02.02.2006 : Куда дрейфует российская и мировая политика?

Введение

Ельцинский юбилей как-то удивительно совпал с омерзительными решениями ПАСЕ по осуждению "преступлений коммунизма". А также с прямо противоположными событиями в Латинской Америке. А также с предгрозовой общемировой ситуацией (ХАМАС в Палестине – это совсем не шутки). А также с информационным бредом, в котором протест против решения ПАСЕ соединяется с показом истеричных антикоммунистических фильмов, снятых чуть ли не на бюджетные деньги, внутрироссийским "базаром" по поводу выноса Ленина из Мавзолея и тому подобным. На перечисленное наложилась нетипичная для всех последних лет (и далеко не случайная) антиармейская истерия, вызванная весьма печальными событиями. А это все в совокупности – говорит об определенном дрейфе политики.

Что такое дрейф? Это траектория. Прежде, чем ее описывать, надо задать систему координат. Этим многие пренебрегают, а зря! Я начну именно с системы координат. Тем более, что качество событий и мера их разнородности также диктуют подобный подход.

И все же не это главное.

Часть первая. Ложные аксиомы

Я хочу обратить внимание на несколько обманчивых очевидностей. Иногда такие очевидности еще называют "ложными аксиомами". Так вот, речь идет о ложных аксиомах, которые могут сыграть очень скверную роль в развитии общественных и политических процессов в России.

Ложная аксиома #1. Если власть плохая, то мы ее сбрасываем. Если она хорошая, то мы ее поддерживаем.

А почему обязательно так? Власть может быть плохой, но при этом ее надо поддержать. По каким-то причинам и в каких-то, строго определенных, случаях. Почему? Например, потому, что победа ее противника нежелательна. Или противник еще хуже власти (пресловутый феномен старухи, молившейся за тирана сиракузского, потому что по опыту знала, что "каждый последующий хуже предыдущего"). Или же дело в чем-то другом. Сам по себе противник власти вроде бы и не так плох, но его победа может обернуться чем-то плохим. Или на подходах к победе произойдет что-то плохое. Мало ли вариантов…

Ложная аксиома #2. Если власть (по тем или иным основаниям) заслуживает поддержки, то ее надо хвалить. А если она заслуживает противоположного, то ее надо ругать. А почему ее надо хвалить, если она заслуживает поддержки? Ей надо указывать на опасности! То есть критиковать. Чем меньше она склонна эти опасности ощущать, тем жестче надо эти опасности предъявлять. Ей надо говорить о том, как опасно окружать себя людьми, которые в любой ситуации хотят говорить приятное, давать оптимистические оценки и прогнозы.

Почему это опасно? А потому, что в окружении таких людей легко потерять адекватность. Можно так обласкивать политического лидера, что он окажется, по сути, дезориентирован. Можно "удушить в объятиях".

Примеров сколько угодно. Не зря ведь знаменитый арабский халиф Гарун ар-Рашид, опасаясь такого "обласкивания", надевал старый халат и выходил на базары, чтобы узнать, как действительно к нему относятся. А то окружишь себя людьми, которым хорошо, которые привыкли считать, что если им хорошо, то и всем хорошо, которые любят говорить себе и другим, что "все в шоколаде"… Эти люди образуют вокруг тебя плотную социальную зону… Ты начнешь отождествлять социальную температуру в этой зоне с общенациональной социальной температурой. Но вдруг окажется, что за этим забором, которым ты сам себя окружил, размещено нечто совсем другое. Что там уже все рычит от недобрых чувств. И что кто-то сейчас всю эту рычащую энергию на тебя кинет. А все, кто сейчас проповедует "шоколад", тут же отпрыгнут.

Что, совсем невозможен такой сценарий? А почему это он невозможен? Это уже столько раз бывало в истории.

Часть вторая. "Что он Гекубе? Что ему Гекуба?"

Спросят: "А ему-то что? Ну, ошибется этот самый Гарун ар-Рашид… Пусть его советники хлопочут… Сам халиф… Зачем быть правовернее Папы Римского?"

Отвечаю. После трагедии распада СССР и всего, что за этим последовало… После того, как вопрос о целостности даже этого, беспрецедентно усеченного, Российского государства из угрожающей умозрительности переместился в сферу реальной опасности… После того, как столь же реальным стал вопрос о том, быть или не быть русским вообще в XXI столетии… После всего этого – как должен относиться к власти каждый, для кого недопущение эскалации деструктивного кошмара (который из российского сразу становится мировым) – это дело личной судьбы? Судьбы и чести?

Хорошо критиковать порядок тем, кто этого порядка "переел". Или тем, кто знает, что при любой критике минимум порядка им гарантирован. Они-то могут восклицать по поводу чьих-то хлопот: "Что он Гекубе? Что ему Гекуба?"

Но нам-то что делать? Для нас рамка критики, сама коллизия критики выглядят совершенно иначе. Нравится нам или нет эта власть (в настоящем – власть президента РФ Владимира Путина), все наши оценки всегда должны делаться с оглядкой на проблему государственной целостности. Если альтернатива такова: либо эта власть (Путина, его группы – неважно), либо государственный распад – мы должны твердо сказать, что любая или почти любая власть лучше государственного распада.

Чем тверже мы стоим на этой позиции, тем категоричнее мы должны быть в одном-единственном вопросе. В вопросе о том, что касается ущерба, наносимого самой властью устойчивости и целостности страны. Ибо альтернатива необязательно в том, власть или распад. Точнее, альтернатива именно в этом почти всегда, но не всегда. Мы наблюдали особый тип власти – "ликвидком". Мы видели, как сама власть рубила государственные опоры, начиная с 80-х годов прошлого века. Мы не можем забыть об этом. Мы, дети страшных лет конца СССР.

Чудовищные процессы, запущенные тогда и резко подстегнутые так называемыми радикальными реформами начала 90-х годов, лишь набирают обороты. Пагубные тенденции не переломлены. В этих условиях моральная критика власти вообще комична и бессодержательна. А иногда и очень двусмысленна. Увы, Бурцевы нашей больной современности – чаще всего Азефы по совместительству.

Смешно в одно и то же время констатировать общий регресс и криминализацию и сосредоточенно рассматривать пятнышки на отдельных мундирах. Это напоминает юридическую лекцию в общаке или моральную проповедь в борделе. Моральные инструменты в наше время чаще всего используются внеморальными бандами для достижения антиморальных целей. Так и живем.

В 1991 году СССР распался. Все, кто говорит, что это произошло бескровно, нагло и грязно врут. Страна потеряла за 15 лет 10 миллионов человеческих жизней. И это доказано всеми данными, включая статистику ООН. Если количеством потерянных жизней измеряется преступление перед человечеством, то все произошедшее – вполне повод для Нюрнберга. Но еще страшнее, что весь этот гнойно-кровавый блуд был абсолютно лишен трансцендентального, исторического оправдания. Кровь лилась не во имя нового, как во время Великой Французской или Русской революций, а во имя удовлетворения разнузданных животных инстинктов.

После 1991 года страна оказалась во власти этих инстинктов. Они могли доконать страну и превратить большую кровь в нечто несоизмеримо большее. И они могли быть использованы для минимизации зла. Для того, чтобы ввести зло в какие-то рамки. Не преодолеть его, не исправить. А как-то перенаправить, что ли. Никакие позитивные цели в этом бедламе ставиться не могли. Выбор был между "ужасом" и "ужасом-ужасом", как говорят в анекдоте.

Короче, с 1991 по 2006 год РФ не распалась. Она ужасно трансформировалась. Эти трансформации беременны распадом. Но распада как такового нет. А он мог быть. Страна шаталась, накренялась, но не падала. Она гнила изнутри, но не развалилась. И в той же степени, в какой ответственность за распад 1991 года лежит на всем (подчеркиваю – на всем) властвовавшем в ту пору субъекте, заслуга недораспада России (по сути, единственная заслуга) лежит на субъекте (или субъектах), исполнявшем власть после 1991 года. Это весь их скромный позитив. Выдумывать по этому поводу что-то еще (свобода, национальное возрождение, процветание, переход к нормальной жизни от коммунистического безумия) бессмысленно и некрасиво. Но и игнорировать позитив "недораспада" тоже политически безответственно.

Между тем еще не вечер. Угроза распада не в прошлом только, а в будущем. На весах наших оценок по-прежнему альтернатива: "деструкция или …" Называйте это второе, как хотите. Не-деструкция, не-додеструкция… Кому-то такая шкала оценок покажется унизительной и смешной. Что ответить? "Как умереть хочешь – сразу или помучиться?" Герой фильма отвечает: "Лучше помучиться!"

В недрах печальной, но необходимой шкалы оценок размещены все сомнительные и минималистские возможные позитивы этой власти, власти периода 1991-2006-го. Подчеркну: все возможные позитивы всех возможных модификаций этой власти. И довольно об этом.

Наличие этих странных, парадоксальных очагов позитивности не только не избавляет нас от критических обязанностей, но и, напротив, взыскует к критике, как никогда ранее. Но качество этой критики не может быть оторвано от качества переживаемого момента. Любой сдвиг в сторону "ликвидкома" должен обозначаться и обсуждаться. Любая патетика – отвергаться. Как сказали греки по поводу одной религиозной проповеди: "Об этом поговорим после".

Такова задаваемая мною система координат. Кто хочет – может следить за тем, как я в ней выстраиваю оценки и провожу траектории. Кто не хочет – может найти другое место, где будут либо поносить, либо восхвалять. Для меня моя система координат носит абсолютный характер.

Часть третья. Всегда ли можно спасти порядок?

Итак, по вышеназванным причинам мы хотим спасти порядок, коль скоро это возможно. Но насколько это возможно? Всегда ли можно спасти порядок? И в чем вообще онтологическая ценность порядка? Почему его надо спасать? Ведь не во имя порядка как такового!

А также – что ему, порядку, противостоит? И почему нам это противопоставление кажется столь метафизически однозначным?

Без ответа на эти, казалось бы, абстрактные вопросы мы ничего не поймем в конкретной политике.

Есть люди, для которых "жизнь в хаосе" – это норма. А также, говоря современным языком, "кайф". Эти люди толкутся на площадях, как бы соучаствуя в так называемых революциях. "Оранжевых" или любых иных. Они не творят эти революции. Они их нюхают, как кокаин, и кайфуют.

Среди этих людей есть и интеллектуалы. Они в два счета подведут базу под этот "кайф". Расскажут про "энергийность Хаоса" или про "созидательность Карнавала".

А если это вдобавок так называемые левые интеллектуалы, то они еще и уязвят. "Культ порядка", Бисмарк, "революция ненавистна, как грех"… Одним словом, охранительно-консервативный синдром.

Эти иронизаторы, конечно же, знают, что все намного сложнее. И их ирония – не по делу. Они знают, что революция не купается в Хаосе, а этот (чаще всего не ею созданный) Хаос усмиряет, дисциплинирует.

Этот вихрь, от мысли до курка,

И постройку, и пожара дым

Прибирала партия к рукам…

Это Маяковский.

А те, кого оставил он,

Страну в бушующем разливе

Должны заковывать в бетон…

А это Есенин, поэма "Владимир Ильич Ленин".

"Революция как любовь. Горе тому, кто этого не понимает". Ромен Роллан.

И он же: "Упаси нас Бог отречься от революции".

Историческое творчество, мечта о гармонии, о совершенном ПОРЯДКЕ (порядке же!), мечта, накаленная до социально-коструктивистской утопии и подкрепленная технологиями социального конструирования… Но ведь конструирования же, а не постмодернистской деконструкции… Восхождение человека и человечества, прохождение сквозь горнило исторических испытаний во имя очищения и новой жизни – вот что такое революция.

Отречься от этого, занять глухую оборонительную позицию было бы и политически близоруко, и нравственно омерзительно. Но еще омерзительнее толочься на площадях, купаясь в Хаосе. Еще омерзительнее – революционная фраза, оторванная от революционного творчества и превращенная в питательный бульон для этого самого Хаоса. И плюс к этой отрицательной метафизике – пошлая политическая прагматика.

"А ну как Хаос избирательно долбанет по моему конкуренту, а не по мне? А ну как он меня на новые карьерные рубежи выведет?"

Выведет, выведет! Держи карман шире!

Настоящий революционер – еще больший противник Хаоса, чем так называемый "охранитель". И так же, как охранитель, такой настоящий революционер грезит порядком. Только другим.

Современные апологеты Хаоса (ну, конечно же, "управляемого", а как же иначе!") всегда ссылаются на Илью Пригожина и его последователей. Что ответить? Что пригожинский "порядок из хаоса" не последнее и не безальтернативное слово в современной науке? Что дихотомия "энтропия (хаос) – порядок" не исчерпывает противоречий даже на уровне так называемого естественнонаучного, субъект-объектного описания? Конечно, и об этом надо говорить. А в стране, спасение которой напрямую связано со способностью погрузиться в концептуальную глубину и извлечь оттуда необходимое, может быть, об этом надо говорить в первую очередь.

И все же об этом – как-нибудь в другой раз. Потому что сейчас на нас накатывает очередная "злоба дня", агрессивно отрицающая любую глубину вообще. И в этих условиях нырять слишком глубоко – значит, бежать от этой "злобы дня", то есть праздновать труса. Что совершенно недопустимо. Вот почему я постараюсь обойтись набором более очевидных теоретических построений. И не мучить собравшихся проблемами современной нелинейной и квантовой термодинамики.

Итак, о более очевидном. Хотя… Для кого-то очевидном, а для кого-то находящемся за семью, а то и семьюжды семью, печатями.

ЧТО ТАКОЕ ПОРЯДОК?

Кто-то хочет его охранять, кто-то – низвергать. Но, прежде всего, скажите: что он такое? И не этот конкретный порядок, а порядок вообще. На эту тему можно писать толстенные книги или вести нескончаемые дискуссии. Но, коль скоро "злоба дня" дышит хаосом, ответы должны быть емкими и короткими.

Так вот, если все свести к предельно сжатой формуле, то порядок вообще – это единство формы и содержания. То есть… То есть СОДЕРЖАТЕЛЬНОЕ ЕДИНСТВО (рис.1).

Достаточно такого определения, чтобы расщепить нынешний монолит политической невнятицы ("Вы за порядок или против него?"). Причем расщепить не абы как, а на необходимый (и я убежден, что достаточный) структурный минимум элементов (1 – форма и 2 – содержание). Эти элементы плюс связь – казалось бы, что особенного? Ан нет! Вводишь такую структурную диссоциацию, и туман оценочных камланий хотя бы отчасти рассеивается.

По сути, это и есть та самая диалектика. Так ненавидимая сегодняшними постмодернистскими модниками (охранительными, революционными, революционно-контрреволюционными, контрреволюционно-революционными и т.п.). Диалектика не пижонство, а инструмент. Она либо позволяет что-то построить, либо абсолютно бессмысленна.

Предложенная мною диалектическая диссоциация – что именно позволяет построить (выделить, описать)? Отвечаю – она позволяет выделить и описать не просто патологию, а целый патологический ряд внутри того, что гордо именует себя порядком. Достаточно взглянуть на предыдущую схему и проблематизировать единство (рис.2).

Итак, если нет единства формы и содержания, то что есть? Есть форма, отделенная от содержания. Вот мы говорим: "охранители", "охранительность"… А что охраняется? Когда возникает судорога охранительного рвения? Когда форма теряет содержательность. И именно тогда вместо того, чтобы наполнить ее содержанием или создать новую форму в единстве с новым содержанием, политический имярек начинает цепляться за мертвую форму. И орать во все горло: "Нет, не дам разрушить! Спасу любой ценой!"

А как спасать-то? Мертвая форма, во-первых, начинает рассыпаться при любом дуновении любого энергийного ветра. Во-вторых, она не работает. То есть собирает на себя этот самый энергийный ветер, в том числе и ветер хаоса ("черный ветер" из "Двенадцати" Блока). В-третьих… Но об этом чуть позже. Пока же зафиксируем, что вопрос о форме, отделившейся от содержания, и связи подобной формы с охранительством – это и теоретический, и практический вопрос. Причем всегда наступает время, когда практическая важность этого вопроса (ранее не ощущавшаяся) становится для всех очевидной. Берусь утверждать, что время такой "очевидной неочевидности" на подходе.

Но, перед тем как дальше двигаться по вехам, очерчивающим путь политических рассуждений, позволю себе минимум теоретических отступлений.

Для религиозного сознания совершенно ясно, что материя сама по себе не только не держит форму, не только не создает форму, но ничего общего с формой не имеет. Соответственно, творящий форму дух не может прийти в материю как таковую, ему там делать нечего. (В скобках замечу, что я вовсе не хочу постоянно оставаться на религиозной почве. Я просто танцую от нее как от печки, потому что так удобнее. Как ни странно, так проще).

Итак, форму творит субъект. И творит он ее не из материи, а из субстанции. Для того чтобы субъект (дух) мог сотворить форму, материя должна получить некое добавление. В нее должен быть влит некий новый ингредиент, превращающий материю, глухую к духу, в чувствительную по отношению к духу субстанцию. Это, в религиозном понимании, и называется соитием души и материи, падением души в материю и т.д.

Итак, для того, чтобы материя получила необходимое дополнение и могла стать рудой, чтобы из руды мог быть произведен металл, чтобы этот металл мог быть отлит в форму, – для всего этого душа (как бы ее ни называли – София или как-то еще) должна излиться в материю. Для кого-то (гностиков, например) – это нисхождение и падение души. Для кого-то – наоборот. Но сама эта коллизия неизменно присутствует во всех или почти во всех типах религиозного сознания.

Единство формы и содержания (содержательное единство) является единством субъекта и субстанции, духа и души. Местом этой "свадьбы" является материя. Но она лишь место. И то, что необходимо преобразить.

Опять же в скобках замечу, что для левого неогегельянства (перехватившего эстафету у марксизма) субъект – это интеллигенция, субстанция – это народ. Единством же субъекта и субстанции является партия. Все это "прибирала партия к рукам", "рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак" – из того разряда, на который я только что указал.

Достаточно ясно, что происходит после разрыва единства между содержанием (духом) и формой (душой). Форма оказывается деградирующей. В ней нарастает косность и омертвение. Чем выше косность и омертвение, тем меньше энергии, тепла, огня, как хотите. Их место занимает холод. Тем, кто хочет самых простых аналогий в этом вопросе, предлагаю перечитать "Снежную королеву" Андерсена.

Чем больше деградирует форма, чем менее гибкой и упругой она становится, чем больше в ней смерть вытесняет жизнь, тем больше охранительность. На самом деле, форму спасти может только новая встреча с духом, содержанием. Но вместо таких форм спасения нередко возникает попытка защитить форму как таковую.

Это может касаться абсолютно разных вещей. Иногда возникают такие защитники-охранители разных церковных форм. В католицизме их было много. Были они и в православии. Иногда это ошибочно называется "фундаментализмом". Были такие защитники формы и у КПСС. В мировом левом движении Суслова очень часто называли "убийцей смысла" и "защитником формы как таковой". Нынешней пародией на это является зюгановская КПРФ).

Я не хочу здесь ничего упрощать. Иногда такая страсть по форме носит почти жертвенный характер. Тут есть место трагедии, пафосу, высоким человеческим чувствам. Но речь всегда идет о попытке спасти то, что нельзя спасти. То есть о попытке с негодными средствами.

Причем подобные попытки меняют свой характер по мере того, как нарастает омертвение формы. Вначале охранительный синдром еще пытается выступать с позиций "стенка на стенку". Энергии революции (трактуемой как хаос) противостоит другая энергия, направленная, например, на защиту правящего дома Романовых (революция 1905 года). Или перестройки Горбачева (ситуация конца 80-х годов).

Схема такого рода защиты фактически описывает то, что в последние годы стала делать часть Кремля, готовясь к отражению "оранжевой революции". Схема эта такова.

Есть мы, и у нас нет энергии, потому что форма уже оторвана от содержания. Но мы еще можем собрать каких-то "Наших" для защиты этой формы. Конечно, мы должны в качестве приманки выделить некий административный ресурс. Но, помимо ресурса, у формы есть еще какая-то привлекательность. И, соответственно, может возникнуть энергия. Но тогда начинается следующая коллизия (рис.3).

Но и это не все. Та энергия, которая подверстана к "МЫ", сразу начинает делиться на две части.

Часть #1 – хочет административного ресурса, проще – карьеры. Но тогда при чем тут энергия?

Часть #2 – хочет защитить форму, видя в ней содержание. Но тогда эта часть #2 сразу начинает делиться на две подчасти.

Часть #2а – это идиоты, которые видят то, что хотят, а не то, что есть. Соответственно, речь идет об очень глупой энергии. Кто-то не видит в этом опасности, а я вижу. Потому что глупой энергией кто-то будет манипулировать. Это "к бабке не ходи", и это уже происходит.

Часть # 2б – понимает, что в форме содержания нет. И хочет защитить содержание. Но тогда она сразу входит в антагонизм с "МЫ". И "МЫ" сразу начинает ее бояться. А поскольку "МЫ" боится энергии вообще, то этот страх чреват далеко идущими последствиями.

Повторяю: все это Россия проходила неоднократно. Это ненависть Двора к "Союзу русского народа", старавшемуся этот Двор защитить. Это ненависть горбачевцев к тем, кто боролся за Союз, защищая власть Горбачева. Это очень глубокий синдром. И с того момента, как он начинает доминировать, начинается следующая фаза процесса.

Форма защищается не "своей энергией" (мобилизацией общества), а только административным ресурсом, который должен подавить всякую энергию. Он энергию, конечно, не давит, этот ресурс. Кроме того, этот ресурс хочет плату за подавление. А его тоже боятся. Теперь уже боятся не страсти "Союза русского народа" ("Наших" – конечно, аналогия условная). Боятся уже интриг Охранки. Чужими становятся не только носители энергии, но и носители ресурса ее подавления. Когда дозревает и этот синдром – возникает новая фаза.

Не нужно мобилизационной идеологии (она и противна, и опасна). Не нужно силовой идеологии (она тоже противна, хотя не так опасна). Нужна не контрреволюция, не "антиоранжевый" штурм. Нужна "управляемая революция". Нужно как-то мимикрировать под ту, чужую, энергию. Это известный феномен, все так же переходящий из эпохи в эпоху. Назовите это "зубатовщиной" или "игрой с Народными фронтами"… Суть одна.

И, наконец, и эта игра оказывается проигранной. Форма окончательно перерождается. Внутри себя она фактически беременна только смертью. И тогда она сама возглавляет войну с собственным содержанием. Дальше процесс мутации начинает идти вразнос. При этом каждое действие начинает приобретать неслучайно парадоксальный характер.

И тут даже непонятно, с чего начать это обсуждать. С дальнейшей диссоциации субъекта политической власти? С идеологических гримас? С проблемных оценок? С крупных социально-политических неприятностей?

Постараюсь начать с того, где все это сходится. Я имею в виду печальный скандал вокруг одной отвратительной армейской ситуации. Скандал, который никак не сводится к отвратительности этой ситуации. Начнем здесь морализировать – ничего не поймем. Скандал, в котором судьба общества и судьба власти как-то стягиваются в один узел сомнительного качества. Попытаемся этот узел не разрубать. А распутывать, причем с максимальной степенью осторожности.

Часть четвертая. Хроника без изъятий или… или АНАЛИТИКА БЫТИЯ

Мы имеем то, что имеем. А именно – гибрид из трех основных элементов, формирующих сегодняшнее общественное сознание как реальность. То есть то, с чем необходимо считаться. Но, прежде всего, надо понять, о каких именно трех элементах идет речь. Из чего слагается сегодняшнее общественное сознание. И как эти слагаемые, влияя друг на друга, создают маразм, с которым мы сталкиваемся уже сейчас. И с которым столкнемся самым чудовищным образом не позже чем через пару лет.

Маразм этот настолько масштабен, настолько напитан последними, оскудевающими, но от этого лишь набирающими болезненность страстями, что… что если меня спросят: "Что с этим делать?" – я честно отвечу: "Не знаю". Я уже с этим сталкивался на предыдущем витке нашей истории, когда все носило отчасти менее маразматический характер. И оценивая всю нашу жизнь как регресс, я должен был предположить, что столкнусь с этим снова. Ибо регресс – это и есть адское (строже говоря – инволюционное) дежавю. Как аналитик, я это должен был предположить. Но, как человек, трагически переживший предыдущий маразм, я откладывал новую встречу, предполагая (без всяких на то оснований), что как-то все преобразуется. Что, глядишь, я сам что-то преобразую. А может, я и не один. В любом случае – тлела надежда на то, что новый вызов не будет копией предыдущего. Да еще такой копией, что, сличив две – предыдущую и последующую, – нельзя будет сказать ничего, кроме банального и всеобъемлющего: "Маразм крепчал".

Но эмоции не имеют права захлестывать то, что претендует на аналитику. И потому я обязан не просто констатировать маразм, а описать его. Причем на уровне, так сказать, анатомии и физиологии. Если эта научная метафора может быть применена к общественному сознанию. А применена к нему она может быть только тогда, когда само это сознание приобретает особую телесность, напоминающую телесность пытаемого, ободранного тела. Что-то такое как раз и описывали все постмодернисты. И это-то и пришло.

Итак, сначала об элементах. А потом об их связи.

Первый элемент – это доставшаяся нам от благополучной советской эпохи чувствительность. Мы не готовы к ужасу новой жизни. Наследники советских благополучий, мы не готовы к ужасу вообще. Получив в наследство сострадательность (что само по себе отнюдь не плохо) и сопереживательность, способность все примерять на себя (а если это не с кем-то, а со мной случится), мы оказались марионетками предъявляемого нам театра жестокости. Для нас сострадательность, сопереживательность – высокие слагаемые христианской культуры. Да, конечно, культуры, освобожденной от стержневой христианской суровости. Такое освобождение от стержня при сохранении всех сострадательных оболочек – суть декаданса. Не я первый это говорю. Да, освобождение от религии – следующая фаза движения по очень понятному и ясно куда ведущему пути. Но это же наш путь. И в конечном счете – что в нем плохого? Что плохого в нем самом по себе – я обсуждать здесь не буду. Я бы много сказал по этому поводу. Но это другая тема. И все сказанное могу к себе предъявить. Потому что, повторяю, это наш путь.

Но главное – что это не существует само по себе. Как реактивная непосредственность. Для нас это непосредственность, а для кого-то нитки, привязывающие сентиментальную марионетку к театру жестокости.

Элементы, о которых я говорю, таковы.

#1 – эта самая сострадательность, чувствительность (она же позднесоветское гуманистическое наследство).

#2 – пиар.

#3 – звериная жестокость новой постсоветской эпохи.

А теперь посмотрим, как все это сопрягается. Сначала – как сопрягается элемент #1 и элемент #2.

В конце брежневской эпохи эта самая чувствительность-сострадательность существовала сама по себе. А не как флейта, на которой кто-то должен играть. Просто была такая жизнь, в которой этому было место. Что за жизнь, что за место – без комментариев. Теперь все это насквозь пропиарено. Потому что больше пиарить нечего. Пиару нужна какая-то энергетика. Своей энергетики он производить не умеет. Он холоден, как Снежная Королева. Поэтому энергетика нужна чужая. И такая, чтобы можно было на ней играть. То есть беспомощная. Беспомощная энергетика может существовать только как наследство другой эпохи. Она в этом виде и берется в качестве сырья для определенного производства. Так это делалось и в предыдущую эпоху… Тогда кричали: "Людей убивают … Живое горе… А у вас – какая-то аналитика". Что я мог ответить? Любой аналитике можно противопоставить экзистенциальность, в заниженном виде эту чувствительность-сострадательность (почему заниженную – я уже описал). И все равно даже эта заниженная экзистенциальность убьет аналитику.

Надежда была только на одно. На то, что общество столь же экзистенциально переживет новый опыт. А именно опыт того, как чувствительность-сострадательность плюс пиар рождают на выходе нечто настолько страшное, что все объекты начальной, используемой чувствительности-сострадательности меркнут. Нет, не исчезают, потому что человеческое страдание не исчезает никогда. А меркнут перед другим, еще большим страданием.

В ту эпоху, когда это начали пиарить в первый раз, как это делалось? Что говорилось? "Вот, смотрите – бюрократическое мурло. А вот – живая боль, мучения живого человека, которого этот бюрократ подверг тому-то и тому-то. Вы превращаете эту живую боль в чей-то заговор. И – защищаете бюрократа. Таково нравственное содержание вашей деятельности".

Ежу было понятно, что удары (с использованием этой сострадательно-чувствительной энергетики) наносятся не по бюрократу. По бюрократу надо было бить иначе. Бюрократ всегда был затравкой. Дальше начинался удар… Например, по армии… По идеологии… По историческому сознанию. В конечном счете, по государству.

В сюжете с С.Ивановым, который мы рассмотрим ниже, произойдет в точности то же самое. Начнется с того, что Иванова надо снять… Ну, и снимайте на здоровье! Тут же будет сказано, что у нас плохая армия. Плохая, кто спорит. Дальше чуть-чуть проложатся идиотскими невыполнимыми благопожеланиями по улучшению армии (нужны профессиональные высокооплачиваемые сержанты… а офицеры какими должны быть?). И немедленно все перейдет в сплошные деструктивные рекомендации, при которых армия не улучшится, а просто исчезнет. И тема снятия Иванова сразу уйдет на второй план, потому что Иванов сам по себе интересен не больше, чем страдающий солдат. А нужно добраться до горла этой страны. Нужно "добить гадину". А то, что это нельзя сделать, не убив, не искалечив, не изувечив еще миллионы военных и штатских, никого из тех, кто это все всерьез закручивает, не волнует. Как не волновало это их и тогда.

Тогда, пытаясь что-то объяснить (как и сейчас, не режиссерам, а тем, кого эти режиссеры считают быдлом, призванным сыграть роль), я настаивал на том, что соединение живой боли с определенным, хорошо простроенным пиаром на крови родит в итоге еще чье-то страдание. Не одной матери, а тысяч матерей. Не одного ребенка, а тысяч детей. Что я не оправдываю какого-то бюрократа, а я показываю, как размножают боль, тиражируют страдание, манипулируя на чьих-то справедливых чувствах. Потом это произошло. Но этот опыт был никак не выстрадан, не осмыслен. Те, кого дергали за сострадательно-чувствительные нитки, дернулись. И этим дерганьем породили страшное обрушение. Они почему-то не ощущают себя ответственными за то, что так дернулись. То есть дернулись как марионетки, а не как-то иначе. Я же не призываю их к бесчувственности. Я призываю к иному качеству чувств. Я не хочу противопоставить их эмоциям холодный разум. Я жду и имею права ждать после случившегося иного качества тех же эмоций. И я понимаю, что не могу этого получить в условиях регрессирующей реальности.

От сопряжения элемент #1 (сострадательность-чувствительность) с элементом #2 (пиар) перейдем к другому сопряжению. Сопряжению этого же элемента #1 с элементом #3. Со звериной криминальной жестокостью окружающей нас реальности. Остаточная чувствительность-сострадательность – это, повторяю, наследство другой эпохи. Очень спокойной по отношению к нынешней. И… как еще сказать точнее?.. очень вегетарианской. Наследство осталось, а вегетарианство ушло. Уже нынешняя криминальная жестокость зашкаливает. А на подходе – другая. Растущие волчата (кто их осудит по большому социальному счету, они брошены в ад и реагируют на это, согласно законам ада) способны на то, на что не были способны их старшие братья. Сусально и лживо описанные во всяких там "Брат" и "Брат-2".

Как описать связь этой реальности с тем наследством? И чего пожелать? Чтобы чувствительность-сострадательность ушла, приспособившись к новым нормам?

Так, во-первых, она и так уходит. В структуре реакций новой русской молодой элиты – всюду приличные показатели, кроме двух точек. Одна – сострадание. Другая – солидарность. А дальше говорите об обществе, о консенсусе. Перед вами – стая. И никакого государства эта стая не удержит.

А во-вторых, я последним скажу, что это должно уйти. Для кого-то это желанное завтра. Я даже знаю, для кого. Но не для меня. Для меня это последний ресурс, последняя надежда на какое-то будущее страны. Но я не могу закрывать глаза на амбивалентность этой надежды. На то, что она, конечно, надежда. Но она же и погибель. Что ее, эту надежду, зарядят в пушку деструкции и долбанут так, что на выходе будет сплошной маркиз де Сад. На входе сказано будет в очередной раз: "Не мешайте людям сострадать… Кровь невинной жертвы… Живое человеческое сочувствие…" Потом все это введут в машину пиара на крови… На выходе будет корчащаяся от боли страна и… И полное отсутствие связи между выходом и входом в общественном сознании. Сознании, обреченном на гибель самим отсутствием этой связи. Ее еще называют "обратная связь".

Так вот – надежда состоит в том, чтобы эта связь включилась. А связь эта – суть рефлексия на игровое начало в происходящем. Никто не предлагает свести все к игровому началу. И еще меньше кто-то предлагает использовать рефлексию для защиты кого бы то ни было… Власти… Отдельных действующих лиц… Единственный, кого хочется защитить, – это само это страдающее общество. И защищать его приходится, в сущности, от него же самого. Причем в нынешнем его, специфически регрессивном состоянии. Понимаю, что это почти невозможно. И все же надеюсь на оставшееся "почти".

И потому привожу всю аналитику игры. Всю целиком. Полностью, без купюр. Кто-то скажет, что это кощунственно по отношению к живой боли случившегося. Я только что ответил. Живая боль всегда превыше всего. Никакой высшей целесообразностью она не перекрывается. Она перекрывается только еще большей болью. И не как аналитической умозрительностью, а как живым опытом. Тут возможна только аналитика бытия. И у этой аналитики есть своя стихия. Поэзия.

Рожденные в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы – дети страшных лет России -

Забыть не в силах ничего.

Мы не в силах забыть (и не должны забыть) ничьей живой боли. Ни одной крупицы живой боли. В том числе и челябинской. Но мы не в силах и не вправе забыть и того, как осуществлялся блуд на этой живой боли. И к чему (к какой боли, к какому ужасу) этот блуд приводил в дальнейшем. И это осмысление, и этот экзистенциальный опыт, и эта боль – это все мы. И только соединив это воедино, мы можем вырваться из нынешнего капкана.

Такое соединение возможно только в рамках особой аналитики. Я называю ее целостной, или аналитикой бытия (термин, впервые примененный с несколько другой целью Хайдеггером).

Так соединить – это значит в какой-то степени усугубить боль. Но альтернативы не существует. Потому что, чтобы вырваться из капкана, надо включить подлинно человеческий регистр, тот, в котором понимание не противопоставлено состраданию.

А враг рассчитывает на такую противопоставленность двух начал. Он называет это "сшибкой". Он предлагает нам лживый выбор по принципу "или – или".

Уберем чувствительность, сострадательность – превратимся в бесчувственных роботов-вурдалаков.

Оставим только эту чувствительность, сострадательность – превратимся в воющих от боли зверей.

Нет выхода в пределах этой сшибки, этой ложной дилеммы.

Нам нужно гражданское мужество, то есть мужество, позволяющее соединить осмысление с болью, а не противопоставить одно другому. И во имя этого мужества – эта хроника без изъятий. Потому и без изъятий, что мужество необходимо, а любое изъятие есть дань сострадательности, чувствительности, оторванной от своего же "другого". А значит, расчеловеченной. А потому – изъятий не будет.

Итак, хроника. Она одна скажет внимательному глазу больше, чем любые закулисные сплетни.

СКАНДАЛ НА ПОЧВЕ ЧУДОВИЩНЫХ ЭКСЦЕССОВ, ПРОИЗОШЕДШИХ В ЧЕЛЯБИНСКЕ,

ИЛИ "ДЕЛО С.ИВАНОВА"

1. Само событие

Курсант А.Сычев (по официальным данным и данным СМИ) был искалечен под Новый год.

В больницу он попал 4 января с жалобой на боли в ногах.

2. Начало освещения события средствами массовой информации

Первым информационным агентством, куда попала эта история – со всеми страшными подробностями, – оказалось Радио "Свобода".

Там сюжет появился уже 13 января (!).

Не хочется перегибов в сторону так называемой теории заговора. Но скорость, с которой Радио "Свобода" реагирует на событие, впечатляет. Как и развернутый характер этой реакции. Я не хочу сказать, что Радио "Свобода" занято только злопыхательствами и наведением тени на наш плетень. Но это СМИ с очень специфической биографией. И биография эта не ушла в прошлое. То есть это достаточно разборчивое СМИ. И отбор освещаемых событий производится исходя из достаточно очевидных критериев. Отрицать это так же смешно, как и видеть в каждом действии Радио "Свобода" подрывной злой умысел.

Что же именно сообщает Радио "Свобода" по поводу челябинской (действительно ужасной) истории?

Привожу прямую цитату с тем, чтобы каждый мог сам оценить степень развернутости реакции Радио "Свобода" на челябинскую (повторяю, очень страшную, но, в общем-то, почти бытовую для нас) историю. Кроме всего прочего, следует учесть, что история эта происходит в России, то есть для Радио "Свобода", ну что греха-то таить, "в земле чужой". И не просто чужой, но специфически оцениваемой.

13 января 2006 года, Радио "Свобода":

Андрей Шарый: Военная прокуратура возбудила уголовное дело в Челябинске по делу избиения военнослужащего Андрея Сычева… Сотрудники челябинского отделения Комитета солдатских матерей считают, что военные намеренно мешают следствию и скрывают причины трагедии.

Максим Ярошевский: Андрей Сычев попал в челябинскую больницу в тяжелом состоянии 4 января. Врачи констатировали у него гангрену обеих ног, многочисленные переломы и повреждения половых органов. Хирурги вынуждены были ампутировать треть левой ноги… Андрей Сычев проходил срочную службу на танковом полигоне под Челябинском, в городе Бишкиль. Помимо рядовых, на полигоне служат военнослужащие срочной службы. По анонимным данным председателя Комитета солдатских матерей Челябинска Людмилы Зинченко, именно срочники издевались над подростком.

Людмила Зинченко: Как рассказали анонимные источники, якобы в ночь на Новый год все перепились, обкурились дембеля (старослужащие). Послали этого мальчишку, так как он прослужил всего полгода, в деревню "за бабами", как они сказали. Откуда пацан возьмет баб? Это элементарно. Мальчишка соответственно ничего, никого не привел. Они сказали, раз ты ничего не сделал, значит, будешь расплачиваться сам. Они его привязали к двум стульям. Когда привязывали, видимо, затянули так, что… А ведь более получаса, и уже начинаются некротические изменения в сосудах, в тканях, что и произошло. Якобы 21 человек его насиловал. Все это издевательство продолжалось где-то около четырех часов. Потом мальчишку отправили в медсанчасть при танкодроме, потом в госпиталь в Челябинске, а потом уже в больницу скорой помощи.

Итак, военная прокуратура только расследует событие. Со времени события не прошло еще двух недель. Но со ссылкой на анонимные источники и Комитет солдатских матерей дается информация экстремально сокрушительного характера. Постоянно снабжаемая словечками типа "якобы". Не хочу сказать, что все это дезинформация. Хочу обратить внимание на темп реагирования, интенсивность реагирования, стилевые характеристики реагирования – и ни на что больше.

3. От Радио "Свобода" к "Времени новостей"

Радио "Свобода" дает залп 13 января. Уже 16 января выходит статья в газете "Время новостей". Для тех, кто при анализе забывает специфику своей страны, хочу напомнить, что это так называемый "элитный мертвый сезон". Для того, чтобы "Время новостей" могло откликнуться на сообщение Радио "Свобода", трех дней технологически вряд ли хватит. Значит, это не последовательное, а параллельное реагирование. При котором несчастье, случившееся с парнем, стало фактом для медиков 4 января. А уже через 12 дней выходит статья.

Распишите эти 12 дней по графику. С учетом новогодних "гулянок" и всего прочего. Медики узнали. Сообщили близким. Близкие сообщили еще кому-то. Круги начали гулять по Челябинску. Круги дошли до журналистской Москвы. Журналистская Москва с похмелья стала соображать, что с этим делать. Сообразила. Нужны какие-то командировки, раскачки, вхождение в тему и все прочее. Это нормальный процесс. Любой другой надо назвать форсированным.

Я не хочу с ходу утверждать, что эта форсированность равна ангажированности. Но я не имею права не зафиксировать сам факт такого форсажа. Чем бы этот факт ни был вызван. Тут спектр широк. От человеческого шока до ангажированности.

В любом случае, дадим слово "Времени новостей". (И зафиксируем, что в тот же день аналогичное сообщение появляется на сайте Регнум.ру.)

16 января 2006 года, "Время новостей" (М.Вьюгин, статья "Мундир без чести"):

Военная прокуратура Приволжско-Уральского военного округа в конце прошлой недели прокомментировала дело свердловского солдата-срочника Андрея Сычева, госпитализированного на прошлой неделе с многочисленными переломами и обморожением обеих ног. Сычева доставили в челябинскую больницу скорой помощи из военного госпиталя. Врачи вынуждены были ампутировать ему треть левой ноги. Больной в реанимации.

Имеются данные, что помимо гангрены ног у Андрея Сычева диагностированы множественные травмы половых органов, в том числе обморожение.

Следователи считают основной версией ЧП неуставные отношения.

Итак, эта статья была относительно более выдержанной.

Подробностей об изнасиловании она не содержала. Обострение темы (в перекличке с Радио "Свобода", которому, конечно, принадлежит шоковый зачин) началось в передаче "Эхо Москвы" от 22 января 2006 года.

4. Эскалация темы на "Эхо Москвы"

Тут очень важно соблюсти достоверность и не подменять информационный факт оценочными суждениями. Поэтому – прямая цитата из радиопередачи.

22 января 2006 года, "Эхо Москвы":

Слушательница Татьяна Антонова: Вот слушаю сейчас вашу программу, так я считаю, вместо того, чтобы тратить деньги вот на создание этих программ (т.е. армейских СМИ), нужно навести порядок в армии. Уже больше недели думаю, мальчик Андрей Сычев… отрезали две ноги… Лежит человек, изуродованный в армии.

Е.Афанасьева: Т.е. Вы считаете, что нельзя Минобороны тратить деньги на телевидение, так?

Слушательница Татьяна Антонова: Я считаю… Я не смотрю телевидение, у меня вообще нет телевизора. Я считаю, что Иванов должен уйти с поста. Я считаю, что он должен платить этому мальчику до конца жизни.

Я меньше всего хочу сказать, что слушательница ангажирована. Или что "Эхо Москвы" однозначно "фильтрует базар". Я просто фиксирую, что тема прямой и экстремальной ответственности С.Иванова за челябинский ужас впервые возникает именно в этот момент. Такого-то числа и в таком-то СМИ. Если я провожу анализ, то я просто не могу этого не зафиксировать.

Но до сих пор это все не так впечатляюще. Понятно, что Радио "Свобода" с его инерционной заданностью на специфическую оценку российской армии, КГБ и всего остального (при том что армия, КГБ и все остальное дают сколько угодно оснований для подобной оценки) должно сделать то, что оно делает. А оппозиционному "Эху Москвы" нельзя это не подхватить. Да и любить С.Иванова данному средству массовой информации как бы не положено в силу его оппозиционности (более сложные и неоднозначные мотивы я здесь разбирать не хочу – тем более, что и они не представляют собой ничего из ряда вон выходящего).

Настоящий "бенц", нечто действительно из ряда вон выходящее, начинается тогда, когда данное (еще раз подчеркну – ужасное, но для нашей сегодняшней ужасной действительности вполне бытовое) событие начинает форсированно освещаться всеми государственными электронными СМИ. Видеть в таком освещении только органическую составляющую (журналистскую впечатленность чудовищностью случившегося) я, как аналитик, не имею права. Это было бы просто недобросовестно.

5. От оппозиционных наездов к скандальным констатациям государственных электронных СМИ

Итак, через три дня после передачи по "Эхо Москвы" от 22 января 2006года- 25 января – сразу три фактически государственных канала телевидения (ОРТ, РТР и НТВ) согласованно дают информацию о челябинских событиях.

Конкретно, сообщаются следующие факты:

В Челябинском танковом училище работники прокуратуры приступили к выяснению обстоятельств новогодней ночи, когда старослужащие избивали и пытали новичков. Для одного солдата издевательства закончились ампутацией обеих ног. А.Сычев – единственный, кто попал в больницу из 8 избитых солдат. О состоянии остальных военнослужащих ничего не сообщается. Задержан пока один человек – младший сержант. Под подозрением еще 3 сержанта и 2 офицера. Челябинская прокуратура возбудила 4 уголовных дела.

НГШ ВС РФ Ю.Балуевский заявил, что в Челябинск направлена комиссия МО для расследования данного дела. Главный военный прокурор А.Савенков взял дело под личный контроль.

6. Параллельное раскручивание темы на Западе

30 января 2006 года сайт под названием News.ru сообщает, что "на прошлой неделе" (то есть в районе того же 25 января) во французском институте им. Пьера и Мари Кюри студентам были показаны некие документальные кадры об Андрее Сычеве.

News.ru: На прошлой неделе студентам и интернам медицинского института им. Пьера и Мари Кюри продемонстрировали документальный фильм о русском солдате, изувеченном сослуживцами в Челябинском танковом училище.

В сообщениях российских СМИ говорилось, что солдат Андрей Сычев почти постоянно без сознания и не может говорить, а в фильме он не только говорит, но и подписывается под своими словами. И у него не только ноги и гениталии ампутированы. Видно, что ампутирован палец на руке. Французские студенты-медики считают, что скоро ампутируют и всю кисть – это неизбежно при гангрене. Из фильма также следует, что у несчастного юноши повреждены, проще говоря, отбиты внутренние органы, в том числе легкие. И без пересадки хотя бы одного легкого, считают французские медики, у него очень мало шансов выжить. Они намерены обратиться во французский Красный Крест, чтобы Андрею была оказана медицинская помощь высшего европейского уровня.

Опять же, я просто хочу зафиксировать, что к 25 января на Западе уже сняты фильмы, которые можно показать студентам. Фильмы кто-то должен снимать, доставлять. Они должны оцениваться, признаваться достойными показа. Это все непростой процесс. Конечно, в современном мире при современных скоростях передачи информации все можно сделать быстро. Но для этого нужно очень захотеть. Подключить к этому форсажу соответствующие возможности.

Не хочу ничего домысливать, но не имею права не констатировать, что это было сделано.

7. От государственного российского телевидения – к разногабаритным и разноориентированным печатным органам

Не могу также не зафиксировать следующее.

Государственные электронные СМИ дали залп по челябинскому делу 25 января.

А уже на следующий день, 26 января, началась массовая реакция российских газет. Причем разных газет. Конкретно – статьи о челябинском инциденте вышли в семи российских газетах. А градус высказываний резко повысился. Приведу выдержки из трех, наиболее ярких, статей. Вышедших – еще раз подчеркиваю – в один и тот же день. И на следующий день после залпа сразу на трех государственных телевизионных каналах.

Первая статья – "Независимая газета" (И.Сас, статья "Балуевский взялся за дедовщину"). В статье сообщается:

24 января 2006 года Военная прокуратура Челябинского гарнизона объявила о раскрытии преступлений, совершенных в новогодние дни в Челябинском танковом училище. Вслед за этим последовало заявление начальника Генштаба Ю.Балуевского: "Выводы будут сделаны самые жесткие, если будет установлена вина военнослужащих, в том числе и офицеров. Я глубоко возмущен тем, что с 31 декабря руководство Челябинского танкового училища, руководство военного округа, да и Сухопутных войск, не знали истинного положения дел".

Были задержаны 6 военнослужащих, из них два офицера. Но названа лишь одна фамилия – младшего сержанта Сивякова, который непосредственно издевался над рядовым Сычевым.

Официальное изложение: в результате попустительства командования вуза и неисполнения служебного долга офицерами батальона обеспечения солдаты оказались "во власти пьяных хулиганов-старослужащих". "В результате из 40 человек, находившихся в казарме, 8 были избиты, а одному из них – рядовому Сычеву, над которым издевались более трех часов, – ампутировали обе ноги и некоторые жизненно важные органы. Его жизнь до сих пор под угрозой".

Параллельно "Независимая газета" предлагает уже изложенное выше описание ситуации, данное на Радио "Свобода" 13 января 2006 года.

Вторая статья – "Российская газета" (И.Изотов, статья "Глухо, как в танке"). В ней приводятся следующие факты:

А.Сычева несколько часов подряд били, заставляли сидеть на корточках, привязывали между двух стульев. Веревки были затянуты слишком сильно, отчего в ногах начались некротические изменения, произошел сильный отек и тромбоз сосудов конечностей. Врачи диагностировали гангрену обеих ног, переломы, повреждения половых органов. Через несколько дней стало ясно, что гангрена прогрессирует – солдату пришлось ампутировать ноги и половые органы.

Несколько дней Сычев был без сознания, сейчас начинает приходить в себя и давать первые показания.

Вряд ли "Независимую газету" сегодня можно считать оппозиционным органом. Но "Российская газета" – это просто стопроцентный официоз. И этот официоз успевает отреагировать (уже выпустить статью!) на следующий день после реакции государственных электронных СМИ. Так просто не бывает! Так технологически быть не может! Значит, это не последовательная, а параллельная реакция. Но тогда и реакция электронных государственных СМИ (сразу нескольких телеканалов) не может быть квалифицирована как спонтанная реакция журналистов, впечатленных происходящим. Что, в общем-то, для всех очевидно.

В тот же день в связи с "челябинским делом" в прессе прозвучала фамилия С.Иванова.

Третья статья – "Новые известия" (А.Берсенева, статья "Молчание ягнят"):

Российская армия продолжает жить по тюремным законам – либо ты, либо тебя. При этом Минобороны РФ проблемы не видит…

Врачам "Скорой" дали сверху указание лечить "втихую" и никому не показывать его историю болезни. "Мне 4 января позвонила женщина и …сообщила, что в больнице лежит солдатик без ног, – рассказала председатель челябинского Комитета солдатских матерей Людмила Зинченко. – Сказала, что вся больница ревет, глядя на солдата, и не может потерпеть, чтобы его история замалчивалась".

Как ни странно, но в Министерстве обороны свято уверены, что дедовщина стремится к нулю. Ранее министр обороны РФ Сергей Иванов даже заявлял, что в 80 % частей вооруженных сил неуставных отношений вообще нет.

Здесь уже внятно проартикулировано то, что и ранее было очевидно. А именно, что данный случай освещается подобным образом в связи с кампанией против С.Иванова. Данная констатация вовсе не означает, что С.Иванов не виноват в случившемся или что случай не является вопиющим. Но что есть, то есть. И если мы ведем политическую аналитику, то мы обязаны дать соответствующую интерпретацию происходящему у нас в стране, с ее традициями освещения тех или иных вопиющих ужасов.

Но главным информационным событием, имеющим отношение к челябинской истории, в этот день стали вовсе не многочисленные газетные статьи, а информация о реакции С.Иванова на челябинскую трагедию, переданная РИА "Новости" и подхваченная "Эхо Москвы".

8. Прямой информационный удар по министру обороны С.Иванову

26 января 2006 года достоянием общественности стало высказывание министра обороны С.Иванова, сделанное вечером 25 января в Армении.

Напомню, что 25 января в течение всего дня в информационных выпусках основных российских телеканалов новостью #1 выходило сообщение о челябинском происшествии.

Вечером 25 января РИА "Новости" попыталось получить на эту тему комментарий С.Иванова, находившегося в тот момент в Армении. Казалось бы, Иванов не мог оказаться "не в теме" и не понять, что на него уже начата охота. Но… либо система информационной безопасности не сработала. Либо она сработала, что называется, "с точностью до наоборот".

Конкретно, все развивалось так.

В ночь на 26 января РИА "Новости" обнародовало ответ С.Иванова, полученный вечером 25 января.

Новость подхватили многие информационные сайты (Лента.ру и другие).

Но решающую роль в широком тиражировании этой информации сыграло "Эхо Москвы" (именно на "Эхо Москвы", как на источник информации, ссылаются многие издания).

26 января 2006 года, "Эхо Москвы":

"Министр обороны Сергей Иванов утверждает, что ему пока не докладывали о происшествии в Челябинске. Цитата: "Я последние несколько дней находился далеко от российской территории, высоко в горах, и о том, что произошло в Челябинске, не слышал". При этом Иванов уверен, что "ничего серьезного не произошло", иначе он обязательно бы об этом знал".

Именно это заявление С.Иванова в последующие дни вызвало бурю возмущения.

9. Полномасштабное развертывание скандала вокруг С.Иванова в центральной российской прессе

Со следующего дня, 27 января, в центральной российской прессе начался широкомасштабный скандал по поводу заявления С.Иванова. На эту тему высказались фактически все центральные газеты. Опять-таки, приведем только самые острые выдержки.

27 января 2006 года, "Независимая газета" (А.Трофимов, заместитель главного редактора, статья "Арифметика бесчеловечности". Подзаголовок: "Иванов уже обеспечил себе место в истории"):

"Ему не доложили. Высоко в горы не доходят вести из России… Позиция "ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу" давно стала привычной для людей власти. И многим она прощается. Но не первым лицам государства, и не тому, кого не первый год прочат в будущие президенты".

В этот же день "Московский комсомолец" крупным шрифтом цитирует слова С.Иванова. Далее А.Минкин в статье "Ампутация совести" (рубрика "Письма президенту") пишет:

"Товарищ Верховный Главнокомандующий,…Ходорковский – в штрафном изоляторе, а солдату отрезали ноги и половые органы. Один не угодил сержанту, а другой – Президенту РФ. Последствия, похоже, отличаются. Сержанту грозит первый срок, а вам третий… Но равенство есть. Это равенство называется "закон тайга, медведь хозяин". Когда такое равенство входит к королю, то обычно в виде палача"… "Министр обороны сказал, что ничего серьезного не произошло…Заяви такое министр обороны западной страны – считай, покойник (политический)".

28 января 2006 года в "Московском комсомольце" выходит статья А.Будберга "Капитуляция реальности". Будберг (фигура далеко не случайная и очень значимая в кремлевских кулуарах) заявляет, что С.Иванов фактически выбыл из президентской гонки. "Дав один неверный, но публичный ответ, С.Иванов расписался в том, что президентом ему не быть. А по-хорошему и министром обороны ему быть не стоит".

10. Попытка сбалансировать заявление С.Иванова

Одновременно с устроенными рядом СМИ "похоронами С.Иванова в качестве преемника президента" предпринимается попытка реабилитировать крайне неудачно выразившегося министра обороны. Идут поиски "крайнего", ставится вопрос: "Кто подставил министра обороны?" Однако эти попытки значительно уступают напору "обвинителей".

27 января 2006 года, "Независимая газета" (И.Сас, "Челябинское танковое закроют"):

С.Иванов, заявивший ранее журналистам, что ему не докладывали о происшествии в вузе, позднее сообщил, что к расследованию случившегося подключился Генштаб. В заявлении для прессы Иванов подчеркнул: "Я в курсе инцидента, дано поручение начальнику Генерального штаба генералу армии Юрию Балуевскому подключиться к служебному расследованию. Результаты расследования мы огласим после его завершения. Мы никого прикрывать не будем".

27 января 2006 года, "Российская газета" (И.Черняк, "Преступление пытались укрыть"):

РГ: Как же могли не доложить о факте, от которого общественность буквально содрогнулась? Кто подставил министра?

Николай Панков, замминистра обороны РФ: Очевидно, что мы столкнулись с фактом укрывательства происшедшего в училище. Расследование не закончено, потому пока я могу лишь предполагать, что это укрывательство имело место на разных уровнях. Сейчас будем анализировать всю цепочку – кто, на каком этапе и почему скрывал информацию, какие меры принимались.

Ответ бредовый. Потому что знать министр должен был не о событиях в Челябинске… То есть, конечно, он должен был о них знать. Но это по отношению к нашей жизни какая-то "розовая картинка". А вот насчет реакции телевидения и всего остального, насчет начатой против него информационной кампании министр должен был знать и не мог не знать!

Однако… не знал. И вместо адекватного включения в полномасштабную информационную войну, вместо обеспечения современной политической безопасности люди в погонах занимаются привычным и бессмысленным делом: поиском "крайнего".

28 января 2006 года, "Комсомольская правда": Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело в отношении начальника Челябинского танкового училища генерала В.Сидорова. Зная о причинах ампутации ног у Андрея Сычева, он не сообщал об этом ни в штаб округа, ни в Главкомат Сухопутных войск. Министр обороны С.Иванов вчера дал указание "представить Виктора Сидорова к освобождению от должности и увольнению с военной службы".

Нельзя не подчеркнуть еще и еще раз. То, что В.Сидоров не доложил С.Иванову, означает "всего лишь", что армейские информационные каналы не работают. Подчиненные боятся докладывать, а начальники не хотят слушать. И это очень скверно, но почти нормально.

А вот то, что другие люди (отнюдь не Сидоров), имеющие другой доступ к С.Иванову (при том, что Сидоров этого доступа категорически не имеет), не сообщили министру (причем на повышенных тонах, а не на "полусогнутых") о том, что Радио "Свобода" говорит тогда-то и то-то и что назревает скандал… Что уже телевидение подключилось, а значит, скандал "того"… То, что этого не было сделано, это не норма, а глубокая патология. В природе которой, конечно, следует разобраться.

11. Острожная позиция Госдумы в вопросе о "вине министра Иванова"

27 января 2006 года Госдума отклонила предложение В.Рыжкова вызвать С.Иванова в Охотный ряд. Лишь 22 парламентария из 450 сочли, что нужно потребовать от него объяснений.

Член комитета по обороне В.Овсянников: "Случай в Челябинске, конечно, гестаповская выходка, но не повод, чтобы начинать антивоенную истерию в России".

Глава военного комитета СФ В.Озеров: "Ответственность должны понести те, кто поставил министра Иванова в неудобное положение, вовремя не известив его о произошедшем в Челябинске".

Адвокат А.Кучерена, направленный в Челябинск от Общественной палаты: "Принципиально важно, чтобы в этой ситуации понесли ответственность те, кто непосредственно виновен. Чтобы не случилось так, как у нас всегда бывает: попадают люди, которые не виноваты".

(Цитаты приводятся по "Газете" от 30 января, статья В.Баринова "Лебединая песня некоммерческих организаций").

А пока военные ищут "крайнего", а думцы "осторожничают", кампания набирает обороты.

12. Качественно новый виток атаки на С.Иванова – митинги протеста

Еще 26 января 2006 года (то есть параллельно с рассматриваемым выше информационным "наездом", который стал фундаментально серьезным, как мы помним, 25 января) "наезд" стал превращаться из информационного в другой, более комплексный. Помощник председателя "Объединенного гражданского фронта" Г.Каспарова Марина Литвинович в своем интернет-дневнике предложила всем неравнодушным прийти 28 января к зданию Министерства обороны, чтобы обсудить помощь А.Сычеву и его семье, а также сотням других пострадавших от произвола в армии. (Сообщение об инициативе Литвинович появилось несколько позже – 30 января 2006 года в газете "Коммерсантъ", в статье Е.Савиной и Н.Яблонского "Сергею Иванову предложили ампутацию").

28 января 2006 года в Москве у здания Министерства обороны РФ состоялся несанкционированный митинг протеста, посвященный событиям в Челябинске. Сначала на него собралось около 60 человек, но затем их стало больше. (В том же номере "Коммерсанта" называется цифра 300 человек.)

Вопреки информации "Коммерсанта" о том, что митинг имел инициатора, а стало быть, и организаторов, 28 января "Стрингер" сообщает:

"Все происходило совершенно стихийно".

Следом за этим в репортаже "Стрингера" говорится, что выступления фиксировались СМИ: ТВЦ, Ren-TV, Рейтер, "Эхо Москвы" и многими другими.

Маленький стихийный митинг – и такая оперативная реакция множества СМИ!

Далее, по информации "Стрингера", митингующие начали прямо на месте рисовать фломастером плакаты. Среди них: "Министра обороны РФ Иванова – в отставку!". Митингующие скандировали: "Иванова – в отставку!", "Путина – в отставку!".

Но, что еще намного показательнее, в тот же день, 28 января, практически по всем российским каналам была передана информация о митингах в Москве и Екатеринбурге такого содержания:

В Москве и Екатеринбурге прошли митинги в защиту Сычева и за отставку министра обороны.

В Екатеринбурге несколько десятков человек собрались у военной прокуратуры. Они собрались спонтанно и молча стояли недалеко от здания. Акция не была разрешена властями, и милиция попросила их разойтись.

Итогом проведенной "митинговой" кампании стал вывод, предъявленный Ren-TV:

"В обществе развернулась дискуссия, должен ли теперь глава Минобороны С.Иванов подать в отставку. Результаты опросов общественного мнения показывают – должен".

Вдогонку, уже 30 января 2006 года, газета "Коммерсантъ" сообщает небезынтересные подробности:

"За полчаса до митинга у здания МО появился ОМОН…"

Хотя бы этот факт делает сомнительными настойчивые утверждения о стихийности митинга.

Далее "Коммерсантъ" сообщает, что митингующие у здания Минобороны обратили внимание на стоявшего неподалеку мужчину, непрерывно разговаривавшего по мобильному телефону. Митингующие долго спорили – Сурков это или нет. В итоге решили, что для В.Суркова у него слишком дешевый мобильник.

"Коммерсантъ" приводит также расширенный список лозунгов, написанных на плакатах: "Иванов, выпей яду!", "Иванов, сделай армию вменяемой или уже стреляйся!", "Отрезать ноги Иванову!" Под словами "Иванова в отставку" кто-то подписал: "Да не в отставку, а под суд вместе с другом Путиным!"

13. К информационно-политическому скандалу начинает добавляться концептуальная дурь

Это можно было бы и не обсуждать отдельно в рамках сугубо прагматического анализа, но мы-то хотим другого. Мы хотим связать эту прагматику с рассматриваемым нами вопросом отпадения содержания от формы, а формы от содержания. И потому мы не можем не говорить о содержании, не можем не констатировать, что это содержание выморочное. И что выморочность содержания одинаково свойственна и атакующим оппозиционным силам, и защищающимся сторонникам власти.

Вначале все же об оппозиции, которой полагается держать концептуальную инициативу.

30 января 2006 года "Новая газета" публикует статью П.Фельгенгауэра "Министру Иванову пора подумать о сержантской должности". Тут и выдвигается кретиническая (мягче сказать не могу) оппозиционная демократическая инициатива (при том, что сам Фельгенгауэр человек вполне неглупый). Конкретно, говорится следующее.

В ходе реформы, которую проводят С.Иванов и Генштаб, к 2008 году все части постоянной готовности должны быть укомплектованы контрактниками. После 2008-го надо ожидать резкого всплеска неуставных отношений: сержанты из контрактников и старослужащие, следуя негласным указаниям начальства, будут мордовать призывников, понуждая подписывать после полугода службы контракты еще на три года "добровольно". Пока Иванов остается министром обороны, ничего не исправить. Но если его уволят, то с повышением – в премьеры, а то и Путину в преемники. Тогда не только призывникам – никому в России мало не покажется. Выходит, что при нынешнем режиме (с Путиным во главе или без) никакая разумная реформа Вооруженных сил в принципе невозможна.

А без Иванова? Без Путина? Кампания уже входит в ту фазу, когда мало констатировать тупость и корыстность начальников (черный полюс в "квазиманихейском" пиаре). Нужен уже и белый полюс! На нем должен находиться не тупой и корыстный начальник, а умный и толковый интеллигент-демократ-оппозиционер, то есть Фельгенгауэр. И он должен выдавать предложения "на гора". Причем с учетом того, что уже не конец 80-х годов. И слово "реформа" вызывает соответствующие эмоции. Так что мало сказать "реформа". Надо еще раскрыть, в чем она состоит.

А состоит она, по Фельгенгауэру, в том, что в армии нужно ввести институт унтер-офицеров. И что эти унтер-офицеры должны быть очень хорошо обеспечены. Конкретно, Фельгенгауэр пишет следующее:

"Необходимость создания в России корпуса профессиональных сержантов давно вроде бы всеми признана… Молодой человек, выбравший карьеру унтер-офицера, должен иметь гарантированную приличную зарплату, перспективу служебного роста по линейке унтер-офицерских должностей, четкие гарантии социального и трудоустройства (так написано. – С.К.), когда после десяти или двадцати лет службы он выйдет в почетную отставку".

Все правильно! Все замечательно! С одной поправкой, превращающей все это в полный идиотизм. Нам не объясняют, как создать такого унтер-офицера при нищем офицере, а в общем, и генерале. Что? Надо создать еще более обеспеченного офицера, совсем обеспеченного генерала? Внедрить в их сознание нормы морали, при которой они удовольствуются этой обеспеченностью и не прихватят кое-что по дороге… А как это сделать? Как?

Поскольку это очевидным образом никак нельзя сделать, поскольку это несовместимо со всем происходящим в стране, поскольку если это когда-то и было у нас, в нашем Отечестве, то на определенном (даже не последнем) периоде существования СССР… Поскольку ссылки на другие отечества уже не проходят (ты не только офицеру плати, как в США, ты еще и рабочему плати так же, и профессору – всем подряд), то все это в точности по известному анекдоту: "Медведь сказал зайчикам, что их спасение в том, чтобы превратиться в ежиков, и тогда их перестанут обижать…" – "А медведь сказал, как превратиться в ежиков?" – "Медведь сказал, что он стратег, что он технологиями не занимается!"

Таков оппозиционный шедевр концептуального оппонирования. Властный шедевр мы рассмотрим чуть ниже. А пока продолжим слежение за развитием событий.

14. Соединение информационной кампании с кампанией массового протеста и выдвижение на основе этого соединения полноценных юридических (а не только лозунговых, как до того) обвинений

30 января 2006 года Агентство социальной информации сообщает, что на пресс-конференции Всероссийской коалиции общественных организаций "За демократическую альтернативную гражданскую службу" прозвучало обращение к обществу и государству с требованиями: установить общественный контроль за ситуацией с правами человека в армии, а также отправить в отставку Сергея Иванова.

Отвечая на вопрос "Газеты", глава Союза солдатских матерей В.Мельникова уточняет: "Он [Иванов] не понимает, что его главная задача – обеспечить безопасность граждан нашей страны, и своих солдат в том числе, а не пилить бюджет. Этот товарищ некомпетентен".

31 января 2006 года скандал обретает еще более юридическую плоть (не теряя плоть информационную и политическую). Газета "Коммерсантъ" в статье "Мать танкиста засудит Минобороны" сообщает, что, во-первых, мать Сычева намерена подать иск к Минобороны и, во-вторых, Комитет солдатских матерей начинает сбор подписей за отставку министра обороны Сергея Иванова.

15. От конкретного случая – к общеармейской ситуации

Уже 27 января 2006 года не где-нибудь, а по НТВ (государственный, по сути, телеэфир! "За что боролись, на то и напоролись"?) сообщается, что на сайте Минобороны опубликована статистика армейских смертей за 2005 год. От неуставных отношений погибло 16 человек, 276 военнослужащих покончили с собой, а всего насильственных смертей было 1064. Истории, подобные челябинской трагедии, в этот список не попадали – пострадавший Сычев выжил.

Вот ведь ужас-то какой! Вот ведь что у нас власть, оказывается, допускает! 1064 истории хуже, чем сычевская! Волосы дыбом! Возникает единственный вопрос: а что, в 2004 году такой статистики не было или в 2003-м? На какой планете находились до этого корреспонденты НТВ? А также руководители этих корреспондентов, сообщавшие "городу и миру", что армия победоносно возрождается? А теперь, после этих сообщений, что надо считать? Что она не возрождается? Или что она триумфально возрождается, несмотря ни на что? И что – неясно, как к конкретным скандалам "шьются" общие обвинения и зачем они "шьются"? Мы этого не проходили?

Но ведь речь идет не только об НТВ! Государственные телеканалы начинают соревноваться в подаче антиармейской информации!

В этот же день ОРТ сообщает, что в одной из частей МВД РФ, дислоцированной под Нальчиком, покончил жизнь самоубийством солдат срочной службы А.Богданов. Он оставил предсмертную записку, в которой просит прощения у матери и сообщает, что очень устал.

28 января 2006 года радиостанция "Эхо Москвы" в передаче "Кухня Андрея Черкизова" приводит историю, произошедшую в 2004 года с солдатом, служившим в Приморском крае. Солдат был избит, долго пролежал без сознания, в госпиталь был отправлен в тяжелом состоянии, а выписан из него в состоянии "растения" (по выражению главы Регионального комитета солдатских матерей В.Решеткиной). Далее, на упрек ведущего, "почему молчали", Решеткина возражает: вовсе не молчали.

"Эхо Москвы", В.Решеткина (с сокращениями):

"Мы маме помогли… подали в суд, прокуратура поддержала нас, и, в общем-то, первый суд мы выиграли, первая инстанция, 100 тысяч для матери, подаем тут же на пересуд, 300 тысяч, подключили командование, вызвали офицеров с части… Когда парня выписали… я выходила на губернатора Ульяновской области – чтобы им помогли…Работа такая велась и ведется постоянно, если родители ко мне обращаются. Я сразу же подключаюсь, и средства массовой информации тоже подключаю, они писали об этом в газеты".

Чему учит данный сюжет? Он учит политической борьбе. В 2004 году обошлись без политической борьбы – и все заглохло. А теперь начинаем политическую борьбу – и добиваемся результатов. Будем развивать политическую борьбу – добьемся больших результатов.

И это тоже мы проходили. В конце 80-х годов и в последующем.

16. Власть начинает неловко реагировать на происходящее

28 января в информационных выпусках на всех основных телеканалах всплывает новая тема – тема угроз в адрес матери пострадавшего в Челябинске солдата. (Позже в СМИ появятся подробности: по словам матери А.Сычева, ей угрожали по телефону, предлагали "замять" дело за хорошие деньги). Ren-TV дополняет, что сестра А.Сычева заявила, что ей и ее матери предлагали за деньги уехать из Челябинска.

В тот же день, 28 января, по многим телеканалам проходит сюжет о том, что в Москве в одной из воинских частей покончил жизнь самоубийством матрос Е.Ганзин. (В последующие дни тему подхватит пресса, и мы узнаем еще о двух недавних самоубийствах – К.Петровых, служившего в Карачаево-Черкесии, и Р.Пономарева, наложившего на себя руки в воинской части в поселке Сосновый бор Ленобласти).

В ответ на суммарное давление власть фактически начинает публично отчитываться о работе по выявлению и наказанию виновных.

В информационных телевыпусках сообщается о том, что в Челябинске командир батальона обеспечения, где служили избитые солдаты, отстранен от должности. И что к уголовной ответственности намерены привлечь также медработников, которые не оказали солдату своевременную помощь.

Зрителей информируют о том, что Военная прокуратура заявила о новых вскрывшихся фактах издевательств над солдатами. Допрошен главком сухопутными войсками МО РФ, командующий войсками Приволжского ФО, другие генералы и командиры. Под стражей находятся 3 подозреваемых.

17. В дополнение к концептуальной дури оппозиционера Фельгенгауэра рождается "альтернативная дурь" генералов и политиков

28 января 2006 года в очередном выпуске передачи "К барьеру" ведущий Соловьев поставил на обсуждение вопрос "Как искоренить дедовщину?"

Приглашенный на передачу начальник Главного управления воспитательной работы Вооруженных сил РФ генерал-полковник Николай Резник сказал: "В 1965 году был [случай], когда 4 пьяных сержанта убили своего командира и сожгли его в топке. И только через месяц об этом узнали. Это – в той армии, где была все-таки… система. И после 1965 года, проанализировав все это, были введены институты политических воспитателей (тогда – заместителей по политической части) – в январе 1967 года".

Для нас очень важно разобрать, с чем мы здесь имеем дело. Содержание – это не просто набор элементов. Это цели, задающие элементам содержательное единство, это смысловые связи, это нормы, контексты, правила. Когда содержание уходит и форма начинает из живой превращаться в мертвую, на месте этой целостности возникает свалка из бывших в употреблении элементов былой системы.

Когда омертвение формы еще не слишком велико, когда есть надежда на новое содержание, разница между свалкой и живой целостностью как-то ощущается. Но, когда форма в своем омертвении, порожденном отсутствием содержания, переходит некую черту, когда возникает необратимость разрыва между формой и содержанием, разница между свалкой и живой целостностью уже перестает ощущаться.

Если вы увидите взрослого человека, который утащил со свалки руль автомашины "Волга" и посреди улицы крутит руль и орет "би-би", воображая, что он едет на машине, то вы позвоните в "Скорую помощь". А если вам покажут человека в высоких чинах, который, ошалев от безысходности, в качественно новой ситуации начинает цепляться за какие-то воспоминания о каких-то элементах прошлого… Вы что скажете? Что у нас начинает побеждать здоровый центризм и восстанавливается здоровая государственная традиция?

Кстати, и тогда-то эта традиция как именно воспринималась? Генерал что, не помнит, как называлась политпропагандистская работа в армии (ППР)? Она называлась "посидели, поговорили (на самом деле, звучало более грубое слово), разошлись". Может, генерал вспомнит о временах "комиссаров в пыльных шлемах"? Может, он заодно научит, как соединить этих комиссаров с "Рублевка лайф"? Это называется "вспомнила бабка, как девкой была".

Фельгенгауэр бредит Америкой, генерал – отдельными элементами бывшей Советской Армии (руль от машины в руку – и "би-би"). Что, не ощущают люди, какой нарастает дурдом? Не понимают, что этот дурдом нарастает от безысходности, а безысходность порождается все тем же мертвящим разрывом формы и содержания?

И что тут опаснее – оппозиционная дурь или околовластная? Властная всегда опаснее! Мне скажут, что нельзя экстраполировать на все происходящее дурь отдельного генерала. А что, Слиска не грезила недавно восстановлением "народных дружин"? Политическая леди прибрела на свалку нагишом, раскопала на свалке берет с помпоном и считает, что она оделась "а ля Татьяна Ларина"… "Кто там, в малиновом берете, с послом испанским говорит?"

Пацан подходит к воротам танкового училища – на воротах красные звезды. Потом его ведут в церковь – там икона новомучеников, на иконе бесы с красными звездами. Он что, через бесовские ворота в училище входит? ("Оставь надежду всяк сюда входящий".) Он что, телевидение не смотрит? Не видит красивую жизнь, к которой никогда не будет иметь отношения? Он что, "Бригаду" не смотрит? Она не для него, что ли, снята?

Да что "Бригада"! Майя Плисецкая учит в Большом театре молодежь, как танцевать "Кармен", и говорит: "Вы должны быть как ребята из "Бригады", а Кармен – это оторва". Это все показывают по телевидению.

Я не ханжа и что такое репетиция – знаю не понаслышке. Пусть она актеров за ошибки хоть матом кроет. Но когда представитель высокой нормы (классического балета) вынужден за пояснением в качестве авторитета обращаться к попсе, то он тем самым свою высокую норму сводит к нулю. А дальше – какой балет? Зачем балет, тетя? Выступай в порнографическом ночном клубе!

И, наконец, этот пацан (насилующий или насилуемый, если верить сообщениям о произошедшем в Челябинске) из какого мира пришел? И куда уйдет? Он из "криминалки" пришел и в "криминалку" уйдет. Он эту армейскую подготовку для того и использует, чтобы как-то к "криминалке на гражданке" подготовиться. И посреди всего этого с ним будут проводить политико-воспитательную работу? На каких примерах, в рамках какой идентичности?

18. "Сухой остаток"

Я не буду подробно разбирать эскалацию властных реверансов в ответ на всю эту политическую кампанию. Конечно же, в последующие дни все заполнено рапортами о проделанной работе. Конечно же, президент начинает взвешенно разбираться в ситуации, а министр обороны запоздало осуждать дедовщину. Конечно же, оказывается помощь семье пострадавшего. И даже начинает прорабатываться вопрос о создании какой-то военной полиции. Еще один руль со свалки и еще одно "би-би".

Идут взвешенные размышления о военной реформе. Их недостаток, как всегда, один: взвешенность эта размещена в невесомости всей нашей сегодняшней жизни. Иначе говоря, обсуждается лишь форма. А обсуждение содержания отсутствует.

И, конечно же, в "сухом остатке" оказывается та интрига, которая и породила масштабную политическую кампанию. И без которой ужасное происшествие в Челябинске, трагедия юноши и все остальное, может быть, удостоились бы заметки в областной газете. А может быть, и нет.

30 января 2006 года в "Профиле" выходит статья В.Рудакова "Есть такая профессия – думать о чем-то другом". В ней сообщается, что, находясь в Армении, С.Иванов заявил об отсутствии у него президентских амбиций:

"В такой стране, как Российская Федерация, должность министра обороны уже достаточно высокая, и если бы я стал думать о чем-либо другом, то не смог бы выполнять в полной мере все свои обязанности…

…Назначение меня вице-премьером ставит передо мной еще новые задачи, требующие большего внимания и сил, и в этих условиях думать и полагать о более высокой должности было бы неразумно".

"Профиль" добавляет (ради чего весь сыр-бор): "После этого мучить Иванова вопросами о президентских амбициях смогут, вероятно, лишь те, кто сам готов за него голосовать. Будем надеяться – считанные единицы. Те, кого вся эта история так и не научила загодя думать о судьбе своих рук, ног, гениталий. И не "голосовать сердцем" за любого, кого без устали "крутят по телику".

На этом можно кончать описательную часть. Уже ясно, что мы имеем дело с хорошо организованным процессом, а не с выплеском случайных энергий. Теперь нам остается задаться вопросом: что это за процесс? И как он связан с нашим стержневым размышлением по поводу соотношения формы и содержания?

Часть пятая. От описания скандала – к моделям, выводящим нас на все тот же вопрос о единстве формы и содержания

Я действительно не люблю теорию заговора. Более того, я очень не люблю оперировать так называемой "закрытой" информацией. При том, что упражнения с подобной информацией составляют неотъемлемую часть любой "уважающей себя" теории заговора.

Почему я не люблю оперировать подобной информацией? Потому что закрытая информация на то и закрытая, чтобы не появляться в печати. Если же она появляется в печати, то перестает быть закрытой. А если ее в печати предъявляют как закрытую, это либо антигосударственное действие (нельзя быть государственником и совершать антигосударственные действия), либо так называемый "слив".

В любом случае, это что-то малореспектабельное. И, что для меня еще хуже, – дурновкусное и двусмысленное. Я неоднократно говорил об этом на заседаниях нашего клуба. Мы даже выработали для этого поэтическую метафору, адресующую к песням так называемой "эпохи застоя" ("А мне говорят: "Ты че, – говорят, – ОРЕШЬ, КАК ПАСТУХ НА ВЫПАСЕ?"). Тут действительно "либо – либо". Либо интеллектуальный клуб, либо это самое "ОРЕШЬ, КАК ПАСТУХ НА ВЫПАСЕ".

С закрытой информацией ведь, помимо прочего, возникает и такая коллизия. Предъявил информацию – докажи достоверность. То есть покажи источник. То есть внеси свою лепту в накапливающийся смрад всеобщего предательства.

Короче, не наш это путь. И "мы пойдем другим путем", как говорил классик. Но каким? Мы же не можем в описанной нами истории видеть только взвинченность журналистского сообщества. Или только заговор иноземных спецслужб против патриотического министра обороны. Ну, так и что делать?

Я давно предложил применять в таких случаях теорию элит. И, прежде всего, модели, опирающиеся на системный метод, на социополитическую динамику, социологию элиты и так далее.

Если вы поставили рядом друг с другом на одной прямой несколько спичечных коробков… Если расстояние между каждыми двумя ближайшими коробками меньше высоты коробка… И если вы толкнули один из коробков – то все посыплются друг за другом. Это называется "принцип домино".

А если вы построили такую композицию не из коробков, а из кадровых назначений?

Если в автобусе давка и вам нужно втолкнуть в него еще десяток человек, то это что значит? Что масса тел будет реагировать на новый импульс фактически по закону теории упругости. То есть передавать давление от входящих к стоящим в углах.

А если у вас есть распределение обязанностей между членами элитного сообщества и вы воздействуете на это распределение, будет ли работать та же самая "теория социальной упругости"? Конечно, будет! Не может она не сработать. И не надо для этого знать закулисные тайны. Просто иначе не может быть. А если еще точнее – то, возможно, иначе и может быть, но это маловероятно.

В любом случае, мы можем высказать определенную гипотезу. И если других гипотез нет, а эта работает, то высказанное получает статус допустимой аналитической гипотезы. И не более того. На большее я и не рассчитываю. Потому что меня в происходящем интересуют не "тайны мадридского двора", а диалектика формы и содержания. А также потому, что все, претендующее на бoльшую достоверность, чем подобные гипотезы, адресуют к тому самому "ОРЕШЬ, КАК ПАСТУХ НА ВЫПАСЕ". А значит, является для нас неприемлемым.

Итак, я буду обсуждать несколько социодинамических моделей.

Первая из них касается так называемого закона автоколебаний в системах. Предположим, что у вас есть параметр системы Х, а также время Т, в ходе которого вы меняете значение этого параметра: в начальный момент Т0 значение параметра было Х0, а в момент времени Т1 вы вдруг резко сменили это значение на значение Х1 (рис.4).

О чем говорит теория систем? Любых систем – технических, биологических, социальных… О том, что такой скачкообразной кривой Х (Т), которую мы жирно нарисовали на рисунке 4, вообще-то говоря, не может быть. То есть, в лучшем случае, мы ее можем так нарисовать на бумаге, если у нас рука не дрожит. А любая система будет реагировать на подобный переход из состояния Х0 в состояние Х1 с помощью особого колебательного механизма. Что и составляет суть так называемого переходного периода. О котором часто говорится. Но на уровне общих слов, вне реального системного содержания.

Иначе говоря, вместо скачкообразной кривой Х (Т), которую мы жирно обозначили на рисунке 4, будет иметь место примерно такая кривая (рис.5).

В какой-то момент Т2 система выйдет на параметр Х1. Но это произойдет не сразу. А в переходный период между Т1 и Т2 она будет колебаться в каком-то диапазоне параметра Х. Что и составляет суть переходного периода.

Причем переходный период может разворачиваться по-разному. В очень равновесных, вязких системах это будет протекать примерно так (рис.6).

А в системах, где исчерпаны вязкость и запас равновесия, процесс может, например, разворачиваться вот так (рис.7).

Решили вы, например, понизить плановость экономики с уровня Х0 до уровня Х1 (то есть увеличить степень рыночности хозяйства), толкнули систему в сторону Х1. А она оказалась неустойчивой. И так начала качаться, что в какой-то момент вы вместо понижения степени плановости хозяйства увеличили эту степень плановости.

Потом вы, может, и придете к нужному уровню. Но это еще когда придете! А возможно, никогда не придете. Потому что любая система обладает пределом прочности Y. За этим пределом прочности Y наступает "точка невозврата". Система перестает существовать в режиме затухающих колебаний и просто идет вразнос, куда угодно, по любой кривой (рис.8).

Вы можете навязать такое системное изменение, которое вроде бы должно привести систему к более хорошим параметрам. Но если система неустойчивая, то вместо этого перехода к хорошим параметрам она пойдет вразнос. И придет неизвестно куда или просто рухнет. Самый глобальный пример такого обрушения – перестройка СССР.

Но то же самое касается неизмеримо более мелких вещей. Реформирования отдельных институтов, например, армии. Административного реформирования. И чего угодно еще.

Если вы взяли и резко переместили человека (и тем более несколько людей) с одного места на другое (изменили список должностных обязанностей, вменили новые управленческие функции), то начинается такой же переходный процесс в системах управления. Элементами которых являются перемещаемые вами люди.

Поэтому когда министру обороны С.Иванову придали новую роль (вице-премьер) и новые функции (например, по управлению ВПК) и то же самое сделали с Д.Медведевым, дав ему новую роль (первый вице-премьер) и новые функции (осуществление национальных проектов), то нетрудно было предсказать, что закачается вся Система.

Ведь новые роли в чем-то девальвируют какие-то роли других людей (например, того же Фрадкова). А новые функции ущемляют тех, кому эти функции были ранее делегированы (например, до делегирования С.Иванову функций по управлению ВПК эти функции распределялись между кем-то еще).

В нынешней ситуации речь идет не только о ролях и функциях. Речь сразу же идет о позициях (потоках ресурсов, возможностях, перспективах). А это происходит не в безвоздушном пространстве. Это происходит в условиях нарастающей неопределенности (крепнущего убеждения, что В.Путин не будет избираться на третий срок). Это происходит в условиях нарастания неустойчивости Системы. При том, что рост неустойчивости порожден ростом неопределенности и, в свою очередь, порождает неопределенность. Так и живем.

Перераспределение потоков ресурсов, возможностей, перспектив включает в игру самые разные "группы по интересам". Как клановые, так и иные. Эти "группы по интересам" просто не могут не иметь международных выходов. Международные выходы оказывается трансмиссиями между внутренними интересами и внешними миропроектными инициативами (при том, что своей миропроектной инициативы у нынешней России нет).

Кадровые изменения осуществляются не в безвоздушном пространстве, а в этой среде. И, что очень важно, они осуществляются при огромном дефиците содержательного начала. То есть в условиях, когда единственным эрзацем содержания является Его Величество Интерес.

Получив новое дополнительное назначение, С.Иванов просто не мог не осуществить экспансию на ту "территорию возможностей", которая до этого находилась в других руках (рис.9).

Нужно ли знать "тайны мадридского двора", чтобы прогнозировать такой конфликт? Не нужно! Такой конфликт предопределен. Он может иметь разный характер. Он может быть глухим, скрытым, если система устойчива. И он может пустить систему вразнос, если система неустойчива.

Характером протекания конфликта можно управлять двумя способами.

Во-первых, через содержание. Чем больше содержания, тем более сглаженный характер будет иметь конфликт. Товарищи по содержанию, по идее, по идеалу, осуществляя вместе борьбу, имеющую для них абсолютный характер, будут с большей оглядкой на врагов и идеальные цели осуществлять грызню за ресурсы. Хотя все равно будут. И большевистские группы грызлись. Таков закон социума.

Во-вторых, через верховное перераспределение. Высшая власть, понимая ситуацию, организует суперэлитную "стрелку" и на ней перераспределяет территорию. Если высшая власть сильно цыкнет и грамотно перераспределит, конфликт будет протекать более гладко.

Но, в любом случае, на характер протекания конфликта будут сильно давить внешний контекст и крупные обстоятельства. Одно дело, если речь идет просто о перераспределении контроля за отраслями промышленности и всего, что из этого вытекает. Другое дело, когда за этим стоит некая гипотеза о перераспределении власти как таковой. В этом случае в дело начинают вступать еще и миропроектные внешние интересанты. И они не на холодной сковородке разогревают свои "разводки". Они их подключают к конфликту интересов. Да они и сами к этому конфликту интересов подключены. Все транснационализируется. Как-никак XXI век!

Содержания мало.

Интереса много.

Усилий по "перераспределению территорий" мало.

Международных подогревателей много.

Конфликт начинает разворачиваться остро. Рамки рушатся. Горький опыт такого обрушения рамок у России есть. Например, во время первой чеченской войны антиграчевским группам (в целом державной направленности) казалось, что главное – не усмирить чеченцев, а убрать с дороги "Пашку", который мешал определенным властным трансформациям. "Сначала власть в Кремле переменим, а потом с чеченцами разберемся!"

Чем это кончилось – известно. Но разве такой подход полностью остался в прошлом? Наблюдая, например, за тем, что происходит на Северном Кавказе, нетрудно заметить, что весьма размытые претензии Д.Козака и стоящих за ним сил на роль преемника для их оппонентов уже достаточны для того, чтобы дополнительно поджигать Северный Кавказ. Дабы просто дискредитировать потенциального преемника.

Примерно так же все обстоит и с Д.Медведевым. И с другими тоже.

В условиях, когда форма отделена от содержания и суррогатом содержания становится голый интерес (а в условиях дефицита настоящего содержания интерес всегда будет его замещать), множественные конфликты интересов неизбежны. И они имеют место. Как имеют место и стоящие за этими интересами миропроектные группы. При том, что у миропроектных групп интересы носят совсем антагонистический характер.

Когда-то Д.Медведев в своей статье в "Эксперте" написал, что конфликт элит может разрушить Россию по аналогии с разрушением СССР в конце 80-х годов.

Наблюдения за всем, что происходит ныне вокруг С.Иванова и других фигур его же калибра, позволяют сделать вывод: угроза, о которой бывший глава президентской администрации (ныне первый вице-премьер) говорил в условном, так сказать, наклонении, перемещается в наклонение безусловное.

А поскольку рамки рушатся, поскольку интерес становится единственным суррогатом содержания, то "борьба за территории" и "наследование" начинает вестись с помощью ударов по системообразующим государственным конструкциям. В конце 80-х годов "метили в коммунизм, а попали в Россию", в середине 90-х (наряду с прочим) "метили в Грачева, а попали в ситуацию проигрыша войны". Сейчас, видимо, метили в С.Иванова, а попали в армию, которая дышит на ладан. Метили в Козака, а попали в северокавказскую стабильность. И так далее.

Если не скорректировать такой игровой стиль, то кончится это все очень плохо. Тем более, что процесс носит характер "мультипликации". Центры конфликтности внутри властного субъекта множатся. Они уже никак не сводятся к размежеванию по "корпоративным" квартирам. Слепому ясно, что в этих конфликтах корпоративная и территориальная солидарность (чекисты, юристы, москвичи, питерцы) уже ничего не значит. Опираться на нее в анализе могут только совсем уже недалекие "исследователи".

Ничего не значит и идеологическая маркировка (консерваторы, либералы). "Конфликт за территорию" сталкивает либерала Д.Медведева с его же либеральными конкурентами по правительству. Вялый, неброский, не всеми ощущаемый элитный склероз повреждает управленческую ткань. Болезнь переходит в острую фазу.

Как тут не вспомнить известный еврейский анекдот: "Мадам, вы только не волнуйтесь! Ваш муж, Исаак Моисеевич…" – "Что, что Исаак Моисеевич?!" – "Вы только не волнуйтесь, мадам… Он играл в карты…" – "Ну?" – "Ну, и проиграл…" – "Ах, чтоб он сдох!" – "Не волнуйтесь, мадам. Уже".

Уже мы имеем этот конфликт элит, выходящий за рамки не только общенационального, но и корпоративного консенсуса. Уже мы имеем все то, что, по мнению Д.Медведева (и тут я с ним согласен), может повлечь столь сокрушительные последствия. И если вирус подобной элитной войны "всех против всех" будет размножаться дальше, то вслед за войной с С.Ивановым начнется война с Д.Медведевым. А дальше поезд проследует со всеми остановками.

Вопрос – куда? Куда едет этот российский поезд, как построены международные рельсы (по которым он хошь не хошь, но как-то едет). Куда дрейфует российская и мировая политика? И как этот дрейф связан с тем главным, чем он, по моему убеждению, порожден, – с нарастающим разрывом между формой и содержанием?

Часть шестая. Альтернативная точка зрения

Я давно уже вышел из возраста, когда казалось, что твои оценки происходящего – это истина в последней инстанции. Поэтому, оценивая пресс-конференцию В.Путина (а ее оценка есть моя экспертная обязанность), я, во-первых, там, где могу, соглашусь с, так сказать, мейнстримными точками зрения. А во-вторых, даже там, где не соглашусь, просто заявлю свою альтернативную точку зрения, свою альтернативную оценку, свою модель, свой сценарий. И постараюсь выстроить эту альтернативность по "шкале степеней безусловности". Там, где эта степень мне представляется высокой, я буду говорить о констатациях. А там, где эта степень мне представляется не столь высокой, – о своих альтернативных гипотезах.

В любом случае, это важно. Потому что я убежден: содержание работает. Любое предъявляемое содержание работает. Те, кто организует события, подобные пресс-конференции Путина, делая ставку на форму… Те, кто потом триумфально оценивает достигнутый результат (а часто это одни и те же люди)… Словом, все они считают иначе. Считают, что содержание – это туфта. А работает форма. Фактически в абсолютном отрыве от содержания. Но у меня особое мнение, и я с этим ничего не могу поделать. Я это мнение не абсолютизирую. Но растворить его в комплиментах было бы безответственно.

Если говорить о форме, то я согласен с самыми комплиментарными оценками пресс-конференции Путина. Я действительно считаю, что эта оценка справедлива, что форма почти безукоризненна. Путин держался уверенно, столь же уверено оперировал огромным банком разноформатных фактов. Он в очередной раз продемонстрировал, что растет, набирается умения во всем, что касается взаимодействия с публикой. И это меня радует. Просто как гражданина России. Кому приятно, когда твой президент не вяжет лыка, не может общаться с людьми, путается в словах? А такое бывало, и не только в нашей истории. Путин, напротив, держится блестяще. Форма отточена, и к ней, по сути, претензий нет.

Первая моя… даже не претензия, а альтернативная точка зрения относится к тем, кто оценку события осуществляет только по замерам различных параметров того, что можно назвать ФОРМОЙ. Нельзя оценивать что-либо только по ФОРМЕ! Оценка по СОДЕРЖАНИЮ тоже необходима. Между тем околокремлевская интеллектуальная богема презирает содержание как таковое. Любое содержание вообще. Это кажется очень современным и эффективным. А любая другая позиция по отношению к содержанию кажется заплесневелым догматизмом. Не буду спорить. Время покажет.

Я же этот заплесневелый догматизм все же… как это сейчас говорят… эксплицирую. То есть предъявлю. И не постесняюсь. Окажусь неправ – и слава богу! А ну как окажусь прав? Честно говоря, самому не хочется. И все же…

Вторая моя альтернативная точка зрения (уже не по части понимания содержания вообще, а по части предъявленной содержательной конкретики) относится к фразе В.Путина "грузинский народ является наиболее близким народом для нас и по истории, и по культуре".

Все понимаю. И то, что мы переживаем острый российско-грузинский конфликт, который хочется сгладить. И то, что прямо перед этим пассажем была высказана достаточно жесткая антигрузинская критика. И все равно так говорить нельзя. Никогда нельзя! Мы имеем печальный опыт в том, что касается заявлений на тему: какой именно из народов, слагающих многонациональное государство, ближе всего к чему-нибудь… к власти… к русскому системообразующему стержню… В общем, неважно к чему.

Главное – нам каждый раз кажется, что если мы сообщаем об этой приоритетности адресно (например, в момент приезда на данную территорию) или по случаю (например, в связи с определенным сюжетом на пресс-конференции), то слушатель у нас один. Тот, кому мы говорим об этой близости.

Горький опыт распада СССР показывает, что это не так. Слушает как раз оппонент. Имярек приезжает в Ереван и говорит, что армяне ближе всех к русским. А слушают это азербайджанцы. Тем более, что в этот момент имеет место острый армяно-азербайджанский конфликт. Потом другой имярек приезжает в Баку и говорит, что азербайджанцы ближе. А слушают армяне. Потому что, опять-таки, кровь течет. Помните Тютчева: "Вражду твою пусть Тот рассудит, Кто слышит пролитую кровь…"

Сейчас тоже нужно слышать пролитую кровь. Она пролита в Осетии и Абхазии. В Приднестровье и много еще где. И она еще будет литься. И всюду слушают! Только в богемной тусовке, в "Рублевке лайф" фильтруют базар и оценивают форму как таковую. А в плохо отопленных помещениях люди, уже проливавшие свою кровь и знающие, что им ее еще придется проливать, очень придирчиво вслушиваются в содержание вообще. И в отдельные, к ним имеющие отношение сегменты этого содержания.

В Дагестане кровь льется, между прочим. И уже лилась, когда начался чеченский натиск на Дагестан. Тот самый натиск, мужественный отпор которому сделал президентом В.Путина. Но никакая твердость лидера ничего бы не значила, если бы отпор натиску оккупантов не стал бы осознанным, выстраданным вопросом судьбы и чести для дагестанского народа. До такой степени, что (до сих пор помню, как будто стоит в ушах) пожилая женщина крикнула: "Уберите этих русских мальчиков! Зачем они будут умирать? Дайте нам винтовки!"

Почему эта женщина должна слышать, что грузины к русским ближе других народов? А она, между прочим, в отличие от светских рублевских барышень, к этому очень чувствительна. Почему об этом должны слышать осетины? В том числе жители Беслана, от чьего поведения будет зависеть будущее Северного Кавказа? А значит, и целостность России.

Грузинский народ не хуже и не лучше других народов. А вот то, что Саакашвили, которого скоро этот же народ будет проклинать гораздо больше, чем Шеварднадзе, планирует кровавую баню в Абхазии и Южной Осетии, это факт. Как факт и то, что данные анклавы крайне комплиментарны к России. Почему жители этих анклавов должны слышать, что грузины милее других?

И здесь я должен сказать еще кое-что печальное. Конечно, народ как таковой никогда нельзя считать враждебным по отношению к другому народу. Даже в очень страшной ситуации грузинскими устами была сказана великая фраза: "Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается". Саакашвили приходят и уходят, а грузинский народ остается. И это так. И никакой враждебности к этому народу быть не может. И нас объединяет великое общее прошлое. А также личная история (например, мой отец родился на территории Грузии).

Но мы не можем не понимать: общественное мнение Грузии сегодня далеко не комплиментарно к России. Это связано с трагическими заблуждениями грузинской интеллигенции, формирующей это общественное мнение. И еще со многими другими причинами. Но это так. Если Россия хочет иметь позиции в Грузии (а я убежден, что она должна иметь там позиции), ей надо менять это общественное мнение, влиять на него. И это вполне возможно.

Тут-то и нужны усилия государства, государственных лидеров. Но нельзя при этом игнорировать данность. А в контексте имеющегося оценка близости грузинского и русского народа выглядит как завышенная. И тогда начинает укладываться в печально знаменитый ряд: "Бей своих – чужие бояться будут".

Мы так уже вели себя (и ведем) в Приднестровье, Крыму, Абхазии, Осетии… Список можно легко продолжить. Мы "комплиментарничаем" с чужими, считая, что свои-то уж гарантированно останутся верными. А это не так. Другие настроения в Абхазии… А значит, во всем черкесском мире – как минимум, от Адыгеи до Карачаево-Черкесии. И очень сложные настроения в Осетии. На карту легко может быть поставлена устойчивость Северного Кавказа, значительная часть которого, в силу реально происходящих весьма печальных событий, настроена антигрузински.

Это нехорошо. Всегда нехорошо, когда есть распри между народами. Но это так. И это нельзя не учитывать. Тем более в России, которая эти народы веками собирала вокруг себя. НИКОГДА НЕЛЬЗЯ ГОВОРИТЬ, ЧТО МАТЬ ЛЮБИТ КАКОЕ-ТО ДИТЯ БОЛЬШЕ ДРУГИХ. "Какой народ самый близкий и самый любимый? Все народы самые близкие и самые любимые!"

И это для меня имеет статус констатации. Кто-нибудь это может оспорить? Боюсь, что желающих не найдется. Если найдутся – с удовольствием выслушаю альтернативную позицию. А пока иду дальше. Придавая всем остальным своим оппонированиям статус альтернативных гипотез.

Третья моя альтернативная точка зрения относится к оценке фигуры Ельцина. Я не хочу подменять чужую оценку своей. Каждый имеет право на свою оценку. Тем более что и моя оценка является достаточно сложной. Я хорошо понимаю контекст. Юбилей и все прочее… И я очень чуток к любым заявлениям по поводу ценности свободы. Свобода – высочайшая ценность. Каждый, кто пытается над этой ценностью возвысить нечто другое, поощряет тяготение к рабству. То есть самое отвратительное, что может быть. А поскольку сейчас есть силы (и что еще хуже, умонастроения), сладострастно перечеркивающие свободу как таковую, то заявить о свободе как ценности совершенно необходимо.

Я только не понимаю двух других вещей.

Во-первых, я не понимаю, почему ельцинская система была, так сказать, "свободоцентричной". Потому что Гусинский мог дозированно "поливать" Ельцина по НТВ?

Но я, например, имею личный опыт по части подобной свободы. Гусинскому надо было (зачем – отдельный вопрос) организовать против меня телерепрессии. Он уцепился за какую-то "антигазпромовскую" бумагу, которую написал человек, не имевший ни ко мне, ни к моей организации даже самого косвенного отношения. На НТВ было заявлено, что преступная "антигазпромовская" бумага написана зловещим Центром Кургиняна. По этому поводу начался беспрецедентный "полив" меня, осуществляемый господином Киселевым.

Какая свобода слова? Свобода использовать слова для бездоказательных хулиганских наездов, причем в худших традициях Вышинского? Киселев хотел по пустому поводу организовать целую серию шельмующих меня передач. Чем это отличалось от элементарного бандитизма – непонятно. В какой стране того самого цивилизованного мира, перед которым так преклонялся Киселев, кто-нибудь мог себе позволить подобное, не разорившись от штрафов? Налицо был абсолютно дикарский стиль, выдававший себя за последний писк цивилизованной моды. Этим, что ли, надо восхищаться? Как и почему Киселев дал потом обратный ход – это отдельный вопрос. И он не имеет никакого отношения к защите прав и свободе слова.

Вопрос не в сведении счетов – никогда этим не грешил. Вопрос в том, что подобный стиль не может называться "свободой слова". Потому что свобода слова – это двусторонняя информационная свобода. А такой стиль – это стиль односторонних пропагандистских истерик. Стиль психологической войны, то есть худшая часть наследия того прошлого, от которого так яростно отмежевываются.

И я не понимаю, в чем лично для меня, а также для миллионов других граждан состоит разница между ситуацией, когда кого-либо могут "поливать" по указанию тех или иных нынешних держателей административных ресурсов, или когда то же самое будет делаться по указанию Гусинского? И что, в конечном счете, НТВ Гусинского не было "административным ресурсом"? Да полно вам!

Итак, не было никакой свободы при Ельцине в том смысле, в каком свобода сочетается с правом. А если и была свобода, то для очень и очень избранных. А свобода для избранных – это не свобода.

Во-вторых, та "свобода", которая была при Ельцине, Путиным решительно перечеркнута. Это непреложный факт. Для одних это факт со знаком "плюс" потому, что они считают, что стало меньше гульбы, разнузданности. И что их интересы в каком-то смысле даже больше защищены. Если можно применять оценку "больше" или "меньше" по отношению к свободе. Для других это факт со знаком "плюс" потому, что для них свобода не ценность. И я считаю это отвратительным. Но таких других, увы, очень много.

А для кого-то это факт со знаком "минус". Для тех избранных, кто ловил кайф от ельцинских упражнений на тему о свободе (очень, на мой взгляд, походивших на сказку о царе Берендее).

Кому тогда адресован данный пассаж Путина?

Путинский опорный слой относится отрицательно к ельцинской модификации свободы. Часть этого слоя отрицательно отнесется к апологетике ельцинской модификации свободы со стороны Путина. А впереди выборы. Уже задет идиотскими телевизионными пассажами о выносе Ленина из Мавзолея прокоммунистический путинский опорный слой. А он существовал. И имел свои основания видеть в Путине улучшенный вариант Зюганова ("В чистом поле система "Град", за нами Путин и Сталинград").

Теперь рубится еще один "сук, на котором сидят". Ради чего? Антиельцинский опорный слой не совпадает с прокоммунистическим. А для тех, кому дорог Ельцин, Путин – убийца свободы. Их свободы. И ему этого не простят. Это что, другой пример на ту же печальную тему "бей своих – чужие бояться будут"?

Наконец, повторю свою, уже высказанную вначале точку зрения. У Ельцина есть историческая заслуга. Одна-единственная и немалая. Она в том, что при Ельцине РФ все же не развалилась. Качалась, подтачивалась, но не развалилась.

Четвертая моя альтернативная точка зрения касается "восьмерки" и развивающихся стран. Уже нет развивающихся стран! Это термин из другой эпохи. Из моей молодости и молодости Владимира Владимировича. "Римский клуб", по сути, подводил черту под этим периодом. Международные реформы 90-х годов это завершили, превратив международные институты, помогавшие ущербному развитию стран третьего мира, в международные институты, призванные смягчать катастрофу неразвития. Смягчать ее всюду за пределами ядра миропорядка. Оно же – "золотой миллиард".

Путин называет эту позицию позицией "жирных котов"? Я полностью разделяю такую оценку. Но для меня это не просто "жирные коты". Это еще и "жирные коты в собственном соку". Иначе – "жирные коты", ничего не желающие знать и понимать о других, "тощих котах". И уверено проводящие линию на неразвитие остального человечества.

Путин говорит, что не должно быть одних "жирных котов". Что к этим "котам" должна быть подверстана развивающаяся часть человечества. И Россия как ее представитель.

Я считаю, что "жирные коты" не хотят ничего к себе подверстывать. А "развивающаяся часть человечества" – это для них глубокий архаизм.

Путин, конечно же, видел "котов" с близкого расстояния и имеет все преимущества субъекта, оценивающего нечто на основе прямых и непосредственных впечатлений. И тем не менее я свою альтернативную точку зрения все же хочу заявить. А вдруг будущее покажет, что это не пустая полемика по зряшному поводу, а нечто очень и очень существенное. Потому что для меня за этим расхождением – оценка вектора глобальной политики. Иначе – часть ответа на вопрос о том, куда дрейфует сразу российская и международная политика.

Пятая моя альтернативная точка зрения (очень связанная с четвертой) касается победы ХАМАСа в Палестине. Путин считает, что это крах американской политики. А я считаю, что это триумф новой американской политики. Что это продолжение линии, заявленной Кондолизой Райс в Египте, когда, по существу, было сказано, что американцы никогда больше не будут ущемлять радикальный ислам ("Братьев-мусульман") в угоду каким-то там израильским интересам.

Я считаю, что происходящее в Палестине – это продолжение данной "оперы". И многие мои израильские друзья так считают, в том числе те, кто имеет для этого вполне детальные информационные основания. Я не буду давать таких развернутых информационных доказательств, которые я привел, рассматривая челябинский катастрофический инцидент. Но какие-то вехи на этом пути надо все-таки расставить перед тем, как давать оценку.

И вряд ли подобные вехи следует расставлять только на той политической территории, где размещен как бы локальный конфликт между Израилем и Палестиной. Не надо здесь повторять ошибки израильских спецслужб. Или, скажем так, отдельных их представителей. Потому что на самом деле большая часть крупных международных конфликтов уже не описывается по принципу "или – или". Или локальные, или глобальные.

Более того, для самой глобализации уже найдено более емкое слово – "глокализация" (соединение глобального и локального). А израильско-палестинский конфликт в этом смысле не глобален или локален, а именно "глокален". То есть глобален и локален одновременно.

В такой логике и постараемся наметить этапы большого пути, в результате которого организация, ставящая своей целью создание халифата или, как минимум, развертывание определенных фаз на пути к всемирно-исторической победе ислама, оказалась главной политической силой в одной из самых остроконфликтных точек земного шара.

Итак, хроника одного из самых важных "глокальных" дрейфов последнего времени.

1. Затакт – ближневосточное турне К.Райс и новая политика США в регионе

Нельзя сказать, что победа ХАМАС на выборах в Палестине была политически не подготовлена. Явственные сигналы, указывающие на изменение политики США на Ближнем Востоке, отмечались еще в июне 2005 года, когда К.Райс совершила свое ближневосточное турне. Она побывала в Израиле, ПА, Иордании, Египте и Саудовской Аравии.

20 июня 2005 года, "Время новостей": К.Райс прибыла в Израиль. Главная цель ее восьмидневного турне по странам Ближнего Востока – мирное урегулирование. Она провела переговоры с главой ПА М.Аббасом и А.Шароном. После переговоров с израильской и палестинской сторонами Райс одобрила реализацию плана размежевания, отметив, что "критическое значение имеет координация действий между Израилем и Палестинской автономией". Райс: "Безопасность Израиля очень важна для США. Мы поддерживаем программу одностороннего выхода из сектора Газа, которая улучшит ситуацию в регионе. США будут оказывать поддержку как Израилю, так и Палестинской автономии для осуществления мирного размежевания".

Слова К.Райс об одностороннем выходе стали толчком к событиям, приведшим к политическому кризису в Израиле и расколу общества. Однако рекомендацией "одностороннего выхода" К.Райс не ограничилась. Тогда же она запустила и процесс изменения политического статуса ХАМАС, приведший в феврале 2006 года это радикальное объединение к власти в Палестинской автономии.

21 июня 2005 года, "Российская газета": В ходе беседы с М.Аббасом Райс заявила, что США продолжают считать ХАМАС террористической организацией. И вместе с тем признала: "Палестинские избиратели вольны голосовать за тех кандидатов, кого они считают нужными". Осталось не совсем ясным, согласится ли американская администрация в случае победы ХАМАС на выборах вступить в переговоры с теми, кого она сегодня именует террористами. От ответа на этот вопрос Райс ушла.

Ушла-то она ушла… Но след как бы неоднозначного отношения к ХАМАС остался. А поскольку перед этим отношение к ХАМАС было однозначным, то любая неоднозначность означает сдвиг в сторону пересмотра позиций. То есть перехода от непримиримо отрицательной позиции к позиции более позитивной. Так это выстраивается во всех дипломатических операциях подобного масштаба. В каком-то смысле, это еще и наиболее фирменное блюдо американской дипломатии. Случайность здесь исключена. Кондолиза Райс обозначает крен в сторону союза США с радикальным исламизмом. Это и есть дрейф мировой политики, который обязательно повлияет на российскую внутреннюю политику, причем решающим образом.

Далее в ходе своего турне К.Райс подтвердила, что ее высказывания были неслучайными.

27 июня 2005 года, журнал "Эксперт": Райс заявляет в речи в Американском университете в Каире: "Мы меняем курс. Мы поддерживаем демократические устремления всех народов. Настало время отбросить все оправдания, сдерживающие тяжелую работу демократии". Это заявление, отмечает журнал, на практике должно означать, что США больше не будут поддерживать лояльные им, но антидемократические режимы. Напротив, Америка будет добиваться демократизации стран Ближнего Востока, даже если это будет угрожать стабильности в регионе. С критикой инициативы Райс выступили многие, в том числе М.Олбрайт, которая считает, что новая политика США на Ближнем Востоке может лишь ухудшить ситуацию. Выполнение требований демократизации не только усилит антиамериканские настроения в регионе, но и приведет к появлению значительно менее демократического правительства, чем администрация Мубарака.

Итак, Кондолиза Райс в Египте фактически заявляет следующее. Если радикальный исламизм в той или другой стране исламского мира начинает получать массовую поддержку (а он не может не получать ее в существующем глобальном контексте), то США поддержат этот исламизм, а не его противников. Коль скоро противники, имея суженную социальную базу, будут вынуждены встать на путь авторитарной модернизации.

Это равносильно отрицанию модернизации вообще для стран исламского мира. И это будет иметь глобальные сокрушительные последствия. Кондолиза Райс не может этого не понимать. Она озвучивает новый курс. Принципиально новый. Может быть, в рамках этого нового курса конкретный Бен Ладен окажется все еще врагом. Но все иные бен ладены мира записываются в союзники.

Так уже было до 11 сентября 2001 года. Но осуществить то же самое после 11 сентября, после разговоров о "крестовом походе" и конфликте цивилизаций, – это значит не просто вернуться к прежней политике. Это значит капитулировать перед радикальным исламизмом. Точнее, перед его претензиями стать ведущей идеологией так называемой "глобальной деревни".

2. Игра вокруг поселений

10 августа 2005 года ОРТ сообщило о том, что началась досрочная эвакуация еврейских поселений из сектора Газа.

11 августа 2005 года центральные каналы российского телевидения показали идущие в Иерусалиме и Тель-Авиве митинги протеста против вывода поселений.

Еще через два дня выяснилось, что весьма болезненные для Израиля уступки оказались вдобавок односторонними.

12 августа 2005 года российское телевидение сообщило: лидеры ХАМАС заявили, что группировка не намерена разоружаться после ухода Израиля из сектора Газа.

17 августа 2005 года началась насильственная эвакуация поселенцев. Этот сюжет – с массовым выражением горя и подавляемым сопротивлением – стал центральным на всех каналах российского телевидения. Подробности обсуждались прессой.

18 августа 2005 года, газета "Коммерсантъ": Во время эвакуации поселения Мораг противник размежевания нанес ножевое ранение солдату. 17 августа израильский поселенец открыл огонь по бригаде палестинских строителей; 3 рабочих погибли, 2 ранены.

19 августа 2005 года российское телевидение протранслировало новую сенсацию:

А.Шарон заявил, что зачинщиков беспорядков ждет жестокое наказание.

Это заявление приходится считать одним из тех шагов, которые привели в конце 2005 года к обрушению политической карьеры Шарона. И, как только Шарон покинул политическую арену, началась новая фаза изменения политического лица Ближнего Востока.

3. Предвыборная ситуация в Палестинской автономии и вокруг нее

19 января 2006 года НТВ сообщило, что несколько тысяч палестинцев на западном берегу р.Иордан и в секторе Газа приняли участие в митингах в поддержку ХАМАС на парламентских выборах. В центре Тель-Авива подорвал себя террорист-смертник, 15 человек ранено. Ответственность взяли на себя "Исламский джихад" и "Бригады мучеников Аль-Аксы".

20 января 2006 года, Utro.ru: Ш.Мофаз заявил, что Сирия принимала участие в планировании теракта в Тель-Авиве 19 января, а Иран – в его финансировании.

А затем последовали немедленные экстремистские заявления ХАМАС, которые теперь, в новых условиях, превратились в предвыборную платформу.

20 января 2006 года "Российская газета" сообщила, что на предвыборном митинге в секторе Газа лидер ХАМАС М.аз-Захар отклонил идею любых переговоров с Израилем и заявил, что хамасовцы "в силах стереть еврейское государство с карты Ближнего Востока".

Таким образом, ХАМАС принял поощрения госсекретаря США, но в то же время дал понять, что не намерен менять своих установок. До выборов оставалось еще несколько дней, и такое заявление могло бы вызвать на Западе (в первую очередь в США) реакцию. Однако дальнейшее показало, что никакого корректирующего воздействия на ход выборов оказано не было (хотя во многих других случаях США на это охотно идут).

4. Выборы в Палестинской автономии

26 января 2006 года, центральные каналы российского телевидения:

ХАМАС получил 76 мест в законодательном Совете ПА, ФАТХ – 43. Лидеры ФАТХ отказались от предложения ХАМАС создать правительство национального единства. Правительство ПА в полном составе подало в отставку.

28 января, "Труд":

В совместном заявлении ЕС, ООН, России и США (Х.Солана, К.Аннан, С.Лавров, К.Райс) отмечается, что деятельность вооруженных группировок несовместима с созданием демократического государства, а для спокойного развития конституционного процесса в ПА необходимо уважение результатов голосования всеми сторонами.

После этого результаты выборов оказались незначительно смягчены.

29 января 2006 года РТР сообщило, что организация ХАМАС получила 74 места в парламенте, ФАТХ – 45.

30 января 2006 года российские центральные телеканалы протранслировали сюжеты о начале внутрипалестинского обострения.

Группа палестинских полицейских захватила здание парламента в секторе Газа в знак протеста против прихода к власти радикального движения ХАМАС.

31 января 2006 года, газета "Труд":

Госсекретарь Кондолиза Райс объявила, что США не намерены предоставлять финансовую помощь правительству ХАМАС. Райс дала понять, что администрация продолжит финансирование Палестинской автономии, только если у власти в ПА будет правительство Махмуда Аббаса. При этом лидер ХАМАС в секторе Газа М.аз-Захар заявил, что группировка не считает США своим врагом. Он добавил, что группировка не признает Израиля, но готова заключить с ним долгосрочное перемирие.

По сути, заявление К.Райс обозначает, что ХАМАС может получить дальнейшую поддержку, если будет "соблюдать приличия". Это объясняет неожиданное миролюбие лидера ХАМАС в отношении США.

Таковы достаточно красноречивые факты. Позволяют ли они говорить о том, что победа ХАМАС в Палестине – это провал американской политики? По-моему, речь идет совсем о другом. И я твердо резервирую для себя особое мнение по этому, решающему для глобального будущего вопросу.

Моя гипотеза (опять повторю – гипотеза, опирающаяся как на эти озвученные аргументы, так и на другие аргументы, которые я вовсе не собираюсь озвучивать) состоит в следующем.

Все это в совокупности есть новая стратегия США (при том, что новое – это хорошо забытое старое). Или, если быть более точным, стратегия определенных американских элитных групп, осуществляющих определенные миропроектные инициативы.

Я уже несколько раз говорил, что оперировать надо именно такими акторами и их комбинациями. А оперировать странами как таковыми в нынешней глобальной ситуации уже не вполне корректно.

С этой оговоркой скажем тем не менее, что это американская стратегия, ориентированная на союз с радикальным исламизмом против… и не России даже, а, прежде всего, Китая. А также против Индии и так называемой "Старой Европы". То есть всех нежелательных источников модернизационной конкуренции.

Это все вместе есть глобальная политика управляемого хаоса (мирового беспорядка, а не мирового порядка). Политика ускоренной демодернизации периферии мира, политика отказа от линии на развитие периферии мира, политика опрокидывания этой периферии в хаос и новое средневековье. Для чего и нужен радикальный исламизм (прошу не путать с исламом).

Это и есть линия "жирных котов". Ляжет ли Европа под эту линию – не знаю. А вот то, что у США нет видимых альтернатив этой линии, мне очевидно.

США не справились с ролью Четвертого Рима. Они не готовы нести на себе груз мирового жандарма, груз нового Pax Romania и римских легионов в провинциях. Это бремя оказалось слишком тяжелым для привыкших к кайфу американцев.

А в чем альтернатива? Уйти на четвертые или пятые роли? Этого не выдержит американская экономика! Она может жить лишь до тех пор, пока у США первая роль и пока все свои экономические проблемы США могут переложить на остальной мир. А это они могут делать, только имея первую роль. Первую – и никакую другую. И они будут цепляться за эту роль. Как по указанной мною причине, так и по другим.

Это предприятие и создавалось под первую роль. За это дорого заплачено. И у тех, кто платил, свои виды, свои приоритеты. Так я считаю. И я хочу, чтобы эта точка зрения была зафиксирована. Считаю это принципиально важным. Потому что если США начинают играть в управляемый хаос (а они начинают играть именно в это) и если острие этой политики направлено на Китай (а я считаю, что это именно так), то судьба России очень печальна. Как, впрочем, и судьба Израиля.

И здесь надо заранее готовиться к определенной мобилизации. Чему, на мой взгляд, мешают иллюзии, согласно которым победа ХАМАС – это провал американской политики, а "восьмерка" хочет инкорпорации в себя России как представителя развивающихся стран.

Я буду очень рад, если Путин прав. Но мой взгляд на происходящее иной. И я не имею права этого не зафиксировать. Потому что здесь, опять-таки, не разногласия вообще, а альтернативная точка зрения на то, куда дрейфует российская и международная политика. Или иначе – по каким международным рельсам едет наш слишком оптимистический российский поезд, чья остановка запланирована отнюдь не на станции под названием "Великая энергетическая держава". И эту свою оценку я считаю нужным обозначить хотя бы в качестве альтернативной гипотезы. А ну как факты раз за разом начнут эту гипотезу подтверждать? Хватит ли тогда сил изменить характер движения уже разогнанного российского поезда?

Можно было бы продолжить список альтернативных точек зрения. Но, по сути, сказанного достаточно. И можно переходить к другим компонентам рассматриваемого мною дрейфа.

Часть седьмая. Тормоз и газ – сопоставление метафорических ожиданий и печальной реальности

Как там поется у Окуджавы? "Нажми на тормоз, водитель, поскорей!" В политике тормоз – штука опасная и непростая. Да и не только в политике. Любой водитель знает, что можно, резко затормозив, не избежать аварийной ситуации, а лишь усугубить оную. В политике все еще сложней.

Тормоз надо иметь. В механических системах, из которых метафора торможения берется, тормоз или работает, или сломан. В любом случае, он как бы предзадан. Если у вас есть механическая система (поезд, автомобиль), то у вас там есть газ и тормоз. И вы поочередно жмете то на одну педаль, то на другую. Что и составляет содержание вашего перемещения в географическом пространстве (оно же – езда на поезде или автомобиле).

Употребление метафоры, адресующей к средствам передвижения, включает в нашем сознании все автоматизированные программы понимания происходящего. Употребили метафору – и как бы само собой предположилось, что тормоз есть, газ есть, вообще есть средство передвижения (автомобиль, троллейбус, автобус, поезд). А также есть маршрут движения и остановки на пути движения. Мы покупаем билеты для того, чтобы добраться до определенного пункта. Или покупаем автомобиль, чтобы перемещаться вне зависимости от общественного транспорта. Мы знаем, зачем мы покупаем билет. У нас есть цель поездки – навестить родственников, отдохнуть, исполнить рабочие обязанности.

Всего этого в российской политике нет. Любое непредвзятое вдумчивое наблюдение за сутью происходящего докажет вам это отсутствие, что называется, "на раз". Но чаще всего нет либо непредвзятости, либо вдумчивости. И потому не только политические пассажиры (граждане РФ), но и политические водители, кондукторы, директора политических автопарков – все верят в наличие отсутствующих "метатранспортных составляющих".

На самом деле, есть транспортное средство, находящееся в неработающем состоянии и скользящее по наклонной плоскости. Для спокойствия пассажиров все те, кто исполняет обязанности, как-то соотносящиеся с передвижением этих самых пассажиров на данном средстве передвижения, должны делать вид, что все в порядке. Специальная обслуга обсуждает с пассажирами, что лучше делать: газовать или тормозить? Другая обслуга создает теорию газа и теорию тормоза. Третья обслуга размножает общественные комитеты, состоящие из сторонников той или другой теории. Общественные комитеты живут своей жизнью. Внутри этой жизни возникают известные российские проблемы ("как пилить?" и так далее).

А наиболее продвинутая часть обитателей транспортного средства (включая тех продвинутых, кто участвует в управлении оным) понимает, что управление в отсутствие системы управления есть бессмыслица. Что средство это обречено. Но если рассматривать его не как средство какого-то там, понимаешь ли, передвижения, а как совокупность кожаных кресел, металлических деталей и прочего, то можно по ходу вышеупомянутого скольжения (не имеющего никакого отношения к управлению средством передвижения) более или менее незаметно всю эту кожу, металл и прочее приватизировать.

И если вовремя выпрыгнуть из средства – до того, как оно завалится в пропасть… И если правильно распорядиться приватизированным… То… можно очень неплохо устроиться на обочине. А потом, возможно, купить себе какой-то другой автомобиль и на нем куда-то поехать. Или купить билет на другой поезд (автобус и пр.). И обрести общий интерес с другими пассажирами (то бишь с гражданами иного, более благополучного государства – Великобритании, например).

Видите, сколько можно "отжать", если наложить нашу благополучную метафору на нашу неблагополучную действительность. Но и это еще не все.

Предположим, что описание данного скольжения и всего, что его сопровождает, слишком пессимистично. Я-то так не считаю. Я-то считаю, наоборот, что можно провести и более печальные ассоциативные ряды.

Но, предположим, я заблуждаюсь. Всегда надо самого себя окорачивать. Иначе чувство меры теряется, а это очень опасно. Даже если на самом деле есть тормоз и газ, то надо понимать, чем тормоз и газ в политике (оперирующей социальными системами) отличаются от тормоза и газа в системах механических, а не социальных (поезде, автомобиле и пр.).

В системах социальных тормоз и газ – это не детали. Это профессиональные сообщества или группы по интересам. В любом случае, это люди. И отношения между людьми. И многое другое. Механический тормоз, как и механический газ, не имеет собственной воли. А политический тормоз волю имеет. И потому вступает в острый конфикт с политическим газом. Если партия (клан, корпоративная группа), связывающая свои интересы с торможением, сильнее аналогичного социального сообщества, заинтересованного в том, чтобы водитель нажал на газ, водитель нажмет на тормоз. В противном случае – он нажмет на газ.

Есть и еще одно, очень неочевидное, но очень важное обстоятельство. Во всех этих коллизиях со средствами передвижения фигурирует не только техническая инфраструктура (газ и тормоз как механизмы), но и энергия. Чтобы затормозить или дать газ – нужна та или иная энергия. А энергия – это штука непростая. И ею надо заняться отдельно.

Часть восьмая. Тормоз и газ под особым (энергетическим) углом зрения

Представьте себе, что неуправляемое скольжение по наклонной плоскости (которое пассажирам должно быть представлено как управляемое передвижение, то есть путешествие) длится не сутки и не неделю, а многие годы. Что на какие-то периоды средство передвижения вообще замирает. Что параллельно с этим меняется время года, меняются климатические условия. И для пассажиров (равно как и для водителей) средство передвижения превращается в средство проживания, то есть в дом.

В качестве крайней метафоры этого типа представьте себе некий дом в виде остановившегося автобуса или вагона. А что? Автобус со снятыми колесами, оставленный на каком-нибудь пустыре, очень часто является удобным домом для привилегированного бомжа. В автобусе есть если не печка, то хотя бы стены и крыша над головой. Это не то же самое, что мерзнуть на лютом холоде или мокнуть под проливным дождем.

Итак, вы уже расположились в этом бывшем средстве передвижения как в средстве проживания. Но еще продолжаете делать вид, что это средство передвижения. В чем и состоит суть переходного периода. Вы даже собираетесь перейти из него в новую фазу. И готовите для этого теоретическое, в том числе, оправдание. Вы, например, должны доказать, что покой лучше, чем движение. А значит, переоборудование автобуса в средство для привилегированного бомжевания – это не хухры-мухры. Это не результат потери (или кражи) колес. Это не уступка конкурирующим компаниям, организующим перевозку иных пассажиров. Это провиденциальный выбор!

Переходя от автобуса к социальным системам – что мы имеем? Мы имеем необходимость теоретического (идеологического, публицистического) "наезда" на всякое движение вообще. Поскольку речь идет о социальных системах, то "наезжать" требуется на социальное, то есть историческое, движение. На историю как таковую. На прогресс. При этом расположившимся в бывшем средстве передвижения бомжам надо доказать, что их отказ от каких-то там, понимаешь, поездок есть мудрость. А на кого опереться в таких доказательствах? Есть ли тут абсолютный авторитет? Он есть, и он достаточно общеизвестен.

Абсолютным авторитетом в вопросе о таком "отказе ехать" является не кто-нибудь, а Платон. Есть масса вопросов, в которых я не просто не согласен с Карлом Поппером. Я во всех этих вопросах Поппера считаю и врагом, и клеветником. Это касается, кстати, не Маркса (есть соблазн интерпретировать такое отношение к Попперу как приверженность марксизму). С Марксом Поппер как раз обращается нормально. То есть уважительно и критически. То, что критически, – так ради бога. На критику можно ответить критикой критики. Главное, что уважительно.

А вот та экстремальная неуважительность, которую Поппер активно использует в псевдодискуссии с Гегелем или тем же Платоном, – это уже другое. Это инквизиция, психологическая репрессия, "Вышинский наизнанку" – как хотите. И это то, что наша интеллигенция потом с отвратительной, подражательной активностью использовала в борьбе с "совком" и "совками".

Но нельзя, чтобы те или иные чувства (например, законное, как мне представляется, отвращение к такому тону и таким средствам полемики) мешали разуму видеть "точки истины" в любом потоке агитпроповских восклицаний. Когда Поппер (уважающий Платона все же больше, чем Гегеля, хотя и меньше, чем Маркса) говорит о сверхзадаче Платона, он, безусловно, прав. И не один он об этом говорит. И сам Платон, по большому счету, такой сверхзадачи не скрывал от тех, кому адресовал свои интеллектуальные мессиджи.

Сверзадача Платона была проста, как апельсин, и одновременно невероятно сложна. Коль скоро "золотой век" все равно позади и любое дальнейшее движение есть движение в сторону от "золотого века", то есть отпадение и ухудшение, то… То надо прекратить движение вообще! С помощью чего? С помощью государства!

Если для кого-то государство – это автобус, движущийся по дорогам истории к некой провиденциальной цели, то для Платона государство – это автобус без колес, превращенный (причем активно превращенный) из средства передвижения в дом на свалке Истории. И вдобавок окруженный всеми возможными защитами. А ну как кто-то попытается приделать этому автобусу колеса и заставить его снова того… би-би…

Кто-то скажет мне, что в эпоху Платона не было автобусов… Соглашусь. И дружески посоветую этому "кому-то" отныне читать не меня, а другого автора, с менее буйным воображением. Засим продолжу.

Как сделать, чтобы автобус перестал двигаться? Его надо лишить энергии. Это и есть главная идея Платона. Для любителей исторической строгости сделаю скидку и предположу, что Платон хотел не слить бензин из двигателей автобуса (самолета, ракеты), а выпрячь лошадей из исторического возка. В любом случае, главный враг Платона – энергия. Имеется в виду историческая энергия. Энергия, способная включить двигатели и начать движение.

Вскоре мы уже сможем возвратиться от метафор к теоретическим обобщениям. И что ракета, что возок – нам станет уже неважно. А пока продолжу рассуждать с опорой на метафорическую диалектику.

Предположим, что вы бомж. И живете в автобусе. И точно знаете, что никуда он двигаться не будет. Предположим далее, что вам не так важно этот автобус продолжать раскрадывать (дербанить). Вам просто хочется не превращаться из привилегированного бомжа в автобусе в обычного жалкого бомжа на улице. Как вы себя в этом случае поведете? Вы же понимаете, что у автобуса когда-нибудь крыша прохудится. Что днище ржавеет. И что, вообще, автобус – не дом, а нечто совсем другое. Ну, обосновали вы, что он – дом. Ну, раскритиковали движение вообще (по принципу "виноград зелен"). Дальше-то что? Как вам этот автобус сберегать в качестве псевдодома?

Вам надо охранять его от энергии. Поскольку любая энергия этот псевдодом может только расшатать. Если вдобавок вы уже видели, как энергия разваливает огромные (и любимые вами, в чем я солидарен) автобусы… Видели, как эти вопящие толпы с их "Мы ждем перемен!" растаптывают идеальное во имя животной страсти к обретению новой и якобы более полноценной кормушки… Тогда, являетесь ли вы Платоном, который на все это смотрит из своего аристократического дома, или, например, зампредом КГБ СССР… или кем-то еще… вы все равно можете заглотить наживку исторического платонизма. И возненавидеть не данную конкретную скотскую форму исторического (а на самом деле контристорического) движения, а историческое движение как таковое.

И это, конечно же, соблазн. Капитуляция под видом охранительства. Аристократ эпохи Платона, русский помещик-феодал эпохи заката великой империи, поздний советский номенклатурщик, "эрэфовский" псевдоконсерватор… Все они боятся энергии. И относятся к ней как к чему-то греховному (вспомним уже упомянутое бисмарковское: "Революция ненавистна, как грех").

Есть ли при этом в таких людях нечто сильное? Безусловно. Сила их в том, что они любят форму. И понимают: их форма дряхлая. Введение в этот сосуд любой энергии заведомо разбивает сосуд. Отсюда любовь к сосуду автоматически превращается в ненависть к энергии.

Это очень опасный автоматизм. При этом очень непростой. Лукавый. С кем-то происходит неощущаемая подмена. А кто-то играет подобными подменами в очень грязных целях. И тут – поди еще, разберись.

Вот мы и вернулись от метафор к нашей исходной теоретической коллизии, связанной с соотношением формы и содержания. Чем более явно иссякает содержание – тем дряхлее форма. И тем выше охранительность: "Не подпускайте к этой форме энергию! А то форма рухнет!"

Именно в этом упрекали Победоносцева и Александра III. Там этот упрек был не вполне справедлив, поскольку речь шла о том, чтобы "подморозить", а после этого что-то делать. Гораздо хуже, когда речь идет о том, чтобы "заморозить" – и все. Проводят параллели между Победоносцевым и Александром III и другим поздним тандемом (Суслов – Брежнев). Но и тут упрек не носит абсолютного характера.

Абсолютный характер все это носит у Шиллера, когда Дон Филипп спрашивает у Инквизитора: "Кому передать державу, дело?" А Инквизитор отвечает: "Тлению, но не свободе".

Это уже не Суслов – Брежнев. И не Победоносцев – Александр III в том виде, в каком мы их привычно понимаем. Если же мы их неправильно понимаем (многие "новые левые" называли Суслова "убийцей смысла"), то надо отдавать себе отчет в том, куда направить острие переосмысления. Потому что за таким "тленью, но не свободе" обязательно будет: "Во имя справедливости извечной Сын Божий был распят". Великий Инквизитор Шиллера и Великий Инквизитор Достоевского следуют друг за другом. Охранительность, превращенная в преклонение перед тлением, должна питаться энергией тления. Эгрегором тления, если хотите. Отсюда только шаг до Повелителя Мух.

Имеет ли это какое-то отношение к нашей политической злобе дня? Я убежден, что имеет. И постараюсь это доказать, анализируя вполне конкретные политические коллизии. Иначе не будет главного. Шага от абстрактного к конкретному. Как известно, без этого шага любая диалектика отдает словоблудием. Чего, конечно, крайне не хочется.

Часть девятая. Энергия газа и энергия тормоза

Каковы альтернативы политика, столкнувшегося с "энергетическим" вызовом? Стоит он у окна (неважно, какого – кремлевского, Лубянки, Зимнего дворца, Пале-Рояля) и наблюдает, как клубятся остервеневшие толпы. Как сеет разрушение эта самая чужая энергия. Прежде всего, конечно, политик понимает, что эта сука-энергия отнимает у него власть. А возможно, и жизнь. Уже от одного этого политик, поскольку он политик, и человек, поскольку он человек, не может прийти в восторг. А испытывает, мягко говоря, нечто прямо противоположное. И обращено это противоположное на энергию как зло. Мы уже разобрали логику подобного обращения.

Но поскольку нельзя отнять у политика права на идеальное, то он, такой не лишенный идеального политик, конечно, сопряжет этот вызов энергии еще и с посягательством на идеальное. На великую Россию, на Советский Союз. В чем-то этот политик будет прав. А в чем-то подобное сопряжение будет продиктовано его нормальным человеческим стремлением укрыться от ужаса в идеальных легитимациях. В конце концов, неважно, в каких дозах будут находиться те или иные ингредиенты в этом коктейле страстей и мыслей. Намного важнее другое.

Чем на этот энергетический вызов может ответить политик, стоящий у окна и наблюдающий за "вожделением хаоса", стремящегося его, политика, поглотить? Чем, кроме скрежетания зубами?

Самый простой для политика ход – платоновский. Позвать стражей (спецвойска, гвардию, на худой конец, просто армию, если ничего другого нет под рукой) и скомандовать: "Пли!" Даже если клубящаяся энергия хаоса элементарно вооружена – это ничто перед профессиональной вооруженностью. В 1905 году против баррикад на Красной Пресне использовалась тяжелая артиллерия. Через столетие… даже не хочется думать над тем, что может быть применено решительными людьми. Все уже видели Грозный. Система "Град" или "Ураган" – отнюдь не предел в череде таких возможностей.

Что сделает толпа (хаос, энергия)? Что "это", так сказать, сделает? Оно отступит, усеивая улицы и площади трупами. Предположим, что "это" размещено не в лоне французской, например, традиции, где принято приводить в действие революционный "газ" раз за разом, невзирая на кровавые издержки. Предположим, что "это" размещено в нашей традиции, где идея вооруженной борьбы за свободу не так укоренена, а страх укоренен в неизмеримо большей степени. Тогда "это" отхлынет, отступит не на исторический миг, а на более длинный срок. И, казалось бы, таким сроком можно воспользоваться.

Но что значит "можно воспользоваться"? Это значит, что можно привести в действие другую энергию и переместить взбунтовавшихся пассажиров из одной исторической точки (характеристики которой и привели к бунту или революции, как угодно) в другую историческую точку. Более комфортную, менее располагающую к бунту и всему прочему.

Но ведь политик уже схватился за войска! И тогда зачем ходить за далекими примерами из эпохи какого-нибудь Наполеона III или Николая II?

Ельцин схватился за войска, чтобы расстрелять Белый дом в 1993 году. Он его расстрелял в октябре. А через несколько месяцев начал войну в Чечне. А почему начал? Потому что спецвойска (Коржаков, Грачев – кто угодно) выполнили заказ на расстрел Белого дома не так, как это делает безропотный механизм. Безропотных социальных механизмов не бывает. И это должны запомнить все, кто собирается к этим механизмам так или иначе обращаться.

Итак, спецвойска, спецкланы выполнили заказ и потребовали вознаграждения. Они его, конечно, не напрямую потребовали. Ельцин был достаточно крут. Они объяснили Ельцину, что хаос может вернуться. И надо закручивать гайки. А единственный ключ для закрутки гаек – это они. И их рекомендации – такие-то. Отсюда новая кадровая политика, новые приоритеты и все прочее.

Боялся ли Ельцин только того, чем его пугали (неких созвучных его времени аналогов "жидов и скубентов" 1905 года)? Думается, что этим его эмоции не исчерпывались. Он другое понимал – что, расстреляв Белый дом, он одновременно с этим расстрелом утратил политическую легитимность. А только эта легитимность позволяла ему находиться над силовиками. Грачевым, Коржаковым и другими. И с момента этого расстрела Ельцин боялся не столько нового Ампилова, сколько Коржакова, Грачева et cetera.

Значит, он не только выполнял заказ силовиков. Он из страха перед ними и тем, как они могут его скинуть (они, а не Ампилов или Баркашов), должен был силовиков "разводить". Он их и "разводил". На почве чеченской войны, но и не только. Он дальше должен был "разводить" всех подряд. Черномырдина с Лужковым, Сосковца с Черномырдиным…

Такие множественные "разводки" позволяют удерживать шаткий баланс. Но они не позволяют осуществлять какую-либо мобилизацию. То есть двигаться в историческом смысле слова.

Движение и до этого носило крайне сомнительный характер. Но тут оно прекратилось. А автобус-то был заполнен пассажирами, которых просили потерпеть. Но говорили, что терпеть придется недолго, потому что потом скорость движения будет высокой и приедут в другую точку. Когда движение прекратилось, пассажиры поняли, что никуда они не приедут. А поскольку движение прекратилось в момент, когда автобус находился на болоте, то автобус не просто превратился в дом для бомжей. Он стал проседать, тонуть в болоте.

Как и куда потом вырулили – отдельный вопрос. И вырулили ли вообще. Но я вовсе не собираюсь превращать свои рассуждения в столь подробный исторический экскурс. Я о другом хочу сказать. О том, что все не исчерпывается коллизией Ельцина в 1993 году или Николая II в 1905 году.

В 1993 году или в 1905 году исторические машины еще имели остаток энергии. Этой энергии хватило хотя бы для того, чтобы скомандовать: "Пли!" А в 1991-м или в 1917-м сказали: "Пли!" – и никто не выстрелил. Да и то – "как бы" сказали. В чем разница? В том, что энергии не было уже вообще. Не было не только массовой энергии, достаточной для общенародной мобилизации. Не было и той минимальной энергии, которая нужна для того, чтобы сработал хотя бы силовой аппарат. В 1991 году, незадолго до ГКЧП, я написал: "В танках сидят солдаты, читающие журнал "Огонек"… А элитные кварталы Москвы (в которых жила и элита КГБ) проголосовали за Ельцина почти поголовно".

Нет содержания – нет энергии. Форма обесточена. В данном утверждении все правильно. Но нет одного промежуточного члена. Между содержанием и энергией размещена идеология. Содержание (концепт, политическая теория) рождает идеологию. А она рождает энергию.

Мне скажут, что энергию рождает многое. Человеческая оскорбленность… Ярость голодных толп… Совсем непросветленные этнические страсти, в чем-то очень близкие к животным инстинктам… Конечно, все это так. Но история человечества знает один лишь способ приводить в действие энергетический макроресурс большого сообщества (народа, нации, человечества). Этот способ известен: "Идея становится материальной силой, когда овладевает массами".

Все эпохи российской политической жизни делились на идеецентричные (когда политика, нуждаясь в энергии, вращалась вокруг идей) и идеебезразличные (иначе – прагматические). В этих вторых эпохах (называемых "стагнацией", "застоем", "подмораживанием" или как угодно еще) господствует аллергия на идеологию. Точнее, на идеологический серьез, на подлинную идеологическую страсть. На то, что может "овладеть массами" и через это "стать материальной силой". Содержание уходит из формы. Форма "окостеневает". Становится очень и очень хрупкой. И начинает бояться энергий. Своих, чужих, любых.

Как охраниться, уберечься от энергий? Выхолостить идеи! И разгромить любые структуры, которые собирают идейные энергии. Начинается все с разгрома как бы чужих структур. Но всегда кончается разгромом и своих структур тоже. Потому что энергия не нужна.

Но подобным образом можно освободиться от крупных сгустков энергии, "энергетических струй". Энергия не исчезает. Есть закон сохранения социальной энергии, ничем не отличающийся от закона сохранения энергии вообще. Энергия, теряя структурное качество ("сгустки", "струи"), не исчезает, а рассыпается (диссипирует). И меняет характер.

Мы – дети так называемого застоя – знаем, что застоя не существует. Есть лишь уход энергии на глубину. И там, на глубине, энергия реформаторства превращается в энергию диссидентства. После чего в этом разрушительном качестве вновь выходит наружу, и начинается перестройка.

Предположим даже, что энергия того же самого диссидентства (а также всех остальных дериватов застойного общества – мещанства, воровства, цинизма) оказалась бы как-то подавлена. За счет чего она бы была подавлена? За счет такого энергетического "слабительного", после которого доходяга уже не мог бы вообще двигаться. А тогда какая армия? Какая держава?

Держава – это всегда крест. Супердержава – тяжелый крест. Не может такой крест держать на своих плечах доходяга. Он его скинет. Слова Ключевского о том, как "пухнет государство и хиреет народ", носят весьма относительную достоверность. Когда народ хиреет окончательно, государство не пухнет, а рушится.

Предположим, что сегодня все так увлекутся воровством и сопряженными занятиями, что энергия как бы "снимается". "Снимется" ли? Воровство и сопряженные с ним занятия – это тоже энергия. Только низкая. Да, она не разрушает, не взрывает (кстати, тоже до поры до времени, как мы знаем). Но она растлевает и разлагает. И она это делает ежеминутно, ежечасно, ежесекундно.

Она не опрокидывает, как слон или медведь. Она подтачивает, как червь. Власть никто не сбрасывает, но пол, на котором стоит трон, проламывается. И не только трон рушится. Все здание. Вся страна. Когда все очень, очень-очень сгниет, истлеет, для обрушения нужен будет минимальный толчок. Он может быть внешним или внутренним. В пределе его даже может не быть вообще. Не понадобится даже оранжевая (карикатурная и многих так напугавшая) революция. Все просто рухнет. Само.

Часть десятая. Оранжевые революции и энергетическая проблема

Такое "просто рухнет" не слишком беспокоит российскую власть. Хотя на самом деле это страшнее всего. Но власть везде так устроена, что пока все не рухнуло, она считает свое положение железобетонно прочным. А когда все рушится, ее уже нет. И ей не надо оценивать свое положение. Власть не боится проблем (хотя – еще раз подчеркиваю – ох как зря она не боится). Власть боится врагов. Энергий.

Украинская оранжевая революция всколыхнула этот страх. Режим Кучмы сгнил очень основательно. И то, что его качнуло, отнюдь не было глубинным взрывом общенациональных энергий. Это было отчасти тусовочным карнавалом, отчасти спецоперацией. Но выглядело это достаточно внушительно. И требовало осмысления. Тем более, что до Украины была Грузия, а после нее – Киргизия.

В чем был для власти опыт Кучмы? В том, что силовики "не дернулись". Их обесточили. В том, что сыграло пресловутое "не можем стрелять в народ". На самом деле, еще как могут. Гуманистами силовики оказываются только тогда, когда дядя из-за бугра предъявляет к оплате очень весомые аргументы. На Украине так и произошло. "Скубенты" и прочие разные бесновались. А казаки не разгоняли. Чем, в сущности, и отличался 1917 год от 1905-го.

В России забеспокоились. А ну, как дядя из-за бугра тоже предъявит аргументы нашим "казакам"? А ну, как наши "скубенты" зашевелятся? Мы-то чем ответим? В сущности, и в 1905 году эта проблема стояла остро. Армия готова была перейти на сторону революционеров. Весьма впечатляющая энергетическая асимметрия (с революционной стороны – народная страсть, а со стороны власти – полная обесточенность) действовала и на солдат, и на офицеров, и на генералов.

И тогда власть, тоже очень с большой неприязнью относившаяся к любой энергии, помучившись, решила собирать хоть какую-то энергию на свою сторону. Так возникли всякие там "Союзы русского народа". Не было бы этого – может быть, и пушки не отработали бы по Красной Пресне. А это кое-как кое-кого кое в чем убедило.

Понятно, что с этим дальше сделали. Засунули в самый дальний угол, чтобы, упаси бог, среди этих "своих" не началась "энергетизация без дураков". Понятно, как это там, в дальнем углу, сгнило окончательно. Понятно, что когда в 1917 году все это снова потребовалось, уже не было ничего. Но в 1905-м все же какую-то энергию позвали, и она отозвалась (не будем обсуждать ее качество).

После украинских событий кое-кто (и, видимо, я не в последнюю очередь) снова завели разговор об энергиях: мол, если бы Янукович двинул на Киев шахтеров, причем двинул всерьез, то стенка на стенку с "оранжевыми" шахтеры победили бы (вспомним Румынию, "шахтеры за Илиеску"). И армия не понадобилась бы. А если бы и понадобилась, то она, воодушевившись шахтерами, могла бы иначе подключиться к происходящему. Ибо любая энергия притягательна, а отсутствие энергии, так сказать, "ужасно отталкивает".

Говоря обо всем этом, лично я, например, всегда вспоминал пресловутое: "Если бы у моей тети были колеса, то была бы не тетя, а дилижанс". Если бы Янукович мог так мобилизовывать шахтеров, то это был бы не Янукович, а Богдан Хмельницкий (или Юлия Тимошенко). Но этот образ "шахтеров в защиту власти" не мог не согреть хотя бы чьи-то сердца.

"Дети, не берите нож из правого кухонного ящика, не вытаскивайте вилку из этой розетки, не отрезайте вилку, не зачищайте провода и не устраивайте короткое замыкание вот так", – сказала мама, уходя на работу.

"Это идея!" – сказали дети.

В российской прессе появились статьи о контрреволюции, то есть о современной модификации поведения российской власти в 1905 году. Помимо статей, видимо, появились и материалы другого формата. Власть была возбуждена: ей показали не призрак гниения ("он пугает, а мне не страшно"), а чужую враждебную энергию. Захотелось своей управляемой энергии. Так появились знаменитые "Наши" и иже с ними.

Часть одиннадцатая. Эта коллизия и Сурков

Российская власть очень сильно прагматизирована. И занята совсем не идеологическими материями. В этом прагматизированном качестве она являет собой такую совокупность "властных высот", в пределах которой Владислав Сурков – вовсе не Эверест. И это все понимают.

Но давайте уберем из "властной гряды" все "пики" с только прагматической заданностью. Что останется? Все знают, что останется только Сурков. Что только он и имеет некую предрасположенность (а также профессиональную обязанность) к занятиям идеологией или чем-то похожим на нее. Для прагматиков это все неинтересный и очень периферийный "хутор". Все равно, как если кого-то послать поднимать сельское хозяйство в советскую эпоху. Но этот хутор есть, и он никуда не денется.

Помимо серьезных вопросов, которые я здесь затронул и которые для власти неочевидны, есть и нужды иного свойства. И они достаточно очевидны если не власти как таковой, то тем, кто занимается данным делом по роду службы.

Что я имею в виду? Ну, например, любому журналисту, любому менеджеру СМИ тем более, понятно, что совсем без каких-то суррогатов идеологии управлять СМИ невозможно. А мало ли что еще есть? Есть праздники, которые надо праздновать. Политические кампании, которые надо хотя бы обозначать. Какие-то политические угрозы, которые все-таки приходится "мониторить". Понятно, что, пока действует так называемый "административный ресурс", главным будет именно он, а не информационная убедительность. Но этот ресурс еще надо грамотно задействовать, не слишком уж выпячивая. А что значит – "не слишком выпячивая"? Это значит – демонстрируя тем не менее какую-то информационную самость.

Словом, сектор есть. Хутор он или не хутор, но что-то, знаете ли, такое имеется. И, кроме Суркова (признаем очевидное), никто с таким хутором (он же – сектор) возиться не хочет. Потому что и не с руки, и, что называется, "западло". А Сурков хочет. И как-то возится. Откройте газеты, журналы. Полистайте информационные сводки. И вы увидите, что это так. Для этого не нужно быть осведомленным о каких-то тайнах, что за семью печатями. Эта проблема давно обсуждается в совершенно открытом порядке.

Но управление СМИ и политическими кампаниями – это одно. А идеологическая ниша – это все же другое. По крайней мере, для властного сознания это, безусловно, разные вещи.

Заявив, что "мы консерваторы, хотя не знаем точно, что это такое", Сурков не просто оседлал определенную идеологическую нишу. Он еще и проявил недюжинную политическую смелость. Потому что это вроде бы простенькое заявление означает буквально следующее: "Мы консерваторы хотя бы в том смысле, что мы, безусловно, не либералы". Поскольку долгое время "при дворце" господствовала абсолютная либеральная мода (а мода тут правит бал в гораздо большей степени, чем какая-нибудь заговорщическая структура), то сказать, что ты не либерал и хотя бы в этом смысле консерватор, – уже подвиг.

Но Сурков этим не ограничился. Стали возникать какие-то клубы консервативной ориентации, формироваться консервативные ниши, хотя бы и микроскопического размера. Что-то Сурков по этому поводу говорил от себя… Что-то говорили за него… В любом случае, на фоне абсолютного безмолвия, порожденного, во-первых, прагматическим ражем власти, во-вторых, полным непониманием ею того, "что это такое и с чем это надо есть", в-третьих, родом занятий и, в-четвертых (для всех неочевидно, но я-то считаю, что это главное), ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ АЛЛЕРГИЕЙ НА ЛЮБУЮ СВЯЗКУ "СОДЕРЖАНИЕ – ИДЕОЛОГИЯ – ЭНЕРГИЯ", Сурков – это громкий голос посреди тишайшей из тишин.

Но это все было еще ничего… Главное началось, когда к уже имеющимся микротелодвижениям по поводу консервативного содержания, консервативной идеологии, отпора либералам и прочего, примешался какой-то, пусть сколь угодно невнятный, властный заказ на энергию.

Консервативные клубы – в общем-то "фуфло". Хотя на безрыбье – не вполне. А вот консервативные клубы вместе с "Нашими" – это уже нечто.

Судьба подобного "нечто" для меня полностью предопределяется тремя сюжетами.

Сюжет #1 – сугубая сиюминутная прагматика власти. Нет "оранжевого" мятежа (причем немедленного) – на фига козе баян, а нам эти "Наши"?

Сюжет #2 – философия. Форма боится энергии ровно постольку, поскольку она в ней нуждается.

Сюжет #3 – игровой. И связанный с философией. Поскольку форма боится энергии, то тузам прагматики не нужен идеолог в виде джокера. И они постараются обеспечить условия, необходимые для того, чтобы идеолог этого качества не приобрел. А как именно они это сделают – дело техники.

Совокупность всех этих сюжетов хорошо знакома по русской истории. Но к этим знакомым сюжетам примешивается все же четвертый. И для меня основной.

Сюжет #4 – антикоммунистический (шире – антисоветский) консерватизм в РФ невозможен. Ни нео, не просто консерватизм. Никакой. А во всем мире – возможен. Только он и возможен. Такой вот парадокс. Он же – азбучная истина, которую не хотят понимать.

Консерватизм всегда адресует к традиции. Советская традиция вообще не извлекаема из российской традиции. Она, во-первых, слишком длинна. 70 лет – это не шутка. Во-вторых, она сопряжена с державными успехами (а консерватизм всегда державно окрашен). В-третьих, если консерватизм антилиберален (а он в РФ может быть только таким, иначе он просто не имеет смысла), то на коммунизме и "совках" уже отсыпался либерализм. Переплюнуть его консерватизм не может. А если даже и может, то залезает в совсем специфическую нишу, где он уж никак не совместим со столь нужной для Кремля "цивилизованностью". Словом, этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Между тем все делается по принципу: "Если нельзя, но очень хочется, то можно". Элита РФ многолика. Консенсус в ее пределах есть только один – антикоммунизм.

Это может быть либеральный антикоммунизм (Гайдар, Чубайс). Или антикоммунизм центристский (Лебедь и кто угодно еще, вплоть до большей части "Единой России"). Или антикоммунизм националистически-белый (Нарочницкая). Или антикоммунизм православно-фундаменталистский (Михалков, Полтавченко). Или антикоммунизм фашистский (Дугин).

Все для элиты приемлемо. Неприемлем только коммунизм. Только любой наступательный советизм. Это ген данной элиты, ее непреодолимое свойство. В этом она задана и – обречена.

Потому что есть советская традиция… И никуда не денешься. Успехи, миродержавная роль… И опять никуда не денешься. А тут еще социальные вопросы… И от них тоже никуда не денешься.

А тут еще крах либерализма… Он-то единственный мог быть антикоммунистическим и одновременно нагревать утопию будущего в ущерб традиционализму. Но… изобрести в России в 2006 году антикоммунистический внутренне логичный традиционализм невозможно.

Невозможно, хотя многим очень хочется. Отсюда все противоречивые потуги, нередко доходящие до политической шизофрении. То чуть ли не всеобщее возмущение хамством ПАСЕ, осудившего коммунизм. То съемки – фактически на бюджетные деньги – фильма "В круге первом". И все это "в одном флаконе".

Приведу и еще более комичный пример. По главным телеканалам непрерывно рассказывают о господине Парвусе и о том, что коммунистическую ужасную революцию сделали "эти самые злые силы". А Общественная палата (другой лик того же государственного могущества) упражняется в осуждениях антисемитизма. Что можно по этому поводу сказать? Что либо идет тонкая игра, либо имеет место банальная политическая шизофрения.

Если идет игра и антисемитизм вкупе с пресловутым русским фашизмом раздувается для того, чтобы его давить, то это плохая игра. Вокруг нее можно построить отдельно взятые выборы. Но и это сомнительно. А вот что для меня вне всяких сомнений, так это то, что нельзя сделать антирусскую истерию центром мегакампании в условиях, когда русское начало вообще пребывает в глубокой подавленности, и при этом не рассыпать Россию.

Что же касается того, что вся эта игра как раз и имеет целью разрушить Россию, то для меня это переусложнение, конспиративно-истерический крен, не позволяющий выявить существо дела. Для того контингента, который я обсуждаю, автобус, превращенный в удобный домик на исторической свалке, очень желателен и даже любим. Другое дело, что он невозможен. Но это ведь еще поди докажи.

А пока "консервативный роман" одновременно развивается и загибается. Равно как и роман с ужасно желанной "контроранжевой" энергией "наших" (и иже с ними).

Часть двенадцатая. Нечто наподобие прогноза

Я мог бы начать обсуждать будущее этого "консервативного романа" и давать прогнозы, опираясь на аналитику. Но лучше посвятить этому отдельный обзор, отдельное исследование, если хотите. А здесь я хотел бы предложить в заключение некий, ни к чему не обязывающий, короткий практический дериват, вытекающий из сформулированной общей модели.

Предположим, что форма начинает еще больше отчуждаться от содержания. Тогда она становится еще более хрупкой. И вследствие этого начинает еще больше бояться любой энергии. В том числе и охранительной.

Предположим, что этот страх сводит охранительную энергию к нулю.

И предположим, что энергия все же по тем или иным причинам проникает на политический рынок.

Что будет делать форма, чурающаяся своей энергии? Она будет пытаться манипулировать чужой энергией. Сначала по-зубатовски. Концепция "контр-оранжевой" контрреволюции превратится в концепцию "управляемой революции". Но это ненадолго. А дальше форма начнет всасывать чужую энергию. И мутировать. Это и есть риск возникновения тотального "ликвидкома".

Я не хочу здесь большего расшифровывать. Я просто знаю, что говорю.

Я также вовсе не хочу сказать, что предопределено именно это течение процесса. Я обозначаю угрозу, риск, возможность. Я обозначаю также систему общих обстоятельств, являющихся почвой, на которой все это произрастает. И как аналитик, и как эксперт, и как гражданин, и как общественное микролицо я сделаю все возможное, чтобы эта угроза не возобладала в ситуационной прагматике. Но я знаю, что без фундаментальных усилий, направленных на качественные изменения свойств элитной почвы, подобные произрастания будут повторяться вновь и вновь.

А для того, чтобы изменить почву, нужно создать, проявить, развить и другие культурно-философские основания, и другие культурно-деятельностные группы. Причем не где-то на периферии, а в недрах нашей собственной элитной действительности. Назовите эту работу контрэлитной или используйте другие слова. В любом случае, есть очень мало шансов эту работу осуществить.

Но я убежден, что без этой работы всему "хана". А значит, даже этими малыми шансами надо воспользоваться. Мы уже не раз пользовались малыми шансами, и кое-когда получалось.

Как говорит герой моего последнего спектакля, "давайте попробуем".