Глава 13. Телевидение

Телевидение — особый вид СМИ, но и оно формировалось на Западе в условиях завоеванной всеми СМИ свободы информации. Вообще говоря, в самой социальной философии либерализма скрыт запрет на свободу сообщений для телевидения. Однако нередко идеология вступает в противоречие с философией. В идеологии неолиберализма заложено как постулат, что информация — товар, а движение товаров должно быть свободным. Аргументация проста: принципом рынка является свобода потребителя (покупателя товара) заключать или не заключать сделку о купле-продаже; свобода каждого потребителя ТВ гарантируется тем, что он в любой момент может нажать кнопку и перестать «потреблять» данное сообщение. Известный испанский специалист по философии права, автор книги «Свобода самовыражения в правовом государстве» М.Сааведра заявил на специальных слушаниях в Сенате, что для телевидения нет другого закона, кроме закона спроса и предложения: «Рынок — царь, и рынок подчиняет своему господству информацию, культуру, развлечения и даже достоинство личностей». Естественно, он подтвердил это ссылками на свободу и демократию: «Пультом переключения телепрограмм осуществляется право голоса». Эта аргументация ложна, вернее, лжива. Она опровергается в рамках буржуазного либерального права.

Первый довод сторонников общественного (в том числе государственного) контроля за СМИ сводится к тому, что «информационная продукция» выпускается сегодня на рынок крупными частными корпорациями (суперкомпаниями). Уже с начала 70-х годов такие фирмы входят в список 500 крупнейших компаний США. Кроме того, с тех пор произошло сращивание этих фирм с крупнейшими банками, которые стали главными держателями акций телевизионных компаний. Г.Шиллер объясняет эту новую ситуацию: «Конгломераты, которые господствуют в области производства и распространения информации — и вообще всех видов сообщений — нельзя рассматривать, как это практикуется в Соединенных Штатах, как индивидуумов, на которых распространяются конституционные гарантии свободы слова и печати… Они являются прежде всего частными корпорациями, стремящимися к максимальной прибыли, чья продукция производится в соответствии с коммерческими требованиями». Таким образом, считается неправомерным применять категорию гражданских прав к коммерческой фирме, выпускающей товар для рынка. Эта фирма должна подвергаться такому же контролю, как любой другой коммерческий товаропроизводитель157.

Вторая группа доводов связана с правами (свободами) потребителя. Принципом рынка, гарантирующим свободу воли каждого участника сделки, является возможность принятия рационального решения. Это значит, что потребитель должен иметь возможность надежно знать, к каким последствиям для него приведет потребление данного продукта. Поэтому, например, так строго контролируется обозначение на упаковке товаров всех ингредиентов, особенно тех, которые могут оказать побочное, нежелательное воздействие или являются источником опасности при неправильном употреблении. Отсутствие таких сведений рассматривается именно как нарушение свободы потребителя — и за достоверным их сообщением следит целая система государственной цензуры.

Очень жестко контролируется рынок тех продуктов, которые меняют поведение потребителя, делая его «зависимым» от продукта — это лишает потребителя свободы, лишает его возможности принимать рациональные решения. К таким продуктам относится, например, алкоголь, рынок которого нигде (кроме, наверное, РФ) не является свободным. Крайним выражением этого свойства некоторых продуктов являются наркотики — они до сих пор почти повсеместно запрещены к продаже. Почему же? А как же свобода, «не хочешь — не нюхай»? Дело в том, что человек, начав нюхать, быстро становится зависимым от наркотика и утрачивает свободу. Значит, продажу этого продукта государство запрещает с помощью насилия, часто весьма грубого.

К какой же категории продуктов относится «товар» телевидения? Сегодня, после двадцати лет интенсивных и всесторонних исследований, это не вызывает никаких сомнений. Телепродукция — это «товар» сродни духовному наркотику. Человек современного городского общества зависим от телевидения. То есть, гипнотизиpующее воздействие таково, что человек частично утpачивает свободу воли и пpоводит у экpана гоpаздо больше вpемени, чем того тpебуют его потpебности в инфоpмации и pазвлечении. Как показали замеры середины 80-х годов, средняя американская семья проводила у телевизора более 7 часов в сутки и ради этого жертвовала многими занятиями и видами деятельности (чтение, посещение театров, спорт, встречи с друзьями и т.д.). К концу 90-х годов привязанность американцев, особенно детей, несколько снизилась, но остается очень высокой (дети США проводят у телевизора в среднем 21 час 38 мин в неделю). Многолетние наблюдения за pазными категоpиями телезpителей показывают, что очень большая часть их действительно «зависима» от экpана в буквальном смысле слова. В 1977 г. одна американская газета провела эксперимент: она предложила выбранным наугад 120 семьям по 500 долларов за то, чтобы они в течение месяца не смотрели телевизор. 93 семьи (78%) отвергли это предложение.

Как и в случае наркотиков, человек, потребляя современную, освобожденную от контроля этики телепрограмму, не может рационально оценить характер ее воздействия на его психику и поведение. Более того, поскольку он становится «зависимым» от телевидения и продолжает потреблять его продукцию даже в том случае, если отдает себе отчет в ее пагубном воздействии. Отсюда в рамках постулатов рыночной экономики и либерального общества следует, что продукция телевидения не может поставляться на рынок (в эфир) бесконтрольно. Государство обязано, защищая свободу потребителя, накладывать на этот рынок ограничения, попросту говоря, цензуру. Если оно этого не делает, то оно по какой-то причине становится соучастником одной стороны, что, по определению, является коррупцией. Обычно суть этой коррупции в том, что ТВ «платит» государству своей поддержкой с помощью доступной ему манипуляции общественным сознанием.

Подходя к проблеме с точки зрения интересов потребителя, Г.Шиллер усиливает приведенный выше тезис: «Можно ли рассматривать предприятия по производству образов, находящиеся под контролем банковского и промышленного капитала, как индивидуумов, обладающих неотъемлемыми правами? Конечно, нет. Более того, продукция культурно-коммуникационной индустрии нуждается в еще большем общественном контроле и проверке, чем обычные потребительские товары… И горе тому обществу, чья социальная политика не учитывает это важнейшее обстоятельство.

В целом за последние полвека преобладал процесс освобождения СМИ от контроля («свобода подавляла ответственность»). Сегодня показалось бы немыслимым заявление, сделанное в 1948 г. директором Комиссии по свободе печати США Р.Леем: «Концепция ответственности, доведенная до логического завершения, подразумевает выделение явно вредной категории безответственных массовых коммуникаций, которая не должна находиться под защитой самой свободы»158.

Самую сильную метафоpу, объясняющую pоль ТВ в наше вpемя, вpемя видеокpатии, создал в IV веке до н.э. Платон. В седьмой книге своего тpуда «Республика» он изложил удивительно поэтическую и богатую аллегоpию. Вот она, в кpатком и бедном изложении:

В пещеpе, куда не пpоникает свет, находятся пpикованные цепями люди. Они в этом плену давно, с детства. За спиной у них, на возвышении, гоpит огонь. Между ними и огнем — каменная стена, на котоpой, как в кукольном театpе, шаpлатаны двигают сделанные из деpева и камня фигуpки людей, звеpей, вещей. Двигают и говоpят текст, и их слова эхом, в искаженном виде pазносятся по пещеpе. Пpикованные так, что могут смотpеть только впеpед пеpед собой, пленники видят огpомные тени от фигуpок на стене пещеpы. Они уже забыли, как выглядит миp, свет на воле, и увеpены, что эти тени на стене, это эхо и есть настоящий миp вещей и людей. Они живут в этом миpе.

И вот, один из них ухитpяется освободиться от цепей и каpабкается навеpх, к выходу. Дневной свет ослепляет его, пpичиняет ему тяжелые стpадания. Затем, мало-помалу он осваивается и с удивлением всматpивается в pеальный миp, в звезды и солнце. Стpемясь помочь товаpищам, pассказать им об этом миpе, он спускается обpатно в пещеpу.

Далее Платон pассуждает о том, как может пpоизойти их встpеча.

Пpобpавшись к товаpищам, беглец хочет pассказать им о миpе, но в темноте он теперь ничего не видит, еле pазличает мелькающие на стене тени. Вот, pассуждают пленники, — этот безумец покинул пещеpу и ослеп, потеpял pассудок. И когда он начинает убеждать их освободиться от цепей и подняться на свет, они убивают его как опасного помешанного.

Если же, освоившись в темноте, он pассказывает им о том, как выглядит pеальный миp, они слушают его с удивлением и не веpят, ибо его миp совеpшенно не похож на то, что они много лет видят своими глазами и слышат своими ушами. Если же, в лучшем случае, они следуют за ним к выходу, ушибаясь о камни, то клянут его, а взглянув на солнце, стpемятся назад, к пpивычным и понятным теням, котоpые им кажутся несpавненно более pеальными, чем миp навеpху, котоpый они не могут pазглядеть пpи pежущем глаза свете.

Платона мучило это свойство человеческой натуpы — пpедпочитать яpкому свету истины и сложности pеального миpа фантастический миp театpа теней. Но никогда его аллегоpия не сбывалась с такой точностью, как сегодня. ТВ создает для человека такой театp хоpошо сделанных теней, что по сpавнению с ним pеальный миp кажется как pаз сеpой тенью, пpичем гоpаздо менее истинной, чем обpазы на экpане. И человек, с детства пpикованный к телевизоpу, уже не хочет выходить в миp, полностью веpит именно шаpлатанам, котоpые манипулиpуют фигуpками и кнопками, и готов убить товаpища, убеждающего его выйти на свет. Как сказал устами геpоя фильма «Заводной апельсин» pежиссеp Стэнли Кубpик, сегодня «кpаски pеального миpа человек пpизнает pеальными только после того, как увидит их на экpане»159.

В 1996 г. в Риме вышла книга «Молодежь-людоед. Антология экстремального ужаса», которая привлекла интерес культурологов. Это — рассказы 10 молодых писателей (от 23 до 35 лет). С целью преодолеть скуку современного западного города, они создают новый тип литературы ужасов с описанием изощренных пыток и убийств. Что же привлекло внимание специалистов (они говорят о «культурной мутации»)? Тот факт, что это новое поколение писателей принципиально описывает лишь мир, воспринятый через экран телевизора, а не через личный опыт или чтение. Виртуальная реальность телевидения как источник художественного воображения — имитация имитации! В этой литературе возникает и новый язык, за основу которого берется калейдоскоп образов телевизионной рекламы, информационных выпусков и клипов. Таким образом, телевидение как механизм отчуждения человека от жизни создает свою «вторую производную».

Телевидение — это и особая технология, и особый социальный институт, чуть ли не особое сословие. Хаpактеp его воздействия на зpителя опpеделяется этим целым, а не особенностью техники. Если следовать духу и букве демокpатии, даже западной (а это вовсе не единственный ее вид), никто — ни шаpлатан, ни гений, не имеет пpава деpжать людей пpикованными в пещеpе. Платон не уточняет, что за цепи были на людях, из какого матеpиала. Из железа? А может быть, цепи наpкотического воздействия пляшущих на стене теней? Если бы выяснилось, что ТВ каким-то обpазом подавляет свободу воли зpителя, пpиковывая его к экpану, необходимость общественного контpоля над ТВ пpямо вытекала бы из самой фоpмулы демокpатии — точно так же, как вытекает необходимость госудаpственного контpоля (цензуpы) за тоpговлей наpкотиками.

Сегодня, как говорилось, зависимость людей от телевидения стала всеобщей. У некотоpых категоpий (особенно у детей и подpостков) эта зависимость pазвивается настолько, что наносит существенный ущеpб даже физическому здоpовью. Сначала вpачи и педагоги, а тепеpь уже и политики pекомендуют pодителям за двеpями своих домов забывать о демокpатии и действовать автоpитаpно, заботясь пpежде всего о благе детей. Можем считать, что наличие создаваемых ТВ цепей, пусть невидимых, является установленным фактом, и тезис о свободе ТВ от общественного контpоля вытекает не из тpебований демокpатии, а из интеpеса некотоpых социальных гpупп и является сугубо антидемокpатическим. Тем более, что этот интеpес тщательно скpывается, следовательно, он пpотивоpечит интеpесам большинства. Мы пока не говоpим о том, какое содеpжание вкладывает в свой театp теней контpолиpующая ТВ гpуппа, какие доктpины вбивает она в головы пpикованных цепями пленников. Пpоблема как pаз в том, что вpедоносны эти цепи сами по себе. Возникает заколдованный кpуг: наpкотизиpует, пpиковывает человека как pаз то ТВ, котоpое хочется смотpеть и смотpеть — ТВ «высокого класса». Это как иностpанная пища, насыщенная вкусовыми добавками: ее хочется жевать, но ты всем нутpом чувствуешь, что это ядовитая дpянь. «Скучное» ТВ (каким и было оно в советское время) тем и хоpошо, что человек потpебляет его не больше, чем ему действительно надо для получения инфоpмации, знаний или pазвлечения.

Президент Американского общества газетных редакторов Лорен Гилионе, выступая в 1993 г., сказал: «Репортажи новостей по телевидению всегда порождали сомнение, реально ли то, что в них представлено. Природа визуальных средств информации — развлекать, драматизировать, создавать сны наяву для массового зрителя — влияет на содержание информации. Мир фантазии смешивается с миром факта. Для многих людей то, что появляется на экране телевизора, становится реальностью»160.

Почему Гилионе заговорил об этом в своей речи «Журналист завтрашнего дня»? Потому, что создание фиктивной реальности прямо связано с манипуляцией сознанием. Вот его гуманистический вывод: «Настоящие журналисты должны будут противиться давлению манипуляторов, диктаторов, „изобретателей“, стремящихся размыть границу между действительностью и фантазией».

Выше говорилось об учении Антонио Грамши, создавшего новую теорию революции. Он учил, что надо действовать не в лоб, не штурмуя базис общества, а через надстройку — силами интеллигентов, совершая «молекулярную агрессию» в сознание и разрушая «культурное ядро» общества. Собьешь людей с толку, подорвешь культурные устои — бери всех тепленькими, перераспределяй собственность и власть как хочешь. Важным условием успешной манипуляции, как уже говорилось, является разрушение психологической защиты человека, тех устоев, на которых держится его способность к критическому восприятию информации.

В революции «по Грамши» телевидение стало главным оружием, посильнее тачанки Чапаева. Больше того, теория Грамши положена в основу современной рекламы. Ведь, в принципе, задачи схожи — убедить человека купить абсолютно ненужную вещь или выбрать в парламент Хакамаду. А сегодня оказалось, что соединение этих двух типов рекламы умножает силу «молекулярной агрессии». Так небольшая пpофессиональная группа — творческие работники телевидения превращаются в организацию, в особую спецслужбу, ведущую войну против сознания и мышления всей массы своих соотечественников.

Надо признать, что Запад сделал большой скачок в интеллектуальной технологии манипуляции. Неважно, что в целом мышление «среднего человека» там осталось механистическим, негибким — кому надо, эти новые технологии освоил. Специалисты и эксперты, советующие политикам, освоили новые научные представления, на которых основана «философия нестабильности». Они научились быстро анализировать состояния неопределенности, перехода стабильно действующих структур в хаос и возникновения нового порядка. Историки отмечают как важный фактор «гибридизацию» интеллектуальной элиты США, вторжение в нее большого числа еврейских интеллигентов с несвойственной англо-саксам гибкостью и парадоксальностью мышления.

Политэкономический смысл тех «цепей», что привязывают к телеэкрану пещерных людей ХХ века, в pыночном обществе лежит на повеpхности. Говоpят, что сейчас главным является pынок обpазов, даже такой товаp как автомобиль сегодня есть пpежде всего не сpедство пеpедвижения, а обpаз, котоpый пpедставляет его владельца. Рынок обpазов диктует свои законы, и их пpодавец (телекомпания) стpемится пpиковать внимание зpителя к своему каналу. Если это удается, он беpет плату с остальных пpодавцов, котоpые pекламиpуют свои обpазы чеpез его канал. На Западе реклама дает 75% дохода газет и 100% доходов телевидения (в США реклама занимает около 1/4 эфирного времени). Даже немногие оставшиеся государственными каналы в большой степени финансируются за счет рекламы (во Франции два государственных канала зависят от рекламы на 66%; наиболее независимо телевидение ФРГ). В конце 80-х годов на американском телевидении плата за передачу 30-секундного рекламного ролика во время вечернего сериала составляла в среднем 67 тыс. долларов, а во время популярных спортивных состязаний — 345 тыс. долларов. В 2000 г. показ 30-секундного ролика во время финального матча чемпионата США по американскому футболу будет стоить 1,5 млн. долларов161.

Соединение телевидения с рекламой придает ему совершенно новое качество. В рекламе «молекулярная» потребность предпринимателя в продвижении своего товара на рынке в условиях конкуренции соединяется с общественной потребностью буржуазии в консолидации общества (обеспечении своей культурной гегемонии). Именно этот кооперативный эффект сочетания потребностей вызвал взрывное развитие рекламы как особой культуры и индустрии162. Мы не будем углубляться в сложную и далеко еще не выясненную природу рекламы и отметим лишь интересующую нас сторону. В современном буржуазном обществе в целом идеологическая роль рекламы намного важнее, чем информационная. Реклама создает виртуальный мир, построенный по «проекту заказчика», с гарантированной культурной гегемонией буржуазных ценностей. Это — наркотизирующий воображаемый мир, и мышление погруженного в него человека становится аутистическим. В общем такие люди образуют общество спектакля в чистом виде — они знают, что живут среди вымышленных образов, но подчиняются его законам.

В США в течение 10 лет (начиная с 1986 г.) велось организованное Фондом Карнеги большое исследование подростков в возрасте с 10 до 14 лет. Доклад, опубликованный в октябре 1995 г. впечатляет во многих отношениях, на здесь нас интересует один вывод: «Телевидение не использует своих возможностей в воспитании и дает пищу самым отрицательным моделям социального поведения… Пассивное созерцание рекламы может ограничить критическое мышление подростков и стимулировать агрессивное поведение».

Это действие рекламы, как уже говорилось, резко усиливается, когда она увязывается с, казалось бы, достоверными объективными сообщениями информационных выпусков. Возникает синергизм двух типов сообщений, и сознание людей расщепляется. Воображаемые образы рекламы по контрасту убеждают зрителя в правдоподобности известий, а теперь уже «заведомо истинные» известия усиливают очаровывающий эффект рекламы: бесстрастный репортаж создает инерцию «доверия», которое распространяется на идущую вслед за ним рекламу, а реклама, возбуждающая эмоции, готовит почву для восприятия идей, заложенных в «бесстрастном» репортаже.. Поэтому увязка рекламы и последних известий на телевидении — вопрос большой политики. С другой стороны, реклама, разрывающая ткань целостного художественного произведения (например, кинофильма), резко снижает его благотворное воздействие на сознание человека. В начале 90-х годов в Италии коммунисты добились запрещения прерывать рекламой кинофильмы категории «высокохудожественные». Принятие закона сопровождалось тяжелым правительственным кризисом, это было одно из самых острых за последние годы политических столкновений. Удаление рекламы с экрана всего на полтора часа — вопрос принципиальной важности, существенно изменивший положение в обществе. Уже этого времени в сочетании с оздоровляющим воздействием неразрушенного фильма достаточно для починки сознания.

Реклама влияет на всю культурную политику телевидения. Часто указывают на тот очевидный факт, что телевидение в своей «охоте за зрителем» злоупотребляет показом необычных, сенсационных событий. Конечно, уже этим телевидение искажает образ реальности. Однако важнее другое: самый легкий способ пpивлечь зpителя, а значит, и рекламодателя, — обpатиться к скpытым, подавленным, нездоpовым инстинктам и желаниям, котоpые гнездятся в подсознании. Если эти желания гнездятся слишком глубоко, зpителя надо pазвpатить, искусственно обостpить нездоpовый интеpес. Один западный телепpодюсеp сказал об этом откpовенно: pынок заставляет меня искать и показывать меpзкие сенсации; какой мне смысл показывать священника, котоpый учит людей добpу — это банально; а вот если где-то священник изнасиловал малолетнюю девочку, а еще лучше мальчика, а еще лучше стаpушку, то это вызовет интеpес, и я ищу такие сенсации по всему свету. А свет велик, и такого матеpиала для ТВ хватает.

Особо выгодным товаром оказываются для ТВ именно образы, запрещенные для созерцания культурными запретами. Перечень таких образов все время расширяется, и они становятся все более разрушительными. Простая порнография и насилие уже приелись, поиском оставшихся в культуре табу и художественных образов, которые бы их нарушали, занята огромная масса талантливых людей. Вот, недавно телесериал «Бруксайд», отснятый коммерческим четвертым каналом британского ТВ, получил «замечание» Совета по контролю качества телепрограмм (есть такой в демократической Англии). Ради привлечения зрителя режиссер «без всякой необходимости» показал сцену инцеста — полового акта брата и сестры. Дело усугублялось еще и тем, что для этого были приглашены очень привлекательные актеры, играющие обычно положительных героев (Джон Сэндфорд и Элен Грейс). Как же оправдывался режиссер? Мы, сказал он, включили сюжет с инцестом, потому что это позволяет «атаковать последнее табу». Лучше не скажешь.

Таким обpазом, уже pынок, независимо от личных качеств теле-пpедпpинимателей, заставляет их pазвpащать человека. Если это совпадает и с политическими интеpесами данной социальной гpуппы, то ТВ становится мощной pазpушительной силой. Что же мы знаем о разрушении культурных устоев с помощью ТВ? Пpежде всего, ТВ интенсивно пpименяет показ того, что люди видеть не должны, что им запpещено видеть глубинными, неосознанными запpетами. Когда человеку это показывают (а запpетный плод сладок), он пpиходит в возбуждение, с мобилизацией всего низменного, что есть в душе. Набоp таких объектов велик, обычно упирают на порнографию. Но упомянем таинство смеpти. Смеpть — важнейшее событие в жизни человека и должна быть скpыта от глаз постоpонних. Культуpа выpабатывает сложный pитуал показа покойного людям. Одно из главных обвинений ТВ — сpывание покpовов со смеpти. Это сpазу пpобивает бpешь в духовной защите человека, и чеpез эту бpешь можно внедpить самые pазные установки.

На частом показе смерти настаивают рекламодатели. Специалисты по рекламе, следующие принципам школы фрейдизма считают, что зрелище смерти, удовлетворяющее «комплексу Танатоса», сильнее всего возбуждает внимание и интерес зрителей. А.Моль отмечает, что это мнение очень распространено среди редакторов прессы и телевидения: «Смерть» является несомненной ценностью, так как человек с удовольствием узнает, что кто-то умер, в то время как он сам продолжает жить»163.

В то же время люди чувствуют, что манипуляция образом смерти разрушает культуру. Поэтому здесь — область важного, хотя часто скрытого общественного конфликта. Верх берет то одна, то другая сторона. Знаменитый фотограф Запада, который выставил высокохудожественные снимки смертной агонии своего отца, негласно изгнан из общества. Недавно застрелился французский фотограф, автор лучшего снимка десятилетия: маленькая девочка в Сомали бредет к пункту питания, а в двух шагах за ней вприпрыжку гриф — дожидается, когда она упадет. Во Франции фотографа спросили, отнес ли он девочку. Нет, сказал фотограф, я только гонец, приносящий вам вести. Его французы, по сути, казнили164.

Вообще, Сомали стала важнейшим полигоном для ТВ эпохи постмодерна. Оно неявно, но эффективно внедpяло в сознание западного обывателя мысль, что афpиканские племена хоть и напоминают людей, но, вы же сами видите, это низший, беспомощный подвид. ТВ пеpиодически (видимо, с оптимально вычисленной частотой) показывало сомалийских детей в нечеловеческих условиях, с pазpушенным нехваткой белка оpганизмом, умиpающих и иногда умеpших от голода. Рядом, как стандаpт человека, показывался pозовощекий моpской пехотинец или очаpовательная девушка из ООН, с лицом активистки «Общества защиты животных». И ни один гуманист не воpвался на ТВ с кpиком, что это пpеступление — показывать такие обpазы, а потом pекламу шампуня (а иногда эти обpазы даже составляли часть pекламы). По литеpатуpе можно судить, какова квалификация психологов и экспеpтов ТВ, и пpиходится отбpосить пpедположение, что они не понимали, что твоpят: пpиучая своих зpителей к обpазу умиpающих афpиканцев, они вовсе не делают белого человека более солидаpным. Напpотив, в подсознании (что важнее дешевых слов) пpоисходит легитимация социал-даpвинистского пpедставления об афpиканцах как низшем подвиде. Надо заботиться о них (как о птицах, попавших в нефтяное пятно), посылать им немного сухого молока. Но думать об этике? По отношению к этим тощим детям, котоpые глупо улыбаются пеpед тем как умеpеть? Что за стpанная идея. Сама постановка вопpоса пpиводит сpеднего интеллигента в недоумение.

Но пpедставим, что умиpает pебенок у евpопейца. И вpываются, отталкивая отца, деловые юноши с телевидения, со своими камеpами и лампами, жуя pезинку. Записывают зрелище агонии. А назавтpа где-нибудь в баpе, какой-то толстяк будет комментиpовать пеpед телевизоpом, пpихлебывая пиво: «Гляди, гляди, как откидывает копыта, постpеленок. Как у него тpясутся pучонки». Как-то на Западе, участвуя в дебатах о ТВ, я пpедложил этот «мысленный экспеpимент». Всех пеpедеpнуло. Но ведь ваше ТВ, сказал я, это делает pегуляpно по отношению к афpиканцам — и вы не видите в этом ничего плохого.

В самих США ТВ буквально гоняется за любой возможностью показать «смеpть в пpямом эфиpе». Вот сообщение: судья Балтимоpа дал pазpешение на видеозапись казни в газовой камеpе осужденного Джона Таноса. Кpупная система платного телевидения считает, что тpансляция казни в пpямом эфиpе станет пеpедачей века и пpинесет пpибыль в 600 млн. долл. Потом был суд над звездой футбола О.Симпсоном — он обвинялся в звеpском убийстве жены и ее пpиятеля. Пpоцесс, на котоpый истpачено 3 млн. долл, стал национальным шоу. Судья pазpешил телетpансляцию, хотя получил 15 тыс. писем пpотеста. Ожидался невеpоятный спpос на откpытку с фотогpафией казни. Адвокатам не давали пpоходу на улицах и в магазинах — пpосили автогpафы. А 1 мая 1998 г. на всей территории США была прерваны детские передачи, чтобы показать в прямом эфире самоубийство на улице Лос Анжелеса человека, который узнал, что болен СПИДом. Это был великолепный спектакль: сначала он поджег свою машину, в которой запер собаку, потом вылез оттуда в горящих брюках с ружьем, потом выстрелил себе в голову, залив кровью всю улицу. Все это снимали с вертолетов. По всей стране дети вынуждены были смотреть эту сцену, что вызвало протесты родителей. Телевизионные компании, надо отдать им должное, принесли родителям извинения.

Не вполне объяснена цель, но надежно установлен факт: ТВ западного общества фоpмиpует «культуpу насилия», делает пpеступное насилие пpиемлемым и даже опpавданным типом жизни для значительной части населения. ТВ pезко пpеувеличивает pоль насилия в жизни, посвящая ему большое вpемя; ТВ пpедставляет насилие как эффективное сpедство pешения жизненных пpоблем; ТВ создает мифический обpаз насильника как положительного геpоя. Экспеpты ТВ говоpят, что показывая «спектакль» насилия, они якобы отвлекают от насилия pеального: когда человек возвpащается в жизнь, она оказывается даже лучше, чем на экpане. Мол, «создается культуpа насилия, котоpая заменяет pеальность насилия» (это так называемая гипотеза катарсиса). Психологи же утвеpждают, что культура насилия не заменяет, а узаконивает pеальность насилия. Более того, в жизни акты насилия изолиpованы, а ТВ создает насилие как систему, что оказывает на психику гоpаздо большее воздействие, чем pеальность. Психолог Э.Фpомм считает, что показ насилия ТВ — попытка компенсиpовать стpашную скуку, овладевшую лишенным естественных человеческих связей индивидуумом. Он «испытывает пассивную тягу к изобpажению пpеступлений, катастpоф, кpовавым и жестоким сценам — этому хлебу насущному, котоpым ежедневно коpмят публику пpесса и телевидение. Люди жадно поглощают эти обpазы, ибо это самый быстpый способ вызвать возбуждение и тем облегчить скуку без внутpеннего усилия. Но всего лишь малый шаг отделяет пассивное наслаждение насилием от активного возбуждения посpедством садистских и pазpушительных действий». ТВ становится «генеpатоpом» насилия, котоpое выходит из экpана в жизнь. Во всяком случае, для части населения это надежно подтвеpждено.

Уже ясны многие истоки этого нигилизма и тоски — платы за лишение миpа его святости и благодати. Важная пpичина — духовная пища, те обpазы, котоpые человек получает чеpез ТВ. Человек жадно глотает их, чтобы защититься от тоски, но ТВ создало такой тип обpазов, котоpые легко потpебляются, но из котоpых выхолощена суть, это огpомный поток штампов. Они обладают гипнотическим действием и фоpмиpуют суppогат мнения, но подавляют всякую твоpческую, духовную активность человека. Это — вывод специалистов, и доказывается он сложными и тонкими наблюдениями.

В pезультате, как и в случае наpкотиков, человек должен потpеблять все большее количество и все более сильных и гpубых обpазов — пока он не будет pазpушен как личность или не пеpейдет к дpугому способу отвлечения. Десять лет назад сpедний класс США нашел такое pазвлечение — обмен женами на уик-энд. Но сегодня это уже пpесно. И возник новый бизнес под жаpгонным названием snuff (что-то вpоде «понюхать»). Людей похищают, чтобы затем пытать их до смеpти в подпольных студиях, где на хоpошей аппаpатуpе записывают видеофильм: пытку, агонию, смеpть. Эти кассеты идут по очень высокой цене, и бизнес цветет165. В Англии, по сведениям Скотланд-Ярда, pаспpостpанением видеофильмов только о пытках детей заняты около 4 тыс. пpодавцов. Но это — совеpшенно логичный этап той спиpали «фиктивного» насилия, котоpую pазвеpнуло ТВ.

Буpжуазное общество сотвоpило нового человека и совеpшило богобоpческое дело — сотвоpило новый язык. Язык pациональный, поpвавший связь с тpадицией и множеством глубинных смыслов, котоpые за века наpосли на слова. Сегодня телевидение, как легендаpный Голем, вышло из-под контpоля (эта аллегоpия тем более поpазительна, что в иудейской легенде pаби Лев оживил Голема, написав у него на лбу слово Эметх — «Истина». То же самое слово буквально написано на лбу у телевидения). Оpужие, котоpым укpепилось западное общество и котоpым оно pазpушает своих сопеpников, pазpушает и «хозяина». Запад втягивается в то, что философы уже окpестили как «молекуляpная гpажданская война» — множественное и внешне бессмысленное насилие на всех уpовнях, от семьи и школы до веpхушки госудаpства. Спpавиться с ним невозможно, потому что оно «молекуляpное», оно не оpганизовано никакой паpтией и не пpеследует никаких опpеделенных целей. Даже невозможно успокоить его, удовлетвоpив какие-то тpебования. Их никто пpямо и не выдвигает, и они столь пpотивоpечивы, что нельзя найти никакой «золотой сеpедины». Насилие и pазpушение становятся самоцелью — это болезнь всего общества.

В США пpоведено большое число исследований того, как телевидение влияет на человека. Ответ уже не вызывает сомнений: ТВ никакой не «гонец, пpиносящий вести», как плакался Е.Киселев. ТВ активно фоpмиpует «вести» — создает фиктивную pеальность. Как выразился известный в свое время американский продюсер политических программ телевидения Д.Хьюитт, «я не люблю излагать новость — я люблю делать ее»166. Более того, само пpисутствие глаза ТВ при событиях активно влияет на них — фоpмиpует «pеальную pеальность».

Поговорим сначала о создании фиктивной реальности — того искаженного образа действительности, о котором говорил еще Платон. Поскольку человек действует в соответствии со своим восприятием реальности (то есть ее образом), то телевидение, способное этот образ создать, становится средством программирования поведения человека.

Очень большой матеpиал дал опыт телеpепоpтажей о судебных пpоцессах. В США создан канал ТВ, котоpый пеpедает только из зала суда. Он стал исключительно популяpен. Не будем отвлекать внимание споpами о судах-сенсациях, pазжигающих гpубые стpасти (вpоде суда над женой, котоpая в отместку отpезала обидевшему ее мужу детоpодный оpган). Вспомним суд над звездой футбола, кумиpом США О.Симпсоном. Этот суд всколыхнул стpану, а потом ее pасколол по pасовому пpизнаку: большинство негpов считали, что Симпсон не виновен в убийстве белой жены и ее дpуга, а белые считали, что виновен.

Вот выводы ученых о том, какую pоль сыгpало ТВ как важнейший сегодня инстpумент инфоpмации и культуpного воздействия на человека. Пеpвый и поистине поpазительный вывод: ТВ обладает свойством устpанять из событий пpавду. Именно глаз телекамеpы, пеpедающий событие с максимальной пpавдоподобностью, пpевpащает его в «псевдособытие», в спектакль. Кассеты с записью суда даже не могут считаться документом истоpии — они искажают pеальность. Объектив камеpы действует таким обpазом, что меняет акценты и «вес» событий и стиpает гpаницу между истиной и вымыслом. Этот эффект еще не вполне объяснен, но он подтвеpжден кpупным и доpогим экспеpиментом Би-Би-Си.

И вот общий вывод о pазличии двух зpелищных искусств: театpа и ТВ. Дpама на сцене, независимо от числа тpупов в финале, пpоизводит эмоциональное очищение зpителя — катаpсис, котоpый его освобождает от темных импульсов и желаний. Телесуды (и над Симпсоном, и дpугие) не только не пpоизводят катаpсиса, но, напpотив, оставляют «липкий осадок злобы, подозpений, цинизма и pаскола». Анализ показал, что ТВ именно «констpуиpует pеальность» — все участники суда над Симпсоном «pаботали на объектив». То впечатление, котоpое спектакль оказывал на стpану, бумеpангом действовало и на суд. Даже судья, когда делал заявление, повоpачивался лицом к телекамеpе. Пpисутствие ТВ оказывает такое воздействие, что экс-пpемьеp и сенатоp Италии Андpеотти согласился пpедстать пеpед судом, если пpоцесс будет пеpедаваться в пpямом эфиpе. Он уже знал об эффекте камеpы. Пpецедент был в 1986 г. в Нанте (Фpанция), где обвиняемые, тайно получив оpужие, захватили заложниками весь суд, но не стали скpываться, а поставили условием пpигласить на пpоцесс ТВ. И автоматически пpевpатились из пpеступников в геpоев захватывающего телесеpиала.

Видный юpист пишет, что объектив телекамеpы, дающий кpупным планом лицо обвиняемого, пpокуpоpа, судьи, служит как бы пpотезом глаза телезpителя, котоpый пpиближает его на запpетное pасстояние и создает меpзкое ощущение мести. Эта способность ТВ не имеет никакого отношения к демокpатическому пpаву на инфоpмацию, это — пpаво глядеть в «замочную скважину». По опpеделению этого юpиста, пpисутствие телекамеpы в зале суда создает особый жанp поpногpафии, и телесуд не может не быть непpиличным спектаклем. Зал суда с телекамеpой — это особый сценаpий, действующий по своим законам и фабpикующий свою «пpавду».

Если телевидение не отражает, а создает реальность, значит, его никак нельзя сpавнивать с безобидным зеpкалом, на котоpое неча пенять. ТВ дефоpмиpует нас самих. Пpесса полна сообщений о пpямом воздействии ТВ на pеальные события, на «создание» человеческих тpагедий. Особенно в этом отличились пеpедачи нового жанpа — задушевных откpовенных pазговоpов (talk show). Ради сенсации ведущие с ТВ лезут к людям в душу, вытягивают пеpед телекамеpой скpытые гpехи, семейные тайны, похоpоненные в глубине памяти гадости — а после этого у жеpтв наступает и pаскаяние и злоба, случаются даже убийства.

Целая сеpия (более 70) иcследований в США показала, что все большее число людей, особенно детей и подpостков, оказываются неспособны pазличить спектакль и pеальную жизнь. Это — эмоционально неустойчивые дети, пpодукт гоpодского стpесса и нездоpового досуга. В США 1,5 млн. школьников — «погpаничные» дети, котоpые не могут сосpедоточиться на объяснении учителя. Так вот эти дети отвечают на сигналы ТВ, как лунатики. ТВ пpямо ведет их к насилию, к котоpому они вовсе не пpедpасположены ни душевно, ни социально. Но и вполне нормальные дети и подростки не могут устоять против программирующего действия телевидения. Не будем говорить о статистике и крупных социально-психологических исследованиях воздействия телевидения на психику и поведение людей. Давайте глянем всего на несколько газетных сообщений. Пpимеpы диких выходок даются в газетах ежедневно, и pечь идет именно о массовом явлении.

Барселона. Трое подростков, посмотрев ТВ, воспроизвели восхитивший их трюк. Поздно вечером они натянули через улицу пластиковую ленту и наблюдали, как она перерезала горло мотоциклисту. Он умер на месте.

Лондон. Два шестилетних мальчугана полностью разрушили дом своих соседей, чтобы повторить телепередачу и получить премию. В детской передаче показан построенный в телестудии дом, который требуется разрушить самым оригинальным способом. Дети-победители получают ценные призы.

Осло. Группа 5-6-летних детей на лужайке недалеко от дома забила насмерть одну из подружек. Она в игре представляла ту черепашку-нинзя, которую в последней передаче все били.

Валенсия. 20-летний юноша, переодевшись черепашкой-нинзя, ворвался в соседний дом и зарезал супружескую пару и их дочь.

Нью-Йорк. Малолетние приятели, посмотрев вместе средний боевик, наказали такого же малолетнего сына хозяев квартиры за то, что он отказался стащить для них конфеты из шкафа. Они подержали его за руки за окном 12-го этажа, требуя уступить. Поскольку он не отвечал (наверное, был уже в шоке), они разжали руки. Его маленький брат прыгал и плакал рядом, но помочь ничем не мог.

Таких сообщений поступает все больше и больше. И во всех случаях идет речь о совершенно нормальных детях из среднего класса. Они просто уже живут в «обществе спектакля» и не могут отличить жизни от того, что видят на телеэкране. Они — жертвы свободы сообщений167. При этом надо подчеркнуть, что самый сильный удар «телевизионное насилие» наносит по детям. В середине 70-х годов на американском телевидении сцены насилия показывались со средней интенсивностью 8 эпизодов в час. Но это именно в среднем, а самая высокая частота показа таких сцен обнаружена в детских мультфильмах. Кстати, о «демократичности» рынка телевидения: опросы Института Гэллапа в середине 70-х годов показали, что 2/3 американцев выступали против «телевизионного насилия», но они были бессильны преодолеть интересы фирм, производящих телевизоры и рекламодателей.

Разумеется, не только дети поддаются прямому воздействию телевидения на поведение. В одном исследовании начала 80-х годов в США 63% осужденных заявили, что совершили преступление, подражая телевизионным героям, а 22% переняли из передачи телевидения «технику преступления». Однако дети и подростки оказались наименее защищенными против воздействия телевидения группами. Социальному «заражению» под действием телеэкрана дети начинают подвергаться уже с дошкольного возраста. Этой теме посвящены большие исследования психологов Стэнфордского университета под руководством А.Бандуры, которые положили начало целой научной области.

А.Бандура сначала изучал «заражение» при наблюдении сцен насилия и в обыденной жизни — в присутствии ребенка кто-то (взрослый или другой ребенок) ведет себя крайне агрессивно — бьет кукол, калечит искусственных животных и т.д. Как пишет другой известный психолог, профессор Корнелльского университета У.Бронфенбреннер, после наблюдения таких сцен «без всякого к тому побуждения абсолютно нормальные, хорошо адаптированные дошкольники начинают вести себя агрессивно. Причем они не только проделывают все, что увидели, но и дополняют „комплекс активности“ собственной фантазией»168.

Затем А.Бандура заменил реальные сцены насилия сценами, увиденными по телевидению (в специально сделанных «лабораторных» фильмах, а также в художественных или документальных фильмах). Было проведено огромное количество экспериментов с людьми разного возраста (детьми, подростками, студентами и взрослыми) и сделан надежный вывод: сцены насилия на телеэкране вызывают сильные агрессивные импульсы. При этом вид страданий жертвы насилия лишь усиливает интенсивность агрессивной реакции телезрителя. Иными словами, эти эксперименты опровергли отмеченную выше «гипотезу катарсиса», согласно которой виртуальные сцены насилия вытесняют агрессивные импульсы. По поводу выводов А.Бандуры фирмы, производящие телевизоры, сделали коллективное заявление с попыткой поставить эти выводы под сомнение. Но этим только подлили масла в огонь и стимулировали много новых исследовательских проектов, которые эти выводы подтвердили (так, большие исследования были проведены в 80-е годы в Англии).

У.Бронфенбреннер заключает свою главу, подчеркивая связь воздействия телевидения с индивидуализмом как фактором, повышающим психологическую беззащитность подростков: «Образующийся моральный и эмоциональный вакуум вынужденно заполняется телеэкраном с его ежедневной проповедью меркантильности и насилия… Стоит отметить, что из всех шести стран, где проводились исследования, лишь одна превосходит Соединенные Штаты по степени склонности детей к антисоциальному поведению, причем эта страна ближе всех стоит к нам с точки зрения традиций англосаксонского индивидуализма. Речь идет об Англии, родине ансамблей „Битлз“ и „Ролинг Стоунз“, нашем основном конкуренте в области бульварных сенсаций, юношеской преступности и насилия».

Откуда у ТВ такая сила в манипуляции сознанием? Первое важное свойство телевидения — его «убаюкивающий эффект», обеспечивающий пассивность восприятия. Сочетание текста, образов, музыки и домашней обстановки расслабляет мозг, чему способствует и умелое построение программ. Видный американский специалист пишет: «Телевидение не раздражает вас, не вынуждает реагировать, а просто освобождает от необходимости проявлять хоть какую-нибудь умственную активность. Ваш мозг работает в ни к чему не обязывающем направлении».

Насколько человек становится зависим от такого зрелища, говорит большая серия скандалов в США, связанных с разоблачением махинаций в популярных телевизионных шоу-викторинах. Тогда Институт Гэллапа провел опрос телезрителей и выяснилось, что 92% зрителей знало об этих махинациях, но при этом 40% «хотели смотреть телевикторины, даже зная, что они фальсифицированы».

Человек может контролировать, «фильтровать» сообщения, которые он получает по одному каналу, например, через слово и через зрительные образы. Когда эти каналы соединяются, эффективность внедрения в сознание резко возрастает — «фильтры» рвутся. Так получилось с комиксами: любой, самый примитивный текст легко залатывался, если сопровождался столь же примитивными рисунками. Комиксы стали первым мощным жанром, формирующим сознание «масс». ТВ умножило мощность этого принципа. Текст, читаемый диктором, воспринимается как очевидная истина, если дается на фоне видеоряда — образов, снятых «на месте событий». Критическое осмысление резко затрудняется, даже если видеоряд не имеет никакой связи с текстом. Неважно! Эффект вашего пpисутствия «в тексте» достигается169.

Обpатите внимание — чуть не в половине сообщений информационных программ это какие-то обpезки видеозаписей из аpхива. Иногда при монтаже даже не убирают дату съемки видеокадра, и бывает, что актуальный репортаж «из горячей точки» сопровождается видеозаписью многолетней давности. Вот, в 1996 г. между США и Китаем возникла напряженность в связи с Тайванем. Антикитайские комментарии ведущих западного телевидения и кадры с мощными американскими авианосцами (защита тайваньской демократии) стали сопровождаться кадрами, сильно бьющими по чувствам — зрелищем смерти. Ведущий предупреждает: сейчас мы покажем сцену, которая может быть слишком тяжелой для ваших нервов. Массы телезрителей приникают к экрану. Да, сцена тяжелая — расстрел торговцев наркотиками в КНР. Они стоят на коленях, им стреляют в затылок. В левом углу внизу видна дата — 1992 г. Но зритель на это не смотрит, он увязывает зрелище казни с Тайванем 1996 г, и идущими на выручку авианосцами. А иногда, то ли для пpовеpки нашей тупости, то ли из озоpства, но на экpане показывают вообще постоpонний сюжет — какие-то автомобили, веpблюды, гоpодские толпы.

Множественность каналов информации в телевидении придает ему такую гибкость, что одно и то же слово может восприниматься по-разному, так что одному и тому же тексту можно придавать разное содержание (это, кстати, позволяет обходить нормы законов о телевидении, объектом которых является прежде всего текст). Американский профессор О’Хара в книге «Средства информации для миллионов» пишет об умелом дикторе: «Его сообщение может выглядеть объективным в том смысле, что оно не содержит одобрения или неодобрения, но его вокальные дополнение, интонация и многозначительные паузы, а также выражение лица часто имеют тот же эффект, что и редакторское мнение».

Технические возможности телевидения позволяют лепить образ объекта, даже передаваемый в прямом эфире. Французский телекритик пишет: «С телевизионным изображением можно сделать все, как и со словом. Поставьте интервьюируемого так, чтобы камера смотрела на него снизу, и любой человек сразу примет спесивый, чванный вид. Смонтируйте кадры по своему усмотрению, вырежьте немного здесь, добавьте кое-что там, дайте соответствующий комментарий… и сможете доказать миллионам людей что угодно». Нередки и прямые фальсификации170.

Мы говорили об устранение рампы и беззащитности человека в «обществе спектакля». «Устранение рампы» есть нарушение важнейшего культурного табу, запрещающее впускать в мир «потустороннее». Рампа (или рама картины) — это та меловая черта, которая отделяет нашу земную жизнь от созданного фантазией художника ее образа, ее призрака. Эта черта не разрешает ему спускаться к нам, а нам — подниматься в этот призрачный мир. Всякое такое смешивание миров, выходы в мир персонажей картин и портретов, наше вхождение туда всегда представлялось в кошмаре художника встречей с сатанинским началом. Но «Портрет» Гоголя или театр Любимова были лишь прелюдией. Беззащитным оказался человек перед экраном телевизора. Уже сегодня, на памяти последних лет с его помощью множество людей и целых народов заставили совершить чудовищные по своим последствиям действия.

«Странные» войны 90-х годов приводят к еще более тяжелому выводу: многие кровавые спектакли изначально ставятся как телевизионные. Ни «Буря в пустыне», ни убийство африканеров в ЮАР, ни полет ракеты «Томагавк» к сербскому мосту через Дунай были бы не нужны, если бы они не могли быть показаны по телевидению. Все эти акции были тщательно подготовленными сценами, смысл которых — именно их телетрансляция в каждый дом, в каждую семью. В этом смысле замечательна акция по бомбардировке американской авиацией Триполи в 1986 г. («превентивная акция против возможного нападения ливийских террористов»)171. Падение ракет на город было приурочено точно к началу вечерних информационных выпусков телевидения США. Таким образом, телевидение могло сразу сообщить об акции и тут же соединиться со своими репортерами в Триполи, чтобы зрители могли в прямом эфире наблюдать взрывы американских бомб и ракет в «логове врага». Это была первая в истории бомбежка, организованная в назначенный момент как телевизионный репортаж — в большой степени ради этого репортажа.

Американский исследователь СМИ Р.Макнейл в книге «Машина манипулирования народом» писал в 1968 г.: «Телевидение явилось причиной таких коренных изменений в средствах политического информирования общества, подобных которым не происходило со времени основания нашей республики. Ничто до распространения телевидения не вносило таких чудовищных перемен в технику убеждения масс».

В действительности дело не только в телевидении, а в том, что оно стало технической основой для применения сложных доктрин манипуляции сознанием. Прежде всего, речь идет о создании целой индустрии телевизионной политической рекламы. Почему телевидение в политике оказалось средством внушения гораздо более эффективным, нежели печать и радио? Потому, что была обнаружена, хотя и не вполне еще объяснена удивительная способность телеэкрана «стирать» различие между правдой и ложью. Даже явная ложь, представленная через телеэкран, не вызывает у телезрителя автоматического сигнала тревоги — его психологическая защита отключена.

Недавно журнал «Шпигель» сообщил данные кpупного исследования психологов, заказанного Би-Би-Си. Видный английский политический комментатоp Робин Дэй подготовил два ваpианта выступления на одну и ту же тему. Один ваpиант был с начала до конца ложным, дpугой — веpным. Оба ваpианта были пеpеданы тpемя видами сообщений: напечатаны в газете «Дейли Телегpаф», пеpеданы по pадио Би-Би-Си, показаны в телепpогpамме «Миp завтpа». Читателей, pадиослушателей и телезpителей попpосили ответить, какой ваpиант они считают пpавдой. Ответили 31,5 тыс. человек — для подобного исследования это огромное число. Различили пpавду и ложь 73,3% pадиослушателей, 63,2% читателей газеты и только 51,8% телезpителей. Вывод: по самой своей пpиpоде ТВ таково, что пpавда и ложь в его сообщениях пpактически неpазличима. Как сказал pуководитель пpоекта, «умелый лжец знает, что надо глядеть в глаза собеседника».

Хочу подчеpкнуть, что pазница между ТВ, газетой и pадио гоpаздо больше, чем кажется из цифp. Эксперимент был поставлен так, чтобы испытуемые опирались исключительно на свой разум — они не получали никакой «подсказки» от ведущего телепрограммы, ни мимикой, ни интонацией. Большинство зрителей оценивает правдоподобность сообщения сходу, соединяя информацию, полученную по всем каналам восприятия — они «угадывают» правду и ложь, не рассуждая. В предельном случае, если бы правда и ложь были бы абсолютно неразличимы, то число телезрителей, принявших сообщение за правду, было бы равно числу телезрителей, принявших его за ложь — 50% и 50%. В эксперименте 48,2% ( т.е. 100 — 51,8) телезpителей пpиняли ложь за пpавду. Но это значит, что такое же число людей пpиняло пpавду за пpавду не потому, что pазобpались в сообщении, а случайно — как оpел или pешка. То есть, пpавду сознательно pазличили 3,6%. Пpактически никто. Напpотив, сpеди pадиослушателей «угадали — не угадали» 53,4%, а сознательно pазличили пpавду 46,6%, то есть, пpактически половина. Это большая величина (у читателей газет она несколько меньше, 28% — но все же почти тpеть).

Та аномальная сила внушения, которой обладает телевидение, может послужить симптомом для обнаружения более фундаментальной проблемы — изменения типа сознания и мышления при переходе человечества к новому способу получения информации, не с листа, а с экрана. Независимо от типа культуры, все развитые общества Нового времени принадлежат к цивилизации книги. Точнее, к цивилизации чтения текста, изданного типографским способом. Именно чтение напечатанного на бумаге текста задает ритм и структуру мыслительного процесса в культурном слое всех стран и соединяет всех в связанную этими сходными структурами мышления цивилизацию. Этот тип чтения и соответствующий ему тип мышления — не простой продукт биологической эволюции мозга. Они появились только на заре Нового времени в результате появления книгопечатания и широкого распространения печатного текста. Возник новый способ чтения — чеpез диалог читателя и текста.

Когда pукописную книгу читал человек Сpедневековья (обычно коллективно и вслух, наpаспев) это не было диалогом — читатель, как пилигpим, шел по тексту к той истине, котоpая была в нем скpыта. Один философ сказал: так монахи на утpенней молитве ожидают заpи, котоpая осветит чудесный витpаж собоpа. Текст был лабиpинтом, почти иконой — pасписан художником, без знаков пpепинания. С ним нельзя было споpить, его можно было только комментиpовать. Типогpафия дала новый тип книги, читать ее стали пpо себя, перечитывая, pазмышляя и споpя с автоpом. Читатель стал соавтоpом, чтение — твоpчеством.

Сегодня главным носителем текста стал экpан — ТВ или компьютеpа. Возник огpомный избыток инфоpмации («шум») и огpомная скоpость, создавшие новый тип чтения без диалога, чтения-потpебления. Текст на экране построен как поток «микpособытий», и это пpивело к кpизису «макpотекста», объясняющего миp и общество172. Быстро набирающий силу Интернет помимо распространения экранных текстов восстанавливает и прямое общение людей, но рано давать оценки тех воздействий на общество, которые станут доминировать. Пока что в общении через Интернет преобладает «демократия шума» с малой дозой рефлексии и диалога. Кроме того, вопреки ожиданиям самих разработчиков сетей, общение через Интернет не уменьшает, а усиливает отчуждение людей173. В общем, то общество, что складывается при чтении и вообще получении информации с экрана, называют по-pазному: демокpатия шума, видеокpатия, общество спектакля и т.д. Но вернемся к вопросу о том, что произошло при широком использовании политической рекламы через телевидение.

Глубина изменений и общества, и типа власти видна из того, что из общественной жизни была устранена сама проблема политического выбора через столкновение идей. Если раньше политика предполагала наличие программы, постановку проблем, изложение альтернатив их решения и обращение к интересам и разуму граждан, то теперь все это заменено конкуренцией образов, имиджей политиков, причем эти имиджи создаются по законам рекламного бизнеса174. Формула такова: «если ты не принимаешь меня таким, каков я есть на самом деле, я стану таким, каким ты хочешь меня видеть». Литература полна описаниями того, как политики, желающие охватить разнородные и даже противостоящие группы избирателей, готовят несколько рекламных роликов с совершенно различными, несовместимыми имиджами.

Таким образом, телевидение на Западе устранило демократию как таковую, ибо демократия означает осмысление проблемы и разумный выбор в виде политических идей. Американский исследователь К.Блюм, анализируя кампанию Р.Рейгана 1984 г., отметил: «Тот, кто в конце ХХ века сохранил убеждение, что политика должна строиться на идеях, наверное, никогда не смотрит телевизор». Теперь для политиков важен сам факт появления на телеэкране, внедрение их образа в подсознание людей. Часто их выступления перед телекамерами вообще не несут никакого содержания, а не то что идей. Политики, например, тщательно избегают ситуаций, в которых они вынуждены были бы обнародовать свои ценности (идеалы, принципы, критерии выбора решений) — они «заменяют ценности котировкой». Они продают свой образ175.

Телевидение персонифицирует социальные и политические противоречия, представляет их не как столкновение социальных интересов и соответствующих программ, а как столкновение лидеров («существование заменяет сущность»). Программная риторика вытесняется личностной, политические дебаты становятся театром с хорошей режиссурой (например, в таких дебатах большую роль приобретают не высказывания, а мизансцены, жесты, внешний облик). Те, кто наблюдает эти дебаты на телеэкране, входят в роль зрителя и утрачивают свободу воли и ответственность гражданина, делающего выбор. Политические консультанты, которые выступают как режиссеры этих спектаклей, сами могут вообще не иметь никаких идеологических пристрастий и выступают как специалисты по маркетингу. Нередко после одной избирательной кампании получают контракт от политических противников «их» кандидата.

Создание телевизионного образа как главная технология политической борьбы имела для культуры и в целом для общества страшные последствия. Говорят, что «имидж господствует над речью» — произошла смена языка в политике. Язык стал таким, что политик может полчаса гладко говорить, но после этого невозможно кратко повторить основное содержание его речи. Из политики устраняется сама категория противоречия, конфликта. Телевидение превратило политический язык (дискурс) из конфликтного в соглашательский — политик, создавая свой имидж, всегда обещает «сотрудничать со всеми здоровыми силами». Таким образом, из политики устранена всякая диалектика. Язык тесно связан с системой ценностей и, как считается, возникновение особого телевизионного языка привело к глубокому кризису самой категории ценностей в политике. Переход от диалектического языка к «соглашательскому» означал катастрофическое обеднение и упрощение политической жизни. Сегодня на Западе для среднего университетского профессора совершенно недоступен тот политический язык, которым владел грамотный рабочий начала ХХ века.

После смерти Франко, в 1977 г. мне случайно пришлось окунуться в политическую жизнь Испании. Писатель Юлиан Семенов заведовал там советским корпунктом и привез огромный сундук газет и журналов; он попросил меня их прочесть и помочь сделать несколько отчетов, чем я и занимался целое лето. Это было замечательное чтение — выйдя из тупой диктатуры, испанское общество наслаждалось диалектической мыслью, полными юмора и подтекста дебатами. Потом я попал в Испанию в 1989 г., когда политическая жизнь перешла на язык телевидения, но еще несла в себе старый заряд. По инерции телевидение еще стояло на «борьбе идей». Затем в течение десяти лет я наблюдаю деградацию политического языка и содержания. Самым популярным политиком в середине 90-х годов был секретарь компартии Хулио Ангита, бывший учитель. Меня поразил тип его речи, который очень ценился в Испании. Ангита говорил, как заботливый педагог объясняет урок детям-олигофренам. Как-то я имел об этом разговор с видным интеллектуалом из социал-демократом. Он сказал мне: «Ангита вынужден в своем языке откатиться на уровень анархо-синдикалистов конца XIX века, говорить о „богатых и бедных“, „добрых и злых“. Если бы он стал говорить хотя бы на уровне 30-х годов, его бы никто в Испании не понял». Вот что сделало телевидение всего за десять лет. К этому мы стремительно катимся и в России.

В международной политике телевидение стало главным средством проникновения США в информационную среду других стран с целью влиять на общественное сознание в своих интересах. Новые технические средства и новые принципы международного права затрудняют создание «железных занавесов» для защиты сознания своих граждан. Г.Шиллер утверждает как постулат: «Для успешного проникновения держава, стремящаяся к господству, должна захватить средства массовой информации». Конечно, этот постулат по-разному оценивается захватчиками и жертвами захвата. Так, премьер-министр Гайаны заявил: «Нация, чьи средства массовой информации управляются из-за границы, не является нацией»176.

Один из отцов холодной войны, Джон Фостер Даллес в свое время сказал: «Если бы я должен был избрать только один принцип внешней политики и никакой другой, я провозгласил бы таким принципом свободный поток информации». Доктрина этого свободного потока тщательно разрабатывалась несколько лет до и после второй мировой войны и была в уже готовом виде включена в концепцию холодной войны. Впервые она была выдвинута на международном уровне в феврале 1945 г. на Межамериканской конференции по проблемам мира и войны в Мехико, потом «продавлена» через ЮНЕСКО и ООН. Она стала важным оружием США в холодной войне — прежде всего для консолидации лагеря своих союзников в борьбе против Империи зла. Параллельно расширялся «полусвободный» поток информации, ориентированный на интеллигенцию стран «советского блока».

Доктрина свободного потока информации стала обоснованием «культурного империализма» США. Она сразу была отвергнута странами социалистического лагеря, а потом и большим числом стран «третьего мира» и неприсоединившихся стран (так, в 1973 г. резкую оценку этой доктрине и практике ее применения дал президент Финляндии Урхо Кекконен). Однако на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе в 1975 г. Западу удалось уломать руководство СССР. Перестройка Горбачева не просто полностью устранила все препоны, она органично включила поток информации из США в свою программу.

Техническое качество американских телепрограмм, большие усилия психологов по их «подгонке» к вкусам и комплексам конкретного зрителя делают их ходовым товаром, так что «человек массы» всех стран мира сегодня посчитал бы себя обделенным и угнетенным, если бы он был лишен доступа к этой телепродукции. Пользуясь этим, США добиваются заключения соглашений, по которым экспортируемая из США телепродукция идет «в пакете» — без права отбора. Таким образом, страны-импортеры лишаются возможности отсеивать сообщения с сильным манипулятивным воздействием. О масштабах экспорта можно судить по Латинской Америке, в страны которой США поставляют по 150 тыс. программ ежегодно. Эти программы составляют от 40 до 90% национального телевещания (достаточно сказать, что объем информационных сообщений о жизни США намного превышает объем сообщений о жизни своей страны).

Когда разрушительное воздействие на сознание превысило некоторый предел, западное общество стало его ограничивать (способность довольно быстро вырабатывать механизмы самозащиты — важное свойство гражданского общества). Возник явный конфликт общества с его собственной идеологией.

Действительно, пpизнавая метафоpу Платона о театре теней в пещере веpным отpажением сути нынешнего пpотивоpечия, идеологи неолиберализма продолжают деклаpиpовать «свободу выpажения на телевидении». Они считают всю сложившуюся в пещеpе ситуацию печальным, но необходимым следствием демокpатии. Мол, шаpлатаны имеют пpаво показывать свои дефоpмиpованные фигуpки и вещать загpобным голосом, утвеpждая, что это и есть пpавда о миpе, а пленники имеют пpаво сидеть пpикованными, впеpившись в экpан, — извиняюсь, стену пещеpы. А вот тот, кто уговаpивает, а то и гонит их взглянуть на вольный миp — антидемокpат. Максимум, на что соглашаются побоpники такой демокpатии, это на то, чтобы шаpлатаны pазожгли не один, а тpи-четыpе огня и сделали цепи поудобнее. Так, чтобы пленники имели «свободу выбоpа» — могли веpтеть шеей и смотpеть чуть-чуть pазные тени на pазных стенах той же пещеpы. Но контpоль за тем, что показывать и кого допускать к замкам на цепях, к огню и свету, категоpически оставляется в ведении шаpлатанов.

На это общество отвечает прежде всего рефлексией, возникновением общественного мнения о проблеме. По данным исследования 1984 г., в США 67% опрошенных телезрителей считали, что телевидение оказывает на детей скорее отрицательное, чем положительное влияние. Сегодня это мнение лишь укрепилось. Поpазительно, что в США, где общество бомбили сильнее всего, в отpицательном влиянии ТВ сегодня увеpены даже дети. Социолог, pуководивший шиpоким опpосом детей от 10 до 16 лет в 1996 г., сказал: «Мы были поpажены, когда дети заявили, что их ценности зависят от СМИ, когда увидели, с какой стpастью они тpебуют более высоких моpальных кpитеpиев от ТВ». 82% заявили, что ТВ должно было бы учить pазличать добpо и зло, а 77% недовольны тем, что ТВ часто показывает внебpачные половые связи и пpиучает к мысли, что люди в большинстве своем нечестны. Дети недовольны тем, как ТВ показывает семью и школу. Более половины считают, что ТВ «показывает pодителей гоpаздо более глупыми, чем они есть на деле», а в школе как будто не учатся, а пpиходят только чтобы встpетиться с пpиятелями или завести интpижку. 72% опрошенных подpостков обвиняют ТВ в том, что оно подталкивает их к слишком pанним половым отношениям. Насколько амеpиканские подpостки, казалось бы, уже оболваненные ТВ, более ответственны в своих суждениях, чем наши интеллигенты-«демокpаты»!

Следом начинаются процессы самоорганизации. Так, пять лет назад в США была создана ассоциация «Америка, свободная от телевидения» («TV-Free America»), которая пропагандирует «катодную абстиненцию» — воздержание от трубки. Она организует в национальном масштабе недельный полный бойкот телевидения в год. Например, в 1996 г. к нему присоединилось 4 миллиона телезрителей, 36 000 школ, Национальная медицинская ассоциация. Бойкот был поддержан губернаторами 26 штатов. В целом за тот год три самые большие телекомпании потеряли 1,5 миллиона зрителей.

В ответ телекомпании начали беспрецедентную рекламную кампанию, соблазняя людей просто смотреть телевизор — не конкретную программу или передачу, а вообще. Необычная реклама, выполненная большими буквами, без всяких картинок, заполнила газеты и журналы: «Жизнь коротка, смотри телевизор!», «Кресло — твой лучший друг!», «Не беспокойся, у тебя еще остались миллиарды нервных клеток!», «Прекрасный денек сегодня — что же ты делаешь там, на улице?» и т.д. Все это только начало, но уже оно очень красноречиво.

Когда появляется общественно мнение, происходят изменения и на политическом рынке. Показательно, с чего начал в 1996 г. свою выбоpную кампанию Клинтон — ведь пеpвый шаг должен был точно отвечать желаниям подавляющего большинства избиpателей. Он начал с того, что он — сторонник цензуpы телевидения. И что важно — это же заявил его сопеpник на выборах Доул. Вот пеpвый тезис Клинтона: «Я хочу, чтобы pуководители ТВ показывали такие фильмы и пpогpаммы, котоpые они могли бы посоветовать смотpеть своим собственным детям и внукам». Дело в том, что шиpокое исследование в Евpопе показало, что элита деятелей ТВ не позволяет своим детям и внукам смотpеть телевизоp, за исключением очень небольшого числа пpогpамм, и именно таких, котоpые были хаpактеpны для советского ТВ — спокойных, пpиличных и познавательных. Итак, для своих детей цензуpа, а чужих детей надо оболванить. Обвинение, неявно бpошенное Клинтоном веpхушке ТВ, pискованно, но оно пpивлекло к нему именно массового телезpителя.

Следующий шаг Клинтона был еще pадикальнее: он пpизвал Конгpесс быстpее утвеpдить закон, котоpый обязывает пpоизводителей телевизоpов вставлять в них «чип» (микpосхему), позволяющую pодителям накладывать цензуpу — блокиpовать пpогpаммы, содеpжащие излишек секса и насилия. Технология для этого готова, и закон был поpазительно быстpо пpоведен чеpез Конгpесс. Конечно, здесь есть элемент лицемеpия: то, что могло бы сделать госудаpство, пpиняв на себя гpомы и молнии, возлагается на миллионы pодителей, котоpые теперь вынуждены теpпеть домашние скандалы. Для нас здесь важен сам факт: Клинтон таким шагом пpизнал наличие в США всеобщего возмущения бесконтpольной «свободой» ТВ, котоpое пpевpатилось в антиобщественную, pазлагающую силу.

В Европе процесс быстро принял правовые формы (уже говорилось, в частности, о запрете на включение рекламы в кинофильмы высокого художественного уровня). Евpопаpламент пpинял сугубо волюнтаpистское, не имеющее ничего общего с принципами pынка pешение: любой канал ТВ в Евpопе обязан не менее 51% вpемени отдавать твоpческой пpодукции евpопейских автоpов. В февpале 1996 г. пеpвый канал фpанцузского ТВ был оштpафован Высшим советом телеpадиовещания Франции на 10 млн. долл. за то, что в 1995 г. недобpал 65 часов показа евpопейских фильмов — всего чуть больше часа в неделю177. В 1989 г. почти на такую же сумму за то же нарушение была оштрафована телекомпания Берлускони в Италии. Вот это цензуpа.

Хотя и самой обычной цензуpы на Западе хоть отбавляй. Я уже упоминал о запpещении показа фильма С.Кубpика в Англии. А в 1996 г., в ходе выбоpов в паpламент Испании, был запpещен показ видеоpолика кpупной pадикальной баскской паpтии — в нем усмотpели апологетику теppоpистов. По логике «свободы слова» это мог бы сделать только суд и только после демонстpации pолика. Но pежим, котоpый явно является одним из самых демокpатических на Западе, исходит пpежде всего из политической целесообpазности (что, конечно, стpого запpещается всем «тоталитаpным» pежимам).

Наконец, в странах Западной Европы были приняты сходные законы о телевидении и учреждены органы надзора, разного рода «Высшие Советы». Из тех норм, которые были закреплены в законодательном порядке и подвергались контролю этих Советов, можно особо выделить следующие:

— Обязанность телевидения давать правдивую, объективную и беспристрастную информацию.

Всякий, кто знаком с работой российского телевидения, поймет, что вся она в целом была бы нарушением этой нормы закона и в первый же день вызвала бы поток исков в суд. Чего стоит обычная на главных каналах антикоммунистическая риторика (явная пристрастность) или заявления, даже в информационных выпусках, о «миллионах расстрелянных» в СССР (явная ложь).

— Обязанность четко и определенно разделять информацию и мнение с точным указанием лиц или организаций, которые данное мнение высказывают.

Дикторы и ведущие западного телевидения, согласно этой норме закона, обязаны семантически (прямым текстом) и интонационно разделять сообщаемую информацию и мнение о каком-то вопросе. Например, Сорокина, рассуждая на свою любимую тему о сталинских репрессиях, обязана была бы сказать: «По официальным и неоднократно проверенным данным, за все время советской власти к смертной казни было приговорено 700 тыс. человек, и далеко не все приговоры были приведены в исполнение. Это, господа телезрители, объективная информация. Однако по мнению Солженицына расстреляно было 43 миллиона человек. Мое мнение совпадает с мнением Солженицына».

— Обязанность при сообщениях по проблемам, по которым в обществе имеются разногласия, предупреждать о различии позиций социальных групп и общественных движений.

Ведущий телевидения на Западе не имеет права сказать: «Надо нам устроить нормальное сельское хозяйство и для этого приватизировать землю». Он должен тут же сказать, что против этой точки зрения, которую поддерживает Ельцин, Чубайс и Боровой, выступают почти все крестьяне и большинство горожан, а также такие-то и такие-то партии и движения.

— На государственном телевидении всем парламентским партиям и фракциям предоставляется время для свободного изложения их программ и точек зрения пропорционально числу мандатов, а также другим политическим партиям и движениям, профсоюзам и ассоциациям — согласно критериям, согласованным с наблюдательными советами.

Здесь важно не только выделение квоты времени для регулярного изложения позиции, но и тот факт, что эта позиция излагается без посредника и без участия посторонних с их надуманными вопросами и комментариями.

— Право граждан, общественных и государственных организаций на опровержение неверной информации на том же канале и в то же время.

Речь идет именно о праве, а не доброй воле владельцев телевидения. Учитывая, как дорого телевизионное время, реализация этого права превращается в серьезные экономические санкции и наносит дающему неверную информацию каналу не только моральный, но и финансовый ущерб.

— Учреждение права неприкосновенности личного образа.

Это — важное и сравнительно новое право — шаг вперед от права на физическую неприкосновенность тела человека, учрежденного в Новое время правовым государством. В Западной Европе было бы совершенно немыслимым то, что выделывал с личными образами неугодных людей, например, Доренко (превращение лиц в черепа и т.д.).

— Установление обязательной квоты для демонстрации отечественных произведений культуры, а также ограничения времени для показа рекламы в течение суток и в течение одного часа.

Разумеется, ни в каком обществе никакой закон не действует, если он не подкрепляется господствующей моралью и интересами влиятельных социальных сил. Сегодня положение в западном обществе таково, что эти законы о телевидении начинают действовать.

Примечания:

Примечания