22.05.1943

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ОБОРОНЫ

МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

товарищу СТАЛИНУ И.В.

По вашему личному распоряжению Главное Политическое Управление Красной Армии расследовало донесение командарма 7 отдельной армии генерал-майора тов. Крутикова о работе Особого отдела Армии.

Докладываю о результатах:

1. Военный Совет 7 отдельной армии взял под сомнение правильность обвинений Никулина и Шведова в шпионаже. По материалам следствия, проведенного Особым отделом Армии, дело рисовалось следующим образом:

Резидент немецкой разведки Никулин, снабженный немецкой разведкой оружием (пистолетом и гранатами), получил от немецкой разведки задание вести обширную шпионскую деятельность в Красной Армии — вербовать шпионов, взрывать мосты, поджигать воинские склады, советские учреждения и т.д. Никулин имел в своем распоряжении агентов-связистов, которые, переходя линию фронта, передавали немцам шпионские сведения, собранные Никулиным. В числе других шпионов Никулин завербовал командира Красной Армии младшего лейтенанта Шведова.

Проверка этого дела дала следующие результаты: Никулин И.А., 1910 года рождения, служил в Красной Армии в 1939 году, участвовал в боях с белофиннами, был ранен, после чего признан негодным к военной службе. Никулин совершенно неграмотный (умеет только расписываться), работал до войны и во время войны плотником Тихвинской лесобиржи. Четыре брата Никулина служат в Красной Армии. Во время оккупации Никулин полтора месяца проживал на территории, занятой немцами. Со Шведовым Никулин познакомился в то время, когда воинская часть, в которой состоял Шведов, располагалась по соседству, где проживал Никулин.

По материалам следствия, как агент-связист, завербованный Никулиным, проходит Иванова Екатерина, 15 лет. Три брата и сестра Ивановой служат в Красной Армии.

Младший лейтенант Шведов после нескольких недель знакомства с Никулиным уехал вместе со своей частью на Волховский фронт, под Синявино, откуда и дезертировал. Шведов был задержан Особым отделом 7 армии, ему первоначально было предъявлено обвинение в дезертирстве, а затем в шпионаже. Через некоторое время после ареста Шведов сознался в шпионской работе и показал, что в шпионы он был завербован Никулиным.

На допросе мне и тов. Абакумову Шведов заявил, что после того, как следователь Ильяйнен потребовал от него назвать сообщников, он, Шведов, назвал двух красноармейцев из взвода, которым он командовал. Но Ильяйнен отклонил этих людей и потребовал назвать других лиц. После этого Шведов оговорил Никулина.

Будучи арестованным, Никулин ни в чем себя виновным не признавал, после пребывания в камере признал себя виновным в шпионаже.

Расследованием установлено, что объективных фактов для обвинения Никулина и Шведова в шпионаже нет. Так, например, неграмотному во всех отношениях Никулину, проживающему в глухой деревушке, немцами якобы были даны следующие задания:

«Я должен был собирать сведения:

1. О расположении, количественном составе и вооружении пехотных, артиллерийских, минометных, автобронетанковых, сапёрных, инженерных, специальных и тыловых частей Красной Армии.

2. О дислокации штабов, воинских частей и соединений.

3. О расположении складов с боеприпасами, вооружением, взрывчатыми веществами, продовольствием, фуражом, горюче-смазочными материалами и другим военным имуществом.

4. О расположении и составе оборонных сооружений.

5. О расположении аэродромов и количестве самолётов на них.

6. О расположении средств ПВО.

7. О состоянии дорог и интенсивности движения по ним.

8. О строительстве новых дорог.

9. О политико-моральном состоянии личного состава частей Красной Армии и гражданского населения.

Наряду со сбором шпионских сведений офицер поручил мне совершать диверсионные акты, организовывать взрывы мостов, поджигать воинские склады и советские учреждения».

Эта часть показания Никулина была целиком и полностью написана старшим следователем Ильяйненом, а едва умевший расписываться Никулин подписал такой протокол допроса.

Особый отдел Армии имел полную возможность проверить деятельность «связиста» Ивановой Екатерины. Однако Иванова Екатерина не только не была арестована, но не была и допрошена, хотя для этого была полная возможность, так как она продолжала жить безвыездно в том же самом месте. Расследованием установлено, что Иванова Екатерина заданий от Никулина по шпионажу не получала и линию фронта не переходила.

Особый отдел имел полную возможность выяснить, как попали к Никулину пистолет и гранаты. Расследованием установлено: брат Екатерины Ивановой, мальчик 13 лет, однажды сказал Никулину, что у него имеются трофейные гранаты и пистолет. Никулин отобрал оружие у мальчика Иванова, пистолет Никулин отдал Шведову за хлеб, а гранаты использовал для глушения и ловли рыбы. Работники Особого отдела вопрос о происхождении оружиям могли бы легко выяснить, вызвав и опросив мальчика Иванова, брата Ивановой Екатерины. Этого так же сделано не было. Так в результате недобросовестного отношения к следствию было создано обвинение Никулина и Шведова в шпионаже.

Шведова надо было арестовать и судить как дезертира. Никулин виноват в незаконном хранении и несдаче трофейного оружия, но фактов и материалов для обвинения его в шпионаже не было. Военный трибунал 7 Отдельной Армии отклонил обвинение в шпионаже.

Следственное дело Никулина и Шведова вел старший следователь Особого отдела Ильяйнен, по национальности финн. Ильяйнен ранее работал в органах НКВД и был уволен.

Непосредственное руководство следствием и активное участие в нем принимал заместитель начальника Особого отдела 7 отдельной Армии Керзон. Керзон с 1929 года по 1938 год работал в органах НКВД. В 1938 году он был арестован по подозрению в принадлежности к контрреволюционной организации. Затем был признан невиновным и с 1939 года вновь работает в органах НКВД.

Ильяйнен и Керзон являются виновными в недобросовестном ведении следствия в отношении Никулина и Шведова.

2. Аналогичным делу Никулина и Шведова является дело по обвинению в шпионаже Ефимова.

Красноармеец Ефимов 29 ноября 1942 года был вызван следователем Особого отдела на допрос в качестве свидетеля. На допросе Ефимов рассказал следователю Особого отдела, что он, Ефимов, в 1941 году был в плену у немцев и оттуда бежал. Это вызвало подозрение и по существу явилось основанием для его задержания. 30 ноября Ефимов на допросе признался в шпионской деятельности.

Анализ следственных материалов показал, что следствие по делу Ефимова проведено крайне поверхностно и недобросовестно. Все обвинения построены только на признании самого подсудимого. Причём эти признания пестрят противоречиями и неправдоподобностями.

Особый отдел имел полную возможность проверить личность Ефимова и собрать о нём более глубокий материал. Однако этого сделано не было. Единственным объективным доказательством виновности Ефимова является его сдача, будучи в окружении, в плен в сентябре 1941 года и пребывание на территории, оккупированной немцами. После возвращения Ефимова из плена и освобождения Красной Армией территории, на которой проживал Ефимов (Торопецкий район), он вновь после проверки его в лагерях НКВД был призван в ряды Красной Армии, где и служил в течение 8 месяцев.

В результате категорического отказа Ефимова на заседании военного трибунала 30 апреля 1943 года от своих показаний и отсутствия в деле каких-либо других материалов, свидетельствующих о его виновности, Ефимов был оправдан.

Для проверки поведения Ефимова в период проживания его на оккупированной территории, впоследствии освобожденной Красной Армией, в Торопецкий район Калининской области были командированы старший инспектор ГлавПУРККА полковник т. Долин и старший следователь Главного управления контрразведки майор т. Коваленко. Проверкой на месте (опрошены ряд лиц, знающих Ефимова) ими установлено, что Ефимов в конце декабря 1941 года явился из немецкого плена, жил все время у отца, из деревни никуда не отлучался, за время пребывания немцев в этом районе связи и общения с ними не имел, антисоветской агитации не вёл и никого из советских активистов не предавал. Между тем по материалам следствия дело рисовалось таким образом, что Ефимов, проживая в Торопецком районе, якобы был близко связан с немцами, пьянствовал с ними в ресторане, выдал немцам жену политрука Никифорову Марию и вёл среди местного населения антисоветскую агитацию.

Виновными в создании бездоказательного обвинения Ефимова в шпионаже являются старший следователь Особого отдела Армии капитан Седогин и начальник следственной части, он же заместитель начальника Особого отдела Армии подполковник Керзон.

3. После дела Никулина, Шведова и дела Ефимова военный трибунал 7 армии и его председатель Севостьянов стали выражать сомнение в правильности проведённого следствия в отношении ряда людей, которые уже прошли через трибунал и осуждены трибуналом за шпионаж. Так, военный трибунал стал выражать сомнения в правильности следственных материалов по обвинению в шпионаже Пышнова и Лялина, Масленникова и Никитина, Стафеева. Провести надлежащее расследование по этим делам не представляется возможным, так как осуждённые (кроме Лялина) расстреляны.

В результате проверки всех дел по другим контрреволюционным преступлениям, приведенным в докладных записках Военного Совета и военного прокурора Армии, установлено, что Особыми отделами армии при попустительстве военных прокуроров, действительно были допущены извращения в ведении следствия и нарушения советских законов.

Так, например:

1. Красноармеец Яковлев, 1923 года рождения, член ВЛКСМ, безупречно с ноября 1941 года служит в Красной Армии. 25 апреля 1942 года совместно с другими двумя бойцами он был вызван на допрос в качестве свидетеля к уполномоченному Особого отдела батальона т. Николаеву. По дороге в Особый отдел Яковлев нашел финскую листовку и тут же в конце допроса сдал ее уполномоченному Николаеву. Этого было достаточно для того, чтобы арестовать Яковлева и начать против него следствие по обвинению в антисоветской агитации. При ведении следствия был совершен следующий подлог. При составлении протокола обыска у Яковлева по указанию старшего следователя Особого отдела Армии капитана Изотова листовка была занесена в протокол обыска как найденная при обыске у Яковлева. Обвинение в отношении Яковлева от начала до конца надуманное, и военный трибунал правильно вынес Яковлеву оправдательный приговор.

2. Красноармеец Гусев, 1922 года рождения, член комсомола, в декабре 1942 года Особым отделом 162 укрепленного района был арестован за систематическое проведение антисоветской агитации и изменнические намерения. Военный трибунал армии 6 марта 1943 года, разобрав дело Гусева, вынес ему оправдательный приговор. Проведенной проверкой установлено, что со стороны Гусева имели место нездоровые, политически неправильные, иногда граничащие с антисоветскими, высказывания, что и дало основание Особому отделу для его ареста. Следствие же по делу было проведено недобросовестно. Конкретные факты, имевшие место в действительности, получили в материалах следствия политическое обобщение, исказившее суть дела. Показания свидетелей оперативным уполномоченным Особого отдела Соловьевым были явно извращены.

3. Лейтенант Григорьян, член комсомола, в Красной Армии служит с 1939 года, 26 сентября 1942 года был арестован Особым отделом 3-й морской бригады по обвинению его в оставлении поля боя, добровольной сдаче в плен и высказывании диверсионных намерений. Проверками установлено, что Григорьян действительно в июне 1941 г., т.е. в первые дни войны, будучи послан с семью бойцами в разведку, попал под сильный огонь противника, растерялся и сдался в плен немцам. В тот же день, через 5—6 часов после пленения, он бежал из плена. По излечении после ранения, полученного во время бегства от немцев, Григорьян служил в 110-й стрелковой дивизии, участвовал в боях за Москву, был вторично ранен и по выходе из госпиталя непрерывно служит в частях 7 отдельной армии. За это время неоднократно участвовал в боях, на своем боевом счету имеет более двух десятков убитых финнов и характеризуется как волевой и смелый командир. Никаких антисоветских и диверсионных высказываний и намерений со стороны Григорьяна проявлено не было, и эти обвинения являются полностью выдуманными. Дело Военным трибуналом было прекращено, и Григорьян через 3 месяца после его ареста был освобожден.

4. Красноармеец Чернецов, 1896 года рождения, участник первой империалистической войны. Три брата Чернецова сейчас служат в Красной Армии. Чернецов был арестован в июне 1942 года Особым отделом 368-й стрелковой дивизии по обвинению в антисоветской агитации и изменнических намерениях. Основанием для ареста и обвинения Чернецова послужило сообщение красноармейца Поражинского, являвшегося секретным осведомителем Особого отдела. Во время следствия Поражинский давал явно путаные показания и на очной ставке с Чернецовым в конце концов отказался от них. Тогда по указанию начальника Особого отдела дивизии он был арестован. Отсидев 11 дней под арестом, Поражинский вновь подтвердил свои первоначальные показания о том, что Чернецов проводит антисоветскую агитацию и намеревается перейти к финнам. На заседании суда Поражинский опять запутался и изменил свои первоначальные показания. По всем данным Поражинский является провокатором. Военный трибунал оправдал Чернецова.

5. Гвардии старшина стрелок-радист Федоровцев, кандидат в члены ВКП(б), служит в армии с 1937 года, с первых дней Отечественной войны находится на фронте. За участие в финской кампании награждён орденом Красного Знамени, в Отечественную войну награжден орденом Красной Звезды. За время войны совершил 128 боевых вылетов и командиром полка характеризуется как смелый боец, готовый в любой момент выполнить задание командира полка. Особым отделом 4 района авиационного базирования 6 августа 1942 года Федоровцев был арестован по обвинению в антисоветской агитации.

Проверкой установлено, что Федоровцев передавал другим бойцам содержание прослушанной им по радио фашистско-белогвардейской передачи. Таким образом, основания для ареста Федоровцева были, но, учитывая его боевую работу в борьбе с немцами, военный прокурор прекратил дело Федоровцева.

6. Факты, изложенные в докладной записке военного прокурора 7 отдельной армии о привлечении без достаточных оснований к суду Косматых, Лазаренко, Королёва, Горячева, также имели место. Все перечисленные лица судом оправданы.

О том, что в некоторых соединениях 7 отдельной армии отношение к арестам довольно лёгкое, свидетельствуют следующие факты. Особым отделом 272-й стрелковой дивизии за первый квартал 1943 года было арестовано 15 человек, и им были предъявлены обвинения в контрреволюционных преступлениях. Из 15 дел прекращено в Особом отделе 8 дел и военной прокуратурой 2 дела.

По 4 стрелковому корпусу за второе полугодие 1942 года было арестовано 215 человек за контрреволюционные преступления. 43 человека, или 20% из числа арестванных, были освобождены за недоказанностью обвинений. При этом следует отметить, что начальник Особого отдела 272 стрелковой дивизии майор Божичко на одном из совещаний заявил, что ничего плохого в этих арестах и вызовах свидетелей нет, так как вызов красноармейцев в Особый отдел является своего рода политической работой.

Проверка показала, что Особые отделы в методах следствия допускали извращения и нарушения законов. В частности, Особые отделы в качестве камерной агентуры использовали лиц, уже осужденных за шпионаж к ВМН. Так, по делу красноармейца Горячева, обвинявшегося в проведении антисоветской агитации, после того как следствием не было собрано достаточных материалов для обвинения, в качестве свидетеля был привлечен осужденный 29 января 1943 года к расстрелу шпион Желудков. Этот Желудков 8 февраля 1943 года на допросе показал, что Горячев, находясь вместе с ним в камере, проводит антисоветскую агитацию. Характерно при этом, что следователь Особого отдела 4 района авиабазирования Виноградов в протоколе допроса записал о Желудкове, что он «со слов несудим», т.е. Виноградов совершил явный подлог.

В деле Масленникова, осуждённого за шпионаж, в качестве камерного свидетеля был привлечен шпион Карнышов, приговоренный к ВМН.

О том, что подобного рода камерные свидетели использовались и в других делах, свидетельствует такой факт: 2 февраля 1942 года Военный трибунал 114-й стрелковой дивизии за подготовку группового перехода на сторону врага осудил к ВМН красноармейцев Кучерявого и Гушель. Над красноармейцами, которые проходили по этому же делу вместе с Кучерявым и Гушель, приговор был приведён в исполнение через два дня — 4 февраля, а в отношении Кучерявого и Гушель приговор не приводился в исполнение несколько месяцев. И когда в начале мая 1942 года Военный Совет Армии стал интересоваться — почему над этими лицами приговор не приводится в исполнение, начальник Особого отдела армии полковник т. Добровольский возбудил ходатайство перед Военным Советом Армии о замене им ВМН лишением свободы за разоблачение ими других лиц.

В практике работы Особого отдела армии имели место факты, когда подсудимых перед отправлением на судебное заседание вызывали в следственную часть для дачи им указаний, чтобы они показывали то, что показывали на следствии в Особом отделе. Это подтвердил старший следователь Особого отдела Ильяйнен, который признал, что по приказу Керзона подсудимых перед судом вызывали в следственную часть и там инструктировали, как вести себя на суде. Подполковник Керзон сначала отрицал эти факты, затем заявил, что, может быть, такие факты и были, но он об этом не был осведомлен, а потом признал, что вызов подсудимых в следственную часть проводился, но якобы с целью инструктажа конвоя, хотя известно, что инструктаж конвоя проводит начальник камеры предварительного заключения.

В практике работы Особых отделов имели место факты назойливого и ненужного присутствия следователей Особого отдела армии на судебном заседании. Приведенный в донесении командующего 7 отдельной армией генерал-майора Крутикова факт удаления старшего следователя Ильяйнен из суда при слушании дела Шведова и Никулина и посылки после этого писаря следственной части Карначёва на суд в качестве конвоира — соответствует действительности. Сделано это было по приказу заместителя начальника Особого отдела армии подполковника Керзона.

Факт угощения папиросами подсудимых в перерывах судебного заседания подполковник Керзон отрицает. Старший следователь Особого отдела Некрашевич заявил, что один раз он угощал подсудимых папиросами. Секретарь военного трибунала Зайцев утверждает, что делал это систематически старший следователь Некрашевич и дважды подполковник Керзон.

Выводы:

Донесение на Ваше имя командующего 7-й отдельной армией генерал-майора Крутикова в части, касающейся конкретных фактов извращений в работе Особого отдела армии, — в основном правильно. Что касается обобщений, имеющихся в донесении, то они являются неправильными.

Проверка показала, что по ряду шпионских дел обвинения были построены только на признании самих подсудимых. Однако сделанное в донесении командующего обобщение о том, что общей чертой большинства шпионских дел являлось полное отсутствие объективных доказательств и что все обвинения в шпионско-диверсионной работе были построены на признании самих подсудимых, — является неправильным. Особый отдел 7 отдельной армии в общем проделал значительную работу по разоблачению немецкой и финской агентуры, и утверждать, что все обвинения в шпионско-диверсионной работе были построены только на признании самих подсудимых, — неправильно.

Обобщение, сделанное в донесении командарма 7 отдельной армии о том, что органы следствия не принимают мер к розыску и аресту резидентов иностранных разведок, — неточно. Так, из 30 агентов и резидентов, прошедших по показаниям подсудимых за 1942-1943 гг., — 5 разыскано и осуждено к ВМН.

Таким образом, проверка работы Особого отдела 7 отдельной армии показала, что в работе Особого отдела армии и Особых отделов соединений имели место крупные и серьезные недостатки, а также извращения. Конкретными виновниками являются:

1. Заместитель начальника Особого отдела 7-й отдельной армии, он же начальник следственной части — подполковник Керзон.

2. Старший следователь Особого отдела армии старший лейтенант Ильяйнен, по национальности финн.

3. Старший следователь Особого отдела армии Седогин.

4. Следователь Особого отдела 162 укрепрайона — капитан Изотов.

5. Оперуполномоченный Особого отдела 162 укрепрайона Соловьёв.

При этом установлено, что если ошибки в работе таких людей, как Седогин, Изотов, Соловьёв, Николаев (убит), могли явиться результатом неопытности и являются действительно следственными ошибками, то ошибки в работе Керзона и Ильяйнена являются извращениями, продиктованными карьеристическими соображениями. В этом особенно убедило нечестное поведение Керзона. По делу Никулина и Шведова Керзон заявил мне, что его «подвёл следователь», что Никулина он допрашивал всего один раз и не более 15 минут, в то время как Никулина он допрашивал много раз. Керзон вначале говорил, что обвиняемых для инструктажа в следственную часть не вызывали, потом сказал, что вызывали, но что это делали следователи без его ведома и т.д. Таким образом, Керзон врёт и запирается в мелочах, а после этого трудно ему верить и в более серьёзных делах.

Начальник Особого отдела 7 отдельной армии полковник Добровольский плохо контролировал следствие и слишком многое передоверил Керзону.

Следует отметить, что при расследовании материалов Военного Совета Армии некоторые работники Особых отделов или отрицали уже установленные факты, или всячески их смягчали и смазывали остроту, придерживаясь принципа «не выносить сор из избы». Даже начальник Особого отдела т. Добровольский заявил: «И зачем надо было беспокоить товарища Сталина, сказали бы мне, всё бы на месте исправили и устранили».

Надо отметить еще один крупный недостаток в работе карательных органов 7-й отдельной армии — это фактически отсутствие прокурорского надзора за следствием со стороны военного прокурора полковника юстиции Герасимова и его помощника майора юстиции Васильева. Герасимов самоустранился от надзора, свалив эту деятельность на своего помощника Васильева. Васильев же, а также прокуроры соединений, в значительной мере штамповали обвинительные заключения, не входя в суть дела.

В работе военных трибуналов имела место перестраховка, боязнь взять на себя всю полноту ответственности при рассмотрении дел. Доказательством этому является большое количество неутвержденных приговоров Военных Трибуналов командирами соединений, Военным Советом и Военной Коллегией. Так, за 1942-1943 гг. из 1529 приговоров к ВМН в 577 приговорах, или в 37%, ВМН заменена лишением свободы. Во многих случаях эти изменения явились результатом фактического помилования осужденных, но в ряде случаев эти изменения явились результатом несогласия по существу дела. Среди работников Особых отделов (ныне «СМЕРШ») много неопытных, малограмотных людей. Этот недостаток следует поправить переводом нескольких тысяч политработников в органы контрразведки.

Предлагаю:

1. За извращения в следственной работе Керзона и Ильяйнена уволить из органов контрразведки и осудить решением Особого Совещания к 5 годам лагерей.

2. За преступные ошибки в следственной работе — Седогина, Изотова, Соловьёва уволить из органов контрразведки и направить их в Действующую армию*.

А.С. ЩЕРБАКОВ

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 461.

Л. 21—35. Подлинник. Машинопись.

* Вместо слов: «Действующую армию» Сталиным вписано: «штрафной батальон при Начальнике тыла К.А.».

№ 0089

31 мая 1943 г. г. Москва

Проверка работы Особого отдела 7-й Отдельной Армии вскрыла отдельные факты извращений и преступных ошибок в следственной работе Особого отдела 7-й Отдельной Армии.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. За извращение в следственной работе заместителя начальника Особого отдела 7-й Отдельной Армии, начальника следственной части старшего следователя Ильяйнена уволить из органов контрразведки и осудить решением Особого Совещания к 5 годам лагерей.

2. За преступные ошибки в следственной работе следователей Седогина, Изотова, Соловьева уволить из органов контрразведки и направить их в штрафной батальон при начальнике Тыла К.А.

3. Начальнику Особого отдела 7-й Отдельной Армии т. Добровольскому за отсутствие контроля за работой следственной части, в результате чего в следственной работе имели место грубые ошибки и извращения, — объявить выговор с предупреждением.

4. Пом. прокурора армии майора юстиции Васильева за плохое осуществление прокурорского надзора за следствием в Особом отделе снять с работы с понижением в должности и звании и направить в распоряжение Главного Военного Прокурора Красной Армии.

5. Военному Прокурору Армии полковнику юстиции Герасимову за самоустранение от надзора и за отсутствие контроля за работой своих помощников — объявить выговор с предупреждением.

Народный комиссар обороны И. СТАЛИН

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 461. Л. 1

9—21. Подлинник. Машинопись.

Печатается по «Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «Смерш». 1939 – март 1946. Сборник. Документы». М., 2006.

В «Своими Именами» номере 18-19 за 2011 г. опубликована статья Крюкова «Достоин ли Сахаров почестей»? В ней автор представил обилие материала, но все-таки кое-что упустил. Я хочу обратить внимание читателей на следующие интересные факты. В 1948 г. Сахаров закончил аспирантуру и сразу же защитил докторскую диссертацию, минуя кандидатскую. Правда, тему, за которую получил учёную степень, мне так выяснить и не удалось, но наиболее вероятно, что его тогда решили внедрить в структуры, занимавшиеся разработкой ядерного оружия, ибо он полностью подходил для разоблачения агентов иностранных разведок, а также для выявления нецелевых расходов и планов сионистов, работавших в данной сфере. Поэтому ему помогли сразу защитить докторскую.

В 1953 г. Сахаров становится действительным членом Академии наук, минуя звание члена-корреспондента, а кроме того, он был избран с первого раза, причём единогласно, что само по себе весьма подозрительно, ибо академиков выбирают тайным голосованием. Хочу обратить внимание читателей на следующий факт: многие выдающиеся русские конструкторы так и не стали членами Академии наук СССР, и для меня совершенно очевидно, что Андрей Дмитриевич быстро стал академиком исключительно по приказу сверху. О близком знакомстве Сахарова с Берией, который лично курировал атомный проект, уже и так достаточно много написано, поэтому я не буду на этом останавливаться, а обращу внимание на другие сведения.

5 декабря 1991 г. в итальянской газете «Унита» появилась обстоятельная статья британского публициста Карла Поппера, которая посвящена деятельности Сахарова. Впоследствии журнал «Вече» напечатал из неё выдержки со своими комментариями. По утверждению самого Поппера, в других западных странах его материалы в печать не допустили, но в Италии Сахарова никто не знает, поэтому там их и удалось опубликовать. Если бы данная информация исходила от кого-то другого, то я, естественно, не стал бы ей полностью доверять, но в данном случае автором являлся человек, в течение двадцати лет внедрявший покойного академика в сознание английского обывателя, и поскольку за прошедшие годы никто так и не опроверг факты, приведённые в статье, то можно считать, что они соответствуют действительности.

Тщательно изучив воспоминания хорошо знавших Сахарова людей, Поппер установил, что учёный являлся ярым ненавистником США и считал: данную страну надо забросать водородными бомбами, чтобы не было возрождения. Андрей Дмитриевич с огромным энтузиазмом работал над созданием «водородки» и видел в ней главное оружие для борьбы с проклятыми империалистами, причём он не сомневался - разработанное им оружие найдет реальное применение: враг будет разбит и победа будет за нами. Его убежденность в необходимости применения ядерного оружия особо большой мощности даже настораживала некоторых советских военачальников.

Академик считал, что для созданных им зарядов необходим надежный носитель, который будет невозможно уничтожить, и им должна была явиться большая торпеда, запускаемая с подводной лодки, оснащенная прямоточным водопаровым атомным двигателем, а целью атаки с расстояния в несколько сот км будут порты противника. Конечно, разрушение прибрежных городов неизбежно сопряжено с очень большими человеческими жертвами, но Сахарова это нисколько не смущало. Он изложил свою концепцию контр-адмиралу Фомину (в прошлом боевому командиру), и тот был шокирован «людоедским» характером проекта, а в разговоре заметил, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою, и для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве. В момент разговора академику было 40 лет, и он являлся уже зрелым человеком, а впоследствии учёный настаивал на размещении советских ракет на Кубе для удара по Америке.

Из этого следует, что Сахаров ни в молодости, ни достигнув среднего возраста, не страдал никаким антисоветизмом, но что же произошло в дальнейшем? Автор статьи зимовал на полярной станции «Малые Кармакулы», находящейся на южном острове Новой Земли. На этом архипелаге в прошлом располагался ядерный полигон. В период проведения наземных испытаний водородных бомб данная станция ближе всех других располагалась к местам проведения взрывов, и Сахаров подолгу на ней жил, а также часто непосредственно выезжал в зоны проведения испытаний, осуществлял измерения и визуально оценивал последствия действия «водородок» на окружающую среду. Там ученый получил избыточную дозу радиации, которая впоследствии и сказалась на его мозгах. Я об этом знаю из рассказов работавшего на станции газогенераторщика Разина, отдавшего Арктике более 40 лет своей жизни и хорошо помнившего академика.

Есть разновидность лучевой болезни, при которой человек сохраняет знания по своей специальности, но при этом у него полностью нарушается логическое мышление, а именно данное заболевание и начало прогрессировать у Сахарова, ибо он стал предлагать различные несерьёзные концепции, которые позднее переросли в полный абсурд, и естественно, что никто никогда не воспринимал идеи, разработанные им после усиления лучевой болезни.

Однако в 1975 г. началось планомерное внедрение академика в сознание обывателя, а причина была следующая. В том году в Хельсинки состоялось международное совещание по безопасности в Европе, на котором Брежнев добился принятия большинства своих предложений, но при этом пришлось пойти на некоторые уступки оппонентам. Во всех странах, подписавших соглашение, были созданы «хельсинкские» группы по защите прав человека.

В Советском Союзе также появились аналогичные структуры и функционировали под контролем КГБ, ибо входившие в них диссиденты либо уезжали на Запад, где работали на советскую разведку, или, живя в СССР, распространяли информацию, дискредитирующую членов политбюро, которые не устраивали руководство КГБ.

Чтобы показать Брежнева в негативном свете в других странах решили использовать Сахарова, так как Андрей Дмитриевич действительно подписывал всё, что ему давали, поэтому его легко было использовать. Для Генерального секретаря ЦК КПСС академик действительно стал настоящей головной болью, ибо, часто посещая зарубежные страны, он получал обвинения в том, что Сахаров указывал на те или иные нарушения прав человека, но особенно его волновали преследования гомосексуалистов, лесбиянок и наркоманов. Естественно, все здравомыслящие люди обратили внимание на то, что академик давно не предлагает никаких разумных концепций, но чтобы остальные граждане в этом не убедились, его решили убрать из Москвы в Горький.

Наступивший разгул диссидентов вызывал возмущение Брежнева, и тот требовал от Председателя Комитета Государственной Безопасности Андропова принять меры, а тот настаивал на том, что для ликвидации отрицательных явлений, которые порождают появление подобных элементов, необходимо усилить роль КГБ. Фактически Сахаров превратился в орудие, с помощью которого тогдашний шеф КГБ дискредитировал всех неугодных ему лиц, но при этом надо учесть: сам Андрей Дмитриевич никогда не понимал, кто и с какой целью его использует.

Однако, как говорится, шила в мешке не утаишь, и когда-то все должно было выйти на белый свет. Избрание академика в народные депутаты явилось грубейшей ошибкой лиц, внедрявших его в сознание населения, ибо с первого Съезда народных депутатов Сахаров срывал заседания своими дебошами и ничего дельного не предлагал. При этом он с каждым днём расходился всё больше и вёл себя агрессивнее, а в день, когда его показывали в последний раз, он захватил трибуну, никого на неё не пускал, и по десять раз зачитывал одни и те же пустые предложения. Это происходило на утреннем заседании, но уже на дневном он отсутствовал. Вскоре от депутатов поступила информация, что во время перерыва приехала машина скорой помощи и отвезла академика в закрытую психиатрическую больницу, где он и находился до самой смерти, так как по телевизору его больше не показывали. Самое интересное заключается в том, что никто из демократов так и не поставил вопрос: куда Андрей Дмитриевич исчез со съезда, ибо живым он уже был им совершенно не нужен.

А.С. Лазарев