как проходит этно-историческая линия раскола? Это непростой и неочевидный вопрос. Но кое-что тут можно "нарисовать", оговаривая относительность любых подобного рода рисунков (рис.8).

Информацию о такого рода противоречиях получать трудно. И она никогда не будет до конца достоверна по двум причинам.

Во-первых, Туркмения уже достаточно модернизирована. Все это для нее дела давно минувших дней. И степень релевантности этих дел сегодняшней ситуации – всегда весьма относительна.

Во-вторых, такая информация требует проверок и перепроверок. Она не может базироваться на открытых самоописаниях. Если она релевантна, то она культурно закрыта. Никто афишировать ничего подобного не будет. Но в острых ситуациях подобного рода историко-генетические противоречия могут вдруг по-новому заиграть. И потому к ним надо адресоваться. И я бы сказал даже – стыдно, недостойно не адресоваться. Лучше ошибиться или переоценить, чем вообще смотреть на происходящее, как "баран на новые ворота". А так, увы, смотрит на почти вся известная мне аналитика. Я сужу по открытым исследованиям. Хотелось бы, чтобы другие исследования были более адекватны происходящему.

Оговорив сие, идем дальше.

Итак, по утверждению ряда экспертов, некоторые племена (в частности, ряд родов эрсары и часть мелких племен Юго-Востока) в своем (оберегаемом от чужих!) фольклоре делают акцент на своих персидских корнях, а другие (текинцы, и особенно ахалтекинцы) – на своей тюркской генеалогии.

А русский фактор?

В 1802 г. часть туркменских племен (абдалы, чаудоры, игдыры, бурунчуки и бузачи) приняла российское подданство.

А в 1867 г. (более полувека прошло!) было создано Туркестанское генерал-губернаторство в составе России со столицей в Ташкенте, включившее часть территорий туркменских племен.

В войне 1869-1885 гг. племенная территория туркмен была окончательно присоединена к России в качестве Закаспийской области (последняя крепость туркмен-ахалтекинцев, Геок-Тепе, пала в 1881 г.).

После революции 1917 г. и временной оккупации британскими войсками (1917-1919 гг.) территория туркменских племен сначала вошла в Туркестанскую АССР.

А в 1924 г. – была выделена в самостоятельную Туркменскую ССР. Такое выделение всегда являлось следствием внутрисоветской элитной борьбы. Получить союзную республику можно было, только продемонстрировав некую особую значимость для Москвы. Значит, такая значимость имелась.

Но чем вообще была к этому моменту Туркмения?

Эксперты утверждают, что к началу советской эпохи Туркмения, наряду с Казахстаном, характеризовалась максимальным уровнем родоплеменной раздробленности. В публикациях туркменоведов середины 20-х годов ХХ века (например, В.Бартольда и Г.Карпова) на территории созданной республики выделялось семь основных по численности племен и родоплеменных союзов (текинцы, иомуды, эрсару, гоклены, салыры, сарыки и чаудоры), а также не менее 20 более мелких родоплеменных образований. И это – на все тогдашнее население численностью примерно в 500 тыс. чел.

Сегодня специалисты выделяют в республике (с нынешней численностью населения около 5 млн. чел.) от 20 до 30 племен. И одновременно указывают, что в их составе – около 5 тысяч крупных и мелких родов, отчетливо осознающих свою конкретную родовую принадлежность.

То есть структура, мягко говоря, архисложная.

Следует также отметить, что Туркмения, вплоть до середины 30-х годов ХХ в., была одним из наиболее активных регионов басмаческого движения. В него оказались вовлечены десятки тысяч человек, многие роды численностью в тысячи человек уходили из страны за границу. Специалисты называют следующие главные причины такой специфики региона.

Это, во-первых, особые традиции наиболее сильных племен (в том числе, текинских), связанные с так называемым "аламанством", – грабежом соседей, который был "узаконен" местным обычным (адатным) правом. В частности, текинцы на своих быстрых и выносливых лошадях традиционно ходили в набеги к персам, а награбленную добычу, рабынь и детей продавали узбекам. А затем, наоборот, грабили узбеков, сбывая награбленное в Персии.

Это, во-вторых, отсутствие строгой охраны границ между дореволюционной Россией, Персией и Афганистаном, в результате чего некоторые места кочевий (и племенные родственники многих туркмен) при советской власти, устанавливающей "жесткие" границы, оказывались за пределами Туркмении.

И это, в-третьих, резкий слом представителями советской власти укладной структуры местного хозяйства (слабое, преимущественно "оазисное", земледелие, в значительной степени кочевое овцеводство, скотоводство и коневодство, отсутствие развитого ремесленного уклада), а также гонения на ислам (впрочем, в этом регионе достаточно слабый и с подчеркнутой суфийской спецификой).

Особенно болезненными событиями, приведшими в регионе к всплеску басмачества, стали земельно-водные реформы 1925 – 1926 г.г. и фактически насильственная коллективизация 1930 – 1932 г.г.

Несмотря на почти 80 лет существования в составе СССР и проводимую Москвой активную модернизационную политику, национальная консолидация туркмен проходила в советскую эпоху крайне "вяло". Специалисты подчеркивают, что на всех уровнях туркменского общества фактически складывалась своего рода "двойная идентификация": внешняя, формальная – общетуркменская, и внутренняя (гораздо более глубокая и социально и политически значимая) – родоплеменная или территориально-племенная. Причем если в "до-российское" время большинство туркменских племен в основном не имело жестко "закрепленных" за собой племенных территорий, то в "российское" (и, тем более, советское) время основные племенные конгломераты начали фактически переходить к оседлому или полуоседлому образу жизни (рис.9).

То есть, сквозь ткань родоплеменной трайбализации начала "прорастать" дополнительная территориальная трайбализация. Так, уже в досоветское время регулярно обнаруживалось "несоюзническое" поведение между ахалскими и марыйскими текинцами, между северными и западными йомудами и т.д. А в итоге территориальной трайбализации в советское время сложились "областные" (ныне – "велаятные") кланы, а таже такие достаточно явно обозначенные территориально-родоплеменные группировки, как марыйская, кизил-арватская, чарджоуская, балканская и ташаузская (рис. 10).

Ахалский велаят. Столица – Рухабад.

Балканский велаят. Столица – Балканабад.

Дашогузский велаят. Столица – Дашогуз.

Лебапский велаят. Столица – Туркменабад.

Марыйский велаят. Столица – Мары.

Следует отметить, что политика Союзного центра постоянно учитывала эти "этно-территориальные" обстоятельства: национальными лидерами (первыми секретарями ЦК компартии республики), как правило, поочередно назначались представители наиболее влиятельных племен или территориальных (фактически – областных) межплеменных союзов. Однако общенациональной консолидации это также совершенно не способствовало.

Кроме того, специфика активной "модернизационной" хозяйственной деятельности в республике привела к появлению дополнительных факторов "кланового обособления" в виде формирования "хлопковых", "каракулевых", "нефтегазовых", "водоснабженческих" кланов, кланов в потребкооперации, в науке, культуре и т.д. В результате на родоплеменную и территориально-племенную трайбализацию наложилось еще и во многом не совпадающее с ними клановое разделение по принципам доминирования в хозяйственных и иных сферах деятельности (рис.11).

В таком виде это все сложилось к 1991 году. А дальше началась проблема с идентичностью в условиях собственной государственности. И – в условиях регресса, который шел на всех территориях бывшего СССР. Южных и не желающих модернизироваться – в первую очередь.

III.5. Специфика постсоветской Туркмении

В октябре 1991, в ходе распада СССР, Верховный Совет республики принял Декларацию о независимости Республики Туркменистан.

Распад СССР и обретение независимости в значительной мере "выпустили на свободу" формально запрещенные в советское время трайбалистско-клановые тенденции. "Общетуркменская национальная консолидация" парадоксальным образом вылилась в достаточно дружные ксенофобские ориентации против "чужаков" – русских, узбеков, азербайджанцев, армян, украинцев и т.д.

Это способствовало скрытой, но вполне жесткой "этнической чистке" республики. Прежде всего – от иноэтничных специалистов в разных отраслях хозяйства. Отметим, что в начале XXI века об этом прямо и образно сказал сам туркменбаши Сапармурад Ниязов: "Сначала уехали "золотые мозги", потом убежали "золотые руки", в Туркменистане остались только "золотые зубы"".

Принципиальная особость позднесоветского и постсоветского этапа туркменской истории (эпохи Туркменбаши Ниязова) – почти абсолютное доминирование во власти в республике представителей текинского племени, в основном ахалтекинцев (рис.12).

Не сдерживаемое жесткой рукой Союзного Центра, это доминирование текинцев в Туркмении уже к середине-концу 90-х годов ХХ века приобрело гипертрофированные формы. Именно в постсоветскую эпоху пышным цветом расцвело прославление подвига ахалтекинцев, которые "последними защищали туркменскую независимость". То есть, три недели обороняли в 1881 г. крепость Геок-Тепе от русских войск генерала Скобелева.

Таким образом, текинская идентичность стала одновременно и антирусской. Иначе и быть не могло. Надо как-то "отрабатывать независимость"! Притом, что особой тяги к ней, как мы понимаем, не было ни в одной из среднеазиатских республик СССР. В Туркменской – менее всего. Но положение обязывает.

При этом нельзя сказать, что Ниязов проявлял к соплеменникам-ахалтекинцам только лишь особую благосклонность. Он был родом из аула Кипчак (что сразу ставит под сомнение его чистые "огузские" родовые корни).

И в его роду, похоже, не было великих полководцев (батыров), старейшин (биев) и эпических поэтов-сказителей. А ведь именно эти категории родовых предков традиционно являются главными "визитными карточками" для пропуска в действительную туркменскую родоплеменную элиту.

И потому Ниязов – с понятными основаниями – всегда опасался не только и не столько властных соперников из других племен, но и своих более "родовитых" племенных конкурентов из текинцев. То есть он играл сложную племенную игру. Сложную – и отнюдь не вегетарианскую. И то ведь – Восток, регресс…

Достаточно сказать, что за постсоветские годы правления Туркменбаши в республике сменились (нередко – с весьма болезненными последствиями в виде посадки в "спецтюрьму" Овадан-Депе или вынужденной эмиграции) 59 вице-премьеров и 131 министр. Причем подавляющее большинство из них (около 90%) были, как и Ниязов, текинцами. Но опора на них была.

А где опора – там и чистки. Такова формула восточной власти.

Из других родоплеменных групп наибольшее беспокойство Ниязова в смысле властной конкуренции вызывали, во-первых, весьма многочисленные и сильные эрсарыйцы, живущие преимущественно в Лебапском и частично в Марыйском велаятах на востоке республики и постоянно поддерживавшие контакты со своими северными соседями-узбеками, а также этноплеменной территориальный конгломерат "марыйцев" на юго-востоке (рис.13).

Марыйцы, во-первых, считали себя безусловными и единственными наследниками средневековой славы Мерва – города-государства на Великом Шелковом пути и, во-вторых, оказались обладателями на территории своего велаята крупных перспективных запасов газа, в том числе месторождений Довлетабадской группы.

Но и йомудам, традиционно наиболее пророссийским и поддерживавшим тесные контакты с северными казахскими соседями, Великий сердар Ниязов никогда не доверял. Как, впрочем, и другим племенным группам. Ротация "не-текинских" кадров во власти в первые постсоветские годы, в итоге, почти полностью "обнулила" кадровые потенциал республики в отношении "иноплеменников". А дальнейшая ротация текинских кадров – столь же последовательно и полно прошлась и по текинцам, включая наиболее близких к Ниязову ахалтекинцев.

Понимая тупиковость "кадровой проблемы", Ниязов уже к середине 90-х годов попытался опереться на "этнических родственников" из Турции (рис.14).

Большое количество туркменской молодежи поехало учиться в турецкие университеты. Турецкие специалисты в сфере финансов, торговли, промышленности наводнили республику.

Кроме того, по данным экспертов, большую роль в привлечении в республику "для кадровой науки" зарубежных советников и бизнесменов (прежде всего, из Израиля и Европы) сыграла жена Ниязова Муза. Во многом именно ее стараниями (а также стараниями ряда других "модернизированных" представителей туркменской власти) в республике появилась довольно широкая прослойка элитной молодежи, прошедшей подготовку в западных (преимущественно европейских) университетах, которая получила в республике несколько ироническое наименование "евро-туркмены" (рис.15).

Однако, опять-таки по экспертным оценкам, зарубежная кадровая помощь не пошла республике впрок. Подавляющее большинство иностранных "хозяйственно-экономических варягов" быстро вступало в коррупционные отношения с местной властной элитой. И варягам, за редкими исключениями, "отказывали от дома", а вступившая с ними в "спецотношения" местная элита, на основе полученного спецслужбами Ниязова коррупционного компромата, удалялась с политической сцены республики в свои города и поселки, в тюрьму или эмиграцию.

В итоге наиболее прочной властно-клановой опорой Тукрменбаши оказывалась, по преимуществу, инкорпорируемая из наиболее близких к нему текинских родов "силовая элита". Которая, впрочем, по уже описанным выше причинам, также регулярно подвергалась "чисткам" и ротации.

Единственным – но очень важным! – "племенным исключением" из этого правила стал в последние годы глава личной президентской охраны эрсарыец Акмурат Реджепов. Причем "злые языки" поговаривают, что одним из наиболее важных поводов для данного исключения стало то обстоятельство, что связанные с Реджеповым эрсарыйцы играют, наряду с марыйскими текинцами, особую роль в контрабандных потоках товаров (включая "спецтовары") между Туркменией и Афганистаном (рис.16).

Вот в такой властно-кадровой ситуации Туркмения пришла к завершению эпохи Ниязова.

III.6. Кадрово-элитная политика новой туркменской власти

Возвращаясь к вопросу президентских выборов в Туркмении, перечислим как было обещано, назначенных Бердымухаммедову "конкурентов". Это:

– замминистра нефтегазовой промышленности и минеральных ресурсов Ишанкули Нурыев (второстепенный представитель "нефтегазового" клана из Лебапского велаята);

– мэр города Абадан (Ахалский велаят, ключевая территориальная зона ахалтекинцев) Оразмурат Караджаев;

– мэр города Туркменбаши (Балканский велаят с преимущественным населением йомудов и гокленов) Аширнияз Помманов;

– первый заместитель главы Дашогузского велаята (подавляющая часть населения – северные йомуды, ата, теке, човдуры) Аманнияз Атаджиков;

– глава Карабекаульского района Лебапского велаята (населен в основном эрсары) Мухаммедназар Гурбанов.

Таким образом, все назначенные Бердымухаммедову конкуренты – малозначительные представители "второго или третьего эшелона" туркменской элиты, представляющие все, кроме Марыйского, велаяты республики. А сам Бердымухаммедов (он, как и Ниязов, ахалтекинец) баллотировался на пост президента от считающегося наиболее "проблемным" Марыйского велаята.

Таким образом, становится понятно, что реально властвующая туркменская верхушка хотела, с одной стороны, снять возможные "международные" правозащитные обвинения в безальтернативности выборов. И, с другой стороны, подать регионально-племенным и клановым элитам знак их потенциальной "сопричастности" политическому процессу в стране в "постниязовскую" эпоху.

То есть, туркменские элитные группы, от позиций которых решающим образом зависел результат выборов, определились в главном. Они не захотели иметь нового "жесткого" президента, способного, подобно Ниязову, начать по своей прихоти произвольным образом "тасовать кадровую колоду". И остановились на сравнительно мягкой "фигуре консенсуса", с расчетом хотя бы отчасти ослабить постоянно идущую в республике "холодную" кланово-племенную войну.

Как уже сказано, сейчас большинство руководящих постов в Ашхабаде занимают соплеменники Туркменбаши – текинцы и ахалтекинцы. Основное исключение составляют выходцы из племени эрсары, группирующиеся вокруг "главного охранника" президента Акмурата Реджепова.

Тут я возвращаю вас к историческим почеркушкам, чью гипотетичность ранее подчеркивал. Теперь она как бы становится меньшей (рис.17).

Итак, эрсары…

Племенная клановая группировка эрсары (наиболее широко представленная в Лебапском велаяте, но также довольно многочисленная в Марыйском велаяте) имела особо устойчивые позиции при предшественнике Туркменбаши, первом секретаре ЦК Компартии Туркменистана, эрсарыйце Мухаммедназаре Гапурове. Однако сейчас ее позиции по сравнению с ахалтекинцами достаточно слабы – не случайно в списке кандидатов в президенты эрсары представлены малоизвестным главой района Гурбановым.

Отметим, что объявленный "единый кандидат" от туркменской оппозиции – бывший вице-премьер и председатель ЦБ Худайберды Оразов – был изначально от участия в выборах жестко отсечен. Во-первых, на него в Туркмении есть еще не закрытое уголовное дело, и он до сих пор не вернулся из эмиграции. Во-вторых, 26 января 2007 года власти Туркмении заявили Украине резкий протест в связи с тем, что Оразов и его соратник по оппозиции Ханамов, приехав на Украину, выступили в прессе и на телевидении с критикой туркменских властей. Это Ашхабад расценил как недружественные действия Украины в адрес Туркмении и, более того, как угрозу туркменской государственности. А как Украина может захотеть ссориться со столь важным для нее "газовым" государством, как Туркменистан? То есть – гуд бай, Оразов!

Тем не менее, Бердымухаммедов уже на этапе предвыборной борьбы начал демонстрировать готовность к существенному смягчению политического режима в стране. Он заявил о пересмотре ряда наименее популярных решений Ниязова. В частности, о своем намерении восстановить в республике пенсии по старости, а также вернуть оплаченные больничные листы и декретные отпуска. Кроме того, он призвал "полностью пересмотреть образовательную программу" и "открыть нашим детям дорогу в институты". Знаменательно, что в этой сфере он свой первоочередной жест сделал в адрес "евротуркмен", пообещав отправить студентов учиться в Германию, Францию, Японию и США.

Наконец, Бердымухаммедов заявил, что "международная сеть Интернет и новые коммуникационные технологии должны быть доступны каждому из граждан". И сразу после выборов начал исполнять свое обещание: в крупных городах открылись (хотя пока дорогие и доступные только состоятельным людям) Интернет-кафе.

Но наше описание не было бы полным без введения в него еще ряда элитных факторов.

III.7. Мурад Ниязов

В тени выборной кампании остался еще один достаточно значимый персонаж, с которым многие в республике и за рубежом поначалу связывали будущее власти в Туркмении – сын Сапармурата Ниязова Мурад.

39-летний Мурад Ниязов закончил Ленинградский университет и Дипакадемию в Москве, трижды женат. Долгое время не имел никакого отношения к политике и занимался бизнес-проектами (преимущественно, в нефтегазовой сфере), проживая в Вене.

Интригу вокруг данной фигуры резко усиливает то обстоятельство, что, по туркменским элитным слухам, незадолго до смерти Туркменбаши передал сыну не только данные о своих собственных зарубежных банковских счетах, но и, частично, некие возможности управления валютными поступлениями на текущие счета республики в западных банках, за поставляемые на экспорт туркменские газ и нефть.

Утверждалось, что на Мурада был намерен сделать ставку глава охраны президента Реджепов, который тесно связан с ним совместными бизнес-проектами. Однако Мурад слишком молод для Туркмении и не имеет никакого политического опыта. И потому, видимо, реально контролирующий власть в республике "силовой клан" решил либо полностью оставить затею с "семейной преемственностью", либо (что не исключено) готовить Мурада к президентству "через такт", после Бердымухаммедова.

Так что элитная игра еще не дошла до миттельшпиля. Но анализировать ее надо в нынешнем состоянии. А состояние таково.

III.8. Бердымухаммедов и Ко

Бердымухаммедов с подавляющим отрывом от конкурентов (89,3% голосов) победил на выборах. Что было, мягко говоря, легко предсказуемо.

14 февраля на его инаугурацию съехалось весьма статусное собрание мировой элиты как из стран СНГ, так и из дальнего зарубежья. Что, несмотря на "глухое ворчание" международных правозащитных организаций, включая комиссии ПАСЕ, означает достаточно явную политическую легитимацию нового туркменского лидера.

На инаугурации Бердымухамедов заявил: "Туркменистан будет соблюдать традиционный нейтралитет и сделает все для расширения и укрепления взаимного сотрудничества с другими государствами. Мы будем твердо придерживаться всех международных обязательств". Делегацию от России возглавил премьер М.Фрадков. Ожидался президент Ирана М.Ахмадинежад, однако он внезапно отменил свой визит.

Обратим на это внимание – и пойдем дальше.

На следующий день, 15 февраля, новый президент уточнил свои "программные обязательства" следующим образом: "Туркмения останется верна соглашениям по поставкам энергоресурсов на мировые рынки. Мы выполним все международные обязательства, возложенные на нашу страну. Туркмения будет продолжать свою последовательную политику нейтралитета. Большие изменения произойдут в сфере образования – средние школы вернутся к 10 годам обучения, а вузы – к 5. Обязательным будет изучение трех языков – туркменского, русского и английского. И нашим достижением станет международное признание туркменских аттестатов и дипломов. Интернет и сотовая связь станут доступны всем и каждому".

А уже через неделю после выборов Бердымухаммедов начал "переназначение" нового правительства, которое фактически завершилось к 28 февраля.

Во-первых, свои кресла сохранили ключевые "силовые" министры, сыгравшие решающую роль в приведении Бердымухаммедова к власти: глава минобороны Агагельды Мамметгельдыев, министр нацбезопасности Гельдымухаммед Аширмухаммедов, министр внутренних дел Акмамед Рахманов и генпрокурор Мухаммедкули Огшуков.

На своих местах остались бывший руководитель личной охраны Сапармурата Ниязова, а ныне секретарь Совбеза (фактически ставшего, в соответствии с поправками к Конституции, важнейшим законодательным и исполнительным органом страны) Акмурад Реджепов, а также Председатель Верховного суда Яшгельды Эсенов. Сохранил свой (очень важный в Туркмении!) пост и председатель Государственной пограничной службы, командующий пограничными войсками Байрам Аловов.

Главой одного из ключевых "валютных" ведомств республики – министерства нефтегазовой промышленности и минеральных ресурсов – остается Курбанмурат Атаев. Госконцерн "Туркменнефть" будет, как и прежде, возглавлять Карьягд Ташлиев. Сохранили свои посты министр текстильной промышленности Иклымберды Паромов, а также министры торговли и сельского хозяйства.

К другим "переназначенным" властным фигурам высшего ранга относятся председатель государственной товарно-сырьевой биржи Ходжамухаммед Мухаммедов, председатель таможенной службы Муратберды Анналыев, министр энергетики и промышленности Юсуп Давудов, глава налоговой службы Довлет Ходжаев.

Тем не менее, Бердымухаммедов произвел и некоторые существенные кадровые перестановки.

Так, он отправил в отставку прежнего главу Администрации президента Мухамметберды Бяшиева (выходца из "реджеповской" Службы охраны президента – отметим этот факт!). И назначил на этот пост своего давнего знакомого и соратника по Министерству здравоохранения Юсупа Ишангулыева. Бывший глава Минюста Гулгараев заменен на этом посту Мурадом Каррыевым.

Кроме того, достаточно индикативным является возвращение во власть Бердымухаммедовым ряда фигур, "впавших в немилость" при Ниязове.

Это, прежде всего, глава МИД Рашид Мередов, которого в начале 2005 г. Ниязов лишил вице-президентских полномочий "за ошибки в решении визовых вопросов и предоставлении информации международным организациям". Теперь Мередов вновь стал вице-премьером.

Это, далее, бывшие члены правительства Джемал Геокленова и Хыдыр Сапарлыев, отправленные Ниязовым в "дипломатические ссылки" (Геокленова – советником туркменского посольства в Москве, Сапарлыев – послом в Армении). Бердымухаммедовым они также "возвышены": Геокленова назначена госминистром и главой гособъединения "Туркменковер", а Сапарлыев – министром образования.

Уже из этих назначений видно, что Бердымухаммедов, с одной стороны, демонстрирует сохранение элитно-клановой "текинской" преемственности (большинство министров – текинцы) и, с другой стороны, показывает готовность делать "властные уступки" другим элитно-племенным кланам. Так, например, новый госминистр Геокленова – из племени гокленов, а Сапарлыев, как утверждает один из экспертов, – из северных йомудов.

Кроме того, Бердымухаммедов (что в туркменском контексте очень индикативно) сделал несколько достаточно демонстративных "антиниязовских" жестов.

Так, он подверг жесткой публичной критике инфраструктуру Ашхабада (которой открыто гордился Турменбаши), и "повелел" исключить из текста "Клятвы верности" упоминание о "Великом Туркменбаши".

В измененном варианте клятвы в абзаце "В час измены Родине, Сапармурату Туркменбаши Великому… да прервется дыхание мое", имя Ниязова заменено на слово "президент".

В целом большинство аналитиков, знающих туркменскую ситуацию, считает, что нынешняя новая туркменская власть представляет собой союз текинского элитного большинства с частью эрсарыйцев (рис.18).

Эрсарыйская сила (сила #2) представлена, прежде всего, дополнительно укрепившимся и расширившим свои полномочия Реджеповым, а также его сторонниками. При этом основная часть "постниязовской" туркменской элиты пока что имеет как традиционные российские, так и новые ("евротуркменские") политические ориентации.

Однако ряд событий последнего времени (произошедших как еще в "ниязовское", так и уже в "постниязовское" время, показывает, что сохранение этих ориентаций вовсе не гарантировано. И основным фактором, способным изменить эту систему ориентаций, называют туркменские энергоресурсы. К их рассмотрению и переходим. Ибо это, конечно же, основной элитный фактор современной Туркмении. А одновременно – и мировой фактор. Что для нас важнее всего.

III.9. Энергоресурсы

Нельзя не отметить, что смерть Ниязова очень многие аналитики назвали "странной" и связали с "газовыми" проблемами.

Действительно, основной интерес к Туркмении в России и мире определяется запасами газа и отчасти нефти в республике. При этом практически все газовые контракты Туркменбаши курировал сам, и сам же гарантировал их исполнение или неисполнение. Вероятно, отсюда и слухи об эксцентричных выходках Ниязова, который, якобы, вместо переговоров по газу – мог предложить приехавшим партнерам поиграть в преферанс.

В настоящее время газ из Туркмении идет в Россию (по системе газопроводов Средняя Азия – Центр) и в небольших масштабах в Иран (рис. 19).

Причем известно, что Ниязов давно и настойчиво искал возможности вывести свой "запертый" газ на мировые рынки. Так, с начала 90-х годов он всегда поддерживал попытки провести газопровод через Афганистан в Пакистан и далее в Индию (рис. 20)

Однако данный проект по военно-политическим причинам (невозможность в обозримой перспективе обеспечить в Афганистане властную стабильность) пока что в практическом плане не рассматривается.

Еще в апреле 2006 года Туркменбаши съездил с официальным визитом в Пекин. Где подписал меморандум о строительстве газопровода из Туркмении через Узбекистан и Казахстан в Китай, а также о поставках в Китай в течение 30 лет после завершения строительства 30 млрд. кубометров газа ежегодно (см. рис. 20).

Отметим, что в тот момент эксперты выражали сомнения в реализуемости этого проекта. Прежде всего, потому, что у Ниязова были личные весьма "натянутые" отношения с руководством Казахстана и особенно Узбекистана, через которые необходимо вести "китайскую трубу".

С Узбекистаном в 2004 году дело дошло даже до вооруженного приграничного конфликта по "нефтегазовой" теме. И потому в качестве одного из вариантов "китайской трубы" начали рассматривать маршрут из Западной Туркмении через плато Устюрт в Казахстан, минуя Узбекистан (см. рис. 20).

Теперь же, после смерти Ниязова, фактор его личной конфликтности с северными соседями снят, что принципиально открывает дорогу для "оптимальных" маршрутов трубопровода.

Однако в последнее время у Туркменбаши появились и другие "интересные предложения". Особенно настойчиво их стали делать после того, как в начале ноября 2006 года Ниязов на встрече с главой МИД Германии Вальтером Штайнмайером впервые объявил о запасах крупнейшего газового месторождения Южный Иолотань – более 7 трлн. кубометров. А это, якобы, выводит Туркмению на третье место в мире по запасам газа после России и Ирана.

Тогда же Туркменбаши предложил Германии – вместе с Россией и Туркменией – участвовать в строительстве Транскаспийского газопровода (рис.21).

Этот трубопровод должен пройти через Каспий в Закавказье (Азербайджан и Грузию) и дойти до планируемого газопровода "Набукко" (Турция – Австрия), связав ЕС со Средней Азией. Трубопровод мощностью 40 млрд. куб м. газа в год ориентировочно будет стоить 5,8 млрд. долларов. Причем тогда же было объявлено, что ЕС готов полностью финансировать проект.

Но почти сразу после этих заявлений к Туркменбаши (не в первый раз!) приезжает делегация из Китая. Китайцы (нефтегазовая корпорация CNPC), в свою очередь, изъявляют готовность участвовать в разработке Южного Иолатаня. И предлагают форсировать строительство газопровода через Узбекистан и Казахстан в китайский Синцзян, завершив его уже в 2009 году! И тут же "Ассошиэйд Пресс" сообщает, что Китайским ведомством экономического планирования уже утвержден проект строительства газопровода, по которому газ должен доставляться с правобережья Амударьи на тихоокеанское побережье Китая, в провинцию Гуандун. Протяженность трубопровода составит не менее 7 тыс. км, а расходы на его строительство – десятки млрд. долл.

Таким, образом Туркмения оказывается своего рода "разборчивой невестой на выданье", которая, помимо существующих экспортных возможностей, получает очень перспективные предложения и со стороны Европы, и со стороны Китая (рис.22)

21 ноября 2006 года СМИ сообщили, что Ниязов подписал распоряжение о начале совместной разработки китайской CNPC с госкомпанией "Туркменгеология" "крупнейшего газового месторождения Туркмении".

Но уже 18 декабря к Туркменбаши для "газовых" переговоров прибывает очередная делегация ЕС во главе со спецпредставителем ЕС по странам Центральной Азии Пьером Морелем. Морель заявил, что "ЕС чрезвычайно заинтересован в укреплении и расширении полномасштабного сотрудничества с Туркменией". По итогам переговоров, которые были закрытыми, последовало объявление о том, что "стороны рассмотрели вопрос о возможностях транспортировки туркменского природного газа на европейский рынок" и договорились "подготовить проект двустороннего соглашения по всему спектру сотрудничества".

А всего через три дня, 21 декабря, Ниязов скоропостижно умер… Так энерго-элитный фактор замыкается на фактор смерти, с которого мы начали наш разбор.

Естественна ли смерть Ниязова? Тут в нашем распоряжении всегда будут более или менее фундированные гипотезы. На основании вышеизложенного мы склоняемся к тому, что она "не вполне естественна".

Но, в любом случае, газовая политика нового руководства Туркмении будет иметь важнейшее геостратегическое значение как для Евразии в целом, так и, в частности, для стран СНГ и России.

Во-первых, уже сейчас у "Газпрома" серьезный дефицит газа для одновременных поставок на внутренний рынок, а также в ближнее и дальнее зарубежье. И основную часть этого дефицита восполняет газ Туркмении и, отчасти, Узбекистана (рис. 23).

В частности, напомним, что прошлогодний газовый конфликт России с Украиной и его разрешение – были непосредственно связаны с определением цены на туркменский газ, который поставляет на Украину "Газпром". Ниязов был вынужден согласиться на сравнительно низкие закупочные цены, поскольку альтернативного маршрута для экспорта туркменского газа нет. Украина была вынуждена согласиться на сравнительно высокие (для нее) цены, потому что иного источника газа у нее нет.

В связи с этим следует отметить, что проект транскаспийского газопровода, который Ниязов обсуждал с представителями ЕС, может быть дополнен трансчерноморским газопроводом, с его выходом на Украину (рис. 24).

Тогда Украина могла бы получать туркменский газ, минуя Россию, и далее обеспечивать этим газом Белоруссию, страны Прибалтики и Европу. И тогда антироссийский Каспийско-Черноморско-Балтийский пояс, который мы обсуждали в предыдущем докладе, получил бы мощный независимый "энергетический фундамент".

Но и объявленное как важнейший фактор "энергетической безопасности" снижение "газовой зависимости" ЕС от Москвы – также стратегически зависит от возможности вывести газ Туркмении на мировой рынок "мимо России".

Наконец, для Китая, который в своем развитии увеличивает потребление энергоносителей примерно на 10% в год, газ и нефть Центральной Азии являются важнейшей целью. В начале января было объявлено, что Пекин и Тегеран подписали соглашение о совместной разработке ряда блоков крупнейшего иранского газового месторождения Южный Парс в Персидском заливе, куда Пекин намерен инвестировать 3,6 млрд. долл.

Однако иранский газ пока что можно доставить в Китай только в сжиженном виде по морю. Что создает серьезные риски транспортировки, особенно в случае обострения американо-китайского противостояния и наличия в Индийском океане и районе Маллакского пролива мощной американской военно-морской группировки.

А потому туркменский газ и трубопровод из Туркмении, с перспективой его продления в соседний Иран – для Пекина выглядят наиболее эффективным стратегическим решением (рис.25).

И, добавим, данный вариант сейчас выглядит решением все более реалистичным. Поскольку новый президент Туркмении Бердымухаммедов еще до своего избрания, в середине января, объявил, что намерен выполнить "главный завет Туркменбаши" – построить ветку газопровода через Узбекистан и Казахстан до китайского Урумчи. Вот так!

III.10. Внутренние кланы и внешние ориентации

Важнейший вопрос, который сейчас обсуждается в связи с будущей "газовой" политикой Туркмении – хватит ли у республики газа для "разновекторной" диверсификации поставок, или же между претендентами на туркменский газ развернется непримиримая "энергетическая война".

На "излете" советской эпохи доказанные запасы газа в Туркмении составляли около 3 трлн. куб. метров, причем за "постсоветские" годы было добыто примерно 600 млрд. куб. метров.

Для сравнения укажем, что в настоящее время российские доказанные газовые запасы превышают 50 трлн. куб. метров, и еще примерно столько же относится в России к прогнозным запасам. А добывает Россия более 600 млрд. куб. метров газа в год.

При этом, хотя разведка на газ после распада СССР в Туркмении велась в сравнительно небольших масштабах, последние официальные данные "Туркменгаза" о запасах газа в республике дают цифру более 20 трлн. куб. метров.

Такой огромный прирост запасов туркменские чиновники объясняют открытием новых месторождений в Прикаспии (месторождение "Саг-Кенар" с объявленными запасами 1,7 трлн. куб. метров) и на Юго-Востоке (упомянутый выше Южный Иолотань с запасами более 7 трлн. куб. метров), а также обнаружением новых крупных запасов газа на уже действующих месторождениях (Довлетабад и др.). Однако независимого аудита этих, якобы, гигантских запасов при Ниязове ни разу не проводилось, и потому большинство экспертов – и в России, и за рубежом – ставит названные "туркменские" цифры под большое сомнение.

В 2006 году в республике было добыто чуть менее 70 млрд. куб. метров газа, из которых около 50 млрд. поставлено на внешний рынок (42 млрд. в Россию по системе трубопроводов Средняя Азия-Центр (САЦ) и около 8 млрд. Ирану).

"Газпрому" туркменский газ продается на основании 25-летнего соглашения о сотрудничестве, которое в 2003 г. подписали в Москве В.Путин и С.Ниязов. В 2006 году была достигнута договоренность о том, что в 2007-2009 годах "Газпром" будет ежегодно закупать в Туркмении до 50 млрд. куб. метров газа по 100 долл. за тысячу куб. м (для чего необходимо увеличить примерно на 10 млрд. куб. метров в год пропускную способность трубопроводов САЦ). Кроме того, Туркмения намерена с 2008 года увеличить до 14 млрд. куб. метров в год газовые поставки в Иран.

Если допустить, что через несколько лет Туркмения будет также поставлять 30 млрд. куб. метров в год Китаю и 40 млрд. куб. метров в год Европе, то общая добыча газа в республике, с учетом внутреннего потребления, должна будет возрасти примерно до 160 млрд. куб. метров в год. И тогда гипотетические 20 трлн. куб. метров газовых запасов республики будут "съедены" за 120 лет, а более реальные 4-5 трлн. куб. метров – всего за 25-30 лет.

А это означает, что, грубо говоря, "на всех желающих" туркменского газа на стратегическую перспективу, скорее всего, не хватит. И потому за него (и за соответствующие маршруты газопроводов) не может не развернуться (причем не когда-то в отдаленном будущем, а уже сейчас) острейшая борьба всеми конвенциональными и неконвенциональными средствами.

Нельзя исключать, что смерть Туркменбаши стала одной из первых "боевых операций" этой борьбы. А ряд экспертов уже предполагает, что в ближайшее время эта "геоэнергетическая" борьба приобретет и важнейшее геополитическое измерение. Прежде всего, в форме обсуждения в новой туркменской власти возможности прекращения пресловутого ниязовского "категорического нейтралитета", и присоединения Туркмении к Шанхайской организации сотрудничества. А в ШОС, как известно, практически со дня основания "первую скрипку" играет Китай.

А теперь подчеркнем, что ключевые газовые месторождения Туркмении, ориентированные на перспективный экспорт в Китай, находятся на территориях Лебапского велаята (правобережье Аму-Дарьи) и Марыйского велаята (мощная Довлетабадская группа месторождений и недавно открытый Южный Иолотань). То есть, на территориях, контролируемых в основном эрсарыйцами, лидер которых Акмурат Реджепов получил ключевые властные полномочия при новом президенте Бердымухаммедове (рис.26).

В то же время на коренных территориях ахалтекинцев (Ахалский велаят) газа и нефти почти не обнаружено.

Добавим к этому, что Ниязов, давший в последние месяцы перед смертью весьма щедрые газовые обещания "евротуркменской" ориентации, вряд ли смог бы успешно выполнить "противоположные" газовые обещания Китаю. Просто в силу личных конфликтов с узбекистанскими и казахстанскими элитами – а именно через их территории должна пройти наиболее короткая "труба" в Китай. В связи с этим стоит отметить, что Ислам Каримов – единственный из постсоветских лидеров – отказался приехать на похороны Ниязова.

Добавим, что искомая "короткая" труба в Китай должна пройти как раз по территориям, контролируемым в основном эрсарыйцами и частично местными текинцами (Марыйский и Лебапский велаяты).

Добавим, что в этом случае к "китайской" трубе могут быть весьма выгодно для Ташкента подключены крупные узбекские газовые месторождения районов Газли и Бухары.

Добавим, что совсем недалеко от туркменских Довлетабадских газовых месторождений находятся "соседние" иранские месторождения газа, от которых уже существуют магистральные газопроводы на территории Ирана. И потому иранская магистральная газопроводная система может быть, со сравнительно небольшими затратами, подключена к проектируемой "туркменско-китайской" газовой трубе.

Добавим, наконец, что именно марыйцы и лебапцы (опять-таки, прежде всего, эрсары, а также часть марыйских текинцев) контролируют основную часть контрабандного "спецтранзита" по линии Туркмения – Афганистан.

И в завершение напомним, что новый президент Туркмении Бердымухаммедов вряд ли случайно баллотировался в президенты именно от Марыйского велаята.

Таким образом, мы видим, что основные туркменские акторы элитно-кланового конфликта (условно – ахалтекинцы и эрсарыйцы) – одновременно отчетливо позиционируются и в конфликте геоэкономическом (энергетическом) и геополитическом. Первые – в основном в направлении Европы. Вторые – в основном в направлении Китая, а также (вспомним неафишируемые "персидские" привязки!) Ирана.

То есть, в Туркмении перед нами развертывается не просто властный конфликт или властно-кланово-племенной конфликт, и не просто конфликт прагматических "газовых" внешних ориентаций, а сложное "переплетение" указанных конфликтов, с мощнейшим включением в них стратегических международных интересов.

И здесь необходимо подчеркнуть, что при любом исходе этих конфликтов основным "проигравшим" может потенциально оказаться Россия.

Россия проиграет в случае появления любого из альтернативных маршрутов экспорта туркменского газа хотя бы потому, что в этом случае о "дешевых" поставках из Туркмении придется забыть.

Россия, тем более, проиграет, если туркменской добычи не хватит на всех желающих, и поставки газа в Россию из Туркмении (а в перспективе, и из Узбекистана) резко сократятся.

Россия, к тому же, проиграет в случае появления Туркмении как альтернативного поставщика газа для Европы или Китая. Поскольку в таком случае резко снизится их зависимость от российского газа как предмета геополитического торга и "геоэкономической дубинки" в руках Москвы.

Вот реальная цена для России идущей сейчас в Туркмении "властно-клановой заварухи". И именно с учетом такой цены (и связанных с ней туркменских кланово-элитных обстоятельств) следует рассматривать то, что сейчас происходит и будет происходить в Туркмении.

Укажем, что внутриполитический и геоэкономический исход туркменской клановой борьбы пока вовсе не предопределен.

Во-первых, ахалтекинские (а также западные йомудские) "евротуркмены" вряд ли намерены сдавать свои позиции без борьбы. Тем более что в данном случае у них налицо не только европейские, но и турецкие (антииранские) и американские (антикитайские) союзники.

Во-вторых, в Узбекистане, через который должна пройти "китайская" труба, пока что достаточно сильны элитные пророссийские настроения, а элита Казахстана, серьезно опасаясь Китая, тем не менее, по прежнему очень "прислушивается" к советам и "сигналам" не только из России, но и из Европы и особенно США.

В-третьих, освоение крупных месторождений, а также проектирование и строительство стратегических трубопроводов – дело совсем не быстрое. Оно, даже при самых благоприятных условиях, займет минимум 4-5 лет.

Так что определенное время для принятия и реализации соответствующих решений у России – пока – имеется. И вопрос лишь в том, насколько эффективно будет потрачено это время.

Но времени, отпущенного России на реагирование, – очень немного. Прежде всего, еще раз подчеркнем, по той причине, что туркменская "газово-клановая" ситуация не только быстро усложняется, но и приобретает измерение острейшей геополитической конфликтности (рис.27).

Хочется надеяться, что у российской элиты найдутся не только воля и интеллект для быстрого анализа и осмысления описанной ситуации, но и "инструментальные возможности" для того, чтобы успеть переломить эту ситуацию в свою пользу.

Продолжение следует