Глава 20

Смертоносный мозг-1: рождение убийцы

Как уже было упомянуто, некоторые считают, что нарушители закона могут получать «„кайф“ от преступления».

А что происходит в голове наиболее жестоких преступников – убийц? Хотят ли эти люди повысить физиологическое возбуждение путем совершения убийства? Можно ли убить ради острых ощущений?

В области психологии и медицины этому нет подтверждений. Поэтому мы не сможем точно определить так называемый смертоносный мозг. Тем не менее исследования продолжаются, и картина еще может измениться.

Начиная с 60-х гг. прошлого века, психологи пытались выявлять у детей ранние тревожные признаки поведения, которое могло указывать на возникновение тяги к убийству впослед ствии. Хотя это крайне сложно определить и эксперты никак не придут к единому мнению, детство будущих убийц имеет некоторые общие черты.

В исследовании 1966 г. докторa Даниэль Хеллман и Натан Блэкман описывают три типа детского поведения, которое, по их мнению, указывает на вероятность появления у человека тяги к убийству: недержание мочи у детей старшего возраста, любовь к поджогам и жестокость по отношению к животным^{184}.

По мнению Хеллмана и Блэкмана, недержание мочи свидетельствует об эмоциональных нарушениях, любовь к поджогам говорит об отсутствии уважения к обществу и его правилам, а жестокость к животным означает пренебрежение жизнью и склонность к насилию – необходимые слагаемые для того, чтобы получился убийца. Эти факторы известны как ранняя сигнальная триада и являются приметами, до сих пор часто упоминаемыми в научной литературе^{184}.

В исследовании 1974 г. доктор Блэр Джастис с двумя коллегами выдвигают мысль о том, что сюда необходимо добавить еще четыре фактора: драки с детьми старшего возраста, вспышки раздражения, проблемы в школе, прогулы, а также неспособность находить общий язык с другими. Такое поведение, вполне нормальное и для обычных детей, превращается в проблему, если становится постоянным или гипертрофированным^{185}.

Джастис с коллегами основывают свои умозаключения на тщательном анализе 1500 случаев актов насилия, описанных в 237 академических журналах. Из них в 188 статьях упоминались симптомы или модели поведения. В дополнение к этому ученые записали 779 интервью с патологически жестокими людьми, а также с теми, кто тесно с ними работает. Кроме того, исследователи рассмотрели описание еще 1055 случаев.

В результате они пришли к выводу, что «драки в детстве чаще всего указывают на проявление насилия в будущем». Исследователи представили ряд иллюстрирующих это утверждение случаев, связанных с особо жестокими заключенными, в детстве которых были «предупреждающие» признаки^{185}. Одним из типичных примеров является следующий.

Дональд, 19 лет, отбывает пожизненное заключение за умышленное убийство и воровство. Судя по разговору с приходящим преподавателем, в возрасте десяти лет в школе он был невнимателен, лгал, два-три раза в неделю дрался и оскорблял других; наблюдались довольно серьезные проблемы с чтением, правописанием и арифметикой. У него было мало друзей, и большую часть времени он смотрел телевизор или болтался в одиночестве. С 10 лет мальчик стал пропускать школу и окончательно бросил ее в седьмом классе. Он начал воровать с шестилетнего возраста^{185}.

В исследовании 1983 г. доктор Дороти Льюис с коллегами представили неопровержимое свидетельство влияния на ребенка состояния его здоровья, а также поведения отца и матери^{186}.

Во-первых, было обнаружено, что отцы преступников часто проявляли жестокость и угрожали убить своих детей или кого-то из окружающих. Кроме того, агрессия отца зачастую была направлена на мать, но могла касаться и братьев, и сестер. В связи с этим в детстве у убийц роль отца отрицательна. Он может покидать дом на продолжительное время или вообще не жить в семье.

Ученые выяснили, что отцы преступников часто страдают алкоголизмом и наркоманией. Многочисленные исследования, проведенные раньше, тоже обнаруживали связь между алкоголем, наркотиками и убийствами.

Во-вторых, исследователи установили, что у матерей убийц часто наблюдаются психические расстройства, они жестоко обращаются со своими детьми. Будущие убийцы нередко являются свидетелями или жертвами насилия в собственном доме.

В-третьих, Льюис и коллеги замечают, что убийцы чаще остальных страдают не только ночным недержанием мочи, но и другими физическими и душевными проблемами, чаще всего припадками. Они могут указывать на множество нарушений, в том числе и на повреждение мозга, которое вызывает стремление к совершению убийства. Если это так, то число юридических вопросов, связанных с ограниченной дееспособностью, значительно увеличивается.

Исследователи обнаружили, что с детства у будущих убийц проявляются постоянные симптомы психозов и социопатии, а также различные неврологические патологии. В детстве они очень часто проявляют суицидальные наклонности. Многие из них пытались покончить с собой, другие лечились или обращались за помощью задолго до совершения первого убийства^{186}.

В психологической литературе, касающейся не убийств, а других проявлений жестокости, отмечаются похожие ранние признаки.

В 1985 г. докторa Стивен Келлерт и Алан Фелтхаус изучили детскую жестокость по отношению к животным – один из факторов ранней сигнальной триады. Они рассматривали это поведение у трех групп людей: агрессивных преступников (лишь некоторые из них были убийцами), неагрессивных и не преступников. Ученые обнаружили, что жестокость к животным

…значительно чаще выявляется среди агрессивных преступников, чем у остальных групп… в детстве они подвергались насилию в семье, а их родители нередко страдали алкоголизмом^{187}.

В статье 1986 г. докторa Джейн Келсо и Марк Стюарт рассмотрели характеристики, предсказывающие появление «расстройства агрессивного поведения»^{188}. Они нашли уже знакомое сочетание факторов: «Устойчивое расстройство поведения предваряют различные отклонения в семье, антиобщественные проявления в раннем возрасте, агрессивность, склонность к поджогам»^{188}. Они предложили еще один фактор: со склонными к насилию взрослыми в детстве часто происходили несчастные случаи.

В удивительном исследовании 1991 г., предпринятом док тором Аланом Лабеллом и его коллегами, был затронут вопрос, почему по всему миру так быстро растет число убийств, совершенных подростками. «Причины подростковых убийств до сих пор полностью не выяснены», но ученые предполагают, что для понимания этого необходимо взглянуть на семьи детей^{189}.

Команда исследователей под руководством Лабелла замечает, что возраст «типичного убийцы» – от 20 до 30 лет. Подростками считаются те, кто младше 20 лет. Эта возрастная группа является третьей по количеству убийств среди всех групп преступников. Более того, частота убийств увеличивается по мере взросления человека. Таким образом, шестнадцатилетние совершают убийства чаще пятнадцатилетних, а семнадцатилетние – чаще, чем шестнадцатилетние. Среди детей подобные случаи крайне редки. Убийцы-подростки (как и взрослые) преимущественно мужского пола – примерное соотношение полов здесь составляет 10:1.

Лабелл и другие исследователи замечают, что у тех, кто совершает убийства – будь то взрослые или подростки, – часто не наблюдалось ранее психических заболеваний. Однако ученые говорят о том, что на самом деле душевное заболевание вполне может иметь место, просто не был поставлен диагноз и не проводилось лечение. В результате одного исследования выяснилось, что 89 % взрослых убийц не подвергались ранее психиатрическому лечению или диагностике, однако у 70 % этих людей впоследствии наряду с различными психическими заболеваниями было обнаружено диссоциативное расстройство.

Другие ученые отмечают, что большинство убийц-подростков – шизофреники, психотики и личности, склонные к самоубийству.

Многие специалисты полагают, что у убийц обычно длинная криминальная предыстория. Лабелл и другие считают, что это совсем не обязательно. Из 200 убийц, по их подсчетам, лишь 38 % совершали преступления ранее.

Считается, что у убийц низкий коэффициент интеллекта. Но ученые отмечают, что и здесь выводы не всегда однозначны. Они приводят данные, показывающие, что уровень интеллекта убийц-подростков обычно выше, чем у их законопослушных ровесников. Однако в другом исследовании говорится, что лишь один из семи юных убийц имеет IQ выше 90, то есть на 10 баллов ниже среднего.

Лабелл и его коллеги придерживаются мнения, что взрослые убийцы обычно знакомы со своими жертвами. В одном исследовании говорится, что убийцы и жертвы не знакомы лишь в 15 % случаев. 70 % убийств совершается во время бытовых ссор. Ученые полагают, что «наличие огнестрельного или холодного оружия в доме преступника способствует совершению убийства».

Исследователи упоминают и о широко распространенном мнении, что употребление алкоголя и наркотиков связано с насилием и жестокостью взрослых. Как ни странно, эту связь все же не считают доказанной. К примеру, анализ случаев 621 убийцы, при котором были учтены наркотические пристрастия преступников и их жертв, ученые считают «неубедительным». Они пишут: «Некоторые говорят, что алкоголь иногда влияет на совершение преступления, но не видят разницы в употреблении алкоголя склонными и не склонными к насилию преступниками»^{189}.

Тем не менее Лабелл и коллеги соглашаются с исследованием, в котором говорится о ранней сигнальной триаде. Но ученые указывают и другие факторы, которые можно внести в этот список: гиперактивность (гиперактивное расстройство с дефицитом внимания), травмы головы и повреждения центральной нервной системы. Команда Лабелла считает необходимым рассматривать эти факторы, поскольку все они связаны с другими видами антиобщественного поведения. Впрочем, исследователи подтверждают и наличие этому противоположных свидетельств.

Однако важнее всего то, что Лабелл с коллегами обнаружили один из наиболее важных факторов, связанных с под ростковыми убийствами, – распад семьи.

В исследованиях случаев совершения убийства взрослыми, подростками и детьми постоянно прослеживается наличие серьезных семейных проблем. Выявляется физическое насилие над ребенком и подростком. Встречаются как случаи эмоциональной депривации, драк между родителями и побоев, так и еще более тяжелые проявления садизма и сексуального насилия^{189}.

Психологи продолжают обсуждать значение детских сигнальных факторов в оценке предрасположенности к совершению убийств. Но, несмотря на отсутствие окончательного распределения их по важности, большинство, если не все, ранних признаков уже найдено. Впрочем, новые открытия могут появиться в любой момент. К примеру, только начинаются исследования биохимических факторов, влияющих на центральную нервную систему. Однажды мы увидим результаты исследований на тему «поиска острых ощущений» и «кайфа от преступления».

Тем не менее совершение убийства – это поступок, постоянно ставящий исследователей в тупик. И так было всегда. Комментируя суд 1920-х гг. над немецким серийным убийцей Фрицем Хаарманом, профессор Теодор Лессинг замечал:

Мы даже не знаем, не испытывают ли животные, рвущие друг друга на части, определенного чувственного удовольствия, и, когда волк душит ягненка, значит это, что он его любит или что ненавидит?^{190}

Таким образом, пока общая картина не изменится, у нас остается то, что уже известно психологической науке: чтобы разобраться, почему дети встали на кривую дорожку, надо взглянуть на их семьи^{191}.

Влияют ли припадки на мотивацию убийцы?

Психиатры из Гарвардского университета считают, что небольшой процент людей, совершающих жестокие, необъяснимые убийства, может переживать припадки перед совершением актов насилия. Эти припадки могут временно подавлять внутренний запрет на убийство. Доктор Эннелиз Понтиус считает, что позже, приходя в себя, эти люди пугаются совершенного злодеяния: «Неожиданно они обнаруживают рядом мертвое тело и не понимают, что произошло и почему». Понтиус, работавшая с сотнями убийц, предполагает, что припадки происходят в лимбической системе мозга, вызывая «лимбическую психотическую реакцию»^{192}.

Мозг-обманщик

Почему рассказы свидетелей часто оказываются противоречивыми? Почему два свидетеля одного и того же преступления дают отличные друг от друга описания, иногда сильно разнящиеся? Израильские исследователи полагают, что знают ответ на этот вопрос: то, что мы видим, может в буквальном смысле зависеть от состояния нашего сознания. Используя чувствительные к напряжению красители, которые подкрашивают стимулированные клетки, израильские ученые проследили за реакцией мозга во время получения различных зрительных стимулов. Было установлено, что мозг по-разному реагирует, когда глаз видит нечто знакомое и когда видит что-то новое. Исследователи обнаружили, что на работу мозга влияют текущие мысли и настроение человека. Если настроение неподходящее, мозг может быть не «готов» воспринимать увиденное так же, как его воспринимает стоящий рядом «подготовленный» человек в другом настроении^{193}.

Примечания:

Библиография

1

Diamond M., Scheibel A., Murphy G., Harvey T. On the brain of a scientist: Albert Einstein // Experimental Neurology. 1985. Vol. 88. P. 198–204. Доктор Мэриэн Даймонд – анатом, Калифорнийский университет в Беркли. Доктор Арнольд Шайбель – психиатр, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.

18

Eysenck H., Eysenck M. Mindwatching: Why We Behave the Way We Do. L.: Multimedia Books, 1994. P. 67–68. Доктор Дэвид Розенхэм – психиатр из Стэнфордского университета.

19

Brawman-Mintzer O., Lydiard R., Phillips K., Morton A., Czepowicz V., Emmanuel N., Villareal G., Johnson M., Ballenger J. Body dysmorphic disorder in patients with anxiety disorders and major depression: A comorbidity study // American Journal of Psychiatry. 1995. Vol. 152. P. 1665–1667. Доктор О. Брауман-Минцер работает в Медицинском университете Южной Каролины в Чарльстоне.

184

Hellman D., Blackman N. Enuresis, fi resetting and cruelty to animals: A triad predictive of adult crime // American Journal of Psychiatry. 1966. Vol. 222. No. 6. P. 1431–1435. Докторa Даниэль Хэллман и Натан Блэкман – психиатры Центра психического здоровья Малколма Блисса в Сент-Луисе.

185

Justice B., Justice R., Kraft I. Early-warning signs of violence: Is a triad enough? // American Journal of Psychiatry. 1974. Vol. 131. No. 4. P. 457–459. Доктор Блэр и коллеги работают в Школе общественного здоровья в Техасском университете в Хьюстоне.

186

Lewis D., Shanok S., Grant M., Ritvo E. Homicidally aggressive young children: Neuropsychiatric and experimental correlates // American Journal of Psychiatry. 1983. Vol. 140. No. 2. P. 148–153. Доктор Дороти Льюис и коллеги – психиатры из медицинского центра Нью-Йоркского университета.

187

Kellert S., Felthous A. Childhood cruelty toward animals among criminals and noncriminals // Human Relations. 1985. Vol. 38. No. 12. P. 1113–1129. Доктор Стивен Келлерт работает в Йельском университете, доктор Алан Фелтхаус – в Техасском университете в Галвестоне.

188

Kelso J., Stewart M. Factors which predict the persistence of aggressive conduct disorder // Journal of Child Psychology and Psychiatry. 1986. Vol. 27. No. 1. P. 77–86. Докторa Джейн Келсо и Марк Стюарт работают на факультете психиатрии университета Айовы.

189

Labelle A., Bradford J., Bourget D., Jones B., Carmichael M. Adolescent murderers // Canadian Journal of Psychiatry. 1991. Vol. 36. P. 583–587. Доктор Алан Лабелл и коллеги – психиатры, работающие в Королевской больнице и университете Оттавы.

190

Juan S. Childhood can hold the clues to homicidal behaviour // The Times on Sunday. 26 April 1987. P. 21–22.

191

Juan S. Deadly reasons why kids become killers // The Sydney Morning Herald. 9 April 1992. P. 12.

192

Kleiner K. Seizures may have triggered murders // New Scientist. 24 February 1996. P. 11.

193

Исследование А. Ариэли и др. приводит К. Эбох. Seeing is deceiving // Psychology Today. March – April 1996. P. 24. Доктор Амос Ариэли и коллеги работают в Институте имени Вейцмана (Реховот, Израиль).