15.12.2005 : Бдительность

Введение

Отвратительная истерика с разоблачением "преступной сталинщины" началась где-то между 1987 и 1988 годом. А к 1991-му развалила страну (в чем и была задача творцов этой истерики). Творцы уходят, а истерика продолжается. Чему масса примеров. То есть дело разрушения страны еще не закончено. Но, что еще хуже, одновременно (!) с этой продолжающейся истерикой (и это диагноз) организуется столь же уродливый сталинский псевдоренессанс. Он имеет под собой вполне определенную и благородную базу – человеческое негодование по поводу огульного оскорбления советского прошлого. Но благородная база погружена во все уродства регресса. И мне нетрудно себе представить, что каким-то странным образом героями этого псевдоренессанса могут стать не великие Гастелло и Зоя Космодемьянская, а, например, товарищ Вышинский. Подобная гадость возможна. И ей нужно будет давать отпор. Нужно в том числе отдавать себе отчет в том, что такое слово, как "бдительность", имеет в нашей памяти очень специфический привкус. И что нельзя воскрешать этот привкус. Это влечение к несвободе и доносительству.

Но у слова "бдительность" есть еще и совсем другие обертона. Бдение у свечи с тем, чтобы огонь не погас. Обращение Христа к своим сподвижникам с просьбой не спать в ту ночь. В общечеловеческой культуре есть опыт соотнесения этого обращения с ответственностью за народ. Я, например, вспоминаю в связи с этим Арагона, который, говоря о народных вождях как об апостолах и о народе как о Христе, пишет следующие строки: "Апостолы твои, что захотели спать и бросили тебя на растерзанье ночи, – такие люди, как и все, не лучше прочих. Кто эти прочие – тебе ль того не знать?".

Имеем ли мы право спать в этом смысле слова? А не спать – значит бодрствовать. То есть бдеть. То есть проявлять бдительность.

То, что я хочу здесь предъявить в виде не вполне обычной (системной, целостной) аналитики, адресует только к одному. К тому, чтобы в очередной раз не проспать страну и народ. И в этом, только в этом смысле – к бдительности.

I. За что боролись и на что напоролись?

Всегда очень интересно наблюдать, как слова входят в политическую культуру. И как такое вхождение слов в политическую культуру порождает затем определенные действия. Одно из таких слов – "проект". Лично я очевидным для всех образом имею какое-то отношение к вхождению этого слова в российскую политическую культуру. Уже лет десять-двенадцать назад я начал вводить в политический анализ такие слова (специально не хочу говорить "понятия"), как "проект", "субъект", "проект-субъектная связка"… Это легко отследить по печати. И это особенно на слуху и памяти у тех, кто участвует в работе нашего Клуба "Содержательное единство".

Я не хочу особо выпячивать свою роль. Не я один вводил в оборот эти слова. Да так и не бывает, чтобы кто-то один мог превратить слово в элемент политической культуры, а элемент политической культуры – в действие.

Свою причастность я здесь фиксирую лишь потому, что она дает мне право особым образом соотнестись с известной поговоркой "за что боролись, на то и напоролись". Те, кто боролись, лучше других могут оценить, на что напоролись. И поскольку я один из тех, кто боролся, то право на эксклюзивность оценки у меня есть. А ничего большего мне не надо.

Боролись мы (я, как минимум) за проект стратегической модернизации России. Причем я лично боролся за это не как за свой проект. А как за проект, мне чуждый, но для России вполне приемлемый. Точнее даже, спасительный. А потому я считал необходимым перешагнуть через эту чуждость.

Теперь о том, на что напоролись. Напоролись на забалтывание слов. А также на превращение уже измочаленных слов в не слишком убедительные инициативы частного характера. Типа… (модное сейчас словцо)… типа "институт общественных проектов".

Всегда в таких случаях возникает вопрос – что это такое? Это "всходят посеянные семена"? Или слова крадутся (что отнюдь не страшно) и выхолащиваются (что намного страшнее)? А потом вокруг выхолощенных слов (иначе – словесных пузырей) что-то "наваривается". Казалось бы, "наваривается" – и ладно. Беда в другом: в этом "наваре" топится, уничтожается содержание.

Что представляется мне крайне опасным. Потому что без содержания форма не существует. Или существует чудовищным (это называется "превращенным") образом. Государство – это форма, требующая своего содержания. И потому коллизия отрыва формы от содержания, противопоставления формы содержанию ("превращения") – это не высоколобый экзерсис, а ключевой вопрос государственной и национальной безопасности.

Попробуем, однако, не забегая вперед, проанализировать, как все это работает в том, что касается исследуемого нами слова "проект".

Итак, сейчас все наперебой обсуждают проекты: коммунистический, националистический, левый, правый, лево-правый… Проекты множатся, дробятся, слипаются (либеральный, консервативный… либерально-консервативный и т.д.).

Обращаясь к собравшимся, я заклинаю тех, кто может это сделать (а я вижу здесь таковых): просветите на сей счет мутные головы своих "интеллектуально опекаемых" политиков!

II. Проектики и Проект

Мы можем с вами изобретать миллионы проектиков. Вот сядем сейчас и напишем проектик Клуба "Содержательное единство". Кто субъект проектика? Клуб "Содержательное единство". Напишем бумагу и начнем этот проектик рекламировать. Политическая реклама породит определенные (в чем-то, может быть, и полезные) начинания. Но эти начинания – ничто перед набранным страной за многие годы "ликвидационным потенциалом".

Почему? Да потому что это все – проектики, субъектики. Более уважительно – микропроекты и микросубъекты. А переломить ликвидационную тенденцию может только мегапроект. И соответствующий мегасубъект. Это первое.

И второе. Можно, конечно, нечто подобное начинать на пустом месте. Но это длинный путь. Поэтому для нас сегодня важно понять не то, как это можно начинать заново. А то, что можно задействовать из имеющегося. И здесь приходится признать, что у мегасубъекта (иначе именуемого "человечеством") существует очень "жидкий" список реальных мегапроектов.

Но именно вокруг них "вертится" (и, видимо, будет вертеться) это самое человечество. С, так сказать, весьма проблематичным успехом.

Мегапроект – это реальное идейное состояние человечества. Это аккумулятор, в котором хранится огромная смысловая энергия. Эта энергия выстрадана человечеством за века. Она накоплена, развернута, освоена. В этом смысле она наличествует. В этом смысле она реальна. В этом смысле она есть, она существует.

Может быть, она гаснет; может быть, она разрушается; может быть, она видоизменяется, но она есть. И к одной только энергии тут все сводить не надо. Хотя энергия имеет решающее значение. Есть еще и интеллектуальные, духовные наработки. Причем, опять-таки, накопленные за столетия. Это въелось в нашу душу, в клеточки нашего мозга. Как это назвать? Если хотите, это "идейная плоть", "смысловая ткань". Или иначе – "проектная субстанция человечества".

Мы можем обращаться с этой "плотью", с этой тканью, по-разному. Но скульптор хочет иметь глину. И из нее лепить скульптуру. Это наиболее востребованный творчеством алгоритм. Гораздо реже скульптор хочет еще изобретать и новый материал для скульптуры. Но так бывает. Можно (а иногда даже и нужно) накапливать новую, альтернативную проектную энергию, наращивать новую субъект-субстанциональную ткань. Но это – на века (как в катакомбном христианстве). Или на многие десятилетия (как в коммунизме).

Сейчас я предлагаю обсуждать имеющуюся глину для возможных скульптур, имеющуюся проектную субстанцию современного человечества.

III. Проект Модерн

Г-н Журден не знал, что он говорит прозой. Но говорил он именно прозой. Некоторые из тех, с кем я говорю, может быть, и не знают, что живут в проектной субстанции Модерна. Но они в ней живут.

Когда мы начинаем говорить о проектной субстанции человечества, то все мы "танцуем от печки", которая называется "Модерн". У нас нет другой проектной субстанции, чтобы оттолкнуться. Еще раз повторяю: эту энергию накапливали в мире столетиями, за нее умирали и убивали, совершали гадости, подвиги и чудеса самопожертвования. Она уже вошла в нашу кровь и плоть.

Вокруг этой реальности, как сателлиты, вращаются другие члены "ансамбля проектов", причем их немного.

И кем бы вы ни были – коммунистами, фундаменталистами и так далее, – вы все равно будете определяться по отношению к этому главному. От того, что происходит с этим главным, зависит все остальное. Это, "происходящее с главным", косвенно, но мощно воздействует на политических лидеров и политику. Они могут об этом не подозревать. Но это так. Это касается всех – Путина, Буша, Ху Цзиньтао, Кастро, Бен Ладена. Всех без исключения.

Но одних это касается больше, а других меньше. Одних непосредственно, а других опосредованно. Больше всех и непосредственнее всех это касается "капитанов западной цивилизации" и самой этой цивилизации в целом. Потому что Модерн – это ее знамя, ее творение, ее дитя, ее мессидж.

Но сводить все к западной цивилизации было бы неосмотрительно. Модерн – это реальность, которая очень сильно "въелась" во все человечество. От Индии и Китая до Латинской Америки и островов Тихого океана.

И вновь подчеркиваю: эта реальность по имени "Модерн" находится в неблагополучном состоянии. Да, она неблагополучна. Но она есть. То есть она существует именно как глобальная проектная субстанция.

IV. Модерн и другие

Помимо Модерна, на нынешней мировой "шахматной доске" играют два других крупных проектных актора.

Один из них – контрмодерн, который никогда Модерна не принимал. Этот актор в значительной степени связан с "немодернизированным" Востоком, но и с Западом – тоже. Всегда существовала часть западной аристократии и соединенные с нею круги разного рода (как религиозные, так и не вполне религиозные), которые говорили, что Модерн – "от лукавого". Последней страшной вспышкой ненависти к Модерну со стороны контрмодерна, конечно, был фашизм. И он себя в этом контрмодернистском качестве очень четко осознавал и заявлял.

И второй мировой игровой актор – постмодерн, который тоже стал проектной реальностью. И который на многих "мыслительных терминалах" отождествляется с понятием глобализации.

Больше – ничего нет. Мое и моих коллег ноу-хау заключается в осознании того, что на нынешнем этапе постмодерн и контрмодерн объединяются. Начинается налаживание глубочайших связей между постмодерном и контрмодерном, то есть между людьми и группами, которые отрицают Модерн с совершенно разных позиций.

Для тех, кто разделяет не только мои рефлексии по поводу политического процесса, но и какие-то ценностные (идеологические) представления, эта смычка – главный враг и главная угроза человечеству.

V. Антагонисты Модерна, сам Модерн – и Россия

Я не собираюсь никому навязывать ни одной молекулы своей ценностной или идеологической позиции. Но те, кто примет или не примет мою точку зрения, должны тем не менее о ней знать. Хочу напомнить: я всегда очень неудобным образом позиционировал себя в существующих "политических рядах". И чем глубже будут нарастать противоречия в российском обществе (а они сейчас будут нарастать стремительно), тем жестче я буду занимать эту неудобную позицию.

Моя позиция такова. В расколе между западниками, которые кричат, что все лучшее приходит только с Запада, и почвенниками, которые говорят, что свет восходит лишь с Востока, я четко занимаю позицию из двух пунктов.

Пункт первый. Я убежден, что Россия – это Запад.

Пункт второй. Я убежден, что Россия – это альтернативный Запад. Аль-тер-на-тив-ный!

Это одно мое двуединое убеждение. Я не навязываю его никому. Ни тем, кто ничуть не хуже меня занимается философией или культурологией. Ни тем, кто делает на этих направлениях первые шаги.

Я не навязываю, не вовлекаю. Я информирую и предупреждаю о своей позиции. Иначе говоря, я эту позицию занимаю не абы как, а активно. И буду занимать тем активнее, чем более эта позиция будет находиться под угрозой.

Соображения, которые я по этому поводу могу высказать, таковы. Россия – часть христианского мира, но это его православная часть. И в той мере, в какой православие является христианством, но альтернативным христианством (а западная цивилизация является христианской), Россия – это альтернативная христианская, то есть альтернативная западная, цивилизация. Россия – это часть мира Модерна, но даже то, что с Модерном устраивал Петр (а он устраивал вещи отчасти и правильные, и страшные), никоим образом не входило в понятие классического западного Модерна. Это всегда был поиск альтернативного Модерна.

Самым крупным альтернативным Модерном в мировой истории был коммунизм. Это – глубочайшее движение альтернативного Модерна. В этом смысле, исповедуя коммунизм, Россия опять была альтернативным Западом.

И ненависть "классического" проектного Запада к России сильнее, чем ненависть классического Запада к Востоку. Сильнее потому, что это ненависть к "своему другому". Это всегда так бывает. Совсем чужого можно ненавидеть не так сильно, как "своего другого".

Желание Запада истребить Россию вообще и коммунистическую Россию (СССР) в особенности как свою же собственную альтернативу (свой "бронепоезд на запасном пути") является желаньем сугубо самоубийственным. Само-убийственным. То есть "убивающим себя". Если, конечно, не принять теорию заговора и не сказать, что это – часть войны врагов Запада с самим Западом. В любом случае, истребление коммунизма в СССР, как и развал СССР, были операциями самоубийства Запада. Все, что мы сегодня наблюдаем в мире, – следствие этого самоубийства. Этого харакири, которым Запад прикончил себя.

Это – моя позиция. Это – мое непримиримое оппонирование как почвенникам, так и западникам. Я никогда не приму тезиса о том, что Россия – это ученица Запада и потому все здесь должно происходить западнически подражательно. Это – отвратительная антироссийская позиция. И я одновременно никогда не соглашусь с мнением, что Россия не есть Запад.

Россия – это другой Запад. Другой, но Запад. И связан он с "классическим" Западом, как в знаменитом "принципе дополнительности" Нильса Бора: исчезнет "другой Запад" – падет Запад целиком. Ибо именно в этой дополнительности – последняя сила Запада. А дополнительность, о которой я говорю, касается и православия, и коммунизма. И если что-то, по большому счету, объединяет православие и коммунизм, то именно этот "западный альтернативизм".

VI. Премодерн, Модерн и политика

Все, что я здесь утверждаю, имеет самое непосредственное отношение к текущему политическому процессу. Но прежде, чем перейти к политике, еще пара слов о той "шахматной доске", на которой размещен Модерн.

Модерн – явление относительно новое. Но что-то было такое до него, что сумело его породить. И с чем-то из этого "своего предшествия" он каким-то образом себя соотносит.

Через что Модерн соотносит себя с этим предшествием, с премодерном?

Конечно же, Модерн коренным образом связан с суверенизацией человека, с надеждами на человека, суверенного по отношению к любым трансцендентальным инстанциям.

Это можно назвать секуляризацией. Но тогда надо понять, что секуляризация секуляризации рознь.

Секуляризация #1 – это та секуляризация, вместе с которой вопрос о высоком человеческом предназначении снимается вообще с повестки дня. Я назову эту секуляризацию негативной.

Секуляризация #2 – эта та секуляризация, которая не снимает, а модифицирует вопрос о высоком человеческом предназначении. О восхождении человека и человечества.

Итак, можно сакральное (священное) и секулярное (светское) так отделить друг от друга, что предназначение вообще исчезнет. А можно так их отделить, что предназначение сохранится, хотя и приобретет новый смысл.

Так вот, Модерн осуществляет позитивную секуляризацию. Секуляризацию #2. Модерн глубоко связан с верой в предназначение и высокие возможности человека. Он никогда не снимает с повестки дня ни то, что человек имеет космическую миссию, ни то, что он возвышает свет над тьмой, и так далее. В этих вопросах – об отношении к свету и тьме, высокому предназначению человека, морали – Модерн идет рука об руку с христианским премодерном. Не случайно многим творцам высоких образцов Модерна было вовсе не чуждо христианство как таковое.

И хотя создавали они, по существу, культуру светскую, но это всегда была высокая культура, основанная на глубокой вере. На вере в человека. И это есть главный пункт.

Модерн разделил (или, как сказал Макс Вебер, "расколдовал") мир. Он разделил социальную идейную ткань этого мира на три составных элемента:

– современную науку, состоящую из фактов (обобщаемых при помощи теорий, моделей). И процедур верификации и фальсификации (подтверждения и опровержения) этих моделей с помощью фактов. Это предназначено для "поиска истины" (цель науки);

– современное право, где роль поиска истины в науке (цель науки) занимает поиск (установление) справедливости (цель права), а аналогом соотношения между фактами и теорией (моделью) становится соотношение между выработанными нормами и правовой системой;

– а также современную секулярную культуру (в смысле секулярности #2).

Разделив мир на эти три части, Модерн не знал одного: как эти части непротиворечиво соединить.

Отделение человека от трансцендентального началось, конечно, еще в эпоху европейского Ренессанса. Но в эпоху Ренессанса это носило характер мучительного осознания противоречия между соединенными Богом и человеком – и человеком, уже начинающим отрываться от Бога. Сама процедура осознавания такого отрыва придавала Ренессансу либо христианское звучание (и тогда отрыва не было), либо звучание богоборческое.

Настоящий Модерн пришел не только после Ренессанса, он пришел уже после Реформации. Когда протестантизм фактически отделил трансцендентное, сакральное (небесное) от имманентного, светского (земного).

При этом Модерн вовсе не означал тотального атеизма. Дарвин верил в Бога, но это не значит, что дарвинизм не входил в Модерн. Пушкин мог верить в Бога сколько угодно, но это не значит, что созданная им великая литература не была продолжением дела Петра.

Ренессанс рвал нить между Богом и человеком. И его пафос сохранения высокого смысла за собственно человеческим не мог быть не окрашен в цвета трагедии этого разрыва.

Модерн же заговорил о высоком предназначении человека в момент, когда человек уже разорвал нити, связывавшие его с Богом. Он начал обустраивать человека в состоянии разрыва этих нитей. И он как бы не отвечал за разрыв. А, наоборот, что-то в пределах этого состоявшегося разрыва восстанавливал. Что-то обустраивал.

Творцы величайших произведений культуры Модерна в таком "обустройстве" столкнулись с мучительной задачей, которую тот же Макс Вебер назвал "задачей утешения": как сказать человеку что-нибудь утешительное по поводу факта его несомненной смертности. Теперь это должна была сделать культура именно светская и одновременно высокая.

И она это делала. Пушкин для русского Модерна абсолютно рядоположен Евангелию для христианства, Корану для ислама или Пятикнижию для иудаизма. Вообще, по своему культурному значению великий классический роман Модерна равен фундаментальному священному тексту, лежащему в основе религиозной культуры.

VII. Модерн, "высокое", коммунизм

Наиболее яркие попытки создать нечто квазирелигиозное были связаны с идеями богостроительства: поисками "богочеловечества" и еще чего-то в этом духе. Говорилось, что новый человек воскресит отцов (то есть все предыдущие умершие поколения), что этот человек спасет космос и, таким образом, решит все проблемы, которые ранее отдавались в ведение Бога.

В России богостроители критиковали Ленина "слева" и прочно вошли в коммунистическое движение в виде Пролеткульта. И в мире, и в России были также другие, причем самые разные, течения, которые, в той или иной степени, соединяли веру в человека с верой во что-то большее. Или же верили только в человека, но при этом говорили, что будущий "новый человек" – это и есть то, что собою заменит Бога и примет на себя его главные, в том числе утешительно-спасительные, функции.

"…Свершится дивный сон, / И светлых райских сеней / Достигнет человек и богом станет сам. / О, как горит звезда неведомого счастья, / Как даль грядущего красна и широка, / Что значит перед ней – весь этот мрак ненастья, / Всех этих мук и слез безумные века!"

Сказать, что эти строки Петра Якубовича поэтически равны пушкинским, я не могу. Но основная идея Модерна в них выражена точно.

И это все, в разных вариантах, было влито в русский коммунизм. Начиная с язычески-крестьянских вариантов (Клюев и другие) через варианты индустриально-языческой религии коммунизма (объединение "Кузница") и кончая богостроительством Богданова и других.

Кому-то это нравилось, кому-то не нравилось… но все это было полностью истреблено Сталиным. Под корень, под расстрел. И когда это вытравили, опять стало неясно: а что есть и должно быть, чтобы "оправдать человека"?

Так это выглядело в советском коммунизме. Ничуть не веселее это выглядело в мировом Модерне как таковом. Но все понимали, что коммунизм – это альтернативный Модерн. Понимали, что в мире идет исчерпание некоего либерального светского Модерна, и вот есть шанс подогреть, накалить Модерн через коммунизм.

VIII. Точка гниения

Но почему нельзя было отстоять Модерн как таковой? В чем тут была основная проблема? Оказалось, что главная "точка гниения", главная "точка боли" в Модерне – это точка культуры. В XX веке культура Модерна начала стремительно остывать. Без коммунизма она бы остыла до конца еще в декадансе, с коммунизмом – гораздо позже. И не потому, что коммунизм создал какие-то невероятные высоты культуры. Но давление коммунизма на социальную ткань Модерна подогрело ее на всю первую половину XX века. "Да, существует ад, и в нем живут мильоны, / Да, существует ад, его свидетель – ты, / Ад – это труженик коленопреклоненный…" – писал Луи Арагон.

Однако к 60-м-70-м годам XX века стало окончательно ясно, что внутри западного общества культура не просто "дает сбои", что это – глубокие срывы. Я не буду обозначать точную границу, когда это стало ощущаться, но для меня маркирующий рубеж – 1968 год.

Я знаю об этом не только по теоретическим трактатам. Уже тогда я относил себя, как начинающий режиссер, к авангарду. И уже тогда точно понимал, что такое авангард. Иначе говоря, я мог ответить себе на вопрос: "Ты говоришь, что ты принадлежишь к авангарду… А можешь ты себе ответить – авангард-то твой, это авангард чего?"

Я понимал, что речь идет об авангарде проекта Модерн. И понимал, что авангардистская культура, ощущая недостаточность остывающей секулярной культуры для спасения проекта Модерн, прыгает из культурной ниши в нишу парарелигиозную. И что этот прыжок далеко не безопасен. Но единственно возможен. И что прыгать будут разные силы и по-разному. И что тут одни постараются сохранить порядок и идею человеческого восхождения, а другие поволокут хаос. И кое-что похуже.

Охранители увидели только тех, кто волок этот самый хаос. А может быть, им так было удобнее. А может быть, кое-кто из них поощрял тех, кто волочет за собой хаос, для того, чтобы скомпрометировать весь авангард. Потому что победа авангарда, в любом случае, означала пост-капитализм. Возможно, весьма далекий от советского коммунизма.

Но охранители охраняли капитализм. И это нельзя было сделать, не разгромив авангард. А авангард нельзя было разгромить, не скомпрометировав его хаосом.

Я не буду идти в область фантазии и домысливать, насколько какой-нибудь Кейдж, который подменил музыку молчанием под открытое фортепиано, был связан с теми же силами, которые создавали "Красные бригады" и "стратегию напряженности". Но, даже если прямых связей не было, сутевая связующая нить, безусловно, присутствовала.

Не имея энергии восхождения, авангард неизбежно должен был опереться на энергию нисхождения. Ибо энергия ему была безусловно нужна. Он и был замыслен как средство поиска энергии, которая отсутствовала в остывающей культуре Модерна.

Охранителям же нужно было показать, что авангардисты (политические или культурные) если и связаны с огнем, то именно и сугубо адским. Нельзя сказать, что авангардисты вообще не давали к этому оснований. А сколько в этих основаниях было провокативного и сколько органического… Детальное обсуждение этой темы увело бы нас далеко от той политики, к которой мы должны сейчас перейти.

IX. Точка гниения и неоконсерватизм

Охранители изобрели для себя новую идеологию. Потому что старые не позволяли бороться с авангардом. Эта идеология называлась "неоконсерватизм". Врагом неоконсерватизма стала культура, точнее, авангард как источник нисхождения и хаоса. Я уже упомянул 1968 год. Конкретная точка не так уж и важна. Хотя так называемые "революционные события" во Франции многое предопределили.

Но еще важнее зафиксировать, что именно тогда в этой, как говорят математики, эпсилон-окрестности (которая много включала в себя, кроме французских событий) начала формироваться когорта политиков, политологов, философов, которые очень болезненно отреагировали на авангард как источник нисхождения и хаоса. То, что они так отреагировали на нисхождение и хаос, – это их позитив. А то, что они не увидели (или не захотели увидеть) в авангарде и чего-то другого, – это их негатив. Или их ангажированность.

Люди эти чаще всего изначально принадлежали к левому кругу, "розовому" или около того. И они стали очень резко от этого круга отходить. Отходить потому, что в их понимании культура, потерявшая накаленность высоким смыслом и начавшая искать какие-то заменители этой накаленности, становилась врагом. А культурные круги (деятельность которых они часто отождествляли с "происками еврейства") – это заговорщики, сеющие хаос во имя посткапиталистических перспектив и своей абсолютной власти.

Увы, значительная часть этих интеллектуалов так и не поднялась над идеей заговора. Пожалуй, единственный из них, кто еще в середине 70-х годов внятно выразил свою позицию не на языке "критики врага" (что всегда ущербно и неконструктивно), а на языке содержательного анализа, был американский социолог Дэниел Белл. Который в книге "Культурные противоречия капитализма" заявил, что невозможно дальше держать баланс между рациональной нормативной наукой и секулярной культурой и что поэтому необходимо вернуть в культуру религию.

Сегодня неоконсерваторы правят бал в американской и мировой политике. Точнее, еще вчера они его правили. А сейчас их атакуют. Но очень важно понять, что все эти ныне крупные политики (и невысокого полета философы), типа атакуемых сейчас Либби или Вулфовица, были тогда в положении наших "шестидесятников". Они начали восходить и тут же были остановлены. Может, не так круто, как у нас. Но тоже достаточно круто. Это все были "родные или двоюродные братья по ситуации" наших Шатрова и Аджубея. Они не могли ни на что реально влиять, даже если они сидели не на своих кухнях под угрозой потери партбилета, а в Министерстве обороны США, Госдепе или "мозговых центрах". Они там сидели и говорили, что новые "культурные элиты", антибуржуазные и антиморальные, вступили в заговор с тем, чтобы уничтожить мир.

Ни Чейни, ни Вулфовиц, ни Рамсфелд, ни Либби, ни кто-то из них еще и сейчас не заявят это публично в каком-нибудь зале. Но, если они соберутся в одной комнате узким кругом, они скажут, что вся гниль – в Нью-Йорке, что там заговор, что в основе заговора – посткапиталистические элиты, которые хотят продвинуть на лидирующие позиции "культурный символический капитал" вместо классического буржуазного капитала и ради этого разрушают мораль, общество и государство. Я знаю, что говорю; это не вопрос моей собственной идеологической ориентации или оценки, это уже, скажем так, информация.

Доходят ли эти люди в своих разговорах до прямых этнических определений "культурной элиты", которая хочет разрушить мир и заменить собой буржуазную элиту, произносят ли они за словом "Нью-Йорк" что-то более определенное, зависит даже не от этнической принадлежности говорящего, а от его такта. Вулфовиц может скорее договорить это до конца, чем Либби. Вулфовиц, в отличие от Либби, – "интеллектуал". И в качестве такового претендует на "окончательную артикуляцию". Идеологический фактор тут возобладает над этническим. А этнический – не сгладит, а, скорее, подстегнет "емкость определений". Таково устройство неоконсервативного круга. Таков принцип отбора кадров для этого круга etc.

Хабермас, один из крупнейших оставшихся в живых специалистов по Модерну как таковому, говорит, что неоконсерваторы – это последний заряд нефундаментальности в рамках консервативной политики. Он говорит примерно следующее: "Все ахают по поводу роли неоконсерваторов при Рейгане. Но ведь их при Рейгане только в микроскоп и можно было увидеть. Когда утверждают, что рядом с Рональдом Рейганом, "спасительной звездой консерватизма", стояли "неоконы", – так это чушь. "Неоконов" там почти не было. Там имели реальное влияние, прежде всего, католические фундаменталисты (Бакли) и протестантские фундаменталисты".

X. Неоконсерваторы и цивилизационизм

Как только "неоконы" исчезают, на арену реальной политики неизбежно выходят католические и протестантские фундаменталисты. И для этих фундаменталистов задача состоит не в том, чтобы вернуть религию назад в культуру, оставив все остальное без изменений, и удовлетвориться этим компромиссом. Их задача в том, чтобы вернуть религию в ядро культуры и политики, сделать ее детерминантом.

Модерн не хочет иметь этот детерминант. Модерн говорит: "Нет, конечно, мы не отбираем партбилет у человека за то, что он ходит в церковь, синагогу или мечеть, мы не хотим его предать анафеме или люстрации, мы не сажаем его в тюрьму. Человек ходит в церковь или мечеть – это его культурная ориентация и его право; пожалуйста, пусть он туда ходит. Но только пусть он там и оставит исламские хиджабы и все в этом роде, и пусть их не будет в нашей светской школе и в светской культуре".

Вокруг чего идет борьба? Все мы, в разной степени, дети этой модернистской культуры – в ее более или менее осознанном советско-альтернативном варианте, или в прямом модернистском варианте. Опорой этой культуры, безусловно, являются светское образование, современная медицина, стремительно растущие наука и техника и, конечно, светский гуманизм, где великий человек, вооруженный великой наукой, вместе с великим обществом должен решить и решит все вопросы мироздания. Все это и есть неизменные составные части Модерна.

Соответственно, мы имеем дело с человеком морали, высоким человеком, с человеком, входящим в коллективности ради решения этих великих проблем. Это есть общество Модерна. Все мы – его дети.

Кто-то из здесь сидящих, возможно, движется от этого в сторону (не буду говорить – фундаментализма) религиозного центризма и, как теперь модно говорить, "цивилизационизма". Но они должны понимать, что все эти разговоры о цивилизациях – не описание имеющегося. Это моделирование. Цивилизаций нет. Их можно получить, только обрушив Модерн. Тогда по ту сторону Модерна можно попробовать вновь (и очень неорганично) вылепливать цивилизационное ядро из вещества полуостывшего фундаментализма. Потому что цивилизационное ядро – всегда религиозно. А чтобы религию вновь сделать ядром, нужно сильно поработать. И не чем-нибудь, а инструментами катастрофизма, инструментами все того же хаоса.

Повторю: результаты работы до конца не предсказуемы. Можно вылепить снова религиозное ядро. А можно так и остаться в хаосе. Или полететь в очень глубокие "тартарары", где от христианства, магометанства, иудаизма и пр. клочков не останется.

Так что цивилизационизм – это не данность. Это проблематичная реверсивная возможность. А пока что все мы – дети Модерна, такие или другие.

XI. Общезначимое в Модерне

Что наиболее существенно в Модерне, что в нем настолько значимо, что никак невозможно отдать? То, что он, повторяю, всегда возвеличивал человека, всегда поднимал человека наверх, всегда говорил об исключительной роли и величии человека.

Однако на фоне единства светской культуры, нормативного права (которое в России так и не возникло, что бы об этом юристы ни говорили) и светской рациональной науки перед Модерном встал вопрос о том, как же удерживать в единстве человеческие общности, как обеспечивать их сосуществование?

Модерн создал великие литературные языки. Их не было до Модерна. Конечно, такие языки выкристаллизовывались постепенно, и нельзя сказать, что Данте и другие не творили литературный национальный язык. Но реальным создателем великих национальных языков стал именно Модерн.

Модерн поднял на невероятную высоту Историю. Потому что уже не индивидуальный человек, "герой", как в эпоху Ренессанса, а человеческие общности и человечество в целом должны были каким-то образом вершить космическую роль.

Модерн создал централизованное национальное государство современного типа, и Модерн создал нацию, создавая самое себя. В этом смысле субъектом модернизации является нация, а целью нации – Модерн. Модерн и нация – это и есть единство проекта и субъекта.

Модерн переосмыслил и возвысил идею гуманизма. То есть идею величия человека, берущего на себя космическую роль. Взять ее на себя может только "человек восходящий", поднимающийся (и поднимаемый) по ступеням прогресса. Источники прогресса – наука и буквально религиозная вера во всесилие научной мысли, техника, освобождение человека из-под всевластия природы (да, традиции тоже, но природы прежде всего).

А дальше уже начинается Маркс и его последователи: освобождаясь из-под власти природы, человек попадает под власть социальных и экономических институтов, ничуть не менее жестоких, чем институты природы.

Как освободить человека из-под этой власти? Спросят – какой? Отвечу: из-под власти полноценного в своей нутряной жестокости капитализма.

Этого зверя можно сдержать с помощью того, что Поппер называет "интервенционистским государством". Иными словами, с помощью государства-посредника, которое пытается жестко согласовать несогласуемое: капиталистический аппетит и общенациональные интересы.

И этого зверя можно убить с помощью социалистической революции…

Подобный спор крайне существенен. Но это спор о чем? О том, что нужно сделать для того, чтобы еще больше освободить человека и чтобы он еще лучше мог осуществить свою цель и еще больше возвыситься. Надо освободить его от эксплуатации или дать свободу частной собственности? Или надо как-то соединить одно с другим?

Это спор модернистов между собою. Сталин в этом смысле такой же модернист, как и Рузвельт (если, конечно, не приписывать Сталину скрытых православно-монархических заморочек). А советско-сталин-ский мир, в отличие от коммунистического, совсем уже напоминал мир умеренного Модерна. Хотя в советском (всегда и при любой степени сходства) черты альтернативности все-таки оставались. Точнее, "до конца не стирались".

XII. Советский мир и Модерн

В России и перед Петром, и перед Лениным стояла вроде бы очевидная, но при этом почти нерешаемая задача: как сохранить страну и провести модернизацию. Потому что модернизация, как расщепление империи на нации, вроде означала, что единую страну придется потерять. Так, как ее потеряли все основные империи мира.

Что такое ленинский "прыжок из феодализма в социализм"? Это – способ миновать буржуазно-национальный (разрушающий империю) этап модернизации. Это – альтернативный модернизационный проект.

Что такое сталинский тезис "модернизация без разрушения основ традиционного общества" (то есть те самые колхозы)? Является ли модернизация без разрушения основ традиционного общества модернизацией? Классической модернизацией – не является. Она является альтернативной модернизацией.

Русские никогда не хотели отказываться от основ традиционного общества и от своей культуры. Но при этом все время стремились соединить их с Модерном, то есть хотели совместить традиции и прогресс. В этом же стремлении – глубочайший импульс моделей развития Китая, Индии. И не только их. Слишком многие мучительно думают сейчас о том, как соединить традицию и прогресс, свою культуру и мощный импульс развития. И нельзя сказать, что эти мысли не дают политических результатов. Дают, и еще какие! Вот только всех ли эти результаты радуют? Все ли хотят этого или кто-то хочет совсем другого?

XIII. Модерн и СССР после Сталина

Альтернативный советский Модерн всегда расшатывался так называемым "национальным вопросом". Потому что нации – штука по определению буржуазная. И одновременно они-то, эти буржуазные нации, и являются субъектом классической, не альтернативной, модернизации. Российская империя почему начала распадаться? Потому что начались буржуазные реформы. Пока эти реформы сдерживались царизмом, все медленно загнивало. А когда февраль выпустил энергию буржуазных реформ из-под спуда, все сразу начало распадаться. После чего было уже не до реформ. Начался хаос.

И это не только русский опыт. То же самое произошло с Австро-Венгерской империей. Страшную разрушительную силу национально-буржуазных импульсов очень хорошо ощущала и использовала Великобритания в своей игре против континентальной Европы (об этом много написано, в том числе достаточно много толкового).

Но вернемся к России.

Большевики сдержали хаос силами альтернативной модернизации (она же – социализм как последовательная альтернатива всем буржуазным моделям).

Чем больше альтернативность этой модернизации выдыхалась (а она выдыхалась вместе с накаленным коммунизмом), тем в большей степени оказывалось, что импульсы для новой, не альтернативной, модернизации можно получить только в недрах разного рода национально-буржуазных начинаний. А последствия, связанные с запуском таких процессов, не могут не быть катастрофическими.

И тем не менее в позднем СССР заказ на подобный, пусть и катастрофический, вариант был оформлен. И не в каком-нибудь диссидентском движении, а в недрах того самого КГБ СССР, который должен был охранять советскую альтернативность.

XIV. Альтернативный Модерн и Модерн Андропова

Сейчас много говорят об Андропове. Кое-кто открывает для себя ужасные истины, в том числе и по части этнической принадлежности данного лица. Кое-кто видит в нем чуть ли не идеального политика. Вопрос не в оценках как таковых. А в содержании. Все нельзя обсудить в рамках одного системного анализа. Но приходится констатировать, что цель Андропова никак не сводилась к защите советского строя. Она не сводилась и к получению поста генсека, "красного царя". Видимо, Андропов не хотел быть "царем по помазанию" от КПСС. Он хотел прийти к власти вместе с другой – параллельной – структурой. И структурой этой была некая система внутри КГБ. Большего в аналитическом эскизе не скажешь, ибо нужны развернутые доказательства, а это круто меняет жанр.

Но параллельная структура – это форма. А содержание? Эксперты утверждают, что поиск этого содержания шел в "андроповском внутреннем круге", окончательно сформированном к концу 70-х годов. В первом приближении, идея была в необходимости перехода от альтернативного Модерна к Модерну классическому, а от СССР – к национальному русскому государству. Одно было немыслимо без другого.

Ибо для Модерна нужна нация, и "иного не дано". Вооружаясь идеологически против КПСС, своего хозяина и противника, элита КГБ (точнее, часть элиты, ее существенный сегмент) скрыто провозгласила лозунг "модернизация любой ценой". По итогам закрытой дискуссии было заявлено, что переход к классической модернизации настолько жизненно важен, что на алтарь этого перехода нужно и можно принести и идеологию, и империю. Во имя чего? Во имя русского национального Модерна. А потом как-нибудь вернется и империя. Совсем сквозь зубы было, видимо, признано и еще одно обстоятельство, требующее такого перехода: "Слишком быстро растет население исламских республик…".

Внешние проявления этой политической эзотерики были достаточно многообразны. Их полный перечень превратил бы этот доклад в книгу. Я остановлюсь на одном примере.

XV. Модерн Андропова и постсоветский Модерн

У Ельцина был такой советник – философ Анатолий Ракитов. Роль этого господина в расстреле Белого дома в 1993 году, а также степень интегрированности его в упомянутые мною субъекты, грезящие полноценной модернизацией, пусть раскроются, как в таких случаях говорят, "у Престола Господня". Я скажу только, что выбираю этот пример не без оснований. А основания раскрывать абсолютно не собираюсь. Для меня достаточно того, что Ракитов написал статью в журнал "Вопросы философии" в 1992 году, если мне не изменяет память. И в этой статье был заявлен тезис о модернизации через катастрофу. Позже этот тезис поддержали многие знаковые фигуры. Перечислять не буду.

Конкретно Ракитов заявил, что ради модернизации нам надо сменить культурное ядро российской цивилизации. И что ради модернизации нас будут раздирать катастрофы. Не люблю "личностного театра". Но из песни слов не выкинешь – никто, кроме меня, тогда не принял брошенную Ракитовым "концептуальную перчатку". Все как бы не заметили, что именно этим запрограммированы дальнейшие политические события. И продолжали орать свое. Кто про демократию, кто про то, что "банду Ельцина надо отправить под суд".

Так что же значит "сменить культурное ядро"? Все идеологи такой смены (а точнее, их устами те, кто потом занял позицию научной обслуги власти позднего Ельцина и власти сегодняшней), все они (не буду называть их имена, потому что имена обслуги не так интересны) говорили о "модернизации через катастрофу". Они и сейчас продолжают говорить об этом же. Об "острове Россия", который надо отделить от всего, что с ним не связано. О том, что не нужен никакой СССР. О том, что без политической демократии модернизации не может быть, и т.д. и т.п.

Распад СССР, реформы Гайдара, все, что за этим последовало, имеют в качестве ядра своего не демократизацию, не "выправление чудовищных аномалий". И не злостное желание "все разрушить до основания". В основе – почти мессианская вера в необходимость и спасительность национальной модернизации. Вера не существует без церкви. Как, впрочем, и церковь не существует без веры.

Эта вера и эта "церковь" стоят за спиной всего сотворенного. Они прячутся за ширмами в виде Горбачева и прочих разных. Они питают общество сказками про 5-6 агентов США из Колумбийского университета. Продолжать вкушать пищу сию после всего случившегося – это значит унижать себя и свою страну. Это значит фальсифицировать реальную правду о генезисе процесса и накладывать табу на все адекватные оценки и рецептуры.

Я уже сказал о личностном театре. Преобладание оного всегда нарциссично. Но полный уход от личностного начала в описании происходящего – это игра в прятки. Это концептуально-объективистская трусость. Предлагая другим прекратить такую игру, я не могу сам спрятаться под маску аналитического объективизма.

По мере сил я все последние 20 лет боролся за то, чтобы "церковь", вдохновляемая верой "а ля Ракитов", не осуществила своей задумки. Главным аргументом для меня была даже не цена, которую придется за это заплатить, а принципиальная неосуществимость замысленного. Невозможность перейти к Модерну в условиях всеобщего постмодерна и контрмодерна. Невозможность переломить регресс, запущенный искусственной катастрофой, без создания структур, которые задушат в объятиях любой Модерн. И будут при этом полностью лишены какой-нибудь исторической креативности.

Чем отвечали оппоненты на такую концептуальную аргументацию? Убогим, пошлым и бредовым аргументом et hominis. Конкретно говорилось следующее: "Кургинян этого не хочет, потому что мы создаем нацию. А ему хочется, по известным причинам, поиграть в "нового Сталина" на пространстве империи".

Что сказать? Первый наш клуб, который был собран в этом зале в 1994-м году, уже обсуждал эти проблемы. Здесь сидят люди, которые ходят на клуб с того времени. И они помнят, что я уже тогда сказал: если результатом идущей катастрофы будет реальная модернизация страны, я не буду с этим бороться. Да, это не мое. Но Россия в этом как-то может разместиться. И это главное.

Что касается того, кто, во что и как хочет играть, то у меня совершенно другие игровые амбиции. Может быть, и не меньшие, но расположенные отнюдь не в неосталинской, да и вообще не в кондово-политической, плоскости.

XVI. Где Модерн?

Но теперь-то мы имеем право спросить: где модернизация? Где наш постсоветский Модерн? Ради чего принесена жертва, ради чего допустили катастрофу? Где результат? На алтарь принесена империя, на алтарь принесен долгий советский путь, на алтарь принесено многое другое. А где то, что сулили взамен?

Я умею задавать вопросы очень энергично и таким образом, чтобы "завести" людей. И когда однажды, доведя до накала некое сообщество высокопоставленной обслуги тех, кто все еще держится за химеру "национальной модернизации", я задал вопрос в такой форме, "сообщество" завелось окончательно. И ответило мне, что я ничего не понимаю: ведь речь шла не о модернизации страны, а о модернизации элиты. Когда, еще сохраняя выдержку, я спросил: "За счет чего?", то услышал: "За счет всего".

Моральная, экзистенциальная, политическая оценка подобной позиции не должна и не может быть назидательной. Еще не вечер. А в ожидании исторической окончательности я порекомендовал бы подобным оценщикам почитать не Евангелие, не Диккенса, не Достоевского, не Гюго. Это не их круг чтения. Я порекомендовал бы "Портрет Дориана Грея". Творение высокого имморалиста. Возможно, в сочетании с "Балладой Редингской тюрьмы".

Но это бесовство не нуждается ни в каком диалоге. В диалоге нуждается то, что осталось от "церкви" (той самой, которая "а ля Ракитов"). Если от нее еще хоть что-то осталось. Ее мы спрашиваем: где Модерн?

Где идентичность? Где нация в подлинном смысле слова? Модерн требует господствующих позиций для общенационального языка. То есть русского языка. В Москве сейчас поощряют создание этнических школ, в которых дети должны обучаться другим языкам. Языкам диаспоризированных трайбов. В чем тут воля к строительству единой нации? Любой строитель нации одной рукой пресечет ксенофобский бред о "чурках" и "лицах этих национальностей". А другой – обособление меньшинств. Не с этим ли шел Модерн Великой Французской революции в Прованс и Бретань? Не с единством языка, подпираемым комиссарскими полномочиями и ужасом гильотины?

Если воли к этому нет, то при чем тут нация? Нация – это светское единство национальной культуры и национального языка. Нация – это Пушкин. Если еще точнее, единство Пушкина и Петра. Где это? А если нет этого, в чем Модерн?

Так называемый "религиозный ренессанс" – это Модерн? Развал высоких отраслей промышленности вместо второй волны модернизации – это Модерн? Дегенеративное образование на месте образования, которое всем миром признавалось как одно из лучших, – это Модерн? Здесь уместно вспомнить слова нашего министра образования, который сказал: "Да, у нас было великолепное советское образование, но мы теперь не можем себе такого позволить". То здравоохранение, которое мы имеем, – это Модерн?

В кулуарах научно-практической конференции, которая предшествовала XXVIII съезду КПСС, говорилось о том, что нам нужна политическая демократия. Она якобы нужна потому, что авторитарными средствами можно строить только Модерн, а превзойти Модерн (остался ли хоть кто-то, кто это помнит?) можно только в условиях глубокой демократии.

Теперь мы вроде наелись демократии, и все переходит к тем же, по сути, авторитарным методам. Модерн так и не превзошли… Ну ладно, но где хотя бы Модерн?

Китай за те же 20 лет авторитарными методами построил дай бог какой Модерн. А наш Модерн где? Все уже открыто пишут: "Петрогосударство, петрономика". Это, что ли, Модерн? А где обещанная высокая компонента культуры, которая должна была взлететь "за облака" при "национальной модернизации"? Сегодняшнее телевидение – это Модерн?

XVII. Модерн и глобализация

Кто-то считает, что глобализация – экспансия Модерна в мировом масштабе. Это глубочайшее заблуждение. Глобализация и есть постмодерн. А главная черта постмодерна заключается только в одном: человек в нем полностью лишается любого высокого предназначения. Задача постмодерна не в том, чтобы как-то дорушить "околдование мира", как говорил Макс Вебер, и еще более возвысить человека. Его задача в том, чтобы приучить человека жить в состоянии, когда он прекрасно понимает, что никакой принципиальной разницы между ним и крысой нет; может быть, он – ухудшенная крыса и должен это знать, ибо "отпал от природы". Вот это и есть постмодерн.

Как жить после Модерна в условиях, когда утешение не найдено и когда возвышающей миссии нет? А вот так. Потребляя "вот такое вот" телевидение.

Постмодерн – это не высокие технологии, это не глобализация великой культуры и техноструктуры. Постмодерн – это утрата человеком миссии, предназначения, смысловой вертикали. Я не знаю, возникает ли в России реальная "вертикаль власти" (я вообще не очень понимаю, что это такое). Но я знаю твердо, что власти нет без смысла, без духа. Я твердо знаю, что такое вертикаль духа. И столь же твердо знаю, что в России она отсутствует. И что нет никакой попытки ее воссоздать. Ибо такое воссоздание несовместимо с сегодняшними культурными инструментами. Которые свирепо уничтожают все предпосылки воссоздания чего-то подобного.

Их цель – как раз в том, чтобы доломать эту вертикаль духа. А такой полный слом, такой снос под основание (без замены чем-либо еще более интенсивно мобилизующим восхождение) – это и есть постмодерн.

XVIII. Постмодерн и его двойник

У постмодерна имеется двойник – контрмодерн. Контрмодерн утверждает, что надо вернуться, но не к религиозному христианскому возрождению (что многих бы обрадовало). В отличие от этих "многих" с их весьма наивными упованиями, контрмодерн прекрасно понимает, что ни к какому искреннему христианскому возрождению вернуться уже нельзя. Он утверждает, что нежизнеспособные конструкции Модерна требуют полного сноса. И допустить такой снос надо до той глубины, докуда он сам пойдет и где сам остановится. Где остановится – там и остановится. Но отнюдь не на рубежах христианской идиллии! Все это будет снесено. Во имя глубокой и зловещей архаики. В узких кругах это как раз и называется "вторичной архаизацией".

В атаке на Модерн архаизаторы и постмодернисты идут рука об руку. Конвенция между ними состоит в следующем. Постмодернисты намерены выстраивать "глобальный город", или "золотой миллиард", а "глобальную деревню" отдать в управление контрмодернистам, архаизаторам.

На "периферии человечества" для этого должны возникнуть архаические трайбы, племенная контрмодернистская структура. Сегодня главная модель этого процесса, полигон архаизации – Африка. Новыми полигонами архаизации должны стать Россия и Восток. Но первый полигон – Африка.

В центре – постмодерн "глобального города", на периферии – контрмодернистская трайбализация "глобальной деревни" под управлением согласных на это "племенных вождей". И – конвенция между одним и другим.

Если Хожа-Ахмед Нухаев, как сообщается, действительно убит, то пусть он испрашивает себе прощение в иных мирах. Смысл всего, к чему призывал Нухаев, был именно в вышесказанном. Сначала создать чеченский трайб, горную архаическую республику. Затем наращивать массу таких регионов, разделить весь мир на "регионы архаизации" и соединить их в сеть. А с другой стороны, на противоположном полюсе, должна быть сеть постмодернистского "глобального города". И это и есть глобализация.

Почему именно так?

XIX. Глобализация чего?

Обратим внимание на то, что почти во всех научных сагах по поводу глобализации бережно обходится один-единственный действительно научный вопрос: что же именно, по большому счету, глобализуется? "Глобализация – это вот это, это, это…". Извините, перечисление не создает научной предметности. Глобализуется якобы инфраструктура: транспорт, телефон, телевизор, Интернет… Но не может же глобализоваться инфраструктура сама по себе. К вопросу о субъект-проектном дискурсе. Нет глобализации без субъекта. Как нет ее без социальной основы. Потому что именно социальная основа порождает все остальное. То есть?..

То есть, по сути, глобализуются труд и капитал. А под эту глобализацию труда и капитала создается инфраструктура. Не инфраструктура сама по себе глобализуется; она обеспечивает глобализацию труда и капитала. Труда – в виде мигрантов и "удаленных рабочих мест", и капитала – в виде мгновенного перемещения финансовых активов.

Но если и капитал глобализуется, и труд глобализуется, то исчезает посредник между трудом и капиталом в лице модернистского или, как его еще называют, "интервенционистского" государства. И тогда глобальный капитал не имеет для своей экспансии (а это его неотъемлемое, родовое свойство) никаких сдержек.

Значит, этот капитал, раз нет сдержек в виде глобального интервенционистского государства (а их нет и не предвидится), будет делать все, что он захочет, сначала на периферии. А он хочет на периферии архаики племен, которыми можно всевластно управлять. Ему надоело государство, оно ему мешает это делать, оно его то с одной, то с другой стороны ограничивает. И глобальный капитал сначала подомнет под себя периферию, а затем с периферии будет продвигать свою власть к ядру.

Трагедия сегодняшнего мира заключается, в частности, и в том, что в "глобальном городе" Модерна нет места ни Китаю или Индии с их миллиардным населением, ни кому-то еще, вроде Бразилии либо России. Более того, уже идут разговоры, что и "золотой миллиард" – это слишком много: слишком большая нагрузка на ресурсные и экологические возможности планеты Земля.

А это означает, что нельзя продолжать модернизацию. И что очень многие национальные государства надо не создавать, а, напротив, разрушать и заменять трайбами, которые, в отличие от государств Модерна, потребляют немного ресурсов. А великие общенациональные языки – заменять множеством местных наречий.

Глобализация – это успокоительный термин для простаков.

Настоящий термин звучит иначе: "глокализация" (соединение глобального и локального через разрушение национального государства как оплота Модерна). Вот ведь в чем действительный смысл.

И вот мы уже видим, что поют с эстрад, "возрождая наречия", бретонские певицы, лангедокские певицы, еще какие-то. И это идет полным ходом где? – во Франции, которая мучительно, через гильотину, создавала единое национальное государство с единым великим языком. Во Франции!

Что уж говорить о других местах планеты?..

Один из очень культурных руководителей африканского государства пригласил к себе на встречу знакомого мне иностранца. И говорил ему, чуть не рыдая: "Я всю жизнь посвятил созданию в своей стране нации и национального государства. И многого добился. А теперь американцы требуют от нас полной многопартийной демократии. Но у меня здесь 27 крупных племен. То есть здесь будет ровно 27 партий, и драка между ними, и все межплеменные войны, вся эта кровь, начнутся заново".

Подчеркну, что Модерн никогда не оперировал демократией как неким абсолютом. Никогда. Петр Первый – не демократ, Наполеон – не демократ, Кромвель – не демократ, Робеспьер – не демократ. Все, кто реально продвигал в мире Модерн, действовали за рамками демократии. Большинство мировых модернизаций имели именно авторитарный характер.

Тогда что такое сегодняшняя американская борьба с авторитаризмами в странах "третьего мира"? Это средство модернизации или средство разрушения модернизации? Всюду, где она происходит, взрастает радикальная исламизация, глубоко враждебная Модерну. Разве не американцы сеют это по миру? Значит, демократия – это фасад, маска, превращенная форма. Суть в том, что на периферии нужна вторичная архаизация. И все средства хороши, чтобы добиться искомого.

Сейчас многие якобы хотят спасать Россию от "авторитарной модернизации". О том, что происходит на деле в стране вместо такой модернизации, я уже говорил. Но, если в ком-то зреет желание спасать что-то в России от "авторитарного Модерна" это значит, что нас хотят "спасать" от высокой культуры и высоких интеллектуальных стандартов, "спасать" от гражданина, как от человека, признающего единство языка и культуры, а не просто человека, имеющего штамп в паспорте, полученный неизвестно за что.

Беда нынешней мировой ситуации (и я здесь выхожу на финишную прямую "философской" части своего доклада) заключается в том, что Модерн сам очевидным образом "устает". И потому конвульсивные попытки американских "неоконов", всех этих Чейни, Либби, Вулфовицев и т.д., хвататься за Модерн неубедительны и крайне проблематичны.

Это очень неопределенные, нечеткие действия. За этими попытками не стоят дальний культурный горизонт и идеология. Это "невыговоренные" попытки. И эти невыговоренные попытки обернулись тем, чем они обернулись: провалом в Афганистане и Ираке и новыми авантюрами. По сути, они послужили тому же делу постмодернистской глобализации.

XX. Кто же все-таки за Модерн?

Такие констатации неизбежно вызывают вопрос: а остались ли в мире силы, которым нужен Модерн? Остались ли такие силы на Западе? Пусть речь идет не об идеях, а об интересах. Но есть ли эти силы (именно как силы, а не как воплощенная человеческая беспомощность) хотя бы на уровне интереса? Ответить трудно.

В принципе, Модерн не могут не поддерживать (на уровне рефлекса интересов) такие корпорации, как "Локхид". А также весь военно-промышленный комплекс. Почему? Потому что без мощных государств-наций, которые могут быть только в ситуации Модерна, нет и не может быть крупных военно-промышленных заказов, не может быть сотен миллиардов долларов на новые истребители, авианосцы, ракеты, космические корабли и на все, что с ними связано. В том числе – на финансирование "большой науки", которая в последние десятилетия фактически удушается во всем мире.

Назовите мне недавние крупнейшие "научные прорывы", которые обсуждаются в прессе. Эти прорывы никак не сопоставимы с Лос-Аламосом и Арзамасом-16. Они не сопоставимы с Гагариным и лавинообразным штурмом космоса в 60-е годы. Нет новых фундаментальных достижений в сфере энергетики (уровня управляемой термоядерной энергии). Псевдопрорывы касаются, в основном, мобильных телефончиков, Интернет-сетей, "умных электронных домов". То есть того, как нынешнего человечка комфортно обустроить в окружающем мире. А не как обеспечить новую фазу восхождения человечества.

Нет "большой науки" вне культурной энергии этого восхождения. Интересы "большой науки" требуют нового большого культурного рывка, нового рывка восхождения. Но эта духовная энергия не только не культивируется, она истребляется. Между тем либо будет найдена новая энергия, открыто новое "культурно-смысловое дыхание" для Модерна (искать его надо повсюду, и я убежден, что его можно найти), – либо Модерн кончен.

Но тогда вместе с Модерном кончена западная цивилизация и все, что с ней связано. Дальше – идти некуда…

Вот стоящая перед нами проблема! Закройте глаза и представьте себе масштаб этой проблемы…

А теперь "прокрутим перед собой" фигуры, олицетворяющие нынешнюю элиту мира. Есть ли что-то, соразмерное масштабу проблемы? Одно время казалось, что Ватикан Иоанна Павла Второго пошлет мессидж миру от лица Запада. Но этого не произошло. Буш должен учить человечество? Он научит!

Алла Пугачева в Общественной палате будет открывать новые глубины мысли и культурные горизонты? Российская "прагматическая политика" ответит на то, что апеллирует принципиально к транспрагматическим категориям?

Я не люблю Алена де Бенуа. Но не могу отказать ему в умении точно обрисовывать проблемные контуры. Это он сказал: "Интеллектуальные и политические семьи Европы находятся "в разводе", и этот развод плохо кончится для политических семей". Это не проблема одной лишь Европы. Это проблема Запада. И проблема России.

Скажут, что в России просто нет подобных семей. Если ничего нет – то нет России. Тогда зачем что-то писать? А если что-то есть, то это "что-то" надо собирать. И если и остались у меня какие-то амбиции, то, скорее, эти, нежели любые другие. Потому что очень уж с этим плохо. Так плохо, что тоска берет. Модернизация отсутствует на уровне внешних проявлений. Это страшно, но это полбеды. Но если нет и интеллектуального потенциала модернизации, если нет почвы, на которой она может произрасти, то беда становится слишком уж всеобъемлющей. Опускать руки я не умею. Как не умею и прятать голову под крыло. А это значит, что собирать придется то, что имеется. Я подразумеваю именно интеллектуальную сборку.

Спросят: "А что имеется?"

Отвечаю: пока не начнем собирать – не поймем. А пока правду о том, что есть, не скажем – никакой сборки даже начаться не может. Так и будем бегать по кругу, вереща про отсутствующие возможности.

XXI. Модернизация накрылась – но что же произошло?

В 1987 году перед элитой СССР стояла одна важнейшая задача – двинуть советскую империю на постиндустриальный, а не на постмодернистский путь развития. Это можно было сделать, сохранив диктатуру КПСС, но придав этой диктатуре характер диктатуры новых, постиндустриальных, классов. Однако полуфеодальный номенклатурный класс в самой компартии, с одной стороны, и одержимая постмодернистским безумием "спецуха", воевавшая с партией, с другой стороны, вместе это все прикончили. И сейчас все они, вместе с нами и страной, сидят на обломках.

Им бы теперь подумать о Боге или о чем-то другом, Высшем, перед чем надо ответить за содеянное. А не подталкивать свою уставшую, измочаленную и потерявшую нюх агентуру к новым прыжкам и ужимкам в том же провальном духе. И сейчас это особенно важно. Я вижу, как страна подходит к новому барьеру, за которым проблемы начнут нарастать очень и очень резко. И кто-то должен будет их решать.

Коммунисты? Коммунисты без Советского Союза – ничто. Проектный потенциал коммунистов окончательно уничтожили вместе с СССР. На самом деле, он был фактически уничтожен еще раньше, в эпоху Сталина и Хрущева, когда еще можно было что-то начать спасать, когда какие-то дополнительные двигатели альтернативного Модерна еще могли быть включены. Что делать теперь?

Вопрос, который стоит на повестке дня, заключается не в том, кого бомбить и какой флаг поднимать. Если Бжезинский, одна из умнейших и наиболее зловещих фигур сегодняшнего Запада, говорит, что Америке нужно мировое лидерство, а не мировое доминирование, – пусть он заодно расскажет, откуда возьмется лидерство без новой духовной тяги. Без новой воли к новому восхождению. Об этом должен сказать или духовный синклит Модерна, или кто-то еще. Кто же? Может быть, об этом расскажет новый Папа Римский? Кто и что нам расскажет о новом этапе восхождения человечества?

Я пока не вижу никого. В борьбе с коммунизмом западный Модерн сознательно отказался от идеального и начал потребительскую игру. Потому что на поле идеального он с коммунизмом конкурировать не мог. Ему надо было вытащить всех за это поле, в потребительское болото. Ради этого сначала на Западе, а затем и у нас создали "воинствующего мещанина". Вместе создали "жующую тварь".

У нас в СССР это был "гуляш-коммунизм", как сказал Эрих Фромм, глядя на то, что творит Хрущев. У них – "общество всеобщего потребления". В их корыте свиньи ели обильнее и вкуснее. Так и была выиграна конкуренция. Для выигрыша была создана потребительская тварь. Ее напустили на идеальное. Она сумела пожрать то, на что ее натравили. Дальше – что?

XXII. Диалектика твари

Что теперь делать "творцам" с этой тварью? Смотреть, как она все сжирает вокруг себя? Да, можно какое-то время управлять через растление людей. Но только надо осознавать, что их в каждый последующий период придется растлевать в геометрической прогрессии.

Людей растлили до определенной степени, и они к этому уже привыкли, им стало скучно. Это Моцарта можно слушать бесконечно, а "Рублевка. Life" или "Дом-2" надоедают очень быстро. Давайте что-нибудь новое. Публике будет интересно! Вы опять увеличите рейтинг телевидения. Растленный скот опять прильнет к экранам.

Но, опираясь на такого скота, абсолютно невозможно удержать огромную полуразрушенную страну. При этом можно выигрывать выборы. И заодно подрывать тот фундамент, на котором держится власть. Потому что скот не вынесет никаких тягот на своих плечах и ничего не удержит.

Я предлагаю всем нашим милейшим политикам, поглощенным собственными проблемами, а также тем, с кем я разговариваю мысленно сквозь аудиторию и вокруг аудитории, тем самым людям, на которых грех развала и растления страны, помыслить о предложенной "теоремке". И честно поставить перед собой вопрос: что дальше? А не демонстрировать лживое властное могущество. Лживое, потому что гнилое.

Те, кто говорил о страшной плате за Модерн, были морально и экзистенциально проблематичны. Но они говорили о страшной плате за что-то… То, что они предлагали, можно было назвать преступлением. Но то, что в результате сделано, хуже, чем преступление. Если бы этим преступлением был куплен Модерн – страшно, но… ладно. Но ведь и Модерн оказался продан, предан, сдан, уничтожен. И тогда нельзя не задать вопрос: за что все было отдано?

XXIII. Синдром "малых дел" – и игровая реальность

Вопрос ужасен. И многие перед лицом этого ужаса хватаются за якобы спасительные "малые дела", они же "национальные программы". Раздаются надрывные восклицания: "Мы решим, мы спасем, мы сумеем! У нас денег до фига в стабилизационных фондах!"

Во-первых, денег не до фига.

Во-вторых, к ним никак, увы, все не сводится.

Демографическую проблему хотят решать люди, живущие в виллах по $15 млн.? Они искренне хотят, чтобы те самые крысы, то бишь граждане, быстрее размножались? Так вот, эти "управленцы" должны знать, что в нашем северном климате "преимущественно нордическое население" размножается только под крышей и в тепле. И что завоеванием советской системы, хотя и убогим, была плохая квартирка. Не американский коттедж, а плохая квартирка, но – бесплатная. А также изба, где тоже можно размножаться. И эта квартирка не добывалась в конкуренции, а давалась каждой семье.

Если вы хотите получить квартиру из пяти комнат, да еще с чем-то дополнительным – боритесь на вашем рынке. Но квартира должна быть у каждой семьи, и каждый заболевший гражданин страны должен иметь возможность решить основные проблемы своего здоровья на приемлемом уровне современных возможностей, вне зависимости от стоимости этих возможностей. А если вы хотите поместить вашу дочь или сына в американскую клинику – платите, ради Бога. И каждый гражданин страны, родившийся где угодно, должен иметь возможность получить высшее образование и читать книги, которые ему для этого нужны. А если вы хотите отправить свое чадо в Оксфорд – отправляйте за ваши собственные деньги.

Теперь это все отнято, или вот-вот будет окончательно отнято. А что получено взамен из обещанного? Где новые российские суперкомпьютеры? Где новые генерации вооружений? Где современная транспортная, информационная, наконец, бытовая инфраструктура? Где новая армия с высочайшим национальным духом? Где новые современные заводы? Где наши политические, экономические, социальные, научные и прочие триумфы и победы? Где "колониальная нога России", стоящая на ее бывших провинциях и за ее пределами?

Где это все? Этого нет! Значит, все обещания были ложью, наглой, самодовольной, самовлюбленной! И кто-то считает, что за нее не надо расплачиваться? Заплатят! Все, кто это устроил, будут платить. И приближается "последняя черта", когда еще можно заплатить по нормальному, "вегетарианскому" счету. Потом платить придется иначе и страшнее.

Но предположим, что каким-то способом все эти неоутопии с национальными программами начнут воплощаться. Они же не на Луне начнут воплощаться. И потому стоит приглядеться к реальному содержанию той международной среды, которая должна быть "объемлющей" для неоутопического "объемлемого".

Когда нам говорят о войнах (война в Ираке и так далее), то по назначению ли употребляют это слово? Не более ли верное слово "игра"? Или "управление через конфликт"? В чем разница? Если это игра ("управление через конфликт"), то должен иметь место внутренний неявный сговор кажущихся антагонистов. Без этого игры нет по определению.

Но есть ли сговор?

Что мы видим? Мы видим провокацию под видом "антизападного джихада". И видим западных "ястребов", готовых грудью встать на защиту "цивилизации и прогресса", яростно атакуемых псевдоджихадистами (рис. 1).

Если я прав в своей оценке происходящего, то эта игра просто невозможна без инфраструктуры коммуникаций между якобы антагонистичными игроками. Ин-фра-струк-ту-ры! Не одного или двух каналов коммуникаций, а сетки! Кровеносной (точнее, нервной) системы, связывающей эти две стoроны. Это – неотъемлемое, обязательное условие управления через конфликт.

Моя гипотеза состоит в том, что происходящее есть игра. Цель игры – сдвиг мира в какую-то сторону (может быть, туда, куда я говорю, – в пост-контрмодерн, а может быть, еще куда-то).

Как мы можем проверить эту гипотезу? Мы ведь не конспирологи, а аналитики! Мы хотим нормальной проверки. Это необходимо даже при минимальности наших претензий. Даже если окончательная цель – не модель, не теория, а эскиз. Даже тогда нужны средства проверки гипотез. А этих средств нет и не может быть вне обращения к истории элитных игр, выявленных и описанных.

Одна из таких игр называется "Иран-контрас". Что это такое?

С минималистской точки зрения, речь идет об американских "серых" поставках оружия Ирану. С тем, чтобы на вырученные деньги снабжать оружием отряды "контрас" в Никарагуа. Рейгану сказали, что нельзя поставить в Никарагуа оружие для борьбы с повстанцами, не продав что-то куда-то по "серым" каналам. Появились полковник Оливер Норт и другие. Вышли (или почти что вышли) за конституционное поле. Чуть было не нарвались на крупные неприятности. Ну, и все.

С минималистской точки зрения – все. Но так ли это в действительности?

XXIV. Содержание игры

Ответить на вопрос о реальном содержании игры и соотношении этого содержания с минималистской моделью совсем непросто. Мы попытались проложить дорогу к таким ответам на серии концептуально-аналитических семинаров, проводимых нами и аналитиками Израиля. При этом исходная позиция состояла в том, что мы минимализм отрицали, а израильтяне всячески на нем настаивали. И всякие наши выходы за рамки минимализма рассматривали как "тяготение к объяснению через теорию заговоров".

Если бы этим все и кончилось, то не о чем было бы и говорить. Но поскольку это не так, то сюжет представляется мне важным, и я его расскажу подробно.

Тему "иранской двусмысленности" я поручил своей дочери Ирине Кургинян, поскольку она, как историк, занимается Францией, любит искать "предметные доказательства", в конце концов, знает французский язык и так далее. И.Кургинян достаточно тщательно разобрала секретные (ныне рассекреченные) записки Мишеля Понятовского Жискару д'Эстену. А также другие источники, показывающие, что на самом деле в Иране приводили к власти Хомейни сами американцы, что Хомейни вовсе не был им чужд. Были подняты и вопросы о некоторых международных структурах, вовлеченных в эту операцию.

Кто-нибудь помнит, что такое Safari-club? Ведь если реализуется игровое управление через конфликт, играющие стороны как-то должны договариваться, и для этого нужна инфраструктура. Мы говорили о том, кто именно и что делал, и как именно Понятовский разговаривал с представителями американцев, и что шах Ирана рассказывал Понятовскому о Safari-club. Может быть, кто-нибудь ныне живой из семьи шаха рассказал бы об этом лучше, чем я, но мы тогда рассказали достаточно.

Мне было важно, чтобы всю эту "вивисекцию" с нашими коллегами проделал молодой специалист, на которого грех не "наехать" и который умеет отбиваться. Грешен, но была подспудная мысль, что кто-нибудь начнет заступаться и через это мы получим подтверждение искомого. И я не ошибся.

На дочь "наехали" некоторые участники конференции, обвиняя в конспирологии. А она отбивалась: "При чем здесь конспирология, вот архивные данные, вот справка номер такой-то, вот цитата". И тогда встал израильский бригадный генерал Сегев и решил, как мужчина, за нее заступиться.

Генерал Сегев сказал, что он служил в командовании частей особого назначения и целью его командировки в Иран было обеспечение структуры развертывания израильских частей особого назначения на иранской территории. Он в Иран и прибыл по просьбе шаха и по договору с американцами. Еще у генерала Сегева было хобби. Он собирал "библейских" животных со всего земного шара и завозил их для расселения на гору Кармель в Израиле.

Но он приехал не "собирать ланей", в чем состояла официальная версия, а обеспечивать развертывание специальных сил Израиля в совместной с американцами спецоперации для недопущения Хомейни. С американской стороны в Тегеране ждали Александра Хейга, который должен был приехать для координации этой операции.

"Но приехал другой человек, – сказал Сегев, глядя на зашумевшую израильскую аудиторию, – мне сказать, кто именно?" – "Нет! – раздались крики израильских коллег, у которых, как мне казалось, более крепкие нервы. – Не надо!" – "Хорошо, – продолжил Сегев, – я не буду говорить, кто приехал. Но тот, кто приехал, сказал, что в Иране, по плану американцев, будет строиться открытое общество в условиях полной демократии, а военное вмешательство недопустимо. И поэтому армия Ирана должна приготовиться к демократизации и в полной мере принять участие в этом. Так, как она сочтет нужным".

Сегев передал это пожелание иранским генералам. Они (я цитирую Сегева) "поблагодарили за информацию и той же ночью, собрав только вещи первой необходимости, драгоценности и деньги, рванули вместе с семьями через границу на всех транспортных средствах; к утру их не было вообще. После чего начался триумф Хомейни". "Я, – продолжил Сегев – вместе с пятнистой ланью улетал последним десантным самолетом. Пусть кто-нибудь скажет мне после этого, что Хомейни победил за счет внутренних иранских ресурсов".

После сообщения генерала Сегева конференция в Тель-Авиве сменила тональность.

Ведь что значит признать, что операция "Иран-контрас" не была минималистской? Это значит признать, что данная операция не была нацелена только на оружейный "иксчэйндж". Но тогда надо сказать, на что она была нацелена? Сказал "а", говори "б".

А что значит сказать "б"? Это значит признать, что кому-то из "сильных мира сего" на Западе для каких-то целей нужен был не шах, а Хомейни. Кому и для каких целей?

Тут никогда не бывает одноуровневого ответа.

Прежде всего, Хомейни был нужен потому, что нельзя было воевать с Советским Союзом, не имея "второй силы". Которая, конечно, будет проклинать американцев, но заодно будет совершенно непримирима к СССР: за атеизм, борьбу с исламом и так далее. И первые удары исламистов по нашей территории были нанесены (что не все знают) именно из хомейнистского Ирана.

А еще Хомейни был нужен потому, что надо было останавливать Модерн. Пора было создавать архаизированную контрмодернистскую инфраструктуру периферии. И нужная для этого конфигурация обсуждалась уже тогда, как и показано на рис.1. И это были не какие-то мистифицированные "масонские ложи". Это конкретные структуры, конкретные люди, конкретные связи и конкретные отношения. Было решено, что с миром Модерна больше делать нечего и периферию надо загонять в контрмодерн. И те же структуры и ровно на тех же основаниях поддерживали "Братьев-мусульман" в Египте и других странах. Можно назвать по именам западных миллиардеров, которые поддерживали "Братьев-мусульман" и объясняли, почему они это делают.

XXV. Анализ игры. От истории к современности

Мне могут сказать, что это все – прошлое. Однако ведь это прошлое и настоящее прочно связаны (рис.2).

Но чем они связаны? Это конкретные люди? Это сохранившиеся интересы? Это группы по интересам? Или же это стратегические группы, то есть субъекты проектной воли?

Объединяло ли их просто желание иметь "горячее южное подбрюшье" против СССР? Тогда оно практически ушло в историю. Объединяло ли их только желание торговать оружием и наркотиками? Тогда оно вечно, но малоинтересно.

Или же их объединял и объединяет Проект? Тогда это стремление и эта связь воспроизводятся. Но тогда и задача "расширенного воспроизводства контрмодерна" никуда не делась. Я утверждаю, что это стратегически важно. Давайте это рассмотрим.

Существует новый иранский лидер, связанный с "эпохой Хомейни", со "стражами исламской революции". И этот иранский лидер, Ахмадинежад, который неожиданно в нужный момент "всплыл на горизонте", более всего занят ядерной программой и еще одним вопросом – о переселении евреев из Израиля в различные точки земного шара. Для начала он предложил переселить их с Ближнего Востока – на европейскую территорию, либо в США, либо даже на Аляску. Дальше он, видимо, предложит переселить их на Новую Землю. Хорошее место: почти как Земля обетованная… Ледяной остров, куда не во всякий сезон доберешься, радиационный фон от большой серии испытаний ядерных бомб…

В любом случае, уже то, что сказано, – это хлесткий вызов и Израилю, и США. Но на уровне житейских реакций, которые вызывают оправданно и почти повсеместно (в том числе, например, у нас в России) разрушительные действия США хотя бы в Ираке, этот вызов многим по-человечески нравится. Все "прижали уши", слышна железная поступь сверхдержавы, вокруг почти одни "политические официанты". Цыкнули по поводу "закона о неправительственных организациях" – и вот в России уже принимают поправки к закону. Сказали немцам: "Эй, вы там делайте не этак, а так" – и вот уже они, похоже, так и делают. А тут – "герой" говорит: "На Аляску евреев отправлю!" Повторю, это многим нравится.

Первый вопрос, который я ставлю: каково поле порождаемых этим вызовом чувств, оценок, суждений? Куда движет этот "герой" нагретые его высказываниями "мыслечувства"? И, главное, есть ли реальная стратегическая граница для этих "мыслечувств" и где она (рис. 3)?

Для меня она есть. И определяется она отнюдь не тем, чтo эмоционально предъявляет иранский лидер своему "еврейскому собирательному врагу". Понятно, что это риторика. И что никого и никуда он не переселит.

А вот когда он начинает говорить, что Холокоста не было, то это – реабилитация Гитлера и фашизма. Нельзя тут сделать один шаг, не сделав другого. Евреев не сжигали в лагерях смерти? Тогда славян тоже не сжигали! Никого не сжигали, не было злодейств? Тогда советские войска победили не абсолютное зло, а некую альтернативную силу. И еще неизвестно, может быть, вполне хорошую. А раз эта сила хорошая, то сами советские войска – плохие. А Знамя над Рейхстагом – не величайший подвиг мировой истории. В этом случае святое знамя будет низведено до тряпки, которую русский дикарь вывесил над великим зданием по указке мирового сионизма.

Между тем победа во Второй мировой войне – наш абсолютный исторический капитал. Наш, а не Ирана. Наш, а не США. Наш, а не Израиля. И отдать этот капитал, не отказавшись от истории вообще, мы не можем. А отказавшись вообще, мы не являемся личностью, в том числе национальной. Тогда какой Модерн, какое государство? Так надоело повторять, что "дважды два – четыре"… Так надоело…

Для меня граница находится именно здесь. Я эту границу никогда не перейду. И тем, кто хоть как-то меня ценит, ее перейти не дам. Потому что ее перейти – значит попасть в ловушку. В ловушку, в которой и у СССР и России, и у наших дедов и отцов вообще нет никакой позитивной исторической роли. То есть это и вопрос морали, и вопрос исторических судеб страны.

Но это еще не все. Как только эта граница прорвется, куда процесс начнет стратегически двигаться дальше? Если открыта "дорога в позитив" фашистскому контрмодерну, тогда "на коне" оказывается контрмодерн вообще. И акторы контрмодерна получают новую легитимацию и новое дыхание. Прежде всего – получает новое дыхание исламизм как мощнейшее архаизирующее начало.

XXVI. Ислам и исламизм

Сделаю необходимую оговорку. Вопрос совершенно не в том, что есть ислам как великая религия, что у ислама было свое Возрождение, что в исламе есть свои представления о том, как человек возвышается, восходит наверх. Речь не об исламе, а об исламизме. О том, как создается вирус, который должен пожрать ислам как религию, превратить его в политизированную "идеологию под архаику".

Как происходит перегонка религиозной энергии в энергию контрмодернистского проектирования? И кто это делает? Это делают некоторые американцы; это делает ряд транснациональных семей Европы; это делают саудиты, связанные с этими американцами и европейцами. И это совместно делают все те, кто поделил мир на контр- и постмодерн, то есть враги и ислама, и Модерна. Потому что ислам своим языком говорит о человеческом возвышении и восхождении, а исламизм в прямом или скрытом виде фактически зовет к доисламской архаике. Именно к этому!

Куда развернется совокупность фрагментов и сдвигов описанной "мозаики" – тактически и стратегически? Где это "проектирование" выходит на "злобу дня" мировой и российской политики?

В отличие от Саудовской Аравии, с которой меня ничего не связывает, Иран я люблю. Культуру его люблю. И потому меня происходящее особенно беспокоит. Потому что слишком многое повторяет тут игровые ходы "а ля Иран-контрас". Слишком многое! И это очень прискорбно.

XXVII. Исламизм и смена вех в американской стратегии

Когда мне говорят, что американцы все переиграют и перейдут к новому формату отношений с нужными им контрмодернизационными силами, то у меня сразу возникают вопросы. В целом они сводятся к тому, что такая переигровка – дело далеко не вегетарианское. Тут надо все переигрывать. А значит, ущемлять чьи-то интересы. Причем огромные. А эти интересы кто-то будет защищать. За этими интересами стоят люди, структуры. И что, эти структуры и эти люди не будут сопротивляться? Они не понимают, что последует за их перемещением на игровом поле?

Что, у них на памяти нет эксцессов после победы Клинтона, когда

г-жа Барбара Стрейзанд (не только актриса, но и, по совместительству, одна из ключевых фигур в окружении Клинтона) в не слишком узком кругу кричала бывшему директору ЦРУ Роберту Гейтсу: "Ты, вонючая немецкая свинья, убирайся в свой фатерланд!"?

Они забыли, как в то же время офицеры ЦРУ (связанные, если мне не изменяет память, со структурами банка ВССI) были убиты "неизвестными" прямо на пороге штаб-квартиры ведомства? Они не понимают, что в случае их поражения все это может повториться в стократном масштабе? Они не осознают, что предвещает начавшаяся в родной Америке политико-уголовная "охота на Либби"?

Они все помнят и все понимают! На карту поставлена судьба мировой власти: мировых проектов, глобальных конфликтов, необъятных денег и так далее! С этой "политической доски" так просто и без издержек не уходят! Это не мистифицированная "великая шахматная доска" г-на Бжезинского.

Итак, кто может и кто хочет уйти? И что такое "повернуть от войны к миру"? Уловив невидимые флюиды, идущие из зала, я вижу, что примерно треть аудитории уже понимает, куда я клоню.

XXVIII. Мировая игра: фиксация позиций

Сейчас на наших глазах разгорелся громкий скандал вокруг Герхарда Шредера, который согласился на назначение председателем комитета акционеров оператора Северо-Европейского газопровода (рис.4). По всему миру печатаются сотни статей по поводу "непристойного поведения" Шредера. У меня к вам вопрос: зачем это все Шредеру? Он что, не понимал "цену удовольствия"?

Он же бывший канцлер крупнейшей европейской страны. В любом фонде, в котором он будет членом Наблюдательного Совета, – может он, как бывший канцлер, получать меньше 100 тысяч евро в год? Не может! Он в двух-трех фондах будет сидеть? Будет! Он не может устроиться советником в какую-нибудь крупную корпорацию? Да его туда будут изо всех сил зазывать! У него, при его статусе, может там быть меньше 250 тысяч евро в год? Не может – просто по определению! Он где-то еще частным консалтингом заниматься может? Может и будет! А разве для него закрыты дальнейшие политические перспективы? Нет, явно не закрыты!

Зачем же он лезет в капкан, поставленный для пятиклассника, пусть даже за миллион или полтора миллиона евро? Что такое миллион евро в год для человека, который был канцлером крупной европейской страны? На кого этой суммой хотят произвести впечатление – на нашего журналиста из второсортной газеты? Значит, он не за деньги туда лезет!

А при чем тут Матиус Варниг (или, как у нас любят его называть, Митя Варниг)? Если уже посадили Шредера на крупную "компанию будущего", где первые швы на трубе еще только-только сварили, то зачем рядом с ним сажать официального агента "Штази"? Официального агента, бывшего офицера! Значит, надо топить "друга Шредера" не только тем, что его на это место официально посадили, надо еще "для полноты впечатления" рядом с ним посадить Митю Варнига, чтобы всем и каждую минуту было "все ясно". Чтобы было ясно, как на плакате Кукрыниксов, а не как на картине Шишкина "Утро в сосновом лесу"! Маяковский называл такой стиль "шершавым языком плаката".

Шредер что, этого не понимает? Он почему-то не знает, что "Митя" – пас "Дрезднер-банк" от "Штази" и должен был добывать оттуда информацию? Хорошо, это было вполне почетное занятие в ГДР эпохи 1980 года. Потом все закончилось. Почему же "Митя", который воровал секреты "Дрезднер-банка", вдруг оказался в этом самом "Дрезднер-банке" на весьма высокой и почетной должности? Между прочим, многие его коллеги по "Штази" находятся под люстрациями и канавы копают …

Так почему же Варниг оказался в "Дрезднер-банке"? И какие такие особые услуги он этому "Дрезднер-банку" оказывал и оказывает?

А все из здесь собравшихся знают, как именно Шредер "топил" "ЮКОС"? Что если бы не личные усилия г-на Шредера, то "разбираться" с "ЮКОСом" было бы гораздо сложнее?.. Значит, там еще существует какой-то крупный конфликт и крупный интерес.

Далее, при чем здесь Украина? Что происходит с этим самым "газовым конфликтом", вы мне можете объяснить? И в чем такая особая прелесть для России этого нового газопровода, на котором будут сидеть "Митя" и Шредер? Выгоду Германии я понимаю: она хочет гарантированно получать очень важный для нее российский газ.

Америка использует Восточную Европу как кордон, чтобы ресурсы из России (в том числе российский газ) не прошли в Большую Европу. Тогда гениальная рука проводит трассу по морю – и русский газ по новому газопроводу пойдет в Германию. И что?

Во-первых, он неизвестно, когда пойдет, да и пойдет ли – еще вопрос.

Во-вторых, ну и что, что он пойдет: он все равно куда-нибудь пойдет, мы его все равно будем кому-то продавать!

В-третьих, "у нас село не газифицировано", как справедливо сказал мой президент. Почему бы село этим газом не газифицировать?

В-четвертых, новый газопровод, в лучшем случае, по двум своим ниткам возьмет на себя к 2013 году 25% российского газового экспорта. Нам бы еще дожить до 2013 года в единой России; я имею в виду не партию, в которой не состою, а страну!

Что это за "химия"-то? У нас ведь с Украиной по газу – договор, а это международные обязательства. И вопрос цены в них – вообще-то, небесспорный. То есть не факт, что что-то путное для России из этого конфликта (даже по чисто юридическим основаниям) выйдет. Но если и выйдет, то одной раскачки темы с Мукачево, где стоит радиолокационная станция, обеспечивающая российскую систему ПРО, хватит, чтобы нас поставить на уши. Если мы еще страна.

А на Украине таких "заготовок" много! Например, оставшиеся у нас на вооружении стратегические ракеты СС-18, которые мы без обслуживания производителя – завода "Южмаш" – в боеготовом состоянии держать не можем. Мы же сами способны ставить на боевое дежурство в РВСН по три-пять несчастных "Тополей" в год, что никак не покрывает выбытия СС-18.

Так зачем все это сделано с Украиной? Зачем вся эта композиция? Может быть, она нужна затем, чтобы Ющенко все-таки выиграл предстоящие парламентские выборы, поскольку сам по себе он их никак не выигрывает?

Иначе – в чем смысл? Ведь весь относительно "пророссийский" северо-восток Украины, где сейчас уверенно лидирует "партия Януковича", уже "встает на уши" оттого, что дорогой российский газ остановит у них почти всю промышленность. То есть "газовый конфликт" играет на руку Ющенко и только Ющенко!

Но если выиграет Ющенко – что тогда практически будет на Украине, с точки зрения интересов России? И какое значение для нас имеет разница в цене на газ при сегодняшнем состоянии российских финансов? У нас в Стабилизационном фонде и золотовалютных резервах сотни миллиардов долларов. Допустим, мы еще 2-3 млрд. долларов возьмем с Украины – что принципиально изменится от этих миллиардов, что мы приобретем? А что при этом стратегически потеряем?

XXIX. Симптоматика переигровки

Что означает вся эта система проблематизаций? Что смысл надо искать не там, где его ищут, а где-то еще. Где же?

В любой большой игре есть запреты. И есть специальные периоды, когда запреты специальным образом нарушаются. Я вспоминаю эпоху дела "Мабетекс". И, что еще важнее, эпоху дела "Бэнк оф Нью-Йорк". Думаете, просто начать такие штуки? Ох, как непросто! Потому что противник всегда может ответить. Потому что такие засветки нарушают правила. Негласные правила, действующие в элите. А такое нарушение не может быть асимметричным.

Началась ли снова переигровка? Я считаю, что началась.

Действия Шредера, назначение Варнига – это все объясняется не корыстными интересами и не оперативными предвзятостями. А той тектоникой, которая смещает целые слои общемирового процесса.

Из этой же обоймы индикаторов – нынешняя охота на Тимченко. Я, например, жил себе спокойно и не знал, кто такой Тимченко! А теперь пресса как с цепи сорвалась. Я читаю газеты и вижу, что дело нешуточное.

Что, по сути, все опять вползает в то "серое" состояние, которое было характерно для эпохи "Бэнк оф Нью-Йорк". Все не может так просто в это "серое" состояние вползать. Для этого страшные силы надо привести в действие.

А охота за "Альфой"? Это что, наш внутренний "террариум" дергается? Ой ли! Убежден, что это, как минимум, не совсем так.

Перечисление индикаторов можно было бы продолжить. Но нас-то интересует дешифровка. К ней пора переходить. Без нее все эти фиксации – гроша ломаного не стоят.

XXX. Герменевтика переигровки

Что такое сегодняшняя Восточная Европа? Весь этот пояс, от Прибалтики до Молдавии и Румынии? Это (я использую образность советского периода) "американский ответ немецкому Чемберлену".

За Украину воюют не Россия и США! Это бред! Это мания величия! За Украину и за каждый клочок восточноевропейского пояса воюют Германия и США. Объединенная Европа – это фуфло. А вот расширяющаяся Германия – это серьезно. И американцы прекрасно понимают цену вопроса.

Если немецкая промышленность (и завоеванная немцами европейская промышленность) соединятся с сырьевыми потоками из России, то… То, в двух словах, евро убьет доллар. Американцы не могут этого позволить! Америка – это сверхдержава с неустойчивой экономикой. Если противоречия между сверхдержавной надстройкой и экономическим базисом перейдут некие рубежи, то сверхдержавная надстройка не спасет экономический базис. И Америка не просто откатится на приемлемые позиции. Она рухнет. А раз так, то она будет драться за то, чтобы этого не произошло.

А Германия будет драться за то, чтобы это произошло. Шредер ли, Меркель ли… Шредеры приходят и уходят, а "Дрезднер Банк" остается. И "Дойче Банк" остается. И… Вот, в Италии Берлускони… И, надо же, тоже хочет что-то такое, "газпромовское"… И с "Дойче Банком" там тоже нечто происходит, причем совсем не локальное.

Позиции занимаются, позиции! На карте будущих (холодных, а возможно, и горячих) мировых войн. И не мы там воюем, а Антанта с Тройственным союзом. И нам здесь уготована та или иная "пристяжная" роль.

Какая именно?

Мы понимаем, что на Украине Тимошенко – это Германия, а Ющенко – это США. И что нас там нет.

Мы понимаем также, что трубопровод по морю – это ход в германской игре. Ибо такой трубопровод труднее перекрыть, нежели трубопровод по любой восточноевропейской территории, где американцы хотят хозяйничать. Мы понимаем, что нас тем самым включают в некую игру на "большой немецкой стороне". И мы не понимаем, чем это кончится. И в чем тут национальный интерес? Национальный, а не "газпромовский"! Если бы Германия была совокупным спонсором нашей большой модернизации… Но ей это нужно еще меньше, чем США. Мы для нее – сырьевая колония. Американцы хотят, чтобы мы были не германской сырьевой колонией. А немцы хотят, чтобы германской.

Мы здесь где? Где здесь наша модернизация? Пусть немцы за газ отдадут нам не деньги, а ключевые пакеты акций в предприятиях высокотехнологического комплекса, которые нам надо подключать к собственному модернизационному контуру. Они их нам отдадут? Англичане футбольную команду Абрамовичу отдали с трудом. Футбольную команду, а не хайтек! Немцы и этого не отдадут.

Мы в этой игре – субъект со своим Проектом? Или объект? Вот что является для меня решающим обстоятельством. А для вас?

Американцы строят из Восточной Европы блокирующий пояс между Россией и Большой Европой, а немцы проводят трассу газопровода мимо этого пояса. Через блокирующий пояс газ прорывается на украинском направлении, прорывается на турецком и где-то еще. Идет игра вокруг остановки газовых потоков в Белоруссии. Идет игра на Украине. Повсюду. Высокопоставленные поляки называют газопровод по дну моря "пактом Путин – Шредер" (прямая аллюзия на "пакт Молотов – Риббентроп"). Мы ко всему этому готовы? Мы знаем, что хотим получить как фигуранты большой игры?

И знаем, что можем потерять? Мы просчитали все "про" и "контра"? Пока что вся эта игра-война – вокруг того, получит ли наш газ Германия, а совсем не вокруг того, что получим мы, Россия! Ведь с точки зрения российской "петрономики" совершенно безразлично, пойдет ли поток газа в сжиженном виде на терминалы в Северной Америке, или по трубе на германские заводы, или еще куда-нибудь. Повторяю: если германские и другие европейские заводы будут принадлежать нам и мы оттуда получим высокие технологии для российской модернизации – это понятно, и пусть газ идет туда! Но тогда назовите мне хоть один такой завод!

XXXI. От большой игры – к региональным сюжетам

Теперь давайте вглядимся в то, что происходит на нашем Кавказе (рис.5).

Нечто абсолютно мрачное началось в Южной Осетии. Это что, снова наш вариант патриотизма, когда мы всех союзников сдаем? Ну, пусть, мы их сдадим, хотя это не лучшим образом отразится на реноме Москвы в других местах. Но мы же все знаем, что этим дело не закончится! Как только мы сдадим Южную Осетию, конфликт двинется в Северную Осетию (видимо, Беслана было недостаточно…). Но тогда почти наверняка загорается Ингушетия. Это все понимают?

А у нас уже "горит" в Нальчике! Вы фотографии с пытками арестованных видели, которые пошли в СМИ? Это кто же пытать без фотографий не может? Это же не шутка! Это же не мелочь! Это на Запад пошло по всем каналам!

И это же живые люди! Я же помню Карабах… это для нас в Москве "где-то там в каком-то селе…". А для них – это дети, племянники, родственники… Вы понимаете, что там разгорается?

Кто может и кто меня слышит и понимает: убирайте Козака с Кавказа! Убирайте его оттуда, быстро! И вопрос не в том, хорош он или нет. Он, может быть, гениальный менеджер и умнейший человек, – так повышайте его! Только убирайте с Кавказа!

Объясняю, почему это надо сделать. Считается, что Дмитрий Козак – один из кандидатов в президенты России "от демократического блока США", курируемый Чубайсом. А наша любимая российская "силовая игра" состоит в том, что "хоть диван спалю – лишь бы клопов вывести!" Сейчас, чтобы Козака "подпалить", свои же конкурирующие "силовики" будут поджигать весь Северный Кавказ! Вы же видите, как они это уже делают!

Козак (душка, милашка, юрист) объявляет, что сейчас он всем "покажет". А местные силовики, которые контролируемы соответствующими "московскими" силовиками, говорят: "Ничего ты не сделаешь!" И это практически доказывают…

Может быть, в каких-то дремучих углах России еще остались люди, достаточно наивные для того, чтобы не видеть игровой подоплеки происходящего. Но таких надо поискать. А те, кто занимается процессом и должен отслеживать индикаторы, просто не могут не знать, что в какой-то игре, которая ведется между двумя суперэлитными группами в США, одной из этих групп (скажем так, группе господина Саммерса – для тех, кто понимает, вполне достаточный индекс) вдруг предложили Д.Козака в виде российского преемника Путина. Да еще вдобавок сказали, что этот преемник "зачистит" здешних силовиков. Республиканцы (другая группа, скажем так, анти-Саммерс) тут же мобилизовали свои возможности против Козака. Не потому, что их Козак не устраивает, а потому, что их Саммерс не устраивает. Это, надеюсь, понятно?

А дальше начинается разверстка по интересам. Республиканцам не нужен Саммерс. А у нас много кому не нужен Козак, тем более в совокупности с очередными "гвоздями" в очередной "гроб коммунизма" (иначе – в гроб очередных коржаковых и барсуковых). В нашей элитной политической культуре нет запрета на ослабление позиции боярина через подрыв вверенного ему территориального удела. Что потом будет с уделом (он же – Северный Кавказ) и куда все поволочется – никого не интересует. Как не интересовало во времена первой чеченской войны или преступных Хасавюртовских соглашений.

То есть? То есть Козака будут "подставлять" раз за разом. И чем хуже будет его положение на Северном Кавказе, тем больше будут говорить: "О, слава богу! Этот человек уже никогда не станет президентом!"

Еще раз спрашиваю: нам нужна такая игра? Мы готовы допустить очередной проигрыш ради того, чтобы один боярин хорошо подставил другого? Мы готовы смотреть на то, как из-за этих "подставок" все будет на Кавказе гореть?

Если готовы, то нас, как элиты, нет. Какая тогда модернизация? Какие "веры"? Какие "церкви"? Шваль, пыль под ногами любого завоевателя.

"Подставки", о которых я говорю, как могут выглядеть? И как уже выглядят?

Чечня – горит, не надо иллюзий. И, что хуже всего, она политически мутирует изнутри. Дагестан – горит. Если к конфликту в Южной Осетии "друг Саакашвили" добавит удар по Абхазии – загорится и в Северной Осетии (реакция на неприятности в Южной Осетии), и в Аджарии с Карачаево-Черкесией (реакция на неприятности в Абхазии). Дальше – Волга.

Что на этом фоне происходит в Москве? Нам демонстрируют непрерывные "касьяновские сюжеты". Выходит Касьянов и говорит что-то бессвязное. Телевидение (которое, казалось бы, известно кем и в чьих интересах управляемо) комментирует: "В словах Касьянова звучала угроза. Хоть он это отрицает, угроза связана с тем, что вокруг него объединяются мощные силы! А сейчас мы покажем Хакамаду, которая говорит: "Мы все готовы встать сбоку!"" То есть государственное телевидение "фактор Касьянова" "накачивает"!

Но одновременно в политическую игру вводят и так называемую "русскую карту". Есть 20 скинхедов или кого-то еще, которые говорят: "Хайль Гитлер!" За поимку каждого из них якобы объявлена на Лубянке премия. Но при этом все 20 подонков, возглавляемых каким-то полусумасшедшим пацаном, должны регулярно "засвечиваться" по центральным телеканалам! Нам больше делать нечего, как самим на себя писать всему миру донос о разгуле "русского фашизма"? И в этом же сюжете появляется Дима Рогозин… Скажем так, у меня бывают содержательные политические сны… Лежу – сплю, и что-то вижу и слышу… Моя собака залает – просыпаюсь… И снова сон, и новые политические кадры…

Так вот, в одном сне политические кадры были примерно такие.

Рогозину говорят: "Становись русским фашистом! Мы тебе приказываем!" Он: "Не хочу русским фашистом!" Ему: "Ты должен стать русским фашистом! Бабки дадим!" Он: "Вы сначала дадите, а потом отберете!" Ему: "Да мы тебя потом отпустим!" Он: "Нет, вы меня не отпустите!" Ему: "Становись русским фашистом, трам-тарарам!" Он: "Нет, трам-тарарам! Не буду русским фашистом! Хочу – социал-демократом! А лучше – рядом с "Единой Россией". И без денег…"

Тогда Рогозину взяли и показали: "Ах, ты не хочешь? Тогда – вон с московских выборов! В последний день!" Вы его лицо после этого видели?

Итак, Рогозина изо всех сил запихивают в "фашистские маргиналы". И уже Проханов в своей газете пишет примерно так: "Героическая "Родина" ответит на террористический вызов власти! Оглобля, которая в руках у Рогозина (этого русского мужика с большой бородой!) будет выглядеть как атомное оружие! И, когда он замахнется этим атомным оружием, то сокрушенные демократы побегут в нору и будут там копошиться, как саранча! И один другого будут есть – Хакамада Чубайса и все прочие друг друга! Рогозин! Прииди с оглоблей!"

Рогозин опять говорит: "Не хочу с оглоблей!"

– Ну, подожди, голубь, сейчас мы еще пришлем комиссию по расследованию правильности финансирования предвыборной кампании! Побежишь с оглоблей, побежишь, и заорешь! Мышцы и голос тренируй, пока не поздно!

Это все что означает? Это означает, что кому-то очень надо срочно демонизировать "русскую тему". Мало было допустить в центр России толпы мигрантов без хотя бы элементарного знания русского языка, нужно еще под предстоящие выборы до предела демонизировать "русскую тему"…

И это все называется "стабильность"? Где и кто делает такую "стабильность"?

А история с новым названием города Грозного! Приехал туда наш президент и сказал, что любит ислам. Сказал: "Братство, любовь, договоренности…". Потом уехал. А ему вдогонку мессидж шлют: "Смени название города Грозного, пусть будет "Ахмад-кала"! А то как-то… не ласкает слух"! Это – стабильность?

И тут же на центральное телевидение (вы понимаете, как контролируют телевидение?) выходит Гейдар Джемаль. И говорит, что с герба России надо убрать кресты. Если на гербе нарисовать полумесяц вместо креста, то будет красиво. Но полумесяц надо рисовать не в эту сторону, а в другую. А ему отвечают: "Нет! Не надо полумесяц! Только крест! Между прочим, крест – это не христианская символика, это древнейший знак человечества". А потом еще кто-то следующий приводит свой аргумент: "У нас тетради в клеточку – там тоже кресты на пересечениях линий…"

Как вам такая "дискуссия"? Вот на таком языке и таком уровне сегодня разговаривает страна. Это – страна Модерна?

Но есть в контексте нынешней "стабильности" и другие "фокусы". Некий Силантьев издал книгу тиражом в 500 экземпляров (уж что только у нас не издают тиражом 500 экземпляров!). И он там написал, что соотечественников-мусульман (которых я уважаю) в России не 20 млн., а всего 14,5 млн. А также что кто-то из их духовных лидеров брал "бабки" (равно как и соседние православные деятели). И по этому поводу пятый день визг стоит во всех СМИ!

Нам больше нечем заняться? Города сейчас начнут замерзать. Социальные программы выполнять надо. А тут – пятый день визг.

Что это значит (рис. 6)?

Есть две возможности трактовки происходящего.

Первая. В обществе нарастает конфликт между исламским и, скажем так, "неисламским" (в чем-то антиисламским) сегментами. И этот конфликт отображается в СМИ, включая электронные. То есть СМИ выполняют свою общественную функцию. И это все – часть "социальной органики".

Вторая. Никакого органического нарастания указанного опаснейшего конфликта нет. В обществе вызревает иная повестка дня, его беспокоят совсем другие проблемы. Эти проблемы вообще не получают отражения в СМИ. Тем более – электронных. То есть указанный конфликт не отражается СМИ, а моделируется ими.

Вам решать, какая из возможностей реализуется в рассматриваемой мною истории. Какая и в какой степени. Я считаю, что управляемость (и директивная, и иная, специальная) наших сегодняшних СМИ очень велика. И тем не менее в разных освещаемых СМИ "историях" эта управляемость имеет разный характер. Я вообще не апологет "теории заговора". Но, как мне кажется, за многие годы работы научился отличать органику (выполнение функции освещения происходящего) от моделирования. Потому что без отделения этих двух функций ничего нельзя понять в современности, которая как раз и характеризуется нарастанием роли телевизионных и иных артефактов в управлении обществом.

Итак, исламско-антиисламский конфликт моделируется. Социокультурно – через акцентировку сюжетов, в которых лицам с малой весомостью (Силантьев, Джемаль и прочие) придается другая весомость, резко бoльшая. А лица эти раскачивают конфликт, в том числе и атакуя символы (исламисты – символы государственности, Силантьев -символы ислама).

От социокультурного моделирования нить тянется к моделированию социально-психологическому. Причем с участием тех же СМИ. Конечно, есть право на объективное освещение происходящего. Но как и где (во всем мире) это право соотносится с табу на разжигание межнациональных конфликтов? И главное – с табу на "шоковый показ" (пытки "on line", например).

Можно сказать: это нынешняя журналистская мода, страсть к сенсациям. Наверное, в чем-то это так. Но только в чем-то. Можно сказать – это гражданская незрелость журналистов или заказ иностранных спецслужб.

Но что тогда получается? Иностранная агентура – в ключевых электронных и иных СМИ под бдительным оком наших спецслужб и при госконтроле за кадровой политикой на телевидении?

Очень странно, согласитесь.

Что же тогда? В чем золотая середина между так называемой органикой и теорией заговора? О чем я говорю, что имею в виду? Я, как всегда, имею в виду "конфликт элит". Кто-то (и не только из-за рубежа) организует "напряженность", хаос, деструкцию с теми или иными частными (хотя и крупными) целями.

В нашей элите (прежде всего, элите спецслужб) нет табу на подобное.

Не было его в эпоху первой чеченской войны, когда необходимость подорвать позиции Грачева вытесняла у элитных групп чувство ответственности за судьбу Северного Кавказа. Нет этого и сейчас, когда фактически (особенно по мере приближения к 2008 году) начинает воспроизводиться нечто аналогичное.

Я не на журналистов наезжаю, бог с ними, что есть, то есть. Я адресуюсь к чувству элитной ответственности. К чрезвычайной необходимости ввести все в рамки, поставив во главу угла хотя бы императив государственной целостности.

Нашим элитам кажется, что они-то только и играют. А это не так.

Есть понятие "среда деструкции" (среда хаоса) и инфраструктура деструкции (инфраструктура хаоса).

Инфраструктура не будет эффективной без перегретой среды. Моделирование, о котором я говорю, подогревает среду. Северный Кавказ – традиционное общество. Показ ужасов, их утрировка не только подрывает позиции тех или иных фигур на Северном Кавказе. Нельзя повторять эпоху Березовского и Гусинского и показывать ужасы всему населению для того, чтобы донести компру на одно лицо до другого лица. Население-то не московское! Одно дело, когда в Москве покажут, как пытают мальчика. Возможно, семья отреагирует ничуть не менее остро, чем в Чечне или Черкесии. А возможно, и нет. Не будем тешить себя комплиментарностью. Она так же здесь неуместна, как и самоумаление (мол, они умеют восставать, а мы – рабы). Истина где-то посередине. Но, в любом случае, – что такое московская семья? Папа, мама, дедушка с бабушкой. Это городская нуклеарная семья.

Другое дело – семья на Северном Кавказе. Там у такого замученного мальчика, кроме отца и матери, есть род, тейп, клан – разветвленная система родственников (в Москве троюродный брат – почти ничто, а на Кавказе – это не только чувства, но система обязательств и прочего). Плюс – все же признаем очевидное – другие нормы реагирования на эксцессы, задевающие семейные чувства. Что есть, то есть.

Это все – закипает.

Есть среда – возникают инфраструктуры. Подпольные группы, каналы поставок оружия и чего угодно еще. Это будет проконтролировано нашей спецэлитой?

Ерунда! В это влезут сразу несколько разных групп с транснациональными выходами. И "управляемый дозированный хаос" превратится в беса, сорвавшегося со всех возможных цепей. Наших – в первую очередь.

Но и это не все. Как это накладывается на мировой процесс? И нет ли на рассматриваемых мною "микро" отпечатка какого-то "макро"?

XXXII. Какой-то вариант "сборки"

Постараемся собрать воедино предложенную аналитическую мозаику. Для этого вернемся к главному сюжету, который соединяет философскую и политико-стратегическую части доклада (рис. 7).

Иранский лидер откровенно провоцирует израильтян и американцев. Слишком откровенно. Если его цели совпадают с декларируемыми, то это глупо. Но лидер далеко не глуп. Значит, он двусмыслен.

Такая двусмысленность (связка с Западом, прежде всего, с правыми республиканцами США) уже, повторяю, имела место. И называлась (в эпоху Рейгана) "Иран-контрас". Для кого-то это законченный частный эпизод. Я же считаю, что это длящаяся крупная история (точнее игра). Иранский лидер молод. Но поскольку кадры для этой игры "воспроизводятся", то я допускаю, что он (вне зависимости от того, сознает это или нет) фигура этой игры. То есть по сути элемент "двугорбого верблюда" под названием "правые республиканцы США" и "иранские радикалы".

Параллельно валом идет фиктивная (а ну как не фиктивная?) информация о том, что у Ирана уже есть ядерное оружие. А Иран – не Ирак. Там совокупный потенциал существенно побольше, и эмбарго всерьез не было, так что угроза, если она реальна, гораздо опасней!

У Шарона в Израиле на носу – выборы, а у Омри, его сына, – уголовное дело. А Омри, между прочим, это не сыночек 15 лет, который сбил тетю (что уже нехорошо для политика), а один из ключевых финансистов партии. И уголовное дело Омри сразу переходит в несколько крупных "политических" дел. И в тот момент, когда этот скандал достигает пика, Тегеран, например, заявит о своей готовности начать ракетно-ядерную войну.

В этой ситуации у израильтян может появиться искушение нанести удар по Ирану. Пиаровское мышление будет давать подобному позыву совсем примитивную трактовку: "из-за желания выиграть выборы". Я от такой трактовки отказываюсь. Я вообще в это мало верю. Но если это и возможно, то за счет других "машин влияния на происходящее". А есть ли такие "машины" и достаточно ли они мощны? Будущее покажет. Я лично сделаю все возможное, чтобы этого не допустить. Прекрасно осознавая, что возможности мои не соответствуют масштабу политического цунами. Но тут дело не в трезвом взвешивании возможностей. А в том, кто внутренне в чем считает себя ответственным. И считает ли себя кто-то ответственным хоть за что-то. Или мы входим в эпоху, когда ко всем применима ирония Маяковского: "Нравимся своей жене и то довольны донельзя".

Если бы это было так, то это бы означало не крах Модерна, а крах Истории. А я лично (и тут всегда вопрос именно личный) такой констатации принять не могу.

Но неприятности нарастают и в США у Чейни. Иранский лидер должен тогда нанести ответный удар по Израилю или где-нибудь (скажем, в Ираке или Афганистане) по войскам США. В Америке пойдет новая волна антиисламского патриотизма, США нанесут удар по Ирану, и при этом уйдут "в тень" главные неприятности "команды Буша-Чейни".

В результате возникнет частичное разрешение или даже "обнуление" ряда мелких (но важных, поскольку конкретных) властно-политических неприятностей у ряда ключевых "игроков".

А заодно – на Большом Юге – бурлящий котел войны и конфликтов от Бейрута до Дели, при кипении которого весь макрорегион будет неуклонно погружаться в архаику.

А заодно, видимо, цены на нефть взлетят под $150 за баррель, резко затормозив экономическое развитие ключевых американских конкурентов, включая Большую Европу, Китай, Индию.

Напрасно кто-то думает, что в этом процессе мы останемся в выигрыше или в стороне. Нас в этот котел обязательно втянут.

Конфликтный Большой Юг будет очень мощно давить на Россию снизу и дестабилизировать страну через уже созданные кавказские (и не только кавказские) "горячие точки". Европа и Китай будут на нас давить всеми возможными "инструментами" из-за катастрофической ситуации с энергоносителями. А в самой России, включая Москву, как я показал выше, уже вовсю готовится собственная инфраструктура "управляемых конфликтов" и политической дестабилизации. И готовится она вовсе не к "выборному" 2008 году!

Коллеги, вы умеете считать время? Вы знаете, за сколько месяцев до выборов должен появиться новый претендент, если кто-то играет сценарий "преемник"? Больше чем за шесть, ну, восемь-девять месяцев, – нельзя! А у нас сейчас какой год? 2005-й! Но тогда при чем тут Козак, Дмитрий Медведев, Сергей Иванов и прочие "преемники"?

А если ситуацию – и с преемником, и с дестабилизацией – так накачивают уже сейчас, значит, все и решиться должно не в 2008, а в 2006 году!

Но – как решиться? У нас этот хаос Медведев, что ли, будет "железным сапогом" утюжить? И вообще, кто-нибудь хочет устанавливать на российской территории хоть какой-то порядок? Или, наоборот, здесь должно произойти соединение сил, которые будут сметать любой порядок и усиливать хаос? Россия – это одна из "стабилизационных площадок" или же "помойка", на которую намечено сливать все шлаки и всю энергию хаоса?

Уже звучат высказывания о том, что Россия слаба, русские – старая бессильная нация и нас должен обновить ислам. Подоплека этих высказываний мне ясна. Вне зависимости от того, что об этом думают авторы. По сути, все это льет на одну мельницу. На мельницу тех, кто хотел бы слить на эту территорию максимально возможную "энергию хаоса". Куда-то ведь ее сливать надо! Всюду – в Европе, в США – для хаоса, в том числе для мигрантов, барьерчики разного рода выставляются! А энергия-то идет и наращивается! И если в Россию ее, в Россию, – чем не "разгрузочка" для кого-то?

Но тогда – какая стабильность?

XXXIII. Хоть какие-то выводы

Первое, что можно и нужно у нас сделать, – срочно укреплять реальную стабильность Северного Кавказа.

Это предполагает, что там должен быть новый полпред. Я снова говорю: сделайте Козака кем хотите – начальником кремлевской администрации, премьер-министром, только уберите его с Кавказа! И вообще уберите его с любого направления, откуда его будут "выковыривать". Или же полностью дезавуируйте его претензии на высший пост. Меня не интересует он лично: для меня все одинаковы, и у меня нет любимых и нелюбимых. Но этого "раздражителя" в такой опасной зоне, как Северный Кавказ, быть не должно.

Любой ценой надо прекратить превращение Северного Кавказа в место незатухающей свары силовых кланов. Следует опираться на наиболее авторитетные части местных элит и гасить радикализм. Все провокационные истерии – с переименованиями столиц, изменением гербов и т.п. – надо придушить на корню. В пять дней. Исламскими же руками.

Надо четко "мониторить" всю радикальную "инфраструктуру дестабилизации", которая строится в стране. И мы предупреждаем, что, если в момент взрыва на юге эта инфраструктура захочет отреагировать мятежом на нашей территории – в любом месте, – ее обязательно будут жестоко и решительно подавлять. Поэтому лучше не надо! Лучше самим игрокам ее аккуратно убрать!

Нужно выдвинуть новые внятные ориентиры внешней политики! Как минимум, прекратить клоунаду и не оказаться в очередной ловушке на этом направлении. Пусть кто угодно туда попадает, только не мы. Потому что наше втягивание в игру (на любой стороне – вот что главное) строго равносильно автоматическому включению на нашей территории тех или иных механизмов "спецмятежа".

Тут очень важно понимать, что такое этот "спецмятеж"? Кто и как его планирует и разруливает на, так сказать, "штабном" уровне? Кто наверху (нашем и международном) готов поиграть в "управляемую революцию"? И не в Киргизии, а в Москве. У нас в России уже был когда-то один, который такими штучками занимался, полковник Зубатов его звали. Он, не помню, потом на своих подтяжках в камере висел или застрелился?

Я призываю к тому, чтобы определенный международный консорциум и его российские участники перестали играть в игры с "управлением через хаос"! Я понимаю, что перестать играть иногда еще опаснее, чем продолжать. Но я одновременно знаю, что все, кто будет играть в эти игры, будут не просто прокляты судом истории, – они сами также в итоге лягут трупами в ров, который копали для других.

Что касается самой серьезной проблемы, проблемы Проекта, без прояснения которой ничего в стратегической перспективе не может быть, то я с нее начал. А продолжать разговор на эту тему надо в других форматах.

Заключение

И вновь я возвращаюсь к смыслу слова, взятого мною в заглавие. К смыслу слова, имеющего и очень нужные, благородные, и совсем другие обертона. Я говорил уже о каких-то обертонах. О необходимости бодрствовать. Хочу в конце сказать о связи этой необходимости и любви. Антифашист Юлиус Фучик когда-то сказал: "Люди, я любил вас! Будьте бдительны!"

Почему он связал с бдительностью любовь? Потому что, если мы любим страну и народ, мы не заснем тогда, когда надо бодрствовать. А если заснем, то, значит, недостаточно любим. И тогда уж ничего тут не сделаешь. Но да не будет так!