19.10.2006 : Игра с огнем

Часть первая. Грузинский эксцесс и его макрополитический смысл

Что я называю грузинским эксцессом? Множественные реакции на арест российских офицеров грузинскими правоохранительными органами. Эти множественные реакции оказались очевидным образом "асимметричны" по отношению к поводу, который их породил. Почему я говорю об асимметричности? Зачем использую это сложное слово, если гораздо легче сказать о несоразмерности?

Но в том-то и дело, что в данном вопросе простота может быть хуже воровства. Если считать захват российских офицеров не рутиной, а особым событием, то этот захват является вызовом российскому государству. И государство имеет полное право ответить на вызов. Масштаб ответа определяется, исходя из стратегической целесообразности. Ответ может быть формально несоразмерен вызову, но одновременно адекватен ему. Ибо направлен на решение той стратегической задачи, актуализацию которой породил вызов.

Соразмерен ли вызов, именуемый в истории "выстрелом в Сараево", мировой войне, унесшей десятки миллионов жизней? Конечно, несоразмерен. Но, в каком-то смысле, адекватен. Потому что выстрел в Сараево взорвал всю систему накопившихся на тот момент европейских и общемировых противоречий. Потому что этот выстрел породил определенную цепную реакцию. Причем по строго определенному закону. Потому, наконец, что вцепившиеся друг другу в горло европейские державы не могли так вцепиться без недопустимого, с их точки зрения, ущерба достижению их стратегических целей.

Достижению каких стратегических целей России нанес ущерб арест четырех российских офицеров? Если этот арест мешает достижению наших серьезных целей, то российская реакция может быть сколь угодно масштабной. Но в любом случае, она должна предполагать нечто для того, чтобы называться симметричной и адекватной. Что же именно? На самом деле, только одно – устранение препятствий, поставленных данным вызовом на пути достижения наших целей. Препятствий, поставленных напрямую. Или же косвенно вытекающих из возникшего вызова.

Если этого нет, реакцию надо называть асимметричной. Именно асимметричной, а не несоразмерной. Тут есть нюанс. И этот нюанс весьма существен.

Но прежде, чем перейти к обсуждению нюансов, хотелось бы сказать пару слов о том контексте, в который эти нюансы вписаны.

Если говорить о мировой политике, творимой в пределах так называемого СНГ, то придется признать, что главное происходит сейчас вовсе не в Грузии. Что сегодняшняя ось глобального напряжения – это, как ни странно, Средняя Азия. А главный узел этого напряжения – Казахстан. При этом там все происходит тихо.

Что же именно происходит? Идет смертельная борьба за энергетический ресурс. В регионе разворачивается крупномасштабное китайское наступление. Я имею в виду укрепление китайских позиций во всем, что касается политического и экономического влияния. И в этом реальный смысл того, что именуется ШОС (Шанхайская организация сотрудничества).

Пойдут ли потоки энергосырья на Восток или на Запад? От этого зависит судьба глобальной власти. Если потоки пойдут на Восток, китайский рост станет реально неудержимым. Если на Запад – у Великого Дракона возникнут очень серьезные проблемы. Так что схватка идет смертельная. И, повторяю, тихая. Любая подлинно смертельная схватка любит эту особую тишину.

Эта тишина находится в резком контрасте с публичной скандальностью грузинского сюжета. На деле сюжеты прочно связаны. Потому что если совокупный энергоресурс развернется на Восток и Юго-Восток, то Грузия (да и весь Кавказ в целом) теряют роль ключевой карты в "великой энергетической войне".

Однако, во-первых, эта роль пока еще не потеряна. Хотя и сильно проблематизирована, о чем, в частности, говорят последние американские решения по Грузии, решения ООН и многое другое.

Во-вторых, "великая энергетическая война", конечно же, имеет огромное значение. Но этой войной никак не будут исчерпаны фундаментальные конфликты XXI века. Кроме того, все войны XXI века (энергетические, в том числе) будут носить, так сказать, "атипичный" характер. В них может использоваться самое разное оружие. В том числе, и такое, которое придаст кавказской теме совершенно новую (и очень жгучую для нас) "военную значимость".

И, в-третьих… мы, конечно, можем полностью погрузиться в глобальные игры, но… как бы это поделикатнее выразиться… Мы, увы, не СССР… И в этом смысле являемся не столько субъектом этих игр, сколько объектом. А, точнее, даже полем, на котором эти игры разыгрываются.

Возможно, XXI век потребует от нас возвращения к глобальной субъектности. Но будем откровенны – это далеко не бесплатное удовольствие. А для нынешней России – почти непосильный груз. Если Россия и возьмет его вновь на свои плечи, то это будет уже совсем другая Россия. Полностью ответственная, так сказать, за советское наследство.

Пока всего этого нет и в помине. А что есть? Есть пресловутые национальные интересы. И это, между прочим, совсем немало. С позиций же этих интересов грузинский эксцесс значит намного больше, чем некоторые глобальные маневры и судороги.

Часть вторая. Тактика и стратегия

Приструнить зарвавшихся грузинских русофобов – это благородная цель. Но, увы, сугубо тактическая.

Стратегическая цель может и должна быть связана с другим. С присутствием России на определенной территории. С масштабом этого присутствия и его качеством.

Под этим углом зрения постараемся посмотреть на интересующие нас события в Грузии. А для этого, в свою очередь, необходимо правильно подойти к оценке события как такового. Любого события вообще.

Что такое "событие"? Это нечто самодостаточное? Или знак чего-то гораздо большего? Например, пресловутых происков "мировой закулисы"? Мне кажется, что оба эти подхода уже себя полностью дискредитировали. Рассматривать, например, события в Грузии как исполнение господином Саакашвили задания, полученного от господина Буша, – значит существенно мистифицировать произошедшее. Но столь же нелепо рассматривать эти события как свидетельство прямолинейности неких тбилисских высоких администраторов, отреагировавших на "происки российских военных".

Что же тогда на самом деле произошло?

И что выявилось в результате произошедшего?

Начнем с последнего. Вхождение Грузии в НАТО, конечно, проблематично. У американцев есть сейчас чем еще заниматься. И они не могут не понимать, что их поспешные действия повлекут за собой издержки, несопоставимые с приобретениями. Не то чтобы Россия начнет войну с Грузией и поддержавшими ее силами НАТО. Не в этом дело. И не в том, что поддержка Грузии со стороны США каким-то кошмарным образом трансформирует российско-американские (в последнее время, как все мы понимаем, далеко не безоблачные) отношения.

Просто принятие Грузии в НАТО потребует от США практически невыполнимых вещей. Чего-то наподобие показательного перехода Грузии от нищеты к процветанию, от хаоса внутренних противоборств – к реальной стабильности. Количество денег, которое нужно на это затратить, превышает реальные возможности перенапряженного американского бюджета.

А помимо денег, понадобится еще и политическая воля, система прямых административных американских воздействий на амбициозную грузинскую элиту. Если этих воздействий (они же – массовые "посадки") не осуществлять, то грузинская элита, взятая как данность, спокойно, обаятельно и весело разворует не только скромные американские дары. Весь американский бюджет туда вложите – и все будет разворовано. А страна останется такой же нищей и нестабильной.

Значит, нужна другая грузинская элита. Ее еще попробуй сооруди… А с этой что прикажете делать? Да и вообще – не в американских правилах переутруждать свой бюджет, создавая очаги процветания на каких-то "банановых" территориях.

Если же принять Грузию в НАТО, войти в Грузию, а ее процветанием и стабильностью не заниматься самым серьезным образом, то результат будет сугубо отрицательным. Пришедшие на такую территорию войска будут поглощены расширяющейся воронкой грузинской нестабильности.

Недаром даже вопрос о НАТО на Украине – и то является открытым. А после нового витка украинской нестабильности – не просто открытым, а уже почти закрытым. Хотя, конечно, американцы будут рваться на Украину гораздо больше, чем в Грузию – потому, что они не могут позволить немцам разместиться на Украине, так сказать, со всеми удобствами.

Что же, повторяю, произошло? И кто они, эти фигуранты, про которых можно сказать: "По делам их узнаете вы их"? И в чем дела-то? Мы что, приостановили вывод своих войск из Грузии? Мы, наоборот, ускоряем вывод оставшихся скудных клочков нашей военной силы.

Представьте себе, что Грузию приняли бы в НАТО за считанные дни, и через месяц туда были бы введены войска. Мы реально (не в галлюцинативных ультрапатриотических снах) никакой войны в этом случае не могли и не должны бы были затеять. Это, как говорится, ежу понятно.

Так что мы должны были бы сделать? Утереться? Ответить очередным поджатием хвоста на демарш ненавистной суперсилы?

Отнюдь. Со стратегической точки зрения, нам надо ответить себе на один-единственный вопрос: в какой мере мы хотим присутствовать на Кавказе, и где именно. А этот вопрос есть часть другого вопроса – о нашем присутствии в мире. Хотим ли мы это присутствие повсеместно расширять? Хотим ли мы его уменьшать? Хотим ли мы его где-то уменьшать, а где-то увеличивать, и тогда где именно?

Предлагаю рассмотреть все возможности. И начать с возможностей расширения российского присутствия. Как в мире, так и в каждом его отдельном регионе. Потому что российское присутствие в мире – это не абстракция. Это сумма российских присутствий на сопредельных России территориях (пресловутое "ближнее зарубежье"). А также в других частях мира (дальнее зарубежье).

Присутствие на сопредельных территориях – особо существенно. Потому что только через эти частные территории Россия может расширять свое общее присутствие и свою общую роль. Кроме того, эти территории входили в состав царской России и СССР. Они исторически воспринимаются как свои. Их потеря – как ампутация частей российского единого целого. Без восполнения этих потерь российское государство все равно оказывается инвалидом, калекой. И ведет себя соответственно, и другими воспринимается в этом, так сказать, весьма печальном контексте.

Как расширить присутствие? Это обсуждалось неоднократно.

Сценарий #1 – возбудить центростремительную тягу к России у народов, находящихся на отсеченных территориях. И через это восстанавливать свое присутствие без деструкции самих территорий. То есть, возвращать в российскую орбиту – культурную, экономическую, политическую – всю Грузию, а не Южную Осетию и Абхазию. Всю Украину, а не Новороссию и Крым. Всю Молдавию, а не Приднестровье. Весь Казахстан, а не его северную часть. И так далее.

Для того, чтобы решить такую расширительную задачу (назовем ее "расширительной задачей-максимум"), нужно особо мощно нарастить тяготение к России даже у "некомплиментарных" к ней народов ближнего зарубежья. Вряд ли это можно сделать с помощью угроз депортации представителей этих народов, отнесения их к категории так называемых "чурок", и через прочие аналогичные фокусы. Это очевидно даже последнему дегенерату.

Но есть влиятельная точка зрения, согласно которой возбудить центростремительную страсть у "некомплиментарных" к России народов уже нельзя, да и не нужно. Последнее продиктовано соображениями, так сказать, нерационального характера, укладывающимися в знаменитое новорусское "западло" (а также в его более классические, но по сути аналогичные, словесные определения).

Можно ли этим руководствоваться в геополитике – вопрос отдельный. Легче всего сказать, что нельзя. И это будет совершенно правильно. Но недоучитывать роль эмоций – по сути, тоже неграмотно. Вам скажут, что если нельзя, но очень хочется, то можно. И что все время утираться – это тоже плохая геополитика. Но главное, вам скажут, что "поезд ушел". Что повернуть общественное мнение на некомплиментарных сегментах потерянной территории невозможно. Что они – "отрезанный ломоть".

В чем-то это, возможно, и так. Я не собираюсь категорически оппонировать этой точке зрения. Только скажу, что "никто не пробовал", никто по-настоящему, на уровне большой государственной политики не проводил ни глубокого исследования источников некомплиментарности, ни методов их трансформации во что-то другое. О чем это говорит? Отвечаю: об отсутствии большой сосредоточенной политической воли, направленной на решение этой задачи.

В любом случае, кроме такого сценария, в рамках которого должна решаться расширительная задача-максимум (возможно, и не решаемая в полной мере), есть и другой сценарий. В рамках которого можно решать расширительную задачу-минимум. С одной стороны, минимум… Это кому-то не нравится. Но, с другой стороны, – тоже ведь расширительную!

Этот сценарий #2 – общеизвестен. Принцип, на котором он основан, – присоединять не территории целиком, а те их части, где население однозначно комплиментарно к России. Не Грузию, а Абхазию и Южную Осетию. Не Молдавию, а Приднестровье. И так далее.

Издержки этого сценария тоже общеизвестны. Мы портим отношения с сопредельными государствами, на целостность которых, что греха таить, посягаем. А также создаем обоюдоострые прецеденты. А ну как не только Абхазию и Южную Осетию присоединим, но и что-нибудь из "своего" потеряем! Даже не хочется говорить, что именно.

Сторонники данного сценария имеют свой взгляд на рассматриваемые издержки. Так, например, по поводу Южной Осетии и Абхазии они говорят, что по-настоящему эти территории в состав независимой Грузии никогда не входили. Если, конечно, не упиваться историческими прецедентами эпохи царя Давида и царицы Тамар. Абхазия и Южная Осетия вошли в Россию вместе с Грузией. А затем в СССР вместе с Грузией.

Кто там как кроил административные границы – это отдельный вопрос. Но когда вместо административных границ встал вопрос о границах политических, то единственный "экзистенциально достойный" выход из сложившейся ситуации состоял в том, чтобы вернуть всем территориям право на самоопределение по отношению к России. Поскольку Россия собирала вокруг себя эти территории. И они именно с ней (а также с СССР, как с ее исторической ипостасью) строили свои специальные отношения. Жители этих территорий не крепостные, которых можно произвольным образом передавать от одного барина к другому. У них есть право на то, чтобы в новых условиях решать свою историческую судьбу, соотносясь со своими представлениями о собственном благе.

Если добавить к этому, что ни Абхазия, ни Приднестровье, ни другие субъекты, пережившие гражданские войны, назад в лоно тех "сущностей", которые вели с ними кровавые разборки, никогда не вернутся, то ситуация представляется достаточно однозначной.

Оставим в стороне плюсы и минусы, связанные с максимальной и минимальной расширительностью. Укажем только, что это расширительность. И что других сценариев расширительности нет.

Но есть сценарий #3 – охранительный. В рамках этого сценария мы применительно к РФ вспоминаем песню советской эпохи: "Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим". Почему это мы не хотим этой земли (Кавказа, Крыма, Приднестровья), и с какого это бодуна она стала чужой – отдельный вопрос. Сторонники этого сценария скажут вам, что так вот получилось. Что Кавказ, Крым и Приднестровье – это теперь территории чужих государств. И с этим надо смириться. А вот Чечня, например, – часть России по Конституции РФ. И потому этот "вершок" мы никому не отдадим.

Почему надо так сражаться за Чечню, если потеряны гораздо более "исторически манкие" для России Крым и Новороссия – объяснить трудно. Но этот сценарий хорош хотя бы тем, что не отдается ни вершка своей земли. Он хорош тем, что не является уменьшительным.

Итак, мы назвали все возможные сценарии (рис.1).

Назвав сценарии, сразу скажем, что наиболее негативными являются уменьшительные сценарии. Но даже в их рамках ТЕОРЕТИЧЕСКИ МОЖНО ДОПУСТИТЬ МОДИФИКАЦИИ, СОЧЕТАЕМЫЕ ХОТЬ С КАКОЙ-ТО ЖИЗНЬЮ РУССКОГО НАРОДА. И эти модификации, если они имеются, являются меньшим злом, нежели те, которые подводят черту под историческим (а значит, и физическим) бытием этого народа.

Вот и все градации. А какие еще вы хотите предложить к обсуждению?

К сожалению, уменьшительные сценарии, совместимые с жизнью русского народа, не просматриваются. Теоретически их можно допустить. А на практике их нет. Пусть мне кто-то докажет, что это не так. Я самым внимательным образом отнесусь к любым аргументам в рамках такого оппонирования.

Но никто и не обсуждает эту тему открыто и внятно! Более того, последние несколько лет казалось, что эта тема снята с повестки дня. Что "путинская повестка дня" с этой темой несовместима. Что, может быть, мы и не вернем драгоценные "пяди", но своих "вершков" больше отдавать не будем. Как иначе понять жертвы, принесенные на алтарь чеченского замирения? Как иначе определить подлинный государственнический смысл той политики, которая в 1999 году во мгновение ока превратила Владимира Путина из начинающего администратора в национального лидера?

Однако у меня возникают самые серьезные опасения, что новая ревизия российской государственной целостности начата. Что она, как всегда, инициирована отнюдь не с российской территории, но подхвачена территории весьма серьезными российскими элитными группами. И что эти группы ориентируются не на заморские приказы, а на собственные интересы в их весьма специфическом понимании.

Часть третья. Русская уменьшительность – субъекты, цели, возможности

Я высказался по этому поводу до грузинских эксцессов. Сразу же по горячим следам событий в Кондопоге. Тогда же я выбрал формат высказывания. И не желаю его менять. Потому что без ответов на общие вопросы, которые я затронул тогда и считаю необходимым вновь поставить сейчас, – обсуждать грузинский эксцесс так же бессмысленно, как и эксцесс карельский. А также будущие эксцессы, которые неминуемы.

Итак, давайте один раз обсудим "русскую уменьшительность" под стратегическим углом зрения. Может быть, тогда каждый очередной эксцесс, происходящий в рамках этой уменьшительной линии, не будет нам казаться столь необъяснимым и диким.

Так что же такое уменьшительная стратегия, все настойчивее утверждающая, что именно она выражает подлинный русский интерес, а все остальное – это "выдумки космополитов и инородцев"? Что такое она сама по себе? И каков ее субъект – та социальная сущность, которая стремится ее воплотить в реальность?

В советскую эпоху много говорилось о коллективном разуме партии. Эти фразы набили такую оскомину, что даже теперь, через 15 лет после распада СССР, трудно обсуждать такие, вполне научно-респектабельные, вопросы, как надиндивидуальные формы мышления и поведения. Между тем, и для Маркса (который абсолютно не снят с мировой повестки дня), и для тех, кого наши либералы выбрали в качестве своих антимарксистских кумиров, такие надиндивидуальные формы мышления и поведения – это социальная аксиома. Что такое рынок? Это надиндивидуальный ум. Индивидуумы-дураки в совокупности ведут себя так, что их дурацкий индивидуализм превращается в коллективный разум рынка. Не партии и не класса, а рынка.

На самом деле, несводимость поведения больших социальных систем к воле каждого из слагаемых, входящих в эту систему, – действительно, аксиома. И только у нас, где столь долго провозглашали, а потом растаптывали тезис о несводимости социально-классового к индивидуальному, так трудно говорить о классовом (социально-групповом) инстинкте, поведении, разуме, воле и т.д.

Между тем, класс как большая социальная система – это не выдумка. В Советском Союзе действительно существовал политический класс. Я имею в виду не рабочий класс, который, увы, очень быстро омещанился и в СССР, и во всем мире. Я имею в виду то, что обычно называют номенклатурой. На самом деле, речь идет о бюрократии разного рода, – партийной, спецслужбистской, хозяйственной.

По роду работы и деятельности (сознательно отделяю одно от другого) я тесно соприкасался со многими представителями данного класса. Это были очень разные люди. Чаще всего порядочные и неглупые. Не знаю, может быть, мне так везло, но для меня это несомненный бытовой факт. Я не могу также сказать, что представители этого класса были наделены сосредоточенной надклассовой волей. Что их разум имел классовую детерминанту. Обычные приличные люди.

Но ведь в том-то и дело, что классовая воля, классовое мышление, классовая нравственность существуют во многом отдельно от людей, слагающих данный класс. И когда я сейчас буду описывать характеристики некоего советского властного класса (кому-то будет удобнее название "большая властная социальная группа"), то я буду описывать именно характеристики целого.

Разные молекулы этого целого не захотят себя узнавать в данном обобщенном социальном портрете. И это их право. Однако наблюдения за происходящим позволяют мне нарисовать этот горький, но, как мне кажется, правдивый СОВОКУПНЫЙ, ВНЕ- И НАДИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ. И предложить некие оценки и прогнозы с опорой на данный портрет. В чем я вижу свой, так сказать, неблагодарный научный долг.

Итак, властный политический класс Советского Союза – это "субстанция", не лишенная многих важнейших политических добродетелей. А именно – цепкости. Жестокости. Властной страстности. Безупречности политических рефлексов. И многого другого. Единственное качество, которого эта субстанция была лишена, – интеллектуальность.

Специально не говорю "интеллигентность". Интеллектуальности не было! Напротив, она агрессивно отвергалась. Умники ходили в изгоях: "Подумаешь, еврей при губернаторе!" Политические лидеры, обращаясь к своему классу, говорили: "Подумаешь, программа, программа… Не я писал, ученые писали". Ученых терпели, но не более. Те, кто начинал с ними особо тесно взаимодействовать (Берия как куратор атомного проекта – лишь один из примеров), сразу попадали под подозрение.

Между тем, незаметно подкралась эпоха, когда без этой интеллектуальности "хошь стой, хошь падай". Эпоха называлась постиндустриальной. В каком смысле это слово используется, и правильно ли оно используется, – опять-таки, отдельный вопрос. Мне здесь не хочется его детально обсуждать, потому что это уведет нас от сути дела.

СССР и мировая коммунистическая система могли взять постиндустриальный барьер быстрее, чем США и мировая капиталистическая система. Об этом много писали. И совсем не в газете "Правда". Об этом писал Бернхайм, говоря о революции менеджеров. Об этом писали все теоретики так называемой меритократии, шире – "посткапитализма".

Для новых посткапиталистических элит бременем капитализма было семейное наследование денег и собственности. А значит, и наследование власти. Новые, более гибкие, общества вообще отрицали семью как канал вертикальной социальной мобильности. Поскольку гиря капитала не висела на шее у СССР и мировой коммунистической системы, "взлететь" в постиндустриализм нам было гораздо легче. И для этого совершенно не надо было отказываться от коммунизма. О чем я и написал в своей книге "Постперестройка" в 1990 году. После чего как раз и стал "врагом рынка и демократии".

Но дело не в отдельной книге и не в курьезах рыночных метаморфоз. Несвобода была тяжелым препятствием на пути советского постиндустриализма. Но, как ни странно, менее тяжелым, чем наследование капитала. И те, кто говорит, что несвобода не может сочетаться с постиндустриальным успехом, просто не хотят видеть щелей в том, что они выдают за монолитную бетонную стену. Есть, есть стена, есть проблема, и тяжелейшая. Но тяжелейшая, а не нерешаемая…

Так вот. Для того, чтобы взять барьер постиндустриализма, советскому политическому классу надо было просто умнеть. Интеллектуализироваться. Избавляться от антиинтеллектуальной фанаберии. Выполнять завет вождя: "Учиться, учиться и учиться". Но класс агрессивно не хотел выполнять это условие. С чем это можно сравнить? Для наглядности приведу пример из моего раннего детства.

Я поздно научился говорить и рано научился читать. Но между моментом, когда я научился говорить, и моментом, когда я научился читать, прошло сколько-то месяцев. И эти месяцы стали адом для моей (горячо любимой и мною, и всей моей семьей) домработницы Полины Васильевны. Потому что каждую минуту я требовал от нее: "Почитай!" А она говорила матери или бабушке: "Давайте я еще раз пол помою! Давайте я в магазин сбегаю! Давайте я обед сготовлю! Все, что угодно, только не это!"

Советский политический класс – это коллективная "Полина Васильевна". Это качество унаследовал и усугубил постсоветский новорусский политический класс. Иногда кажется, что этому классу – лучше сразу под суд в Гаагу, чем "почитать". Что "почитать" (то есть самому брать свой собственный интеллектуальный барьер) – это и лень, и больно, и унизительно.

И что тогда делать? Вливать во власть новую кровь? Мобилизовать кадровый резерв? Это еще страшнее. Опять для наглядности приведу пример.

Однажды во влиятельном властном кругу (вдруг проявившем заинтересованность в своей интеллектуализации) шло следующее обсуждение по поводу очень близких мне интеллектуалов: "Ну, давай, дадим им это, это и это!" – "Нет, нельзя!" – "А почему?" – "А они намного умнее нас. И если мы им дадим хоть что-то, они возьмут всё".

Это конкретное высказывание в точности описывает беспощадную классовую логику. Если хоть небольшую группу интеллектуалов реально ввести во власть, то эта группа "сделает" всех остальных.

Самим интеллектуализироваться нельзя ("западло"). Делиться властью с интеллектуалами смертельно опасно. Без интеллектуализации постиндустриальный барьер не возьмешь. А без взятия этого барьера нельзя управлять СССР и мировой коммунистической системой. Что делать?

Советский политический класс ответил с поразительной адекватностью. Никакая сверх-ЭВМ не решила бы лучше задачу сохранения собственной власти при условии таких рамочных ограничений. Решение же было следующим: "Если нельзя сохранить власть НАД ИМЕЮЩЕЙСЯ СИСТЕМОЙ без тех самоизменений, на которые мы не согласны, то есть нельзя ПОДНЯТЬ СЕБЯ ДО УРОВНЯ, КОТОРОГО ТРЕБУЕТ СИСТЕМА, то нужно… РЕДУЦИРОВАТЬ СИСТЕМУ ДО СВОЕГО УРОВНЯ. Нужно организовать сброс системы и за счет сброса сохранить власть".

То есть, нужно уничтожить мировую коммунистическую систему, развалить СССР, сбросить свое общество с верхнего индустриального уровня на доиндустриальный этап, передать целеполагание (высшую власть!) американцам и кому угодно еще… НО ОСТАТЬСЯ НАДСМОТРЩИКАМИ. Властью над собственным деградирующим "стадом".

В каком смысле властью?

Прежде, чем к этому перейти, позволю себе еще одно конкретное отступление. Та самая книга "Постперестройка", которую я написал 15 лет назад (коллективность сочинения никоим образом не дезавуирую, но поскольку кое-кто уже отрекся, то предпочитаю говорить не "мы", а "я"), была "предложением к постиндустриальному танцу". То есть, к вовлечению интеллектуализированных групп в существовавшую политическую элиту (политический класс).

Класс же агрессивно не хотел именно этого. И потому воспринимал мои попытки сохранить его потенциал как посягательство на властную самость.

А что он организовал для того, чтобы посягательств не было? Два идеологических потока – западнический (Сахаров) и почвеннический (Солженицын). Оба эти потока имели одну задачу – увести интеллектуальный ресурс нации с поля собственно властной конкуренции. Помешать этому ресурсу стать субъектом и добиваться места во власти.

Пусть лучше "интеллектуальный ресурс" бунтует против власти. Западники на один манер, почвенники на другой. Побунтуют, побунтуют и наденут себе ярмо на шею. Как это говорилось? "Своею собственной рукой"… Так даже еще изящнее.

Те, кто снова спросит меня, "откуда же такие умники, кто конкретно мог такое придумать?" – должны еще раз перечитать вводную часть данных размышлений. Это не кто-то конкретно. Это класс. Это его разум, это его коллективная воля.

Чтобы не быть совсем абстрактным, приведу еще одно из множества имеющихся у меня доказательств. Причем такое, которое можно, как говорят, пощупать.

Сразу несколько журналистов обвиняли одного из главных кумиров диссидентского почвенничества в том, что он на раннем этапе своей биографии был завербован советскими органами. Обвинение не было грязно-абстрактным. Публиковалась (что, конечно, профессионально недопустимо) конкретная агентурная карточка. С фотографией. С агентурным псевдонимом.

Говорят, что речь идет о "делах давно минувших дней". То есть, о сталинской эпохе. Но в таких делах не бывает "срока давности".

Лицо, которому выдвигались эти обвинения, в ответ молчит или высказывается крайне невнятно. Хотя в таких случаях внятное опровержение является нормой во всех так называемых "цивилизованных обществах". Таким образом, этот факт можно считать "принятым к рассмотрению".

Но для чего принятым? Для того, чтобы скомпрометировать данное лицо? Это пошло, мелко и абсолютно недопустимо. По крайней мере, у меня нет никакого желания заниматься чем-то подобным. Меня интересует совершенно другое.

Если говорить о войне с коммунизмом и распаде СССР, то данное лицо (и его книги, изданные в Советском Союзе и за границей) сыграло в этих процессах немалую, а в чем-то решающую, роль. И если это лицо находилось под контролем Органов – то чем, в таком случае, занимались Органы? Они разваливали СССР и коммунизм. То есть ту систему, в рамках которой они властвовали.

Они что, создали что-то более могучее? Нет! Но они укрепили свою власть над тем, что сформировалось после развала системы. Сформировалось нечто ублюдочное. И уж конечно, никак не сопоставимое по масштабу. Но власть удалось удержать. И даже укрепить.

А вот теперь – о том, что такое власть.

Кто-то говорит: "Власть – это деньги". Категорически отрицаю что-либо подобное по отношению к объекту своего рассмотрения. Власть – это власть.

"Все моё", – сказало злато.

"Все моё", – сказал булат.

"Все куплю", – сказало злато.

"ВСЕ ВОЗЬМУ", – СКАЗАЛ БУЛАТ.

Власть – это именно "все возьму". Точнее, возьму все, что хочу.

Березовскому, Гусинскому и кое-кому еще снилось, что все будет обстоять следующим образом.

Капитал на свои деньги создаст СМИ. СМИ разагитируют население. Население выберет политиков. Политики будут подконтрольны капиталу через СМИ. Наверху деньги, под деньгами "киселевы и доренко", под ними политики, под политиками народ. Так это виделось в неких красивых снах. Реальность изначально была другой.

Ельцин "положил в снег" Гусинского за два года до выборов 1996 года. И за шесть лет до того, как Путин обеспечил Гусинскому уютные нары на недолгий срок. Березовский никогда не скрывал своего "околокоржаковского" генезиса. Весь хваленый "олигархиат" – чем был по сути? Пробивными мальчиками, которые сидели во властных приемных, добиваясь высоких подписей на бумагах, способных принести миллиардные прибыли. Высокие чиновники решали, получат они эти подписи или нет, и сколько стоит конкретная подпись. Подчиненность положения "псевдоолигархов" была правилом игры. И это никто в реальной власти отменять не хотел.

Наверху – властный класс.

Ниже – "жирные свиньи" (они же "псевдоолигархиат").

Еще ниже – обслуга.

Еще ниже – бедняки, нищие и прочие разные.

Вот какой социальный профиль был сочинен и реализован. В рамках этого профиля представители властного класса, отдыхая, обсуждают друг с другом: "Слушай, шашлычка хочется… Какую бы свинку-то зарезать? Может, эту? Смотри, как хвостиком дергает!..".

Так что власть – это не деньги. Это возможность получать деньги в качестве производного от власти. Однако именно в качестве производного.

Но что же такое в описанной социальной структуре есть власть?

В рамках все той же глубоко деструктивной классовой (системной, а не личной) логики власть – это возможность сосать кровь "подвластного животного" и справлять ему нужду на голову. И то, и другое доставляет удовольствие, близкое к оргиастическому. В этом смысле деньги – это ничто, потому что удовольствия нет. Поэтому власть данный класс отдавать не намерен.

Аргумент по поводу того, что с момента, когда "подвластное животное" умрет, будет бессмысленно сосать его кровь и справлять на него нужду, – отвергается. В ответ говорится: "На наш век хватит".

С позиций такого понимания происходящего я начинаю анализировать собственно государственные проблемы.

СССР был невероятно логичен и эффективен как государственное устройство. Почему? Потому что сверху была наднациональная и надконфессиональная идея. И к ней, как люстры к потолку, "крепились" все народы и конфессии. В сущности, это и есть имперская модель. Но эта империя (в отличие от предыдущей православной), во-первых, уравнивала конфессии (а уже в рамках этого уравнивания можно было "разруливать" нужным образом конфессиональные приоритеты). И, во-вторых, эта модель давала импульс модернизации, потому что коммунистическая идеология "сакрализовала прогресс". Между тем, конфессии никогда этого делать не будут.

На что же хотели сменить СССР? На национальное государство. Так говорили "демиурги" этих изменений, прятавшиеся за спинами разных там "выродков-западников". Ну, там, Гайдара какого-нибудь… Али чего и похуже. Говорилось следующее: "Сделаем русскую Францию. Проведем супермодернизацию. Положим под себя отделившиеся окраины. Всех этих среднеазиатских, кавказских чурок и прочих разных. А Кургинян нам мешает. Ему чурок хочется назад в империю возвратить. И нам на шею посадить, как при Сталине".

Это типичные разговоры 1990 года. Понимая, что такие "западники" преступно хотят развала СССР, я стал "почвенным" публицистом и аналитиком. Но став им, сразу столкнулся с категорическим нежеланием "почвенников" спасать СССР. Говорилось практически то же самое, что и "западниками": "А на фига нам это надо? Нам чурок себе опять на шею? Да пусть они бунтуют!". А шепотом добавлялось: "Да наши этих чурок и ведут… Они их организуют!"

Можно было бы считать эти слова шизофреническим бредом. Но я никогда не забуду глаза первых секретарей ЦК союзных республик, которые с ужасом шептали: "Националистов на нас поднимает московский КГБ". А также глаза самих националистов, которые, тонко улыбаясь, спрашивали меня: "А кто Вам сказал, что Москва сама не хочет уйти из Закавказья?"

Всего не расскажешь. Рассказанное потребует доказательств. Доказательства – источников. Поэтому ссылаться приходится на общеизвестное. Например, на то, что почвенный русский писатель Валентин Распутин, являясь народным депутатом (и, если мне не изменяет память, членом Президентского Совета СССР), сказал во всеуслышанье: "РСФСР должна выйти из состава СССР".

Почему это было особо опасно? Потому что, опираясь на русский актив (русскую часть политического класса), можно еще было подавить окраины. Но с момента, когда этот русский актив сам стал преступно откалываться от империи, делать уже было нечего. Оказалось, что враги СССР – и западники, и… и почвенники, так называемая "русская партия".

Почему я это называю преступным? Потому что при распаде СССР больше всего пострадал русский народ. Он ничего не получил и все потерял. Он умылся кровью. Им стали помыкать в отделившихся республиках. Русских начали изгонять из мест, где они жили веками.

Что сделала уменьшительная "русская партия" для своего народа? Что она ему дала, кроме унижения? Она погрузила его в кровь. Она ускорила его вымирание. Можно ли ее называть "русской партией"?

Можно – в том смысле, в котором я описал. Если властные намерения исчерпываются желанием сосать кровь и справлять нужду на голову "народному животному" – то этим все объясняется. Эти оргиастические возможности сохранены и укреплены. "Животное" деградирует и гибнет? Оно уже не может стать инструментом не только глобального, но и макрорегионального господства? А зачем? "На наш век хватит!"

Масса лиц и эпизодов проходит перед моими глазами. Уже после распада СССР и расстрела Белого дома сохранялись международные возможности восстанавливать СССР, пусть и в немного усеченном масштабе. Кто воспротивился? "Русская партия" – в ее сугубо властном эквиваленте. Что было сказано? Опять-таки: "На фиг нам чурки! Так долго от них освобождались, теперь опять их назад пускать?"

Между тем, это касалось не только Средней Азии и Кавказа. Сходная логика предъявлялась по отношению к Украине. И даже к Белоруссии. Властный политический класс обладает колоссальными общими накоплениями, как их ни называй – Стабфонд или как-то еще. Он что, говоря грубо (прошу прощения за эту грубость, но так просто яснее и нагляднее), не может "купить на корню" элиту славянских территорий? Да это же не так дорого стоит! И будет, вроде бы, все как надо. Но держаться в седле станет чуть-чуть труднее. И потому: "На фиг нам эта головная боль! На наш век хватит! Все надо продать тем, кто дороже заплатит!"

Многие факты, которыми я располагаю, выходят за рамки общедоступной информации. Однако оперировать я могу только общедоступной информацией. И потому долгое время я вообще не хотел поднимать данную тему. Поднимешь ее – спросят: "Где факты?" Но мне и всем нам на голову свалились два обстоятельства.

Начну с первого, хотя оно отнюдь не самое важное.

Некто (не знаю, как сказать, господин или товарищ) по фамилии Байгушев издал книгу под названием "Русский орден внутри КПСС". Байгушев представляется помощником Суслова, главного коммунистического идеолога и "серого кардинала", члена Политбюро ЦК. На самом деле это преувеличение Байгушева, который сразу сам начинает ссылаться на Воронцова (действительно являвшегося помощником Суслова).

Как именно Байгушев исповедуется в ненависти к коммунистам (конкретно – к "жидовско-коммунистической" власти) – это отдельная песня. Хотя лично я предпочел бы такую песню в исполнении человека, не представляющегося как "помощник главного коммунистического идеолога". Но не это главное.

Байгушев подробно рассказывает о подпольной работе "русской партии" и прямо говорит: "Это мы развалили СССР! Это мы инспирировали расстрел Белого дома, когда поняли, что из него нельзя выкурить чурку Хасбулатова!"

Ряд оппозиционных изданий уже дезавуировал и фигуру Байгушева, и все, что он написал. Я вовсе не хочу воспевать Байгушева и восхвалять точность его оценок и данных. Но, к счастью или к сожалению (а скорее и к счастью, и к сожалению одновременно), я наблюдал за рядом политических сюжетов с крайне близкого расстояния. И потому понимаю, что информация, извлекаемая Байгушевым из некоей "конспирации", – это смесь неадекватности, политической близорукости и… достоверности, как ни прискорбно констатировать последнее. Кроме того, это открытый материал. Это не факты, которыми располагаю только я. Это факты, которыми теперь располагает общественность.

Далеко не случайно Байгушев уже после этой своей книги про "русский орден" предлагает (в статье в газете "Завтра") вместо России строить Хазарию. Политическому классу, о котором я говорю, все равно, что строить. Ему нужно устойчиво удовлетворять два своих (мною уже неоднократно названных) оргиастических побуждения, к которым и сводится для него понятие "власть".

Любви к своему народу нет вообще. Нет о нем ни заботы, ни… ни всего того минимального и недостаточного, что связывается с понятием "пасти стадо". Это даже не пастухи. И не волкодавы. Это взбесившиеся овцы, натянувшие на себя волчьи шкуры. Близорукие, неумные – и одновременно поразительно цепкие. Есть волки в овечьей шкуре, а есть овцы в волчьей. Овцы мутировали… Что там произошло – неважно. Молния убила пастуха и собак, а часть овец – того… Ну, смутировала или еще как хотите. Словом, возникла такая вот странная "популяция". И она не рассасывается – она наращивает свою адскую концентрацию во власти.

Только пусть никто не думает, что я свожу это к фигуре господина (или товарища) Байгушева. Мне есть о ком и о чем поразмыслить, помимо Байгушева. Тем более, что подоспела Кондопога. И кто бы там во что бы ни играл, суть не в этих мелких, так сказать, "пацанских", псевдополитических играх.

Развалив СССР, этот политический класс, вдобавок, организовал регресс. Организовал он его под собственные шумные заявления о грядущей русской модернизации. Только под модернизацию, кстати, можно было хоть условно поддержать этот политический класс (он же – пресловутая "русская партия"). Почему? Потому что, кроме СССР, на данной территории может реализоваться только одна мало-мальски эффективная конструкция.

Это – национальное государство. Без всяких там "россиян"! Русское национальное государство. Русская нация могла сложиться на обломках СССР, причем именно как нация, только в условиях ускоренной модернизации. Со всеми компонентами этой модернизации – прогресс, научно-технический в первую очередь, высочайший приоритет права и равенство граждан перед законом, формирование идентичности на основе культуры и языка. Это – и многое другое.

ВСЕ ЭТО БЫЛО ПРОВАЛЕНО. Россию бросили в регресс. Это сделал все тот же политический класс. Он сделал это в интересах своего господства, понимаемого на свой "овце-волчий" манер. Он превратил "подвластное животное" в доходягу с тем, чтобы безнаказанно отправлять свои оргиастические потребности. Это он сделал! Он, а не те, на кого он переводил и переводит стрелки ответственности.

Кстати, об этих стрелках.

Еще в далекую советскую эпоху (да и в постсоветский период) я не раз обращался к вполне ответственным людям: "Ребята, в стране есть вполне достойные еврейские интеллектуалы. Они любят СССР, они блестяще говорят, они поклоняются русской культуре, у них есть, что сказать по экономике, социологии и прочему. В конце концов, они хорошо смотрятся в телевизоре – правильные лица, правильная речь, правильные мысли… Они известны обществу, у них высокие научные степени… Почему не они выступают по телевизору?"

Мне на это отвечали: "Нам не это нужно. Нам нужно… (дальше описывались антропологические деформации нужных телеперсон) …И чтоб они побольше дерьма лили на русских. На них все и спишем". Говорившие считали себя гроссмейстерами политических игр.

А то, что под аккомпанемент того, что они называли "игрой", состоялся реальный регресс, реальная демодернизация, реальное одичание всего населения, реальная декультурация, фактическая деструкция социума… Это для них, оказывается, значения не имело.

В одном достаточно высоком собрании, которое я сумел довести своими высказываниями "до точки кипения", мне было сказано: "Да что Вы несете! Какая модернизация! Предполагалась не модернизация страны, а модернизация элиты!" Я спросил: "За счет чего?" Мне холодно и категорично ответили: "За счет всего".

Почему криминалитет (а именно он системно заменил собой значительную часть элиты) надо называть модернизированной элитой – я не знаю. А вот в чем мысль, которая мне была презрительно брошена, как перчатка, – я и понимаю, и чувствую. И совершенно не намерен уклоняться от этого вызова на политическую и иную дуэль.

Потому что под модернизацию можно было еще что-то стерпеть. В этом было хоть какое-то (пусть очень уменьшительное) благо для русского народа. Он мог в этом сохраниться. Теоретически он еще как-то мог бы сохраниться (но уже совсем не модернизационно) и в православно-цивилизационной модели.

То, что это означало столкновение с исламом, – понятно. То, что никакой диалог цивилизаций от этого не спасет, – тоже понятно. То, что нелепая программа с православным "Законом Божиим" (никак не совместимая со свободой совести и отделением церкви от государства – а это азы Модерна) вызовет только радикализацию ислама, – это тоже понятно. Резкая реакция на это в Татарии – это еще цветочки. Ягодки впереди. И ох, какие это будут ядовитые ягодки!

Но хотя бы теоретически – это было возможно. Этакая "православная Саудовская Аравия", контрмодернизационная, но с жесткой властью, теократическая по сути… Нефть есть, оружие где-то купим… Это был, конечно, бред – но хоть насколько-то логичный.

Но то, что происходит в Кондопоге, – не имеет никакого отношения ни к "русской Франции", ни к "православному ренессансу". Это межэтническая разборка. Не межнациональная, как у нас любят говорить (вы еще постройте эти самые нации!), а межэтническая.

Во Франции есть нация. И нет этноса. Что такое французский этнос? А национальное государство о-го-го какое! И может за себя постоять, как мы видим по действиям главы французского МВД Николя Саркози.

Но это и есть Модерн. Во Франции есть власть закона. Во Франции есть авторитет науки и культуры, выражающийся в том, какое место занимают профессиональные научные и культурные кадры в обществе, сколько они зарабатывают, как защищены, как социализованы. Во Франции… я даже продолжать не буду.

"Русская Франция" могла бы быть компенсацией за обрушение СССР. Слабой, но хоть какой-то компенсацией. Но для этого был нужен русский Модерн – ускоренный и безжалостный. Его место занял регресс, демодернизация. А тогда какая нация? Нация – это субъект модернизации, о чем я буду подробно говорить позже.

Если нет СССР, нет "русской Франции", нет "русской Саудовской Аравии", то что начинается в условиях регресса? Вторичный этногенез! Разборка между этносами и племенами – как между звериными стаями. Это и есть Кондопога. Кто там во что играл – отдельная песня. А по сути, происходит именно это.

И не скулите по поводу "русского фашизма"! Что скулить-то! Вы кинули этих мальчишек в социальное невоспроизводство, по сути, в гетто, в социальный тупик! Вы, именно вы превратили их в маленьких зверьков, сражающихся за собственное выживание!

Русский народ, который не ответил массовыми погромами на Буденновск, никто не имеет права соотносить с понятием "фашизм". Устрой Басаев что-нибудь такое в Америке или Европе – чеченские погромы гремели бы по всей стране. Русские тогда сохранили фантастическую выдержку!

Но это была выдержка еще других русских. На подходе новое социально активное поколение – поколение регресса. Это хуже, чем "потерянное поколение". Это – расчеловеченное поколение. Не хочу всех мазать одной краской. Среди новой молодежи есть много других. Но и расчеловеченных – все больше. И они в значительной мере определяют суть происходящего.

Что такое межэтническая разборка? Собака пометила территорию, и теперь не хочет пускать туда других собак. Не пустит – значит, ее территория. Так грызлись родовые стаи на ранних фазах развития человечества. Так грызлись племена, прежде чем стать нациями. Исторически этот поезд давно ушел. Практически для всех на Земле.

Но для русских – в первую очередь. Русские – один из самых модернизированных народов Северной Евразии. И самый крупный. Русские держали империю. А этнические самозащиты – формируются при попытках поглощения малого крупным.

Если бы русские были поглощены китайцами, они могли бы постараться стать этносом. Или растворились бы. Но они не были поглощены китайцами. Они поглотили других. А этнос, поглощающий другие этносы… Ну, не могу я в одном коротком анализе восполнять интеллектуальные дефициты… Для кого? Для политического класса, которому это все "до лампочки"? Как это там в песне поется? "Давным-давно, давным-давно… до лам-поч-ки"…

Короче – вторичный этногенез не соберет русский этнос, а уничтожит его. Прежде всего, начнется разборка между своими. Самые крутые "русско-фашистские" имена – это псевдонимы. Что хорошо известно. Дальше все это поедет под откос. Этот самый Байгушев – он кто? Он "бай"! А почему он тут вертится рядом с нашими Ивановыми? Потом возьмутся за Ивановых и Петровых… По дороге в распыл будет пущено все, что только можно.

Но раньше начнутся разборки региональных трайбов. Еще в 1990 году оборзевший народный депутат с трибуны цитировал поэта:

"Не упрекай сибиряка,

Что держит он в кармане нож.

Ведь он на русского похож,

Как барс похож на барсука".

Эти "барсы" возьмутся за свое гораздо раньше, чем сформируется русский этнос. А китайцы им помогут. И еще много кто поможет.

И, наконец, представим себе, что русский этнос сформировался. Что он с кровью изблевал из себя все "чужое" в объеме этак миллионов в 50-60 человек. Предположим даже, что в ходе таких кровавых самоосвобождений (подобные самоосвобождения – не могут не быть кровавыми) он стал энергичным. Что дальше?

Скажу страшную вещь: только русская апатия спасла нашу страну от "балканского сценария" в 1991 году. То, что начнется в России после оформления (еще раз: не пугаю, а просто констатирую – неизбежно суперкровавого) вторичной этнической общности, будет "супербалканским".

И на это все (на такое "оформление" и на "супербалканы") будет спокойно взирать весь мир? А это все в России будет так "разбираться" между собой, сохраняя весь ядерный потенциал сверхдержавы?

МЫ ПОДОШЛИ К ЧЕРТЕ, ЗА КОТОРОЙ ИСЧЕЗНЕТ ЛЮБОЙ, ДАЖЕ САМЫЙ УМЕНЬШИТЕЛЬНЫЙ, РУССКИЙ СМЫСЛ. МЫ ПОДОШЛИ К ЧЕРТЕ, ЗА КОТОРОЙ ДЕЯНИЯ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ "РУССКОЙ ПАРТИИ" УЖЕ НИКАК НЕЛЬЗЯ БУДЕТ СОЕДИНИТЬ НИ С КАКИМ РУССКИМ БЛАГОМ.

За этой чертой "русскую партию" данного образца необходимо будет однозначно квалифицировать как "партию русской измены". И поступать с ней соответственно.

Этой партии многое прощалось. И в общем-то понятно, почему. Русские – страдающее начало на данном этапе нашей истории. В Чечне без всякого на то права, с поощрения, так сказать, русской власти были согнаны с земли 300 тысяч русских. Схожий процесс набирает обороты в Ингушетии, и не только там. Единственные, кто не получили никаких компенсаций за этот сгон, – это русские.

Русские однажды и сокрушительно, вне всякой их гражданской, человеческой воли, оказались людьми второго сорта на всех просторах бывшего СССР, от Средней Азии до Прибалтики. Приезжающие на их территории банды ("этнические преступные группировки") обращаются с русскими, как с рабами. И русские восстания в этих условиях неизбежны. Омерзительно, что слово "фашизм" пущено в большой оборот только в варианте "русский фашизм".

Перечисление вызовов, брошенных русским, можно продолжить. Стойкость, с которой большинство народа, нагло именуемого "фашистским", сносит это, сохраняя всяческую солидарность и толерантность, не может не восхищать.

Отсюда – предельная деликатность ко всем движениям, которые в каких-то формах отстаивают идею русского блага. Пусть это видение блага не совпадает с нашим – не в этом дело. В латвийской фашиствующей стае в 1992 году, в пике русского унижения, я во всеуслышание сказал, что я русский националист. Тогда от этого отпрыгивали, как ошпаренные.

Даже сомнительный лозунг "Россия – для русских" еще можно принять к рассмотрению. Но только вместе с объяснением, что такое "русские". Те самые, для которых Россия.

Ниже я это еще разберу. В том числе – вопросы о том, чем нация отличается от этноса и племени.

Здесь же сразу скажу, что "племенная разборка" на тему русскости, в частности, резко сузит тот список великих имен, которыми гордится наша история. Мало останется тех, кого можно будет назвать не только в связи с Великой Отечественной войной, но и в связи с Битвой на Бородинском поле.

"У русского царя в чертогах есть палата"… И в этой палате тоже надо будет "перебирать людишек". И забелеют стены от снятых портретов… И усугубится мерзость, которую я когда-то назвал "клиоцид" (война на уничтожение против русской истории).

Итак, есть черта, за которой люди, подымающие флаг уменьшительного русского блага, ОДНОЗНАЧНО И КАТЕГОРИЧНО, ОБЪЕКТИВНО, А НЕ ПО НАШИМ ПРЕДВЗЯТЫМ ОЦЕНКАМ, становятся врагами своего народа.

Перейдена ли эта черта? Вот с чем теперь нам предстоит разобраться.

Часть четвертая. Уменьшительность на Кавказе?

Я назвал четыре возможных сценария политического поведения России – два расширительных, один охранительный и один уменьшительный.

Начнем с расширительных. Укладывается ли в них грузинский эксцесс?

Увы, когда мне говорят, что произошедшее в Грузии представляет собой "русское наступление на Кавказ", то я развожу руками. Ничего мне так не хочется, как русского наступления на Кавказ. Жесткого, умелого, эффективного. И не потому, что во мне кипят империалистические страсти. А потому, что вне этого наступления Россия будет терять те позиции, без которых нельзя удержать даже нынешнюю (крайне усеченную) российскую территорию.

НО ТАК НЕ НАСТУПАЮТ!

Наступать можно по-разному. Аннексируя лояльное и отбрасывая нелояльное (сценарий #2)… Добиваясь лояльности там, где это необходимо для достижения твоих целей (сценарий #1). По-разному можно наступать, повторяю. НО ТОЛЬКО НЕ ТАК.

А если это не наступление, то что тогда?

Охранительность? Ой ли! Если это не наступление, то отступление! Причем очередное кавказское отступление с далеко идущими последствиями.

И Кондопога, и грузинский эксцесс – это крупные акции в рамках нового этапа реализации стратегии "деструктивной уменьшительности", которую проводит все тот же преступный псевдо-русский субъект. Нельзя рассматривать Кондопогу и грузинский эксцесс по отдельности. При таком отдельном рассмотрении мы ничего не поймем и, простите, окончательно проморгаем Россию.

Прошу рассмотреть вышесказанное как независимую аналитическую гипотезу. И как ученый, и как гражданин я просто обязан ее высказать. Высказать – и обосновать. В противном случае, это не научная гипотеза, а огульное обвинение.

Начну с вещей, вроде бы, далеких от основной темы. А именно, с анализа политической лингвистики.

Скажите мне, пожалуйста, чем ксенофобия отличается от шовинизма? Конкретно – русская ксенофобия от русского шовинизма? Почему вдруг слово "шовинизм" заменилось словом "ксенофобия"? В чем политический смысл этого, я бы сказал, "нейролингвистического программирования"?

Шовинизм – это попытка всех подмять под себя. Это, так сказать, геополитическая прожорливость. С желудком все в порядке. И хочется все сожрать – и баранину, и свинину, и пироги. Конкретно – и Кавказ, и Украину, и Среднюю Азию.

Ксенофобия – это нечто прямо противоположное. Это несварение геополитического желудка. Это геополитическая рвота, так сказать. Никого не могу сожрать, все создают проблемы. Любая геополитическая пища отторгается.

Программируя русских на ксенофобию, их программируют на умаление своей территории. Это не русский национализм – это его фактическая антитеза. Это провокативно-уменьшительный русский племенной синдром. Синдром, отчасти вызванный объективными причинами. А отчасти искусственно созданный для окончательного распада России. В любом случае, синдром абсолютно губительный.

В принципе возможны два типа русского национализма – расширительный и уменьшительный. Я считаю, что расширительный русский национализм (который, по сути, и есть "русский шовинизм") обладает как негативными, так и позитивными чертами. И в каком-то смысле имеет связь с фундаментальными российскими интересами. Но в реальности-то расширительного русского национализма нет!

А уменьшительный русский национализм, проявления которого мы видим сегодня, – это программирование русского суицида.

Мы сталкиваемся с уменьшительным русским национализмом не в первый раз. Я уже говорил об этом, когда разбирал действия элитной "русской партии". Но это была, еще раз напомню, "игра в две руки". Ведь Советский Союз разваливали, так сказать, "по матрице НТС". Тем, кто забыл, напомню, что эта аббревиатура означает Народно-Трудовой Союз российских солидаристов.

Я не демонизирую НТС в целом. Я просто обращаю внимание на построение этой организации. На то, что она сознательно заложила в свою структуру два как бы несовместимых крыла – либеральное ("Демократический союз" Валерии Новодворской) и консервативное (пресловутая "Память" Дмитрия Васильева).

По этой энтээсовской схеме творцы Перестройки и скроили "двукрылую" систему сепаратизма, разрушившую СССР. Деструкция предполагала одновременное задействование двух как бы полярных, но на деле взаимно согласованных сепаратизмов. Один из них, более очевидный – сепаратизм национальных окраин, поддерживаемый в России либеральными партиями. Другой, менее очевидный, но гораздо более опасный – сепаратизм "почвенный", собственно русский, призывающий Россию к выходу из состава СССР.

Надо помнить тот горький урок. Еще раз подчеркну, что окончательный распад государства всегда обусловлен отпадением от этого государства его опорного системообразующего начала. В случае России этим началом всегда являются русские. Что касается бунта окраин, то это лишь частный фактор. Пока ядро государства прочно и едино связано, эксцессы на периферии могут быть преодолены. А вот когда эксцессы начинаются в самом ядре, то это… Это уже агония.

Развалить русскую империю того или иного образца (красную – советскую, или белую – православную, или любую другую) можно, только внушив русским, что это "не их государство". Что из этого государства надо выйти. Что из него надо бежать, как от чумы. Одновременно надо внушить ту же мысль и малым народам, входящим в империю.

ЧТО, ЕСЛИ ЭТИ ДВЕ МЫСЛИ ВНУШАЛИСЬ И ВНУШАЮТСЯ НАШИМ ГРАЖДАНАМ ИЗ ОДНОГО ШТАБА, ОБЛАДАЮЩЕГО ДВУМЯ КРЫЛЬЯМИ? ЧТО, ЕСЛИ ЭТОТ ШТАБ НАХОДИТСЯ БЛИЖЕ К НАМ, ЧЕМ ПРЕСЛОВУТЫЙ "ВАШИНГТОНСКИЙ ОБКОМ"?

Что, если у происходящего есть иные интересанты, помимо приснопамятных господ Буша, Чейни, а также одной американской леди со столь пугающей наших националистов экзотической внешностью?

Что если Саакашвили – марионетка в руках этой самой уменьшительной псевдо-русской партии, которой нужен повод для того, чтобы сначала разогреть антигрузинскую истерию, затем превратить ее в антикавказскую, а затем сосредоточиться на северокавказской теме? Не на чеченской, где страсти и так уже накалены! Это только часть замысленного деструктивного дела. Конечно, и там надо скомпрометировать все прорусское и показать, что любая лояльность русским возвращается в виде русских демаршей по части "чурок" и "черты оседлости".

Чечня – и без того наиболее некомплиментарный к России сегмент Северного Кавказа. А Дагестан? А Адыгея? Там ведь пока нет той степени отторжения от России, которая возникла в ходе двух войн в Чечне! Народы Северного Кавказа и, прежде всего, народы Дагестана, поддержали Россию во время этих войн! Без поддержки этих народов война в Чечне превратилась бы в абсолютно неподъемное предприятие. Теперь и им должно быть наглядно показано, что русские способны на любую поддержку ответить только погромной неблагодарностью?

Меня спросят: "А как же происки ЦРУ? Где они в вашей схеме?"

Во-первых, эти происки так же не могут быть решающими сейчас, как и не были решающими в эпоху распада СССР.

Во-вторых, деструктивный сценарий на собственной территории РФ чреват тем, чего американцы боятся пуще огня, – китайской экспансией в Сибири и на Дальнем Востоке.

В-третьих… в-третьих, в данном случае происки американцев вовсе не исключены. Еще раз повторю то, что уже объяснял в начале доклада: грузинский эксцесс в том виде, в котором он состоялся, им невероятно выгоден. Ведь в результате этого эксцесса им удается лишить Россию позиций в Грузии самым дешевым из всех возможных способов. Им уже не нужно ни вводить свои войска на грузинскую территорию, ни обеспечивать дорогостоящий проект по стабилизации Грузии. Ни даже поддерживать происходящее.

Это очень по-американски! Никто не будет затрачивать огромных средств и полностью закладываться политически в неочевидный проект, если есть другие, гораздо более экономные средства решения той же проблемы.

Русский уменьшительный национализм выгоден любым силам, стремящимся к умалению российских позиций на территории СНГ и в мире. В этом смысле, такой национализм является инструментом антироссийской политики. Любой антироссийской политики! Американской, в том числе.

Я-то считаю, что такое сращивание интересов уменьшительного русского национализма и интересов иноземных врагов России оформлено организационно. Что есть штаб, есть каналы коммуникаций, есть логика согласования шагов… как это говорится, "сверки часов".

Но, помимо общей организационной структуры, есть и общий политический интерес. Грузинские русофобствующие националисты не могут длить свое политическое существование без разжигания антирусской истерии. Русские уменьшительные националисты не могут уйти с Кавказа (всего Кавказа, включая Северный) без разжигания антикавказской истерии.

Последние не могут не отдавать себе отчет в результатах своих действий. Они понимают, что эта истерия зажжет страну с двух сторон. Что она вызовет и реакцию русского ксенофобского отторжения кавказцев, и реакцию кавказского отложения от русских. Они понимают также, что все это не сконцентрируется на одном грузинском пятачке. А значит, возникнут (возможно, не сразу, а постепенно) новые предпосылки для окончательного "кавказского отступления".

Я не хочу сказать, что в ответ на грузинскую провокацию Россия должна была "умыться". Россия имела право действовать еще жестче, чем она действовала. Но по-другому.

Нанося точечные удары по антирусской грузинской "акупунктуре", пропагандистская машина не имела права переходить на антигрузинские "ковровые бомбардировки". Потому что такой переход, по сути, и означает уход с Кавказа. Потому что такой переход граничит со сломом всей существующей политической машины, обеспечивающей ту самую минимальную стабильность, которой мы так гордимся. Потому что такой переход обнажает отсутствие стратегических целей. Или же наличие целей, несовместимых с целостностью российского государства.

Если у России есть кавказская политика (грузинская, в том числе), то антирусские грузинские лидеры и элиты являются, так сказать, "точками разнообразного политического давления". Это давление должно иметь своей окончательной целью устранение этих деятелей с грузинской политической сцены. Разумеется, это должно осуществляться "в рамках международного права и конституционной законности". Разве не так действовал в той же Грузии в интересах США Джордж Сорос?

Одновременно с таким давлением на антирусских грузинских лидеров, прорусские грузинские лидеры должны всячески поощряться. А в Москве должны идти вечера грузино-российской дружбы. И чем чаще устраняются (еще раз подчеркну – без идиотских пародий на покушение) антироссийские грузинские лидеры, тем чаще должны проходить вечера грузино-российской дружбы. В результате (естественно и ненавязчиво) должны возникнуть новые возможности на интересующей нас территории. Включая размещение там наших войск. И так далее.

Если вы назовете такую политику "русско-шовинистической", то я даже возражать вам не буду. Я просто скажу, что считаю эту политику жизненно важной и абсолютно необходимой.

Вместо этого наши войска ускоренно выводятся из Грузии. А на уровне "фрейдистского замещения" этот жест слабости восполняется пропагандистской истерией, которая объективно обеспечивает в Грузии интересы наших врагов. И неуклонно сокращает возможности нашего возвращения на Кавказ.

Развернутая ксенофобская пропаганда, соединяемая с реальным умалением русского присутствия, представляет собой ПАТОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗВРАЩЕНИЕ ТОГО, ЧТО Я НАЗЫВАЮ "ПОЗИТИВНЫМ, РАСШИРИТЕЛЬНЫМ РУССКИМ НАЦИОНАЛИЗМОМ". Хотите "шовинизмом" – пожалуйста. В этом смысле (повторю еще раз) ксенофобия – это антишовинизм, а не модификация шовинизма. Повторяю это потому, что данная незатейливая мысль с трудом входит в идеологизированное (и спрямленное этой идеологизацией) сознание нашего общества. Нашей интеллигенции. Нашего политического класса. Это осознается медленно и с трудом.

Между тем, завтра будет поздно это осознавать. Потому что игра уже будет сделана. Как говорилось по совершенно другому поводу, "будет сделана и делается уже". Игра делается уже! То, как она делается, говорит о многом. Складывается отчетливое впечатление, что речь идет не о штучных игровых комбинациях, осуществляемых по ходу дела, а о вводимых в игру пакетах готовых игровых наработок.

К моему глубокому сожалению, этот поток наработок волочет в нужную деструкторам сторону очень многих из тех, кого я считаю незаменимым для защиты российской государственной целостности. Полемизируя с этими людьми, я вовсе не намерен заявлять, что они находятся по другую сторону баррикад. Я просто предлагаю им свою логику понимания происходящего и надеюсь на то, что она будет учтена при последующих действиях.

Ничто другое меня не интересует. Мне нужно, чтобы процесс деструкции не приобрел необратимый характер. И я убежден, что это же нужно тем, кому я адресую свои оппонирующие вопросы.

Часть пятая. Осторожно: этнополитика!

Жизнь взаймы стала нормой для российской постсоветской действительности. Говоря об этом "взаймы", я имею в виду не займы МВФ. Это ушло в далекое прошлое. Я имею в виду совсем другое "взаймы". Постсоветская Россия живет, хищнически эксплуатируя тот основной капитал, который создали советские люди.

Прежде всего, речь идет об эксплуатации материального капитала. Самолетов и поездов, заводов и фабрик, дорог и мостов, всех видов созданного в Советском Союзе ядерного и неядерного оружия.

В отличие от Китая, постсоветская Россия не может продать миру полмиллиарда качественных работников по цене в 10% от западной. Нет этого полумиллиарда работников. Нет этой качественности. Да и те работники, которые есть, вполне привыкли к социальным благам, даваемым современностью. Они не подперты, в отличие от Китая, еще одним миллиардом людей, считающих за благо продавать свою рабочую силу по цене не в 10%, а в 1% от западной.

Ранний советский принцип отсрочки вознаграждения, принцип переноса тяжести с материальной на идеальную мотивацию – тоже не проходит. Варварски растоптаны все источники идеального. И на призыв затянуть пояса ради счастливого завтра нынешние российские граждане ответят в большинстве своем чем-то вроде "подите вы". По крайней мере, если этот призыв будет исходить от лица нынешней власти, нынешнего опорного социального слоя. А скорее всего, и в любом другом случае.

Так откуда сумасшедшие накопления, позволяющие "новым русским" ельцинского и неельцинского розлива в неслыханных масштабах строить и закупать дворцы и виллы во всех уголках земного шара? Откуда эти яхты и самолеты? Откуда, наконец, безумное количество дорогих и сверхдорогих особняков вокруг Москвы и Санкт-Петербурга, Свердловска и Красноярска?

Если новый русский капитал не эксплуатирует товар под названием "рабочая сила" (то есть, конечно, эксплуатирует, но не в той степени, в какой это надо для сверхвысокого накопления)… Если этот капитал не удивляет мир инновациями, то откуда эта невероятная прибыль? Цены на энергосырье? Все это происходило и при низких ценах… Кроме того, цены для России и стран Персидского залива одни и те же. А себестоимость в России намного выше. Между тем, уровень сверхприбыли и вытекающей из нее сверхроскоши поражает воображение нефтяных шейхов сопоставляемого с Россией сверхэффективного нефтяного "Клондайка". Откуда это?

Вихрь транзитных и нетранзитных наркотиков, протуберанцы отмываемых криминальных денег кое-что объясняют. Но именно кое-что. Основным объектом сверхэксплуатации, дающим сверхприбыль, является советское материально-техническое наследство. Этот самый основной капитал, который 20 лет назад практически лишили главного инвестиционного ресурса – амортизационных отчислений. Если учесть, что норма амортизации большинства основных фондов составляет 5-7% в год, их износ уже превышает 100%. Все это знают. Но время от времени начинают изумляться по поводу того, что у нас рушатся мосты, здания или самолеты. И вправду, с чего бы это?

Однако предметом данного анализа является не эта хищническая эксплуатация материальной среды. О ней я говорил неоднократно. И даже интегральные уравнения недовоспроизводства решал, рассматривая критические точки будущего коллапса материальной среды. Сейчас я хочу говорить о другом.

Когда новорусские хищники действуют по отношению к материальному потенциалу страны с позиций "жизнь взаймы", то это страшно. Но все же это – полбеды. Еще страшнее, когда наша интеллигенция и наша власть начинают использовать не материальное, а идеальное советское наследство по той же бесперспективной схеме.

Если завтра рухнет очередное здание, мост или даже электростанция, – можно еще попытаться что-то поправить. Но если рухнет система идентификаций, согласно которой люди, проживающие на территории России, считают себя социально-культурной общностью, – мы уже ничего не поправим. А эти люди, в отсутствие общей идентификации, начнут действовать так, что это породит еще и ускоренные множественные катастрофы в дышащей на ладан материальной среде.

Если "жизнь взаймы" во всем, что касается материальной сферы, порождена корыстью и варварски-расчетливым интересом тех, кто делает на этом миллиарды, – что такое "жизнь взаймы" в том, что касается сферы идеального? Сферы идентификации, в том числе? Ведь этой сферой занимается не та властная элита, о которой я говорил выше, а другая, по преимуществу интеллектуальная, элита.

"Жизнь взаймы" в этой сфере – это даже не порождение корысти. Это, прежде всего, порождение психологической подавленности и интеллектуальной усталости.

Оказавшись в новой исторической ситуации, русская интеллектуальная элита не сумела ни творчески развить существовавшую ранее (достаточно противоречивую, кстати сказать) систему идентификаций, ни создать новую. И то, и другое требовало существенного волевого и интеллектуального усилия. Ни на то, ни на другое у этой элиты не хватило пороха.

В результате – идентификационные "взаймы". Старые принципы идентификации извиваются в тисках новой реальности. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Безрефлексивность этих непоследовательных заимствований впечатляет больше всего. К сожалению, она задевает многое из того, что мне и близко, и симпатично.

Так, например, мне близок, симпатичен и по-человечески понятен публицистический пафос одного из самых умных российских журналистов, Виталия Третьякова. В данном конкретном случае говорю о пафосе его статьи "Антигрузинская истерия", Анна Политковская и наши перспективы" ("Московские новости", 13 октября 2006 года).

Но одно дело общий пафос, а другое – эти самые недоопределенные идентификационные матрицы. Виталий Третьяков пишет:

"Каждый день я слышу постоянно повторяемое и как бы само собой разумеющееся утверждение о необходимости срочно остановить "антигрузинскую истерию в России". Между тем я не вижу не только самой этой истерии, но даже и признаков ее. Тем более исходящих от центральной власти.

Напротив, как самые официозные наши телеканалы, так и наиболее державнически настроенные частные СМИ словно соревнуются в политкорректности в отношении Грузии, постоянно и даже навязчиво отделяя власти в Тбилиси от грузинского народа, в симпатиях к которому публично исповедовались, кажется, уже все российские политики и 99 процентов российских журналистов.

Зато хамские, причем час от часу все более хамские, слова и поступки официальных лиц Грузии – от президента этого государства до сотрудников грузинского посольства в Москве, – адресованные высшим должностным лицам России, нашей стране в целом, отдельным ее гражданам и в общем-то всем русским, давно уже достигшие предельного градуса параноидальной антироссийской и антирусской истерии, но тем не менее изощренно подымающие каждый день этот градус все выше и выше, нам предлагается то ли не замечать вовсе, то ли отнести на счет кавказского темперамента "маленького, но гордого" народа".

В каком-то смысле Третьяков, безусловно, прав. А в каком-то абсолютно неправ. И именно соседство этих смыслов беспокоит меня больше, чем все остальное (рис.2).

Убежден, что источник путаницы – гибридная идентификация. А источник самой этой гибридности в том, что при идентификации, с одной стороны, используются коды, связанные с советской традицией, а с другой – коды, взятые из непроартикулированной новой реальности. Очень специфической реальности! Такой специфической, что дальше некуда. Мы еще будем с этим подробнее разбираться. А пока постараемся понять, как все это работает в совокупности (рис.3).

Отсюда возникает спаренный фантом: "гражданин России грузинской национальности".

Мог быть гражданин СССР грузинской национальности. То есть гражданин империи, принадлежащий еще и к входящему в нее народу. Это было логично. А в национальном государстве – если это "инонациональное лицо" имеет паспорт гражданина России, говорит по-русски, самоопределяется в рамках русской культуры, русской истории и т.п. – оно является русским. И каждый, кто заденет вопрос его национальности (комплиментарно или конфронтационно, неважно), – явным или неявным образом посягает на устои национального государства.

Виталий Третьяков излагает в целом верные мысли (в чем они не до конца верные – скажу ниже). Но он излагает их на языке советского элитного (то есть комсомольско-партийного) фрондирующего интеллигента, совмещенном с языком России эпохи Кондопоги. Из языка комсомольско-партийного фрондирующего интеллигента советской эпохи (лично я ничего плохого в этом языке не вижу) исчез интернационализм. А язык национальной государственности – не освоен.

Сначала это было маргинально и ни к чему (и то ведь – национализм, фи, какая гадость). А потом подоспела Кондопога. Все испугались… И власть, и околовластная интеллектуальная среда.

Чего испугались? Что не уловят новых тенденций. И не попадут Не уловить новых тенденций. И испугавшись, создали новую "феню". Ее формула:

[СОВЕТСКОЕ] минус [ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ] плюс [ЭТНИЧЕСКОЕ ТОЛКОВАНИЕ СОВЕТСКОГО "ПЯТОГО ПУНКТА", ОТОРВАННОЕ ОТ ВСЕГО ПРЕЖНЕГО И ПРИПРАВЛЕННОЕ НОВЫМ ИСПУГОМ]

Копировали-копировали Запад, и докопировались. Семантический слух уже испорчен, вот что хуже всего.

Сказать "гражданин СССР грузинской национальности" – можно. И то ведь: "Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь".

А сказать "гражданин РФ грузинской национальности" – нельзя. Почему нельзя-то? А вот нельзя, и все тут!

Что такое "гражданин США итальянской национальности"? Или "гражданин Индии тамильской национальности"?

Гражданин Индии – это гражданин Индии. Премьер-министр Индии – сикх. Но он не является "гражданином Индии сикхской национальности". Начнете так говорить – вместо Индии будет Африка. И это все понимают.

Гражданин США – это гражданин США. Его итальянская предыстория, корни, принадлежность к определенным комъюнити и даже к какой-нибудь "Коза-Ностре", – это его личное дело. Государство ему это поминать не имеет права. Потому что для государства это опасно.

Отдельный госслужащий может у себя на кухне прошипеть: "итальяшка". Но сейчас он уже и на кухне побоится это прошипеть. А между своими коллегами – тем более. Потому что кто-нибудь обязательно донесет. Из чувства государственной лояльности. И тогда этому коллеге – полная "хана". То есть такая полная, что даже описать трудно.

А почему? Из любви к "итальяшкам"? Отнюдь! Из государственного инстинкта самосохранения. Начнется это – и не будет великой державы.

Мне скажут, что США нам не указ. Понятно… И Индия нам не указ. И Китай. И Франция… Кто нам указ? Никто!

И так может быть. Но тогда указ нам – собственная история.

Россия до 1991 года никогда не выходила за рамки имперских принципов идентификации. Шла ли речь о православной империи или об империи коммунистической, суть оставалась той же. Народы (подчеркиваю – не нации, а народы!) соединялись в некий союз на идейных основаниях. Им предлагалось строить вместе либо православную симфонию, либо коммунистический рай на земле. В любом случае, их объединял мегапроект. А в ядре мегапроекта находилась та или иная утопия, тот или иной образ высшего блага, то или иное Идеальное.

Соответственно, для крепости державы нужно было, чтобы это Идеальное, этот Дух доминировали над всем остальным. В противном случае объединяемые народы (а то и племена) перегрызлись бы незамедлительно. И никакая армия, никакая тайная полиция никакой стабильности никогда бы не обеспечили. Стабильность ОБЕСПЕЧИВАЛ – Принцип. А СОХРАНЯЛА эту стабильность – Власть. Власть, опирающаяся на Принцип. А также на многое другое. На штыки, на социальную целесообразность, на политическую интригу, мало ли еще на что…

Как только Власть разрывала с Принципом – все рушилось. В конце 80-х годов ХХ века Власть (при одобрении многих нынешних державников) разорвала с Принципом, именовавшимся коммунизмом. Почему после этого многие ее представители разводили руками, не понимая, как развалилась империя, остается только гадать. Лучшие из тех, кто пытался защитить державу, отменив Принцип, не могли мне этого объяснить. А на Принцип "заточились" почти все наши влиятельные интеллигенты. В том числе журналисты, издатели газет и журналов, ученые, эксперты (прошу не путать с учеными)… О властных фигурах и не говорю.

Советский Союз рухнул. И перед его наследниками встал вопрос о принципах организации жизни на этих руинах. На них нельзя было бомжевать. На них надо было организовывать новую жизнь.

Эту жизнь можно было организовывать следующими способами.

Первый способ. Дать победить коммунистам, помочь им победить. Вместе с их победой восстановить Принцип, а вместе с Принципом – империю (СССР). Это было возможно. Но этому воспротивилась все та же интеллигенция. Что было бы полбеды. Самое главное состояло в том, что ни о какой победе и, тем более, ни о каком Принципе уже не думали сами коммунисты. С этих позиций, двусмысленность КПРФ и ее вождя Геннадия Зюганова не знает себе равных в истории.

Как бы то ни было, этот способ организации жизни был отброшен в 1993 и в 1996 годах. Справедливости ради скажу, что его принятие в предполагавшихся формах (в виде власти Верховного Совета или президентства Зюганова) вряд ли привело бы к организации жизни на основе реставрированного (или модифицированного) Принципа.

Второй способ. Восстанавливать предыдущую империю, опираясь на другой исторически заданный Принцип – православие. И на соответствующие институты (монархия, РПЦ). Об этом все еще говорят. Сейчас даже больше, чем раньше.

Но, как я уже сказал выше, время настоящих возможностей – позади. То, что сейчас происходит, – это рост формы при девальвации содержания. Такой процесс не создает жизнеспособных структур. А вот где-нибудь между 1992 и 1994 годом – РПЦ могла все что угодно. Потому что тогда институциональное могущество церкви подпиралось накаленными ожиданиями.

Эти ожидания были спущены на тормозах. В любом случае – этого не произошло.

Третий способ, о чем я, опять-таки, уже говорил в начале этой работы, был связан с созданием полноценного национального государства. Никакого не российского, не "россиянского", а именно русского. Но именно полноценного и именно национального.

Для прояснения этого понятия важно все-таки внятно определить, что такое нация, и чем она отличается от народа, этноса и племени.

Вопрос этот невероятно запутан. Вплоть до того, что совершенно разные определения даются вроде бы солидными энциклопедиями. И это далеко не случайно.

Прежде всего, речь идет об очень сложной научной проблеме. Человеческие общности, которые попадают под данные противоречивые определения, не пребывают в статике. Это подвижные социальные "монады". Они всегда были подвижными. Но в особой степени они стали таковыми в Новое и Новейшее время. Именно тогда возникло нынешнее многообразие государственного, надгосударственного и внутригосударственного существования подобных "монад".

В пределах этого многообразия одна и та же "монада" легко может перескакивать с одной классификационной клетки на другую или же размещаться сразу в нескольких классификационных клетках.

Например, очень многие считают необходимым выделить фламандцев и валлонов в разные нации. Ведь серьезные различия есть и по языку, и по культуре. То же самое происходит с Квебеком в Канаде. Многие франкоязычные канадцы настаивают на том, что они не часть канадской нации, а отдельная нация.

И тут научная сложность начинает дополняться, я бы сказал, "объективным субъективизмом". Ведь все рассматриваемые нами "монады" – не объекты, а субъекты. Они не камни и не растения. Они живые человеческие общности со своими взглядами и интересами.

Любой такой "монаде" не безразлично, как ее определяют. Помимо чужих определений, у нее есть свой взгляд на столь существенный для нее вопрос. И этот взгляд не является "профессорским". Повторяю, здесь к научной сложности начинает приплюсовываться игра интересов. Как самой "монады", так и ее противников. Например, если "монада" считает себя нацией, – то извольте не отказывать в "праве нации на самоопределение" и создании собственной отдельной государственности.

А дальше на это накладывается, так сказать, "реальность глобализации". Глобализация уже очень внятно поставила вопрос о необходимости все более активного разрушения "национальных" (точнее, национально-государственных) границ, а также о необходимости действий (политических, экономических, социальных, культурных) поверх этих границ. И для идеологов глобализации весьма нужно, чтобы эти национальные границы стали в научном, экспертном, политическом, массовом сознании – как можно более неопределенными и "пластичными".

Тем не менее, несмотря на все эти объективные и субъективные размытости и неопределенности понятийного аппарата, существуют серьезные и научно доказательные несомненности. Ведь проблема разрабатывалась не только идеологами и политиками, но и такими крупными учеными, как Питирим Сорокин, Эрнест Геллнер, Бенедикт Андерсон, Джон Бройи, Эдвард Хобсбаум и т.д.

Так вот, с наиболее убедительной научной точки зрения:

Этнос (от греческого ethnos – группа, племя, народ) – межпоколенная группа людей, объединенная как длительным совместным проживанием на определенной территории, так и общими языком, культурой и самосознанием. Нередко к этому перечню признаков добавляют общие расовые и родовые (генетические) корни.

При этом чаще всего разделяют стадиальные типы этнических общностей – племена, народности и, в некоторых случаях, нации. И указывают, что этносы могут как разделяться сначала на субэтносы с различным местом проживания, а затем и на отдельные народы, так и сливаться в новые этносы и "суперэтнические общности".

Племя (трайб) – общность людей, объединяемых языком, религиозными представлениями и обычаями, а также верой в единое происхождение (от животного-тотема, героя или бога). Племенная организация жизни характерна для догосударственной стадии социальных объединений.

Народ (иногда как синоним употребляют понятие "народность") – наиболее размытая и неопределенная категория в системе этнополитических понятий. Чаще всего народ определяют как население страны, государства, территории, местности с конкретной культурной и языковой спецификой. В то же время, со стадиальной точки зрения, народ (народность) обычно считают переходной формой социального объединения. До народа – племя. После него – нация.

Народ от племени отличается формами историко-культурной идентичности. И, как правило, существованием в тех или иных государственных формах. В каком-то смысле, у племени нет истории. Конечно, речь не идет об отсутствии исторической памяти. Но те формы, в которых эта память реализуется у племени, существенно отличаются от форм, в которых это реализуется у народа. У племени есть предание, но нет исторической судьбы. В этом смысле, народ – и дитя истории, и ее создатель.

А вот теперь – о нации.

Впервые понятие нация (от латинского natio – племя, народ) в его политическом значении – появилось в ходе Великой Французской революции, когда возникла необходимость сформировать некую общность взамен утраченного "подданства французской короны".

Многие, возражая против этого, приводят в качестве контрпримера "Священную Римскую империю германской нации". Да, было такое название. На Кельнском рейхстаге 1512 года "Священная Римская империя" получила приставку-титулатуру "германской нации" (Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae). Следует указать, что пока империя была, титулатуры не было. А когда титулатура возникла… к этому моменту реальная власть императора распространялась только на часть германских и австрийских княжеств, а удостоившийся титулатуры Максимиллиан I уже не был коронован Папой. То есть, в строгом смысле слова, не был императором империи, чьим высшим Принципом был католицизм.

Через пять лет Лютер от квазиимперской "химерической нации", которую попытались сочинить, дабы спасти империю от развала вследствие отложения Принципа, приступает к строительству "нации без дураков". Путь лежит через "Великую крестьянскую войну", поражение от Османов, войны императоров с протестантскими князьями, череду императоров, не имеющих никакого отношения к германцам, унизительную контрибуцию, выплачиваемую туркам, и через "тридцатилетнюю войну", добившую разваливающуюся империю. Вот куда привела империю несвойственная ей титулатура "германской нации", на которую пытаются ссылаться.

Сама же титулатура не имела никакого отношения к нации в ее современном понимании. Речь шла о сумме княжеств, созданных на основе разных, преимущественно германских, племен. Объединяющим субъектом права над этими княжествами был император. То есть речь шла о конгломерате подвластных народов, не более.

Есть авторитетное мнение, согласно которому термин "империя германской нации" на том этапе даже не слишком закрепился. А раскручивать бренд стали тогда, когда самой империи уже не было. Его, так сказать, растиражировали немецкие романтики XIX века, грезя о великих временах прошлого, примеряя на себя новый французский опыт и размышляя о будущем.

Для Карла Великого и его последователей империя не была империей германской нации. Они ее так не мыслили, поскольку имели совсем другие возможности легитимировать опору собственной власти. А вот когда эти возможности покатились в некую корзину вместе с головами печально известных французских монархов – тогда и заговорили о нации.

Все серьезные исследователи сходятся в том, что нация – сознательно "сконструированное" образование. Призванное решить три главные задачи:

– обеспечить заинтересованную лояльность населения государству после того, как прежняя, освященная религией лояльность монарху была обрушена буржуазными революциями;

– дать основания для идентификации населения с данным государством – при противопоставлении своей идентичности другим государствам, включая соседей;

– открыть для населения возможности социальной, экономической, а далее политической и иной активности в рамках единой и универсальной (уравнивающей всех) государственной лояльности. То есть, создать из населения – граждан, а из государства – нацию-государство.

Разумеется, на формирование наций-государств оказывали серьезное влияние такие факторы, как общая этничность, религия, язык, обычаи и традиции. И до сих пор существуют и, так сказать, "путаются под ногами" те расово-этнические определения нации, которые давались первыми расистами XIX века (Чемберлен, Гобино и другие), а также нацистскими теоретиками. Прежде всего, Альфредом Розенбергом. Но эти определения не находятся в политическом мейнстриме, не влияют на реальное государственное строительство современной эпохи.

Скажут: "Теория, высоколобые выкладки".

Повторяю еще и еще раз: если бы та же Индия, например, опиралась не на базовые понятия индийской нации, а на химеры Розенберга и Чемберлена (или Савитри Деви, которая это все пыталась индийцам "впарить"), то вместо великого государства Индия превратилась бы в бесконечную кровавую свару двух-трех сотен племен, каждое из которых именовало бы себя "нацией", а всех других – "изгоями" и "чужаками".

Это понимает Индийский Национальный Конгресс. Но и его оппоненты-националисты понимают это ничуть не хуже. В Индии все знают, что такое "война всех против всех". И не по Гоббсу, а по собственной страшной исторической памяти. По унижениям эпохи британского империализма, "разделявшего, чтобы властвовать". По постколониальным трагедиям, ужаснувшим самих борцов с колониализмом.

То же самое и с Китаем. Память, например, о древних конфликтах хань и цин еще жива. Но любой, кто актуализирует эту "конфликтную память" за рамками культурных воспоминаний (а отчасти, и в этих рамках), будет решительнейшим образом остановлен. Это касается даже крупнейших создателей нового китайского кино. Великий фильм "Император и убийца" находится в черном списке китайской компартии. И не случайно.

Китаю нужен Модерн, то есть единая нация. Индии нужен Модерн, то есть единая нация. НАМ ЧТО НУЖНО?

Любой ответственный исторический подход не может игнорировать тот факт, что нация-государство создавалось как антитеза премодернистскому феодальному государству и для обеспечения глобальной конкурентоспособности в противостоянии (экономическом, политическом, военном, культурном) с другими государствами (в том числе, другими нациями-государствами).

А главными средствами решения этой задачи оказывались максимальная интеграция всех этнических, социальных, языковых, религиозных и т.д. групп и сословий в поле общей национальной лояльности. И, на этой основе, – форсированная экономическая, социальная, культурная МОДЕРНИЗАЦИЯ. Еще раз повторю: главной задачей нации-государства было обеспечение своей глобальной конкурентоспособности на основе модернизации!

Помимо нации, этноса, племени и народа, существует еще размытое слово "национальность". Его я уже упоминал. Бессмысленная апелляция к этому слову наивна и контрпродуктивна. Поскольку стереотипы въедливы, то повторю еще раз – это слово по преимуществу использовалось в СССР, где империя, не определявшая себя как империю, должна была выработать некий инструмент "учетной отличительности" для обозначения входящих в ее конгломерат народов, этносов – и даже племен. Повторяю, это слово вне компенсатора в виде "пролетарского интернационализма" – бессмысленно. В любом случае, это слово – подрывает Модерн, а значит и концепцию национального государства. Автоматическое использование этого слова надо прекратить – во избежание худшего.

Для нас сейчас важнее всего установить, что современная нация – это субъект модернизации. Она неразрывно связана с Проектом Модерн. Она не может реализоваться вне этого проекта. Она опирается на светский тип власти. Иногда эта власть является авторитарной, иногда демократической. Но, в любом случае, эта власть устанавливает безоговорочный приоритет права (ярчайший пример – Кодекс Наполеона). Она отделяет церковь от государства. Она сохраняет для церкви весь набор культурных возможностей. Она придает светский характер самой культуре. Она создает модернизационные политические институты. И, наконец, она опирается на прогресс и гуманизм. Вне этих опор Модерн невозможен.

Наконец, на этой основе государство начинает техническую модернизацию, сопрягая ее с социальной. Конечно, при этом разрушается традиционное общество. Но его место занимает не социальный студень, не этноплеменная каша, а новый тип общества – общество граждан. Это общество сохраняет и взращивает моральный дух, дух патриотизма, своеобразную веру в идеальное, пусть и лишенную высшего духовного пафоса. А также многое другое.

Есть ли еще способы организовывать жизнь? Есть ли еще способы создавать жизнеспособные государства? В принципе, есть еще один способ.

Четвертый способ – не национальное, а этническое государство.

В этом смысле часто апеллируют к Израилю. Насколько верна эта апелляция? Обсуждение данного вопроса увело бы нас, опять-таки, далеко от существа дела. Поэтому согласимся с этой апелляцией просто для того, чтобы не отметать огульно четвертый способ. Кто-то приводит в пример Японию (еще более сложный вопрос). Кто-то ссылается на Армению.

В любом случае, речь идет о неких исключительностях. Вновь вынужден повторить – 99% процентов населения земного шара не живет в этнических государствах. Индия и Китай, Бразилия и Аргентина, Франция и Англия, Германия и Иран – не являются этническими государствами. И их элиты восприняли бы призыв к вторичной этнизации как безумную подрывную провокацию.

Что касается государств, укладывающихся (с большими или меньшими натяжками) в понятие "этнические", то чаще всего эти государства – небольшие, компактные. Очень часто их существование в этом качестве обусловлено теми или иными эксклюзивами. Глубокой территориальной обособленностью в случае Японии, тысячелетиями выживания в диаспоре в случае Израиля. Существенным для подобной модели является давление чего-то большого на маленький и самовыживающий этнос.

Так способна ли Россия построить не русское национальное (способ #3), а русское этническое государство (способ #4)? В начале этой работы я уже кратко обсуждал такой вариант. И здесь лишь приведу еще ряд доказательств того, что это практически невозможно.

Встав на путь империи, русские осуществили то, что осуществляет каждый имперский народ. Они превратились из этноса в гиперэтнос – держатель империи. Гиперэтнос оказался вовлечен в межэтнический "микс". Он начал смешиваться со всеми остальными этносами в произвольных пропорциях. Стремясь ассимилировать других, он оказался подвержен глубокой обратной ассимиляции. Проделать после этого обратный исторический путь – нельзя. И каждый, кто это предлагает, для меня является сознательным или бессознательным провокатором.

Далее, помимо общей этнической имперской ассимиляции, затронувшей почти любую семью, возникла глубочайшая ассимиляция имперской элиты. В православной империи эта ассимиляция была ничуть не меньшей, чем в империи советской. А возможно, даже и большей. Немецкие цари – лишь одно из слагаемых. Завоевывая чужие племена и включая их в империю, русские втягивали в империю элиту этих племен.

Возник полиэтнический имперский сплав. Этот сплав кодифицирует каждую молекулу русской истории. Еще раз подчеркну, что изъять из русской истории иноэтнических русско-имперских героев просто невозможно. Не только история Великой Отечественной войны этого не выдержит. История войны 1812 года в этом случае должна быть подвергнута еще более фундаментальной ревизии.

То есть, пытаясь расщепить свой полиэтнический сплав, русские нарвутся на распад раньше, нежели соберут желанные моноэтнические слагаемые. Потому что этих моноэтнических слагаемых – нет, а вот территориальные трайбы, вроде "сибиряков", "казаков", "поморов" и так далее, – возрождаются. И, как я уже показал выше, обнаруживают вовсе не "центростремительные" политические тенденции.

И еще раз напомню, что мир ни в коем случае не оставит такую распадающуюся Россию, начиненную ядерно-ракетным оружием и современными опасными производствами, "разбираться внутри себя". Он – просто из оправданного чувства самосохранения – будет принимать меры. Любые меры, включая самые решительные и болезненные.

Мог бы привести дальнейшие аргументы. Но это нужно делать либо в другом, более солидном, формате, давая слово оппонентам и рассматривая все "за" и "против". Либо… либо сказанного и так уже более чем достаточно.

Для того, чтобы вся эта теоретизация не оказалась слишком оторвана от действительности, – несколько примеров.

После 1991 года прибалтийские республики (да и большая часть постсоветских суррогатных держав) начали политические сальто-мортале вокруг пресловутой проблемы "мигрантов". А также вокруг закона о языке. Все эти сальто-мортале были призваны грубо ущемить права русских. Тех самых русских, которых Россия бросила на отданных территориях. Свое возмущение этим политическим бесовством я выражал неоднократно. И не сейчас, а в те печальные годы. И вот теперь (вовсе не для того, чтобы что-то из этих фокусов оправдать) прошу взглянуть на указанные фокусы под другим углом зрения.

Эти безобразные сальто-мортале все же осуществлялись вокруг национальной идентификации. И только в скрытом виде они несли в себе, так сказать, "этническое послание". Прибалты не могли осмелиться напрямую говорить об этнических чистках. Они требовали знания языка. То есть говорили о том, что хотят построить мононациональное государство. Они не имели на это никакого морального и экзистенциального права. Но ни на что другое, кроме мононациональности, они открыто не претендовали.

А что такое мононациональное государство? Русское, например?

Распад СССР оправдывали перспективами создания "русской Франции". Так давайте посмотрим на Францию.

Там есть гражданин Франции. Лицо, обладающее политическим гражданством. Проще – французским паспортом и правом участвовать в голосовании наравне с другими. Для политической нации этого как бы достаточно – и во Франции, и в США.

Но нигде, включая США, нет политической нации в чистом виде. Гражданин должен не только обладать гражданством. Он должен, далее, говорить на национальном языке. А дальше начинается самое сложное. Языка и гражданства все равно недостаточно. Нужен какой-то "идентификационный довесок". Если не ошибаюсь, французы называют его "благоговением перед Францией". А американцы – просто патриотизмом.

Иначе говоря, гражданин как-то связывает себя с историей – французской, американской, русской – историей страны, гражданином которой он является. Она обладает для него высшей идеальной ценностью. И эта ценность, помимо языка, гражданства, общего проживания на территории, цементирует общность, именуемую нацией.

Есть ли в национальном государстве требование по части этнической идентификации (суррогатом коей является разобранная мною графа "национальность")? Национальное государство такое требование категорически отвергает. Да оно и невыполнимо. Что такое французский этнос? Нет французского этноса – есть французская нация. Франции хватает головной боли по части определенных конфессий, укрепляющихся на ее территории. Ей что, может прийти в голову отделять этнос галлов от этноса франков, и противопоставлять один другому?

Последний раз, если мне не изменяет память, этот делал аббат Сийес лет этак 200 назад. Да и то только с целью политической спекуляции. Ему надо было обвинить правящий монархический дом в том, что он инородный, немецко-франкский. Как только монархию сбросили, никто ни разу не пикнул по поводу галльско-франкских противоречий. Потому что за это поволокли бы на гильотину немедленно. И только с помощью подобных жестоких мер и было обеспечено единство французской нации, подрываемое повсюду – от Вандеи до Прованса и Окситании, от Аквитании до Лотарингии.

Гитлер решил очистить немцев от "еврейского засилья" и сделал это с немецкой же кровавой пунктуальностью. Оказались введены омерзительные Нюрнбергские законы. Все закончилось катастрофой, раздавившей Германию. Но разве Гитлер пробовал осуществить этническую чистку? Ничуть! Он очищал нацию, и именно нацию, от некоей "зловредной примеси". Его подлый, но по-немецки пунктуальный рассудок сразу определил, что чистить надо до определенных пределов. На одну восьмую еврей – еще надо чистить. А дальше чистку продолжать нельзя. Иначе окажется, что всех надо вычистить. Очищал ли Гитлер немецкую нацию от французской или славянской примесей? В его сумасшедшую, но в чем-то рациональную голову это не могло прийти по целому ряду причин.

Во-первых, он понимал, что при такой чистке все перебьют всех.

Во-вторых, он столь же отчетливо понимал, что нарвется на крупные неприятности. В той же прусской военной среде, и не только. Что такое фон Бюловы (von Bulow)? И они сами, и весь мир знает, что это "Беловы". То есть, германизированные славяне. А германизированные поляки и французы? А австрияки, к которым относился сам Гитлер?

В-третьих, он отдавал себе отчет в том, что глубокая этническая чистка сразу же столкнется с региональными проблемами. Баварско-прусской, в первую очередь, и не только. А Гитлер хотел присоединять Лотарингию, а не чистить там французскую примесь, разрушая общенемецкое единство.

Итак: либо – либо – либо.

Либо имперская идентификация. Либо национальная в строгом смысле этого слова. Либо этническая.

Теперь, когда создана минимальная теоретическая база для анализа неких смысловых спутанностей, я могу перейти к практическим вопросам.

Часть шестая. Так что же произошло?

Виталий Третьяков говорит о том, что антигрузинской истерии не было. И в чем-то он прав.

Проведя подробнейший контент-анализ нашей прессы и телевидения, высказываний официальных лиц и всего остального, я могу утверждать, вослед за Виталием Товиевичем, что прямого разжигания антигрузинской истерии не было.

Но – именно прямого!

Тот же, кто начинает играть в этнополитическую игру, должен соблюдать два правила.

Во-первых, он не имеет права перешагнуть в этой игре определенную грань. Он не имеет права переходить от темы этнической преступности (вполне респектабельная тема) и нелегальной миграции (тоже респектабельная тема) – к темам, посягающим на скрепы своего национального государства.

Сказать, что таких посягательств не было вообще, я не могу. Сказать, что они превалировали – я тоже не могу. Чтобы не быть голословным, приведу примеры.

Вот фотография на первой странице респектабельной и вполне официозной газеты "Известия". Я имею в виду #185/27226. Это сводный номер за 6-8 октября 2006 года. Повторяю: не где-нибудь, а на первой странице, на самом видном месте напечатано это:

Борьба за чистоту рядов. На рынке

Власть наконец-то услышала то, о чем давно говорил народ

Даже абсолютно непрофессиональным людям (а Виталий Товиевич никак к таковым не относится) ясно, что данный рисунок – это незавуалированная цитата из пресловутого телеролика Дмитрия Рогозина, который власть так яростно осудила.

Такая цитата означает многое. И то, что власть (ведь читатель до сих пор считает "Известия" официозом и вряд ли станет отделять владеющий газетой холдинг "Газпром-медиа" от нынешней власти), по крайней мере отчасти заимствует роль у отброшенного ею Дмитрия Рогозина. И то, что власть, заимствуя эту роль, наклеивает на себя все те негативные ярлыки, которые ею же были адресованы Рогозину.

То есть, апологетическая фотография вполне двусмысленна. Но она налицо. И нельзя не отнестись к ней, а весь огонь сосредоточить только на Саакашвили (который, по моему мнению, и не такого огня заслуживает). Однако к указанной фотографии все не сводится.

Не ахти какая фигура – Виктор Милитарев. Но ведь держит нос по ветру. Уже 28 сентября, на следующий день после ареста российских офицеров (а ведь власть РФ еще никаких санкций в отношении Грузии не вводила!), он на Интернет-сайте АПН пишет: "Наконец, нельзя недооценивать работу с грузинской диаспорой. Хорошо бы объяснить господину Церетели, что если он хочет оставаться президентом Академии художеств и выдающимся скульптором-монументалистом, то он должен понять, что необходимым условием этого высокого статуса является публичное высказывание всей правды о Саакашвили. Вообще лидеры грузинской диаспоры должны понять: двойной лояльности Россия не потерпит".

Господин Церетели – гражданин России. Если бы Россия объявила войну Грузии, а он был лицом призывного возраста, то он должен был бы воевать в нашей армии против Грузии. Но ставить публично в зависимость от осуждения им Саакашвили – его пост президента Академии художеств (а не начальника Генерального штаба!), его роль "выдающегося скульптора-фундаменталиста"…

Не люблю творчество Церетели! Но это… Это что за стиль? Это из какой эпохи? Это в какой лингвистике? Это – в пределах каких нравственных и политических норм?

Это не гражданская лексика! Это не лексика ультра-патриота. Не хочется жестких слов, но это криминальная "феня" в устах хама и холуя. Милитарев умный парень. Умевший в определенных ситуациях сохранять чувство собственного достоинства. Что происходит с обществом и его отдельными представителями? Меня это очень беспокоит. Потому что это угрожает устойчивости даже нынешнего суррогатного государства.

А Виталий Товиевич? Неужели его беспокоит только господин Саакашвили? И не беспокоит стремительное "оносороживание" коллег по экспертному сообществу? "Оносороживание", невозможное даже в СССР эпохи Брежнева. Откуда берется эта лингвистическая норма? И этот подход, отдающий только криминальной зоной и самыми разухабистыми нормами раннего гитлеризма штурмовиков?..

30 сентября в "Комсомольской правде" телеведущий В.Соловьев говорит: "Великая страна, а как себя ведем? Один раз закрыть границу, выслать к чертовой матери всех обладателей грузинских паспортов…"

8 октября тот же Соловьев заявляет: "Мне позвонила мама моего друга (она преподает в школе) и сказала, что спасла сегодня девочку. В школу пришло распоряжение сообщить о детях с грузинскими фамилиями. Делать этого она не стала. Президент Путин сравнил Саакашвили с Берией. К сожалению, в нашей стране немало его последователей. Генетическая память палачей услужливо подсказывает простые решения. Движение против нелегальной миграции, поддерживаемое некоторыми партиями, призывает доносить о грузинах. И никто не возбуждает уголовного дела против руководителя ДПНИ за разжигание межнациональной розни. Абсолютно правомерные действия президента РФ по защите российских граждан Грузии не должны приводить к этническим чисткам в России. Надеюсь, что страна, потерявшая так много своих граждан в годы кровавого сталинского режима, сумеет найти в себе силы остановиться и не поддаться националистической провокации".

30 сентября – один Соловьев, 8 октября – другой. 30 сентября Соловьев сказал "А", 8 октября он ужасается тому, что другие говорят "Б". Хорошо, что ужасается. Но откуда такая метаморфоза?..

Кстати, по поводу сравнения Саакашвили с Берий.

1 октября президент России Владимир Путин на совещании с постоянными членами Совета Безопасности РФ охарактеризовал арест российских офицеров в Грузии как акт государственного терроризма. Политику Саакашвили он назвал правопреемством "политики Лаврентия Павловича Берии как внутри страны, так и на международной арене".

Полностью соглашаясь с президентом РФ во всем, что касается возмутительного грузинского хулиганства, я, тем не менее, не разделяю проведенной параллели между Саакашвили и Берией. На мой взгляд, Саакашвили хуже Берии. Например, для многих советских атомщиков Берия – неоднозначный, но очень крупный и, безусловно, абсолютно адекватный администратор и до сих пор непререкаемый авторитет. В любом случае, фигуры Берии и Саакашвили несопоставимы. Хотелось бы, чтобы советский пантеон, реабилитированный самим Путиным еще в начале его правления, был избавлен от соседства с господами типа Саакашвили.

И что еще печальнее – апелляция к Берии как эталонному негативу реанимировала неугасающие элитные страсти. Атака на грузинский криминалитет приобрела в этом контексте неявно политический характер. Потому что за этим криминалитетом стоят определенные российские группы.

А другие группы? Они что, не используют криминальных инструментов в своей элитной игре? Конечно, используют! Просто это русско-этнические, славянские криминальные инструменты. Глубоко разделяемое мною желание расчистить рынки России для бабушек с капустой и морковкой, выброшенных с этих рынков этно-криминальными сообществами, – считаю в принципе невыполнимым. Рынки перейдут не в руки бабушек, а в руки других этно-криминальных сообществ. Ничуть не менее жестоких по отношению к бабушкам. Это – азбука сегодняшней жизни.

Но такой рыночный передел не может не запустить весь механизм элитно-клановых противостояний. На рынках, увы, торгуют не только овощами. Рынки – это низовые микро-звенья в наркотических и иных играх. Опять же, никто, к сожалению, не собирается всерьез подавлять эти игры. Речь лишь о переделе наркотрафиков. Что никоим образом не совместимо с элитным консенсусом и гармонизацией клановых свар. А эти свары делают власть гораздо менее устойчивой.

И вот тут я перехожу к главному.

Высылка людей с грузинскими паспортами, о которой говорит Соловьев 30 сентября, не угрожает основам существования российского национального государства. Как не угрожает этому и призыв к борьбе с нелегальными мигрантами. С нелегальной миграцией по определению надо бороться. Как не угрожает этому борьба с грузинскими "ворами в законе", грузинскими преступниками вообще и так далее.

Вопрос не в том, что сами эти действия чему-то угрожают. Вопрос в том, чем эти действия являются? (рис.5)

Так вот, о рамке. С 3 октября начинается "борьба с грузинским криминалом". Но семантика этой "антикриминальной борьбы" тут же замещается семантикой иного рода. АПН сообщает, что замдиректора ФМС Михаил Тюркин, отчитываясь о выдворении нелегальных иммигрантов, говорит буквально следующее: "Граждане Грузии находятся в зоне особого риска".

Граждане Грузии не могут находиться в зоне особого риска. Все граждане всех стран, находящиеся на территории России, должны находиться в одной зоне одного единственного риска – известного по советской песне: "Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет". Теперь это уже не только не декларируется, но и опровергается официальными лицами. И это становится очевидно всем. Нет не только ограничителей! Нет и точности в игре на заданном этнополитическом поле.

Тот же Третьяков улавливает это. 4 октября по "Маяку" он говорит следующее: "Странно, что наша правоохранительная система используется в данном случае только во время политического кризиса. Недурно, чтобы она вообще всегда этими людьми занималась – не только грузинами, но и любыми другими. Кто контролирует нелегальный бизнес или нелегально контролирует легальный".

Третьяков прекрасно понимает, что так быть не может. И вряд ли он не понимает, что правоохранительные органы нынешней России в целом заняты не борьбой с криминалом, а криминальным переделом в пользу тех групп, которые с этими органами связаны. То есть элитной игрой.

Госдума принимает заявление "Об антироссийской и антидемократической политике грузинских властей". А также… о выводе российских войск из Грузии. Вся ситуация сразу же приобретает другой обертон. Если мы наступаем – то какие-то "перегибы" могут быть оправданы. Но если мы отступаем – то что такое перегибы? Пиар-кампания? Компенсаторная реакция? Это очень опасно! Жириновский проводит в Думе вопрос о выводе из Грузии российских войск под девизом "Прощай, Грузия!". Грузия? Или "прощай, Кавказ"?

6 октября "Маяк" сообщает, что 5 октября несколько московских школ получили телефонограммы из районных отделений МВД с требованием предоставить списки грузинских учеников. Лента.ру сообщает, что инициатива со школьниками-грузинами исходит из МВД. Что бы ни объясняло МВД, ситуация становится очевидно "за-рамочной". Особенно на фоне посещения Саакашвили 9 октября русской школы в Тбилиси.

Что говорит об этом Третьяков в анализируемой мною статье от 13 октября?

"Несмотря на все глупости (но какие-то странные глупости, я бы сказал – продуманные кем-то, явно провокационные глупости) милицейского начальства Москвы (за каковые его надо наказать) [….], грузинам, живущим легальной и честной жизнью в России, не угрожает ничего".

Виталий Товиевич прекрасно знает нашу политическую действительность. Он понимает, что милицейское начальство Москвы сейчас чихнуть не может без отмашки "немосковского" верха. Что если это милицейское начальство идет на какие-то провокации, да еще кем-то продуманные, то этот "кто-то" должен сидеть не в районном и не в городском отделении, а где-то выше. Что никакая самодеятельность тут в принципе невозможна, а провокационная тем более. Не те, простите, времена, когда можно было что-то списывать на "зловещую инициативу московского мэра".

Одновременно Третьяков в той же статье пишет: "Кому реально служат и чьи приказы в реальности исполняют многочисленные правоохранительные и силовые, то есть вооруженные, структуры в России? Кремля? Государства? Закона? Министров, возглавляющих эти структуры? Или кого-то другого?"

Так кого же, спросим и мы? Ведь не Березовского же с Невзлиным? И не ЦРУ? В противном случае не было бы сегодняшней власти. Так ведь?

Значит, дирижера надо искать поближе? Где же именно?

Оставляя пока этот вопрос открытым, я все же завершу с темой об антигрузинской истерии. Как таковой ее, конечно, все-таки не было. Не было массовых призывов к депортации грузин, к пролитию грузинской крови, к ущемлению прав представителей грузинского народа на территории РФ. Справедливости ради скажем, что и повод для этого был слишком уж ничтожным.

Но не это главное. Главное – что-то мутное закопошилось в массовом сознании. Бог с ними, с дирижерами. Об этом позже. Не будет успеха у дирижеров, если нет базы для этого успеха в сознании. В применяемых способах идентификации, в используемых словах.

Третьяков пишет: "Наконец, нелишнее добавить, что Россия и сегодня сберегает (надо думать, до лучших времен) треть грузинского народа и большую часть грузинской интеллигенции и специалистов на своей территории […]. Ибо русские знают: нет у грузин другой, кроме России, страны, где они могут жить как у себя на родине".

Это хорошие, благородные, красивые слова. Но это снова все та же "гибридная семантика". Что значит – "сберегает треть грузинского народа"? В каком смысле?

Если указанный представитель грузинского народа приехал сюда нелегально, то его надо отсюда выдворить. Равно как и представителя любого другого народа.

Если он въехал легально, то его никто не "сберегает". Он проживает в Москве так же, как мог бы проживать в Париже или Шанхае. Он платит налоги, выполняет законы страны, на территории которой оказался. И при этом является грузинским гражданином. Грузинским гражданином, которому удобнее жить в Москве, чем в Париже или Шанхае. Советское прошлое, русский язык, традиционные связи… И многое другое.

В этом случае у данного гражданина не может быть обсуждаемой Третьяковым "болезненной проблемы двойной лояльности". У него есть лояльность по месту гражданства. То есть грузинская лояльность. А уж как он ее понимает – как лояльность по отношению к господину Саакашвили, или как-то иначе, – это отдельный вопрос.

Если же этот грузин не только живет в России, говорит по-русски, имеет российский паспорт, московскую (или иную) прописку, но и идентифицирует себя соответственно в культурном и ином плане, – то почему ему надо поминать грехи Саакашвили и грузинские демарши в отношении России?

С точки зрения имперской или национальной идентификации это абсолютно неверно. И это было невозможно в царской России. Или в СССР. Сквозь отсутствие проартикулированной идентификации, сквозь советскую инерцию и новую регрессивную действительность начинает прорываться семантика не национальная и не имперская, а племенная.

Начинается все с семантических сбоев. Потом они превращаются в сбои собственно политические.

Сначала – школы. Потом – скандал с Борисом Акуниным (Григорием Чхартишвили), которым неожиданно (вот момент-то выбрали!) заинтересовались налоговые органы.

6 октября В.Третьяков пишет в "Московских новостях": "Русская политическая власть наконец-то продемонстрировала единство воли, слов и действий. И взялась разом за всех, кто способен (кроме простых граждан Грузии) повлиять на безумства Тбилиси: от официальных лиц и легальных бизнесменов до криминальных авторитетов".

Выведение за скобки простых граждан Грузии делает Виталию Товиевичу честь. Но это – все тот же "свет далекой советской звезды". А что значит – "взялась за всех от официальных лиц и легальных бизнесменов ДО КРИМИНАЛЬНЫХ АВТОРИТЕТОВ"? По факту это дезавуирует стремление власти показать обществу и миру, что она занимается только криминальными авторитетами. По факту – это выход за правовое поле. Что в рассматриваемом этнополитическом случае особенно опасно.

Уже в тот же день появляются статьи о том, что гонения на грузин в России – это аналог "хрустальной ночи" в нацистской Германии. Перебор – очевиден. Но кто дал повод для этого далеко идущего перебора?

7 октября Счетная палата выявила нецелевое расходование средств федерального бюджета господином Церетели. Она что, не могла найти другое время для этого полезного выявления?

Тут же начинаются проблемы у грузинских спортсменов, деятелей науки и культуры. Система идет вразнос. Об этом говорят уже на сайте "Грузия-онлайн", а в патриотическом "Постскриптуме" Пушкова: "Все же весьма странное впечатление производит исключительно адресная зачистка только грузинских казино, только грузинских уголовных банд и только грузинского криминала. […] А почему раньше, до отмашки, никто не находил грузинских киллеров или автоугонщиков…? Это что, такое удивительное совпадение? И почему раньше никто не интересовался санитарным состоянием и качеством продуктов в казино и ресторанах? Мы что, так и ограничимся только проверкой грузинских бизнесменов и поимкой только грузинских преступников? А остальные – гуляй Вася, если ты не грузин? Индульгенция по национальному признаку? Согласитесь, это было бы очень и очень странно. Ведь все эти меры не должны привести к нашей собственной "охоте на ведьм", то есть на лиц грузинской национальности, проживающих в России. Но ведь именно к этому может привести выборочная борьба с преступностью".

Все правильно. Не говорится главного – как сделать, чтобы этого не было. А ведь очевидно – как. Соблюдать меры предосторожности при игре на этнополитическом поле. Или вообще обойтись без игры с этим, самым опасным из всех возможных, огнем.

8 октября Сергей Иванов предостерегает от так называемой "охоты на ведьм" (слово сказано!), и тут же говорит: "Меры, которые предпринимает руководство России, не должны быть направлены против простого народа".

Я полностью поддерживаю пафос этих слов. Мне близка и эта лексика Сергея Борисовича, и сходная лексика Виталия Товиевича. Может быть, особо близка потому, что в принципе близка к любимой мною советской. Но нельзя жить реликтовой лексикой.

Меры, предпринимаемые руководством России, не должны быть направлены против любого законопослушного гражданина. Принадлежит он к простому народу или к чему-нибудь еще – неважно. В этом императив Модерна, императив права, императив национального государства. Нет этого императива – вся политическая конструкция сползает в хаос.

Уже 9 октября сообщается, что "под горячую руку власти" в Санкт-Петербурге, Оренбурге, Красноярске, Иваново, Нижнем Новгороде и Калуге попали армяне и азербайджанцы. В Москве милиционеры перестают жеманничать и прямо говорят, что "получили приказ выгонять из города армян и азербайджанцев".

В тот же день начинаются публикации "открытых писем протеста" с громкими подписантами. Ситуация приобретает существенно-международный скандальный характер.

11 октября Иосиф Кобзон, апеллируя к многовековой дружбе двух стран – Грузии и России – говорит о том, что "негативные проявления, которые затрагивают проживающих в России грузин, происходят вследствие несанкционированного самоуправства". И что "российский народ не оправдывает произвол, происходящий по отношению к грузинам". Тем самым Кобзон косвенно признается, что произвол происходит. А в "негативные проявления на основе самоуправства" сегодня мало кто верит.

В тот же день Проханов заявляет, что все эксцессы с грузинами – это просто начало предвыборной кампании Путина. Ситуация становится еще более неуправляемой и взрывоопасной.

12 октября Общественная палата принимает особое заявление по Грузии. Она осуждает действия ряда российских чиновников, которые были направлены против российских граждан и не имели законных оснований. Тем самым "антигрузинская кампания недальновидных чиновников" признана на высшем политическом уровне. Ссылка на чиновников в российском обществе не работает. Все понимают, что если антигрузинская кампания началась, то на нее была "отмашка". Как минимум, санкция одного из кремлевских кланов.

В этот же день Радзиховский начинает обсуждать фразу Путина о "коренных" и "некоренных". Он обсуждает ее очень осторожно. Что же это за фраза?

4 октября, в самом начале антигрузинской кампании, Владимир Путин проконсультировался с лидерами думских фракций по ситуации в Грузии. Президент поблагодарил парламент за поддержку во время последнего кризиса и сказал много правильных точных слов. Наряду с этим было сказано, что мы должны "обеспечить права коренного населения на рынке труда и в розничной торговле. Важно, чтобы у людей не складывалось впечатление о засилии приезжих на рынках, и чтобы не возникало желания, как это принято говорить, наводить порядок незаконными методами".

Видно, что Путин крайне обеспокоен ситуацией в Кондопоге. И что внутренний пафос его слов нацелен только на то, чтобы создать вокруг больной рыночной темы нечто оздоровительное. В таком смысле – я полностью разделяю этот пафос. Смотреть на этническо-криминальный рыночный беспредел и вышвыриваемое, как мусор, местное население, оказавшееся чужим на этом "празднике жизни", – отвратительно. Делать что-то действительно надо.

Но Путин сказал о "коренном населении". И это – лингвистическая бомба. Взорванная посреди этнополитической свары.

Что такое "коренное население"? Откуда появился этот термин? Что он означает? Как он совместим с концепцией современного национального государства?

На бытовом уровне все понятно – есть своя местная бабушка и есть наглый приезжий чужак, демонстрирующий крутой норов. На политическом уровне все уже менее понятно. Нет бабушки – есть бандиты разных этномастей, борющиеся за право "крышевать" рынок. И есть стоящие над ними элитные группы, для которых рынок – это одна из молекул наркотрафика.

На концептуальном уровне все еще сложнее. Попробуем разобраться, что тут имеют в виду.

Термин "коренные народы" широко используется, по крайней мере, с эпохи первых колониальных захватов. Но в каком смысле? В смысле "аборигены"!

Коренное население (народы), аборигены, туземцы, – исконное население территории (туземное меньшинство, автохтоны), сохранившее, в условиях наступления современного общества, свои традиционные (как правило, сравнительно примитивные) системы жизнеобеспечения и особые формы хозяйственной деятельности (охота, рыбная ловля, скотоводство). А также нередко исповедующее древние религии (шаманизм и т.д.).

Взгляды на коренное население со стороны пришельцев (аллохтонов) в истории менялись от околонацистских (недочеловеки, которых надо либо цивилизовать, либо уничтожить) – до современного чуть ли не "преклонения" перед их культурным и иным своеобразием.

С 50-х годов ХХ века за права коренных народов начали выступать правозащитные и далее экологические организации.

С середины 70-х годов коренные народы начали самостоятельно отстаивать свои права на национальном и международном уровнях, в том числе, в ООН. Так, в 1994 году Генассамблея ООН провозгласила Международный день коренных народов мира. В настоящее время представители коренных народов регулярно принимают участие в работе ООН и ряда других международных органов. Например, Международного Арктического совета.

Инверсия термина "коренное население" и его применение в отношении социального, этнического, национального большинства, – явление сравнительно новое.

Такая инверсия возникла в Европе в крайне правых кругах в последние десятилетия ХХ века в контексте экономического, социального, религиозно-культурного давления мигрантов из слаборазвитых стран.

В частности, на Интернет-сайтах есть ссылки на такие высказывания из кругов Ле Пена во Франции и Йорга Хайдера в Австрии. Хотя сами Ле Пен и Хайдер в публичных выступлениях с этим понятием не играют.

Риторика "прав коренного населения" в данном инверсированном значении резко усилилась у правых в Европе в связи с двумя тенденциями последних лет: этнорелигиозными эксцессами с мигрантами-мусульманами и наплывом "дешевых" квалифицированных рабочих и специалистов из Восточной Европы.

В кругах респектабельных политических деятелей Запада данное понятие используется только применительно к туземцам, реликтовому населению. Инверсия понятия, его проекция на национальное большинство, – категорически не допускается. И считается подрывом основополагающих принципов национального государства.

В России данное инверсированное понятие неоднократно употреблял краснодарский губернатор Александр Ткачев. В частности, на встрече с представителями национальных общин и Консультативного совета общественных объединений Кубани 22 ноября 2005 года Ткачев, указав на серию организованных администрацией мероприятий по "дружбе между народами", одновременно посетовал, что "на кубанских рынках происходит "выдавливание" коренного населения. А попытки власти воспрепятствовать этому некоторые правозащитники умудряются называть этническими чистками".

Жириновский в своих выступлениях также использовал это понятие не раз. Прежде всего, в отношении русских в России, интересы которых надо защищать от мигрантов. Главная его тема, как и у Ткачева – вытеснение русских с рынков и из сферы торговли не только в Москве, но и в других регионах. Кроме того, в интервью с С.Бунтманом на "Эхе Москвы" 17 января 2005 года, говоря о Казахстане, Жириновский заявил: "Там из 17 миллионов – только половина коренное население". То есть "радетель за русских" Жириновский одним этим словцом "коренные" выбросил столетиями живущих в Казахстане русских из категории полноправных граждан Казахстана, где они все еще проживают. Со всеми вытекающими из этого, катастрофическими для их конкретных судеб, последствиями.

У других значимых российских политиков понятие "коренное население" найти не удалось до выступления Путина. В то же время нередко в практически таком же смысле употребляется – как противопоставление мигрантам – понятие "местное население".

Понятен общий пафос слов президента. Понятно то позитивное, чего он хотел добиться с помощью этих слов. Но, к сожалению, в таком опасном деле, как этнополитика, благими словами может быть вымощена дорога к геополитической катастрофе. Так уже было при распаде СССР. И этот опыт, к сожалению, не учтен. При этом особая опасность слова "коренные" в устах российской власти связана с тем, что в том точном смысле слова, к которому сразу начнут апеллировать многие, русские не являются коренными на ключевых собственных территориях.

Скажут, что Путин употребил это в другом смысле. Не сомневаюсь! Но в этнополитике неумолимо действует закон мультипликации смыслов. Он же – закон бумеранга. И тут абсолютно понятная забота о бабушках с их морковкой на рынках – может магическим образом превратиться в требования "алмазы для коренных" в Якутии, "нефть и газ для коренных" в Западной Сибири… И прочее, и прочее.

Такая ситуация вокруг рассматриваемого термина – политически крайне взрывоопасна. Она наглядно демонстрирует, насколько нужны выверенность и осторожность при использовании политической лингвистики, сопряженной с этнополитикой. Тут самые понятные, здоровые и правильные чувства могут породить опасные перекосы. Могут породить – и порождают.

С 11 октября в России начинают говорить о закрытии грузинских Интернет-сайтов, отмене грузинских концертов. А также о распоряжении, полученном российскими телеканалами, от которых якобы требуют ограничить доступ к эфиру Валерия Меладзе, Вахтанга Кикабидзе, Сосо Палиашвили, Тамары Гвердцители, Нани Брегвадзе. Сообщается о запрете выставки панорамных снимков Грузии в Москве. Об отключении освещения памятника российско-грузинской дружбы.

10 октября на страницах The Financial Times появляется статья под заголовком "Нетерпимость русских". В которой говорится следующее: "Прямой связи между убийством самой известной и независимой журналистки России, кампанией Москвы против грузин и решением "Газпрома" в одиночку разрабатывать один из самых крупных в мире энергетических проектов, скорее всего, нет. Однако за всеми тремя событиями проглядывает все более нетерпимый российский национализм, что должно заставить серьезно задуматься соседей и партнеров России".

В других публикациях говорится о том, что националистический режим в России еще не оформлен окончательно. Но что антигрузинская кампания – это одно из слагаемых в сильнейшем националистическом давлении на российскую власть.

Но и это еще не все.

13 октября НТВ сообщает, со ссылкой на данные ГУВД Иркутской области, что в Иркутске проведены милицейские акции, призванные выявить (внимание!) выходцев из северокавказского региона, незаконно находящихся на территории РФ. Выходцы из северокавказского региона, незаконно находящиеся на территории РФ, будут оштрафованы. А те из них, кто не сможет подтвердить свою личность, по решению суда будут депортированы.

Если кому-то это кажется анекдотом, то это опрометчивое суждение, от которого хотелось бы предостеречь.

НТВ иронически комментирует: "Иркутская милиция вывела весь Северный Кавказ из состава РФ". Ох, уж мне эта телеирония!

Но этим казусом все не исчерпывается. Иногда кажется, что сам казус нужен для того, чтобы запустить реальную машину государственной деструкции. Причем деструкции именно существующего, как бы конституционно защищенного, государства.

В тот же день, 13 октября, тему северокавказских (не путать с закавказскими!) народов, входящих в состав Российской Федерации, поднимает на радио "Эхо Москвы" Сергей Доренко. Он поднимает эту тему, отталкиваясь от иркутского эпизода, который кому-то из наивных людей кажется анекдотическим. Как он отталкивается, куда движется тема? Давайте приглядимся к этому повнимательнее.

Доренко начинает с того, что приводит цитату из уже упомянутого сообщения ГУВД Иркутской области: "Были проверены часто посещаемые места Ленинского района Иркутска для выявления лиц из северокавказского региона, незаконно находящихся на территории России… Задержанные будут оштрафованы и депортированы".

В связи с этим Доренко поднимает тему "черты оседлости".

С.Доренко: "Я должен или плакать, или смеяться? …Это цитата: "Незаконно находящиеся на территории России выходцы из северокавказского региона"! …Настоящая черта оседлости! …людям намекают на черту оседлости. Граждане России с Северного Кавказа не имеют права ездить по России! Они должны быть депортированы в свой Северный Кавказ!"

Если оценивать это высказывание Доренко с формально-логической точки зрения, то оно представляет собой стопроцентное осуждение безобразного поведения иркутских "держиморд". Но логика информационных кампаний не имеет ничего общего с формальной логикой. И Доренко это понимает лучше многих. Информационно-пропагандистская логика основывается не на осуждаемых и восхваляемых темах, а на темах "замалчиваемых" и "раскручиваемых".

Доренко придает иркутской деструктивной теме новое качество. Конкретно – выносит тему на голосование слушателей.

Табуируемые темы запрещено не только выносить на общенародное обсуждение, но и вообще упоминать всуе. Доренко и упоминает всуе, и выносит на обсуждение. То есть? То есть, раскручивает:

С.Доренко: "Вопрос такой: "Вы бы поддержали введение черты оседлости для кавказцев"?"

Радиослушателям предлагаются два номера телефонов, и Доренко попутно заранее комментирует: "Сейчас будут результаты голосования такие, что мы схватимся за голову!" (Это называется "опережающее программирование реакции публики").

Программирование оказывается успешным. В результате аудитории "Эха Москвы" представляется следующее ее, аудитории, "социологическое зеркало":

58,1% против введения черты оседлости для народов Северного Кавказа (входящих в состав РФ и защищенных Конституцией Российской Федерации!),

41,9% поддержали бы введение черты оседлости для этих народов. То есть поддержали бы антиконституционные действия, возвращающие России определенную дореволюционную репутацию. Действия, не совместимые ни с какими нормами современности и однозначно провоцирующие народы Северного Кавказа на выход из-под пяты дикого свиноподобного "российского держиморды".

Мне скажут: "Неча на социологическое зеркало пенять, коли рожа крива".

Рожа эта – аудитория "Эха Москвы". По оценкам самой радиостанции, ее аудитория – это, по преимуществу, просвещенные российские западники. Те самые, которые благим матом визжали по поводу царских зон оседлости и депортационных преступлений сталинского режима. Так это было лет 10 назад.

Сейчас все по-другому! Мы видим, что обсуждаемая нами рожа искривилась до полной неузнаваемости, приобрела свинский оскал и в этом качестве имеет одно-единственное предназначение. Пугать собою весь мир. В первую очередь, конечно, народы Северного Кавказа. А также любые другие народы, которые пожелают присоединиться к России.

Но вернемся к Доренко.

Получив такой результат, Доренко обращается к тем, кто проголосовал "за" введение черты оседлости:

С.Доренко: "41,9%, друзья, товарищи, братья, вы голосуете за развал России. Вы хороните мою страну! Я вам скажу с горечью, что я одну страну потерял, потому что я советский человек. Вы мне хороните вторую. Я вот не знаю, докуда надо отступать". И затем снова повторяет: "Когда они голосуют, так, как они голосуют, они второй раз хоронят страну".

Абсолютно справедливые слова. С одной оговоркой. Когда хотят страну сохранить и знают, что определенные этнополитические реакции ее разрушают, то эти реакции не помещают в фокус общественного внимания. И, тем более, не придают им характер "общенародных" через суррогатные опросы, проводимые в среде одичавшей демократоидной шизы.

Доренко показывает то, что слушателям предлагается принять в качестве "скотской хари" реального российского общества.

В этот же день, 13 октября, Будберг говорит в "Московском комсомольце" о перспективах возобновления практики переселения "народов-предателей". О том, что власть не осознала абсолютную гибельность подобных проектов. Что для нее не существует табу. Что государственная машина готова в любой момент провести сепарацию граждан по пресловутой "пятой графе".

14 октября Зюганов, опомнившись, орет о "преступной антигрузинской вакханалии". Где он был эти две недели?

17 октября уже многие говорят о том, что Россия проиграла политическую войну в Грузии. И что итогом стала репутационная катастрофа нашей страны.

А 20 октября Владимир Путин заявил по поводу ситуации в Грузии и ее отношений с Абхазией и Южной Осетией: "Сложились крайне тяжелые взаимоотношения между этими народами, и нужно набраться терпения, нужно аккуратно возвращать доверие друг к другу и строить общее государство. Мы к этому призываем и этого хотим".

Главы Южной Осетии и Абхазии отреагировали сразу же и вполне предсказуемым образом: мы очень уважаем позицию российского президента, но для нас важнее волеизъявление наших народов.

Как отнестись к этому сюжету? Конечно, президент Российской Федерации не мог сказать, что он поддерживает дружественные нам силы, сепаратистские по отношению к Грузии. Даже если на деле он их поддерживает, он не вправе говорить об этом публично. И, тем не менее, в контексте всего, что произошло, данное высказывание Путина следует, увы, отнести к разряду "высокоиздержечных".

Спору нет, благоразумно отмежеваться в глазах мира от обвинения в поддержке сепаратизма. И может показаться, что на одной чаше весов этот огромный мир, а на другой – крохотные анклавы. Но в определенной ситуации эти анклавы могут значить больше, чем весь оставшийся мир.

Предположим, что осетины и абхазы поймут, что "спасение утопающих – дело рук самих утопающих". Предположим также, что идиотские антигрузинские истерики будут прочитаны ими как кавказофобия, лишенная какой-либо избирательности. Есть для этого основания? Есть! Мы их уже привели. Для тупого ксенофоба что грузин, что абхаз, – он их даже не разделяет.

Итак, абхазы и осетины решат, что их бросили и отторгают от России, как чуждых ей "чурок". Как они начнут тогда действовать? Понятно, как. С позиций этнической солидарности. Абхазы – ветвь черкесского народа. Этническая солидарность объединит их с адыгами, кабардинцами и собственно черкесами, причем не только в России, но и за рубежом. Одного этого хватит, чтобы взорвать Северный Кавказ. Но и осетины начнут "этнически солидаризоваться". И тут все ясно. Никто не удержит Северную Осетию, уже сильно задетую Бесланом, от солидаризации с Южной.

Северный Кавказ в этом случае загорается, как хорошо высушенная солома. Последствия могут носить такой характер, что успехи по части "отмежевания от сепаратизма" будут раздавлены сокрушительными издержками.

Остаться с миром, но без части собственной территории… это уже пройденный урок так называемой "перестройки". И этот урок показывает, что мир, на чей алтарь приносятся подобные жертвы, ведет себя по отношению к принесшим жертвы весьма пренебрежительно. Чтобы не сказать больше.

Я постарался быть доказательным. Я не апеллировал огульно к якобы надуманной антигрузинской истерии. Я приводил факты. И интерпретировал их с позиций этнополитики.

И что же такое вся эта палитра фактов?

Неужели можно свести ее к ультракомплиментарной схеме, согласно которой все перечисленное есть "наш благородно-адекватный ответ на преступления Саакашвили"?

То, что считал нужным, я сказал о Саакашвили давно. Тогда, когда он воспринимался нашей элитой как "конструктивная замена Шеварднадзе". И вовсе не собираюсь сейчас пересматривать свои оценки. Но я не хочу стать "политическим обозревателем журнала "Огонек" образца 1978 года, горячо и правдиво критикующим ошибки американского руководства". Я знаю, что этот стиль 1978 года обернулся годом 1991-м. И не хочу повторения. А вы?

У нас любят громкие аналогии. С Рузвельтом… Это давняя любовь… И со Сталиным… Это наша новая элитная страсть. С колокольни этих величественных аналогий меня могут облить презрением, напомнив, например, о поведении США в эпоху Второй мировой войны, когда этнических японцев, являющихся гражданами США, подвергли депортации после Перл-Харбора. Кто-то вспомнит и о советском опыте Великой Отечественной по отношению к российским немцам, чеченцам, татарам.

Но, во-первых, это дела давно минувших дней. Да и никто никогда не считал рассматриваемые прецеденты абсолютным примером для подражания. Американцы после 11 сентября 2001 года не подвергли депортации своих граждан, являющихся, например, этническими арабами. Мир быстро меняется. Упрямствовать, отвергая эти изменения, также глупо, как идти у них на поводу.

Во-вторых, те прецеденты были обусловлены условиями войны и масштабом национальной катастрофы.

В-третьих, в данном случае – где война? Где грузинские бомбардировки Черноморского флота и наши адекватные действия на грузинской территории? МЫ – УХОДИМ ИЗ ГРУЗИИ УСКОРЕННЫМ ОБРАЗОМ.

И тогда грузинофобская риторика, переходящая в кавказофобскую и ксенофобскую в целом, согласитесь, читается по-другому. А именно – как часть идеологического обеспечения стратегии государственной деструкции России с позиций так называемого уменьшительного национализма.

Произошло то, что произошло. Кондопога подкрепилась грузинским эксцессом. И это можно считать доказанным.

Но как быть с другими событиями прошедшего месяца? Встраиваются ли они в ту же логику? Или мы начинаем навязывать им некую общность с позиций так называемого "гипераналитизма"?

Разбираться с такими вещами надо осторожно и тщательно. Что я и постараюсь сделать в следующей части данной работы.

(Продолжение следует)