Бухарин и враги большевизма. Будучи в Париже Бухарин встретился с меньшевиком Николаевским, у которого были несколько рукописных работ Маркса и Энгельса. Советский Союз хотел купить их. Николаевский рассказал о своих разговорах с Бухариным.

“Бухарин казался страстно желающим покоя, где-нибудь подальше от напряженной работы, которая была возложена на него в Москве. Он был усталым”. “Бухарин намеками дал мне понять, что во время пребывания в Средней Азии его одолел пессимизм, и он потерял волю к жизни. Однако самоубийства он не хотел”.

Меньшевик Николаевский продолжал: “Я знал, что партийными распоряжениями коммунистам предписывается воздерживаться от разговоров с беспартийными об отношениях в партии, так что этого вопроса я не поднимал. Но у нас состоялось несколько разговоров о внутреннем положении в партии. Бухарин хотел говорить”. Бухарин, старый большевик, нарушил самые элементарные законы Коммунистической партии, стоя перед политическим врагом.

“Фанни Езерская... пыталась убедить его остаться за границей. Она рассказывала ему о необходимости создания оппозиционной газеты за границей, газеты, которая бы давала правдивую информацию о том, что происходило в России и что могло иметь большое значение. Она заявляла, что Бухарин единственный человек, у которого есть для этого необходимые качества. Но ответ Бухарина, по ее словам, был таков: “Я не думаю, что я смогу жить вне России. Мы все привыкли к ходу вещей и к давлению этой власти”. Бухарин позволил себе сблизиться с врагами, замышлявшими свергнуть большевистский режим. Его уклончивый ответ показывает, что у него не было принципиальной позиции по отношению к провокационным предложениям возглавить антибольшевистскую газету за рубежом.

Николаевский продолжал: “Когда мы были в Копенгагене, Бухарин напомнил мне, что Троцкий был в то время недалеко, в Осло. Подмигнув, он предложил: “Предположим, что мы собрались в дорогу и провели день с Троцким”, и продолжал: “Очевидно, мы сражаемся насмерть, но это не мешает мне относиться к нему с глубоким уважением”. В Париже Бухарин также посетил меньшевистского лидера Федора Дана, которому он поведал о том, что в его глазах Сталин был “не человек, а дьявол”.

В 1936 году Троцкий уже стал непримиримым контрреволюционером, призывающим к терроризму, и ярым сторонником антибольшевистского восстания. Дан был одним из главных лидеров социал-демократической контрреволюции. Бухарин стал политически ближе этим личностям.

Николаевский:

“Он спросил меня однажды достать для него бюллетень Троцкого, чтобы он смог прочесть последние выпуски. Еще я дал ему социалистические издания, включая “Социалистический вестник”... Статья в последнем выпуске содержала анализ плана Горького, нацеленного на перегруппирование интеллигенции в отдельную партию, так, чтобы она могла принять участие в выборах. Бухарин отвечал: “Вторая партия необходима. Если будет только один список для выборов, то это будет равносильно нацизму”.

“Бухарин вытащил из кармана ручку и показал ее мне: “Посмотри внимательно. Этой ручкой была написана новая Советская конституция, от первого до последнего слова”. Бухарин гордился этой Конституцией... В целом это была хорошая основа для мирного перехода от диктатуры одной партии к настоящей народной демократии”.

“Заинтересованный” идеями социал-демократов и Троцкого, Бухарин даже принял их главное положение о необходимости оппозиционной антибольшевистской партии, которая непременно бы стала объединяющим центром для всех реакционных сил.

Николаевский:

“Гуманизм Бухарина во многом шел от жестокости насильственной коллективизации и внутренней борьбы, которую она породила внутри партии... “Они уже не люди, - говорил Бухарин. - Они в самом деле стали зубьями шестеренок ужасной машины. В cоветском аппарате произошла полная дегуманизация”.

“В начале большевистской революции Богданов предсказал рождение диктатуры нового класса экономических лидеров. Оригинальный мыслитель и, второй по значению человек среди большевиков во времена революции 1905 года, Богданов играл ведущую роль в политическом воспитании Бухарина... Бухарин не соглашался с выводами Богданова, но он понимал, что большая угроза “раннего социализма” - того, что создавали большевики - была в возникновении диктатуры нового класса. Мы с Бухариным долго обсуждали этот вопрос”.

В 1918-1920 годах, видя жестокость классовой борьбы, все буржуазные элементы рабочего движения перешли на сторону царской и империалистической реакции во имя “гуманизма”. Поддержав англо-французских интервентов, то есть самые террористические колониальные режимы, все эти люди, от Церетели до Богданова, осудили “диктатуру” и “новый класс большевистских аристократов” в Советском Союзе.

Бухарин последовал тем же путем, вопреки условиям классовой борьбы тридцатых годов.

Бухарин и военный заговор. В 1935-1936 годах Бухарин установил тесные связи с группой военных заговорщиков, которые замышляли свергнуть партийное руководство.

28 июля 1936 года состоялось тайное собрание антикоммунистической организации, в которую входил полковник Токаев. Повестка дня включала в себя обсуждение различных предложений по новой Советской конституции. Токаев отмечал:

“Сталин нацелен на однопартийную диктатуру и полную централизацию. Бухарин предусматривал несколько партий, и даже националистические партии, и стоял за максимальную децентрализацию. Он также был настроен на то, чтобы наделить властью различные органы в республиках, и думал, что это должно быть для них даже более важным, чем управление их международными отношениями. К 1936 году Бухарин придерживался социал-демократической позиции левого крыла социалистов на Западе”.

“Бухарин изучил альтернативный вариант конституции, подготовленный Демократовым (членом тайной организации Токаева), и ... в документы были включены некоторые важные наблюдения, основанные на наших работах”.

Военные заговорщики группы Токаева заявляли, что им была близка политическая позиция, защищаемая Бухариным.

“Бухарин хотел идти вместе с крестьянами, пусть и неспешно, и задержать окончание НЭПа... он придерживался также того, что не везде для революции необходимо вооруженное восстание и сила... Бухарин полагал, что каждая страна должна развиваться своим собственным путем...

Бухарин, Рыков и Томский опубликовали главные пункты их программы:

1. Не заканчивать НЭП, а продолжать его как минимум еще десять лет...;

4. Добиваясь индустриализации, помнить, что революция делалась для простого человека, и, что, следовательно, надо больше энергии посвятить легкой промышленности - социализм строится счастливыми, сытыми людьми, а не голодными нищими;

5. Остановить принудительную коллективизацию в сельском хозяйстве и уничтожение кулачества”.

Эта программа была разработана для защиты буржуазии в сельском хозяйстве, торговле и легкой промышленности, а также для замедления индустриализации. Если бы все это случилось, Советский Союз, несомненно, проиграл бы антифашистскую войну.

Бухарин и переворот. Во время процесса Бухарин признался перед судом, что в 1918 году, после Брест-Литовского договора, существовал план ареста Ленина, Сталина и Свердлова и формирования нового правительства, состоявшего из “левых коммунистов” и эсеров. Но он напрочь отрицал, что был план казнить Ленина и других большевиков.

Итак, Бухарин был готов арестовать Ленина во время кризиса в 1918 году.

Восемнадцатью годами позже, в 1936 Бухарин был уже полностью деморализованным человеком. В предчувствии войны, напряженность была предельной. Успех попытки заговора против партийного руководства был все более и более возможным. Бухарин с его заслугами “Старого большевика”; Бухарин, единственный “соперник” самого Сталина; Бухарин, не выносивший “крайнюю жестокость” cталинского режима; который боялся, что “cталинисты” станут “новой аристократией”; который думал, что только “демократия” спасет Советский Союз; как мог он не согласиться скрыть своим положением возможный “демократический” антисталинский заговор? Как мог человек, готовый в 1918 году арестовать Ленина, не быть готовым прикрыть подготовку ареста Сталина, Жданова, Молотова и Кагановича?

Проблема была именно в этом. Деморализованный и политически конченый человек, Бухарин больше уже не мог вести серьезную борьбу против Сталина. Но другие, революционеры правого крыла, были готовы действовать. И Бухарин мог быть полезным им для придания вида законности. Книга полковника Токаева помогает понять это разделение труда.

В 1929 году Токаев и пять его единомышленников, все высшие офицеры, собрались на квартире профессора Военной Академии им. Буденного. Они обсуждали план свержения Сталина в случае войны. “Шмидт (представитель Ленинградской Военной Академии им. Ворошилова) сожалел об упущенной возможности: выступи мы во время процесса Бухарина, крестьяне бы поднялись за него. Теперь у нас нет ни одной фигуры, чтобы поднять народ”. Один из заговорщиков предложил отдать пост премьер-министра Берии, учитывая его популярность, так как он освободил много народу, арестованного при Ежове.

Это высказывание показывает, что военные заговорщики нуждались хотя бы в начале в “большевистском знамени”, чтобы преуспеть в их антикоммунистическом заговоре. Имея хорошие отношения с Бухариным, эти правые военные были убеждены, что он бы принял как свершившийся факт уничтожение Сталина.

На самом деле во время процесса Бухарина в 1938 году Токаев и его группа имели в виду этот план. Когда Радек после ареста признался во всем, некий товарищ Х. сумел прочитать доклад об этом. Токаев писал:

“Радек представил решающее “доказательство”, по которому Бухарин и был арестован, осужден и расстрелян...

Мы узнали о предательстве Радека как минимум за две недели до того, (Бухарин был арестован 16 октября 1936 года) и мы пытались спасти Бухарина. Ему было сделано точное и недвусмысленное предложение: “После того, что поведал Радек против Вас письменно, Ежов и Вышинский вскоре арестуют Вас для подготовки нового политического процесса. Поэтому мы предлагаем Вам незамедлительно “исчезнуть”. Вот наши предложения для выполнения этого...

С предложением мы не ставили никаких политических условий; оно было сделано ввиду смертельного удара, если бы НКВД удалось провести процесс Бухарина подобно процессам Зиновьева, Каменева и Радека. Сама идея оппозиции была бы дискредитирована во всем СССР.

Бухарин тепло поблагодарил за предложение, но ответил отказом”.

“Если Бухарин не выдержит и не докажет ложность обвинений, то это будет трагедией: из-за Бухарина все остальные нынешние оппозиционные движения будут опорочены”.

До ареста Бухарина военные заговорщики хотели использовать его имя как знамя. В тоже время они понимали опасность открытого процесса против Бухарина. Каменев, Зиновьев и Радек признали свою заговорщицкую деятельность, они “предали” дело оппозиции. Если Бухарин признался бы перед судом, что он был вовлечен в попытку свержения режима, то антикоммунистическая оппозиция получила бы смертельный удар. Такими были последствия бухаринского процесса, как их понимали в то время злейшие враги большевиков, проникшие в партию и армию.

Во время вторжения нацистов Токаев анализировал атмосферу в стране и в армии: “Вскоре мы поняли, что люди наверху совсем растерялись. Они вполне хорошо знали только, что их реакционный режим полностью лишен народной поддержки. Он был основан на терроре и привычном мышлении, и зависел от обстановки: в мирное время он держался, но война меняла все в корне”. Затем Токаев описывает реакцию некоторых офицеров. Бескаравайный предлагал разделить Советский Союз: независимая Украина и независимый Кавказ будут, будто бы, сражаться лучше! Климов предлагал ликвидировать Политбюро, после чего народ, мол, спасет страну. Кокорев думал, что источников всех проблем были евреи.

“Наши проблемы, как проблемы революционных демократов, были очень важны. Не был ли это тот самый момент, когда надо попытаться свергнуть Сталина? Надо было учесть многие факторы”.(110) В те дни товарищ Х. был убежден, что это был час расплаты для Сталина. Было жаль, что мы не могли рассматривать Гитлера, как освободителя. Поэтому, говорил товарищ Х., “мы должны быть готовы к крушению режима Сталина, но нам нельзя ничего делать для его ослабления”.

Ясно, что первые поражения от нацистов вызвали большое расстройство и крайнее замешательство в обществе, что привело к весьма неустойчивой политической обстановке. Буржуазные националисты, антикоммунисты и антиеврейские расисты - все они думали, что пришло их время. Что бы было, если бы чистки не проводились в свое время твердой рукой, если бы оппортунистическая оппозиция удержала бы важные посты в партии, если бы такой человек, как Бухарин, остался бы готов “сменить режим”? В те моменты наивысшего напряжения военные заговорщики и оппортунисты, имея крепкие позиции, были бы готовы рискнуть и ввести в действие долго вынашиваемый ими план переворота.

Людо МАРТЕНС, Из книги «Запрещённый Сталин»

«И мы пахали» – сказала муха, сидя на пахаре.

Народное

Осенью 1941 г. из Ленинградской области на Урал был эвакуирован один из детских домов в 80 человек детей возрастом от 8 до 16 лет. Возглавляли его воспитанники широко известного советского педагога-коммуниста по перевоспитанию малолетних преступников, бездомных детей, беспризорников – наследия православной России А.С. Макаренко А.С.

Юные детдомовцы были для врагов русского государства вообще, а для антикоммунистов особенно, лакомым материалом для выращивания из пленных детей янычар-мамелюков XX века. Сохраняя детей для Родины, сохраняя людские ресурсы страны, Советское правительство уделяло большое внимание эвакуации в глубокий тыл детских садов, детдомов, больниц, домов престарелых. Тем более большинство этих учреждений подлежало уничтожению врагом вместе с их обитателями как экономически, да и политически, не выгодные.

Подраставшие в детдомах юноши и девушки уходили в большую жизнь на учёбу, на работу, на фронт. Многие из них заканчивали институты, военные и ремесленные училища, школы медсестёр.

Одна из девушек этого детдома после окончания средней школы в 18 лет закончила школу медсестёр и добровольцем ушла на фронт. В детдоме остался её младший братишка. Вот её письмо, написанное брату в детдом в конце 1941 года:

«Женька, друг! Сроду никому не писала писем. Да и некому было. И не о чем. А сейчас прямо рвутся слова. Хочу сказать тебе: не зря ты меня при бомбёжке с рельсов стащил. Тут дни горячие, сам понимаешь – фронт. Как в песне: «…До смерти четыре шага…». Смерть – чёрт с ней, не боюсь. А жить хочу. Спасибо тебе, Женька, за письма. И ты знай, я тебя не подведу.

У нас сегодня весёлый день – союзнички прислали подарки. Ну и смеялись мы. О чём только они думали, когда собирали посылки. Мне достались духи, халат весь розовый в цветах – в нём только у пулемёта и орудовать. А ещё печенье там, шоколад и кое-какая мелочишка. Пока держу в секрете, придёт посылка – сами увидите.

Нашей Галине Константиновне духи посылаю. И тебе кое-что найдётся. И Танюшке, и Наташе, и Поле, и Мише Щеглову – всем, кого ты дорогой в теплушку впихивал.

Ну, как полагается в письмах писать, – всем низко кланяюсь, а тебе всех ниже. Напиши, как вы там живёте, и что одноглазый чёрт Велихов делает, очень ли Галине Константиновне жизнь портит. Будь здоров, Женя. Лиза».

Вот такой «второй фронт», ныне прославляемый буржуазным политпропом Эрэфии.

Этот Ленинградский детдом в годы Великой Отечественной войны расширялся, пополнялся малышами с Украины, из Ленинграда. Поступали осиротевшие после смерти близких местные дети. Часть младших разбиралась местными жителями на воспитание, но без усыновления или удочерения – ведь судьба многих родителей была неизвестна.

Д. БАШАРКОВ

P.S. По набору посылок легко сделать вывод о том, как далеки в своём сознании и мировоззрении от войны, от нужд Советского Союза и его населения были граждане США. Хотя советские евреи ещё после начала «холодной войны» получали из США посылки, часто именные, с добротными новыми промтоварами, а не с печеньем, духами, шоколадом, туалетным мылом и прочей дребеденью. Те вещи можно было выгодно продать или подарить потенциальным агентам «пятой колонны».

Кстати, на Тихоокеанский театр военных действия, где янки вяло воевали против Японии, из США посылались рефрижераторные суда с мороженным для войск: пострелял по Японцам, охолодился мороженным, перекурил, продолжил войну до великой победы американского оружия.

Так более 200 лет САСШ – США одерживали и одерживают победы: бац издалека с перекуром то крупным калибром линкоров по мирным городам, то ковровые бомбардировки спящих обывателей, то ядерные бомбы, то высокоточные ракеты по свадьбам и похоронам. «Политика канонерок» в обнимку с буржуазной демократией давно породили звёздно-полосатый фашизм.