22 июня перед глазами невольно возникают картины того далекого прошлого, когда разразилась жестокая бескомпромиссная война, названная вождём советского народа Великой Отечественной. Отступление частей и соединений Красной Армии под ударами превосходящих сил фашистского вермахта. Героическое сопротивление красноармейцев и командиров разбитых и отрезанных от своих тылов дивизий и армий, выход из окружения и продолжение борьбы на новых рубежах и даже нанесение контрударов, заставляющих врага не только приостановиться, но даже кое-где попятиться. Уже тогда, в 1941-м хотелось увидеть и услышать тех, кто прошел этот кромешный ад.

Я был призван в армию лишь в октябре того грозного года. Нашим первым наставником был угрюмый, неразговорчивый ефрейтор. Ему было поручено пестовать нас, молодых красноармейцев. Мы, только что окончившие среднюю школу, были сведены в роту «А» 133-го запасного стрелкового полка 46-й запасной стрелковой бригады, держались в резерве для направления в военные училища. Взводом, в котором находился я, командовал этот ефрейтор. Откуда-то нам стало известно, что он с первого дня войны участвовал в боевых действиях, отходил вместе со своей частью под натиском превосходящих сил противника, был тяжело ранен, при выписке из госпиталя был признан медицинской комиссией ограниченно годным к военной службе в военное время. В перерывах между занятиями мы, его подчиненные, пробовали его расспросить о боевых действиях, в которых он участвовал, Но наш командир чаще всего отмалчивался, ему, видимо, было трудно вспоминать пережитое. Раз или два он обмолвился о противнике: «Силен он, много танков, и пехота вооружена автоматами, так и косит длинными очередями. А самолеты строчат из пулеметов и по отдельным солдатам, и по беженцам». Тогда, в ноябре – декабре 1941 года, разузнать подробнее о событиях, происшедших в самом начале войны, из уст непосредственных участников не удалось.

В моей памяти не сохранились и какие-либо встречи, беседы, проходившие в то далекое военное время в передышках между боями на фронте, в госпиталях, тыловых частях, с участниками приграничных сражений. И только после войны я, когда служил в 71-й гвардейской стрелковой дивизии, подружился с гвардии старшим лейтенантом Сергеем Зотовым, заместителем командира батареи 45-миллиметровых пушек. Я же был тогда заместителем командира 1-й стрелковой роты. Сергей был года на два старше меня. В один из зимних дней 1946-го года я зашел к нему в канцелярию батареи. И наш разговор как-то незаметно подошел к событиям начала войны. И здесь Сергей сказал: «А я-то начинал войну здесь, в Каунасе, был рядовым красноармейцем, проходил срочную службу. Помню, нас рано утром подняли по тревоге и пешим порядком вывели на боевые позиции ближе к тогдашней границе. В это время немецкая авиация вовсю бомбила город. Недолго мы продержались на тех позициях, обошли нас фашисты. Пришлось отходить. Неприятно вспоминать все это, но Победу все же одержали мы!» Но более подробного рассказа я тогда не услышал.

Тема начала войны постоянно беспокоила меня. После того, как я уволился из армии и приехал на постоянное место жительства в Москву, я стал разыскивать своих однополчан, правда, не сразу - надо было решать квартирные дела, подыскивать работу, которая была бы интересна для меня. Разыскал своих однополчан по 331-й и 88-й сд, в которых я воевал, лишь в 1972 году. Со временем познакомился со многими однополчанами. Особое внимание обращал на себя Алексей Андреевич Романов. Его все уважали, считались с его мнением, но он старался оставаться в тени, не стремился занять какое-либо руководящее положение в ветеранской организации. Какие-то невидимые нити сблизили нас. Из его уст я услышал о его участии в Смоленском сражении 1941 года.

Алексей Андреевич родился 6 сентября 1920 года в семье потомственных крестьян. В 1938 году после окончания 9 классов средней школы пошел учиться в Киевское пехотное училище (правда, мечтал стать военным летчиком, занимался в аэроклубе). В конце 1939-го года, когда началась советско-финская война, в училище был сделан досрочный выпуск, и многие бывшие курсанты, а теперь молодые лейтенанты оказались на поле брани. Алексей воевал на Петрозаводском направлении, командовал пулеметным взводом, а затем ротой. После окончания войны командовал подразделением, был выдвинут на должность адъютанта старшего (начальника штаба) стрелкового батальона в 204-м стрелковом полку 10-й стрелковой дивизии. Летом 1940 года дивизию передислоцировали в Литву, с которой был заключен договор о дружбе и взаимопомощи, а затем она добровольно вступила в состав СССР. 27 мая 1941 года Алексею был предоставлен долгожданный отпуск. Когда он уезжал из Каунаса в Мытищи, где проживали его родители, на душе было тревожно – пахло войной.

22 июня, как только Алексей узнал о нападении фашистской Германии на наше советское государство, снялся с учета в райвоенкомате и спешно – на вокзал, с первым же поездом выехал к месту службы, но доехать до Каунаса, откуда он выезжал в отпуск, не удалось, ибо уже 24 июня там были немецко-фашистские войска. Ссадили с поезда Алексея еще в Смоленске и сразу же назначили первым помощником начальника штаба (ПНШ-1) 811-го стрелкового полка 229-й стрелковой дивизии 20-й армии. В этом качестве он участвовал в Смоленском сражении с самого начала и до конца. Тогда армии Западного фронта не только отбивались от наседавших и обходивших их немецко-фашистских войск, но сами переходили крупными силами в наступление, что, в частности, заставило немецкое командование 30 июля принять решение о временном прекращении наступательных действий на Московском направлении и переходе к обороне, а также отказаться от намерения перебросить 3-ю танковую группу на помощь группе армий «Север», ведущей боевые действия на Ленинградском направлении.

Побывал Алексей и в окружении, а затем в составе всей армии с боями выходил из него. На глазах Алексея вражеская авиация и артиллерия беспощадно бомбили древний Смоленск, превращая его в руины. Алексей постоянно был на передовой: либо на наблюдательном пункте командира полка, либо в подразделениях, ведущих бой с противником. 15 июля в районе Смоленска он был легко ранен. Едва ему залечили рану в дивизионном медсанбате, как он снова в своем полку. Полк дрался за каждый населенный пункт, за каждую пядь родной земли. Но приходилось отходить под натиском превосходящих сил врага.

6 сентября А.А. Романов вновь был ранен, на этот раз тяжело, вражеская пуля поразила грудь, пробила легкое. На всю жизнь ему запомнилась Соловьева переправа, когда у Днепра скопилась масса войск нескольких армий Западного фронта, отходящих на восток. Вместе с войсками отходили и беженцы, а фашистская авиация ежедневно беспощадно бомбила единственный мост, наведенный, а затем каждую ночь восстанавливаемый саперами, поливала из пулеметов войска и беженцев. Алексей самостоятельно не мог передвигаться. Санитарная машина, на которой вывозили его, чудом вырвалась из огневого пекла и доставила его в Вязьму. Затем он лечился в Иванове. Военно-врачебная комиссия при выписке из госпиталя признала его ограниченно годным к военной службе в военное время. В связи с этим он получил назначение на должность начальника штаба отдельного гужевого транспортного батальона. Но после его просьбы, изложенной в рапорте на имя командующего 22-й армией генерала В.А. Юшкевича о направлении его на передовую, 7 декабря 1941 года А.А. Романов был назначен помощником начальника оперативного отделения штаба 331-й Брянской Пролетарской стрелковой дивизии. В ее составе он прошел боевой путь вплоть до июля 1944 года, когда его, уже подполковника, начальника оперативного отделения штаба дивизии, прямо из действующей армии направили учиться в Военную академию им. М.В. Фрунзе.

А до этого было участие в Московской битве, в боях под Ржевом, а затем в Смоленской наступательной операции, в которой он проявил себя не только как умелый штабной офицер, но и как талантливый и отважный командир. Ему было поручено командовать передовым отрядом дивизии, который по своей численности и вооружению превосходил стрелковый батальон. Передовой отряд под командованием А.А. Романова в ночь с 24 на 25 сентября 1943-го года, найдя брешь в обороне противника, вступил в Смоленск и прошел до моста через Днепр, подавил сопротивление фашистских подразделений, форсировал реку частично по горящему мосту, частично – на подручных средствах и вышел на одну из центральных площадей города. Рейд передового отряда в значительной степени облегчил решение задачи по очистке Смоленска от немецко-фашистских оккупантов.

В составе колонны Военной академии им. М.В. Фрунзе А.А. Романов участвовал в Параде Победы. После войны закончив эту, а затем и Военную академию Генштаба, был назначен начальником штаба стрелкового корпуса, затем советником по оперативным вопросам при Генеральном штабе Монгольской Народной Армии, а также длительное время был преподавателем, доцентом в академии им. М.В. Фрунзе. Почетный гражданин города Смоленска и поселка Шаховская Московской области.

К сожалению его уже нет в живых. 4 сентября 2006 года он скоропостижно скончался.

Значительно позже, уже в наступившем веке, познакомился я еще с одним участником боев начального периода войны – Корнеевым Дмитрием Корнеевичем, председателем Совета ветеранов 4-й армии. Соединения этой армии уже с раннего утра 22 июня 1941 года отражали сильнейший натиск вероломно напавших немецко-фашистских войск в районе Бреста.

Дмитрий Корнеевич, когда я с ним познакомился, был далеко не молод. Родился он 19 августа 1916 года в Смоленской губернии. К началу Великой Отечественной войны уже имел боевой опыт – участвовал в войне с белофинами, был политруком стрелковой роты в 113-й стрелковой дивизии, наступавшей на Карельском перешейке. Зима была холодная, и он тогда застудил ноги, лечился, а в мае 1941 года ему дали путевку в санаторий г. Саки, грязи которого здорово ему помогли. Уезжал Дмитрий Корнеевич в отпуск из Слуцка, где тогда был расквартирован его 679-й стрелковый полк 113-й стрелковой дивизии, в котором он служил политруком 5-й стрелковой роты. Д.К. Корнеев после санатория заехал в Москву, встретился с братьями в Одинцове, вернулся в Слуцк, а полка там уже нет, – вся дивизия была выдвинута к границе, в район местечка Семятиче, что севернее Бреста.

Прибыл в полк политрук Д.К. Корнеев 19 июня, подразделения размещались в палаточном лагере в 2-х км от границы. Положение было напряженное, хотя внешне все выглядело благополучно. Было видно, как с обеих сторон границы прохаживаются пограничники. 21 июня поздно вечером личному составу показывали кинофильм, никто не подозревал, что через несколько часов начнется война. В 4 часа утра послышался гул самолетов, которые летели на восток, звук далеких выстрелов. Послышалась команда: «Боевая тревога. Взять максимальное количество боеприпасов!». Подразделения были построены и бегом направились на боевые позиции. В связи с тем, что эти позиции были определены полку недавно, они представляли собой легкие полевые укрепления: окопы для стрельбы стоя и соответствующие ходы сообщения, сплошных траншей не было, ДЗОТов, не говоря уже о ДОТах, тоже не было. Командир полка майор Джахуа приказал: «Находиться в окопах! Огонь не открывать! Возможно, это провокация». Позиции полка обстреливались, разорвалось несколько снарядов и мин в расположении батальона, бойцы и командиры напряженно ждали: что же дальше? С нашей стороны – ни выстрела. И тогда, когда немецкая пехота с танками перешла границу, то без приказа командира полка, по команде командиров рот был открыт огонь по вражеским цепям. Атака немцев была отбита. Полк три дня отбивал атаки немцев, только к концу третьего дня врагу удалось вклиниться в оборону первого батальона, и немецко-фашистские войска стали охватывать позиции полка. В этот момент последовал приказ на отход. Сначала отходили организованно, но когда глубоко в нашем тылу оказались крупные части и соединения врага, разбились на мелкие группы. Группе, в которой шел Дмитрий Корнеев, в районе г. Барановичи удалось смотать 2 км кабеля. Иногда эти группы соединялись и вели бои с вражескими тыловыми подразделениями. Последний такой бой, который хорошо ему запомнился, проходил в день его рождения – 19 августа под Бобруйском у стекольного завода. У старой государственной границы вышли на оборонительную линию. Но в ДОТах не было ни пушек, ни пулеметов, ни боеприпасов. В одном из населённых пунктов Д.К. Корнеев нашёл газету «Правда» с речью И.В. Сталина от 3.07.1941, которая стала программой действия для всего советского народа и руководством к действию для тех, кто оказался на территории, занятой немецко-фашистскими захватчиками. В районе Бобруйска, куда переместилась группа, в которой был Д.К. Корнеев, нашёлся радиоприёмник. Стали записывать сообщения Совинформбюро, а затем переписывать и распространять среди населения. Однажды из засады обстреляли немецкую колонну. Там были убитые и раненые, а сама группа вовремя ушла от преследования. В конце октября Д.К. Корнеев примкнул к партизанскому отряду, через некоторое время стал комиссаром партизанского отряда имени Котовского в партизанской бригаде имени Чкалова.

После освобождения Белоруссии от фашистов Д.К. Корнеев участвовал в восстановлении народного хозяйства этой республики. В 1953 году переехал в Москву, окончил педагогический институт им. Н.К. Крупской, преподавал историю в школах. В 1967 году Дмитрий Корнеевич был назначен директором новой школы №384, в которой создал прекрасный музей имени героев Брестской крепости и партизан Белоруссии, являющийся одним из лучших в Москве. Д.К. Корнеев длительное время возглавлял Совет ветеранов 4-й армии Западного фронта, встретившей немецко-фашистское нашествие 22 июня 1941 года в районе Бреста. 17 ноября 2010 года сердце пламенного патриота перестало биться.

Все меньше и меньше становится живых участников Великой войны, среди них тех, кто встретил полчища немецко-фашистских захватчиков 22 июня, осталось совсем мало. Великая благодарность им от ныне живущих.

Н.В. ШЛЯПНИКОВ, председатель Совета ветеранов 331-й Брянской Пролетарской стрелковой дивизии

Об авторе: Шляпников Николай Васильевич, гвардии полковник в отставке.

Родился 19 июля 1923 г. в городе Кузнецк Пензенской обл. в семье рабочего. 18 июня 1941 г. закончил 428 сш г. Москвы. С 11 июля по 17.октября 1941 г. работал слесарем-сборщиком на заводе №266 им. Лепсе наркомата авиационной промышленности (Москва).

24 октября 1941 г. был призван в ряды Красной Армии. После обучения в запасном полку во второй половине декабря 1941 г. был направлен в Действующую армию, принимал участие в боях на Западном фронте при освобождении Волоколамского, Шаховского районов Московской области и Кармановского района Смоленской области, а также в боях под Ржевом в составе 331 и 88 сд. Дважды тяжело ранен. После окончания 2-го Ленинградского военного пехотного училища командовал учебным пулеметным взводом в 50-й литовской запасной стрелковой дивизии. Готовил сержантов для фронта (Литва).

После окончания войны продолжил службу в Вооруженных Силах на командных и политических должностях в стрелковых, мотострелковых и ракетной дивизиях.

В 1968 году по состоянию здоровья был уволен с военной службы, работал на Московском телевизионном заводе и в др. организациях.

С 1996 г. председатель Совета ветеранов 331 сд, с 2003 г. работает в Московском Комитете ветеранов войны. С 2007 г. председатель Объединенного совета ветеранских организаций общевойсковых объединений и стрелковых соединений №2, член бюро МКВВ. Автор книги «Нас 331-я сплотила», брошюры «Мы из 331-й» и более 60 статей о боевых действиях в Великой Отечественной войне и о своих однополчанах.

Награжден 3 боевыми орденами и 26 медалями. 

Разрывы редких мин. Ружейная пальба.

Надсадный плач детей.

Тоскливый рев скотины.

На сотни вёрст горят созревшие хлеба, -

Ни горше, ни страшней

не видел я картины.

Виктор Кочетков, «Июль 41-го года»

70-я годовщина начала Великой Отечественной войны. Всё меньше остаётся участников тех ужасных событий. Тем, кто встретил Великую Отечественную войну 15-17-летними, уже под 90 лет, а тем, кто завершал её в этом возрасте – за 80. Есть ещё один слой участников той страшной войны, пока не востребованных пропагандой, но переживших все ужасы её – это дети военной поры, рождённые после 30-го года прошлого столетия. Я не хочу просить для них «льгот», хотя они сегодня все пенсионеры – не отобрали бы последнее, а к этому уже идёт дело. К ним отношусь и я. Обычно нас никто не спрашивает и не публикует наших воспоминаний.

А ведь детская душа впечатлительна. Я не согласен с теми психологами-философами, которые утверждают, что дети не имеют страха перед войной. Они имеют свой, ещё неосознанный страх перед всеми ужасами, в том числе и военными, впечатления от которых остаются на всю жизнь. Детское стремление играть в войну обусловлено самой природой человека - защитить себя. Здесь детская фантазия выступает формирующим началом сильной, уверенной, способной справиться с любым врагом личности, а бывает и наоборот – воспитывается будущий агрессор. Игра в войну опасная вещь всегда, но страшнее пережить войну реально.

Те страшные четыре года сломали бесчисленное количество человеческих судеб, в том числе и детских. Война носила особый характер – она великая, потому что затронула жизнь всего Союза, народы которого проявили огромный героизм и встали на защиту Родины и всего человечества. К сожалению, многие молодые люди плохо знают историю своей Родины и не умеют извлечь из неё уроков, в этом и наша вина, потому что мы мало рассказываем о том времени. Человек без памяти становится неблагодарным существом, не умеющим ценить то, что было достигнуто с таким трудом, в том числе и детскими страданиями.

Дети не получали достаточного питания для растущего организма. Какие там молочные продукты! Хлеб пекли сами, а грубую муку получали на ручных мельницах собственного производства, если удавалось раздобыть зерна. В оккупации город спасала деревня.

Моя мама в возрасте 27-28 лет испытала тяготы, каких и врагу не пожелаешь, но именно враг вверг нас в них. На её руках были мы с братом (мне 6, брату 3 года на начало войны), отец инвалид, получивший тяжёлое ранение под Ленинградом, которого она к моменту оккупации Острогожска привезла из Вологды, скрывающийся в деревне, старики - за всех она была в ответе. Оккупация, хотя и недолгая, шесть месяцев, была тяжелейшим испытанием для взрослых и детей. Как маме удавалось вертеться, знает один Бог и мы, переживавшие очень её отсутствие по многим дням, когда она добывала зерно и картошку по деревням за последние вещи.

Один раз немцы окружили рынок, основное место нашего пропитания. Ждали машины-душегубки из Харькова, для которых готовили материал – невинных людей. Там была и мама. Их продержали двое суток без воды и еды, но слава советским партизанам и лётчикам – состав с этими страшными машинами-убийцами партизаны на перегоне Харьков – станция Алексеевка пустили под откос, а лётчики разбомбили его в пух и прах. Акция уничтожения жителей Острогожска была сорвана. А каково было нам, детям, которым бабушка и дедушка не могли объяснить – где мама? Вот так и ходили в оккупации наши родители по лезвию бритвы – ведь для оккупантов жизнь аборигенов ничто, тем более для фашистов, для которых все мы были недочеловеки. Мы, дети, не понимали происходящего, но чувствовали, что происходит что-то страшное.

Поэтому когда в наши дни я услышал от одного молодого человека, что машины-душегубки, концлагеря и прочие ужасы – это миф, меня всего затрясло от негодования.

Геноцид славянских народов осуществлялся многими методами, в том числе и голодом. С оккупированных территорий всё вывозилось в Германию. В оккупации от голода вымерли 4,1 миллиона человек. Голод больше всего сказывался на детях. Помню, когда впервые наелись, но это было связано с большим риском.

Напротив нашего дома наискосок через дорогу находилась усадьба МТС, в помещениях которой немцы устроили свои продовольственные склады. Туда не подпускали никого, даже вездесущих пацанов.

Зимой 1943 года, когда группировка немецко-венгерско-румынских войск попала в окружение (Острогожско-Россошанская наступательная операция 13-17 января 1943 года), началось паническое бегство оккупантов из Острогожска. Немцы не оставили склады, а, подорвав их, подожгли. Люди, измученные голодом, бросались в огонь, чтобы достать съестное. Устремилась в огонь и моя мама. Я стоял у самого огня, а она выбрасывала мне куски сала, сыр, макароны и снова бросалась в горящие развалины. Я пытался это богатство отнести домой, но по дороге всё отбирал боров-сосед, который при немцах держал лавочку, был их прислужником. Эта подлость отложилась в памяти на всю жизнь. Уже в 60-е годы прошлого столетия, приезжая в отпуск, я всегда при встрече выражал ему своё презрение. К сожалению, такие, как он, безбедно жили при немцах, не получили по заслугам и после нашей Победы… Изворотливость – их профессия. Почему это так, я понял, прожив большую нелёгкую жизнь. Опыт даёт истинное понимание жизни, но не жизненные блага. Добро и правда побеждают только в сказках, в реальности зачастую наоборот.

Последствия войны с её постоянным недоеданием сказывались и после Победы. Это особенно ощущал детский растущий организм. Поесть вдоволь хлеба было постоянным желанием. Мало кто помнит сегодня голод 1946 года. Мы, 10-12-летние, считали за лакомство лепёшки из жёлудёвой муки. Жёлуди собирали в лесу, дуба достаточно в Воронежской области, и сами мололи их на муку. До сих пор помню лиловый цвет этих лепёшек… Впервые я наелся конфет, и то не шоколадных, в 1950 году, когда уже работал в бригаде грузчиков, возившей товары из Воронежа в Острогожское отделение ТОРГа (торговое государственное предприятие). Мы, дети войны, рано созрели для труда. Учёба для нас была роскошью, но к ней мы стремились, не взирая ни на какую усталость.

Не только голод подстерегал детей военной поры. Масса случайностей могла стать и становилась причиной гибели многих из нас. Один случай из моей детской жизни:

Советские войска окружили Острогожск, но ещё не вошли в город. Немцы находились в городе и пытались вырваться из кольца. Их танки мотались по улицам из одного конца города в другой. Город бомбили и обстреливали. Жители прятались в погребах. Подвал и погреб понятия разные. Когда во дворе и огороде нашего дома упали две бомбы, наша семья решила перебраться в погреб к соседям через улицу. Там погреб посолидней, и в нём уже укрывалось несколько семей с нашей улицы. С тех пор я верю в смысл мудрых слов – «На миру и смерть не страшна!». Когда мама меня и трёхлетнего братишку повела туда, то в конце улицы появился немецкий танк, а улицы в районном городишке узкие, танк быстро приближался. Мы растерялись и засуетились. Я с мамой успел перебежать дорогу, а Вова остался на другой стороне улицы. Нас как будто парализовало. Маленький брат плакал, махал ручонками, а на нас надвигалась махина фашистского танка. И вот он, чуть не задев нас, промчался мимо, громыхая и зловонно изрыгая выхлопные газы. Тогда всё обошлось, видимо, потому что танкисты были озабочены своей судьбой. Будучи уже взрослыми, мы рассуждали с братом: «Что стоило тогда немцам дать очередь из пулемёта или чуть-чуть вильнуть машиной, и… нас нет!». И таких случаев во время войны была масса, в большинстве печально заканчивавшимися и для взрослых, и для детей.

А сколько детских смертей случилось уже после освобождения города! Изощрённая маскировка мин под детские игрушки это не выдумка чеченских боевиков, а повтор фашистского приема. Просто у мирных людей коротка память на подлости. Подобные «игрушки» оставляли оккупанты, убегая с нашей земли. Многим детям военной поры такие игрушки стоили жизни. По естеству детский ум любопытен. Любой ребёнок стремится познать окружающий мир собственным опытом. Многочисленное оружие и боезапасы, оставшиеся после бегства немцев, привлекали наше внимание. Поковыряешь палочкой в противотанковом патроне, а из него пойдёт дым... кладёшь порох (какого только не было, доставали и из снарядов) на булыжник, бьёшь по нему другим булыжником и - веер искр. Интересно. Рыбу в леваде глушили толовыми шашками… Но все эти познания зачастую кончались увечьями, а то и детскими смертями. Вот такие реалии настоящей войны, а не детской игры «Зарница». Лучше всё-таки игра, чем война!

Читатель моложе, возможно, удивится моим нерадостным детским воспоминаниям и будет прав по-своему. Не испытав ужасов страшной войны и видевший её только в кино, он ищет в ней романтику. В кино мы больше видим героизм наших бойцов, нашу Победу, но за кадром остаются страдания простых людей, мучения детей и стариков, а это и есть настоящие будни войны для всех, о которых общество почему-то считает неэтичным рассказывать, а тем более показывать. А это, на мой взгляд, самая действенная пропаганда против войны. Американцы не испытали ужасов оккупации за всю свою историю, поэтому они так лицемерно и цинично относятся к оккупации других стран своими солдатами. Любые иностранные солдаты, будь то и миротворцы - чужие солдаты и положительных эмоций не вызывают.

Помню, как немецкие солдаты, подманив нас конфеткой, бросали её в нашу стайку 7-8-летних пацанят, а потом хохотали во всю пасть, смотря, как мы боролись за неё. Это очень веселило их, а у нас рождался волчий инстинкт. Благородно ли это? Но оккупант есть оккупант!

Пребывание на оккупированных территориях долго икалось для детей военных лет и после нашей Победы. Пришло время поступать в институты и училища, и мы были вынуждены отвечать на графу анкеты – был или нет на оккупированной территории?

Всё было. И бедная Россия (имею в виду весь Союз) испила полную чашу горести той страшной войны. Но, судя по всему, не извлекла печальных уроков той трагедии. У нас осталась одна великая Победа – это похвально, но тернистый путь к ней почему-то не очень афишируется. Поэтому у нынешнего поколения вырабатывается инстинкт – была Победа, а остальное не так неважно. Очень трудно перебить обух плетью – трудно переубедить тех, кто видит в войне способ наживы. Для них и страдания детей пустой звук. Никогда богатый не услышит бедного – это старая истина. Для богатого слёзы бедного – это деньги. Нынешняя действительность тому подтверждение.

Вадим КУЛИНЧЕНКО, капитан 1 ранга в отставке

№ 10 от 4 июля 1941 г.

Не опубликовывать

В соответствии с волей, выраженной трудящимися, и предложениями советских, партийных, профсоюзных и комсомольских организаций города Москвы и Московской области, Государственный Комитет Обороны ПОСТАНОВЛЯЕТ:

I. Мобилизовать в дивизии народного ополчения по городу Москве 200 тысяч человек и по Московской области - 70 тысяч человек.

Руководство мобилизацией и формированием возложить на командующего войсками МВО генерал-лейтенанта АРТЕМЬЕВА.

В помощь командованию МВО для проведения мобилизации создать чрезвычайную комиссию в составе т.т. СОКОЛОВА - секретаря МГК ВКП(б), ЯКОВЛЕВА - секретаря МК ВКП(б), ПЕГОВА - секретаря МК и МГК ВЛКСМ, ФИЛИППОВА - начальника управления продовольственных товаров Горторготдела, ОНУПРИЕНКО - комбрига и ПРОСТОВА - подполковника.

II. Мобилизацию рабочих, служащих и учащихся Москвы в народное ополчение и формирование 25 дивизий произвести по районному принципу.

В первую очередь провести к 7 июля формирование 12 дивизий.

Отмобилизованная дивизия получает номер и название района, например: 1-я Сокольнического района дивизия.

Районы Московской области формируют отдельные подразделения и части и вливают их по указанию штаба МВО в дивизию гор. Москвы.

III. Для пополнения убыли, кроме отмобилизованных дивизий, каждый район создает запасный полк, из состава которого идет пополнение на убыль.

IV. Для руководства работой по мобилизации трудящихся в дивизии народного ополчения и их материального обеспечения в каждом районе создается чрезвычайная тройка во главе с первым секретарем РК ВКП(б) в составе членов: райвоенкома и начальника райотдела НКВД.

Чрезвычайная тройка проводит мобилизацию под руководством штаба МВО с последующим оформлением мобилизации через райвоенкоматы.

V. Формирование дивизий производится за счет мобилизации трудящихся от 17 до 55 лет. От мобилизации освобождаются военнообязанные 1-й категории призываемых возрастов, имеющие на руках мобилизационные предписания, а также рабочие, служащие заводов Наркомавиапрома, Наркомата вооружения, Наркомата боеприпасов, станкостроительных заводов и рабочие некоторых, по усмотрению районной тройки, предприятий, выполняющих особо важные оборонные заказы.

Рядовой состав, младший состав, 50% командиров взводов, до 40% командиров рот, медсостав и весь политический состав формируемой районом дивизии комплектуется из рабочих, служащих и учащихся района; остальной начсостав комплектуется за счет кадров РККА.

VI. Боевая подготовка частей производится по специальному плану штаба МВО.

VII. Отмобилизование и казарменное размещение частей народного ополчения проходит на базе жилого фонда райсоветов (школы, клубы, другие помещения), кроме помещений, предназначенных для госпиталей.

VIII. Снабжение частей дивизий средствами автотранспорта, мото- и велоснаряжением, шанцевым инструментом (лопаты, топоры), котелками, котлами для варки пищи производится за счет ресурсов Москвы, Московской области и района, путем мобилизации и изготовления этих средств предприятиями района.

Штаб МВО обеспечивает дивизии вооружением, боеприпасами и вещевым довольствием.

Боеприпасы и вооружение поступают по линии военного снабжения.

IX. Во все время нахождения мобилизованного в частях народного ополчения за ним сохраняется содержание: для рабочих - в размере его среднего заработка, для служащих - в размере получаемого им оклада, для студентов - в размере получаемой стипендии, для семей колхозников назначается пособие согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР “О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время” от 26. VI. 1941 года.

В случае инвалидности и смерти мобилизованного, мобилизованный и его семья пользуются правом получения пенсии наравне с призванными в состав Красной Армии.

Председатель Государственного Комитета Обороны И. СТАЛИН

Председатель Государственного Комитета Обороны И. СТАЛИН

АПРФ. Ф. 3. On. 50. Д. 286. Л. 99-101. Машинописная копия