Фиеста изобретателя Винсенто Атанасова

Сводным братом Николло Тартальи по судебным и человеческим мытарствам вполне можно считать американца болгарского происхождения Джона Винсенто Атанасова, хотя он и родился четырьмя веками позже. Как и Тарталья, Атанасов слыл неудачником в научных кругах. В нем видели только чудаковатого профессора физики, ни с того, ни с сего, претендующего на открытие мирового масштаба. Когда он называл себя создателем первой ЭВМ, коллеги попросту над ним потешались и советовали привести голову в порядок. Возможно, он так бы и продолжал жить с клеймом маразматика и юродивого, если бы судьба однажды не поманила его пальчиком в здание суда, где он должен был выступить в качестве обычного свидетеля.

Тогда в 1967 году, когда в России отзвенели последние капли хрущевской оттепели, а над Соединенными Штатами Америки отзвучало эхо вьетнамской войны, крупно поссорились между собой две солидные корпорации, специализирующиеся на выпуске электронно-вычислительных машин. Та, что приобрела патент на их производство, решила потребовать от другой через окружной суд выплаты процентов от доходов с реализации ЭВМ, которые конкурирующая фирма выпускала самовольно, нарушая предоставленные ей разработчиком эксклюзивные права.

Казалось бы, ситуация ясна. Но заподозренная в деловой нечестности корпорация ответила на поданный иск встречным. Она утверждала, что мошеннически приобретен как раз сам патент, не могущий служить основанием для судебного прецедента, поскольку автором данной конструкции, скорей всего, является совершенно другое лицо.

Оказывается, юристы, взявшиеся защищать интересы задетой корпорации-ответчика, в процессе работы с документами обнаружили в них следы, ведущие к некоему Атанасову. Доскональное изучение ими существа вопроса обязывало обратиться к истории сделанного им открытия и подвергнуть сомнению подлинность патента, выданного фирме-производителю по всем правилам законодательства США.

Проблема усложнялась. В течение пяти лет назначались судебные заседания, где обе стороны из кожи вон лезли, лишь бы отстоять собственную правоту. В ход шли любые уловки и зацепки, пока, наконец, увесистая папка не оказалась в Федеральном суде США. Но там ее еще на три года положили под сукно. Суд был завален другими делами. К тому же именно в это время (шел 1973 год) Штаты потряс Уотергейский скандал, приковавший внимание не только Федерального суда, но и всей американской общественности.

И все же день Атанасова настал. Кроме него в зале суда находились Проспер Экерт и Джон Мочли — владельцы патента на разработку "ENJAC", что в переводе означало "Электронный численный интегратор и компьютер".

Встреча с ними вызывала только боль. Ведь эти люди ходили еще в коротких штанишках, когда Атанасов со своим аспирантом Клиффордом Берри взялся за работу по созданию компьютера. Вплотную они занимались ею в 1939–1942 годах, на которые пришлась вторая мировая война. Сама же идея и наметки по воплощению замысла появились еще в далеких двадцатых, найдя в дальнейшем отражение в докторской диссертации Атанасова по физике.

В целом же путь к принципиально новой машине занял почти два десятка лет. Первенец назвали "ABC" по начальным буквам фамилий Атанасова и Берри.

Но сможет ли он теперь убедить в этом факте судей? Сумеет ли разрушить устоявшееся в мире мнение, что создателями компьютера являются Экерт и Мочли? Найдет ли доказательства для подтверждения своего приоритета на грандиозное изобретение по прошествии стольких лет? С патентом связаны колоссальные деньги. А где большие деньги, там и большая склока. По силам ли она ему, старику?

Странно, но именно мысль о немощи тела, подняла в Атанасове всю мощь былого духа. К трибуне он шел с ясной головой, свободно держался и говорил. У него не было намерения выплеснуть ушат грязи на сидящих рядом самозванцев. Он только хотел во всех подробностях, не упуская из внимания ни одной мелочи, восстановить пройденный к компьютеру путь шаг за шагом, минута за минутой…

Атанасов с детства смотрел с отвращением на счеты, которые привлекали многих его сверстников. Желтые костяшки наводили мистический ужас, почему-то напоминая кладбище и мертвецов. Наверное, так действовали на воображение цвет и связанный с ним щелкающий звук. Казалось, будто лязгает зубами оживший покойник. Он не представлял, как можно со счетами играть или работать, целый день гоняя деревянные шарики из стороны в сторону: туда-сюда, туда-сюда… Этак впору с ума сойти!

В школе из-за монотонного складывания и вычитания цифр "в столбик" Джон начал испытывать раздражение к урокам математики. Особенно его бесили примеры с четырехзначными числами. Как ни старайся, все равно вклинится какая-нибудь ошибка. Иное дело — задачи, где требуются логика и поиск оригинального решения. Красиво решенная задача говорит об умении нестандартно мыслить. А о чем говорит правильно решенный пример? Только об усидчивости и концентрации внимания.

Решать задачи Атанасов любил. Его голова вообще была постоянно полна самых дерзких замыслов и никогда не отдыхала. Идеи сыпались из него, как из рога изобилия: чистые, сверкающие, похожие на золотой дождь. Причем каждую хотелось сделать осязаемой тут же, немедленно, как только она пришла. Это только бесцветные мысли неуловимы. А у него они переливались всеми цветами радуги. Вот другие бы увидели раскрывавшуюся перед его мысленным взором необычную красоту!

Однако без тщательных расчетов на бумаге дать идее жизнь не получалось. Вероятно, поэтому Атанасов сосредоточился на главной — создать т^кую быстродействующую машину, которая бы значительно ускорила счетный процесс, довела его до автоматизма и освободила мыслящих людей от лишних затрат мозговой энергии.

Вместе с Берри он приступил к осуществлению проекта. Но что-то в эскизе машины Атанасова не устраивало. Что именно — он понял только через семь лет. Осенило на лекции, когда работал в Университете штата Айова: надо разделить в интеграторе вычислительные функции и функции памяти!

Так и поступили, но в разработке опять имелся изъян. В ее основу был положен ошибочный метод вычислений, построенный на аналогии чисел с какими-либо физическими величинами. А что если заменить его цифровым?

Но он не был первым, кто пришел к этой мысли. Независимо от Атанасова ее уже попробовали "на зуб" американцы Гевард Эйкен, Джон Стибец и немец Конрад Цузе. Невольно всплыла в памяти цитата из Екклезиаста: "Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Что было, то и будет: и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем". Не стоит ли ему в таком случае поискать неувязку в другом месте? Начать с начала? Он начал, но разрешить головоломку все равно не удавалось. А на календаре уже значился 1937 год.

Время неумолимо бежало вперед, однако путь все еще продолжал быть усеянным тернием и волчцами. Но вот однажды, когда Атанасов в очередной раз подзадержался в лаборатории, где обычно проводил физические опыты, его вдруг охватила странная дрожь. Природы ее он понять не мог. Холода вроде бы не чувствовал, а всего трясло, как при лихорадке. Сердце замирало, руки и ноги коченели.

Полагая, что все же замерз или простудился, Атанасов спустился вниз, к автомобилю, включил печь, чтобы хоть немного обогреться. Дрожь все равно не отпускала. Его рука сама по себе потянулась к ключу зажигания. Нажал на газ, резко рванул с места. Куда и зачем ехал — не знал. Очнулся, когда заметил, что покинул не только пределы города, но и штата. Двести километров отмахал, как один. С чего бы все это? Какая неведомая сила занесла его в незнакомое место?

Атанасов припарковал машину, вышел из нее, огляделся. Неподалеку плясала разноцветными огоньками вывеска придорожного бара. Бар служил, по-видимому, еще и рестораном, поскольку в углу приткнулось несколько столиков. Но и стойка, и столики в основном пустовали. Он сел за столик, не раздеваясь, прямо в пальто, и тут внезапно ощутил на себе его тяжесть. Или тяжесть была в нем самом, давила изнутри?

На всякий случай он освободился от пальто, пристроив его на соседний стул. Ужасно захотелось расслабиться и выпить. Да, выпить! Стакан спиртного согреет его и приведет в порядок мысли, которые начали разрывать пополам голову еще в лаборатории. Мысли по поводу компьютера, будь они неладны!

Атанасов, забыв про пальто, пересел к стойке и заказал порцию виски с содовой. Колотить перестало, но в голове по-прежнему царил хаос. Он повторил заказ и, немного отхлебнув из своего стакана, попытался отвлечься от дурного состояния, всматриваясь в немногочисленных посетителей. Внимание привлекла девушка, о чем-то оживленно беседующая с человеком его возраста. Она уже была слегка пьяна и всем обликом — короткой стрижкой и обтягивающим грудь свитерком — напоминала героиню из хемингуэевской "Фиесты".

Как же ее звали? Кажется, Брет. Брет Эшли. Леди Эшли. Медсестра, влюбившаяся в раненого солдата. Обреченно влюбившаяся, потому что герой войны из-за глупейшего ранения никогда не мог быть с ней как с женщиной. Ничего не поделаешь — импотент… Вот и он, Атанасов, импотент. Только не в жизни, а в науке. Сколько ни бьется над своим созданием, никакого толку. А ведь должно быть решение, должно… И он уже ясно осознавал какое. Чем ближе будет догадка к истине, тем тривиальней она покажется.

На мгновение скачка идей прекратилась, и из информационного потока беспорядочных сведений и знаний неожиданно вынырнул четкий и очень простенький план. Ну, конечно! Вся механика должна быть заменена электронным устройством, которое позволит переключать электрические сигналы и возьмет на себя функции оперирования вычислениями. Как же он раньше до этого не додумался? Мог ведь "сэкономить" несколько лет и уже иметь перед собой действующий компьютер…

Атанасова, как говорится, повело. Он опять заказал виски, залпом осушил стакан и заговорщицки подмигнул бармену. Первый, теперь он точно первый. Первый, кто смекнул, что сложные математические операции можно осуществлять при помощи электроники с применением обычных вакуумных ламп. А для функций памяти следует использовать набор конденсаторов, которые разумно установить на барабане…

Бармен понял Атанасова по-своему. Он молча наполнил его стакан новой порцией виски и с сожалением подумал о заезжем госте как о горьком пьянице, а когда тот схватил бумажную салфетку и трясущейся рукой принялся чертить на ней какие-то закорючки и линии, — как о сумасшедшем.

Что ж, Атанасова действительно охватил приступ настоящего безумия. Мозг работал со скоростью доселе неведомой, не давая даже секунды на передышку. Так, одна проблема решена. Остается вторая: как вводить информацию? Да вот как: посредством перфокарт. С них машина и будет считывать данные. Только для этого потребуется специальный язык. Дело придется иметь с иной, двоичной системой счисления. Это уже было третье озарение за этот вечер.

Оставалось набросать схему электронного устройства. Как будет выглядеть она? "Черный ящик"? Атанасов и раньше искал его аналог, но только сейчас сообразил, что "черным ящиком" может послужить блок, составленный из электронных вакуумных ламп, способных обрабатывать поступающую информацию с невероятной скоростью.

Это уже потом, через десятилетия, в современных компьютерах в качестве "черного ящика" станут использовать миниатюрные интегральные микросхемы, более эффективные, чем электронные лампы.

По тем же временам мысль об использовании электронных ламп в вычислительных целях была переломной для процесса создания искусственного интеллекта. Атанасов живо представил принципиальную схему работы компьютера. И даже увидел свою машину целиком, как будто она уже была собрана и готова к работе. Додумать оставалось только частности. Может, потом, не сию секунду? Но где уверенность, что дар ясновидения снова посетит его?

Он пил и думал, и снова пил. Но чем больше пил, тем больше трезвел. Обмякало только тело, а мысли, напротив, обретали стройность, складываясь в череду образов. Он не только "видел" начертанную воображением схему регенерации памяти и конденсаторы, в которых будет храниться информация, но и понимал, с какими препятствиями при создании первого электронно-вычислительного устройства ему придется столкнуться.

В ходе размышлений удалось справиться еще с одной трудноразрешимой задачкой: утерей с течением времени конденсаторами своего информационного заряда. Ячейки памяти машины понадобится, по-видимому, периодически перезаряжать.

Пожалуй, претерпев такие конструкционные изменения, замысленный им блок памяти будет действительно хорош. Не мешало бы, конечно, "прокрутить" техническую сторону проблемы центрального устройства управления вычислительным процессом и вопросы координации работы входящих в компьютер систем. Но для этого нужна другая обстановка. "Сердце" машины лучше прочувствуешь в лабораторной тиши, за письменным столом, с чашкой крепкого кофе или чая. Он знал, что, выбравшись из бара, заставит его стучать. Не знал только, что спустя время в современных компьютерах это "сердце" получит название процессора, что возникнет очевидная необходимость отделения его от блока памяти, состоящей из двух ячеек — памяти внутренней и внешней, и что функции последней станут выполнять зеркальные лазерные диски… Но зачем ему это было знать тогда?

Атанасов расплатился с барменом и, покачиваясь, направился к дверям. Качало не столько от виски, сколько от полноты ощущений. Впервые он был по-настоящему счастлив. Добрый и доверчивый мир раскрыл ему свои объятия, поселяя в душе покой и гармонию. Навстречу спешили добрые и доверчивые люди. И сам он себе казался самым прекрасным человеком на свете. Таким, как задумывал людей Бог.

Удивительно, но его старенькая "телега" тоже преобразилась. В ней ничего не стучало, не скрипело, колеса, казалось, совсем не соприкасались с асфальтом, и узкая полоска шоссе напоминала взлетную полосу аэродрома. Он слился с автомобилем и блаженно оторвался от земли, празднуя свою фиесту, фиесту Джона Винсенто Атанасова…

Про тот вечер и бар он высокому суду, разумеется, ничего не рассказывал. И про девушку, похожую на леди Эшли, — тоже. И про свои озарения относительно конструкции будущего компьютера.

Наоборот, он утверждал, что шел к этому изобретению очень давно. Идею настиг только к тридцати двум годам. Причем такое признание не было неправдой. Он повторил его в автобиографии: "Я не помню ни единого случая, чтобы я не мог найти время для компьютера. В эту затею я вложил всю свою жизнь".

На суде Атанасов был страстен и убедителен. Он не перегружал речь научными терминами, не излагал содержание документов, подшитых к делу. Он просто открыл двери своей творческой лаборатории и сделался в ней вдохновенным экскурсоводом. Сначала им и Берри, как поняли допущенные в святая святых судьи, была сконструирована простейшая модель ЭВМ, ставшая прототипом современного компьютера. На ней выверялись и оттачивались схемы, пришедшие на ум в тишине чужого городка. Они оказались принципиально верными.

Затем — война. Пришлось вплотную работать на нужды военного времени, но он не только не забросил, а, наоборот, ускорил процесс рождения своего детища "ABC".

Спешил, думал, мало ли что… Вдруг — не успеет, вдруг вообще все полетит к чертям собачьим, и мир рухнет. Тоща и его изобретение человечеству уже не понадобится. Три года, перепутав сутки, возился Атанасов с конструкцией машины, и к концу сорок второго первый электронный компьютер был практически готов.

Когда создатели испробовали его на решении n-уравнений с n-неизвестными, он показал поразительные результаты. Сбои давала только система ввода-вывода информации. При возрастании чисел и развертывании n-уравнений увеличивалось количество ошибочных ответов. Процент их был невелик, но Атанасов и Берри добивались от машины безупречной работы в считывании входных данных с перфокарт и выдачи ответов.

Они почти уже нащупали ход, с помощью которого можно было заставить ее не ошибаться, но тут подоспел вызов в военкомат: военный призыв. Атанасова зачислили сотрудником в состав военно-морской артиллерийской лаборатории. Обидно было бросать дело перед самым концом, но он смирился. Принял этот удар судьбы. А вот следующий действительно пережить было трудно.

Оказалось, что пока Берри и Атанасов работали над военными заказами, какие-то невежественные чиновники, проводя инвентаризацию на кафедрах Университета, уничтожили компьютер заодно с другими якобы устаревшими моделями. Его демонтировали как непригодную к использованию вещь. Разобрали на детали. Но если бы тем и кончилось!

В учебной лаборатории накануне акта вандализма успел, как выяснилось, побывать еще один необремененный нравственными установками человек. Он в полной мере изучил принцип действия машины, проник во все тонкости конструкторской разработки и исчез из штата Айова с бесценным багажом чужих идей и мыслей. Этим человеком был Джон Мочли, ныне считающийся владельцем патента.

Давая против него показания в суде, Атанасов привел в качестве одного из доказательств свое письмо, посланное Мочли в начале сороковых годов. Не подозревая, что расторопный тезка тайком уже познакомился с его детищем, он в этом письме доверчиво делился с коллегой мыслями о создании машины, которая смогла бы выполнять любые операции с числами, и просил поддержки в реализации идеи.

Отвечая Атанасову, Мочли уверял, что непременно поможет, сам же стал самостоятельно собирать аналогичный компьютер, взяв в помощники крупного специалиста в области вычислительной техники Проспера Экерта. Получив в солидных финансовых кругах, куда был вхож Мочли, полмиллиона долларов на разработку, оба мошенника, располагая огромным штатом служащих Пенсильванского университета, создали на базе данных Атанасова свою модификацию "ABJAC". На нее Мочли и Экерту и был выдан патент, из-за которого разгорелся скандал, столкнувший интересы корпораций-магнатов.

Потрясенный рассказом Атанасова зал буквально взорвался эмоциями. Кто-то ему захлопал. У кого-то чесались руки влепить ворам по здоровой затрещине. Мочли и Экерт, сорвавшись с мест, завопили "Чушь! Он выжил из ума! Он все лжет!". Разразились проклятиями руководители подставленной фирмы. Засновали почуявшие запах "жареного" журналисты. Подогретая щелканьем фотоаппаратов не могла успокоиться и остальная публика. Призвать ее к порядку не удавалось даже гонгом судейского молотка. Растерялись и сами судьи, вынужденные перенести слушание дела на следующий день.

Наконец наступил заключительный этап судебного разбирательства. Напряжение людей достигло апогея. Ставший центром внимания Атанасов едва стоял на ногах. Его очки постоянно сползали с носа, и одну из дужек приходилось придерживать. Выражение лица Мочли напоминало обезьянье, отражая то готовность к победе, то к расправе. Все ожидали оглашения результатов компетентной судебной экспертизы, должной поставить точку в этой тяжбе с учетом заключения специально собранной экспертной комиссии. И она была поставлена. Как установил суд последней инстанции, граждане Америки Джон Мочли и Проспер Экерт действительно использовали в корыстных интересах исследования Атанасова и изобретенную им принципиальную схему работы электронного цифрового компьютера. Прибегнув к обману, они практически применили в своей разработке все его конструкторские решения как в части регенерации машинной памяти, работы электронных переключающих устройств, раздельною хранения и обработки информативных данных, так и самого процессора. Лично им принадлежала только идея перепрограммирования компьютера с учетом новых задач на основе изменения электрической схемы на панели управления. По существу Мочли лишь модифицировал электронный цифровой интегратор Атанасова.

Исходя из этого, Федеральный суд Соединенных штатов Америки принял решение: патент, принадлежавший ранее Мочли и Экерту, аннулировать, приоритет признать за истинным автором разработки Джоном Винсенто Атанасовым.

Можно только представить, какую реакцию вызвало это честное решение! Мочли и Экерт были в шоке. Разорившаяся корпорация чуть не разорвала их на куски. Умело распутавших змеиный клубок финансовых хитросплетений судей разве что не качали на руках. Со всех сторон раздавались оглушительные аплодисменты. Атанасов день 19 октября 1973 года обвел в настольном календаре красным кружком.

Как жаль, что при этом событии не довелось присутствовать его деду, который посвятил свою жизнь борьбе за освобождение Болгарии от османской заразы. Из-за притеснений турков, не раз угрожавших семье расправой, этот отважный болгарин в свои последние годы был вынужден переселиться в Америку. В ней в 1903 году и родился Джон. Дед обязательно бы разделил его радость и лучше всех понял, какие чувства бушевали в душе. Ведь судьба изобретателя в какой-то степени повторила судьбу борца-освободителя. Оба жили крайне тяжело, страдали, но вера в основополагающую идею и справедливость не оставляла ни того, ни другого. Америка поддержала их в этой вере. Во всяком случае Джон Винсенто Атанасов имел теперь полное законное право отпраздновать свою фиесту. Где? Конечно, в том самом баре, на окраине маленького зеленого городка…