6. Проблемы правовой и экспертной оценки оружия как орудия преступления

Для всякой науки, в том числе и юридической, характерным является наличие более или менее развитой системы научных понятий. Тем большая потребность в этом имеется у дисциплин, использующих терминологию других отраслей знаний – технических, естественно-научных, медицинских.

Точность и четкость понятий способствуют лучшему усвоению основных положений конкретной отрасли права, напротив, их расплывчатость и двойственность порождают логические и смысловые противоречия. В частности, такое положение издавна наблюдалось при применении уголовно-правовых норм, касающихся оружия как орудия преступления При этом диспозиции соответствующих статей УК РСФСР 1960 года (91 ч. 2 п. «б»; 146 ч. 2 п. «б»; 206 ч. 3 и т. д.) не давали исчерпывающего перечня свойств, которые должны быть присущи перечисленным орудиям преступлений, и не содержали соответствующих определений. Даже «базовая» 218 статья УК РСФСР не раскрывала содержания понятий огнестрельного и холодного оружия, прибегая к ограничивающему уточнению в первой части – «кроме гладкоствольного охотничьего» и к примерному перечню во второй – «ношение, изготовление или сбыт кинжалов, финских ножей или иного холодного оружия».

Аналогичный подход сохранился и при конструировании норм, содержащих упоминание об оружии в действующем УК РФ 1996 года. В них по-прежнему упоминается «оружие, или предметы, используемые в качестве оружия» (ст. 162 ч. 2 п. «г»; 206 ч. 2 п. «г»; 213 ч. 3 и т. п.), «огнестрельное оружие» (ст. 205 ч. 2 п. «в»; 212 ч. 1; 222 ч. 1 и т. п.), «холодное оружие» (ст. 222 ч. 4), к уже известным видам оружия добавилось «газовое оружие» и «метательное оружие» (ст. 222 ч. 4).

Анализ текста приведенных выше правовых норм позволял сделать вывод, что содержащиеся в них понятия средств совершения преступления относятся к категории оценочных. А следовательно, в каждом конкретном случае органы предварительного следствия и суды должны были выносить свое суждение по поводу того, является ли орудие совершения преступления оружием (огнестрельным, холодным, газовым или метательным), предметом, специально приспособленным для нанесения телесных повреждений, либо предметом, используемым в качестве оружия.

Это суждение должно быть четким и недвусмысленным, так как за незаконное изготовление, ношение и сбыт оружия наступала уголовная ответственность, а аналогичные действия в отношении предметов, приспособленных для нанесения телесных повреждений или используемых в качестве оружия, таких последствий не влекли.

Правовое понятие оружия до 1993 года отсутствовало. 20 мая 1993 года был принят Закон РФ «Об оружии», а 13 ноября 1996 года принят более развернутый Федеральный закон РФ «Об оружии», в которых даются как родовое понятие оружия, так и понятия его разновидностей: огнестрельного, холодного, газового и метательного оружия. Однако сложившаяся до 1993 года практика восполнения пробела в праве заимствованием технико-криминалистических критериев относимости изделия к категории оружия, по инерции, либо в силу недостаточной профессиональной подготовки дознавателей, следователей и судей (а скорее вследствие взаимодействия этих причин) продолжает существовать. Использование технико-криминалистических категорий в конкретном деле осуществляется путем назначения экспертизы вещественного доказательства.

В литературе справедливо отмечалось, что «прежде чем деяние будет признано преступлением, а его совершивший человек – преступником, они отбираются по юридическим, управленческим и многим другим соображениям, а затем помещаются, как в „черный ящик", в механизм уголовной юстиции, откуда в результате сложных процедур поступает обоснованный правовым образом ответ – положительный или отрицательный – о юридической допустимости квалификации деяния как преступного».

По делам, связанным с оценкой оружия, как орудия или средства совершения преступления, количество «сложных процедур» в «черном ящике» уголовной юстиции увеличивается и усложняется еще более, ибо составляющее прерогативу правоприменительных органов суждение по правовому вопросу тесно переплетается с процессом применения специальных познаний экспертом.

Причем по делам данной категории экспертиза играет не только существенную, но и весьма специфическую роль. Начать с того, что хотя статья 196 УПК РФ (как, впрочем, и статья 79 ранее действовавшего УПК РСФСР) не считает определение относимости предмета к оружию обязательным основанием для назначения судебной экспертизы, тем не менее, на экспертизу традиционно направляли и направляют практически все вещественные доказательства, предназначенные для причинения смерти и телесных повреждений, либо приспособленные для этих целей.

Совокупность этих вещественных доказательств можно разбить на четыре группы:

1. Огнестрельное, холодное и метательное оружие заводского изготовления, в том числе и подвергшееся переделке.

2. Огнестрельное и холодное оружие самодельного изготовления, а также изделия, сходные с ним по внешним признакам.

3. Нелетальное оружие (газовое, пневматическое, бесствольное огнестрельное, электрошоковое), в том числе и подвергшееся переделке.

4. Предметы хозяйственно-бытового обихода, подвергнувшиеся переделке с целью придания им (или усиления) поражающих свойств.

Встает вопрос: всегда ли для оценки вещественного доказательства требуется прибегать к помощи экспертов? В частности, необходимо ли производство экспертизы в отношении стандартного оружия заводского производства?

«Если мы вложим в ружье капсюль, заряд и пулю и затем выстрелим,- писал незаслуженно забытый знаток оружейного дела Ф. Энгельс, – то мы рассчитываем на заранее известный по опыту эффект, так как мы в состоянии проследить во всех деталях весь процесс воспламенения, сгорания, взрыва, вызванного внезапным превращением в газ, давление газа на пулю».

Любой взрослый человек на основе жизненного опыта и здравого смысла в состоянии определить, что пистолет является огнестрельным оружием, сабля – холодным. Следователь или судья, пользуясь подробными иллюстрированными справочниками, способны при необходимости установить вид, систему, модель оружия.

Исходя из этого Инструкция Министерства юстиции, Прокуратуры, МООП РСФСР от 28 февраля 1963 года «О необоснованности назначения и производства экспертиз холодного оружия стандартного заводского изготовления», запрещает назначение экспертиз вещественных доказательств, принадлежность или непринадлежность которых к холодному оружию очевидна и не вызывает сомнений. Данная инструкция не отменена и действует до настоящего времени, хотя на практике фактически не применяется. Вместе с тем автору известно, что некоторые судебно-экспертные учреждения, в частности Волгоградская лаборатория судебных экспертиз, руководствуясь этим документом, отказываются проводить экспертные исследования кортиков, штыков и т. п.

Но это, скорее, исключение из правил. Хотя с момента издания Инструкции прошло более сорока лет, следователи и суды по-прежнему направляют на экспертизу пистолеты, револьверы, кинжалы, штыки, ставя на разрешение вопрос: «Относится ли данный предмет к категории оружия?»

Стремление назначать без необходимости экспертизу по делам указанной категории можно объяснить двумя причинами.

Во-первых, подменой понятием специальных познаний в науке, технике, искусстве или ремесле, которыми обладает эксперт, поня тия общекриминалистических познаний, которыми должен обладать юрист-правовед с высшим образованием, занимающийся расследованием (судебным рассмотрением) уголовных дел.

Характерный пример – следователь поставил на разрешение ЭКСперта следующие вопросы: «Будет ли происходить спуск курка в представленном пистолете „Вальтер ПП" при отсутствии магазина? Поступает ли патрон в патронник после производства выстрела, если снаряженный магазин находится в рукоятке пистолета? Останется ли патрон в патроннике при извлечении магазина из рукоятки пистолета?»

Общее знание систем оружия, взаимодействия частей и механизмов делает ответы очевидными: пистолет «Вальтер ПП» не имеет магазинного предохранителя, следовательно наличие или отсутствие магазина не влияет на работу ударно-спускового механизма; патрон в патронник после каждого выстрела подается автоматически; извлечение магазина не влечет одновременного удаления патрона из патронника.

По существу, назначение экспертизы в данном случае явилось способом компенсации отсутствия у следователя общекриминалистических познаний. Из этого же ряда неумение отличать пистолет от револьвера, что легко сделать по внешнему виду, если знать, что этими терминами обозначаются конструктивно разные (магазинные и барабанные) виды короткоствольного оружия. Между тем и н милицейских материалах предварительной проверки, и в процессуальных документах следствия и суда данные термины нередко употребляются как идентичные и взаимозаменяемые.

На изложенные выше обстоятельства автор обращал внимание еще в 1984 году однако с тех пор в экспертной и следственной практике ничего не изменилось, что легко прослеживается по материалам уголовных дел и находит отражение в современных научных публикациях. Так, А. Устинов совершенно верно заметил, что ориентируясь на вопросы в справочниках о назначении экспертиз, следователи действуют чисто механически, в результате чего вопрос о возможности производства выстрела при падении ставится даже тогда, когда оружие никуда не падало, а попытка восполнить отсутствие общеизвестных познаний специальными приводит к постановке вопросов, ответ на которые очевиден: является ли автомат Калашникова (пистолет ПМ) огнестрельным оружием?

Появление в последние годы новых, «нетрадиционных» видов нелетального гражданского оружия (газовых и пневматических пистолетов, электрошоковых устройств и т. п.) обострило наглядность пробелов в общекриминалистической подготовке работников судебно-следственных органов. Они нередко называют газобаллонное пневматическое оружие газовым, и то и другое путают с огнестрельным.

О вопиющей криминалистической неграмотности дознавателя, направившего на баллистическую экспертизу пневматический пистолет свидетельствует его вопрос: «Является ли представленное оружие огнестрельным?» Такие случаи не единичны: следователь, направляя на экспертизу пневматическую винтовку «ИЖ-38 П» также спросил: «Является ли данная винтовка огнестрельным оружием?» Аналогичный вопрос был поставлен при направлении на экспертизу газового пистолета «Перфекта» калибром 8 мм. В третьем следователь спросил: «Каким оружием является представленный на экспертизу пистолет „Вальтер", каков его калибр»? Между тем, простой осмотр конструкции и маркировки позволяет определить вид оружия. Применительно к газовому оправдан вопрос: «Не переделан ли газовый пистолет для стрельбы боевыми патронами?» Хотя и это обстоятельство в подавляющем большинстве случаев может быть установлено осмотром ствола оружия.

Наряду с отсутствием у следователей и дознавателей общекриминалистических познаний, связанных с оружием, особенно «нетрадиционным», встречаются факты, когда и эксперты проявляют неосведомленность в правовых вопросах выходящих за пределы их технико-криминалистической компетенции. Так, исследовав газобаллоннный пневматический пистолет «МР-651 К» эксперт дал заключение: «К категории какого-либо оружия не относится, представляет собой предмет небоевого назначения и предназначен к использованию в сфере развлечений и коллекционирования».

На самом же деле, в соответствии со ст.ст. 3 и 6 Федерального закона «Об оружии» объект исследования относится к гражданскому спортивному пневматическому оружию калибра 4,5 мм с дульной энергией от 3 до 7,5 джоулей и в соответствии со статьей 13 ч. 4 того же закона находится в свободном обороте, т. е. не требует лицензии на приобретение и последующей регистрации.

Характерно, что ни в одном случае изъятия пневматических пистолетов следователи и суды не оценивали: относятся они к пневматическому оружию, разрешенному к свободному обороту или запрещенному. Это могло достигаться приобщением к делу паспорта изъятого оружия, либо осмотром пистолета и вынесением соответствующего постановления. Не ставился вопрос о мощности и калибре пневматического оружия и при направлении его на экспертизу. Скорей всего это объясняется не тем, что все пневматическое оружие по изученным делам относилось к разрешенному, а тем, что следователи и судьи не рассматривали возможность относимости вещественного доказательства к запрещенной для свободного обращения разновидности.

Не дифференцируя пневматическое оружие на разрешенное и запрещенное, следователи по сложившемуся стереотипу отграничивают его от огнестрельного, хотя в этом нет необходимости. Так, при расследовании дела о разбое, совершенном с использованием газобаллонного пневматического пистолета «А-101», следователь получил заключение эксперта о том, что пистолет не относится к огнестрельному оружию и отказал в возбуждении уголовного дела по ст. 222 УК РФ.

Незнание Федерального закона «Об оружии» и основных положений разрешительной системы, содержащихся в нормативных актах МВД РФ, приводит к тому, что следователи и суды нередко ставят перед экспертом вопросы: «требуется ли специальное разрешение на ношение изъятого у обвиняемого холодного оружия?», «Наступает ли уголовная ответственность за ношение данного ножа?» – то есть пытаются переложить на специалистов-криминалистов решение правового вопроса.

В одном случае судья, вместо того, чтобы в соответствии с законом «Об оружии» решить судьбу вещественного доказательства, написал в приговоре: «Вещественное доказательство – газовый револьвер иностранного производства хранящийся в Северо-Кавказской транспортной прокуратуре, оставить там до вступления приговора в законную силу, после чего поручить прокуратуре поступить с газовым револьвером в соответствии с приказами МВД РФ». Здесь имеет место не только незнание конкретных правовых норм, но и иерархии законов и подзаконных нормативных актов, а так же компетенции органов, их исполняющих.

Второй причиной выступает желание следователя получить «лишнее» доказательство в виде заключения либо «подстраховаться» авторитетом экспертного учреждения.

По одному из изученных дел на разрешение эксперта поставлен вопрос: «Имеются ли в патроне следы осечки?», хотя на капсюле не вооруженным глазом видна вмятина от бойка. Встречаются случаи направления на экспертизу предметов, заведомо не являющихся холодным оружием, например, складного двухпредметного ножа хозяйственно-бытового назначения, либо экспертиза не назначается и следователь ограничивается письменным сообщением экспертного учреждения в ответ на соответствующий запрос, что осмотренное вещественное доказательство не является холодным оружием.

Такое сообщение не является процессуальным документом и не имеет доказательственной силы, следовательно, обращение за по мощью к специалистам не дало результата, ожидаемого обычно в подобных случаях.

Назначение экспертиз без действительной необходимости влечет затягивание сроков расследования, повышает загруженность экспертных учреждений, а в результате не приносит эффекта, свойственного экспертным исследованиям, а выработавшиеся в судебно-следственной практике стереотипы зачастую мешают использовать действительные возможности экспертизы.

Так, на экспертизу были направлены похищенные из музея пистолеты «ТТ» и «Маузер», которые перед экспонированием приведены в состояние, исключающее производство выстрелов: стволы засверлены, отсутствуют важные детали, все движущиеся части приварены друг к другу. Вопрос «могло ли оружие быть исправленным в домашних условиях?» сделал бы производство экспертизы оправданным, но вместо него ставился другой, обычный для дел подобного рода, ответ на который самоочевиден: «пригодно ли оружие к стрельбе?» Отрицательный ответ эксперта не дал никакой новой информации следователю. Налицо подмена заключением эксперта следственных документов: протокола осмотра вещественного доказательства и дающего оценку зафиксированным в нем обстоятельствам постановления следователя (например, постановления о прекращении уголовного дела в части предъявленного обвинения).

Еще больше сложностей возникает, когда вещественным доказательством по делу является самодельное оружие. Значение экспертной оценки возрастает, в известной мере она начинает превалировать над правовой, ибо вывод эксперта определяет суждение следователя (суда) о качественной характеристике вещественного доказательства, что порождает соответствующие юридические последствия. В связи с этим в литературе появилось высказывание о том, что роль экспертного заключения по делам рассматриваемой категории расширяется до установления в действиях лица состава преступления и правильной квалификации содеянного

Несостоятельность подобной позиции очевидна и не требует комментирования, тем более, что большинство криминалистов обоснованно придерживаются противоположного мнения: эксперт обязан основывать заключение лишь на своих специальных познаниях, не вторгаясь в сферу деятельности следствия и суда. Но сама возможность ее появления заслуживает внимания, так как объективно порождена существующей практикой использования судебно-следственными органами заключений экспертов по делам о нарушении правового режима оружия.

Нередко заключение экспертизы механически кладется в осно- ву обвинительного заключения и приговора без какой-либо правовой оценки обстоятельств происшедшего.

Переоценка значения заключения экспертизы обусловлена чувством беспомощности следователя (дознавателя) при столкновении с самодельными орудиями для причинения телесных повреждений.

В случаях, когда лицо, у которого обнаружено такое орудие, не совершило иных преступлений и речь может идти только об ответственности по статье 222 УК РФ, следователь лишен возможности возбудить уголовное дело и допросить задержанного до тех пор, пока не получит заключение эксперта о том, что изъятый предмет является оружием. Но назначить экспертизу он не может до тех пор, пока не возбуждено уголовное дело, таким образом, образуется замкнутый круг. Выход из положения находят, представляя изъятый предмет на обозрение сотруднику экспертного учреждения, который выдает предварительную справку: является он оружием или нет.

Процессуального значения такая справка не имеет, но следователь возбуждает уголовное дело, так как она является залогом выводов последующей экспертизы. И действительно, заключение никогда не расходится с предварительной справкой.

Встает вопрос: как удается сотруднику экспертного учреждения правильно определить принадлежность предмета к оружию во время краткого предварительного осмотра? Это станет ясным, если проанализировать ход исследований холодного оружия. Окажется, что эксперт не использует технику, инструментальные методы исследования, достижения точных и естественных наук и т. п. Все сводится к осмотру, несложному экспериментированию (подвеска груза к клинку или определение твердости клинка, нанесение пробных ударов) и сравниванию с известными образцами оружия, а в последнее время – со «Сборниками информационных листков холодного (мета тельного) оружия и предметов хозяйственно-бытового назначения, сходных с ним, прошедших сертификационные криминалистические испытания».

Можно ли при таких обстоятельствах считать, что для решении вопроса об относимости предмета к холодному оружию требуются специальные познания в науке, технике или ремесле? В разное время ряд авторов давали отрицательный ответ на этот вопрос и, думается, с ними следует согласиться.

В настоящее время не существует теоретических положений и разработанных научных методик, позволяющих однозначно ре шать вопрос об относимости предмета к оружию, что порождаем разнобой в среде криминалистов по данному поводу и мнения о невозможности определения этого экспертами.

Особенно наглядно такое положение проявляется при экспертной оценке самодельных ножей. В принципе, их целевое назначение определяется умыслом изготовителя, а следовательно, относится к субъективной стороне состава преступления, устанавливаемой следственным путем. Экспертный же вывод базируется на изучении результатов материализации этого умысла в форме, размерах, традиционных для холодного оружия элементах конструкции (упор для мальцев, перекрестье и т. п.).

Но практически, поражающие свойства не всегда определяются исторически сложившимися атрибутами. Только в длинноклинковых образцах, процесс применения которых предусматривает боевой контакт с оружием противника, большинство конструктивных элементов несут практическую нагрузку и обуславливают либо повышенное убойное действие (форма клинка, его профиль, сечение), либо дополнительную защиту руки (гарда, эфес), либо дают преимущества в фехтовании (приспособления, позволяющие захватывать оружие врага).

В ножах элементы конструкции преимущественно дань традиции – вряд ли можно сказать, что финский нож обладает большей поражающей способностью, чем кухонный. Но в зависимости от того, на какой из них больше похож самодельный предмет, он будет отнесен к холодному оружию либо к бытовым ножам. Но коль скоро отсутствуют не только правовые, но и технические критерии относимости предмета к оружию, то выполняет ли экспертиза те функции, которых от нее ожидают?

Уже достаточно давно отмечалось, что «анализ экспертной практики показывает, что в большинстве случаев причиной ошибочных заключений является неверное уяснение экспертом понятий холодного оружия. При этом допускаются ошибки двоякого рода – либо эксперты не считают холодным оружием те изделия, которые хотя бы незначительно отличаются от стандартных образцов, либо, наоборот, относят к холодному оружию всякое самодельное изделие, с помощью которого было причинено телесное повреждение и которое поэтому стало объектом экспертного исследования» (Голдованский Ю. П., Тахо-Годи Г. М. Экспертиза по установлению самоличного холодного оружия. М. 1973. С. 14,15.).

Получается, что оценочное суждение правоприменительных органов базируется на столь же оценочном суждении экспертов! Точность, определенность, научная обоснованность выводов, свойственные обычно экспертным заключениям, при производстве экспертиз рассматриваемого вида отсутствуют.

Констатируя этот факт, криминалисты на страницах специальной литературы обсуждают вопросы совершенствования методики производства экспертных исследований, предпринимают попытки унифицировать систему критериев относимости предмета к оружию. Но сложности и проблемы, лежащие в технической сфере не должны сказываться на процессе применения уголовно-правовых норм и влиять на соразмерность наказания общественной опасности содеянного.

В настоящее время это, к сожалению, происходит.

Встречаются парадоксальные ситуации: виновный изготавливает орудие для совершения убийства, успешно реализует свой замысел, а экспертиза не признает данный предмет оружием, так как он не отвечает требованию определенной прочности. Умысел изготовителя и факт совершения преступления вступают в противоречие с заключением. А происходит это потому, что специфика употребления такого оружия – разовое использование для нанесения смертельной травмы – не требует той жесткости и прочности, которые обычно присущи оружию.

Имеются и прямо противоположные примеры. Оружием были признаны обшитые брезентом болты большого размера. Очевидно, на решение экспертов повлияла тяжесть совершенного преступления, так как болты от обшивания брезентом естественно не приобрели повышенной поражающей способности, характерной для оружия. Огнестрельным оружием признаются примитивные самопалы, изготавливаемые подростками в процессе игры или из озорства, и в силу громоздкости конструкции, ненадежности, неудобства пользования практически не используемые для совершения преступлений.

Изложенное выше позволяет поставить вопрос: оправдано ли, что экспертная практика по существу определяет судебную? – и ответить на него отрицательно. Правовая оценка орудия преступления не должна определяться технической. Относительно предметов, используемых в качестве оружия и предметов, специально приспособленных для нанесения телесных повреждений, теорией уголовного права и судебной практикой выработана вполне опре деленная позиция. На наш взгляд, аналогично следует решить и вопрос о понятии оружия. Такие попытки встречались в судебной практике, хотя и в единичных случаях.

Так, еще в период действия УК РСФСР 1926 года определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР по конкретному делу признано, что нормы запрета в отношении кинжалов, финских ножей и тому подобного холодного оружия распространяются и на кастеты, так как слова «тому подобного» касаются не такого частного признака, как колюще-режущие свойства финских ножей и кинжалов, а более общего, отличающего все виды холодного оружия от огнестрельного

Принимавшиеся в разное время до принятия законов «Об оружии» Постановления Пленума Верховного Суда СССР и Верховного Суда Российской Федерации предусматривали, что пневматические ружья, сигнальные, стартовые, строительные, газовые пистолеты, ракетницы, взрывпакеты и иные имитационно-пиротехнические и осветительные средства не относятся к оружию, боевым припасам и взрывчатым веществам и их хищение, ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт не могут квалифицироваться по соответствующим статьям уголовного кодекса.

Закон «Об оружии» 1993 года, а впоследствии Федеральный закон «Об оружии» 1996 года дали определения оружия и предусмотрели некоторые его тактико-технические характеристики, обладающие квалификационной значимостью.

Однако отсутствие общекриминалистических знаний у следователей и судей приводит к простому непониманию ими некоторых положений Федерального закона «Об оружии». Так, по уголовному делу П. суд первой инстанции оправдал подсудимого по ч. 1 ст. 222 УК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления, сославшись при этом на ст. 6 Закона РФ «Об оружии». По мнению суда, изъятое у него охотничье длинноствольное гладкоствольное ружье модели ИЖ-18 16 калибра с длиной ствола 722 мм и общей длиной 1135 мм якобы не подпадает под категорию огнестрельного оружия.

Оправдательный приговор вышестоящим судом был отменен на том основании, что норма, на которую сослался суд, не определяет категорию оружия, а лишь запрещает к обороту в качестве гражданского огнестрельного длинноствольного оружия такое оружие, которое имеет длину ствола или ствола со ствольной коробкой менее 500 мм и общую длину оружия менее 800 мм. Поэтому было признано, что Закон РФ «Об оружии» в указанной части не противоречит диспозиции ч. 1 ст. 222 УК РФ. (Следует учитывать, правда, что в данном случае, вполне возможно, дело не в криминалистической невежественности суда, а в иной, личной заинтересованности судьи, которая была замаскирована таким образом).

Попытки «улучшить» судебную практику и «подправить» законодательство экспертными заключениями не изжиты до настоящего времени.

Заключением судебно-баллистической экспертизы от 26 сентября 2003 года № 6828 по уголовному делу по обвинению М. по ст.ст. 222 ч. 1 и 226 ч. 1 УК РФ и К. по ст. 222 ч. 1 УК РФ гладкоствольный револьвер самодельного изготовления калибра 5,6 мм был признан огнестрельным оружием. При рассмотрении дела в суде защита обвиняемых заявила ходатайство о прекращении уголовного дела в связи с тем, что Федеральный закон от 8 декабря 2003 года «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» декриминализировал незаконное владение любым гладкоствольным огнестрельным оружием.

5 января 2004 года суд г. Фролово Волгоградской области назначил дополнительную судебно-баллистическую экспертизу, на разрешение которой поставил следующие вопросы:

1. К какому виду огнестрельного оружия относится револьвер калибра 5,6 мм изготовленный кустарным способом?

2. Является ли вышеуказанный револьвер нарезным либо гладкоствольным огнестрельным оружием?

Экспертиза носила комиссионный характер: ее выполняли эксперт ЭКЦ при ГУВД и эксперт областной лаборатории судебной экспертизы МЮ РФ. Исследовав канал ствола и каморы барабана револьвера, они обнаружили в них следы грубой механической обработки в виде трасс высокой степени выраженности, т. е. высоты: 0,020-0,035 мм. На экспериментально отстрелянных пулях отпечатались трассы высотой 0,002-0,015 мм.

В качестве эталона гладкоствольного огнестрельного оружия было использовано охотничье ружье 16 калибра без хромированного покрытия, 1968 года выпуска. На выстрелянных из ружья пулях остались трассы высотой 0,005 мм.

Таким образом, оказалось, что трассы, оставляемые на пулях охотничьим ружьем, которое заведомо является гладкоствольным и в качестве такового прошло государственную сертификацию, ниже, чем трассы, оставляемые на пулях исследуемым самодельным револьвером. Кроме того, эксперты посчитали, что целевое назначение револьвера отличается от гладкоствольного оружия промышленного изготовления (охотничьего, служебного и т. п.)

В результате экспертами сделаны следующие выводы:

1. Предмет, представленный на исследование, является короткоствольным огнестрельным оружием калибра 5,5-5,6 мм. Данный револьвер пригоден для стрельбы с использованием патронов кольцевого воспламенения калибра 5,6 мм.

2. По своим конструктивным свойствам и целевому назначению данный револьвер не относится к категории гладкоствольного оружия. (?! – Д. К.)

Между первым и вторым выводом имеется явное противоречие. Ведь совершенно очевидно, что вопрос о том, является ли оружие гладкоствольным, это не вопрос о степени гладкости канала ствола, а об относимости средства поражения к одной из категорий огнестрельного оружия – нарезного, т. е. имеющего спиралевидные выступы, придающие снаряду вращательное движение или гладкоствольного, таких выступов не имеющего. Отсутствие нарезов, влияющих на устойчивость и точность метания снаряда стигматизирует оружие, как гладкоствольное, независимо от степени чистоты обработки ствола.

И целевое назначение вряд ли может изменить оценку, тем более, что экспертами оно определено совершенно неубедительно – не только в силу отсутствия каких-либо исследований на сей счет в исследовательской части заключения, но, главным образом, в силу противоречия логике. Назначением огнестрельного оружия является поражение цели: живой силы (боевое), животных (охотничье), мишеней (спортивное) и т. д. И боевое, и охотничье, и спортивное оружие может быть как гладкоствольным, так и нарезным. Поэтому данный конструктивный признак не может служить главным и определяющим целевое назначение оружия. К тому же и нарезное, и гладкоствольное оружие, независимо от целевого назначения может успешно использоваться в преступных целях.

Атипичное криминальное оружие к которому и относится предмет исследования по рассматриваемому делу, практически всегда изготавливается самодельно и практически всегда имеет ствол, лишенный нарезов, ибо их нанесение требует специального оборудования и высокой квалификации изготовителей. Целевое назначение такого оружия сводится к воздействию виновного на окружающую действительность с целью изменения ее в соответствии со своими преступными планами.

Думаю, что эксперты все это прекрасно понимали. Приведенное выше заключение есть не что иное, как вынужденный шаг экспертов, которые таким образом пытались поправить вопиющую несправедливость уголовного закона. Вполне понятно, что такие методы противоречат специально-техническому характеру экспертизы и являются вторжением в компетенцию законодателя, следствия и суда. Но приведенный факт только подтверждает необходимость немедленной отмены изменений, внесенных в статью 222 УК Федеральным законом от 8.12.03. Уголовно-правовой режим оружия действительно нуждается в совершенствовании, но вектор необходимых изменений должен носить прямо противоположную направленность.

Назрела необходимость и в анализе соотношения правовой и экспертной оценки по уголовным делам, связанным с оружием с целью их четкого разграничения и установления приоритета первой над второй. Нуждается в совершенствовании классификация оружия и порядок владения им. Эти и сопутствующие им вопросы должны быть определены в новом законе «О правовом режиме оружия», а до его принятия – на уровне разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.

Не может быть терпимым положение, когда ответственность за, например, сбыт холодного или метательного оружия, определяется не законом, а «Криминалистическими требованиями к холодному, метательному оружию и изделиям, сходным по внешнему строению с таким оружием, для оборота на территории Российской Федерации», утвержденными заместителем министра внутренних дел Российской Федерации 25.11. 1998 года. Этот ведомственный документ определяет признаки относимости вещественного доказательства к холодному или метательному оружию и, по существу, предопределяет вывод о наличии в действиях лица состава преступления. При этом перечисленные признаки неизвестны не только широкой общественности, но и дознавателям, следователям и судьям – только узкому кругу экспертов-криминалистов.

Насущной необходимостью является резкое повышение уровня общекриминалистических знаний следователей и судей в области холодного, огнестрельного, метательного и нелетального оружия.

Предлагаемые новации позволят правоприменительным органам самостоятельно оценивать проходящие по уголовным делам средства поражения, обращаясь к помощи экспертов только в случаях, действительно требующих специальных познаний в науке и технике (идентификационные исследования, возможность самопроизвольного выстрела и т. д.). В конечном счете это будет способствовать повышению эффективности борьбы с преступлениями, связанными с использованием оружия и иных опасных предметов.