4. Правовой режим боеприпасов

Огнестрельное оружие не может использоваться по прямому назначению без средств ведения огня. Пистолет, винтовка, автомат способны раскрывать заложенные в них конструктивные особенности и проявлять свои тактико-технические характеристики только при стрельбе. Стрельба же есть взаимодействие оружия и патронов.

Это взаимодействие имеет и историко-технический характер. Благодаря открытию пороха стал возможен сам факт появления огнестрельного оружия. Его совершенствование связано с заменой фитильного способа воспламенения заряда искровым, который впоследствии оказался вытесненным более совершенным капсюльным воспламенением; с появлением унитарного патрона; с изобретением бездымного пороха и т. д.

Оружие и боеприпасы связаны между собой очень тесно. Используя разные боеприпасы в одном и том же оружии, можно изменять его поражающие возможности. В частности, отмечалось, что «с развитием оружейной техники границы разных типов охотничьих нарезных ружей отчасти сглаживаются. Например, современный охотничий карабин при подборе соответствующего заряда и пули может служить то малопульной винтовкой, то карабином и даже нитроэкспрессом».

Часто новый тип оружия создается под хорошо зарекомендовавший себя патрон. Известны и обратные примеры, когда специфика поставленных перед конструкторами задач обуславливает одновременную разработку принципиально нового патрона одновременно с новой моделью оружия, при этом оружие и патрон в совокупности называют комплексом. Так, малогабаритный специальный пистолет МСП был сконструирован под специальный бесшумный патрон «СП-3»,1 в совокупности они получили название комплекс «Гроза».

Термин «комплекс», применительно к системе «оружие-боеприпасы» удачно отражает суть того обстоятельства, что по отдельности элементы этой системы не могут использоваться ни в боевых, ни в спортивных, ни в охотничьих, ни в криминальных целях. Несмотря на это, значимость составляющих комплекса неодинакова.

Оружие, как правило, рассчитано на многократное применение и многолетнюю эксплуатацию, оно обладает большей стоимостью, может служить предметом коллекционирования, использоваться для психологического воздействия, тренировок, т. е. имеет самостоятельную значимость. Боеприпасы же представляют собой расходный материал – они одноразовы, несоизмеримо дешевле и самостоятельной (без оружия) значимости не имеют.

В гражданском законодательстве существует понятие главной вещи и принадлежности, предназначенной для ее обслуживания и связанной с ней общим назначением. Абстрагируясь от гражданско-правового содержания данных терминов, можно отметить, что в комплексе «оружие-боеприпасы» оружие выступает в качестве главного предмета, а боеприпасы в качестве принадлежностей, обеспечивающих его функционирование.

Поскольку принадлежности всегда сопутствуют главной вещи, незаконное владение оружием сопряжено с незаконным владением боеприпасами. В свою очередь, факт незаконного хранения и – ношения боеприпасов, как правило, свидетельствует о наличии у виновного незаконно хранимого оружия. Поскольку оружие, как правило, скрывается более тщательно, в практике нередки случаи, когда органам дознания удается обнаружить только боеприпасы.

С учетом изложенного представляется вполне обоснованным уголовно-правовой запрет на незаконный оборот не только орудия, но и боеприпасов. До недавнего времени вопрос о разграничении терминов «боеприпасы» и «патроны» не вставал, в силу достаточной разработанности вопроса. Очень часто их употребляют, как синонимы. Патрон – это боеприпас, в котором имеются все элементы, необходимые для производства выстрела: пуля, пороховой заряд и капсюль-воспламенитель. Хотя патрон есть только одна из разновидностей боеприпасов, наряду со снарядами, торпедами, минами, авиабомбами и т. п., но когда речь идет о ручном стрелковом оружии, то совершенно очевидно, что боеприпасами к нему являются именно патроны. Можно с уверенностью говорить, что хотя далеко не всякий боеприпас является патроном, почти любой патрон (кроме специальных неубойных) является боеприпасом.

Применение правовых норм по делам, связанным с оружием и боеприпасами, практически всегда преломляется через экспертную оценку вещественных доказательств. Долгое время судебно-следственная и экспертная практика были согласованы и не противоречили друг другу, поскольку находились в едином правовом пространстве.

С 1961 по 1996 год, в период действия Уголовного кодекса РСФСР, по правовому режиму оружие и боеприпасы подразделялись на две категории: гладкоствольное оружие и боеприпасы к нему; нарезное оружие и боеприпасы. Поскольку диспозиция статьи 218 УК РСФСР исключала гладкоствольное охотничье оружие из числа предметов предусматриваемого данной нормой преступления, под действие уголовного закона подпадало только последнее.

В рассматриваемый период совершение вооруженных преступлений было редкостью (0,01-0,02% в структуре преступности), при этом наиболее часто в незаконном обороте встречались обрезы гладкоствольных охотничьих ружей, малокалиберные (5,6 мм) винтовки и карабины спортивного и охотничьего назначения, ре же – боевое оружие: винтовки и карабины калибра 7,62 мм или обрезы из них, пистолеты и револьверы.

Соответственно, наиболее часто объектами экспертных исследований и предметами преступления становились спортивно-охо1 ничьи патроны калибра 5,6 мм, которые однозначно признавались боеприпасами. За ними следовали револьверно-пистолетные патроны отечественного производства калибров 7,62,9, реже 5,45 мм, Достаточно редко (по крайней мере на территории Северо-Кавказского региона) вещественными доказательствами становились патроны к нарезному охотничьему оружию – калибров 7,61 («Лось-4»), 8,2 («К0-8,2»), 9 мм («Медведь»). Все они также признавались боеприпасами.

Широко распространенные патроны к гладкоствольным охотничьим ружьям (заводского и самодельного производства), являясь принадлежностью к главному предмету, выпадающему из сферы уголовно-правового запрета, напротив, боеприпасами не признавались. Такая практика сохранялась даже тогда, когда эти патроны являлись принадлежностью обрезов охотничьих ружей, которые оружием признавались.

В единичных случаях приходилось встречаться с фактами самодельного изготовления иных видов патронов и взрывных устройств. Так, члены действовавшей в семидесятые годы в Ростове-на-Дону и получившей широкую известность банды братьев Толстопятовых («Фантомасов»), изготовили самодельные патроны к самодельным же автоматам калибров 5,6 и 7,98 мм, а так же 8 самодельных ручных гранат. И патроны, и гранаты, как экспертами, так и судом признаны боеприпасами.

С введением в действие с 1 января 1997 года Уголовного кодекса Российской Федерации, уголовно-правовая оценка гладкоствольных охотничьих ружей изменилась – статья 222 включила их в число предметов незаконного оборота, соответственно, преступным стало и незаконное обладание патронами к этому виду оружия. Такое решение законодателя вполне адекватно отвечало изменению криминальной обстановки в стране, в частности резкому росту вооруженной преступности и широкому использованию гладкоствольных ружей для совершения тяжких преступлений. Шаг в обратном направлении, предпринятый ФЗ от 8.12.2003 года, напротив – противоречит современной криминальной обстановке и тому месту, которое занимают гладкоствольные ружья в структуре орудий вооруженных преступлений.

За последние годы изменилась и номенклатура боеприпасов, находящихся в незаконном обороте.

Так, в ходе изучения уголовных дел о незаконном обороте оружия и совершении вооруженных преступлений, рассмотренным районными и городскими судами Ростовской области в 1997-2001 гг. установлено, что в качестве вещественных доказательств проходили 116 патронов. Основную массу составили боевые патроны – 259 шт. (48,3%). По номенклатуре это патроны 5,45 мм к автомату «АК-74» – 104 шт.(78,8%),9-мм пистолетные к «ПМ»,- 48 шт. (18,5%) и единичные экземпляры других: два 7,62 мм пистолетных патрона к «ТТ», два автоматных 7,62 к «АК», один винтовочный 7,62 к «СВД».

На втором месте спортивно-охотничьи патроны калибра 5,6 мм – 210 шт. (39,2%), затем следуют охотничьи патроны к гладкоствольным ружьям – 67 шт. (12,5%). Сходные закономерности отмечаются и при изучении гораздо большего массива изъятых патронов.

Так, при изучении 189 суточных сводок о преступлениях, совершенных в Ростовской области за период с августа 2000 года по февраль 2001 года установлено, что за это время органами милиции изъято из незаконного оборота 15048 патронов.

Основную массу (63,3%) составляют патроны к автоматам калибров 5,45 и 7,62 мм, находящимся на вооружении Российской армии и являющимся основным стрелковым оружием, используемым в боевых действиях в «горячих точках».

На втором месте (23,9%) – спортивно-охотничьи малокалиберные патроны 5,6 мм.

На третьем (11,4%) – патроны к гладкоствольному охотничьему оружию, среди них лидирует 16-й калибр – 603 шт. (3,89%), затем следует 12-й – 564 шт. (3,64%), лишь 41 шт.(0,26%) относится к 20 калибру.

Патронов к нарезному охотничьему карабину «Сайга» изъято 89 шт. (0,5%).

Патроны к пистолетам и револьверам изымались в единичных случаях, причем боеприпасы к давно снятому с вооружения пистолету «ТТ», получившему распространение в криминальной среде; значительно преобладают в незаконном обороте над штатными патронами к боевому оружию Российской армии и силовых структур – пистолету «ПМ». Минимальное число патронов к гражданскому оружию – пистолету «ИЖ-71» объясняется их относительно малой распространенностью и свидетельствует о более строгом режиме сохранности. Патроны к давно устаревшему «Нагану» в настоящее время являются достаточно редкими и в обороте представлены, как правило, спортивными вариантами.

В числе «иных» – 13 патронов к газовым пистолетам, 7 пистолетных редкого в России калибра 6,35 мм, 3 имитационных, 3 крупнокалиберных пулеметных, 17 не идентифицированных. На фоне отмеченной выше неблагоприятной динамики вооруженной преступности и незаконного оборота оружия и боеприпасов, тем неожиданнее выглядит новая концепция экспертной оценки боеприпасов. Ее теоретическое обоснование было произведено А. Устиновым, который пришел к заключению, что «слово „боеприпасы" принадлежит военной лексике… Поэтому из числа всех патронов к боеприпасам принадлежат только военные патроны, т. е. патроны, предназначенные для стрельбы из военного оружия. Остальные патроны к боеприпасам не принадлежат». Развивая данную мысль, и исходя из посылки, что боеприпасы – промышленные изделия военного назначения, автор делает второй, столь же спорный вывод о том, что самодельных боеприпасов не бывает.

Приведенные умозаключения противоречат устоявшейся экспертной и судебной практике, относившей к боеприпасам все виды патронов, независимо от способа изготовления. Устойчивым валяется словосочетание «охотничьи боеприпасы», которым обозначаются патроны для охотничьего оружия и элементы для их снаряжения. Однако, оставаясь в теоретическом поле, спорное мнение А. Устинова играло позитивную роль, ибо давало поводы к дискуссии, без которой наука не может развиваться.

Но выработанная на его основе концепция Федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции России, определяющая результаты экспертных исследований в подчиненных экспертных учреждениях, формирует неправильную и вредную экспертную практику, так как противоречит закону, руководящим разъяснениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации, а также современному состоянию и тенденциям развития вооруженной преступности и способствует освобождению от уголовной ответственности лиц, представляющих значительную опасность для общества и государства.

Так, в рецензии РФЦСЭ при МЮ РФ от 10.04.2002 г. № 68/9-7 на экспертные заключения экспертов Южного регионального центра судебной экспертизы которыми самодельно изготовленные и охотничьи патроны обоснованно, в соответствии с Законом «Об оружии» отнесены к категории боеприпасов, такое решение признается неправильным. В основу подобной позиции положена принятая Научно-методическим Советом РФЦСЭ методика, в соответствие с которой критерием отнесения (или неотнесения) патронов к боеприпасам, служит их целевое назначение.

Вполне понятно, что никакая ведомственная методика не может противоречить закону, а тем более «поправлять» его. Одного этого факта достаточно для того, чтобы дезавуировать, как незаконные, и упомянутую выше рецензию и методику в целом. Но устойчивость неверной позиции РФЦСЭ и ее исключительный вред для дела борьбы с преступностью заставляет проанализировать все ошибки и несуразности упомянутой концепции.

Она базируется на ГОСТе В 20313-74 «Боеприпасы. Основные понятия термины и определения» принятом Государственным комитетом стандартов Совета Министров СССР от 28 ноября 1974 г. № 2625 с установленным сроком действия с 01.07.1976 г. до 01.07.1981 года и последующим продлением в 1982 году.

Это документ другой исторической эпохи, когда не существовало понятий ни служебного, ни гражданского оружия и соответствующих боеприпасов, а рынок охотничьего оружия был крайне ограничен.

Характерно, что правовое определение боеприпасов в тот период отсутствовало, в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 20 сентября 1974 года № 7 «О судебной практике по делам о хищении огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ, незаконном ношении, хранении, приобретении, изготовлении или сбыте оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ и небрежном хранении огнестрельного оружия» оно тоже не конкретизировалось, разъяснялось только, что боевые припасы могут быть как заводского производства, так и самодельные (п. 2). Тем не менее, с ограничительными подходами к экспертной оценке боеприпасов сталкиваться не приходилось, несмотря на существование упомянутого выше ГОСТа, из чего следует, что канонизируемый нынче ГОСТ не имел отношения к уголовно-правовой и экспертной оценке боеприпасов в том контексте, который придается ему РФЦСЭ много лет спустя.

Упомянутый ГОСТ действительно регламентировал понятие боеприпасов в военном смысле и не регламентировал понятие боеприпасов в иных смыслах – охотничьих, служебных, гражданских, что говорит только о том, что он имел узкую и строго определенную целевую направленность, но отнюдь не о том, что не охватываемые им патроны не могут считаться боеприпасами. (Так же, как отсутствие в Федеральном законе «Об оружии» правовой регламентации обо рота станкового стрелкового оружия, гранатометов, гранат, минометов, артиллерийских систем свидетельствует лишь, что данный закон не регламентирует их оборота, а не об изъятии перечисленных средств поражения из категории оружия как предмета уголовно-правового регулирования, хотя и такая явно ошибочная точка зрения была высказана в юридической литературе.

К тому же сфера действия ГОСТа достаточно четко определена им самим: «Настоящий стандарт устанавливает применяемые в науке, технике и производстве термины и определения основных понятий боеприпасов», которые «…обязательны для применения в документации всех видов, учебниках, учебных пособиях, наставлениях, руководствах, в технической и справочной литературе». На руководящую роль в экспертной и правоприменительной практике данный документ не претендует и претендовать не может. Потому что общественная жизнь и деятельность правоохранительных органов регламентируется не ГОСТами, ОСТами, ТУ и другими техническими регламентами, а Конституцией России, федеральными законами, уголовным и уголовно-процессуальными кодексами, постановлениями Правительства, другими подзаконными правовыми актами, в том числе Постановлениями Пленума Верховного Суда РФ.

В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 июня 1996 года № 5 «О судебной практике по делам о хищении и незаконном обороте оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ» конкретизируется понятие боевых припасов. Под ними предлагается понимать предметы вооружения и метаемое снаряжение, предназначенные для поражения цели и содержащие разрывной, метательный или вышибной заряды либо их сочетание…все виды патронов заводского и самодельного изготовления к различному стрелковому огнестрельному оружию, независимо от калибра, за исключением патронов к длинноствольному гладкоствольному охотничьему оружию и патронов, не имеющих поражающего элемента (снаряда-пули, картечи, дроби и т. п.) и не предназначенных для поражения цели (п. 3).

В подтверждение ограничительного толкования понятия боеприпасов подведомственные РФЦСЭ эксперты иногда приводят доводы, основанные на филологическом толковании рассматриваемых терминов: «Боеприпас состоит из двух слов (терминов) – боевой припас. У военных (см. ВЭС, словарь или ВЭ, энциклопедию) боевой припас – это средство выведения из строя живой силы противника и техники. Поэтому, если подходить строго к данному понятию, охотничьи патроны – это охотничьи припасы. А спортивные патроны – это спортивные припасы».

Привнесение филологического толкования в сферу правовых оценок вряд ли допустимо, ибо даже устоявшиеся термины порой содержат разную смысловую нагрузку. Скажем, тот, кто однозначно толкует «бой» как военный термин, означающий «организованное вооруженное столкновение подразделений, частей (кораблей), соединений» рискует оказаться в тупике при встрече с не менее устоявшимся словосочетанием «бой быков», не имеющим никакого отношения к военной лексике2.

Если же абстрагироваться от запоздалой абсолютизации технических стандартов и ограничительных филологических толкований терминов, а обратиться к Федеральному закону «Об оружии», то боеприпасами следует считать «предметы вооружения и метаемое снаряжение, предназначенные для поражения цели и содержащие разрывной, метательный, пиротехнический или вышибной заряды либо их сочетание» (ст. 1). Данное положение конкретизируется в Постановлении пленума Верховного Суда Российской Федерации № 5 от 12 марта 2002 года «0 судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств: „К категории боеприпасов относятся… все виды патронов к огнестрельному оружию, независимо от калибра, изготовленные промышленным или самодельным способом"» (п. 4).

Соразмеряя запоздалую на 28 лет абсолютизацию ГОСТА 1974 года с происшедшими в оружейно-технической и криминальной сферах изменениями, приходится констатировать, что они входят в вопиющее противоречие. Насыщение рынка конверсионным нарезным оружием привело к практическому стиранию граней между охотничьими и боевыми образцами. Охотничьи карабины «Сайга», «Тигр», «Вепрь» являются ничем иным, как незначительно переделанными автоматом Калашникова («АК»), снайперской винтовкой Драгунова («СВД»), ручным пулеметом Калашникова («РПК»). А карабин «СКС» поступает в продажу в качестве охотничьей модели «Архар» и вовсе без какой-либо переделки.

Патроны к охотничьим вариантам боевого оружия отличаются от боевых патронов крайне незначительно, или вообще не отличаются. Если исходить из целевой предназначенности, то тогда патрон 7,62 х 39 мм без стального сердечника должен быть признан боеприпасом, если входит в боезапас карабина «СКС», находящегося на вооружении военизированных формирований. И не признан таковым, если прилагается к тому же карабину, имеющему статус охотничьего оружия. Вполне понятно, что это абсурд.

Кроме того, за последние годы в России получили распространение нарезные охотничьи штуцера зарубежного производства, предназначенные для охоты на крупных африканских животных (слонов, носорогов, буйволов) – экспрессы и нитроэкспрессы. Патроны к ним отличаются исключительной мощностью, в несколько раз превышающей мощность боеприпасов к автоматам и даже винтовкам военных образцов.

Незаконный оборот таких патронов представляет значительную общественную опасность. Закрывать глаза на это обстоятельство и не признавать их боеприпасами – значит игнорировать криминальные реалии сегодняшнего дня и подменять оценку реальной вредоносности действий виновного формально-схоластическими умозаключениями, имеющими непонятную цель (Фактическое потворствование уголовно-преступным элементам автор не расценивает как умышленную цель критикуемой концепции).

Аналогичная картина наблюдается с оценкой служебных боеприпасов. Патрон 9х17 мм к служебному пистолету «ИЖ-71» на 1 мм короче стандартного патрона к пистолету Макарова и не имеет практически значимых отличий по убойности. Но если исходить из целевой предназначенности, то незаконные действия с ними (приобретение, хранение, ношение, сбыт) должны влечь разную экспертную и соответственно правовую оценку, что тоже не соответствует ни задачам борьбы с преступностью, ни логике, ни здравому смыслу.

Абсолютизация целевой предназначенности холодного оружия уже привела к разной экспертной и, соответственно правовой оценке ножей, не имеющих принципиальных различий в конструкции и равно пригодных для причинения телесных повреждений и смерти. В силу ряда причин с таким положением до изменения правовых норм приходится мириться, тем более что при непосредственном контакте причинить увечье и смерть можно любым предметом.

Но поражение живой цели на расстоянии возможно исключительно с помощью оружия. А огнестрельное оружие выполняет функции поражения исключительно с помощью боеприпасов. Разрывать экспертную и правовую оценку главных вещей и принадлежностей нет никаких – ни законных, ни логических оснований. Поэтому экспертные учреждения МВД России обоснованно признают боеприпасами и спортивные, и охотничьи, и служебные патроны, что позволяет привлекать к уголовной ответственности лиц, совершивших преступления, предусмотренные статьей 222 УК РФ.