02.11.2006 : Игра с огнем (продолжение)

Часть седьмая. Теоретическая база, подводимая под программу русской уменьшительности

14 июня 2006 года Общественная палата Российской Федерации рассмотрела доклад Валерия Дмитриевича Соловья на тему "Трансформация русской идентичности и ее стратегические последствия". Доклад был рассмотрен на встрече экспертов подкомиссии "Россия в глобальном миропорядке".

Я на этой встрече присутствовал. И очень жестко раскритиковал доклад Соловья. А после окончания встречи спросил его, санкционирует ли он мне презентацию его доклада среди моих единомышленников. Пообещав при этом отнестись к докладу на подобной презентации еще более жестко. В.Д.Соловей согласился.

В каком-то смысле я даже обязан после этого осуществить обещанное. Но дело, конечно, не в обещании. Чего не пообещаешь сгоряча. Дело в том, что и тема, затронутая В.Д.Соловьем, и ракурс, под которым она обсуждалась, – сверхактуальны. Потому что доклад был сделан 14 июня 2006 года, а в ночь на 30 августа 2006 года начались события в Кондопоге. И я убежден, что между одним и другим есть определенная связь.

Сразу же хочу оговорить, что такое утверждение никоим образом не означает, что я считаю В.Д.Соловья ответственным за кондопожский эксцесс или даже как-то связанным с какими-то деструктивными силами, или обслуживающим эти силы, и так далее. Для меня такой подход к чьим-то интеллектуальным построениям является абсолютно неприемлемым. Позиция В.Д.Соловья – это позиция В.Д.Соловья. Только это и ничто другое.

Во-первых, Соловей, как и каждый, имеет право на позицию. У него есть свое видение блага и зла. И он, излагая это видение, участвует в выработке национальной повестки дня. Мало ли кто и как использует его видение! Тут только начни рассуждать, дескать, "на чью мельницу это льет воду", – и понеслось. Очень быстро окажется, что не льют воду на деструктивные мельницы только те, кто вяло демонстрирует импотентную псевдолояльность. А затыкание ртов тем, кто готов на публичное обсуждение, обернется неконтролируемым шипением в бесчисленных погромных подворотнях. Тех подворотнях, которые сегодняшняя маразматическая действительность расширенно воспроизводит по воле "двух господ" – Десоциализации и Расчеловечивания. Ибо только эти господа чувствуют себя по-настоящему уютно в маразме.

Так что я в чем-то даже благодарен В.Д.Соловью за то, что он придал публичность и высоколобость тому, что, по сути, относится к фольклору совсем другого, так сказать, формата и качества. Озвучив это и "респектабелизировав", Соловей дал мне возможность это критически обсудить. Потому что фольклор-то обсуждать невозможно.

Другое дело, что я намерен обсуждать это достаточно жестко. Но это не имеет отношения к личности Соловья. Просто то, что он делает, по сути есть оформление определенной линии, проводимой определенными силами. Я воюю не с Соловьем, а с этими силами. И об оформлении их линии говорю не с позиций "ангажирован", "льет воду на мельницу", а с позиций, исчерпывающе описываемых коротким словом "по сути". Соловей, по сути, оформляет определенную линию. И для того, чтобы воевать с этим, мне совершенно не нужно никаких других оснований.

Во-вторых, Соловей отражает в своей работе некие тенденции. Я не могу ему возразить "по страусиному", заявив, что этих тенденций нет, а Соловей клевещет на современное общество. Он не клевещет! Он еще достаточно мягко живописует состоявшийся маразм.

Другое дело, что он объективирует этот маразм, не только не раскрывая, но и скрывая его генезис. Об этом и поговорим. Но для начала признаем, что, в отличие от бойких трубадуров фиктивного благополучия, Соловей говорит какую-то правду. Как он ее препарирует, куда затачивает – это другой разговор. Но он ее хотя бы говорит, и за то спасибо.

Сделав такие абсолютно необходимые оговорки, проанализируем доклад В.Д.Соловья как один из элементов теоретической базы, подводимой под "русскую уменьшительность". Я не хочу огульно обвинять в этом Соловья. Я буду приводить доказательства. А каждый сам решит, насколько они основательны.

В.Д.Соловей постоянно отрекомендовывается как эксперт Горбачев-фонда. Так он был отрекомендован, когда представлял Общественной Палате интересующий меня доклад. Сразу же оговорюсь, что не хочу наклеивать на В.Д.Соловья ярлык Горбачев-фонда. Или любой другой ярлык. Я считаю, что многое из того, что данный интеллектуал заявил, – абсолютно справедливо. И вообще хочу не "бороться с врагами", а искать истину.

Но в таких вопросах, как трансформация русской идентичности, вряд ли можно поставить непроницаемую перегородку между научной истиной и политической борьбой. Мне кажется, что сам В.Д.Соловей такой перегородки не ставит. Хотя все время апеллирует к собственной объективности и идеологической тенденциозности его оппонентов. Правильно ли говорить самому про себя: "Я объективен, тогда как мои оппоненты тенденциозны"? Правильно ли говорить о своей объективности, а не доказывать ее делом (в данном случае – словом)?

Однако, в конце концов, не это главное.

Если бы доклад В.Д.Соловья был сугубо научным, то я и не стал бы обращать на него внимание. В своем прочтении этого доклада я исхожу из того, что данный доклад – суть средство идеологической и даже политической войны. Насколько справедлива эта моя посылка – судить не мне. Я же постараюсь ее обосновать. И для этого буду приводить доклад В.Д.Соловья фрагмент за фрагментом, без тенденциозных изъятий и издевательских склеек.

Начну с самого начала.

В.Д.Соловей пишет:

"В тематическом отношении мой доклад продолжает и развивает линии, намеченные в предыдущем докладе С.Е.Кургиняна о судьбе национального государства в XXI веке. Однако в фокусе моего изложения находится не внешняя, а внутренняя сторона государственного строительства, которую обобщенно можно определить как "идентичность".

Насколько корректно противопоставлять друг другу внешнюю и внутреннюю сторону государственного строительства, как это делает Соловей? Мне кажется, что такое противопоставление само по себе сомнительно. А поскольку оно как-то адресует к моему докладу, то я попытался найти в нем хоть одно место, где я говорю о какой-то там внешней стороне государственного строительства. Но не нашел. Впрочем, В.Д.Соловью виднее.

Переходя от сомнительного противопоставления внутреннего и внешнего к более серьезным вопросам, В.Д.Соловей справедливо утверждает:

"Государственные институты и коммуникации, атрибуты и символы наполняются жизнью, облекаются в плоть мыслями, чаяниями, представлениями, действиями людей".

В подтверждение этого несомненного утверждения В.Д.Соловей цитирует своего, так сказать, непримиримого антагониста В.А.Тишкова:

"Только широко разделяемые ценности, символы и принимаемый общественный порядок могут обеспечить низовую (базовую) легитимацию и делают государство жизнеспособным".

Сославшись на антагониста как на непререкаемый авторитет, В.Д.Соловей добавляет:

"Без устойчивого образа государства и массовой лояльности по отношению к нему (другое название чего – государственная идентичность) его институты, административные структуры и прочее остаются не более чем пустышками, постмодернистскими симулякрами".

Сразу должен сказать, что абсолютно согласен и с приведенной цитатой из Тишкова, и с утверждениями Соловья. А то, что такие антагонисты, как Соловей и Тишков, совпадают в этих утверждениях, означает только одно – что утверждаемое банально в том смысле, в каком банальна любая очевидная истина. Ну, скажут вам, что Волга впадает в Каспийское море – вы ведь спорить не будете. Вы о другом спросите: "К чему клиент клонит?" Вот так и я. Не имея пока ответа на этот вопрос, продолжаю читать текст доклада. Слово за словом, строчку за строчкой.

"Формирование государства происходит одновременно и взаимоувязанно в двух сферах: внешней – институционально-административной и внутренней – в сознании (и даже подсознании) людей. И если плоть слаба, дух зачахнет".

Насчет того, что формирование государства происходит и в институтах, и в сознании людей ОДНОВРЕМЕННО – это для меня достаточно сомнительно. И мне не очень понятно, зачем все надо так подавать. Есть общество. Оно формирует государство и в каком-то смысле контролирует его. Государство, в свою очередь, влияет на общество. Государство – это форма, оболочка, "внешнее", по определению Соловья. Общество – это содержание, наполнение, "внутреннее", по тому же определению. Когда общество перестает верить в государство – государство рушится. Почему в самом государстве, а не в обществе, нужно противопоставлять внешнее и внутреннее – мне непонятно. Что такое внутренняя государственная жизнь вне жизни общественной? Что, у этой жизни есть отдельный субъект? И что это за субъект? Это бюрократия, выведенная за скобки общества?

Я не упражняюсь в "предполемической демагогии". Я просто не понимаю. Но, может быть, это и не так важно. Может быть, важнее финальная фраза предыдущей цитаты: "И если плоть слаба, дух зачахнет".

В принципе, это абсолютно неверно. Есть духовные подвижники, слабые плотью, но сильные духом. Каждый, наверное, когда-то наблюдал, как смелый и волевой человек идет на более сильного противника, и тот бежит в ужасе от него. Есть такое выражение: "В здоровом теле – здоровый дух". Однако я видел много здоровых тел, в которых духа не было вообще – ни здорового, ни больного. В принципе, повторяю, это неверно.

Но если продираться сквозь отдельные неверности к основной интенции докладчика, то он абсолютно прав. И я с ним на 100% согласен. Если русский народ (плоть) полностью вымрет, то русская идея (дух) – это музейный экспонат. И не более. Нельзя этого допустить. Нельзя оторвать духовные (шире – культурные) спекуляции от динамики численности твоего населения, от биологических характеристик этого населения, от других социо-популяционных параметров.

Согласен-то я согласен, но я не понимаю, к чему все это? К тому, чтобы сложным образом подтвердить тезис Ключевского: "Государство пухло, народ хирел"? "Государство внешнее", "государство внутреннее", "плоть слаба, дух зачахнет"… Это все к чему? А вот к чему.

"Так гибель внешне могущественного советского государства была в решающей степени обусловлена прогрессирующей атрофией советской идентичности".

А вот это уже не мелочь! Это политическая оценка, а не научный пассаж. Тут уже нельзя оторвать высказывание от титула автора: "эксперт Горбачев-фонда". Говорится, что гибель советского государства была обусловлена не беспрецедентной деятельностью коммунистической номенклатуры по уничтожению своей страны (опять-таки вопрос – зачем?), а тем, что сама эта советская идентичность, знаете ли, тухла-тухла – и стухла!

Внутреннее государство стухло – или общество? Может быть, для того и нужно понятие "внутреннее государство", то есть бюрократия, чтобы, отделавшись общими фразами во всем, что касается общественного процесса, одновременно отделаться и от ответственности за вполне рукотворную гибель страны?

Державное здание разрушил атомный взрыв невиданной мощности. Общество было взорвано беспрецедентной войной номенклатуры, этого самого "внутреннего государства", со всеми ценностями, на которых ранее стояло это общество. Обладая абсолютной мощью информационного оружия, сосредоточенного монопольно в одних руках, правящая партия и ее руководство,- как идеологическое, так и политическое, – осуществило по отношению к обществу убийственный социокультурный шок.

Общество было затерроризировано, с короткого расстояния расстреляно информационными очередями. Были уничтожены все защиты, которые кто-то пытался выставить, сопротивляясь социокультурному шоку. Сам этот шок задел не только конкретные идеологические ценности, но и основания всей социальной жизни. Ибо никогда в истории с такой "бестормозной" мощью не отрицались все абсолютные социальные ценности. Включая мораль, как таковую, совесть, как таковую, солидарность, как таковую.

Была применена последовательность беспрецедентных социокультурных манипуляций. Мистификаторы волокли общество от одних позитивных ценностей к другим, дискредитируя последовательно все то, вокруг чего могла мобилизоваться общественная энергия. Тут и противопоставление Ленина Сталину, и экстатические радения вокруг Бухарина как антитезы им обоим, и воспевание шведского социализма как позитивной альтернативы "ленинско-сталинско-бухаринским бредням", и, наконец, апофеоз борьбы за демократию.

Все это – позитивные ценности, которыми бесстыдно манипулировали. Ценности последовательно сбрасывались, как дешевые использованные предметы. А те, кто в эти ценности верили, получали убедительные доказательства на тему: "Обманули дурака на четыре кулака".

Ни одна власть в мире никогда так не расправлялась с народом. Ни одна элита так не вела себя с обществом. В результате перманентного социокультурного шока рухнуло не только государство, но и общество. Начался ускоренный и постоянно поддерживаемый социальный регресс.

Вот моя схема.

А как выглядит схема Соловья?

Жило-было коммунистическое государство. И внутреннее государство (народ – так, видимо?) слабело. Народ все меньше солидаризировался с коммунистическими ценностями. Он обладал все меньшим идентификационным потенциалом. И, наконец, когда идентификационный потенциал упал до нуля, внутреннее государство рухнуло и поволокло за собой внешнее.

Все это – ложь немыслимая. Банальная, пошлая, вненаучная. И уж в любом случае, конечно, опирающаяся на совсем замшелые аппараты описания социальных процессов. А ведь так хочется покрутиться вокруг какой-нибудь новизны. Ну, симулякров там разных, постмодернизмов. Но – покрутиться на большом расстоянии, чтобы, упаси бог, не разрушить политический заказ. Уши которого торчат из каждой фразы, а не только из лейбла "Горбачев-фонд".

Между тем, зверская идеологическая, психологическая, социокультурная и иная репрессия, осуществленная номенклатурой по отношению к обществу требует новых аппаратов для описания.

Тут мало противопоставления "объективное" – "субъективное". Тут надо говорить о сочетании собственных и вызванных колебаний в сложной социокультурной системе, о социокультурных вирусах и о многом другом. Тут надо обсуждать "проектное на рубеже столетий", потенциал социокультурного моделирования вне исторического процесса.

На рубеже веков появилась новая действующая сила – Игра. И эта Игра решилась противопоставить себя Истории. Игра стала инструментом перерожденной номенклатуры. И инструмент успешно применили для войны с Историей, то есть с народом (не-государством в неявной, но отчетливо прочитываемой классификации Соловья).

Тут надо говорить о "превращении" как квинтэссенции игровой стихии. О войне формы со своим содержанием. О социокультурной мутации. И о средствах, позволивших осуществлять все это, так сказать, в промышленных масштабах. Потому что, в каком-то смысле, уже апофеоз телевидения есть одновременно вызов конца истории.

Кто и как сумел это все применить? Насколько субъект был внутренним, внешним или гибридным? Кивать здесь только на внешние силы несерьезно. А серьезная адресация к внутренним силам совсем иначе раскрывает того заказчика, который маячит за наукообразными сентенциями Соловья. И это мы вскоре увидим. А пока продолжим разбор доклада.

Один еврей из анекдота, сидя у нотариуса, долго мучил того подробностями по поводу своего завещания. А в конце спросил главное: "Скажите, "никогда", "никому" и "ничего" – пишется вместе или раздельно?"

Сказав сквозь зубы по поводу СССР, что "никогда", "никому" и "ничего" пишется именно вместе, и никак иначе, Соловей тут же отпрыгивает в очевидное. Это вообще его манера: что-нибудь такое вдруг учудить – и сразу же начать бубнить, что "дважды два – четыре". Чаще всего это "дважды два" касается любимой Соловьем идентичности:

"Идентичность имеет не меньшее, если не большее значение, чем международное признание, новые институты и элитные пакты, новые символы".

Чему равняется дважды два? Правильно! А если кто-то сомневается, то вот вам опять цитата из антагониста Тишкова:

"Верхушечные договоренности, декларации властей и даже международное признание не являются достаточными для создания согражданства, т.е. государства-нации".

А кто спорит-то?

Только вот вы мне скажите – по отношению к чему я идентифицируюсь? По отношению к неким образам, символам, "историческим концентратам"?

Вы-то что хотите сказать? Что я идентифицировался-идентифицировался, а потом мне надоело. Это одна модель.

Но есть и другая. Образы были подвергнуты системной декомпозиции… диссоциации… как вы еще хотите? Деконструкции – чтобы было поприторнее, "попостмодернистичнее", так сказать? Символы оказались системно изгажены и осквернены. Наверное, есть постмодернистский аналог этого последнего слова. Но я предпочитаю классическую семантику. Идеалы оказались жертвой омерзительного шабаша, причем такого, по отношению к которому трудной найти какие-либо исторические аналогии.

Все это было сделано. По отношению к происходящему человек был абсолютно беспомощен. Ибо делалось это, повторяю, всей мощью информационного оружия, находящегося под монопольным и непререкаемым контролем правящей партии.

А после того, как все это было сделано, человеку говорят: "Идентифицируйся, пожалуйста, соотносись с обгаженным. Не хочешь? Наверное, у тебя идентификационный потенциал иссякает?"

Так вот для чего нужно так обильно встраивать в свои тезисы некую очевидность! Для того, чтобы этот мухлеж потонул в банальностях? А несомненная политическая истина была растворена в наукообразных ссылках на опросы Российского независимого института социальных и национальных проблем, Фонда "Общественное мнение", Института социологического анализа (Т.Кутковец, И.Клямкин), ВЦИОМ, Левада-центра… А когда и этой туфты не хватает, то надо уцепиться за глубинные психологические зондажи Института этнологии и антропологии РАН? И еще вдобавок оговорить, что "при всех различиях в идеологических и культурных позициях"… (У кого различия-то в позициях? У Клямкина и Кутковец? У них у обоих с Ослоном, у Левады со всеми вышеупомянутыми? Кого дурить-то хотите?)…

Так вот, "при всех различиях в идеологических и культурных позициях, исследовательских методиках и интерпретациях, опросы различных центров зафиксировали одни и те же тенденции".

И что ж то за тенденции, боже ж мой? Не мучайте, не пугайте. Говорите правду в глаза! Честно, научно, внеидеологично.

Они и говорят, как умеют. А Соловей озвучивает: тенденция в том, что "империя умерла. На этот раз навсегда".

Это, конечно же, не идеологическая и не политическая формулировка. Это чисто академическая наука, объективно описывающая объективное! И опирающаяся на внеидеологические авторитеты Клямкина и Кутковец, Ослона и Левады, а также спецгрупп по антропологическим (видимо, человеко-обезьянним) зондированиям!

Вот что пишет Соловей по поводу своего "совершенно объективного" тезиса:

"Практически все наблюдатели (Кутковец, Клямкин, Ослон и пр.) едины в том, что деградация союзной идентичности, включая ее мобилизационную функцию, необратима (как приятно-то, какой кайф!). Важно, однако, понимать, что не гибель СССР привела к умиранию советской/союзной идентичности, а происходившее под покровом советской стабильности разрушение этой идентичности, выхолащивание ее жизненной силы послужило кардинальной предпосылкой гибели СССР. Другими словами, разрушение союзной идентичности было причиной, а не следствием гибели СССР. 25 декабря 1991 года – лишь формальная дата кончины советской империи, которая в умах, в массовом сознании почила в Бозе гораздо раньше. В противном случае в стране нашлись бы люди и структуры, готовые проливать кровь – чужую и собственную – ради сохранения империи как высшей ценности".

А дальше – цитата из совсем большого специалиста по империям Б.Г.Капустина (как же нам без цитат-то?):

"Способность или неспособность производить готовность идти на смерть – это в конечном счете последний аргумент в пользу жизнеспособности или нежизнеспособности той или иной политической системы".

Что здесь важно соорудить? Все тот же коктейль из мухлежа и банальности.

Что должен скрыть этот коктейль? Разницу между естественным маразмом и искусственно вызванным параличом. Для того, чтобы идеалы и ценности носили мобилизующий, в том числе, жертвенный характер, должна существовать ценность жертвы, безусловность необходимости того или иного идеального.

Ни один самый жестокий и грязный политик не будет на это посягать, потому что завтра он сам останется ни с чем. Не опираясь на такое или иное идеальное, на ту или иную версию идеального социального магнетизма, на ту или иную систему ценностей и, конечно же, на значимость жертвы, он, сокрушив чужое, не сможет построить своего. Поэтому аксиомой было то, что никакая элита не рубит сук, на котором она сидит.

Эта – позднесоветская – элита решилась нарушить данную аксиому. И в таком смысле является антиэлитой. О чем я впервые сказал лет этак пятнадцать назад.

Яд кураре или укол в мозжечок вызвал паралич, а некая наукообразная личность, смакуя, говорит: "Смотрите, в каком глубоком маразме находится сей пациент! Уже даже шевельнуться не может!"

Наукообразие должно решить две задачи: одну – банальнейшую, а другую – гораздо более сложную.

Какова банальнейшая задача? Она в том, чтобы ОПРАВДАТЬ ПОЗДНЕСОВЕТСКУЮ ЭЛИТУ ВООБЩЕ И ГОРБАЧЕВА В ЧАСТНОСТИ. Если идентификационный потенциал был не уничтожен искусственно, а иссяк естественно, то никакой ответственности на них нет: "Михаил Сергеевич трудился-трудился, старался что-то обновить, вернуть притягательность, а народ, знаете ли, уже того… идентификационно иссяк".

Соловей хочет быть правовернее Папы Римского… Да что там Папы! Своего шефа! Ведь шеф считал Папу своим сотрудником. Так прямо и говорил: "Мой сотрудник Папа Римский". А еще он также прямо говорил, что всю жизнь хотел уничтожить коммунизм и, наконец, уничтожил.

А Соловей говорит, что идентификационный потенциал, знаете ли, иссяк. И бесстыдно противоречит начальству. На что мы немедленно обращаем внимание, как и полагается носителям советского иерархического сознания.

Но кроме этой банальнейшей задачи, Соловей решает другую. И если бы он не решал ее, то не стоило бы стрелять из пушек по соловьям. А что это за вторая задача – становится ясно из следующих фраз рассматриваемого мною доклада:

"Именно в ходе советской истории произошла деактуализация русского мессианского мифа – идеи особого предназначения русских и России в эсхатологической перспективе, которая составляла "красную нить" отечественного бытия на протяжении последних нескольких столетий. В настоящее время этот корневой миф русской мифосимволической системы сохраняется как смыслообразующее ядро русской исторической идентичности (фу-у, я уже начинаю отирать пот со лба; ибо если он не сохраняется, то вообще ничего нет… Однако Соловей продолжает)… Но, дрейфуя в прошлое (это как это?), он не способен составить лейтмотив и стимул актуальной политики (если не способен – тогда какая идентичность?). В рамках христианской цивилизации вообще осталась лишь одна нация, более или менее сохраняющая уверенность в своем мессианском предназначении – американская".

Хочется спросить: американская – это какая именно? Понятно, что Соловей имеет в виду Северную Америку. А Южную он в христианскую цивилизацию не включает? Там ведь, вроде, еще как горят свои мировые страсти, основанные на теологии освобождения, на иберийской мировой миссии, на позитивном переосмыслении коммунизма.

А кроме христианской цивилизации – других нет вообще? Или в этих других нет мессианской идеи? У исламской цивилизации ее нет? А если у одних нет мессианской идеи, а у других она есть, то каков прогноз результатов межцивилизационного конфликта, который, как мы понимаем, в таком случае ничуть не менее, и даже более, вероятен?

Но все это Соловью нужно для другого. А именно, для следующего (цитирую):

"В современной России (что такое эта современная Россия? Вот ведь он, основной вопрос!) трансцендентно мотивированные и предполагающие самопожертвование системы идей не обладают массовыми мобилизационными свойствами".

Ну, не обладают, не обладают! А почему? Потому что взяли и беспрецедентно оскотинили? А те, кто не оскотинились, не хотят жертвовать собой за скотов? Соловью это как бы неинтересно. Ну, не обладают, и все.

"Возможности государственного строительства и вообще любого масштабного социального творчества (помилуйте – какое творчество при таком диагнозе?) ограничены исчерпанностью морально-психологических и социокультурных ресурсов, что коррелирует с беспрецедентным биологическим упадком русского народа. Проблема не в дефиците материальных ресурсов, а в биологическом и морально-психологическом, экзистенциальном кризисе. К этому стоит добавить интеллектуальную деградацию: историческое поражение не стало стимулом добиться интеллектуального превосходства над победителем".

Физик, видимо, должен добиваться интеллектуального превосходства без синхрофазотрона, новых компьютеров и с зарплатой 200 долларов в месяц.

Вот оно, постоянное хитрованство. Вроде лепит человек правду-матку, и надо ему спасибо сказать. А все чуть-чуть понарошку. Все – вокруг да около.

Исчерпанность морально-психологических и социокультурных ресурсов – это (как там, бишь, у неуважаемых мною биодетерминистов?) пассионарный надлом? Или это невиданная травма? Биологический упадок русского народа вызван идеологическими, культурными и социальными воздействиями на этот народ? Или он взял вот так и упал на пустом месте? Морально-психологический кризис – он сам по себе взял и образовался? Или…

Но главное – для чего это все нужно? Для того, чтобы заявить:

"Каковы актуальные политические проекции столь мизерабельного (ох, как мне нравится это слово – не трагического, а мизерабельного!) состояния дел? Невозможно не только восстановление СССР (вот это проекция так проекция!); стремительно теряют популярность любые масштабные интеграционные проекты: СНГ как некая крайне туманная и расплывчатая перспектива конфедерации уже умерло в массовом сознании. Идея славянского союза (тройственного или российско-белорусского) еще держится, но при этом большинство российских респондентов отчетливо предпочитает союз суверенных государств формированию объединенного государства. В отношении постсоветского пространства лейтмотивом становится (обращаю внимание на незавершенность процесса) формула: "да" сотрудничеству и интеграции, "нет" – объединению в общее государство.

Не имеет поддержки ирредентистская идея объединения всех русских людей и земель в едином государстве. Путь "железа и крови" чужд русским, принявшим статус-кво: отождествление крайне сомнительных и ущербных административных границ РСФСР с государственными границами России. Даже осознавая проблемы русских меньшинств в "ближнем зарубежье" как часть проблем собственно России, "материковые" русские не выходят за пределы моральной солидарности с компатриотами, а зачастую не готовы даже к этому.

Тенденция к самостоятельности России и формированию собственного государства превалирует среди русских по крайней мере с середины 1990-х годов. Причем динамика ее поддержки нарастает как вообще, так и особенно среди поколения, социализировавшегося в постсоветскую эпоху. Для последнего безальтернативно существование России в ее постсоветских границах".

Если бы я был Зюгановым или Ампиловым, то я бы просто сказал, что это все американский заказ на дезинтеграцию, транслируемый через Горбачев-фонд и поддерживаемый ангажированными социологами. Но я так говорить не буду. Я понимаю, насколько чудовищны реальные процессы, и в какой степени вышеприведенные констатации отражают правду о происходящем. Я обвиняю констататоров в другом. В том, что внутри этой тактической правды кроется стратегическая ложь, поскольку происходящее не раскрывается, а дискрибируется. А в данном случае эта дискрипция в точности тождественна лжи.

Если я говорю, что с вами происходит то-то и то-то, но не объясняю, почему это происходит, то это не наука, а психообработка, промывание мозгов. Я говорю вам: "Вы худеете, у вас ухудшается кожа, вылезают волосы. Видите – начинают шататься зубы". Это наука? Это экспертная диагностика? Это анекдот по-среднеазиатски: "Верблюд идет, какает. Другой верблюд идет, какает. Третий идет, какает…" – "А где же соль?" – "Соли нет. Одно дерьмо".

Вы объясните, почему шатаются зубы и выпадают волосы! Это цинга? Глисты? Онкология? Вы не рассказывайте мне, что дистрофики не могут самоорганизовываться! Вы объясните источники дистрофии. И методы ее преодоления. В противном случае, мне и без вас все понятно.

Но вы-то совсем другого хотите. И из следующего абзаца становится ясно, чего именно:

"Мы имеем дело с историческим сдвигом поистине тектонических масштабов: ценность и идея Империи, русский мессианизм, составляющие доминанту русского сознания и главный нерв национального бытия на протяжении без малого четырехсот лет, сданы в архив. Русские перестали быть имперским народом, народом для других, закрыта героическая, славная и страшная глава нашего прошлого. И это несравненно более кардинальное изменение, чем политические и экономические пертурбации последних полутора десятков лет. Что же написано в новой главе нашей истории?"

Если в этой главе написано это, то следующей главы – не будет. И это понимает любой вменяемый исследователь. Но Соловью мало расправиться с советским сознанием, а также имперским сознанием вообще. У него, повторяю, другие цели. И другой заказ.

Я понимаю, что наговариваю. И, тем не менее, я убежден, что речь идет о заказе – протранслированном или уловленном. В чем же этот заказ? Об этом говорит уже следующий фрагмент доклада:

"Согласно телеологической логике так называемого "посткоммунистического транзита", подданные империи должны превратиться в граждан национального государства, составив политическую (гражданскую) нацию; иное было бы "дурной", "неправильной" современностью или "прерванным транзитом". Эта откровенно идеологическая (то есть спекулятивная) конструкция, которой пытались придать статус научного знания и объективной исторической закономерности…".

Здесь, опять-таки, очевидная для любого грамотного человека подмена объекта критики через смешение понятий. Безусловно вненаучный (и потому подударный для критики) идеологический западный фантом под названием "посттоталитарная транзитология" – сваливается в одну кучу с вполне научной идеей национального государства. И это – вместе! – называется "идеологической конструкцией, которой пытались придать статус научного знания". А фантомом при такой подмене оказывается уже нация-государство!

Но факт состоит в том, что на протяжении последних пятнадцати лет некая элита (отнюдь не либеральная, а в погонах) легитимировала распад СССР возможностью построения национального государства в строгом смысле этого слова. Возможностью построения "русской Франции", так сказать. И тем, что, только создав "русскую Францию" (нацию в строгом смысле слова), можно начать модернизацию, без которой в условиях стремительного научно-технического прогресса мы не сохранимся вообще, а будем уничтожены странами-конкурентами.

При этом говорилось, что отделенная периферия будет находиться под нашим неявным контролем в узкий переходный период, а затем "прилипнет" к нам окончательно, как только мы преуспеем в модернизации. И станет в чем-то нашей колонией – источником сырья и рабочей силы.

Модернизация предполагалась системная – культурная, социальная, интеллектуальная, технологическая. В рамках этой модернизации одновременно с переходом общества на национальные рельсы должны были открываться новые социальные перспективы (каналы вертикальной мобильности), возникнуть новые культурные и нравственные нормы, новые образовательные горизонты. А также строиться, причем лихорадочно, новые и новые заводы, то есть идти нерыночное построение нового структурно-модернизационного комплекса.

И реформаторы, которые заявляли эту программу, и их кураторы в погонах объявляли, что они-то и являются ревнителями великой национальной русскости, а их враги, в том числе некие имперско-кавказские элементы, подрывают эту великую идею национального спасения.

Фразы Соловья – не частное экспертное суждение. Я в этом убежден. И обращаю внимание на то, как изящно изымается вся система обещаний, под которую разрушался СССР. Вот уж, воистину, по анекдоту: "Смотри, дурачок, как это делается!"

Итак, идея нации, оказывается, является "идеологической (то есть спекулятивной) конструкцией, которой пытались придать статус научного знания и объективной исторической закономерности". И которая "легла в основание государственной стратегии идентичности, нацеленной на формирование нации "россиян".

Говоря здесь о чужих спекуляциях и называя спекуляцией единственную альтернативу подло взорванной и отнятой у русских империи, Соловей проявляет талант настоящего спекулянта. Потому что он цепляется за слово "россияне" – этот шедевр демократического идиотизма. И начинает танец вокруг идиотизма после того, как задел нечто, к этому идиотизму никакого отношения не имеющего. Вот почему я предлагаю отбросить химеру каких-то там "россиян", взять нормальное слово "русские" и спросить Соловья: возможны ли, по его мнению, русская нация, в полном смысле этого слова, и русское национальное государство?

Но Соловью-то надо цепляться за очевидный идиотизм. И танцевать вокруг него свои далеко идущие танцы. Что он и делает:

"Данная стратегия (сама стратегия, а не ее "россиянское" искривление) увенчалась блистательным провалом, а попытки продемонстрировать ее успех – откровенное лукавство или добросовестное заблуждение, вызванное отождествлением двух тесно связанных, но разнородных явлений. Речь идет об отождествлении территориально-страновой идентификации с идентификацией с политической общностью. Считая именно Россию (а не СССР, СНГ или Союз России и Белоруссии) своей страной, жители России не образуют общности, имеющей общую политическую мифологию, общие ценности и символы, то есть политической (гражданской) нации в подлинном смысле этого термина. Территориальная идентификация – необходимое, но недостаточное условие для ее возникновения. То общее (в смысле политической мифологии, ценностей и символов), что у нас имеется, относится к остаткам советского наследства, а не к постсоветскому бытию. В этом смысле "советский народ" и особенно русские как его ядро был ближе к идеалу политической нации, чем современные россияне".

Что такое весь этот пассаж? Это следующий, третий по счету, крик.

Первый – "забудьте о СССР!"

Второй – "забудьте об империи вообще!"

Третий – "забудьте о национальном государстве! Поезд ушел!"

Для того, чтобы этот третий крик услышали, можно задним числом сделать реверанс в сторону советского. Ведь его уже похоронили!

А речь-то идет об очень живых вещах. Эта живая вещь – русское национальное государство. Его надо окончательно и бесповоротно у русских изъять. И поскольку напрямую это сделать трудно, то надо как следует поглумиться над термином "россияне", этим и впрямь весьма удобным "мальчиком для битья". Не знаю, как уж там у Соловья с наукой. Для меня это, честно говоря, неважно. А вот в игровой демагогии он вполне преуспел:

"О силе и мобилизационном потенциале "россиянской" идентичности говорить уже вообще не приходится. Если в апогей советской эпохи (еще один реверанс умершему) жертвование (не обязательно жизнью, хотя и жизнью тоже) во имя и для "нашей советской Родины" было распространенным явлением, идеологическим нормативом и общественно поощряемым образцом поведения, то попробуйте найти среди "россиян" хотя бы одного человека, пожертвовавшего хотя бы чем-нибудь, не говоря уже о жизни, ради "суверенной демократической России". А ведь "дело прочно" только тогда, когда "под ним струится кровь".

А тысячи погибших в Чечне? Они списаны в архив вслед за жертвами других эпох? Если с таким жеманно-пренебрежительным скотством относиться к крови, то ее никогда не будет! Дело крепко, когда оно не "наше дело" ("Коза Ностра"), а "общее дело". А струится кровь под делом, когда ее на коленях собирают в жертвенную чашу.

Кровь струится, коль над ней

Не глумится Соловей.

Тысячи погибших в Чечне, и не только там,- погибли не за Россию? Скажете, что не за демократическую – и что? Была и есть кровь, которую проливают, чтобы не допустить распада России! Не было бы ее – Басаев был бы уже в Кремле. И пусть все соловьи противоположного – не будят во мне воспоминания минувших дней, когда они чирикали вслед за предателем России Лебедем: "Те, кому не нравятся соглашения в Хасавюрте, пусть берут автомат – и в Чечню". Потому что я помню конкретно, кто, как и что чирикал. И если тогда и вышвырнули Лебедя пинком под зад из Совбеза – то в память об этой крови.

Итак, кровь, конечно, проливалась за Россию как единую историческую личность, а не за демократию и "россиян". Но она проливалась. И упражняясь в танцах вокруг "россиян", Соловей на самом деле посягает на другое – на русскую нацию и русскую национальную Россию.

Как же именно он посягает?

Вначале говорит о провале нации-государства вообще. Ибо нация-государство – это дитя Просвещения, дитя Модерна, а Просвещение и Модерн кончились…

Пусть он это индийцам расскажет. Или китайцам. Или бразильцам. Это в кругу себе подобных – можно так безнаказанно упражняться.

Кстати, почему это Просвещение и Модерн кончились? Оказывается, произошло "необратимое (ибо необратима эволюция сложных систем) разрушение ценностно-культурного континуума Просвещения и Модерна". Но это – чушь с позиций той самой теории систем, терминологию которой Соловей так опрометчиво использует! Если сложная система необратимо эволюционирует, это никак не говорит о "разрушении ее ценностно-культурного континуума"! Она вполне может эволюционировать и в направлении развития этого самого "континуума" (центральная идея линейной теории Прогресса).

То есть, опять мы видим "соловьино-наукообразную" фразу с элиминированным содержанием!

Далее начинаются размышления о государстве в условиях постмодерна. О новых идентичностях, необходимых для этих государств. А также о народах исторических и неисторических. Одни народы творят историю, другие – статисты.

Конечно, интересно понять, русские-то в каком разряде? Понятно, что они были историческим народом. Но после того, как "порвато и растоптато" все, что их таким народом делало, – к чему клонит многоуважаемый эксперт?

Для начала эксперт обсуждает дихотомию политических и этнических наций. И настаивает на том, что все нации, даже "иммиграционные" (читай – американская) имеют этническое и культурное ядро.

Насчет культурного – спорить не приходится. Без культурного ядра нет никакой социальной общности – ни народа, ни нации. А вот насчет этнического ядра – что имеется в виду чисто конкретно?

Есть французская нация – у нее какое этническое ядро? В каком смысле этническое ядро? В смысле, что есть племя, на котором эта нация собрана, и это племя продолжает цементировать собой общенациональный конгломерат? Что это за племя? Галлы? Франки? Кто тот эксцентрический мыслитель (не говорю ученый), на которого здесь надо сослаться?

Хантингтона здесь упоминают? В том смысле, что он говорит о неустойчивости американского сплава? Так если хотите знать, именно "иммиграционная" нация особенно нуждается в гиперэтническом цементе. Потому что она не является нацией. А является конгломератом. В этом смысле WASP – белых англосаксонских протестантов – иногда определяют, как нечто типа гиперэтнического цемента США. Но вы там попробуйте, скажите итальянцам, евреям, латиносам или афроамериканцам, что они "второй сорт"! Вы скажите католикам, что они "второй сорт" по отношению к протестантам!

И, наконец, речь идет о гиперэтническом цементе – чего? Американской империи. Вот об этом уже говорят почти все! Эти самые WASP выполняют в США ту же функцию, которую русские выполняли – где? В СССР! В строгом смысле слова, речь идет об этническом (но сразу же надо добавить – гиперэтническом) ядре империи. Но и то – с большой натяжкой. Если бы это ядро в США расщепили до этносов, была бы непрерывная склока между голландцами, англосаксами, немцами, скандинавами и бог еще знает кем.

Это и доказывает, что ядро было гиперэтническим.

Как возникает нация из империи? Гиперэтническое имперское ядро трансформируется в еще более интегративный субстрат. И это единственный путь, в рамках которого оно может как-то сохраниться.

Советско-русское гиперэтническое ядро красной империи (СССР) могло и может трансформироваться в более (а не менее) синтезирующий национальный русский субстрат.

Но Соловей-то предлагает другое. Причем предлагает не сразу. Он опять сделал, мягко говоря, эксцентрический вброс, – и отпрыгивает в очевидное, где находит себе удобных партнеров для полемики. Этот прием называется "смягчение вброса".

"Смягчителями" становятся либеральные идиоты, которые атакуют русский национализм. Соловей "дерзко воюет" с ними, заявляя:

"В паре с этим (наличием у нации этнического ядра) теоретическим тезисом находится другой, вообще невыносимый для культурно травмированной отечественной интеллигенции: невозможно строить государство и формировать нацию, не опираясь на национализм. Более того, демократическое преобразование общества возможно лишь в националистических формах, что доказывается историей и актуальной практикой подавляющего большинства современных демократических государств. Так называемый "банальный национализм" составляет имплицитный и неотчуждаемый ментальный фон общественного и элитарного дискурсов, культуры и политики самых "образцовых" демократических политий".

Как говорится, "напугал ежа голым задом". И впрямь ведь, как удобно полемизировать с Еленой Боннэр, борющейся с русским национализмом. Но другим-то, и мне, в том числе, так пускать пыль в глаза не надо!

Во-первых, оказывается, "демократическое преобразование общества возможно лишь в националистических формах". Вся политология этих самых "образцовых демократических политий" уже как минимум полвека вопит, что национализм и демократия – "два вещи несовместные", как гений и злодейство. А Соловей, ссылаясь на учебное пособие С.Малахова, поправляет: все в точности наоборот.

Во-вторых, какой все-таки имеется в виду русский национализм? Такой же, как в "образцовых демократических политиях"? Или?..

"Имплицитный и неотчуждаемый ментальный фон"?.. "Психическая, говоришь? Хрен с ней, давай психическую!"

Хочешь, чтобы у меня к этому моменту голова закружилась от терминов и я не увидел следующей фразы:

"ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫНЕСТИ ЗА СКОБКИ РУССКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ…"

А зачем тебе его надо выносить за скобки, дядя? Тем более, в этом же пассаже заявляя – в скобках! – что "вопрос о причинах такого положения дел не обсуждается". А затем, чтобы сделать вывод:

"Невозможно строить российское внеимперское государство, игнорируя и даже элиминируя русскую этничность".

Французское внеимперское государство так можно строить. А российское – нет. Почему?

Дальше начинается главное. Существующее российское государство предъявляется в качестве антисистемы, мерзости, сущности, вызывающей тотальное отторжение. Соловей описывает черты этого государства (вправду дающего предельные основания для самой сокрушительной критики) в репрессивном стиле, знакомом по худшим образцам интеллигентского шельмования советского государства. Скажете, в советском, тем более позднесоветском государстве, не было черт, вызывающих отвращения? Были! Но эти черты тогдашними критиками изымались из контекста и подавались в репрессивной манере.

То же самое Соловей делает по отношению к путинской России. Он справедливо критикует официоз, пугающую неэффективность и некомпетентность этого государства. Он сразу же берет быка за рога и заявляет, что "все исходящие от такого государства и такой элиты инициативы воспринимаются с позиций презумпции их враждебности и чуждости обществу".

Он заявляет, далее, что "официозная политика государственного патриотизма не ослабила, а усилила противопоставление государства/элиты и общества. Она оказалась патриотическим симулякром: патриотические знаки и символы не были подкреплены соответствующим изменением реальной политики, оказавшейся диаметрально противоположной пропагандируемым ценностям, а призванные задавать обществу образцы и нормы поведения элитные группы демонстрируют крайний эгоизм и своекорыстие. …предлагающиеся обществу "парадные" ценности противоречат ценностям самой элиты, а "правда жизни" – создаваемые "гнусной российской действительностью" образцы и нормы социального поведения – разрушает любые эталоны и идеальные модели".

Это правда. И что это одновременно? Это репрессивная модель, в которой для полной узнаваемости вместо "российская элита" можно поставить "советская номенклатура". В том-то и был ужас ситуации конца 1980-х годов, что деструкторы били по реальным болевым точкам. И более того, существовал сговор между номенклатурой, по которой били, и ее охвостьем, которому разрешалось наносить соответствующие удары. А удары по охвостью сама же номенклатура и блокировала, причем вполне жестким и волевым образом. Тут цензурный императив продолжал действовать, как часы.

Еще один код этой деструкции – несколько жестких ударов по нужным целям, и одновременно реверанс в сторону хозяина. Соловей пишет:

"Нарастающую враждебность удается снимать благодаря фигуре президента В.В.Путина, играющей типичную для России роль суверена – возвышающегося над государством социального медиатора. Не секрет, что высокое и беспрецедентно устойчивое доверие к президенту не распространяется на основные государственные и политические институты, уровень доверия к которым, несмотря на некоторые флуктуации, остается очень низким".

Понимая, что в голом виде реверанс "а ля 1989 год" не проходит, Соловей пытается приодеть реверанс в одежды наукообразия. И попадает в очень скверный капкан. Почему к президенту такое доверие, когда ни к чему доверия нет? Соловей объясняет:

"Тем самым в современной России воспроизведен исторически устойчивый стереотип (батюшки, все стереотипы рухнули, а какой-то, оказывается, воспроизведен!) отечественного общественного сознания: пиетет по отношению к суверену при одновременном отторжении "средостения" между "царем" и народом".

Все испарилось, по Соловью: мессианский миф, трансцендентальные ценности, потенциалы мобилизации, моральные нормативы… Осталась только любовь к батюшке-царю и ненависть ко всему остальному!

Для кого рисуется эта лубочная карикатура? Понимая ее неубедительность, Соловей, кроме данной реверансной, рисует еще и вторую опору путинского высокого рейтинга. Она еще более упоительна:

"Второй главной опорой выступает негативистский "общественный договор": люди не выступают против власти, пока она не мешает им жить, не ломает основы приватного бытия и структуры повседневности, не оказывает на них чрезмерного (по скромным русским меркам) давления".

Что это за структуры повседневности? Если имеются в виду структуры повседневности по Броделю, то возможны ли они вообще в ситуации краха всех и всяческих идентичностей? Если же имеются в виду криминальные структуры, то описание Соловья строго эквивалентно признанию того, что существует только криминальный общественный договор: в таком-то поселке власть позволяет обществу воровать лес и другие оставшиеся бросовые ресурсы, а общество закрывает глаза на то, что власть ворует местный бюджет и все остальное.

Но Соловью важно добраться до сути. И до конца выполнить политический заказ. Он пишет:

"Эти обстоятельства лишь сглаживают, но не отменяют главного итога последнего пятнадцатилетия – ПРОВАЛА СТРОИТЕЛЬСТВА "НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА" В ПОНИМАНИИ, ПРИСУЩЕМ МОДЕРНУ; И СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ПРОВАЛА В ФОРМИРОВАНИИ РОССИЙСКОЙ "ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАЦИИ".

Но и это еще не все. Нужно же запустить машину окончательного отторжения от существующего государства. Тут Соловей прячется за спину А.И.Фурсова и говорит, что данное государство (читай – путинская Россия) – это "принципиально новый в мировой истории тип государства. Корпорация-государство".

Произнеся это, Соловей, вслед за Фурсовым, вступает на очень скользкую терминологическую территорию. Корпорация-государство, или корпоративное государство, в истории известно. Это, прежде всего, Италия Муссолини, а затем, совсем недавно (многие считают, что в реальности по сей день), – Япония, Южная Корея, Сингапур и некоторые другие "тигры" Юго-Восточной Азии. Причем основная историческая функция корпоративного государства – обеспечить аккумулирование ресурсов для выхода из острого кризиса или для совокупного социально-экономического (и политического) "рывка". Но именно итальянский фашистский прецедент оказывается основным "идеологическим" основанием для критики корпоративного государства со стороны сторонников "свободного рынка".

Здесь нужно отметить, что либералы много раз обвиняли в дрейфе к модели "корпоративного государства" и кризисные послевоенные Францию и Великобританию (с их глубоким огосударствлением экономики, повышением роли центральной власти в реализации стратегических хозяйственных проектов и жестким контролем за деятельностью корпораций), и даже США эпохи Франклина Рузвельта.

Что делают Соловей с Фурсовым? Они добавляют в свою версию-расшифровку данного термина обширный список негативных (и вовсе не обязательно присущих корпоративному государству) признаков:

"Такое государство отказывается от аксиологии общественного блага; отказывается от главной цели любого государства – определения, что справедливо, а что нет (Аристотель); минимизирует социальные и антропологические издержки с целью максимизации прибылей, используемых в интересах элиты. По самой своей субстанции это государство враждебно обществу и поэтому не испытывает потребности в лояльности общества по отношению к себе; значит, ему не нужна государственная идентичность".

Зачем же понадобилось так "уточнять" вполне научно респектабельный термин? Возможно, именно для того, чтобы сразу перекрыть тотальным "терминологическим" (а на деле – сугубо оценочным) негативом любые шансы на выход из российского кризиса за счет жесткого государственно-корпоративистского управления.

Но и не только для этого.

Если путинская Россия действительно такова, как на нарисованной Соловьем картинке, – то все срочно должны от нее отлагаться. Все должны бежать от этого монстра или подымать против него восстание. Но поскольку, как выше сказано тем же Соловьем, сил на восстание нет, то единственная возможность – бежать. Испуганные граждане спрашивают: "Куда бежать?" И Соловей им отвечает: "В форсированное развитие этнической идентичности".

Дойдя до главного и описывая "этническую революцию" русской идентичности, Соловей пишет:

"Надежным индикатором этого процесса выступают масштабы, динамика и направленность этнофобий в отечественном обществе. При этом обращает на себя внимание крайне высокий уровень этнического негативизма, во-первых, среди образованных слоев населения (включая Москву), что указывает на неслучайность этнофобий, их отрефлексированность (указывает это только на то, что эта самая образованная аудитория, так сказать, "аудитория "Эха Москвы", обладает всеми теми погромными свойствами, которые она приписывала русскому народу), во-вторых, среди социализировавшейся в постсоветскую эпоху молодежи, что означает превращение этнофобий в системный самовоспроизводящийся и устойчивый фактор национального бытия".

Понимая, что в сказанном есть "националистический соблазн", Соловей сразу же оговаривает:

"Следует предостеречь от отождествления этнизации сознания и роста ксенофобских настроений с национализмом. Эмпирически это тесно связанные, но теоретически разнородные явления: из этнизации сознания и даже драматического роста ксенофобии не следует с неизбежностью национализм, хотя ксенофобия может составить его питательную почву. Как раз современная Россия представляет классический пример отсутствия линейной зависимости между этнизацией сознания и ксенофобией, с одной стороны, национализмом – с другой".

Еще бы! Если признать наличие русского национализма, то как одновременно заявлять, что национальное государство "накрылось медным тазом" вслед за предшествующими? А вот ксенофобия и этнизация есть не жизненная агрессия, а судорога агонии. И эту судорогу программируют.

Соловей далее говорит, что русские потеряли исторический фарт (очень научный термин), что они исторически надорвались, и надорвались витально, и что они являются объектом колониальной эксплуатации со стороны "некоторых элитных групп, идентифицирующих себя как либеральные".

Дальше он пишет:

"Этнизация идентичности неразрывно сопряжена с архаизацией ментальности и общества – их опусканием вглубь коллективного бессознательного, возвращением к примордиальным идентичностям (что еще за дугинский "зверь" в научной "берлоге"?), что неизбежно в контексте трагической социокультурной и антропологической деградации отечественного общества".

А в чем источник трагедии? И почему это трагедия? Трагедия – это борьба с роком, а не признание его. Бетховен писал: "Вся жизнь – трагедия. Ура!" Может быть, бетховенские определения не подходят под "примордиальные стандарты" Соловья – Дугина?

В любом случае, либо мы даем оценку мегатенденции и называем ее "искусственно спровоцированный регресс". И, исходя из этой оценки, предлагаем средства перелома данной тенденции. Либо мы смиряемся с тенденцией, к чему и призывает Соловей, и начинаем напяливать на эту тенденцию какую-то "одежку, по которой надо протягивать ножки". Липовую одежку какой-то там "этнической государственности".

Этнической государственности в современном мире не бывает. В данном определении этнос – это племя. А племя – это догосударственная фаза развития народной общности. Для племени можно создать резервацию – убогую "Республику Русь". В рамках этой "Республики" русские должны управляемо деградировать. Регресс должен продолжаться. И ему надо искать новые формы управления. А также объяснения и оправдания.

Осуждая на словах нынешнее "государство-корпорацию" как форму уничтожения русских, Соловей его осуждает-то вслед за Фурсовым лишь за то, что в нем некие "чужие" управляют русскими на антисистемных основаниях. Как только не чужие, а сами русские (или тот, кто под них "смолотит") начнут управлять ликвидационной русской антисистемой, – обвинения закончатся.

Либеральные антисистемные элементы осуждаемы русскими этнизаторами и их соловьями только как конкуренты в деле высокоприбыльного уничтожения русского народа. Их пафос один: "Уж этот-то народ мы могли бы уничтожить сами, и с максимальной выгодой в свой карман!" А им в ответ из либеральной берлоги несется: "Фиг вам! Слипнется, не по чину берешь!"

Такова коллизия. А кто еще этого не понял, для тех я доцитирую Соловья:

"В структуре самой этнической идентичности все более важное место занимает биологический принцип (кровь), серьезно потеснивший традиционно влиятельные культурнические и языковые определения идентичности – почву".

Гитлер и Розенберг – отдыхают. И отдыхают они не где-нибудь, а в Горбачев-фонде. Соловью надо это как-то смягчить. И он смягчает:

"Это, конечно, не переход от историко-культурной к расовой матрице русской идентичности…"

Что такое "расовая матрица русской идентичности"? Соловей сколько и чего "принял" перед тем, как подобное написать?

"…но изменение структуры самой идентичности, а также симптом и одновременно фактор разрушения ценностно-культурного континуума модерна".

В какую сторону разрушение-то идет, дядя? От модерна – к чему? К религиозному контрмодерну, то есть фундаменталистскому православию? Там этнический код не работает по определению – на то оно и христианство. К язычеству? К какому? Где ты его видишь? И что на этой основе построишь? К просто звериному существованию? К антропологическому прозябанию в пограничной, полузвериной дикости? Ты под чьи мстительные намерения рисуешь этот русский зоопарк?

"Наиболее радикальные формы этнизации сознания характерны не для населения "прифронтовых" и пограничных территорий, не для мелкой и средней буржуазии, а, в первую очередь, для молодежи, причем вне зависимости от социального статуса и уровня образования".

Ну, скажи уж прямо, что регресс формирует ощерившегося зверька! Так нет! Сказал – и надо отпрыгнуть, найти удобного оппонента:

"Вопреки расхожим представлениям, современная российская молодежь вряд ли составляет резерв демократии, прогресса и симпатизантов Запада. Скорее, наоборот: ей ближе ценности иерархии и насилия (это что за ценности? "Ценности насилия" – это наука?), а не равенства и свободы… В более широком смысле, на руинах Третьего Рима идет интенсивное и спонтанное складывание качественно новой, неоварварской традиции (а почему "нео"? Звериной – так и скажи!), соединяющей архаичные социальные модели и ценностные ориентации, кажущиеся забытыми культурные формы (шаманские, что ли? Не понимаю!) с новыми технологиями (какие новые технологии – бактериологическое оружие, что ли? Компьютеры? Эти бусы, которые подконтрольным образом тебе, как дикарю, дает их создатель?). Из глубин коллективного бессознательного, разрывая тонкую пленку цивилизации и культуры, всплывают архетипы и большие стереотипы русской истории".

Но, во-первых, у "архаичных социальных моделей" и "забытых культурных форм" была какая-то (причем вполне жесткая и эффективная) нормативность, управлявшая социальным поведением. В частности, так называемое "обычное право". А у нового "зверька", который выпадает из нормативности современной в "неоварварство", – какие и откуда нормы, даже если у него есть компьютер или, не дай Бог, пистолет? И кто и как его в таком случае "этнически" или любым другим способом будет социализировать? Чужой дядя при помощи пулемета?

Во-вторых, ну архетипы – ладно. А откуда берутся "большие стереотипы истории"? Только что было сказано, что история отменена. Как из бессознательного могут выплыть стереотипы истории? Он историю с примордиальной традицией путает, или как?

А вот как – чтоб всяким там "контррегрессорам" неповадно было:

"В то же самое время я бы предостерег от описания этого процесса исключительно в терминах "регресс" и "архаика", его интерпретации в рамках прогрессивистских концепций, которые суть культурные, а не научные конструкции".

А что такое научные конструкции? Это ты все на странице 9 загибаешь. Напомним, что у тебя было раньше, на странице 4:

"Необратимое (ибо необратима эволюция сложных социальных систем) разрушение ценностно-культурного континуума Просвещения и Модерна…"

О глупости отождествления эволюции и разрушения мы уже говорили. Но, еще раз, ведь "необратимая эволюция сложных социальных систем" – это из линейной концепции прогресса. Как только мы говорим о самой возможности регресса, мы уже меняем эту линейную концепцию на другие модели, предполагающие более сложную историческую динамику.

То есть, когда Соловью нужно обосновать разрушение Модерна, он применяет его, Модерна, наиболее радикальное "дитя" – линейную теорию прогресса с ее необратимой эволюцией. А когда нужно воззвать к архаике – проклинает эту прогрессивистскую концепцию, как ненаучную конструкцию. Это уже по ту сторону не только научной честности, но и грамотно построенной идеологической спекуляции!

"В действительности мы воочию наблюдаем (а такая возможность интеллектуалам предоставляется редко) подлинно историческое творчество…"

Почему историческое? Какая история? Что такое история племен, выпавших из глобального контекста? У них есть история? Во всем описанном историей не пахнет.

"…подлинно историческое творчество – редкое по интенсивности, масштабу и драматизму строительство нового мира на руинах старого. Это творчество корректно определить ("корректно" – я балдею!) как "трансгресс", то есть такой глобальный сдвиг, который, включая элементы как прогресса, так и регресса, ведет к возникновению нового социального качества…"

Ну, все-таки, ты определи, какого качества. Какие элементы берутся от прогресса, какие от регресса? И вообще – так бывает?

"Глобальное изменение исторического ландшафта происходит во взаимосвязи с кардинальной трансформацией содержания русского Мы. Русские превращаются в иной народ: их новое состояние, безусловно, связано с предшествующими, и, в то же время, характеризуется качественной новизной. В афористичной форме вектор перемен можно определить как превращение народа для других в народ для себя".

Превращение "народа для других" в "народ для себя" – это классическая формула постимперской национальной трансформации. В строгом смысле слова, "нация" – это и есть "народ для себя". "Трансгрессы", о которых повествует Соловей, ставят один принципиальный вопрос: что именно для себя? Этот вопрос никогда так не ставился! Потому что любая элита подразумевала, что в термине "для себя" содержится жизнь народа. Нация – это народ, который может вести жизнь для себя.

То, что Соловей предлагает – это смерть для себя. Это агония для себя. Но это не жизнь. И в этом – главное "ноу-хау" некой политической силы и ее, так сказать, экспертов и идеологов.

Меня спросят: "А что Вы так прицепились к Соловью? Кто он такой? Официальный идеолог крупной партии, сверхпопулярный эксперт, олигарх? Может, Вам больше прицепиться не к чему? Может, у Вас маргинально-патриотический конспиративный синдром? И Вы "заводитесь" каждый раз, когда эксперт как-то связывает себя с Горбачевым?"

Совершенно справедливый вопрос! К сожалению, ответ на него в полном объеме вывел бы меня за рамки публичной нормативной дискуссии. Не в том смысле, что я знаю что-то плохое о Соловье и многозначительно намекаю. А в том смысле, что я нечто знаю вовсе не о Соловье. Я знаю, что зашевелилась, задергалась вокруг темы русской уменьшительности совсем другая среда. Никак не сопоставимая по своему значению с Соловьем.

Справедливости ради должен сказать, что Соловей давно высказывается в духе данного доклада. И что у меня нет никакого интереса к нащупыванию трансмиссий между шевелением по-настоящему элитной среды – и докладом Соловья. Во-первых, мне это не интересно. Во-вторых, я верю, что трансмиссии может не быть. Интеллектуал чаще всего улавливает тенденции, которые носятся в воздухе. А не проплачивается или дергается за ниточку. А если он даже проплачивается и дергается, это опять ничего не значит. В деятельности интеллектуала важен только продукт – текст. Текст Соловья я уже обсудил.

Мои размытые отсылки к чему-то, что, знаете ли, как-то "шевелится", для аналитики абсолютно недостаточны. Хотя знающие меня понимают, что такие отсылки я никогда не делаю зря. Но аналитика адресована не только тем, кто меня знает. И эти "другие" должны получить какие-то доказательные факты? Конечно, должны!

Во-первых, эти факты могут быть связаны с процессуальностью. Если процесс – это регресс, то у него будут результаты. Регресс будет накапливать отчаяние и озверение. Они будет во что-то оформляться сообразно своему качеству. И это будет, так сказать, уменьшительная псевдорусская этнизация. Бросьте вызов процессу – или смиритесь с результатом.

Во-вторых, на любой процесс, ведущий к деструкции, соответствующие интересанты слетаются, как мухи на мед. Русская уменьшительная этнизация – это стопроцентная деструкция. Вы хотите сказать, что интересантов нет? Они есть – а значит, они будут задействовать в своих целях некую реальную процессуальность. Может быть, они ненавидят само слово "русские", эти интересанты. Но в отличие от наших маргинал-патриотов, они ведомы не ненавистью, а целью. Надо им привести русских к гибели, они будут в первых рядах, кто орет "русские идут!". Это я еще из политкорректности сказал "будут". На самом деле они уже там.

В-третьих, есть и другие интересанты. Идет реальный процесс, являющийся, по сути, очередным социальным сбросом. Но ведь это процесс, в нем есть энергия! Мало ли кому как хочется эту энергию использовать? Энергия всегда в цене. Кто-то хочет запрячь ее в свою выборную телегу. Кто-то – что-то спровоцировать, чтобы потом подавить. Кто-то – иначе использовать для клановой борьбы. Интересанты множатся! Тема мультиплицируется! Так это было и в эпоху распада СССР. Все повторяется с унизительной узнаваемостью.

И вновь мне возразят: "Все так, но на Соловье свет клином сойтись не может".

Согласен, убедили. Вынужден дать вам хоть какие-то (всегда не окончательные) аналитические доказательства, касающиеся открытых дериватов закрытого политического процесса.

Часть восьмая. Ракитов – за год до Кондопоги и доклада В.Д.Соловья

За год до Кондопоги было сказано нечто, привлекшее мое внимание. Я имею в виду статью господина Ракитова под названием "Из России нужно сделать Родину".

Творчество господина Ракитова не первый раз обращает на себя мое внимание. Еще 5 ноября 1992 года в газете "Правда" я опубликовал статью, посвященную теоретизированию, прокладывающему дорогу к определенной практике. Теоретизирующим субъектом был господин Ракитов. Статья его была опубликована в #5 журнала "Вопросы философии" за 1992 год и называлась "Цивилизация, культура, технология и рынок".

Автор статьи – крупный российский интеллектуал, героически преодолевший свой физический недостаток. На момент написания статьи он являлся советником президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина и руководителем информационно-аналитического центра Администрации президента. Блестящая статья господина Ракитова имела внутренний, хорошо мне понятный, подтекст. И была прологом к расстрелу Белого дома.

В какой мере автор этой статьи являлся демократом и западником – это отдельный вопрос. С моей точки зрения, его философские корни лежат в другой области. Примерно там же, где и корни великого русского философа Алексея Федоровича Лосева. Но не это побудило меня тогда на аналитическую реакцию и побуждает сейчас. Я просто знаю, что господин Ракитов и тогда (что было абсолютно детерминировано его положением и должностью), и сейчас (это моя недоказуемая, но обоснованная гипотеза) ощутимым образом соотносился с очень крупными российскими элитными группами.

Эти группы никогда не говорили на языке примитивной демократической русофобии. Они, напротив, упрекали других в том, что те не видят подлинного русского интереса в освобождении от советской империи. И утверждали, что альтернативой империи является русская национальная модернизация, поборниками которой они являются.

Русофобствующих радикальных демократов эти элитные группы с пренебрежением третировали, предъявляя (видимо, не без оснований) как свое сугубо инструментальное средство. А вот ракитовские построения расценивались данным элитным субъектом не как служебная трескучая демагогия, а как фундаментальное теоретическое оружие.

Теоретическим оружием была и та статья в "Вопросах философии", которой мне пришлось оппонировать. В ней Ракитов писал, что Россия на протяжении столетий притворяется западной страной, на деле же (цитирую) "она сохраняет свою неизменную традиционную сущность, фундаментальным устоем которой было неуважение к человеку и отрицание всего нового. Прежде всего, в самой своей основе: в сфере технологий, производства, власти и общественной жизни".

Обосновывая такую (крайне двусмысленную для высшего официального аналитика России) точку зрения, господин Ракитов предложил свою модель российской культуры. Речь идет о хорошо знакомой системщикам и полностью мною поддерживаемой на уровне "системно-архитектурном" модели из ядра и периферии.

Но суть-то заключается в том, что в трактовке Ракитова (которую я категорически отвергаю) российское социокультурное ядро расценивается как зловредное, сопротивляющееся всяческим инновациям. И только в силу необходимости Россия, как считает Ракитов, принимает инновации на периферию. В доказательство приводится Остерман, цитирующий Петра Великого, якобы сказавшего, что мы должны взять у Запада технику и науку, укрепить военную мощь, а затем повернуться к Западу задницей.

Почему-то Ракитов тут же переходил от Петра Великого к Ленину, который сказал: "Мы пойдем другим путем".

Будучи образованным человеком, Ракитов не мог не понимать, что Ленин имел в виду под другим путем не путь народников, а путь марксистов, то есть западников.

За год до расстрела Белого дома Ракитов определяет цель ельцинских реформ не как рынок и демократию, а как нечто совсем другое. Целью являются трансформации ядра российской цивилизации и культуры, ибо коды этого ядра несовместимы с постиндустриализмом. Для того, чтобы изменить ядро, нужен суперстресс. Вот что говорит Ракитов об этом суперстрессе буквально:

"Россия будет сотрясаться взрывами анархии, мятежами и конфликтами, голодом, эпидемиями, социально-культурным распадом, национально-территориальными конфликтами, общим упадком интеллектуального потенциала и другими негативными разрушительными по своим последствиям процессами. И все же другого выхода, кроме как либерализация цен, финансовая диктатура, жесткая стабилизационная политика, у нас нет. Только эти крутые и жесткие меры могут привести нас, быть может, в некотором отдаленном будущем к современному цивилизованному обществу".

При этом под цивилизованным обществом Ракитов понимал общество постиндустриальное. То есть предполагалось, что этими чудовищными мерами Россия будет модернизирована, русский народ превратится в русскую нацию (субъект подобной модернизации), а Россия, сохранив конкурентоспособность, уцелеет как национальное русское государство.

За год до расстрела Белого дома нам как бы говорилось: "Вы цепляетесь за империю – возможно, со своими корыстными этнополитическими целями. А у нас есть четкий план русского блага".

Мы все понимали тогда, что Ракитов занимается не пустым теоретизированием. Повторяю, это вытекало из его статуса, но и не только. Это вытекало из его места в элитной матрице.

Я ответил тогда Ракитову. И тот ответ воспроизводить не буду. Отвечая, я уже знал, что, при таком теоретическом замахе, субъект, инициирующий этот замах, не может не стрелять по Белому дому. Я понимал также, что этот субъект решился на технологию социокультурного шока.

Но говорилось-то о русском благе! Об очередной, пусть и ужасно жестокой, модернизации. О сохранении государственной конкурентоспособности. Прошло 13 лет. И мы вправе спросить – не Ракитова, а субъект – где модернизация? Где постиндустриализм? Где новый интеллектуальный потенциал, новое качество образования? Где новые технологии, в том числе и позволяющие обеспечить государственную конкурентоспособность, то есть новое качество военно-промышленного комплекса?

На эти наши настойчивые вопросы ответом вдруг стало очередное теоретизирование Ракитова. Если это только теоретизирование, то не стоит копья ломать. Но для меня это, безусловно, не так. Поэтому я ответил Ракитову 2 марта 2006 года, и часть этого ответа вынужден сейчас повторить. Прежде всего, я должен воспроизвести высказывание господина Ракитова. Иначе это просто нечестно.

Итак, "Новая газета", #059, от 15 августа 2005 года. Интервью с А.Ракитовым "Из России нужно сделать Родину". Подзаголовок: "Анатолий Ракитов: "Требуется идеология чистых сортиров"".

Привожу текст интервью полностью.

"Доктору философских наук Анатолю Ракитову – 76 лет, он стал профессором, когда ему еще не было сорока. Профессор наполовину глухой, поэтому носит очки, в дужки которых вмонтирована пара мощных слуховых аппаратов. А линз в очках нет: Ракитов слепой.

Его слепота – следствие удара по голове: в 1938 году, когда чекисты ночью пришли арестовывать отца, девятилетний Толя заплакал. За что незамедлительно получил рукояткой пистолета по темени. Через несколько лет у него начали пропадать зрение и слух. Уже будучи слепым, Ракитов закончил философский факультет МГУ им. Ломоносова, учился на математическом и историческом факультетах. Выучил несколько иностранных языков.

Сейчас Ракитов – главный научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам и руководитель Центра информатизации, социально-технологических исследований и науковедческого анализа. Одна из его последних книг – "Путь России".

– И в чем же состоит путь России, Анатолий Ильич?

– Да уж, конечно, не в том, чтобы возрождать великую державу. История не знает примеров возрождения империй. Тем паче что в современном мире величие определяется не танками и не ракетами. И оно не зависит от площади, не имеет отношения к славной истории страны. Великой является любая страна, если в ней так хорошо живется, что туда все хотят приехать жить и работать. Даже если эта страна крохотная.

– Может быть, нам действительно нужна какая-нибудь национальная идея для развития и благополучия нашей родины?

– Когда в Америке после великого кризиса к власти пришел Рузвельт, им была сформулирована национальная идея: чтобы у каждой семьи в воскресенье была на обед курица. Примитив! Но это сплотило нацию в одном порыве – достичь подобного уровня благополучия!

Могу предложить национальную идею для России: из России наконец нужно сделать Родину. Родина – это страна, где жить удобно и приятно. Комфортно! В этом смысле большинство россиян – люди, у которых нет родины. Они люмпены, а у люмпенов нет отечества. Поэтому многие и уезжают отсюда в другие страны, в те же США. Они уезжают в поисках родины – ни больше, ни меньше.

В понятие комфорта входят социальная безопасность, законность, чистые улицы, хорошие дороги, доброжелательная дорожная полиция, улыбающиеся прохожие, отсутствие мусорных баков под окнами, безопасность личной жизни, неприкосновенность собственности… Все остальное вырастает на этой основе. Вот и вся идеология.

А эти разговоры о душевности, духовности, соборности, особом пути России – попытка пить воду из колодца, в котором нет живой воды. Заметьте: русские мыслители в большинстве своем – и славянофилы, и западники – они все были богатые люди. И Чаадаев – миллионер-помещик, и Аксаков, и Киреевский, и Герцен… Они все хорошо жили. И со своих облаков говорили о соборности, народности, свободе, а вокруг была отсталая, грязная, убогая сельскохозяйственная страна с крепостным правом. Кстати, нелишне напомнить, что Ленин тоже был небедным человеком. И без комфорта обходился, пожалуй, только во время недолгого проживания в шалаше, в котором прятался от полиции.

– А я еще слышал рассуждения о том, что нам нужно культуру поднимать какую-то…

– Культура начинается с чистоты. Как у всякого слепого, у меня нюх – как у собаки. Так вот, в России в любом учреждении я сразу могу найти туалет – по запаху. А за границей я по запаху найти туалет не могу! Вот вам вся разница культур и менталитетов.

Почему европейцы все время вам улыбаются, почему они вежливы и культурны? Потому что их мир настроен на то, чтобы сделать человеку удобно. Потому что он совершенно не устремлен на великие цели. Великие цели ушли вместе с Гитлером…

– Как объяснить это нашим посконным патриотам, которые до сих пор, как дети, считают, что нас все кругом хотят завоевать и нам нужно, сцепив зубы, держаться до последнего?

– Неужто, кроме самых тупоголовых, сегодня кто-то всерьез полагает, что американцы спят и видят, как нас завоевать? Чтобы вместо нас построить здесь нормальные сортиры?.. Технологический уровень современной цивилизации таков, что война перестала быть выгодной. Дешевле купить, чем завоевать.

– А как насчет возврата к традициям? Эта тема тоже модна в кругах разных дугиных.

– Тойнби писал: "Общество, ориентированное на верность традициям, своему прошлому, обречено на исчезновение. Общество, ориентированное на свое настоящее, обречено на застой. И только общество, ориентированное на будущее, способно развиваться".

Да и какие у нас традиции? Россия всегда была "страной рабов, страной господ". Посмотрите на историю – традиционно рабское русское крестьянство, которое составляло 95% населения, привыкшее к своему рабскому положению, никогда даже больших успешных восстаний не устраивало, не пробовало изменить свое положение. Пугачев, Разин, Болотников – это все казачья вольница с окраин империи.

Как только "рабская традиция" была отменена сверху, молниеносно Россия стала развиваться по капиталистическому пути. 70% сегодня существующих российских железных дорог построены при царе. А ведь царь Александр II не только традицию рабства сломал, но и традицию "закон – что дышло". Он провел судебную реформу. Была проведена земская реформа, сокращен срок службы в армии. Царь готовился подписать первую русскую Конституцию. И за два дня до этого его убили… Вот еще, кстати, наша русская традиция – традиция интеллигентской борьбы с государством! Русская интеллигенция боролась и с царским государством, и с советским.

А главный смысл жизни не борьба, как утверждал Маркс, а работа, конструктивная, позитивная деятельность. Так что если уж сохранять и поддерживать традиции, то только такие, которые улучшают жизнь людей. Японцы ничего не стали возрождать, просто взяли западные технологии и пересадили на свою почву, оставив из традиций только кимоно для голливудского кино. Теперь эта нация занимает второе место после Америки по числу путешественников и по продолжительности жизни своих граждан.

Нужно проститься с прежней Россией. Нам нужна Россия новая. Нужно осознать, что всему – и советскому, и дореволюционному – конец. И чем дольше мы будем затягивать агонию, тем хуже. Новое поколение – я внимательно наблюдаю – уже это стихийно понимает. Я знаю настроения студенчества. Они – западники. Они хотят жить комфортно сейчас и здесь – хорошо одеваться, свободно ездить по миру, иметь деньги, не зависеть от жуткой государственной машины.

– Но для того, чтобы русский человек имел чистый сортир, нужно полностью поменять его ментальность. Приземлить его парение и небрежение к телесному низу.

– Одна из моих помощниц снимала комнату у старухи. Той было за 75, не очень образованная больная женщина. А посередине комнаты у старухи стояла роскошная, абсолютно новая, с бронзовыми инкрустациями кровать под роскошным же покрывалом, вся завернутая в полиэтилен. При этом сама старуха спала на полу. Секретаршу к своей кровати старуха не подпускала, говорила: я всю жизнь мучилась, всю жизнь копила и специально купила эту кровать, все сбережения на нее потратила, я на ней буду помирать… Вот разница менталитета. Нормальный европейский человек лег бы на кровать и получал удовольствие, а у нашей жизни цель – помереть красиво.

К счастью, уже приходят новые люди, молодежь, которая не хочет прыгать на амбразуры, а хочет жить красиво. Это здорово! Приходит молодежь, не ориентированная на устаревшие традиции. И это вдвойне здорово. Главное, чтобы она была энергичной, образованной, доброжелательной, культурной и профессионально подготовленной и хотела бы жить с максимальным комфортом. Современная цивилизация живет ради комфорта. Комфорт – та национальная идея, которая в состоянии вытащить страну к цивилизации. Потому что цивилизация – это и есть материальный и духовный комфорт.

– Есть ли связь между нравственностью и технологиями?

Конечно. Чем выше уровень технологии цивилизации, тем нравственнее носители этой цивилизации. Человечество гуманно настолько, насколько может себе это позволить. Именно новые политические и социальные технологии вкупе с чисто техническими решениями заставляют человека быть нравственным. Человек становится гуманным и нравственным потому, что это ему выгодно. Потому что его потери от проявления безнравственности будут в сто раз больше выгод. Потеря лица грозит современному западному человеку потерей комфорта – то есть социального положения, денег, будущей пенсии, знакомств, хороших предложений… Несколько лет назад в Баварии жена и дочь одного высокого чиновника сели в личный самолет одного богатого человека – друга семьи – и полетели отдыхать в Рим. Газеты тут же подняли шум, что это коррупция. И хотя ничего за этим не стояло, кроме старой дружбы, на следующий день министр подал в отставку. Неудивительно, что на Западе уровень коррупции на порядок меньше, чем у нас. Другие технологии… Направьте все усилия на освоение новых технологий, на фундаментальную науку, на развитие экономики – и через два поколения у вас вырастут совсем другие люди. Нам нужно позитивное, конструктивное отношение к жизни.

Беседовал Александр НИКОНОВ".

А дальше привожу свое оппонирование Ракитову. Тезисно – поскольку большего это все не заслуживает.

Люблю чистые сортиры не меньше, чем господин Ракитов.

Помимо разных высоких материй, я больше всего, как и любой человек, люблю быть счастливым. Каждый из нас помнит эти редкие моменты счастья. И знает, что они никак не соотносились с чистотой в сортирах.

Комфорт и счастье – это вещи вообще разные. Об этом написано невероятно много. Так много, что мне даже не стыдно за Ракитова, который делает вид, что этого не понимает, а просто смешно.

Я был счастлив в геологических палатках, где сортиров вообще не было и приходилось идти под кустик справлять нужду (комары, всякие прочие неудобства – по Ракитову, я должен был бы страдать, как Гамлет, но я был абсолютно счастлив). Я был счастлив в дешевых гостиницах, и не потому, что там плохие сортиры, а потому, что там было нечто, по отношению к чему эти сортиры отходили на второй план.

Вообще, есть такое свойство творческой жизни (а любая жизнь человеческая есть жизнь творческая) – если ты в порыве творчества что-то постигаешь и с чем-то соединяешься, то тебе абсолютно безразлично, что ты ешь и (прошу прощения перед дамами) где ты справляешь нужду. А если в тебе возникает некий "сортироцентризм", – значит, с жизнью что-то не в порядке.

Есть огромная категория людей, которая превратила комфорт в невроз, потому что они глубоко несчастны и хотят компенсаций. Хотят вытеснить это несчастье с помощью материальных инструментов, свидетельствующих о крайней степени благополучия и комфорта.

Это бывает с очень пожилыми людьми (знаю твердо, что не со всеми). Это бывает с больными людьми, и тут нельзя проявлять избыточную резкость вплоть до одного-единственного момента. Когда старость и болезнь начинают что-то навязывать молодости и здоровью. Ну, да и хватит об этом.

Начинала наша интеллигенция с Дудинцева ("Не хлебом единым"), захлебывалась Граниным ("Эй вы, люди, знаете ли вы, что вас ждет? А я знаю. Я только что оттуда"). Обливалась слезами над "В поисках радости", где герой борется с мещанским комфортом с помощью отцовской шашки. Цитировала Слуцкого: "И какое нам было дело, Чем нас кормят в конце концов, Если будущее глядело На меня с газетных столбцов".

А кончилось все "сортироцентризмом".

Люди могут быть ужасающе несчастны при абсолютном комфорте до тех пор, пока они люди.

Когда они автоматически становятся счастливыми по причине комфорта, они уже роботы.

Поскольку они все равно люди, то они становятся не роботами-машинами, а гибридами кукол и зверей.

В этом гибриде зверь все равно сожрет куклу.

Господин Ракитов все время адресуется к Тойнби. Пусть он что-то перечтет или вспомнит. И тогда (если есть какая-то честность) ему придется признать, что для Тойнби любая цивилизация, обоготворившая комфорт (а Ракитов делает буквально это) – это умирающая цивилизация. Если уж господину Ракитову нужна авторитеты, то пусть оставит в покое Тойнби. И цитирует апологетов потребительского общества, которые тоже все понимают, но делают вид, что не понимают.

Поскольку человек не робот, то он знает, что он смертен. Смерть так или иначе функционирует в культуре.

В "культуре обоготворения комфорта" (ракитовский предельный случай – сортира) смерть становится абсолютной хозяйкой.

Пока есть алтарь или его "иное" в виде светской идеи восхождения рода человеческого – человек и смерть сосуществуют. Когда место алтаря и великой идеи занимает сортир, то смерть абсолютно оседлывает разумного скота, прославляющего сортир как свое высшее. Это и называется "постмодернизм": жизнь как длящаяся смерть. Еще это называется "ад". Тут можно оперировать светскими категориями, можно религиозными.

Большая часть человечества и очень существенная часть Запада оперирует религиозными категориями. Для религиозного человека цель жизни – не в количестве удовольствий, а в спасении (предельный случай – в обожении). Предлагать им "сортироцентризм" – это круто. Это буквально "отрисовано" под идею, что в этом сортире будут "мочить".

У светского человека другая "высшая" проблематика. Но как только фокусом этой проблематики становится сортир, исчезает все содержание светской фазы развития человечества (она же – Проект Модерн).

Очень нетрудно дать всему изложенному (сортир в виде алтаря для человечества) психоаналитическую трактовку. Известно, к каким символам относится совокупность испражнений и пространство для их концентрированной реализации, то есть сортир. Но я не буду заниматься психоанализом, предоставляя это желающим.

Рузвельт пришел в ситуации кризиса отнюдь не с идеей чистого сортира и курицы на каждый стол для воскресного обеда. Это было в числе бытовых приоритетов. Вообще, когда люди голодные, а им говорят, что надо быть выше сытости, то это отвратительно. Рузвельт – великий человек. Он говорил о том, что было нужно нации. В том числе, и о совсем простом (курица и прочее).

Но он никогда не говорил только об этом. Он начал с того, что назвал главного виновника депрессии: "Нечистоплотные действия банкиров и финансистов уже осуждены судом общественного мнения. Они противны сердцу и разуму народа… Пришла пора изгнать менял из храма нашей цивилизации, как это сделал Христос". Это – прямая цитата из инаугурационной речи Рузвельта.

Далее Рузвельт призвал к мужеству: "Наша великая нация будет выносить лишения, как выносила их и раньше". Он призвал к отказу от страха: "Единственное, чего мы должны страшиться, так это самого страха – безымянного, безрассудного страха, который парализует усилия, необходимые для того, чтобы перейти от отступления к наступлению".

Одним из учителей Рузвельта был Томас Манн. Рузвельт, как губка, впитывал слова о новом гуманизме. Апелляция к его "розовости" (то есть, близости к красным) была далеко не случайна. В основе его реформ находилась "воля к улучшению человечества", а не чрево.

Любая иная трактовка Рузвельта просто омерзительна. И может быть основана только на двух вещах.

На твердой вере высокомерного пошляка в то, что кроме него, никто не читал сотен книг о Рузвельте, написанных и на русском, и на других языках мира. А если их кто-то и читал, то забыл. А если и не забыл, то все равно… кого сейчас все это колышет?

На способности воинствующего мещанина (только сейчас понимаем до конца значение фразы Горького: "Мещанство – это ненависть к людям") "фильтровать базар", вылавливая из всего, сказанного великими людьми, две-три сакраментальных пошлости.

Россия – это территория счастья для тех, кто в ней намерен строить жизнь как жизнь человеческую. То есть как предназначение, миссию, судьбу. Не надо говорить, что это удел избранных. Слова о том, что русские – это судьба, относятся ко всей нации. Родина – это не место, где жить удобно и приятно. Комфортно! (цитата из Ракитова). Родина – это не территория комфорта, а территория счастья.

У нас у всех есть эта территория счастья. А у Ракитова ее нет. Поэтому у нас есть Родина, а у него есть сортир.

Сортир может быть где угодно. Родина – только там, где есть счастье. Счастье жить и умереть по-человечески. Еще раз вспомним Бетховена: "Вся жизнь – трагедия. Ура!".

Человек – существо трагическое. Суть трагедии – в катарсисе. Поэтому счастье – это не кайф, а катарсис. Если ты не можешь испытать его нигде, кроме России, значит, ты будешь в ней жить как человек. Иначе ты будешь свиньей. Причем особой. Той самой "русской свиньей", которую так любят описывать немцы. Иначе – хамом. И опять-таки, особенным хамом. Если территория предназначена для высокого, а там вместо этого хрюкают, то там хрюкают особенно омерзительно.

Хам и свинья никогда не создадут ничего, в том числе, и чистых сортиров. Достоевский писал: "Обратитесь в хамство, гвоздя не выдумаете".

Великие цели не ушли вместе с Гитлером, как говорит Ракитов. Если они уйдут, то вместе с цивилизацией. Уравнивать великие цели с целями античеловеческими, фашистскими, – это далеко идущий посыл. Это, если хотите, скрытая апологетика фашизма.

Люди, грезящие русской судьбой, имели очень разный достаток. Но у них было общее свойство. Им было на этот достаток плевать. Они не знали, что пошляки будут высчитывать содержимое их карманов. Им казалось, что у них есть другое содержание. Об этом есть слишком много свидетельств. Как декабристы жили в ссылке. Как дворянские семьи жили в условиях так называемых послереволюционных "уплотнений". Ломать вокруг этого копья – скучно до судорог. Но зафиксировать это надо.

Если сейчас страну легче купить, чем завоевать, то почему Запад воюет в Ираке и в Афганистане? А также пробует начать войну в Иране? Попробуйте купить Иран. Или Китай. Не пробовали?

Спор о том, кто способен на большее, – булат или злато, – общеизвестен. Булат всегда может больше. Потому что он может отобрать, и обязательно отберет. А чтобы он не отобрал, нужен закон. А чтобы закон функционировал – нужна культура. Иначе можно аккуратно разрезать труп ограбленного "хорька" и аккуратно спустить его по кусочкам в очень чистый сортир. Если идеал – комфорт, то это не только можно, но и нужно сделать.

Чтобы общество было устойчивым и способным к реальному комфорту, оно не должно этот комфорт ставить во главу угла. Это касается любой страны, но России в особенности. В России, когда начинают молиться на комфорт, приходит беда – стужа, голод. Когда начинают молиться на жратву – кончается хлеб. Когда начинают говорить о маленьком удобненьком государстве – страна захлебывается в крови.

Второй раз Россию на этот понт, надеюсь, взять не удастся. По крайне мере, я в лепешку разобьюсь, чтобы этого не произошло.

Про рабские традиции как суть российской истории я где-то читал… Может, господин Ракитов мне напомнит оригинал? Он ведь эрудит. Это было тоже на "Р", но как мне помнится, не Ракитов. Кажется, Альфред Розенберг. "Am I truth?".

Насчет того, что смысл жизни – не борьба, а работа… Тоже где-то я что-то такое читал… "Работа делает свободным"…

Насчет того, что Япония сохранила из традиций только кимоно для Голливуда… Это так нечестно, что просто становится неловко и стыдно.

Чего хочет современная молодежь – мы разберемся. То, как ее описывает Ракитов, – это просто "розовые сопли". То, что сотворено с молодежью на деле, в том числе с помощью разных "шоков", "смен цивилизационных ядер", беспрецедентного варварства, насаждаемого под сюсюканье о цивилизованности… Дай бог, если я ошибаюсь, но у меня нет никаких иллюзий по поводу совместимости сотворенного с идеалом "процветания по-голландски". Попытаемся развернуть эту энергию на что-то, нацеленное на жизнь. А уж если не выйдет – то поступим по-русски: "А смерть придет – помирать будем".

То, как Ракитов описывает глупую русскую старуху, которая для смерти бережет кровать, на деле показывает глупость описывающего.

Про молодежь, которая не хочет прыгать на какие-то там амбразуры… У любой подлости должен быть предел. Где был бы Ракитов, если бы никто за него не хотел прыгать на амбразуры, – и тогда, и сейчас?

По отношению к прошлому этот его пассаж равноценен прославлению возможной победы Гитлера (известный шедевр Минкина). По отношению к настоящему – это прославление победы Басаева. Или Бен Ладена. Ибо все враз не откажутся от высших целей ради комфорта. И те, кто не откажутся, "замочат" тех, кто откажется. Это как дважды два.

И это, кстати, прекрасно понимают Тойнби и Шпенглер. Как и их оппоненты. Этого не понимает Ракитов? Его проблема.

То, что современная цивилизация живет ради комфорта, то, что цивилизация – это материальный и духовный комфорт… Это в ядре какой цивилизации было что-то подобное?

Что такое вообще комфорт? Это удобство. Comfortable – удобно. Ракитов мне объяснит, что такое духовные удобства? Дух вообще совместим с удобством? Дух – это очень неудобная штука. А удобства начинаются там, где душу покидает дух. Да и то – лишь в случае, если душа падает до самого низа. Иначе она, так сказать, самотрансцендентируется. И это далеко не комфортное занятие.

Великая культура – комфортна? Бетховен – комфортен? Гоген – комфортен? Сколько пошлости можно под одну диктовку (прошу прощения, если ошибаюсь) извлечь из человека, при том, что сказано вроде было: "Вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя". Видимо, если нельзя, но очень хочется, то можно.

Но тогда вполне уместно и своевременно зафиксировать, что сыгранная Ракитовым мелодия никак не совместима ни с какими прежними суждениями о каком-то русском величии, обретаемом по ту сторону имперского (советского) маразма. Эта мелодия однозначно является мелодией конца. В ней ощущается вся значимость заказа господина Бжезинского.

И это значит, что теоретизирование Ракитова носит ликвидационный характер. Русскому субъекту предлагается не жизнь с комфортными сортирами (что плохого-то?). Ему предлагается смерть. Для начала в форме уменьшительного существования (уменьшенная страна с уютными сортирами).

Уже предлагалась уменьшенная страна с постиндустриальным потенциалом. В этом хоть была эквивалентность замены. Тут теоретизирование не хочет даже напрягать себя в поиске адекватных компенсаций. Потому что теоретизирующий связан с субъектом. А субъект уже не может прикрываться какими-либо футурологически-позитивными масками. Он понимает, что наступает время, когда говорить придется с большей откровенностью. И вполне конкретно – о конце исторической жизни того народа, о судьбе которого субъект, якобы, так хлопотал.

Но субъект борется за формат этого конца. Он хочет все отжать для себя из ликвидационного финала. А раз так, то субъект уже нельзя назвать держателем альтернативной концепции русского блага. Я не хочу демагогических восклицаний. Пусть субъект докажет, что это не так. В противном случае ему придется сказать о себе окончательную правду. "Я – киллер. Я – ликвидатор. Я – враг своего народа".

Нельзя сказать такое про себя, не исповедуясь в ненависти к народу. Причем к своему народу. Мы еще поговорим об этом подробнее. А пока перейдем от Ракитова как предтечи Соловья – к неким "околосоловьевским" вариациям на ту тему, которая так выпукло заявлена в докладе "Трансформация русской идентичности и ее стратегические последствия".

Часть девятая. От Соловья (и предшествующего ему Ракитова) – к другим теоретизированиям в духе той же русской уменьшительности

Итак, Соловей не одинок. Иначе не стоило бы и копья ломать. Уменьшительный национализм уже становится вполне влиятельной идеологией. Он имеет своих теоретиков, активных пропагандистов и последовательных сторонников. Издаются книги, в Интернете давно идет широкое обсуждение идей отделения регионов от "московско-ордынской России", выдвигаются различные – но сплошь "спасительные"! – варианты безгосударственного существования русских.

Один из наиболее острых критиков "имперской идеологии" – Алексей Широпаев. Это бывший активист Христианско-патриотического союза и Союза "Христианское возрождение", покинувший эти организации, так как, по его собственному признанию, "почувствовал необходимость перехода к политической борьбе и углублению русского национализма". Широпаев – автор книги "Тюрьма народа. Русский взгляд на Россию". А его статья "Иная русскость" сейчас живо обсуждается в Интернете. Генеральная идея: "российское государство, империя – это историческая яма, из которой русским надо срочно вылезать".

Широпаев пишет:

"Прежде всего, необходимо освободить русскую ментальность от имперского этатизма. "Иная русскость" – это неимперская русскость, оппозиционная московскому унификаторскому централизму, ведущая свое начало от времен, когда Русь слагалась из множества самобытных и суверенных Русей. Необходимо отрешиться от мертвящего исторического московоцентризма. Ментальная переориентация на Вольный Новгород – последний оплот собственно русской государственности – пробудит наши исконные этнокультурные архетипы и позволит увидеть новую историческую перспективу".

Далее:

"Важной составляющей "иной русскости" является бескомпромиссный антисоветизм. "Иная русскость" исторически опирается прежде всего на "мелкобуржуазное" крестьянско-казачье сопротивление красной Москве в период гражданской войны и 20-30-х гг., а также на антисоветское движение времен Второй Мировой войны. Такие фетиши как "Знамя Победы", "покорение космоса", "великая страна" в координатах ценностей "иной русскости" утрачивают свое гипнотическое воздействие. В этом (и не только в этом) плане "иная русскость" неизмеримо ближе, скажем, к украинским или литовским националистам, чем к российской патриотовщине любого толка".

Третий пункт:

"…освобождение русского сознания невозможно, пока православие будет определять его в той же степени, в какой определяло до сих пор. Никакая "иная русскость" в союзе с попами заведомо невозможна – они неизбежно утащат нас в новую Орду. Церковь, как носительница инородной, интернациональной доктрины, всегда способствовала эксплуатации русских империей… Конечно же, нам обязательно предстоит более широкое участие в процессе, все более заметном среди европейских народов – процессе второго, "археофутуристического" обретения древних этнических мировоззрений, который должен завершиться отказом от любых разновидностей авраамизма и торжеством "новой античности".

Призвав "разгрузить русскую ментальность от остатков любого мессианства и идеократического утопизма", стать "нормальной европейской нацией", "выявить изначальный, солнечно-волевой русский психотип, деформированный и зашлакованный многовековым ордынско-имперским насилием", Широпаев подводит итог: "По большому счету, речь идет о генезисе новой нации (может быть, даже наций), в котором ключевую роль должны сыграть неимперские и гражданские начала, а также антисоветизм и "неоязычество" как живое творческое мировоззрение".

11 сентября 2006 года на сайте АПН.ру появилась статья под вполне провокационным названием "Отделяйтесь!" и знаковой подписью – М.Пожарский. Статья вышла по свежим следам кондопожских событий и вызвала активные отклики на тему самоотделения регионов. Новоявленный Пожарский пишет:

"Русские служили империи. Империя мертва, русские пока живы, но если русские останутся имперцами мертвой империи – это ненадолго. Поэтому все имперские разглагольствования, все россказни про Третий Рим, православную (или пятую) Ымперию – сейчас это первейший и самый действенный способ национального самоубийства. Следует, наконец, понять, те проблемы, которые мы нынче имеем с иммигрантами и антинародной властью – они именно от того, что русские до сих пор имперцы, подданные мертвой империи. Нужно опираться на другие ипостаси русского народа, на "иную русскость" (заметим, уже знакомый нам термин Широпаева) – новгородскую, казачью, разинскую etc. Благо, свободомыслящих "иных русских" (а не смердов государевых) в России осталось еще довольно много. Но скоро не будет – часть уедет, часть пересажают или убьют. Уничтожат как класс.

Альтернатива имперству – нация и национализм, самоопределение "снизу". Либо русские возьмут свою историческую судьбу в собственные руки, перестав идти на поводке навязанной виртуальной "исторической миссии", либо так и будут стремительно вымирать под напором варварских орд".

"…Возникает подозрение, что способность самостоятельно отстаивать свои интересы русские сохранили только на тех окраинах империи, где "государево тягло" традиционно не особенно жестко давит на народную шею – Сибирь с ее традиционной "вольницей", Карелия, близкая к Европе.

Русским для жизни требуется русское государство, коим РФ не является ни в коей мере. Русское государство, где определяющая часть благ будет принадлежать официально провозглашенной титульной русской нации. И все ветви власти будут служить ей же. А ныне относительно здоровым окраинам странного государственного образования РФ (оно же "кремлевская ОПГ"), можно дать только один дельный совет – отделяйтесь! На сегодняшний день это – единственная возможность освободиться от разнообразных этнических мафиозных кланов и от властей, их упорно прикрывающих, делящих с ними прибыль. Создавайте свою собственную милицию и армию, свою экономику. Станьте первой ласточкой. Пусть за вами последуют другие. И так до тех пор, пока вся Россия не отделится от РФ, превратившись, наконец, в русское государство.

Еще один автор, разрабатывающий "отделенческую" тему, – некто В.Голышев. В.Голышев значится как главный редактор сайта "Назлобу.ру", ресурса, входящего в систему сайтов С.Белковского. На своем сайте он продолжает дискуссию (точнее, акцию), начатую статьей М.Пожарского "Отделяйтесь!", публикуя (25 сентября 2006 года) еще более провокационный текст под названием "Не бойтесь!"

Описав, как все плохо в путинской России для "маленького человека", В.Голышев предлагает:

"Разговаривать с федеральным центром придется исключительно на языке ультиматумов, массового протеста, бойкота, саботажа, шантажа, наконец. На том языке, на каком прибалтийские народные фронты разговаривали с руководством СССР.

Собственно, содействие всему этому – главное направление деятельности реальной оппозиции. При этом спусковым крючком для народного протеста может стать что угодно – любое нарушение законных прав граждан, любая трагедия, происшедшая по вине власти, – все, что способно вывести людей из подчинения, подтолкнуть их к тому, чтобы попытаться взять свою судьбу в свои руки. Каждая такая ситуация – реальный шанс для оппозиции доказать свою нужность людям, реальный шанс повлиять на будущее страны.

Власть не просят – ее берут. Если при этом мятежный регион поднимает знамя отделения – это нормальный инструмент политической борьбы за право (законное право!) не быть "терпилой" в условиях, когда Центр ему ничего другого предложить не может и не хочет. Только и всего.

В этих условиях право называться "Россией" автоматически переходит к "мятежникам". Вот сколько будет пятен или точек на карте, где люди отказались подчиняться кремлевским баскакам и стали сами хозяевами своей судьбы, – столько фрагментов России и имеется в наличии. Все остальное – "территория, временно оккупированная кремлевско-газпромовской ОПГ".

У Пожарского есть исчерпывающая формула: "Вся Россия отделится от РФ, превратившись, наконец, в русское государство".

Нет не малейших сомнений в том, что самоуправляемые русские земли неизбежно объединятся на конфедеративных или федеративных (второе вероятнее) началах в единое пространство. Это естественное следствие центростремительной силы, которая заменит центробежную, набирающую обороты сего. Иначе и быть не может…"

Может или не может быть иначе – это вопрос открытый. Причем не только для нас с вами, но и для идеологов данного направления. Наиболее последовательные из которых – как, например, Вадим Штепа – и не пытаются навевать иллюзии относительно возвратных процессов.

В.Штепа, бывший ученик Дугина, давно с ним принципиально разошедшийся, является не только "ветераном" борьбы за отделение регионов от России, но и ее, этой борьбы, теоретиком. У него существует несколько теоретических "проектов" – их он опубликовал в ряде статей (Сoincidentia oppositorum как философия Глобального Севера", "Гиперборейцы новой эпохи", "Мост на глобальный Север" и др.) и в книгах "INверсия" и "RUтопия".

16 июня 2006 года на сайте С.Белковского АПН.ру (заметим – все тот же интернет-ресурс!) В.Штепа опубликовал статью "Многополярная Россия" – об альтернативной столице России. В ней он заявляет, что перенос столицы "в Петербург или Екатеринбург, Новосибирск или Нью-Васюки" ничего не изменит – "при сохранении государственного гиперцентрализма". Вскоре, говорит Штепа, новая столица превратится в такой же (если не больший) унитарный политико-финансово-хозяйственный центр, как и Москва, потому что "в российской политической психологии попросту не предусмотрены иные стратегические варианты, помимо концентрации в столице всех "рычагов власти"".

Альтернативой, по мнению Штепы, "может стать лишь добровольное сообщество регионов, спаянное, по Тютчеву, не "железом и кровью", но взаимной любовью, которая тем более прочна, чем менее навязчива… При этом окончательно исчезнет пугающий многих жупел "распада". Ибо жители российских регионов совсем не заинтересованы в банальном повторении в масштабе РФ "распада СССР", когда у власти в большинстве "независимых государств" осталась та же самая бюрократия, быстро сменившая свои идеологические одежды, но зачастую еще более репрессивная и коррумпированная…

Представителям регионального самоуправления, которые придут на смену кремлевским назначенцам, вовсе не будет никакой нужды изолироваться друг от друга в своих вотчинах. Даже если российские регионы экономически будут тяготеть к различным "глобальным полюсам" (кто-то – к Европе, кто-то к Америке, кто-то к Азиатско-Тихоокеанскому блоку), культурная близость безусловно возьмет свое и не позволит им чувствовать себя взаимно чужими. Хотя русский язык в различных регионах может, конечно, существенно измениться".

То есть "небанальная" форма распада, по сути, оказывается тем же распадом с "экономическим тяготением" к Европе, Америке etc., но еще и с "существенным изменением языка". Что такое "культурная близость", если уже и язык – первооснова культурной идентичности! – подлежит, по Штепе, существенной дифференциации (о религиозной общности уже и речи давно нет)? Как эта культурная близость "возьмет свое", если и история, и культура взорваны ради центробежного процесса?! А как воцарится на поверхности независимых территорий идиллия, в которой не будет места "репрессивности и коррумпированности"?

В общем, тут все ясно, и вопросы это риторические.

Данную форму существования регионов Штепа называет "сетевой". Он пишет:

"Установление прямых, сетевых отношений между самостоятельными регионами – это, по сути, и был цивилизационный проект Новгородской республики, альтернативный унитарному Московскому царству. Россия (хотя это слово еще не вошло тогда в обиход) мыслилась новгородцами не централизованным государством, но многообразным континентом. Показательно, кстати, освоение ими Сибири, начавшееся за несколько веков до "официального" похода Ермака. Новгородцы вовсе не пытались "присоединить" эти самобытные земли, но лишь основывали там концессии для обмена и торговли с местным населением. Разительный контраст с позднейшей, зачастую весьма кровавой, московской колонизацией, породившей, среди прочего, и известную русофобию среди коренных сибирских народов…

"Нео-новгородский" проект фактически предполагает возвращение России ее континентального облика – такого же, каким обладала Европа до "еврокомиссаров". Это самоуправляемые области и республики (а может быть, где-то возникнут и княжеские монархии по типу Монако или Лихтенштейна – почему нет?), устанавливающие между собой прямые взаимосвязи – политические, экономические, информационные, культурные. Это живое многообразие – взамен надоевших столичных идеологических дихотомий: "левых-правых", "патриотов-либералов" и т.п. Где налоги и ренты платятся только по месту производства, и нет никаких "полпредов" и прочих столичных надзирателей. В этой сети найдется место и Московии – а возможно, учитывая популярные ныне там "третьеримские" настроения, она и станет первой монархией на российском пространстве – но только в границах Ивана Калиты. И, конечно, без всякого контроля над северными и сибирскими ресурсами – с чего бы это? Пусть москвичи возрождают свои древние традиции и носят символический титул "культурной столицы" – если, конечно, тамошняя культура когда-нибудь перестанет быть, по выражению Пелевина, "плесенью на нефтяной трубе"…"

Позже, 6 сентября 2006 года, на том же сайте С.Белковского "АПН.ру" В.Штепа опубликовал статью о событиях в Кондопоге под названием "Еще не вече…". В ней он рассматривает ситуацию в Кондопоге как возрождение новгородского вечевого принципа:

"Спонтанный общенародный сход – это не митинг, никаких "санкций" от чиновных "слуг народа" ему не требуется. (Кстати, интересно, что на улицах Кондопоги каждый час бьют памятники-колокольчики – очень напоминают вечевые…) Это реальное народное самоуправление. То, что кондопожская власть была вынуждена пойти на исполнение радикальных народных требований (о выселении кавказцев и т.д.) – для исторического Новгорода было совершенно естественно"…

И далее:

"…Когда-то, в конце 1980-х, у нас довольно активно действовал независимый от властей Карельский Народный Фронт – быть может, сегодня приходит время его нового рождения. Или уже пора копнуть глубже – и вновь обратиться к многовековому северному опыту "прямой демократии", когда само вече и было властью, а не какие-то чиновники в кабинетах. Ведь когда-то Карелия была частью Новгородской республики. Сегодня, наблюдая за местным молодежным активизмом, все более укрепляется надежда на приход нового поколения Василиев Буслаевых и Марф-посадниц. Когда само народное вече будет определять законы и будущее своей северной земли, а московским и кавказским наследникам Орды "укажет путь" – как в Новгороде Великом"…

Ранее в своей книге "RUтопия" Штепа предложил создание новой цивилизации на территории России. Ядром станет русский Север. Создание новой цивилизации предлагается через укрепление северорусского и сибирского регионализма, через включение этих регионов в глобализацию, минуя московский центр и транснациональные монополии. Особая роль в проекте отводится конвергенции Чукотки и Аляски, которая должна знаменовать начало новой эры – смыкание крайнего Запада и Дальнего Востока.

Но пока до Чукотки и Аляски дело не дошло, в сети рекламируется новгородская тема. Очевидно, что распад России решено раскручивать отсюда.

Недавно появился "Манифест граждан вольной Новгородской республики". Его авторы ставят целью "образование Республики Северная Русь в исторических границах Новгородской республики" и призывают всех примкнуть к их "освободительному движению". Автором манифеста называют некоего Виктора Николаева. Судя по всему, он входит в круг В.Штепы, А.Широпаева и других "отделителей".

Вот этот "Манифест":

"Мы, граждане вольной Новгородской республики, незаконно аннексированной московскими царями в 1471 – 1479 годах, заявляем, что не признаем оккупационный московский режим – каким бы он ни был – царским, советским, "демократическим" или президентским. Мы считаем территорию Новгородской республики в настоящее время оккупированной и считаем незаконными проведение на ее территории любых выборов, рекрутских наборов и налоговых сборов. Конечной целью мы ставим образование Республики Северная Русь в исторических границах Новгородской республики и призываем всех заинтересованных граждан (вне зависимости от национальности и политических убеждений) и организации примкнуть к нашему освободительному движению. Мы являемся противниками формирования партии, либо иной централизованной организации, и выступаем за широкое общественное движение, направленное на достижение нашей общей цели".

Россия, Новгород.

Для убедительности авторы помещают карту русских княжеств 12 века, взятую, похоже, из школьного атласа по истории.

А вот полуторагодичной давности интервью с автором проекта "Северная Русь" Виктором Николаевым:

– Почему именно Северная Русь? Это уже восстановление исторической справедливости. Зов предков, если хотите. Мои предки – новгородцы. Практически все – вне зависимости от их национальности, ибо Новгородская республика, завоеванная московскими царями иванами, была многонациональной. Многонациональной, многоконфессиональной – свободной. Разумеется, в рамках той, средневековой свободы. Но нет сомнения в том, что Московия принесла на эту землю рабство и геноцид. Иногда мне кажется, что это просто какое-то наваждение, кошмар. Что стоит проснуться – и не будет никакого москвоцентричного государства с его идиотизмом, постоянно граничащим с агрессией, погромными настроениями и антинародной, антинациональной направленностью. Наверное, проект Республики Северная Русь, – и есть попытка воспрять от этого многовекового сна.

В последнее время на Севере было (и есть) много проектов, направленных на отделение от Московии. Это и "Вольный Петербург – Республика Ингерманландия" и Псковская Республика, и Движение за автономию Санкт-Петербурга. Но все это было не совсем то – не хватало концепции, а это самое важное. Такой книжкой для нашего проекта стала "RUТОПИЯ" Вадима Штепы

– Считаете ли Вы, что в настоящее время ведётся целенаправленная политика в сторону развала России? Кем?

– Да центральной властью – кем же еще… Более того, они уничтожают народ не просто так. По всей видимости, есть договоренности с Китаем об освобождении для них нашей территории. Развал же – это не отделение какой-то части, или каких-то частей. Это уже следствие развала. Развал экономики в первую очередь, распад сознания, уничтожение духовности, уничтожение деревни – и уже даже райцентров… Сведение великой страны к нефтяной трубе и Москве – вот это развал. Но начался он не при Путине или Ельцине-Горбачеве. Он начался очень давно, когда Москва фактически уничтожила конфедерацию русских княжеств, заменив их жесткой "вертикалью власти".

Недавно в Интернете появился новый сайт – sever.inache.net. На сайте опубликованы статьи В.Штепы, В.Николаева, А.Широпаева, Александра Вертячих, Юрия Крупнова, Виктора Колодина и др.

Авторы сайта заявляют, что намерены разрабатывать идею Севера как "Нового Света" для России – подобно тому, как для западноевропейцев таким "Новым Светом" в свое время была Америка.

"Идея Севера видится нам максимально всесторонне – это не только политика и экономика, но и стоящий за ними фундаментальный вопрос – чем же так притягателен Север для человечества? Почему древние индусы вели исток земного бытия от полярной горы Меру, а древние греки грезили о Гиперборее, в которую каждый год отправляли лебединую колесницу Аполлона? Наконец, почему само имя "Русь" пришло к древним славянам именно с варяжского Севера?

Эти исследования древних мифов и символов, а также их проявление в современной культуре и философии, мы намерены органично и последовательно сочетать с анализом политических и экономических проблем Российского Севера. Его будущее видится нам не менее великим, чем то, которое создали покинувшие ветхую Европу романтики-освоители Крайнего Запада. Подобно тому, как на Севере смыкаются Запад и Восток, на нашем сайте все исторические, политические, экономические и культурные темы также будут сходиться, как меридианы. Мы приглашаем к сотрудничеству всех заинтересованных авторов, понимающих, о чем говорил великий гипербореец Ницше: "По ту сторону Севера, по ту сторону льда, по ту сторону смерти – наша жизнь, наше счастье".

На сайте лежит статья знакомого нам сепаратиста-"новгородца" А.Широпаева "Гибель империи и рождение нации" (апрель 2005 года), в которой он дискутирует с вышедшей на сайте АПН (опять – АПН!) статьей Брусиловского "Русский сепаратизм: ориентация – север". Брусиловский в статье говорит о росте сепаратизма, в том числе и на севере.

Широпаев: "Все разговоры о т. н. "новгородском сепаратизме" – взгляд с Луны на Землю. Новгород – это и есть собственно Русь, тогда как Московия, сформировавшаяся в союзе с Ордой и под ее влиянием, – это совершенно особый культурно-государственный феномен. Конфликт Новгорода с Москвой абсурдно рассматривать как конфликт одного из русских городов с "остальной Русью". Это конфликт собственно Руси – части Европы – с Московией, которая была прямым продолжением и наследницей Золотой Орды".

"…Новгород – это упущенная жар-птица русской судьбы. Упущенный нами шанс на европейскую историю. Но упущенный, надеюсь, не фатально. Мы видим, как Украина и страны Балтии восстановили свою европейскую идентичность, вызывая тем самым устойчивую ненависть нынешних московских ханов"…

На сайте "Новый свет. Северная цивилизация" помещена статья Александра Вертячих, редактора интернет-портала "Полярный круг", под названием "Крах империи не за горами. Россию ожидает кризис невиданного масштаба":

"Хватит держать территорию как зеницу ока! Россия, русские – не территориальное понятие (пока, конечно, русские не растворились в массе азиатов окончательно). Нужно сохранить ЧЕЛОВЕКА, а не пространство внутри зелено-красных столбиков. Пенопластовая власть может напугать собственный народ, но удержать территорию ей просто так не удастся. Когда передел собственности закончится, не будет смысла содержать 1/6 часть суши единой и неделимой, кормить московскую бюрократию. Экономический базис единой державы – не сырье и нефтеперегонка, а промышленность, которой нет. И не будет: зачем производство на территории, где выгоднее выкачивать полезные ископаемые, чем создавать сложные структуры? Производство у нас сделали непозволительно дорогой роскошью, а инвестиции – рискованным предприятием…"

"…Возможно, описанный мною политико-экономический кризис сработает во благо возрождения Новгородской идеи. Существующая система долго не продержится, это мало у кого вызывает сомнение. Падение цен на нефть – не беда, а благо для развития Руси Изначальной; и если новгородский ренессанс не состоится, через пятьдесят лет о России и русских можно будет забыть".

Отдельно следует сказать об областнических инициативах.

В марте 2006 года начал работу сайт "Областническая альтернатива Сибири". Пик активности сайта: март – начало апреля. В последнее время он практически не обновляется. На сайте проводится опрос: "Каким бы вы видели будущее Сибири?". Среди предложенных вариантов побеждает позиция "Независимым государством Сибирь". Правда, общее количество проголосовавших невелико – 180 человек.

14 марта 2006 года на сайте была помещена программная статья Юрия Пронина "Государство Сибирь: факт или химера?". В ней автор прямо и без обиняков рассматривает практические аспекты отделения Сибири от России – проблему границ, безвизового проезда, ядерного оружия и т.п.

Утверждается, что "Сибирь была и остается внутренней колонией страны под названием Россия. Кстати, самой крупной из внутренних колоний в мире. Внутренней – потому, что формально (по Конституции и законодательству) сибирские регионы являются составной и полноправной частью Российской Федерации. Здесь такие же органы государственной власти и местного самоуправления, как в Европейской России, такое же национально-территориальное устройство, общая для всей РФ избирательная система. Колонией – так как соотношение экономического потенциала (природных ресурсов, производимой продукции) Сибири и уровня жизни сибиряков говорит само за себя. Восточные территории России давно стали объектом нещадной эксплуатации и получения прибыли в интересах других территорий и групп населения. Более того, за последние десять-пятнадцать лет контраст стал еще резче. Можно ли изменить статус Сибири как жертвы неоколониализма и как это сделать?.."

Читаем далее:

"…Старинное правило гласит: проси как можно больше – что-нибудь да получишь. Правда, время просьб в отношении Сибири давно прошло. Предложений, пожалуй, тоже. А вот требования – это в самый раз. Иначе не получим ничего. Если же уступок не будет, то придется забирать по максимуму. Такой поворот чреват дополнительными издержками, но, и это важное пояснение, даже он лучше, чем сохранение статус-кво.

Другими словами, пора предметно, без лишних эмоций, обсудить перспективу создания Государства Сибирь. Название, конечно, условное, для удобства использования. На самом же деле могут быть и Сибирская Республика, и Федерация Сибири и Дальнего Востока, и Сибирский Союз, и другие варианты. Главное, что речь идет о государственном самоопределении восточных районов Российской Федерации.

Кому-то подобная перспектива покажется недопустимой или излишне радикальной. …Возможен и промежуточный вариант – сибирская автономия. Призыв к ее созданию не нов и содержался еще в идеологии сибирского областничества девятнадцатого века. Если же подвижек не будет, могущество России будет прирастать Сибирью, а Сибири по-прежнему будут кидать кости с барского стола, то зачем и кому нужна "территориальная целостность" Российской Федерации? Во всяком случае, не нам, сибирякам…

…Известно, что идея сильна, когда овладевает массами. Бесспорно, сама мысль о государственном отделении от России пока что пугает многих сибиряков. Например, патриотизм часто понимают как упомянутое "сохранение территориальной целостности" Российской Федерации. Но давайте задумаемся, не является ли "целостный" лозунг инструментом сохранения колониального статуса Сибири в составе Московии, способом припугнуть недовольных и оставить все как есть? В сложившейся ситуации куда справедливее лозунг "Сибирь – сибирякам!".

…Еще один предрассудок – страх оказаться с Московией в разных государствах. В течение столетий внутри России созданы прочные, пусть и неравноправные связи. У нас общая экономика, во многом общая история, психология, культура. Пожалуй, это возражение звучит убедительнее других. Но экономическая дискриминация Сибири все же сильнее его, и когда будет осознана широкой общественностью, то наверняка перевесит бытовые опасения.

А как же с ядерным оружием, которое сейчас размещено в Сибири? Это, видимо, один из множества вопросов, которые будут обсуждаться в ходе бракоразводного процесса. Да, существует жесткий режим нераспространения ядерного оружия, и если Московия будет правопреемницей Российской Федерации (или даже сохранит за собой название РФ), то она вправе претендовать на ядерный арсенал Сибири. Но, с другой стороны, ядерный щит стал бы гарантией безопасности Государства Сибирь, что весьма актуально, если учесть малочисленность сибиряков. Это, кстати, и в интересах соседней Московии, которой все равно будет не под силу содержать все боеголовки нынешней РФ".

Так значит, дело все-таки не в одном Соловье? Конечно, про каждого из теоретизирующих можно тоже сказать: "А он-то почему так важен?" Но тогда мы из капкана недоказательности попадаем в капкан избыточной доказательности. Да хоть миллион цитат приводи – тебя по поводу каждой из них будут спрашивать о социальной релевантности высказывания. А доказательность социальной релеватности чем будет измеряться? Бессмысленным бюрократическим (или интеллектуально-бюрократическим) статусом? Реальной связью с реальными элитами? Встанете на путь статусных корреляций – зайдете в тупик. Начнете обсуждать реальные связи? А на каком материале?

Так что настойчивость всех алчущих истины и ждущих "открытых доказательств закрытого" – никогда не может быть удовлетворена до конца. Тут всегда приходится останавливаться в точке некоторой неопределенности. Кого-то это разочарует. Но, увы, альтернатив тут только две: совсем другой формат профессиональной деятельности – или купание в нечистотах конспирологических "окончательных разоблачений".

И каждый выбирает по себе. Тот, кто не выбрал профессию, должен либо погрузиться в конспирологические нечистоты, либо дойти до некой точки относительной определенности. Или минимальной неопределенности – как хотите. В любом случае, снизить энтропию, но не до нуля. Вывести себя за рамки абсолютного лохотрона – но при этом остаться на территории недовыясненного и недосказанного.

Мы дошли в рассмотрении теоретизирований до точки, в которой надо остановиться. Другие теоретизирования дают нам возможность ретроспективного взгляда на, так сказать, "соловьиные интеллектуальные трели".

И нам придется признать, что эти трели являются по своей сути не бредом частного лица, а вполне репрезентативным политическим документом определенных, причем вовсе не маргинальных, сил.

В чем содержание репрезентации? Не заказа, не инспирации, а репрезентации? Что Соловей уловил и отразил в своих "трансгрессивных имплицитных ментальных репрезентациях"? Он уловил и отразил нечто, исходящее от этих сил. Для меня это смрад. Для кого-то – упоительное амбре.

В любом случае, пора готовиться к встрече с этими силами. Готовы ли мы к ней? Ведь речь идет о встрече с иными героями деструкции, нежели привычно ненавидимые господа либералы.

Если нет такой готовности, лучше перестать заниматься политикой. И благоразумно войти в число тех, кому Горбачев-фонд будет выдавать кокошники и компьютеры для "этнической трансгрессивной идентификации в шоу-резервации "а ля Русь".

Остаетесь в политическом поле и настаиваете на встрече? Пожалуйста!

Часть десятая. От Соловья и Ко к Байгушеву. От теоретиков – к операторам

Книга Александра Байгушева "Русский орден внутри КПСС" начинается словами: "Одна встреча во многом определила мои взгляды и мою борьбу". И тут же следует пояснение:

"В далекой моей молодости, в середине 60-х годов, когда меня молодым человеком профессионалы готовили на случай возможных нелегальных вояжей на Запад, со мной стала индивидуально заниматься дочка знаменитого Михаила Владимировича Родзянко. Старая, но еще поразительно красивая дама проживала в Швейцарии. Однако регулярно наведывалась в Москву, где в КГБ и АПН натаскивала будущих ряженых "немцев", не столько даже оттачивая на характерный беспроигрышный диалект во владении языком, сколько нажимая, чтобы не засыпаться, на манеру держаться в обществе, характерные бытовые детали, манеру есть и прочее, прочее.

Аристократическую даму расположило ко мне мое прохоровское происхождение (по матери). Дед мой, в молодости знакомец ее отца Родзянко, мне тоже кое-что успел порассказать. И, найдя кровно интересующую обоих нас проблему, мы с ней в наши "выходы в общество" – на концерты и выставки, в театры и рестораны по линии Интуриста, смешиваясь с немецкими туристами и практикуясь в немецком, – часами тайно беседовали на тему, исчезнет ли русская нация?"

Дальше – апелляция к Кожинову, которого его учитель Бахтин впервые индоктринировал в стратегический концептуальный антисемитизм. До того Кожинов был невинен и считал антисемитизм неприличным. Но Бахтин поведал ему о многом, показал непубликуемые отрывки из классиков. 50 купюр по еврейскому вопросу только в сочинениях Толстого. И Кожинов признался, что Бахтин перевернул его жизнь, открыл для него тему еврейского заговора. "Это открытие было для меня колоссальным переломом. В то время не было человека в мире, который мог вот так меня изменить. Мне до этого казалось, что сказать что-нибудь критическое об евреях значило проявить себя как человека неинтеллигентного."

Насчет Бахтина все интересно, но в другом смысле. В том смысле, что уже не раз говорилось (и не опровергалось), что Бахтина привез в Москву лично Юрий Владимирович Андропов.

Об этом говорит Евгений Киселев в своем юбилейном фильме об Андропове, показанном 15 июня 1999 года, а затем 15 июня 2004 года: "То ли из личных симпатий, а то ли из высших политических соображений, Андропов помог не только Юрию Любимову, но и, например, драматургу Михаилу Шатрову… Поддерживал "Литературку". Помог вернуться в Москву из ссылки выдающемуся литературоведу Михаилу Бахтину".

Но о том же говорит и Александр Хинштейн – день в день с показом юбилейного фильма об Андропове ("Московский комсомолец" от 15 июня 1999 года):

"…Именно Андропов …вернул в Москву из ссылки великого философа и литературоведа Бахтина".

Такое возвращение философа и литературоведа по личному решению шефа КГБ должно иметь мотивировку, соразмерную личности шефа КГБ. Я исхожу из рациональной целевой мотивировки. Кем бы ни был Андропов, у меня нет оснований сомневаться в масштабе его личности. И, соответственно, я полагаю, что не бытовые, не частные мотивировки (дети попросили, знакомые похлопотали…) руководили его поведением.

Находясь под плотным призором брежневской когорты – никак не мог этот постоянно подозреваемый шеф КГБ ориентироваться в своих действиях на чьи-то "фрондерские хлопоты", не соотносящиеся с его целями и интересами. А эти цели и интересы располагались в политике и только политике. Были связаны с властью и только властью. Так это происходит у любого масштабного, цельного человека. А Андропов был, безусловно, личностью и масштабной, и цельной.

ИНАЧЕ ГОВОРЯ, ЕСЛИ АНДРОПОВ ВЕРНУЛ БАХТИНА ИЗ ССЫЛКИ, ЗНАЧИТ, БАХТИН БЫЛ ЕМУ ЗАЧЕМ-ТО НУЖЕН. Этот философ и литературовед как-то размещался в пространстве властных целей Андропова. Занимал в этом пространстве какую-то, пусть даже очень периферийную, клеточку. Какую же именно?

С политической точки зрения (а здесь только она может иметь значение, филологически-философские хобби и чьи-то хлопоты, я повторяю, не в счет) Бахтин был важнейшим теоретиком такого непростого явления, как карнавал. Я не могу превращать свой анализ в философско-литературоведческое исследование, но твердо знаю, что перестройка совершалась по всем законам карнавального действа. Бахтин был основным нашим теоретиком так называемой смеховой культуры. И опять-таки, перестройка – это апофеоз культуры осмеяния, деструктивного смеха, разрушающего иерархии и обнажающего бездны.

Я не хочу сказать, что Бахтин сидел в секретных помещениях и разрабатывал перестройку по заказу Андропова. Но игнорировать данные линии пересечения, только и способные как-то соотнести шефа КГБ с опальным филологом, я не имею права.

Наконец, Бахтин был теоретиком (и апологетом – что ничуть не менее важно) раблезианского низа. А это очень сложное явление! Были любители трактовать Рабле как ренессансного критика церковного мракобесия. Это чушь собачья – и любой осведомленный человек не может не развести руками по поводу подобной наивной версии. Раблезианский низ, как и карнавал в целом, атаковали не церковь, а любую смысловую вертикаль. Именно любую! Тут опыт Рабле бесценен!

Почему бы, например, не атаковать с помощью неораблезианских формул такую смысловую вертикаль, как КПСС? Тут ведь что церковь, что КПСС – какая разница? Что деструкция средневекового смыслового универсума (прямая цель Рабле), что деструкция других смысловых универсумов (цель неораблезианцев)… Со структурно-функциональной точки зрения, которой блестяще владели все филологические западные школы, из которых черпал свои прозрения Бахтин, – это неважно. Принципы деструкции не зависят от смыслового наполнения.

Если же от структурно-системных абстракций переходить к социальной конкретике, то неораблезианство позволяло построить реальный мост между фрондирующей интеллигенцией и другими антисистемными группами – фарцовщиками, мясниками, парикмахерами, теневиками… Криминалом, в конце концов.

На самом деле, тут существовало почти непреодолимое препятствие. Интеллигенция строила свою фрондерскую линию на различных разновидностях духовного аскетизма. Ее социальные нормы определяли "Не хлебом единым" Дудинцева и "Иду на грозу" Гранина. Или "В поисках радости" Розова, где мещанской жене старшего брата и омещанившемуся старшему брату противостоят младший брат и младшая сестра. Младший брат рубит наследственной шашкой мещанскую мебель, которую жена старшего брата приволакивает в дом. А на ее слова: "Да, у нас есть трудности, нам многое надо купить. Но когда мы купим все…" – младшая сестра отвечает: "Все ты никогда не купишь, потому что ты прорва".

Враг этой интеллигенции – жирный чиновник в сталинском френче. Враг этой интеллигенции – мещанин-потребитель. На такой "платформе" строить союз с теневиками и фарцовщиками, согласитесь, трудно. Основу надо было изменить. Нужно было принципиальным образом реабилитировать в сознании интеллигенции "низ". Накопительство, обжорство, пороки, гедонизм. А реабилитировав, спросить: "Ребята, а где по этим параметрам слаще – у нас или в США?"

И уже на этой основе начать выводить народ на улицы. Во главе этих толп должны были, взявшись за руки, идти интеллигенты и бандиты, духовные протестанты и жирные хорьки, жаждавшие беспредельного обогащения. Кто в итоге должен был победить, было тоже понятно.

Но главное – нужно было завалить конкурента – КПСС. Завалить эту вертикальную смысловую структуру. И на ее место нужно было привести структуру совершенно другого типа. Гораздо более гибкую, матричную, близкую к сетевой. Догадываетесь, какую? Правильно, КГБ. Точнее, некое ядро этой размытой бюрократизированной системы, способное к альтернативному властному целеполаганию.

В этой интерпретационной схеме поведение Андропова представляется более чем логичным. Бахтин ругал сионизм, учил антисемитизму Кожинова и других? Да плевать на это! Главное, что в его руках находятся некие принципиально важные технологии. Главное, что его талант (а Бахтин – безусловно, талантливый человек) можно было запустить в дело несопоставимо более масштабное, чем какая-то филология.

А вот теперь вернемся к сентенциям Байгушева.

В своей книге Байгушев описывает Андропова как отвратительную сионистскую личность, чуть ли не главного врага "русского ордена", в котором Байгушев если не гроссмейстер, то один из членов синклита.

Правда, ненависть Байгушева к Андропову имеет встроенный ограничитель. Как только Андропов становится фигурой #1, эта ненависть, по свидетельству самого Байгушева, улетучивается. И "русский орден" начинает встраиваться в андроповскую власть. Описанный Байгушевым "русский орден" только и может, что встраиваться в любую власть. И это следует из всех описаний Байгушева. Но главное – этому "русскому ордену" отнюдь не претит любой союз с ужасными "злыми силами", если этот союз нацелен на борьбу с действующей коммунистической идеологией. Той идеологией, которую "русский орден" ненавидит гораздо больше, нежели своих метафизических, по словам Байгушева, этноконфессиональных врагов.

Любой, кому надо грохнуть СССР и правящую коммунистическую идеологию, будет абсолютно холодно и индифферентно реагировать на любые сентенции этого "ордена". Будет в нем видеть средство разрушения идеологии. А поскольку на идеологию подвязана политическая система и государственность, – то и страны.

Байгушев делает вид, что он этого не понимает. Но это рвется наружу из каждой его строки. Из каждой его зарисовки – как адекватной, так и искаженной. Как лживой, так и аутентичной.

Итак, Бахтин – антисемит, ввезенный в Москву сионистом Андроповым. Лишь одна из экзотических аналитических конструкций, вытекающих из соединения реальных фактов с "фигурами речи" господина Байгушева. Но я обязан следовать за логикой Байгушева, как ранее за логикой Соловья. И я это делаю по долгу профессии.

Байгушев пишет: "У каждого из нас был свой Бахтин, снявший пелену с глаз". Бахтиным господина Байгушева была госпожа Родзянко.

Байгушев пишет: "…Вот мы с аристократической дамой из высокопоставленной русской эмиграции (моим вразумителем Бахтиным!) обо всем этом в сердцах часами как раз и стали шептаться.

Ну, и, естественно, моя дама много вспоминала всего о предреволюционном "русском времени", когда ее "октябрист" отец был Председателем последней Государственной Думы. И – о Союзе Русского народа (!!). Который в решающий для русской нации час своими руками опрометчиво поставили вне политической игры ее отец и его друг предшествующий Председатель Государственной думы и лидер ведущей монархической партии "октябристов", миллионер Алексей Иванович Гучков. Вспоминала она с благоговением и о друге обоих и яростном оппоненте Н.Е.Маркове Втором – идеологе и моторе Союза Русского Народа, перед которым оба запоздало сняли шляпу.

Повторюсь, дед мне кое-что рассказывал, сам тоже каясь ужасно. И я отнюдь не обольщался фигурами ни Родзянко, ни Гучкова – наблудили по отношению к нашей русской нации те много. Но я благодарен был старой даме за то, что она заставила меня, готовившегося к конспиративной деятельности, о многом задуматься. Прежде всего о Революции: – Почему тогда мы, русские, имея свою отнюдь не маленькую национальную и, главное, народную – из "черных сотен", то есть из простых людей! – организацию, перенадеялись на легальные методы борьбы через Думу и так катастрофически проиграли "им"? Почему русские националисты тогда не мобилизовались, не сплотились в один кулак, хотя все понимали, что Россия на краю пропасти? В одной ли иудаизированной "распутинщине" и неуравновешенной царице, помешанной на Великом Старце с окружившими его "рубинштейнами" вся несчастная заковыка? Что же делали те же Гучков и Родзянко, да и мой дед, в масонской ложе? По какой "прогрессивной дури" (их собственные слова!) их туда занесло? Какие всеми русскими людьми по отношению к "бесновавшимся" были сделаны жуткие ошибки?

Старая дама даже решилась и, чтобы раскрыть мне глаза, тайно провезла и передала мне предсмертные записки ее отца. Это был практически покаянный вариант по сравнению с теми "хорохорившимися" записками, которые были изданы им в Ростове-на-Дону в стане Деникина… […]Привезла мне моя фея и такую же практически покаянную стенограмму воспоминаний Гучкова и даже копию великой и отчаянной рукописи Н.Е.Маркова "Войны темных сил" – о закулисе масонских лож и "жидовствующего" подполья в России.

Якобы для дела (для проверки прошлого старых эмигрантов, с которыми предполагалось выйти на перспективные контакты) мы с ней даже забрались в закрытые даже для историков разделы Центрального государственного архива – фонд ЦГАОР СССР #116 – Союз Русского Народа и фонд #117 – Русский народный союз имени Михаила Архангела. И жадно пили их горько русский потаенный яд.

А потом мы с аристократической дамой вдохновенно на пару честили евреев. Она закатывала глаза и вздыхала: – Видит Бог, я не антисемитка. Но еще мой "папА" говорил: антисемит – это вовсе не тот, кто выступает против евреев; антисемит – это тот, против кого выступают евреи. Так что, если мы с тобой верим в Россию, то обязательно окажемся "у них" в антисемитах. Видно, такова уж наша историческая провиденциальная судьба.

Мы оба вздыхали и строили наивные планы, как попытаться умно организовать уже русскую спасительную закулису в иудаизированном СССР, чтобы хоть как-то оттянуть процесс крушения русской нации. И многое из советов старой дамы я и мои друзья вскоре использовали при организации движения "русских клубов", которое дало русским относительную передышку на двадцать брежневских золотых "застойных" лет.

Но картинка Союза Русского Народа, живо нарисованная аристократкой, увы, как под копирку, предсказала плачевное поведение русских национальных движений на рубеже 90-х годов. Та же необъятная многочисленность и амбициозная разбросанность весьма живых, но мелких организаций, которые уже в нашем "Славянском Соборе" (в котором я был сопредседателем), столь же туго связывались в единый узел, как в Союзе Русского Народа".

О 90-х годах чуть позже. Не было бы этих 90-х годов – кто бы стал обсуждать Байгушева? Но вначале о самой схеме. Пожилая эмигрантка живет в Швейцарии. Из Швейцарии, где у нее есть знакомые, она приезжает в Москву для того, чтобы учить хорошим манерам – кого? Нелегалов. Ей представляют этих нелегалов. Если она приедет в Швейцарию, то ей ничего не стоит этих нелегалов "сдать". Значит, ей так доверяют, что дальше некуда. Но тогда эта пожилая дама принадлежит к золотому фонду соответствующих советских органов. В этом нет ничего плохого, но это прямо вытекает из описания Байгушева. Тогда почему "органы" так странно пользуются возможностями своего золотого фонда?

Пожилая дама водит работников организаций, тесно связанных с органами, по интуристовским злачным или злачно-культурным местам. Каждое из таких мест находится под наблюдением всех спецслужб – не только наших, но и иноземных. И иноземцы прекрасно понимают, что такое интуристовские злачные места. Значит, зафиксировав даму рядом с работником того же АПН (или чего угодно еще – важно, что советским человеком, допущенным в интуристовские отстойники), иноземцы не могут не задаться вопросами.

Дама приезжает назад в Швейцарию. Ей начинают задавать вопросы. Она либо на них отвечает, либо… как минимум, перестает ездить в СССР. Напоминаем, что речь идет об эпохе, когда любая поездка в СССР – это немедленное место в картотеке НАТОвских и иных спецслужб, в том числе и швейцарских. Нейтралитет кого-либо в Европе в эти годы, и тем более нейтралитет Швейцарии, – это анекдот для дегенератов.

Но даму не "прихватывают", не чинят ей никаких препятствий. Она раз за разом ездит в СССР. И учит нелегалов (больше, знаете ли, их учить некому). Поскольку эта сказка не выдерживает критики, то у нас есть две возможности истолковать откровения Байгушева.

Одна уже использована органами типа газеты "Дуэль". Объявить Байгушева лгуном, его построения – продуктом чистого вымысла. Но это не так. Байгушев иногда лжет специально, иногда по непониманию. Но он не только лжет. Для того, чтобы по-настоящему это понять, надо вчитаться в книгу, преодолев отвращение. И надо иметь чуткий аналитико-семантический слух для того, чтобы отделить зерна от плевел.

Я не могу проделать всю эту работу на глазах читателя. И потому прошу просто мне поверить. Есть лакуны, в которых Байгушев не лжет, а… скажем так, предъявляет деформированную ценную информацию в расчете на понимание.

Вторая возможная трактовка откровений Байгушева состоит в том, что засвечиваемая им дама приезжала в СССР по соответствующему заданию иноземных спецслужб. Но суть задания была не в том, чтобы сдать каких-то там нелегалов. Это, может, и делалось, но по двойному согласованию. Иначе дама долго бы в СССР не продержалась.

Тогда суть задания могла быть лишь в том, чтобы построить в советской элите внятный очаг антисоветской идеологическо-подрывной деятельности. Тот самый очаг, который Байгушев и называет – "русский орден внутри КПСС".

Этот очаг следовало не просто построить, но и соединить с соответствующими терминалами, расположенными за рубежом. А поскольку напрямую соединять подобные очаги с терминалами типа штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли или штаб-квартиры БНД в Пуллахе было, что называется, западло, то "русский орден" должен был получить более респектабельного иноземного собеседника – в виде русских эмиграционных структур, расположенных на Западе.

Все эти структуры находились под тотальным контролем тех же Лэнгли и Пуллаха. Но "русский орден" мог получить "отмазку" в виде высказываний иноземных фигурантов русской национальности: "Ребята, мы такие же русские, как и вы. Мы дурим своих так же, как вы дурите своих, а у нас общее русское дело".

Цену таких заверений пусть каждый определяет сам.

Я же рассматриваю все в том ключе, который предлагает Байгушев. С поправкой на реальность, разумеется. Потому что иноземная дама, учащая нелегалов, – это, вне переосмысления, повторяю, слишком уж наивная сказка.

Что делает Байгушев, рассказав сказку? Он раскрывает нам доктрину тайного "русского ордена". Который все еще ведет борьбу. Кто же и когда раскрывает тайную доктрину!? Почему эта эзотерика должна стать материалом для мемуарных откровений?

Как бы там ни было, Байгушев пишет:

"…Согласно нашим русским древним духовным заветам, а они сформулированы в нашей Русской Тайной Доктрине, называемой Исихазмом – Внутренним Безмолвным Созерцанием Сердца… мы, русские, призваны Провидением в этот бренный мир, чтобы бороться против Мертвого Духа".

Рядом с этим признанием – вопрошание Байгушева. Повторим его с самого начала:

"Картинка Союза Русского Народа, живо нарисованная моей собеседницей, увы, под копирку предсказала плачевное поведение русских национальных движений на рубеже 90-х годов. Та же необъятная многочисленность и амбициозная разбросанность весьма живых, но мелких организаций, которые уже в нашем Славянском Соборе (в котором я был сопредседателем) столь же туго связывались в единый узел, как и в Союзе Русского Народа. Неужели это в какой-то степени естественная болезнь "большого народа", который все никак не осознает, что перед агрессивностью "малого народа" всем нам, русским, надо сплотиться и забыть, забыть, забыть обо всех личных амбициях? Что сплотиться на национальной почве – сегодня единственный для нас, русских, шанс спасти свою нацию?!"

Ничего плохого в этих словах Байгушева о сплочении русских не вижу. Плохо другое. Те "малые народы", которые Байгушев избрал себе метафизическим врагом (носителем Мертвого Духа), никогда не будут выдавать посторонним в книге, издаваемой широкими тиражами, свои тайные эзотерические доктрины. Это первое.

Второе. Эти доктрины должны отвечать цели. Для того, чтобы собрать этнические структуры, нужны языческие доктрины, а не изысканная, особо тонкая модификация православного универсального учения. Тем более, что центры этой модификации православия расположены не на территории России. И учителями здесь будут никак не русские. Если хотеть собирать православных – это другое. Но Байгушев-то хочет собирать русских!

Третье. Ни один из самосохраняющихся народов не возьмет себе в учители и архитекторы тайных структур кадровых офицеров спецслужб иноземных стран, нацеленных на уничтожение этих народов.

Вот мои три поправки к мудрому рассуждению Байгушева. А с учетом этих поправок все правильно. Но это как в известном анекдоте про три ошибки: не остограммился, а ополукилограммился, вместо Божьей Матери назвал другую, а вместо Аминь сказал нехорошее слово. А так – все трогательно до слез. И впрямь трогательно – аж плакать хочется.

Обсуждая чистоту членов "русского ордена" и их чуждость Маммоне, привилегиям, авоськам, Байгушев пишет:

"Характерно, что никто из подвижников Русской Идеи – стойких членов "русских клубов" (о которых я буду много рассказывать), никто, по крайней мере, на моей памяти из "наших", поднимавшихся в "номенклатуру", – привилегиями демонстративно не воспользовался. Заявлений, как генерал Григоренко, не подписывали (за такие заявления исключали из партии). Но не пользовались. Стыдились. "Нас не купишь!" и – держались".

Это написано на странице 20-й.

А на странице 269-й написано следующее:

"Давно еще, дай Бог память, в 1967-м году, я, было, в "литературные рабы" нанялся. Для швейцарского издательства книжку "Ленин в революции" готовил, на обложке которой должна была встать подпись тогдашнего ленинградского Первого, члена Политбюро Романова. Про него тогда острили, что вернулся на трон в Санкт-Петербург Романов, но оказалось: Романов – да не тот. Вот этот Романов тогда нашего дорогого "Ленечку" – генсека Брежнева – и подсиживал. Вместе с московским Первым Гришиным, – кто вперед подсидит. Оппозиция к Брежневу на них круто ставила. А чтобы подсидеть вернее, Романов и захотел прославиться, себя видным историком партии, наследником ленинского дела показать. Ну, а мне левый заработок. Хотя я больше старался не из-за валюты, а чтоб на Романова своими глазами посмотреть, понюхать, доложить (имеется в виду доложить Галине Брежневой – СК), какая в Ленинграде в закулисе обстановка, насколько серьезны наши подозрения насчет амбиций Романова на кремлевский трон".

Значит, брать пайки и прочее – отказывались. А от валютных заработков на ленинской теме ("ну а мне левый заработок") не отказывались. Это так, к вопросу о декларируемом аскетизме. Откровения по поводу такого отношения к левым заработкам и прочему рассыпаны по всей книге Байгушева, и он их сдержать не может. Немного жеманится: "Хотя я больше старался не из-за валюты". Больше старался не из-за валюты, а чтоб заложить кого надо. Ну, и из-за валюты тоже старался, но чуть меньше.

Но еще важнее, что это все – фигура лжи. Не мог член внутренних антикоммунистических групп, уже находящийся на подозрении и под присмотром, манкировать нормами своей среды. Никто бы ему этого не простил. Особенно такие сверхдоверители Байгушева, как Галина Брежнева.

Знаете, как по этому поводу говорилось? "Ты будь попроще, и к тебе потянутся люди. А иначе люди от тебя отвернутся".

Байгушев рекомендует себя как помощника Суслова. По моим, пока поверхностным, оценкам, это преувеличение. Но примем формулу Байгушева и вчитаемся в то, что он пишет о Суслове:

"В 1947-м году Берия положил под Жданова своего ставленника Суслова. …Он ходил всегда в долгополом черном пальто и черной шляпе, как хасид. …В таком виде он любил прогуливаться по Александровскому саду, где у него были "непротокольные" встречи со своими "контрпропагандистами", "помощниками по особым поручениям".

Хорошее место для тайных встреч выбрал себе Михаил Андреевич, если верить Байгушеву, не правда ли? Какое место, такая и спецструктура…

А дальше главное:

Суслов "был человеком весьма серым, грубым начетчиком и талмудистом. …Суслов всплывал, как дерьмо, которое на самом верху всегда плавает. Сталина он продал, Берию продал, так же продаст и Хрущева. …Жена у Суслова была скромная евреечка-стоматолог. Что она побывала личным стоматологом Берии – возможно, брехня. Хотя Берия на всех баб без разбору кидался".

Можно быть резидентом антикоммунизма и каждый день клясться в верности коммунизму (хотя дело это психологически весьма и весьма издержечное). Но марать человека, помощником которого себя называешь, это уж совсем издержечное занятие.

Кто же герои Байгушева? Возьмем, к примеру, одного из таких героев:

"…Работал на отделе культуры (в "Комсомольской правде" – СК) отчаянный русофил молодой Федор Шахмагонов. Его евреи съели за борьбу с космополитизмом, но он перешел помощником к Михаилу Шолохову, отсиделся в Вешенской и снова всплыл в Москве. Да еще как всплыл!

Эту фигуру русским надо знать. Федор Федорович Шахмагонов, обходительный русский красавец из донских казаков, …был одной из теневых крипто-ключевых фигур в "русской партии" еще со времен Сталина и вплоть до 1993-го года. …Известен читателям многими своими историческими романами (лучшие из них – о Куликовской битве и "Остри свой меч" – о Смутном времени с ошеломляющими историческими подробностями про "жидовствующих"), уникальным двухтомником "Поклонение Антихристу" (о тайнах сталинского времени) и детективами…"

Ну, известен и известен… Что плохого? Куликовская битва, "жидовствующие", у каждого свои взгляды. Но это, по определению Байгушева, одна из теневых крипто-ключевых фигур (так сказано, я не виноват, я цитирую и не отвечаю за чужую лингвистику). Так что же случилось с этой фигурой?

Байгушев с радостью рассказывает:

"Сейчас ему за восемьдесят, он живет в Брюсселе – в политическом центре старой русской эмиграции, с которой всегда был, как и Шолохов, тайными "белогвардейскими", "белоказаческими" предками тесно связан".

Человек может жить, где хочет. Это его право. А его родственные связи, тем более, обсуждаться не могут. Родственников не выбирают. Но что ни криптофигура "русского ордена" – то завязки на старую русскую эмиграцию. В данном случае – на Брюссель. Что такое русская эмиграция – без комментариев. Но самое русское в этой эмиграции неудержимо рвалось домой. Вопреки ненавидимой идеологии!

Уехать в Брюссель в 1993 году, после краха ненавистной идеологии – это выбор, это решение. Оно может быть обусловлено тысячами вполне уважительных причин. Но были люди, рвавшиеся в Россию, чтобы умереть. И я их знаю. Были люди, которые твердо знали, что если они останутся в красной России, то ничем, кроме смерти, это для них не кончится. И принимали смерть. Например, мой родной дед. Представить себе таких людей уехавшими из России в 1993 году я не могу.

И твердо знаю, как говорили тысячелетиями по этому поводу ненавидимые Байгушевым носители "Мертвого Духа": "До встречи в Иерусалиме". Как они рвались туда, как целовали эту пыльную землю.

Представить себе орден на этой основе я могу. А представить себе орден страстной любви к земле русской и к духу русскому состоящим из людей, которые покидают свою родную землю без экстремальных обстоятельств и даже при наличии оных, – я не могу.

Но зато я легко могу себе представить структуру, которая держала свои кадры там, где нужно, а потом отозвала. Я могу представить себе и худшее, если человек – помощник Суслова! – карал других за любые отклонения от официальной коммунистической идеологии, но при этом пишет:

"Миф Великого Октября творился советской = полуиудейской пропагандой в течение семи десятилетий.

…Октябрьский переворот 1917-го года, технически-организационно совершенный Лейбой Троцким-Бронштейном (Ленин-Бланк отсиживался в рыжем парике на конспиративной квартире)…"

"…Я видел, что я живу в громадной Красной Казарме, где все, как по Талмуду…".

"Привилегированным сословием в стране снова стали чекисты – а конкретно грузины и другие кавказцы, которые как бы олицетворяли собой всесильную руку ЧК, контролировавшую страну, как охрана концлагерь. Они уверенно били по головам направо и налево. Налево – по космополитам, преимущественно евреям. Направо – по русским".

"…Величайшим событием стала для русского самосознания "Русофобия" Игоря Ростиславовича Шафаревича, которую мы, размножив, старались положить на стол каждому мыслящему русскому человеку".

Хорошо, старались, клали – у каждого свои взгляды, ничего особенного. Но вот что пишется дальше:

"…Организовали даже, как в революционные времена, подпольную типографию под самым носом у КГБ".

Это кому вы рассказываете эти сказки? Какая подпольная типография в 1974 году под носом у КГБ?!

Далее Байгушев пишет:

"Во главе русских "клубов" (имеется в виду ВООПИК и все остальное)… стоял академик с мировой известностью… Игорь Николаевич Петрянов-Соколов. …Замы – Петр Палиевский и Святослав Котенко. Ответственный секретарь – я. Мозгом был Котенко. …Вместе с Котенко я также отвечал за особо опасные связи: с официальной Церковью… За "подземные" крипто-контакты с катакомбными православными братствами и орденами. А также за тайные связи с эмиграцией, как внешней так и внутренней".

И что же хотела эта эмиграция? В чем была задача "русских клубов"? По словам Байгушева, в том, "чтобы вернуть собственное законное наследие нашему обездоленному и одураченному иудо-коммунизмом народу".

Байгушев прямо называет свою задачу диверсионной. Прямо говорит, что он использовал "спецхрановский гексаген", и хвастается тем, насколько аккуратно он его использовал, приправляя охранительной догматикой. Вот вам формула уничтожения идеологии и подрыва страны.

С одной стороны, это подрывная деятельность. С другой стороны, тяжкий спецслужбистский труд:

"…"Деликатные" конверты с закрытой информацией и ориентировками (белые от партии из ЦК КПСС, серые из КГБ) фельдегеря приносили под расписку мне. У меня было два кабинета – один в издательском комплексе на ул. 1905 года, другой в тихом Большом Харитоньевском переулке на Чистых прудах. Машина, длинная, как сигара, была с гэбэшными номерами".

Хоть бы сказал людям, жившим в 70-е годы, что за машина, "длинная, как сигара"! Ну, сказал бы "Чайка", или прямо "ЗиЛ" (что навряд ли!)

А вот еще один шедевр:

"Я никогда не был "гэбэшным генералом". Когда предлагали оформить погоны, всегда наотрез отказывался. …Мне просто хотелось оставаться в номенклатуре ЦК, в номенклатуре каких-никаких, но русских Суслова, Черненко, Брежнева – не Андропова-Файнштейна".

К русским Суслову, Черненко и Брежневу можно добавить много других русских, которые разнесли страну и ввергли собственный народ в беспрецедентное ничтожество. И когда читаешь Байгушева, понимаешь, как устроены эти, не перечисленные Байгушевым, этнические антитезы Андропову-Файнштейну. А вот что следует за упоминанием о Файнштейне:

"Мы… крепко напились в старом русском купеческом ресторане "Балчуге"… Мы в "Балчуге" долго пели "отмстим неразумным хазарам!", а когда вышли из ресторана "Балчуг" на улицу, то нам всем было видение: златоглавый Кремль вдруг оторвался от земли и повис на белом облаке, как град Китеж. Несколько минут длилось это видение. Мы все попадали на колени и крестились. Мы верили: – с нами, русскими, Бог".

Как говорится, без комментариев.

Несколько цитат по поводу стратегии подрывной идеологической работы:

"Лениным неистово клялись и тот, и наш лагерь. …Каждый политик ведь говорит и действует в зависимости от ситуации. А уж Ленин-то всегда вертелся, как уж на сковородке. Поэтому вычленить сквозную линию можно из него было и "ту", и "эту".

"Сейчас ведь еще вспоминают державника И.В.Сталина, а от Ленина, как от зачинщика смуты, шарахаются все".

А вот о "тягостных сомнениях":

"Стыдно признаться, но даже начал разочаровываться в Русской Идее. Пока боролись с "ними", все было, как дважды два. …Но тут в "Современнике" "их" ни одного. На дух "их" нет!. Ни один "ихний" автор даже не заходит! Договора не просит. Только делай русское дело! …И вдруг такая грязь, такая свара. Может, "они" и правы, что мы – народ рабов?!"

Мы – это кто? Русские – или двурушники, натянувшие на себя сусловско-начетническую маску? Я много раз цитировал "Даму с собачкой": "Не знаю, где работает мой муж, знаю только, что он лакей". Все, что написано у Байгушева, – это не исповедь магистра тайного ордена. Потому что такая исповедь в принципе невозможна. Это исповедь лакея. И человек даже не понимает, в чем исповедуется. Потому что для него лакейство привычно, достойно и обязательно.

Но это для него. А вот что он пишет о других, вроде бы совсем своих:

"Сидевший на кадрах член Политбюро Константин Устинович Черненко лично принял участие в судьбе "проштрафившихся" русских. Но разговор у меня с ним был тяжелый: – Вот они, ваши русские кадры – ничего толком довести до конца не умеете! А еще хотите, чтобы партия на вас опиралась!"

А что возразишь? Черненко не Гегель, не Маркс и не Ленин, но тут все так очевидно, что дальше некуда. Ведь у Байгушева что ни фраза, то "раздвоение личности". Берешь два разных пассажа – они уничтожают друг друга. И как с такой раздвоенностью можно делать любое дело? Тем более, орденское, в котором нужна особая цельность!

Как вам нравятся, например, две такие цитаты, расположенные на соседних страницах:

"…Андропов играл с огнем. Он не мог не понимать, что скрытая внутренняя партразведка… отслеживает его ходы. Не мог не знать, и что всесильные помощники по Политбюро Владимир Васильевич Воронцов (у Суслова) и Иван Иванович Кириченко (у Черненко) обожают Сергея Николаевича (Семанова – СК)… Андропов не мог не просчитать, наконец, и что Воронцов и Кириченко тут же кому надо сигнализируют, а уж те прямо "Второму Ильичу".

Словом, бдим, за руки держим, знай наших! А вот соседняя цитата:

"22 сентября 1981 года, пока Брежнев болел, Суслов осуществил сатанинскую мечту своей жизни – протолкнул постановление ЦК "Об усилении атеистической пропаганды".

Где протолкнул? На Политбюро? А как же всесильная русская партия, всесильные помощники? Постановление мимо них прошло? Так бывает?

Критерии ордена тоже удивительно точны и страшно изощрены:

"…Практически каждый сценарист с открытым русским лицом, заглядывавший ко мне, мог сразу получить заказ, попасть в план и в кассу – получить аванс".

Но этот сценарист, вроде бы, должен делать идеологическое русское дело! А если он кретин и может это дело только угробить? И какая тебе разница, какое у него лицо? Это может иметь значение при кадровой партийной работе, при работе в армии, да и то с натяжкой. Ведь и там, даже по самым оголтелым критериям, проверка должна быть двойной – на этничность и на профессионализм. Иначе армия будет состоять из таких "русских", что враг ее уделает в десять дней.

Как минимум, эта русскость необходима, но недостаточна даже на вполне тривиальных направлениях деятельности. А уж в творческой работе, где все определяется качеством продукта, а личность имеет второстепенное значение… Ну, выпустил этот автор с неправильным лицом нужный продукт – и все! Он же не может вдруг неправильно проголосовать на Политбюро. "Что в имени тебе моем?.."

А вот наоборот, когда лицо правильное, а продукт… того… – очень даже запросто. Что и показала перестройка. Где они оказались, эти сценаристы с открытыми русскими лицами?

Дальше – примеры недоговоренностей Байгушева:

"…Горбачев, будучи секретарем по сельскому хозяйству, приезжает в сопровождении А.Н.Яковлева к лидеру Западного мира… Маргарет Тэтчер, и выкладывает на стол ту самую секретную карту советских военных ударов в случае войны, за которую ЦРУ бы весь свой аппарат "двойных агентов" положило…".

Так ты додумывай, договаривай! Кто дал такую карту секретарю по сельскому хозяйству? Как он на это решился? Карта эта генштабовская, со всеми грифами. Так кто дал-то? Она же не в КГБ хранилась! И как там тогда в Генштабе с этой твоей русской партией?

А вот теперь мы подходим к ключевым откровениям. Байгушев пишет:

"Сейчас, оглядываясь далеко назад и ища коренную причину, почему мы, русские, при Горбачеве и Ельцине проиграли русско-еврейскую войну и допустили падение советской власти и развал СССР, я, как это кому-то ни покажется странным, вынужден признать, что МЫ СДЕЛАЛИ КАТАСТРОФУ САМИ – СВОИМИ РУССКИМИ РУКАМИ".

Только не надо за всех русских. Говорите за соответствующую элиту. Как там – "орденскую"? Потому что если советскую власть называть красным Талмудом, идеологию "жидовской", то как не допустить падения советской власти и развала СССР? Ась? Объясните!

Байгушев и объясняет:

"И еще более неожиданно скажу: тут не "войну" с евреями мы проиграли, потому что евреи, хотя и были, как всегда, страшно активны, хотя и бежали, как всегда, впереди паровоза, НО КРАСНЫЙ ПАРОВОЗ СКАТИЛИ-ТО ПОД ОТКОС САМИ МЫ, РУССКИЕ. Мы сами допустили падение советской власти, потому что – как это ни кощунственно прозвучит для многих! – САМИ ЭТОГО ПОДСПУДНО ВСЕГДА ХОТЕЛИ.

Советский Союз именно как союз России с другими нациями тоже развалили прежде всего мы сами. Член Президентского Совета при Горбачеве Валентин Распутин озвучил первым обуявшую нас идею "избавиться от присосков". Кому-то покажется, что я говорю страшные вещи. Но и "предательские" (заметьте, в кавычках!) Беловежские соглашения были нами, русскими националистами, подспудно "запланированы". Отделиться от всех окраинных республик-присосков, превративших Российскую Республику в экономического донора, и пьющих кровь русской нации. Остаться только вчетвером: три славянские республики Россия, Белоруссия, Украина плюс по населению больше чем наполовину русский Казахстан. Этого мы очень хотели. То есть Борис Ельцин сделал то, чего мы от него хотели. …А Украина потом подставила нам ножку – …развалила планировавшуюся нами славянскую Россию без "инородческих" присосков. Вот это нам, русским, тоже надо было просчитать.

…Мы не только грубо просчитались на Украине. Мы, русские, провалили политический расклад сил и внутри самой России.

…Почему же "Русская партия внутри КПСС" не "просветила" заранее Горбачева с его Раечкой или Ельцина с его Наиной? Но у них с молодости не было сомнительного окружения. Они считались, что без примесей! Мы, русские националисты, последовательно симпатизировали приходу к власти и Горбачева, и Ельцина. Увы, это горькая, но правда…

Не разобрались. Не предвидели".

Потом он всхлипывает о том, что проглядели у Горбачева деда "моисеича", рыдает по поводу "жидовствующего" Яковлева, который тоже русак. Но все уже сказано. И на самом деле сказано больше, чем можно было ожидать. Потому что для того и создавалась эта структура "русского ордена", для того и выстраивались его связи с русской же структурой из белой эмиграции, чтобы использовать русскую уменьшительность наряду с уменьшительностью окраин.

Одна и та же рука вела русских уменьшителей с их синдромом обособления и национальных сепаратистов. Одни и те же люди все это и раскручивали.

Все эти диссиденты, как и обилие сквернословящих по отношению к русским инородческих лиц, – являются фигурами единой игры. И в единую игру сейчас играют Саакашвили и юродствующие антикавказцы в России, стремительно переносящие свои проклятия с грузин на дагестанцев. И в одну и ту же игру играют русское и чеченское слагаемые в Кондопоге.

Байгушев приводит суждение социолога Леонтия Бызова:

"Мне как аналитику в 1989-м году приходилось сталкиваться с управлением КГБ по защите конституционного строя, которое занималось национальными движениями, я поражался некомпетентностью и удивительной эйфорией, в которой они пребывали в ситуации, когда все валилось. Им казалось, что все идет как надо – "народные фронты" всюду "наши", (в смысле "комитетовские") люди, все Гамсахурии и Ландсбергисы, "все нами контролируется, мы отстраняем от власти КПСС, заменяя ее послушными нам народными фронтами".

Далее Байгушев восклицает:

"Какой же цинизм… Чекисты работали против своей партии, против советской власти и еще гордились тем, что ими "все контролируется". Вот где был удар в спину!"

Дядя, а ты на что работал? Ведь ты только что сказал, что вы этого хотели! За что ты обвиняешь Бобкова, "верного пса Файнштейна", в твоей терминологии? В чем твое отличие от "хромого беса" Яковлева?

Описывая свое соучастие в развале, Байгушев кается:

"…Мы все-таки попробовали оторвать от КПСС свой кусок. Мы вспомнили "ленинградское дело", и решили осуществить то, что русские подвижники тогда при Сталине не сумели, и за что Сталин их расстрелял".

Чем дальше Байгушев об этом рассказывает, тем больше мне кажется, что Сталин поступил правильно… хотя, конечно, расстреливать невинных людей нехорошо. Но – продолжим цитирование:

"Мы начали бузить – требовать создания легальной КПРФ… Своей республиканской партии у нас, русских, никогда не было. У всех союзных республик свои компартии были, а у русских в РСФСР такой не было. Хитро было задумано иудеями, чтобы русским не было, где организоваться".

Это смотря как организовываться. Если так, как пишет Байгушев, то вот чем все кончилось. Я не выдумываю, я цитирую:

"Но, по счастью, мы не только добились своей неудачной КПРФ (ах, лучше бы мы ее не добивались!)"

Так что же является деструктивным происком? Отсутствие этой КПРФ или то, что вы ее добились, со всеми соответствующими последствиями? Байгушев понимает, что он пишет? Если логически соединить эти его пассажи, то получается: иудейские происки заключались в том, чтобы мешать русским разваливать свою страну! Вы сопоставьте две рядом находящиеся цитаты! Получится буквально это, без всяких натяжек!

Но Байгушев идет дальше:

"Случилось чудо. Как в 1905 году, встал и поднялся русский колосс… Очень много литературы, которую мы тут же массово размножили, привезли счастливо налетевшие гости – русские белые эмигранты из Бельгии, Франции, США, Франции, Аргентины. Мы обнимались, целовались: – Русские проснулись".

Проснувшись, что они сделали? Опять цитаты:

"Как чертополох взыграли амбиции. Силы наши стали дробиться… …"Русский орден" …не раскусил Зюганова, выводил его на первый план…

Не знаю, простит ли нам когда наш тяжкий грех молодое поколение, – но, привыкнув к тридцатилетнему стереотипу своего существования, …мы… испугались самостоятельного политического плавания.

…Таскать каштаны для интенсивно красного ГКЧП – я инстинктивно чувствовал, что мы, русские националисты, не будем.

…Мы, русские националисты, вроде бы душой ГКЧП и поддерживали. Но на баррикады идти за Крючковым, – а он вышел в первые фигуры ГКЧП, не хотели. А все шло именно к баррикадам.

…"Альфа" на тот момент была не у ГКЧПистов, а у нас, русских националистов. КГБисты и армия пошли бы за русскими лозунгами.

…Мы, …когда Ельцин забузил, бросили к Белому дому своих людей… У нас были афганцы, у нас были ветераны "Альфы", которые ликвидировали Амина в Кабуле, взяв его до зубов вооруженный дворец. А тут им вообще было раз плюнуть. Однако мы, русские националисты, обиженно чувствовали себя вне игры. Мы абсолютно не уверены были в русских позициях в ГКЧП. Скорее это был бы только какой-то аморфный, совершенно расплывчатый возврат в красный экономический хаос и идеологический студень".

Он хоть понимает, что говорит? Если они могли взять Белый дом, то зачем им было ложиться даже под ГКЧП? Им нужно было самим брать власть. Им просто нельзя было не взять власть. Они вместо этого что делают? Они поддерживают (а на самом деле организуют) разрушение страны. И начинают дальше бороться за Ельцина. Вновь цитата:

"…Мы надеялись во главе с Руцким образовать русское крыло вокруг Ельцина по схеме "Русской партии внутри КПСС". Ельцин на это был согласен".

Байгушев подходит к 1993 году и даже описывает тех, кто был у истоков: "Ельцин с Коржаковым, Шахмагонов и я".

"Русскую партию" внутри двукрылого блока представляли Руцкой и верный пес Коржаков, а иудейскую сначала Чубайс и стратег Волошин".

Тут Байгушев уже путается конкретно и окончательно. Но не это важно. Потому что в главном все именно так.

Дальше начинаются такие же страсти по Зюганову:

"Зюганов предложил нам компромисс. …Мы сдуру клюнули".

Параллельно продолжаются "больные" самооценки:

"Запрещенный президентским указом "Фронт национального спасения" был не Бог весть какая хорошо отлаженная организация. Единственное его неоспоримое достоинство, что в нем на дух не было ни одного еврея".

Ну, хорошо, не было, так не было. Не буду спорить. Не хочу втягиваться в эту анекдотическую дискуссию. Не мой профиль. Хотя любой эксперт из Тель-Авива даст вам другую оценку, гораздо более точную. А сами же вы потом орали, что Руцкой еврей. И демонстрировали пакостные фото.

Но встанем на вашу позицию. Вам второй раз дается возможность взять власть. Почему вы ее не берете? Байгушев пишет:

"Силы наши уже были стянуты и были вне кольца внутренних войск. В самих внутренних войсках, в ОМОНах, спецназах и даже "Альфе" проведена работа. В милиции и Генштабе свои люди твердо обещали парализовать "президентский механизм" в День Народного Гнева. Но…"

Что опять за но?

И Байгушев объясняет: "Но смущал нас всех чеченец Хасбулатов, председательствовавший в Верховном Совете.

И правые, и левые, и красные, и белые, и даже сине-красно-белые – все мы на непрекращающихся митингах перед Белым домом локоть к локтю были. Потому что, конечно, все хотели перемен. Но вот в какую сторону? Тут мы во взглядах и расходились.

Ведь как ни крути, а выбор у нас оказался тупиковый: власть-то исподтишка вместо дурного, но в чем-то все-таки своего "Царя Бориса", захватывал "Большой чечен". Он в мятежном Верховном Совете председательствовал. Он всенародное недовольство, чтобы прийти, как Сталин-Джугашвили, к власти, ловко использовал.

…Выходило, что мы тащим страну и народ из огня да в полымя. Только еще чечена у руля страны с его азиатским менталитетом и чингисхановскими замашками, нам, русским, на свою голову не хватает".

Это неописуемое саморазоблачение. У тебя под рукой силовые структуры, Верховный Совет твой никак не состоит из чеченцев. И ты добиваешься его власти. У тебя вице-президент Руцкой. И мало ли еще что. Получаешь ты власть – под тобой армия, спецслужбы, но ты боишься, как маленький ребенок, чеченского профессора с его чингисхановским менталитетом. И как ты это описываешь, в каких выражениях?

Цитата:

"Тут мы все разом и приостановились. И затылки горестно почесали. По что бунтуем? Решение было трудным, но единогласным: поставить опасный чеченский "кавказский" вопрос ребром".

Все это происходило на моих глазах. Начинают они ставить этот кавказский вопрос, к неописуемому удовольствию Ельцина. Ставят они его в осажденном Белом доме. Начинают неописуемую, безумную разборку. И в большинстве своем даже не понимают, что за ней стоит.

Сказать, что это русско-кавказская разборка, невозможно. Потому что против Хасбулатова выступает Абдулатипов. А главный субъект игры вообще находится за кадром и тихо варганит не абы что, а распад страны. "Союз регионов" – как "третью силу", якобы снимающую противоречие между взбесившимся Ельциным и взбесившимся же Верховным Советом.

А Байгушев – завывает на глазах у всех:

"Русский тут нужен как символ! Как гарантия от азиатско-кавказских чингисхановских, всеми еще с ужасом вспоминаемых сталинских репрессий. На Кавказе полно просвещенных людей, но все еще кое-где сильны и терроризм, и менталитет феодального варварства. Понимаете, 37-й год все-таки был. От него не открестишься. Люди его помнят и боятся кавказской жестокости".

В этом духе они шептались-шептались по всем углам Белого дома. А по самым сокровенным углам шептали другое… Опять цитата из Байгушева:

"…Не допустим реставрации единовластия ПРОГНИВШЕГО МЕЧЕНОСНОГО ОРДЕНА, ПРОВОНЯВШЕГО БОЛЬШЕВИЗМОМ".

Где Орден (не русский, про который Байгушев вещает, а красный)? Как он должен реставрироваться? Причем тут Хасбулатов? После такого погружения в этот совокупный маразм – я лично начинаю задумываться, а маразм ли это. Так ли "своеобразен", мягко говоря, Байгушев, или он прикидывается? А может быть, он знал, что на самом деле планировалось? Руцкой – знал. И как-то воспротивился.

Байгушев: "Но как взорвавшаяся шутиха, вдруг выскочил на трибуну "промежуточный человек" Руцкой: – "Коней на переправе не меняют!". Мы всегда считали Летчика своим человеком. …Все-таки Герой России. В плену у моджахедов был. Тогда в нашего Господа и уверовал. Истый православный. Мамочка, вроде, еврейка.

…Руцкой побоялся принять весь бунт на себя. …Да, видимо, и "примесь" в нем свербила. А вдруг вслед за "Большим чеченом" и его тихонечко за "промежуточность" уберут? Чистые "чероносотенцы" – баркашовцы восторжествуют?

Летчик ораторствовал долго и истерично. И видно было по нему, что …подведет он нас-таки под "Большого чечена".

А Хасбулатов, было, уже почти смирившийся с тем, что надо ради дела уйти в тень, ожил. Уйти отказался.

Гробовая тишина нависла в зале. Свечи освещали удлиннившиеся сумеречные тени депутатов. И огромная тень Сталина-Джугашвили из 37-го года недвижно, как призрак, нависла над залом.

В этот момент мы проиграли!

Дальше все катилось по инерции. Все было подготовлено, и День Народного Гнева мы уже не могли перенести".

Не могли перенести – это очень двусмысленная фраза. Почему не могли перенести? Потому что ваши верхушечные синдромы нельзя было объяснить "внизу" – там, где накипал гнев? Потому что этот день был назначен в другом месте? Какой вариант ни прими – все дышит мутной и больной провокацией. Но дальше Байгушев говорит еще более открыто:

"…День Народного Гнева мы уже не могли перенести. Но внутренне мы уже знали, что "Всенародно Избранного" (имеется в виду Ельцин – СК) только приструним. А под "Большого чечена" – из огня да в полымя! – дудки-с, ни за что не пойдем. Побузим, острастку "Царю Борису" дадим, всему обществу политическую силу русского гнева продемонстрируем. Но и только – чеченцу власть над всеми нами своими руками не передадим. Второго Великого Кавказца, да еще чечена, на шею нам, русским, не надо!".

Что здесь описывается, причем напрямую? Описывается та подлая провокация, которую я наблюдал. Преступный штаб решил разменять расстрелянных людей на перестановки в ельцинском окружении. Он выбрал Ельцина. Вошел в прямые контакты с "условно-патриотическим" крылом ельцинизма и осуществил транзакцию, сформулированную другими более прямо: "Сначала чечена из Белого дома, а потом жидов из Кремля!"

Псевдорусский преступный элитный штаб дал отмашку второй невиданной русской социальной катастрофе – следующей за катастрофой распада СССР. С подачи этих лицемерных преступников (те, другие, хотя бы откровенно говорили, чего они хотят) русские были брошены в бездну так называемых шоковых реформ. Общество покатилось по колее регресса. Возможно, необратимо. А Байгушев продолжает юродствовать. Он говорит Станиславу Карпову, "крепкому красивому блондину с открытым русским лицом и обаятельной широкой улыбкой, прирожденному собирателю русских душ от Бога" (вот Иуда-то!):

"…Как оценишь обстановку и поймешь, что проигрываем, что Дом Советов вот-вот падет, выводи наших через подземные коллекторы. Особенно РНЕ. Их выводи в первую очередь. Их не пощадят.

…Сразу выводите через коллекторы и на конспиративные квартиры…"

"Телевещание на страну прекратилось. "Гадина замолчала!" – кричали в толпе. Мы могли включить кнопку и выйти в оперативную Студию. Но надо ли было? Дело сделано. Весь мир увидел, что останкинский наркотический шприц обломан. А передавать власть чечену Хасбулатову, таскать ему каштаны из огня желания у нас не было никакого.

Задача была выполнена… А сколько еще будет юродствовать этот учредитель русской смуты – новый "Борис Годунов" на залитом кровью престоле, – это уже решать провидению".

Хоть бы помнил Байгушев, что произошло после Бориса Годунова!

А он продолжает:

"Так думал я тогда, лежа на площади в крови под свистящими пулями. Наивно. Но что было еще мне думать? Как оправдать себя?!"

Какая смесь искренности, цинизма и юродства! И впрямь-то – Орден!

Я завершаю фантастической цитатой:

"13 ноября 1993 года над Красной Пресней многие люди были свидетелями видения в небесах образа Пресвятой Богородицы. Мы пришли на руины сгоревшего Дома Советов на сороковины – скорбно почтить память наших погибших".

Он двумя страницами раньше описывает, как именно он все это замыслил. И что хуже всего – это правда.

А потом он идет на сороковины и… видит образ… Многолетнее двоемыслие – увы, морально не бесплатная вещь.

И тут же Байгушев снова начинает ныть:

"Как же все-таки до крови дошло? – думал я 13 ноября 1993 года на руинах Дома Советов – и вывод мой был страшный. Нас подставили. А мы подставились".

Забывает дядя, что сказал абзацем ранее.

Дальше начинается проклинание чужих и воспевание своих. И вновь, и вновь – одна навязчиво-невротическая тема:

"…Сталин создал на месте России Великую Державу. Создал! но для кого? и для чего?

Во-первых, увы, не для процветания русского народа. …При сталинской системе русский народ оставался самым нищим, самым обездоленным в "интернациональном" Советском Союзе. Был народом, на который падает основное тягло. …Привилегированными, "подкармливаемыми" были совсем другие нации. Прибалты. Среднеазиаты. Но прежде всего – уже тогда жиреющий и спекулятивный Кавказ. А у нас в ядре русской нации, в Нечерноземье и Черноземье, деревни вымирали.

Во-вторых, советский монстр еврейского изобретения (имеется в виду СССР – СК) был создан, чтобы вообще уничтожить русскую культурную цивилизацию, а вместо нее вырастить бездуховный экспериментальный рабочий скот – эти вот самые "винтики и гаечки" (любимый ведь сталинский образ советского народа!). Вырастить некоего безнационального "нового советского человека" – этакого неспособного гомункулуса, созданного в утопической пробирке".

А вот на чем я хочу поставить точку. Последняя цитата:

"Я все же даже мысли не допускаю, что С.Кара-Мурза, К.Мяло, а тем более Станислав Куняев вместе с Александром Прохановым ради Империи коммунистическому зверю снова продадутся. Думаю, все запутаннее, и им самим кажется, что благороднее. Могу себе даже вполне предположить, откуда эта хроническая болезнь. ЭТО НЕИЗЛЕЧИМЫЙ СПИД НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИЗМА, ВЪЕВШИЙСЯ В НАШИ ДУШИ ЗА ПОЛВЕКА НАШЕЙ ОБЩЕЙ БОРЬБЫ ПОД ЕГО МАСКОЙ. ЗАСТАРЕЛАЯ БОЛЕЗНЬ В НАС, РУССКИХ, СЛАДКО ТЛЕЕТ, ПОРАЖАЯ ДУШИ".

Застарелая болезнь сладко тлеет, поражая душу господина Байгушева. И диагноз, как мне кажется, очевиден: зоологический антикоммунизм порождает такой же антисоветизм. СССР и вся советская жизнь воспринимаются как историческая "черная дыра".

При такой "черной дыре" не может быть будущего у народа, который, с точки зрения Байгушева, своей рукой посадил себе на шею "Мертвый Дух" другого малого народа, кавказских чингисханов и "блудницу вавилонскую".

Такой народ заражен неизлечимым "спидом". Его уже нельзя спасти. Но его можно и должно использовать.

Использовать его должны избранные, которые не опростоволосились и все это себе на шею не посадили. А, напротив, находились в правильном подполье и работали на истребление всего того, чему демонстративно молились. Находясь в истребляемой ими советской "антисистеме", эти герои делали все, чтобы антисистема была как можно хуже и побыстрее рухнула.

Они добились своей цели. Они скинули с шеи русского народа разного рода вышеописанных погонял. Но поскольку русский народ заражен спидом и неизлечимо болен, то они, эти герои, просто обязаны сами сесть ему на шею и добить его до конца.

Именно в этом – окончательный эквивалент определенной суммы высказываний, которые я здесь проанализировал.

Принадлежат ли эти высказывания Ракитову или Соловью, Штепе или Байгушеву – суть этих высказываний одна. Но я не могу уравнивать Байгушева и Соловья. Возможно, Соловей – это не просто Соловей, а Соловей Байгушева. Но это только гипотеза. В любом случае, Соловей молод и просто не имел доступа к механизмам уничтожения своего народа. Может быть, он мечтает получить этот доступ, но это тоже только гипотеза.

Байгушевы же – это другое.

И не надо обольщаться деформированностью рассматриваемого текста. Мне известны другие тексты, гораздо более простые и однозначные, в которых четко сформулирована одна мысль: МЫ СОЗДАДИМ ЭТНИЧЕСКИ ЧИСТУЮ РУССКУЮ РЕЗЕРВАЦИЮ И БУДЕМ В НЕЙ ТИРАНИЧЕСКИ ПРАВИТЬ, ИЗВОДЯ НА КОРНЮ ПРОКЛЯТОЕ ПЛЕМЯ, СУМЕВШЕЕ НАС ТАК НАПУГАТЬ И ВПАСТЬ В ТАКОЙ УЖАСНЫЙ МЕРТВОДУХОВНЫЙ СОБЛАЗН.

Прибыль от такого занятия – огромная. Не надо сказок про бескорыстие. К концу советской эпохи Байгушев, с его подписыванием сценариев и авансов "людям с открытыми лицами", с его валютными приработками, – жил, что называется, "на пять с плюсом". Но тот коллективный субъект, чьи интенции деформированно, но адекватно описывает Байгушев, – хочет иных заработков. И намерен "отжать" народ, безнадежно заболевший политическим спидом, до конца. Он хочет покрыть все имеющиеся рекорды сверхэксплуатации.

И он считает себя вправе это сделать, потому что он ненавидит этот народ за 1917 год, за отобранные поместья и фабрики, за мечту о правде и рае, за свое изгнание и свою внутреннюю эмиграцию, за факел мировой идеи, предложенный всему человечеству, за великую победу, за все. Прежде всего за то, что их отвергли, – таких уверенных, таких элегантных, таких открытолицых… Раз так – пусть этот народ получит по полной программе. "Этот народ"…

Когда эмигранты покидают Россию и начинают называть русских "этим народом" – это отвратительно, но в чем-то понятно. Эмигранты хотят сменить идентичность, разорвать прежние связи. Пусть рвут. Это их судьба.

Но когда то же самое делают люди, навязчиво твердящие о своей русскости, – это намного хуже. Настоящий "малый народ", стремящийся сесть на шею деградирующему русскому несчастью, – это байгушевы. Относительно маломощные, как сам автор саморазоблачительной книги, и более влиятельные, прячущиеся в тени.

Их надо выволочь из этой тени немедленно. Уже пора. Потому что Кондопога подвела черту под некими иллюзиями. Потому что от схем, в которых был хоть какой-то позитивный смысл, люди переходят к схемам, не оставляющим никакого шанса на жизнь народа, от лица которого они выступают.

Именно после Кондопоги я понял, что придется заняться темой, которой заниматься не хотел. Темой этого, а не иного предательства. Высказался я сразу же. Грузинским эксцессом еще и не пахло. Но он был легко предсказуем. Тогда же я выбрал формат высказывания. И не желаю его менять. Потому что без ответов на общие вопросы, которые я затронул тогда и считаю необходимым вновь поставить сейчас, – обсуждать грузинский эксцесс так же бессмысленно, как и эксцесс карельский. А также будущие эксцессы, которые неминуемы.

(Продолжение следует)