Пойман, но не вор

В ученой среде существует неписаное правило: когда случаи интеллектуального воровства, плутовства и прочего нравственного сора становятся очевидными, то этот сор из избы стараются не выносить. Считается, что контроль качества научной продукции и строгий учет приоритетов — сугубо внутреннее дело науки и ее служителей. Дескать, наука располагает всеми необходимыми механизмами, с помощью которых из ее лона легко выкорчевываются засилье и обман. Но практика, к сожалению, доказывает как раз обратное, поскольку эти механизмы частенько дают сбои и их "заедает" буквально на ровном месте.

Таким образом, проблема воровства в науке и его последствий для мира интеллекта то и дело выпадает из общественного поля зрения. К печати практически отсутствуют критические обзоры и разоблачительные статьи по этому поводу. А их отсутствие ведет, в свою очередь, к тому, что пока одни упорно грызут гранит науки, другие изо всех сил карабкаются на гранитный пьедестал, хотя их личный вклад в сокровищницу знаний может быть подведен только под "расходную" статью.

Эти присосавшиеся к научной кормушке люди неминуемо превращаются в лжеученых. Они, как правило, рядятся в доспехи > краденных у предшественников и современников выдающихся теорий, отличаются модными, но антинаучными взглядами и не пренебрегают приемами софистики, когда в очередной полемике пытаются во что бы то ни стало отстоять псевдонаучные идеи и ничего не стоящие открытия. Словом, ученый малый, но держится под стать гению. Ведь путей стянуть что-нибудь дефицитное с черного хода — хоть отбавляй. Какие же это пути?

Нередко случается, что, обмениваясь опытом исследовательской работы на конференциях, симпозиумах, в задушевных кулуарных беседах или личной переписке, ученые искренне делятся друг с другом сокровенными творческими замыслами, посвящают коллег в подробности проведения своих научных экспериментов, знакомят с наиважнейшими из полученных результатов или увлеченно расписывают перспективы интересующей их научной проблемы. Но вот проходит время, и они оказываются лицом к лицу с фактом беззастенчивого использования этой искренности. Под чужими именами появляются доклады, журнальные статьи и даже солидные труды, основанные на том материале, из которого они в свое время не сделали тайны. Так опростоволосился, поделившись в письме идеей создания компьютера с Джоном Мочли его тезка Атанасов. Так попался в сети Кардано незадачливый и простодушный Тарталья. Так упустил приоритет на дифференциалы из собственных рук Готфрид Лейбниц.

Подобное воровство в науке именуется плагиатом, и очень трудно, как показывает ее история, поддается разоблачению. Судебные процессы, где бы рассматривались грубые посягательства на чужую интеллектуальную собственность, а воры подлежали справедливому наказанию, можно буквально перечесть по пальцам.

Конечно, схватить ученого за рукав, когда он слово в слово на твоих глазах "передирает" текст из чужой научной работы, никакого труда не представляет. Но таким примитивным способом сделать себе имя, как правило, никто уже не пользуется. Современный воришка добывает академический колпак более изощренно. Он заимствует из труда соратника не текст, а содержащуюся в его новой работе оригинальную идею, чтобы затем изложить ее в собственной интерпретации. Тут-то и ищи ветра в поле! Подобная кража становится юридически неуловимой и требует неопровержимых "свидетельских" показаний. Только где взять этих свидетелей, если все делается втайне даже от домашних?

Чаще всего обворованному исследователю так и не удается восстановить свое доброе имя и приоритет с помощью суда. Да что суды! В своем же кругу от неудачника и простофили, услышав про его оплошность, срочно торопятся отмежеваться. Его честь, достоинство и порядочность оказываются растоптанными уже с первой попытки хоть как-то защитить их в научных спорах и дискуссиях. Все, на что может рассчитывать в этом случае незадачливый исследователь — это публичный скандал, который неминуемо закончится для него либо бессмысленным шутовством, где он сделается объектом нападок и насмешек, либо полным разрывом отношений с коллегами без права на реабилитацию.

Чего только не наслышится порой в свой адрес "без вины виноватый"! Отслеживая историю всех этих поползновений восстановить право на утраченный приоритет, невольно приходишь к мысли (вспомним Тарталью и Гука), что непойманным ворам и впрямь начинает помогать какая-то дьявольская сила, намеренно ставящая "ищущих правды" в самое уязвимое и бесправное положение. Та же закономерность просматривается и в отношении идей, уведенных ловкачами-ворами прямо из-под носа ученых-разинь. Оказывается, что чем выше ценность идеи, тем скорее она попадает под прицелы "охотников за мозгами". Причем степень защищенности новой оригинальной идеи в большинстве случаев напрямую зависит от научных степеней тех, кому она залетела в голову. Чем известнее автор, чем прочнее его положение в научных структурах, тем легче ему отстоять свое право на приоритет. А уж когда этого нет, то на нет и суда нет. Лучше сидеть и молчать "в тряпочку".

Характерен и такой момент. Истинная ценность идеи обычно выявляется именно тогда, когда кто-то на нее посягнул. Как ни парадоксально, но плагиаторов можно считать в какой-то мере "санитарами" науки. Перешагивая через идеи-трупы, они рыщут по ее обширному информационному полю, чтобы подобрать наиболее жизнеспособные и, подлечив, заставить работать на человечество. Поэтому по их действиям в определенной степени исследователь может судить о важности своих научных изысканий. Если ему на каком-то этапе творческого поиска покажется, что он в безопасности от каких-либо посягательств на свои труды, что ими мало кто из ученых интересуется или не интересуется вовсе, то стоит призадуматься: а в том ли направлении ведет он свой поиск? Доведены ли его идеи до ума? Достаточно ли совершенны? Не стоит ли вообще их бросить и начать все "от печки"?

Если же кто-то принялся слишком активно выведывать результаты только что завершенного эксперимента или умудрился выудить идею из промелькнувшей в печати публикации, ободрав при этом автора, как липку, то значит украденная идея действительно "дорогого стоит". Ведь как славодобытчик плагиатор не ошибается почти никогда. На перспективные идеи и талантливых людей он имеет действительно собачий нюх. Просчитаться этот "санитар" науки может только в выборе средств для переброски чужого научного багажа.

Интересно, что если раньше такие средства тщательно отбирались и плагиатору, осуществляя воровской план, все-таки требовалось как-то изощряться, прибегая к размытым формулировкам и допискам, то теперь главными инструментами подобных преступлений служат обыкновенные ножницы и клей, при помощи которых из чужих работ абзацами и целыми страницами извлекаются получившие огласку идеи и расчеты, которые представляют несомненный интерес.

Причина возрастающей наглости проста. Она связана с ростом научных исследований, расширением творческих контактов и обилием сообщений о трудах не только отдельных ученых, но и целых коллективов. Причем, если раньше интересующая плагиатора "свежая" информация могла содержаться только в специальных научных журналах и академических вестниках, то теперь они пригорошнями могут черпать "подручный материал" из мировой печати, радио, телевидения, вплоть до сети "Интернет" с ее поистине безграничными возможностями.

Больше всего современный воришка любит пользоваться переводами. Оно и понятно. Ведь в плохом русском хороший английский или любой другой иностранный язык узнать трудно, и выдать изобретение зарубежного автора за свое, намеренно изменив до неузнаваемости его стиль, довольно простое дело. когда-то еще бедолага хватится, что его обокрали! Прибыль от такого воровства велика, а затраты на переводчика ничтожны. Хотя, как показывает практика, можно избежать и этих затрат: взять уже готовый перевод чужого научного труда и, приспособив его к "местным" условиям, включить в новое "оригинальное" издание.

Один из свежих скандальных примеров такой практики — кража написанной видными американскими экономистами научной статьи, которую совершил один из ведущих сотрудников Биробиджанского института комплексного анализа региональных проблем. Облаченный высокими регалиями и званиями, сей ученый муж слою в слово переписал ее текст из международного журнала "Природа и ресурсы", изменив только те места, где фигурировали определенные географические названия. Так, в оригинале шла речь о перспективах развития экономики Гваделупы, Невиса и Сент-Кристофера, входящих в группу Малых Антильских островов, расположенных в Карибском море. В сворованном варианте они были успешно заменены плагиатором на ряд областей дальневосточного экономического российского региона.

Любопытно, что, шпаргаля на мировом уровне, лжеавтор даже не помыслил о том, что журнал, из которого он содрал "пятерочное" сочинение, выходит под эгидой ЮНЕСКО, и широкая популярность этого издания может привести его к неминуемому разоблачению. А ведь так оно и вышло.

Характерно, что наряду со всякими "ноу-хау" остаются в ходу и классические приемы кражи чужих научных достижений, идей и мыслей, которым положил начало старик Птолемей. Это использование печатных трудов "мертвых душ" или тайная эксплуатация мозгового вещества современников, которые ввиду неизлечимой болезни или нравственной травли находятся при последнем дыхании. Почти как в беляевском романе "Голова профессора Доуэля".

Особой свободой творчества располагают в обворовывании умов так называемые "авторы" учебных пособий и познавательной литературы. Им действительно есть, где развернуться! Вот и кочуют из одной книги в другую чуть ли не текстовыми блоками незаблокированные от чужих глаз незаурядные мысли и научные догадки. Подлинного-то автора "вычислить" практически невозможно! Тем более, если он проживает за границей или вообще уже нигде не проживает. Да что там говорить! Даже составители "Большого энциклопедического словаря" грешили подобными передергиваниями. Нет-нет, да и наткнешься на что-то очень уж знакомое, нет-нет, да и пронесется в сознании: "… кажется, я это уже где-то читал!" Да ничуть не кажется, а так и есть. Просто мудрый словосдиратель учел, что не все научные сотрудники способны работать с зарубежными изданиями в оригинале. Поэтому беззастенчиво и "перекатал" статью, скажем, из того же "Британика" для своего "родного" словаря. Кстати, наши иностранные соседи тоже в ряде случаев пользуются этим приемом. Не только отечественная энциклопедическая литература наводнена прямыми заимствованиями из лучших зарубежных источников, но и наоборот. Стоит ли вправду "корпеть" над переводом с русского, украинского или армянского, если можно просто перепечатать уже переведенный не у себя текст, причем безо всякого для себя ущерба? Такие взаимные "маклерские" услуги по обмену информацией и пропаганде знаний, добытых чужими умами, ничего хорошего науке, конечно, не несут, поскольку одно сообщение повторяет другое, т. е. "ходит песенка по кругу".

В 1983–1984 годах, например, одна за другой в издательстве "Просвещение" вышли в свет книги под авторством кандидата химических наук Г.Н. Фадеева "Химия и цвет" и "Химия защищает природу". Первая — тиражом 150 тысяч и вторая — 120 тысяч экземпляров. Причем обе изобиловали заимствованиями, которые как раз и именуют плагиатом. Фадеев дошел до того, что включил в свои сочинения целые страницы из уже опубликованных чужих трудов, ни на йоту не изменив даже авторский стиль. Так, занявший полтора листа рассказ об избирательном поглощении химическими веществами света был им точь-в-точь воспроизведен по книге, вышедшей аж в 1956 году! Разумеется, не под его именем.

Обидно, что великий кругооборот плагиата тянет нас в болото прежних понятий и представлений, что крутящаяся в нем более-менее ценная информация неизбежно тонет в потоке перепевов и повторов. Неблаговидная эта стезя, но до чего же привлекательная! Зачем, право, пробивать собственную дорогу в науке, на что необходимо тратить огромные усилия и концентрировать свою волю, когда можно воспользоваться проторенными тропами? Тем более, когда на главном шоссе все равно будет царить двустороннее движение? Только знай, что хорошенько лавируй, да покрепче держись за руль.

Самое перспективное в плагиате направление связано, конечно, с поджиданием "естественного" конца жертвы, но оно требует определенной психологической выдержки. Ведь процесс может растянуться на годы, и не у всякого достанет терпения дожидаться финала. На такое был готов только долготерпеливый Ньютон, когда придерживал у себя украденную у Марци идею много лет и только после его смерти запустил ее в оборот!

А так способ вполне надежный. К нему нередко прибегали французские феодалы, завладевая "выморочным имуществом" загнанных ими же в гроб крестьян. Такая привилегия ненасытных сеньоров получила в народе меткое выражение "права мертвой руки". Они действительно цеплялись за чужое добро мертвой хваткой, пренебрегая всеми нравственными понятиями.

Справедливости ради надо отметить, что эти принципы морали и этики в мире интеллекта всегда ценились очень высоко, и ни в какой другой социальной среде не следовало такое суровое осуждение за пренебрежение ими, как в среде ученых. Если плагиатора находили и брали "на деле", то он рисковал никогда уже не избавиться от воровского клейма. Такой человек был обречен с позором влачить свое существование в науке, без надежды на неожиданную амнистию или на то, что его "судимость" окажется снятой за давностью лет.

Но являются ли эти принципы сдерживающим фактором преступности в мире интеллекта сейчас? Увы! Современное общество, охваченное сумасшедшей гонкой за новыми достижениями научно-технического прогресса и озабоченное наращиванием мощного экономического потенциала, все реже обращается к вопросам этики в научной работе и все реже дает оценку поступкам ученых, которые находятся не в ладах с моралью и нравственностью. Более того, множество случаев откровенного плагиата, мошенничества и жульничества в научных кругах все чаще оказываются в порочном круге безнаказанности. Причем отвоевывать пространство в зданиях научно-исследовательских центров и университетских кафедрах карамазовской философии вседозволенности помогают высокие покровители из академической среды. Отдельным утратившим честь и достоинство чиновникам от науки все одно: что покрыть вора, что начать гонения на творца. А когда нравы диктуются безнравственными людьми, то и плагиат оказывается в большой цене. Ведь опасаться нечего и некого. Особенно, когда воровство принимает такие неслыханные масштабы, как сегодня. Выведенный на чистую воду озабочен, как правило, не тем, чтобы отмыться от грязи, а чтобы как можно большей грязью полить других. Печально, конечно, но ведь и нравы сегодня диктуют те, кто мало что в них смыслит.

Так что если в прежние времена вора при его поимке все-таки ожидали позорные столбы, то теперь всяческая нечестность стала почетна и весьма престижна. Оглядеться вокруг, так чего только не воруют: от автомобилей до стратегического сырья, от станков до приватизируемых заводов. Строят пирамиды покруче египетских и выносят посредством фальшивых авизо из банков мешки денег. Причем стряпают свои грязные делишки у всех на виду, не таясь и не прячась, под защитой закона и при полной поддержке коррумпированных стражей порядка. Плагиат в науке на фоне такого беспредела и, правда, выглядит сущей мелочевкой. Однако именно он является одной из причин неразберихи в приоритетах и способствует их неуправляемому блужданию в океане знаний. Поэтому в спорах за приоритет концы с концами приходится сводить практически без конца.