|
||||
|
ГЛАВА XI. ЗА КРЕПОСТНОЙ СТЕНОЙ — ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НЕТОКРАТОВ И ВИРТУАЛЬНЫЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ По мере разрушения центральных буржуазных институтов возникает вакуум. Пока эти институты сохраняли влияние, они выполняли определенную стабилизирующую функцию. На смену им придет состояние системной турбулентности, динамику которой невероятно трудно предугадать. Отдельные тенденции совершенно очевидны. Но когда взаимодействует такое большое количество тенденций и контртенденций, число переменных столь велико, а уровень абстракции настолько высок, то даже самые изобретательные догадки становятся чем-то вроде интеллектуального метеоро-логического прогноза — надежного лишь на очень короткий срок. Несмотря на это, есть смысл методично собирать все возможные квалифицированные прогнозы, стараясь идентифицировать и анализировать социальные конфликты, характерные для информационного общества. Основой для политических и культурных дебатов в информационном обществе станут совершенно новые обстоятельства. Дискуссии о равенстве, популярные при капитализме, окажутся безнадежно привязанными к ушедшей эпохе, когда распределение статуса и власти зависело в первую очередь от деспотической системы. Происхождение, достаток, пол и цвет кожи не будут иметь решающего значения в информационном обществе, где личный статус и влияние определяются способностью человека к восприятию и переработке информации, уровнем социального интеллекта, восприимчивости и гибкости. Либеральный идеал равенства — равные возможности самореализации для каждого, таким образом, уже осуществлен на практике (а социалистический идеал равенства — равное вознаграждение для всех, невзирая на контекст, должен рассматриваться как дискредитировавший себя и ушедший в историю с крушением коммунистической утопии). Но в тот самый момент, когда придет осознание этого, станет очевидно, что информационное общество в ряде аспектов является более неравным и статичным, чем любое другое. То, что мы называем 'новой социологией', посвящено описанию этих явлений. Система характеризуется проницаемостью на всех уровнях общества и, соответственно, большей мобильностью для каждого человека, правда, взамен эти пористые структуры намного крепче. Механизмы меритократической классификации будут все более совершенными: всякий и каждый, у кого достанет таланта и инициативности, чтобы представлять угрозу, будет автоматически продвигаться на более привилегированные позиции в сетевой иерархии и становиться частью элиты. Трудно представить какую-либо политическую партию, протестующую против неравенства умов или того, что талант вознаграждается. В конце концов, это только 'естественно'! Новые принципы классового деления в информационном обществе, наряду со снижением его прозрачности и коллапсом традиционной левой идеологии, создают почву для серьезного роста насилия. Движение протеста консьюмтариата будет страдать от хронической нехватки лидеров — поскольку все потенциальные таланты постоянно поглощаются нетократией — и отсутствия идеологической изощрен-ности. Коллективное мышление консьюмтариата будет противоречиво, его действия — спорадическими и импульсивными. Социальный протест будет слепым. Потребителям-мятежникам будет недоставать образованности и дисциплины рабочих движений прошлого, а равно и долгосрочной цели. Не будет стремления объединить консьюмтариат вокруг общей цели, будь то внутри или вне системы, и не будет веры в организованную революцию или ревизионизм, то есть пойдет постепенная нетократизация консьюмтариата через политическую борьбу и упорный труд. Сохранится лишь революционная эстетика: романтизация сопротивления как такового, опьянение духом беспорядочного коллективного разрушения. Но и только. Важно помнить, что, в отличие от рабочего класса, консьюмтариат не обладает устойчивой верой в светлое будущее. Потребители мятежники никогда не смогут поднять своих соратников на борьбу под лозунгом: 'Нам принадлежит будущее!'. Едва ли яростное выражение несогласия будет носить прогрессивный характер. Напротив, повстанцы будут щеголять своим упадком, регрессивностью и ненавистью и к настоящему, и к будущему. Революционеры консьюмтариата не будут иметь идеологической связи ни с выступлениями рабочих и профсоюзов, ни с крестьянскими восстаниями при феодализме. От своих предшественников они возьмут разве что их риторику. Скорее уж они позаимствуют идеологическое вдохновение у закрытых гильдий средневековья и пуританских движений эпохи Просвещения, то есть стремление к изоляции от окружающего мира в ожидании конца света и распада Вселенной. Ранние признаки этих движений протеста консьюмтариата заметны уже в переходный период от капитализма к информационному обществу в форме разных, мелькающих в заголовках газет сект судного дня. Эти секты привлекают и находят последователей среди угнетенного класса общества масс-медиа, включающего как остатки традиционного рабочего класса, так и растущий консьюмтариат. Секты судного дня — не географический феномен, они появляются в разных частях света — США, Швейцарии, Японии, России, Уганде — значит, их появление не связано с какой-то специфической национальной культурой. Это глобальное явление, ранний пример контркультуры консьюмтариата. Пока нетократы стремятся покорить мир, эти группы поворачиваются спиной к враждебной среде и счастливы, только причиняя ущерб, прежде чем столкнутся с добровольным физическим саморазрушением. Стремление дистанцироваться от реальности, создать параллельный мир, выглядит вполне естественным для членов все более медиализируемого общества, в котором границы между реальностью, столь хорошо охранявшейся при капитализме, и вымыслом, распространяемым СМИ, становятся все менее различимыми, да и ненужными. Новости — это развлечение, направленное и преподносимое согласно эстетике развлекательного жанра. Политика, по выражению ведущего телешоу Джея Лено, стала 'шоу-бизнесом для уродов', что-то вроде телевизионной постановки о сенсационных социальных проблемах. Предложение с головой покрывает спрос благодаря росту достатка и отточенной рекламе. В экономике, где развлечении есть главная ценность, брэнды наделяют товары заведомо фиктивными, но оттого не менее влиятельными 'личностными' качествами, Жизненный стиль заменяет саму жизнь. И все это только усиливается тем, что нетократия осознанно поворачивается спиной к 'реалы к ими', находя убежище в своих виртуальных племенах. Наступление информационного общества и прорыв в сфере интерактивных СМИ символизируют еще один гигантский шаг по направлению к тому, что Жан Бодрияр назвал 'гиперреальностью'. Есть причины, по которым многие люди в стане нетократов и среди консьюмтариата предпочитают вымысел реальности, поскольку вымысел предоставляет существенно большие возможности самоидентификации и создания социальных общностей. Постепенно мир вокруг все больше напоминает Диснейленд. Развалины замков восстанавливаются и превращаются в места экскурсий утомлённых жизнью городских жителей. Убыточные фермы превращением в 'тематические' парки с сельскохозяйственной тематикой, давая волю 'аграрным' развлечениям. Круизные теплоходы, гостиницы, целые территории становятся частью тщательно спланированных фантазий и пр. Люди в известной степени превращаются в исполнителей собственной жизни, более или менее убедительно играя в ней 'роли' самих себя. Реальность становится второстепенной частью гиперреальности подобно тому, как природа становится лишь частью культуры. Никакой настоящей реальности больше не существует, только виртуальные арены, на которых даются представления. Потому виртуальная среда становится полным синонимом 'окружающей среды'. К концу 1990-х годов интернет добрался до самых дальних деревень в Индии и Латинской Америке, в которых все еще отсутствовал водопровод. У нетократии гигантские колониальные амбиции, потому консьюмтариату нет нужды беспокоиться о невозможности доступа к благам новейших технологий. Напротив, единственный шанс низшего класса выказать недовольство своим подчиненным положением — это вообще отказаться играть какую-либо роль в информационном обществе. Эстетика пассивного сопротивления станем актом добровольного самоотречения. Активное же сопротивление примет вид яростных демонстраций, вдохновленных выступлениями луддитов эпохи ранней индустриализации, разрушавших машины, подрывавшие ценность ручного труда, а вместе с тем и сами основы традиционной жизни. Угроза насилия — единственное, что может заставить правящий класс прислушаться. Поэтому повстанцы из рядов консьюмтариата будут создавать ячейки сопротивления, чтобы формировать контртенденции, целью которых будет достижение социального и технологического неучастия. Они пойдут скорее по пути возрожденных народных движений далекого прошлого, чем будут подражать рабочим первомайским демонстрациям, стараясь освободиться от системы, а не реформировать ее изнутри. Их ответом на развитие технологий и индустрии развлечений будет неистовое сопротивление. Последствия будут драматичны, но не эффективны, поскольку ресурсы консьюмтариата весьма ограничены. Подлинная классовая война в информационном обществе станет возможна, только когда мятежники консьюмтариата заручатся поддержкой вне своих рядов, что произойдет, если нетократическое псевдоединство затрещит по швам. В результате впервые появятся могущественные антинетократические сети: несвященный союз революционных головорезов консьюмтариата и предателей класса нетократов. Именно между этими альтернативными, жадными до власти иерархиями и подлинной нетократией развернутся основные сражения гражданской войны информационной эры, ведущейся в форме стихийных и потенциально опасных столкновений. Одним обязательным условием этой борьбы является внутренний нетократический конфликт, имеющий ярко выраженную идеологическую подоплеку. Этот конфликт изначально заложен в самой системе и касается чрезвычайно болезненного вопроса об интеллектуальной собственности. Как в свое время аристократия покорилась судьбе и стала сотрудничать с буржуазией, шедшей к власти, так теперь буржуазия мостит дорогу нетократии, помогая легализовать право собственности на идеи. Чтобы лучше разобраться в феномене 'виртуальной собственности', необходимо ознакомиться с четырьмя ключевыми понятиями: патенты, авторские права, шифрование и система защиты. Это составляет основу 'новой экономики', а также — возникновения нетократии и захвата ею власти. Авторское право есть исключительное право использовать или контролировать использование любой нематериальной собственности. Патент — это исключительное право использовать или контролировать использование определенного изобретения в ограниченный период времени. Авторские права и патенты были основополагающими понятиями даже в экономике позднего капитализма. С возникновением информационного общества эти права начали все больше применяться в сфере производства, хранения и распространения цифровой информации. Первыми цифровыми продуктами, нуждавшимися в защите с помощью авторского права и патентной системы, стали программное обеспечение для компьютеров и музыка на компакт-дисках. Но со временем феноменально возросла ценность цифровой информации. Это означает, что торговля идеями и дизайнерскими разработками превратилась в быстрорастущий сектор экономики. Следовательно, вопрос о защите цифровых продуктов авторскими правами и патентами в информационном обществе становится одним из центральных. Это вопрос первостепенной важности, жизни и смерти. Рост информационной экономики будет серьезно затруднен и замедлен, если не появятся регулирующие эту сферу законы и правила, и юридический аппарат, способный претворять эти законы в жизнь. Потому повсеместно расходуются громадные ресурсы на усиление юридической защиты интеллектуальной собственности. Более того, законодательство и полицейские усилия разных стран в этой области постепенно приводятся в соответствие друг с другом и тщательно координируются. Одно следует за другим: рост информационной составляющей экономики вызывает интенсификацию законодательных процессов в сфере бизнес-права, что, в свою очередь, приводит к дальнейшему информационному росту. Растущая нетократия и ее союзники — капиталисты-предприниматели и члены специфических политических групп — заинтересованы в объединении усилий по защите нематериальной собственности, поскольку их собственной будущее непосредственно зависит от успеха этого проекта. В таких странах, как Россия, Китай, Индия и Аргентина, с самого начала не было стремления уважать авторские права и патенты, поскольку считалось, что применение этих юридических инструментов благоприятствует лишь высокоразвитым странам Западной Европы и Северной Америки, а также Японии. Напротив, эти страны разработали стратегию имитации идей и цифровых товаров, первоначально созданных где-то в другом месте. Все эти страны в огромном количестве производят и продают дешевые пиратские копии компьютерных программ, поп-музыки и лекарственных препаратов без какой-либо компенсации владельцам прав. Однако серьезное давление со стороны Европы, Америки и Японии, с одной стороны, и постепенное развитие вышеназванных стран в направлении информационного общества, с другой, привели к развороту ситуации на 180R. Глобализация вынуждает политические силы всего мира объединять усилия при решении проблемы интеллектуальных прав. Цена, которую платят те, кто не желает присоединиться к соглашению, а именно: исключение из информационного сообщества, слишком высока. По этой причине местные власти в Китае, России и других подобных странах с утроенной энергией ополчились на интеллектуальных пиратов, одновременно прилагая усилия по созданию своих собственных механизмов защиты авторских и патентных прав. Предприниматели-нетократы и капиталисты-инвесторы могут снова легко вздохнуть. Но в бизнесе и политике все еще нет полного понимания того, какое значение имеет развитие интернет-технологий. Культура Сети имеет свою собственную динамику, зачастую вступающую в противоречие с заинтересованностью позднего капитализма в праве на собственность идей. Это означает, что вся глобальная система авторских прав и патентных соглашений начинает разрушаться изнутри. В интернете люди по всему миру могут размещать цифровую информацию на своих личных страницах, будь-то тексты, музыка, фильмы, программы и т. п. Они могут обмениваться друг с другом информацией по своему собственному усмотрению, без посредничества и контроля, не беря в расчет какие бы то ни было законодательные ограничения или чьи-то авторские права. Люди, рьяно поощряющие и осуществляющие эту деятельность, являются предателями класса нетократов. Поток пиратской продукции в 1990-е годы феноменально возрос. Ни у национальных, пи у наднациональных полицейских организаций нет реальных шансов установить контроль над ней, и еще меньше — преследовать такого рода деятельность, потому что все это происходит в виртуальном пространстве, а, следовательно, не имеет географической привязки. Поборники защиты интеллектуальной собственности встречают серьезное сопротивление. Запрет на копирование материальных вещей — мебели, автомобилей и пр. — легко принимается в общем тo всеми. Кто-то, сконструировавший и произведший товар, владеет правами контроля продукта и производства — в этом мало противоречия. И наоборот, для новых граждан Сети не очевидно, по сравнительно небольшая группа программистов должна зарабатывать большие суммы денег за счет продажи дорогостоящей цифровой информации, которую невероятно легко и дешево копировать и распространять. Вследствие особенностей информационной экономики затраты на производство, хранение и распространение цифровых продутой очень малы, что, безусловно, играет на руку сетевому сообществу, особенно, если удастся подвергнуть сомнению право собственники на информацию. Напрашивается аналогия с ситуацией, когда рабочие на фабриках раннего капитализма считали право феодалов на владение землей естественным, но постепенно стали сомневаться в том, что капиталистические средства производства — фабрики и нов их оборудование — должно принадлежать буржуазии. Слишком хорошо известны кровавые конфликты, к которым приводила борьба за владение средствами производства. И нет причин полагать, что классовая борьба в информационном обществе будем более спокойной или мирной. Проблемой защитников авторских прав является то, что доминирующее в новую эпоху мобилистическое мировоззрение совершенно не предполагает, что некая комбинация единиц и нулей может принадлежать какой-то организации или отдельному человеку, так что подобные имущественные права стечением времени будут выглядеть все более противоестественными. Все законодательные инициативы регулирования процессов в этой области и попытки их реализовать станут восприниматься как стремление защитить чьи-то узкие интересы, что приведет к тому, что непрочный альянс между нетократическими предпринимателями и капиталистическими инвесторами окажется под угрозой. Потому защитники интеллектуальных прав будут вынуждены опереться на гибнущую политическую структуру — национальное государство, у которого не будет ни экономической, ни практической возможности использовать полицейский аппарат каждый раз, когда чьи-то интеллектуальные права будут нарушены. Как вообще полиция или политики смогут закрывать интернет-сайты, которые оперируют с какого-нибудь заброшенного островка в Индийском или Тихом океане, не говоря уже о случаях, когда домен не контролируется страной, которой принадлежит? (Так, домен Советского Союза.su немедленно после распада государства был оккупирован хакерами.) Помимо всего прочего, с моральной точки зрения, непонятно, на какую защиту со стороны государства может рассчитывать информационная экономика, которая стремится избавиться от налогов? В результате нетократы-предприниматели будут вынуждены создавать новые системы защиты информации. Они будут шифровать нули и единицы перед распространением. Они заведут исключительно изощренные механизмы защиты сетей, так называемые брандмауэры — виртуальные стены, чтобы исключить взлом. Нетократы обучат собственных охранников и создадут сети, содержащие постоянно обновляемую информацию об электронных пиратах и торговцах краденым. Так они приобретут независимость от государства и еще больше ускорят захват власти. Так что конфликты информационной эры будут происходить не между национальными государствами, спорящими из-за клочка земли сомнительной ценности. Мы станем свидетелями идеологических и экономических столкновений между разными нетократическими группировками в более-менее тесном союзе с повстанческими группами консьюмтариата. Линия фронта разделит собственно нетократию, которая защищает свои законные права владения информацией, составляющие основу её власти и статуса, и отщепенцев класса нетократии, которые воспринимают любой барьер на пути распространения информации как аморальный и считают ключевой ценностью новой эры максимальную экспансию 'ненулевых' (Non-zero-sum game) форм взаимодействия. Ярким примером такого конфликта стала борьба за первенство в расшифровке генома человека. Одна сторона были представлена консорциумом научно-исследовательских институтов HGP члены которого утверждали, что они трудятся на общее благо и не имеют экономических интересов. С другой стороны, им противостояла чисто коммерческая компания Celera, чей бизнес-план предусматривает ограничение доступа к информации и патентную защиту результатов генетических исследований с целью извлечения прибыли. Тем не менее, учитывая, что главная ценность информационною общества состоит не в информации как таковой, а в ее сортировке и манипулировании ею, наиболее влиятельным нетократам нет нужды беспокоиться по поводу авторских прав и патентов. Очевидно, что им также нет нужды вкладывать время и усилия для создания систем шифрования и сетной защиты. Способности создавать связи и охватывать единым взором большие объемы информации не могут быть скопированы или украдены. Единственная угроза для обладателя таких способностей эю появление кого-то с большим талантом в этих областях. Такая ситуация создает основу для формирования альтернативной негократии, элиты, которая будет опираться в своем могуществе не на владение авторскими правами или патентами (а равно и средствами производства), а на совсем другие вещи. Эта новая группа — этерналисты — будет симпатизировать и сотрудничать с трудолюбивыми представителями своего класса нексиалистами, только если это будет в ее интересах. В другой ситуации, когда противоречия разобщат нетократов, они вполне способны предать собственный класс и вступить в коалицию с консьюмтариатом (подобно тому, как в позднекапиталистическои обществе симпатизировавшие 'левым' представители академических кругов иногда пытались объединиться с рабочим классом в борьбе против власти, к которой сами эти академики de facto принадлежали). Нетократы-этерналисты (последователи тех академиков) склонны рассматривать некоторые действия правящей элиты как аморальные и слишком агрессивные. Это то, что они могут себе позволить, когда ситуация не отвечает их интересам. Все это, вместе с новым взглядом на взаимоотношения между потреблением и производством, дает более четкую картину классовых конфликтов информационного общества. Основной формой протеста консьюметариата станет отказ проявлять желания, бойкотируя и рекламу, и технологии, отстраняясь от информационной экономики на как можно большее расстояние. В активной форме сопротивление будет выражаться в нападках на ключевые инструменты нетократических предпринимателей (нексиалистов) — авторские права и патенты. Революционный протест будет как виртуальным, так и физическим. Каждый участок крепостной стены, возведенной для защиты ценной информации, станет объектом атаки. В конечном итоге, борьба идет более не за контроль над производством, а за контроль над потреблением. Одной из характерных черт нетократов является то, что они контролируют свои собственные желания и оказывают сильное влияние на желания других, тогда как желаниями консьюмтариата управляют свыше. Когда власть нетократов станет нестерпимой, консьюмтариат начнет ей сопротивляться. Глашатаи 'новой экономики' верят или делают вид, что верят в возникновение коллективной, радостной реальности, в которой социальные конфликты будут разогнаны ветром перемен и все проблемы будут решены с помощью больших потоков информации. Такая точка зрения настолько же наивна, насколько лицемерна. Напротив, с развитием информационного общества трения между виртуальными классами усилятся. История не умерла. Она воскресла и предстала в совершенно ином обличье. И так же, как возрождение истории требует новых игроков, так и внимательное наблюдение за информационным обществом нуждается в новых обозревателях. |
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх |
||||
|