Общество, как известно, не может существовать без определенных норм и правил. Выше мы уже упоминали ряд норм, именуемых адатами, которыми руководствовались горцы в своей повседневной жизни. Адат - слово арабское, означающее «обычай», «привычка». Так называют издревле сложившееся обычное право. На Кавказе этим термином обозначали законы и обычаи, существовавшие до шариата или действовавшие параллельно с ним.

В Дагестане имелись и частные определения закона: в аварском языке «бал» (второе значение этого слова - «борозда»), в кумыкском - «олгу» (буквально - «выкройка», «образец») и т. д.

В статье А. В. Комарова «Адаты и судопроизводство по ним», помещенной в первом томе «Сборника сведений о кавказских горцах», об истории обычного права говорится: «В VIII веке аравитяне, появившись в Дагестане и утвердившись в Дербенте, начали проповедовать новую религию, которая хотя и быстро распространилась между дагестанскими племенами, тем не менее, не была ими принята во всей ее полноте. Несмотря на жестокий фанатизм аравитян, не терпевших никакого противоречия Корану, весь Дагестан сохранил суд по адатам, то есть обычаям, существовавшим еще до прихода аравитян…

Но как только с принятием магометанства явились во многом новые понятия и новые отношения в союзе семейном, для которых старые адаты оказались уже несостоятельными, судопроизводство по необходимости распалось на суд по шариату и на суд по адату. По шариату стали решать все дела, касающиеся религии, семейных отношений, завещаний, наследства (за исключением дел по наследству между потомками владетельных фамилий, решаемых по особым адатам) и некоторых гражданских исков. Дела же уголовные, по нарушению права собственности, общественных постановлений и т. п., продолжали решаться по прежним адатам, к которым прибавились и адаты, определяющие наказания за некоторые преступления и поступки против правил религии. Средину между судом по адату и шариату заняло решение некоторых гражданских дел по маслагату, то есть мировою сделкою при пособии посредников, избранных тяжущимися».

В одном из документов 1741 года говорится: «Жители села Асса согласились передавать в шариатский суд все тяжбы, за исключением тяжб за убийство, кражу; согласились также на взыскание одного котла с того, кто не пошел в шариатский суд от обеих сторон. Свидетельствуют это Хадис Мачадинский и Абдурахман Ородинский».

Адаты включали в себя нормы бытового характера, юридические обычаи и сами нормы права. Свои сборники адатов имели как феодальные владения (Кодекс Умма-хана Аварского, Свод заповедных законов Кайтага-Дарго, составленный во времена уцмия Рустем-хана и др.), так и сельские общины и союзы общин. Приведем в качестве примера отрывки из свода законов Рустем-хана, принятых в начале XVII века:

«Если рот держать закрытым, будет голова цела. Кто не поступает так, тот слабоумный.

Раздел I

1. С того, кто нарушит пост или не помолится в рамазан месяц, взыскать 1000 танка штрафа (танка - сосуд для измерения сыпучих тел, включавший в себя от 8 до 12 фунтов - Авт.)

2. Если обкрадут мечеть, взыскать в десятикратном размере, конфисковать дом: в случае подозрения привести к ответу 40 человек.

3. Если огнем будет нанесен убыток снопам или дому, привести к ответу 40 человек. С уличенного во лжи взыскать в десятикратном размере.

4. Если кто-либо отнесет что-то свое, а другой это утаит, утаивший добровольно должен возвратить и заплатить 100 танка штрафа.

5. Если человеку во время отлучки без всякой его вины в результате ссоры, грабежа, засады его аулу, ему самому, его стаду или имуществу, главе села, талкану (правителю - Авт.) или узденю с целью или по ошибке будет причинен убыток, то убыток этот должны возместить Дарго и жители селения в семикратном размере (Дарго на момент принятия свода еще не отделилось от Кайтага и не вошло в союз вольных обществ Акуша-Дарго - Авт.).

6. В случае если мужчина убьет, а потом скроет, с него трехтысячный штраф и семеро кровников. На того, кто не подчинится этому решению, падает двойная кровь, двойной бук (расходы по ранению или смерти - Авт.) с того.

7. За убийство женщины следует 1000 танка штрафа…

Если рот держать закрытым, будет голова цела.

Этим сводом должны руководствоваться и талкан, и Даргинское общество.

Раздел II

1. С того, кто по зову Даргинского общества не отзовется, взыскивать 100 танка штрафа.

2. По зову талкана должны явиться. Кто не явится, с того взыскивать 1000 танка штрафа.

З. Талкан должен совершить суд. Пусть не будет талкана, не совершающего суд.

4. Если талкан призовет на ежегодный суд, и кто не явится, с тех брать штраф по 100 танка с каждого.

Государству без талкана, Дарго без суда, стаду без пастуха, войску без разумного, селу без головы - не быть.

Разумный пусть поразмыслит над этим…

Если рот держать закрытым, будет голова цела.

Раздел III

1.Если талкан хочет учинить над каким-нибудь селением насилие, надо предупредить

его, чтобы он не делал этого. Надо оказывать помощь пострадавшим, сельчане должны

быть единодушны, а если кто отделится, разрушить его дом, а самого выселить.

2. Талкан пусть наказывает насильников. Он не может заступаться за нарушителей. Талкан не должен быть на поводу у таких.

3. Пусть талкан ежегодно собирает у себя разумных, разъясняет им содержание этого свода, справедливо вершит суд.

4. В Дарго талкан не должен терпеть ни грабителей, ни воров…

Если рот держать закрытым, будет голова цела. Кто не поступает так, тот слабоумный.

Раздел IV

1. Без совета с умными людьми талкан не должен поднимать в поход ополчение, а если поднимет, наложить на него 30 туманов штрафа. Если поход будет предпринят после совета и не выйдут все как один, с каждого, кто не явится, по 100 танка штрафа.

2. Если отделится селение от Уцмии-Дарго, в пользу талкана взыскать 30 туманов штрафа серебром. Если один отделится, взыскать с того 10 туманов штрафа.

Пусть в нашем Дарго не будет человека, который будет говорить, что он не согласен с тем, что записано в этой заповеди…

Если рот держать закрытым, будет голова цела.

Составлено во время правления уцмия Рустем-хана. Смотри, талкан, следи за порядком. Ценен тот, кто соблюдает порядок - у того приумножатся богатства. Землей не будет съедено тело того, кого прославит Аллах.

Смотрите, даргинцы, примите порядок. Даргинцы, соблюдающие порядок, священны, возрастет их вес, не раскаются.

Если рот держать закрытым, будет голова цела.

Конец. Слава Аллаху».

На основе прецедентов в нормы дагестанских адатов периодически вносили изменения, уточнения и дополнения. Вот ряд примеров из Цекобских адатов: «Цекобцы согласились взыскивать стоимость скота, убитого во время драки из-за общинных земель. Впервые такое взыскание было произведено с Хелекилава Абдулагьа. Цекобцы решили приводить к присяге не только вора, но и его соприсягателей, заступившихся за него в сельском суде. Эти присяги впервые были приведены в исполнение тухумом Раджабилал».

Некоторые нормы имели силу строго определенный срок, о чем делалась оговорка в принимаемом постановлении. Таков один из адатов Хунзахского общества: «Жители селения Хунзах согласились взимать быка стоимостью в 8 овец с того, кто нанес удар другому рукой с кольцом на пальце, камнем, плеткой, посохом или глиной. Для справедливого исполнения настоящего постановления выделяют 40 человек с присягой о разводе жен. Если возникает спор, то дело решается присягой двух справедливых лиц, но не родственников. Срок действия настоящего постановления два года…»

Дело по адату рассматривалось только в случае предъявления конкретного иска потерпевшей стороной (самим обиженным или его ближайшими родственниками, заинтересованными в разборе жалобы). Доносы к рассмотрению не принимались, за исключением деяний, от которых страдало все общество (порча дорог, мостов, общинных земель и т. п.). При разборе дела дозволялось предъявлять претензии: мужу за жену, отцу или опекуну - за малолетних детей, владельцам - за своих рабов.

По всякой жалобе проводилось судебное следствие, затем выносилось решение.

Доказательствами обвинения считались:

1) Собственное признание, данное без принуждения (признания малолетних и сумасшедших в совершении преступления в расчет не принимались).

2) Поличное (например, пятна крови на одежде и оружии при убийстве или ранении; вещи потерпевшего, найденные в доме обвиняемого, и т. п.).

3) Письменные документы, если подлинность их несомненна.

4) Показания умирающего или раненого пострадавшего. В случаях, когда был повод усомниться в этом показании, судьи требовали от обвиняемого очистительной присяги.

5) Показания свидетелей, подтвержденные присягой. Свидетелей должно было быть не менее двух, а по сложным делам - еще больше.

Так, в Кюринском ханстве по делам об убийстве от истца требовалось представить или указать от 4 до 6 свидетелей. Порой, как, например, в Кайтаге, в подкрепление показаний свидетелей требовалась присяга семи родственников или односельчан. Свидетельские показания односельчан истца имели преимущество против таких же показаний жителей других селений или обществ.

В свидетели обычно не допускались малолетние (до 7 лет), женщины (за исключением вольного общества Акуша-Дарго; в ряде обществ за женщин могли свидетельствовать под присягой мужья или братья), сумасшедшие, родственники истца, имеющие интерес в разбираемом деле; лица, имеющие тяжбу с ответчиком или кровную вражду к нему, должники ответчика (пока не заплатят долга), давшие обет никогда не присягать и должностные лица сельского самоуправления (в некоторых обществах, наоборот, показания старшины, даже данные без присяги, считались равными показаниям двоих свидетелей).

Иск но подозрению, без прямых доказательств, принимался только в делах об убийстве, ранении, воровстве, грабеже, угоне скота, поджоге, потраве полей и других подобных убытках истца. В прочих случаях всегда требовалось хотя бы одно свидетельское показание. Обиженный, принося жалобу, обязан был указать, кого подозревает, и объяснить причины этого подозрения. При очевидной невиновности подозреваемого иск не принимался. Не принимались также обвинения против кадиев, лиц духовного звания, ученых-богословов и должностных лиц сельского самоуправления, за исключением тех случаев, когда речь шла об убийстве. Единственным средством к обвинению подозреваемого служила присяга истца с определенным числом родственников и лучших людей в селении, выбранных им самим. Если хотя бы один из них отказывался утвердить под присягой виновность подозреваемого, он считался оправданным. Отказ подозреваемого в принятии очистительной присяги или неподтверждение его невиновности кем-либо из числа присягающих с ним считались доказательством его вины. В случае недостатка у подозреваемого требуемого числа присягающих ему разрешалось самому присягать столько раз, сколько человек недостает. Обвиненный под присягой подвергался определенному адатом наказанию. Однако, в отличие от обвиненного по доказательствам и свидетельским показаниям, он освобождался от уплаты штрафа, возвращал истцу только стоимость пропавшего у него добра и т. п.

В каждом обществе адатами было установлено разное число лиц, присяга которых служила для оправдания или обвинения подозреваемого. Оно зависело от важности дела и суммы иска. Самое большое число присягателей, от 12 до 60 (последнее число присягателей требовали только адаты андийских селений Годобери и Зиберхули), назначалось по делам об убийстве и кровомщении. При разборе дела по подозрению о нанесении ран количество присягающих уменьшалось вдвое. По делам о воровстве, поджогах, потравах и т. п. число присягателей колебалось, в зависимости от размеров убытка, от 1 до 12 чел. (в Цудахаре до 40 чел.). При воровстве лошади назначалось наибольшее число присягающих, при краже баранов - по числу похищенных баранов, но не свыше количества, положенного вообще по делам о воровстве. Если находился действительный виновник, обвиненный по подозрению освобождался от взыскания. Присяга употреблялась двух видов: именем Аллаха (по шариату) и Хатун-Таллах или Кебин-Таллах, когда присягающий клялся, что, если скажет неправду, брак его будет считаться незаконным. Если у присягателя имелось несколько жен, он должен был указать, на которую из них присягает. В случае ложной присяги жена могла уйти от мужа, получив все ей причитающееся, как при добровольном разводе. На уличенного в ложной присяге налагался штраф, и он не допускался более ни в свидетели, ни в присягатели. За преступления и проступки адаты определяли следующие наказания:

1) Выход в канлы (кровная вражда, от тюркского «канг» - кровь, у аварцев - «бидулав» - кровник) - изгнание из селения с предоставлением обиженному и ближайшим его родственникам права безнаказанно убить изгоняемого или простить его на определенных условиях.

2) Изгнание из селения на определенный срок, но без предоставления обиженному права убить изгоняемого. По истечении срока изгнанному вменялось в обязанность, прежде чем вернуться, примириться с обиженным и устроить для него и его родственников угощение. Кроме изгнания виновный подвергался денежному взысканию в пользу пострадавшего,

3) Взыскание деньгами или имуществом с виновного в пользу истца за бесчестье, раны, увечье и воровство.

4) Штраф деньгами или имуществом: в общественную казну селения, к которому принадлежал виновный или где совершено преступление; в пользу членов сельского управления, феодального владетеля. Штраф взимался не только при совершении преступлений, но и за нарушения общественного порядка или постановлений, не причинившие личного вреда.

Если тяжущиеся объявляли о недоверии к судьям, то прибегали к такому способу: каждая сторона называла человека, которому вполне доверяла, а затем двое этих доверенных выбирали судью, которому обоюдно доверяли сами.

За некоторые преступления или при наличии «смягчающих обстоятельств» могли вымазать смолой, вывалять в перьях, посадить на осла задом наперед и с позором выдворить из аула.

Схожий порядок судопроизводства был в соседней с Дагестаном Чечне. По этому поводу имеется любопытное свидетельство А. Л. Зиссермана, прослужившего 25 лет на Кавказе в офицерских чинах: «В первое время чеченцы составляли без различия один класс вольных людей, подчинявшихся освященным временем обычаям. Каждая фамилия (тухум) избирала старшину, который и ведал общественные дела, разбирал мелкие споры и прочее. Если же случались более важные споры, фамильные, то обращались к старшинам других тухумов. Одно время представители от всех фамилий собрались в Ичкерии близ аула Цонтери, и на урочище Кетш-Корт произошло нечто вроде веча, на котором и состоялось положение об адате (обычном праве), которым должно было руководствоваться во всех делах, за исключением дел о браках, наследствах и разделах имущества, предоставленных суду шариата (религиозному)… В числе особых обычаев у чеченцев много сходного со всеми другими кавказскими горцами: то же кровомщение, тот же счет на коров, определенная цена на разные случаи и т. д.».

У адыго-черкесских народов Западного Кавказа, особенно там, где ислам не пустил глубоких корней, законодательство и судопроизводство по адату и шариату почти не отличались. В так называемых «аристократических племенах» главными законодателями и судьями были феодалы (влиятельные князья, богатые и знатные дворяне), в «демократических» -сельские старейшины и старшины. Вот свидетельство фон дер Ховена, относящееся к 30-м годам XIX века: «Спорные дела всякого рода с согласия владетеля решаются шариатом, носящим в Абхазии только одно название духовного суда, ибо при собрании оного судят не по Корану, а по обычаю (адату). Шариат обыкновенно составляется из почетных князей и дворян, сильных и уважаемых в народе; избираются они каждою из тяжущихся сторон в равном числе. Собравшись в важном случае близ стен монастыря или под сенью священных деревьев, судьи, после данной ими клятвы, разбирают дело по правде, выслушивают тяжущихся, их удаляют и совещаются наедине. Согласившись между собою, они до оглашения еще приговора берут поруку в исполнении его, потом уже объявляют оный. Обязанность судей есть печься о приведении в действие решения суда.

Зовут к шариату: по спорным делам об исполнении и неисполнении всякого рода договоров; по подозрению или по улике в воровстве; по подозрению в нарушении прав супружеских; по делам об убийстве и кровомщении.

Смертная казнь не в обычае в Абхазии; единственным наказанием преступника, особенно когда он князь или дворянин, есть денежная пеня или плата людьми. Когда осужденный не в состоянии оплатить возложенной на него пени, то по оценке отнимается у него дом, земля или другое имущество; когда он крестьянин или раб и не имеет ничего, то сам делается собственностью обиженного, который тогда вправе его продать.

За воровство, когда оно учинено на земле владетеля, ему платит укравший двумя мальчиками от 4 до 6 мер руки (меряют, кому следует плата людьми, своею рукою) и, кроме того, возвращает украденное вдвойне».

Кровной местью обычно наказывалось убийство, некоторые другие тяжкие преступления, а также изнасилование и прелюбодеяние с замужней женщиной (прелюбодеев сажали в яму, привязав руки к ногам, после чего мужчины побивали камнями мужчин, женщины - женщин).

Выход в канлы сопровождался определенным взысканием деньгами или имуществом (алым, дият) в пользу обиженного или его наследников. Наказание это усиливалось тем, что в некоторых случаях вместе с виновным изгонялось несколько его ближайших родственников или все семейство, живущее в одном с ним доме, а порой разрушался и сам дом.

Общины горцев старались регулировать наиболее архаичные правовые нормы. Особенно это касалось кровной мести, могущей привести к взаимному уничтожению враждующих тухумов.

У чеченцев, как пишет 3. Шахбиев: «…При убийстве кого-либо из членов тайповой общины сразу же собирался совет старейшин тайпа погибшего, в котором принимали участие и близкие родственники пострадавшего. После установления подробных обстоятельств и причин убийства совет старейшин принимал решение об отмщении за убитого. Тайп преступника также собирал свой совет старейшин, который искал пути для срочного примирения с тайном убитого. В таких случаях противоположные стороны очень часто не уступали друг другу. И поэтому для их примирения вмешивались представители нейтральных тайпов, и тогда уже собирался совет племени, который и вырабатывал условия примирения».

В Дагестане и у других народов адаты запрещали убийство кровника в мечети, в присутствии суда, начальства и на общественной сходке. В Аварии и Ункратле с лиц, совершивших убийство по неосторожности (случайно), детей и сумасшедших брался штраф.

Нередко община давала шанс на спасение изгоняемому убийце. Свод решений Цекобского сельского общества Дагестана гласил: «Родственников убийцы из селения не изгоняют; наследники убитого не вправе убить кровника своего до тех пор, пока общество через своих исполнителей не доставит его до надежного места выселения». В противовес изгнанию «своего кровника» общество заботилось о невыдаче других кровников, ищущих у него покровительства. Вопрос этот считался делом чести. В рассматриваемый нами период канлы были рассеяны по всему Дагестану и надежно укрыты до примирения. Нередко они так и оставались на жительство в приютивших их селениях.

А. В. Комаров, обстоятельно изучивший адаты народов Дагестана, свидетельствует: «В народе считается добрым и богоугодным делом помогать убийце в примирении не только словами, но и делом. Часто, в случае несостоятельности канлы и его родственников, средства на расходы по примирению дают односельцы. Общее уважение и похвалу заслуживают родственники убитого, согласившись простить раскаявшегося неумышленного убийцу без всякого вознаграждения. Обряд примирения совершается различно. У кюринцев он состоит в следующем. Когда получится согласие родственников убитого на примирение и выкуп будет выдан им сполна, тогда на убийцу надевают саван и опоясывают его шашкой. В этом наряде старики и почетные люди ведут его в дом ближайшего родственника убитого в знак того, что он сам является с повинною головою, принося с собою оружие для отмщения за кровь убитого им и саван для погребения. На подходе к воротам дома убийцу останавливают, из дома выходит выбранный из числа родственников убитого, снимает с канлы шашку, саван и папаху и гладит его по голове. Мулла читает фатихе («Открывающая»- первая сура Корана - Авт.) и затем всякая вражда считается совершенно оконченною.

У кумыков родственники убитого собираются все вместе в назначенный день. Старики и кадий приводят убийцу и ставят его вдали от родственников убитого, так, чтобы только можно было рассмотреть его лицо. Кадий становится посредине и молится о примирении враждующих, оканчивая свою молитву чтением фатихе, которую повторяют за ним и примиряющиеся. По окончании молитвы кадий отирает лицо руками в знак благодарности Богу за ниспосланный мир. После этого прощенный приглашает всех родственников убитого на угощение; как только они подойдут к дверям дома, где делается угощение, он с обнаженною головою падает на землю и не встает до тех пор, пока ближайший родственник убитого не скажет ему: «Встань, мы прощаем тебя», и прочие присутствующие должны поднять его. Во время угощения прощенный канлы стоит без папахи и пьет из одной чашки с родственниками убитого.

По окончании угощения родственники убитого возвращаются домой. У ворот становится заранее приготовленная лошадь, оседланная и обвешанная оружием. Ближайший родственник убитого берет лошадь и раздает оружие остальным своим родственникам. Женщины семейства убитого получают в подарок шелковой материи на платье. Подобные обряды, с некоторыми изменениями, совершаются при примирении и в остальных частях Дагестана. Примирившийся убийца считается кровным братом (канкардаш), то есть заменяет собою убитого им в его семействе. Ему вменяется в обязанность как можно чаще посещать могилу убитого и вообще оказывать всевозможные услуги его родственникам…

С естественною смертию канлы прекращается кровомщение за сделанное им убийство. Взысканный с него алым или дият обращается в полную собственность родственников убитого, которые, кроме того, получают вознаграждение за позволение похоронить умершего на кладбище его селения…»

По словам А. В. Комарова, «везде убийство наказывается кровомщением или примирением на известных условиях; везде дозволяется безнаказанно убивать вора, пойманного на месте преступления, грабителя, ближайшую родственницу, замеченную в любовной связи; везде раненый лечится за счет ранившего, уличенный вор возвращает краденое и т. п.».

Отмечая преимущественно экономический, фискальный характер наказаний, налагавшихся горским судом на правонарушителей, А. В. Комаров писал: «К безусловной смертной казни по адату никто не присуждается; но есть случаи, в которых предоставляется право убивать виновного безнаказанно всякому, кто захочет и может это сделать. Так, например, в Цудахарском обществе виновный в воровстве из мечети, кроме уплаты в 12 раз более стоимости украденного, изгоняется из общества и считается канлы всех жителей того селения, где им сделано преступление».

В Гидатле за умышленный поджог моста виновный подвергается штрафу в 100 котлов, изгоняется из общества и считается кровным врагом всех и каждого, как убийца.

В магале Терекеме Кайтаго-Табасаранского округа, если женщина бежит от мужа и по получении развода не захочет выйти замуж за того, к которому бежала, считается канлы всему обществу.

У кумыков владения Тарковского и ханства Мехтулинского виновные в убийстве своего бывшего врага после примирения с ним, в разрытии могил и похищении саванов с покойников, - могут быть убиты каждым.

За разврат, отцеубийство и некоторые другие преступления, наносящие, по мнению народа, бесчестье для целого семейства, не только дозволяется, но как бы вменяется в обязанность самому ближайшему родственнику убить виновного без всякого суда или разбора дела…

Домашний арест употребляется лишь в виде предохранительной меры. Так, например, родственники убийцы не должны выходить из дома до известного срока, иначе могут быть ранены и даже убиты безнаказанно родственниками убитого. В тех селениях, где по адату убийце дозволяется оставаться в своем доме, он, до примирения с родственниками убитого, не выпускается из дома». Вполне обоснованным представляется вывод, сделанный историком права М. М. Ковалевским в его труде «Закон и обычай на Кавказе»: «Несмотря на пестроту племенного состава и разнообразие языков, жители Дагестана придерживаются более или менее одинаковых начал права».

В Осетии долгое время судопроизводство по адату вообще не осуществлялось. Были общины, где роды мирно уживались друг с другом в течение столетий. Но так было не везде. Составители «Сборника сведений о Кавказе» писали: «Во многих местах Осетии никогда не доходило до организации народных судов… Каждое, даже самое ничтожное, нарушение права могло довести до самоуправия и даже до самой кровавой мести, потому что обиженный оказывал сопротивление, и словесный спор обыкновенно переходил в ссору, которая оканчивалась убийством. Таким образом, очень часто из-за самых ничтожных пустяков доходило до ужасных кровопролитий, от которых погибали сотни людей. Так было в Осетии еще в начале нынешнего столетия, и мы могли бы даже привести примеры кровавых родовых споров из 20-х и 30-х годов…

Кровавая месть не только дозволена, но и даже вменяется в обязанность свободному человеку. Это считалось необходимою обязанностью при убийстве, все равно, с намерением или без намерения совершенном, ранении, тяжких оскорблениях и нарушении важных личных прав. В подобных случаях скоро мириться с противником, брать выкуп или удовлетворение считалось слабостью или малодушием».

Вражда между сильными родами порой тянулась десятки и сотни лет; захватывались и уничтожались целые аулы; людей убивали или продавали в рабство. Лишь в конце XVIII - начале XIX века общинному самоуправлению в Осетии удалось в какой-то мере взять под контроль кровавые распри. Авторы этнографического очерка об осетинах свидетельствуют: «Старикам, которые при вспышках споров принимали на себя роль посредников, удавалось часто, по крайней мере, в лучших аулах, водворить между враждебными сторонами примирение. Примирение это состояло вначале большею частью только в заключении перемирия. В подкрепление этого перемирия между обоими враждующими дворами или родами сторона преступника посылала противной стороне, как бы в знак особенного почета, в подарок быка, корову или известную сумму денег… По заключении перемирия враждующие стороны могли свободно ходить по аулу, но они не имели права говорить между собою до окончательного примирения. Только виновника не выпускали из дому, дабы не возбудить ярости мщения противной стороны.

Старики между тем всячески старались или заключить непосредственно прочный мир, или, по крайней мере, привести в исполнение выбор третейских судей. Большею частью прибегали к последнему… Дело передавалось в руки этих судей, и враждебные стороны торжественно давали обещание перед стариками подчиниться беспрекословно приговору судей.

Если ответчик не признавал за собою вины, то дело решалось присягою с присяжными. Если ответчик пропускал срок присяги, то тогда судейский приговор вступал в законную силу. В последнем случае дело de facto оканчивалось; в первом же случае род ответчика должен был удовлетворить противную сторону по приговору. Это удовлетворение состояло преимущественно в уплате признанного выкупа, который, смотря по роду преступления, был весьма различен.

Стоимость выкупа, определенного судьями при совещании, оставалась их тайной, то есть приговоренной стороне не объявляли размера выкупа. Уплата его распределялась судьями на сроки. Приговоренной стороне сообщали только: «Вы должны к такому-то и такому сроку дать истцу часть земли, которая бы равнялась стоимости стольких-то коров». По истечении этого срока и по уплате следуемого с приговоренных им снова и уже в последний раз объявлялось: «Дать медной и железной посуды по стоимости стольких-то коров» (наибольший выкуп за преднамеренное убийство по осетинскому обычному праву равняется 324 коровам или, по меньшей мере, 3240 рублям, - сумма, которую частное лицо не могло выплатить).

Если виновная сторона пропускала тот или другой срок оплаты, то с этим de jure являлась возможность тотчас же возобновить кровомщение. Если кровомщение снова начиналось, то в таком случае уже заплаченное тотчас же возвращали; но до этого доходило очень редко, потому что предпочитали лучше ждать и требовать судебным порядком.

По уплате всего выкупа приговоренных обыкновенно обязывали для закрепления мира задать обиженным торжественный пир к известному сроку, и для этого пиршества должно быть заколото столько-то баранов и сварено столько-то котлов пива или же водки. Такой пир сопровождался многими церемониями. Смысл этих церемоний очень прост: преступник просит у обиженного или у наследников его прощения, которое обыкновенно и получает. После этого начинается сильная попойка: едят, шумят, поют и по окончании всего расходятся совершенно удовлетворенные по домам, если только торжество обходилось без нового убийства… Прощенный убийца с этого времени считается «кровным братом», родственником убитого, он отправлялся нередко на могилы убитого и родственников его, приносил в честь их яства и делал возлияние. Так мирится осетин со своими кровными врагами!»

Тем не менее, феодальные распри в Осетии продолжались. С целью их прекращения и разбора взаимных претензий Кавказская администрация учредила в 1830 году во Владикавказе специальную комиссию, функции которой во многом совпадали с деятельностью Временного кабардинского суда в Нальчике.

В Абхазии, как писал фон дер Ховен: «За убийство зовут обыкновенно на суд, когда родственники убитого слабее и не в состоянии отомстить убийце, или когда кровомщение делается бесконечным. Судьи налагают на виновного пеню по званию убитого, что и служит главным различием состояний и точною оценкою силы и звания фамилий кровомстителей…»

Ф. Ф. Торнау, по поводу судебных дел о кровомщении у соседних с абхазами черкесских племен, пишет в «Воспоминаниях кавказского офицера»: «Канла переходит по наследству от отца к сыну и распространяется на всю родню убийцы и убитого. Самые дальние родственники убитого обязаны мстить за его кровь; даже сила и значение какого-нибудь рода много зависят от числа кровомстителей, которых он может выставить. Канла прекращается не иначе как по суду, с уплатою кровавой пени, когда враждующие стороны того пожелают. Они могут судиться духовным судом, по шариату или по адату, произносящему свои решения на основании обычая. По силе шариата все мусульмане равны перед Кораном, и кровь каждого из них, князя или простого землевладельца, ценится одинаково. Адат признает постепенное значение различных сословий, и жизнь князя стоит дороже жизни дворянина, имеющего, в свою очередь, преимущество над простым вольным человеком. По этой причине люди высшего звания предпочитают адат, а низшие стараются подвести дело под шариат.

Одно соглашение враждующих сторон передать дело канлы решению шариата или адата порождает столько споров и ссор, что горцы прибегают к суду только в крайнем случае, когда канла угрожает принять слишком большие размеры, или когда весь народ заставляет семейство кончить свою распрю этим способом».

Евреи-горцы тоже руководствовались адатами, в основе которых лежали общепринятые в горах обычаи и нормы поведения.

Этнограф И. Анисимов в своей книге «Кавказские евреи-горцы», вышедшей в 1888 году, пишет: «Каждая капля крови, по мнению еврея-горца, должна быть отомщена, и покойник до тех пор не успокоится, кровь его не перестанет кипеть и он не будет принят к престолу Всевышнего, пока не будет взята кровь за кровь. Долг мести переходит от одного близкого родственника к другому, и мстить могут родственники убитого не только убийце, но и всякому, попавшему им на пути из его родственников. В последнее время, однако, благодаря увеличению полицейского надзора в селах и городах, убийцы находят защиту и избегают мести, заплатив за кровь убитого назначенную «адатом» (обычным правом) сумму».

На территории Имамата действовала особая система права. Она базировалась на низамах имама Шамиля, представлявших собой кодекс законодательных актов, регулировавших различные стороны жизни горцев и деятельность государства в военных условиях. Низамы были основаны на шариате, а также учитывали лучшие обычаи горцев.

Низамы Шамиля преобразили большинство отраслей права: государственного, уголовного, гражданского, административного, земельного, финансового, семейного. Демократизм установленных низамами норм превосходил все известные до той поры правовые системы мира.

Низамы способствовали укреплению правопорядка и уменьшению числа правонарушений, удовлетворению материальных и духовных потребностей, нормализации семейно-брачных отношений, обеспечению защиты прав и интересов граждан Имамата. Низамы Шамиля сыграли огромную положительную роль в истории народов Северного Кавказа.

Судопроизводство в селах, входивших в состав Имамата, осуществляли муллы и кадии; на территории наибств - муфтии. В ведении последних находились как гражданские, так и религиозные дела. Решения указанных должностных лиц исполнялись добровольно. В случае несогласия или отказа одной из тяжущихся сторон уголовное или гражданское дело разбиралось наибом, на решения которого можно было подавать апелляции имаму.

Ближайшими помощниками наибов были дибиры. Они разбирали и решали самые незначительные дела, а более важные передавали на рассмотрение муфтиев и наибов. В ведении наибов находились татели, которые следили за исполнением горцами норм шариата и низамов, а также приводили в исполнение приговоры о телесных наказаниях.

В Имамате существовал институт мухтасибов. В их компетенцию входил тайный контроль за деятельностью названных выше должностных лиц. Мухтасибы сообщали имаму о результатах своих наблюдений для принятия надлежащих мер.

Низамы определяли состав различных преступлений и устанавливали систему наказаний. Наиболее распространенными видами наказаний были: денежный штраф, высылка, общественное осуждение, телесные наказания, содержание под арестом, смертная казнь. Самым тяжким и позорным преступлением считалась измена - за нее полагалась высшая мера наказания. «Изменникам, - говорил Шамиль, - лучше находиться под землей, чем на земле». Низамы предусматривали наказания и за другие проступки и преступления, наносившие ущерб безопасности государства.

Проявившим в бою трусость пришивали на одежду кусок войлока. Избавиться от позорной отметины и общественного порицания можно было лишь доказав свою храбрость.

Большое внимание уделялось защите населения Имамата в период военных действий, неурожая, стихийных бедствий, эпидемии и т. п. В 3-й главе низама о наибах говорилось: «Когда в чьем-либо наибстве произойдет несчастие, прочие наибы должны спешить на помощь, как только узнают о том, без замедления, и оказать должную помощь… Не исполнивший сего наиб низводится на должность начальника сотни».

Многие нормы низамов были установлены в целях борьбы с коррупцией и злоупотреблениями властей. Например, в низаме «Положение о наибах» в главе 8-й говорилось, что они «должны удерживать себя и сослуживцев своих от взяточничества, потому что взяточничество есть причина разрушения государства и порядка. Взятка отбирается, поступок оглашается, и виновный арестовывается на 10 дней и 10 ночей». Глава 11-я трактовала: «Когда остановятся в городе, селении или в провинции, то не должны грабить или другим изменническим образом завладевать какою бы то ни было вещью, - без позволения имама или его векиля. Виновный наиб низводится на должность начальника сотни». Наконец, 14-я глава того же низама запрещала «вручать одному лицу две должности, для того чтобы устранить всякое сомнение народа относительно наиба и пресечь всякие дурные и подозрительные помышления о нем. Виновный наказывается выговором при народе».

Ряд низамов был принят для исключения или сокращения числа убийств на почве кровной мести. По адату за убийство полагалась кровная месть или разорительный выкуп. В то же время действовала норма шариата, гласившая: «Человека, пришедшего в чужой дом, в чужой сад, на чужое поле для драки с хозяином или членами его семейства, можно убить как собаку». Этими нормами злоупотребляла горская знать, выбирая то, что было более выгодно: если убивал богатый, то он ссылался на шариат, а если убивал бедный - его неминуемо ждала кровная месть. Имам установил для всех равные права: «В случае смерти, причиненной во время драки человеку, пришедшему для этого в чужой дом (вообще в чужое владение), хозяин его освобождается от всякой ответственности. И если родственники убитого начнут мстить за его кровь, то сами они обратятся в убийц, подлежащих преследованию закона и мщению за убитого ими человека. Равным образом, если в драке будет убит хозяин дома или кто-либо из его домашних, тогда убийца должен подвергнуться мщению родственников убитого, даже при содействии правительства, если в этом будет надобность».

Реализация этого низама привела к значительному сокращению числа убийств на почве кровной мести, спасла от гибели множество горцев.

Для борьбы с фальшивомонетничеством, подрывавшим основы экономики Имамата и хозяйства горцев, низамы вначале предусматривали конфискацию и уничтожение найденных у виновных орудий изготовления фальшивых денег. Эта мера не давала желаемых результатов, и наказание было ужесточено: у виновных изымали не только неправедно нажитое, но и личное имущество. К наиболее отъявленным фальшивомонетчикам могла быть применена смертная казнь. В результате на территории Имамата этот вид преступления был почти истреблен.

Воровство по низамам Шамиля наказывалось штрафом и трехмесячным заключением в яму. Нормы шариата, предусматривавшие за кражу отсечение конечностей, применялись крайне редко. Этим нововведением имам старался сохранить жизнь и здоровье горцев, давая виновным возможность искупить свой грех на поле боя, что было вполне оправданно в условиях непрерывной войны. Для воров-рецидивистов и разбойников предусматривались более длительные сроки заключения, и даже смертная казнь. Генерал-лейтенант Ф. К. Клюки фон Клюгенау, 30 лет прослуживший и провоевавший на Кавказе и лично знавший имама, писал: «Справедливость требует сказать, что строгие меры Шамиля приносят пользу: они уменьшили убийства, грабежи и воровство».

Целый ряд низамов посвящался вопросам семьи и брака. Их нормы были направлены на то, чтобы укрепить семью, не допустить необоснованных разводов, облегчить положение женщины, обеспечить воспроизводство населения, создать нормальные условия для воспитания детей.

Так, по адату от жениха требовался большой калым - выкуп за невесту. В связи с этим некоторые горцы до старости оставались холостыми. Другие вынуждены были похищать своих невест, на почве чего нередко совершались убийства, которые, в свою очередь, вызывали кровную месть и вражду между родами.

Чтобы положить всему этому конец, Шамиль резко уменьшил размеры калыма: до 20 руб. за девушку и до 10 руб. за вдову и разведенную женщину, а сторонам предоставил право еще сокращать калым по взаимному согласию.

Была усложнена процедура развода. Низамы предусматривали, что за женщиной при разводе сохраняется не только калым, но и родительское приданое. Похищения невест были запрещены, а виновные и соучастники строго наказывались. Рядовой 10-го Грузинского линейного батальона И. Загорский, побывавший в плену у горцев, писал о низамах Шамиля: «Перед лицом Бога, Пророка и его имама (наместника) все сохраняют равенство, из пределов которого ни богатство, ни высшие дарования не в состоянии никого вывести…Теперь за малейшую вину, за всякое нарушение общественного порядка определены взыскания: штраф, темница и телесное наказание, от которого никто не избавляется, от последнего поденщика до знатнейшего наиба. Все сии наказания приводятся в исполнение с величайшей точностью, и нужно сказать правду, что преступления становятся очень редки. Теперь через всю страну, над которой распространяется власть Шамиля, можно смело одному человеку провозить вьюки золота, не опасаясь лишиться их».

После окончания Кавказской войны правительство Российской империи восстановило судопроизводство по адату и шариату. В положении об управлении Дагестанской областью от 5 апреля 1860 года было записано: «Судопроизводство отправляется по адату и шариату и по особым правилам, постепенно составляемым, на основании опыта и развивающейся в них потребности». При этом начальникам округов вменялось в обязанность «не приводить в исполнение решений по шариату и адату, которые противоречат общему духу наших законов и исключениям, допущенным для магометан, или не соответствуют видам правительства, а представлять такие дела на усмотрение начальства».

Для рассмотрения дел в каждом округе области создавались суды, в которые входили кадий (для разбора дел по шариату) и депутаты (для решения дел по адату). Депутаты избирались по одному от каждого наибства, входившего в состав округа. Председательствовал в суде окружной начальник, чье мнение в случае равенства голосов было решающим.

По адату допускалось решать дела об убийстве и кровомщении, нанесении ран и увечий, по ссорам, дракам, похищению и изнасилованию женщин, разврату, воровству и грабежу (если они не были связаны с угрозой для жизни и здоровья пострадавшего), поджогам, потравам и порчам чужого имущества, земельным спорам и др.

Дела по несогласию между мужем и женою, родителями и детьми, по завещаниям, спорам об имуществе, принадлежащем мечетям, и т. п. разбирались и решались по шариату. За измену, восстание или «явное неповиновение начальству», разбой и хищение казенного имущества жители Дагестанской области предавались суду по военно-уголовным законам.

Аналогичное положение существовало в Терской и Кубанской областях, Закатальском округе до упразднения в 70-80-х годах XIX века системы военно-народного управления. В конце века большинство дел на Северном Кавказе уже рассматривалось в обычных уголовных и гражданских судах. Мелкие дела (о ссорах, драках без поранения, потравах полей, нарушении общественных постановлений и др.) были оставлены в ведении сельских старшин и старейшин. Но решения по ним не считались окончательными. В 60- 80-х годах XIX века они поверялись и утверждались, если недовольная сторона приносила жалобу, в окружных (так называемых «горских словесных») судах, а впоследствии - в уездных и окружных уголовно-гражданских судах.

Понятие «абрек» («абыраег» - у осетин, «хеджрет» - у адыгов) в разное время имело на Кавказе разное значение. К примеру, абреками называли себя ватаги разбойников, пытавшихся захватить власть в столице Аварского ханства в период безвластия, когда в результате кровной мести был убит 2-й имам Гамзат-бек, уничтоживший перед этим ханскую власть. Однако Шамиль быстро положил конец их бесчинствам.

Абреками называли и горских «Робин Гудов», заступников простого народа, боровшихся против горской знати. Многие уходили в абреки по трагическому стечению обстоятельств.

В песне поется:

Он был обычный человек,
Теперь кричат ему: - Абрек!
Любимую спасая,
Убил он негодяя.
Исполнил он мужчины долг,
Теперь скитается, как волк.
Поступок был прекрасен.
Но стал он всем опасен.

Нет ничего - осталась честь. А след взяла слепая месть. И нет нигде покоя, Как вечному изгою…

Тема абречества нашла отражение не только в народном творчестве, в былинных песнях и сказаниях, но и в произведениях русских классиков. Вспомним хотя бы «Хаджи-Абрека» М. Ю. Лермонтова.

Л. Н. Толстой в начале 1850-х годов писал: «Слово абрек так употребительно на Кавказе, что почти получило право народности в русском языке; но мы употребляем его совсем не в том значении, какое имеет оно между туземцами. Таким образом, довольно трудно объяснить настоящее значение этого слова. Русские называют абреками всех горцев, в особенности тех, которые ходят на разбой в наши границы. Понятие абрек у нас часто тождественно со словами: молодец, джигит; иногда абреком называют бобыля, бездомного человека, готового решиться на все. Но между туземцами на Кавказе слово абрек имеет более тесное, более определенное значение. Мирный татарин никогда не назовет абреком горца: по его понятию, абрек только тот, кто бежал в горы из мирного аула, - и, обратно, горцы, и даже мирные, называют абреками всех тех, которые переселяются из гор в мирные аулы. Если татарин сделал в своем ауле какое-нибудь преступление - убийство или воровство, за которое боится преследования, - он бежит из своего аула в другой и скрывается там: тогда его называют абреком, и прозвище это остается при нем до тех пор, пока, какими бы то ни было средствами, не помирится он со своими преследователями и не воротится на родимое место. Часто князья держат таких абреков у себя, защищая их от преследования, а зато абрек усердно служит князю. Обыкновенно это бывают самые верные люди, готовые исполнять все, что прикажет князь. Такого рода сделка не имеет ничего предосудительного; напротив, чем более при князе абреков - а они большею частию канлы, то есть убийцы, - тем большим уважением пользуется он, как человек сильный».

Царское командование величало абреками немирных горцев, совершавших набеги в период Кавказской войны. Имелись в виду горцы, не входившие в Имамат, но иногда в абреки записывали и Хаджи-Мурата за его дерзкие походы, и других отчаянных горских удальцов.

Генерал Граббе, который после штурма Ахульго в 1939 году пытался ввести в горах новую систему управления, требовал «не давать убежище абрекам и мюридам». Как говорилось выше, после похода Шамиля в Кабарду в 1846 году абреками были объявлены ушедшие с ним в Чечню кабардинские князья и дворяне. Совсем другое значение приобрело понятие «абрек» после Кавказской войны. Племена Западного Кавказа, не желавшие покидать родину и переселяться с гор на равнины или даже в Турцию, пытались отстоять свою свободу с оружием в руках. Но, теснимые явно превосходящими силами, вынуждены были прекратить сопротивление. Горцы, не желавшие смиряться с такой участью, уходили в абреки. Они скрывались в горах и лесах, вели партизанский образ жизни и доставляли много неприятностей новым властям. Их дерзкие налеты на комендатуры, обозы, почты, угоны скота и другие акции находили поддержку у местного населения, считавшего их народными заступниками.

Против абреков посылались целые экспедиции, но абреческое движение не утихало. К нему присоединялись даже ущемленные новыми властями дворяне, бежавшие из заключения мюриды и многие другие. Движение пополнялось и отчаявшимися добиться справедливости от новых властей. В абреки уходили целыми семьями и даже аулами. Когда карательные экспедиции не помогали, новые власти шли на переговоры с абреками.

В результате абречество стало не только партизанским, но и политическим движением, олицетворявшим народный протест против новых порядков, бесчинств царской администрации и ее союзников из местной аристократии. Особенный размах абреческое движение приобрело в Чечне, где оно развивалось с 20-х годов XIX века.

3. Шахбиев пишет в своей книге: «Начало горному абречеству положил Бейбулат Таймиев. Абреков всегда отличали беззаветный героизм и решительность в действиях, а также поразительная конспирация. Почти все абреки были защитниками простых людей: они помогали им в беде, наказывали их обидчиков - богачей. Самыми выдающимися абреками в середине XIX века были Атабай и Вара, сверхотважные и сверхрешительные люди, навсегда оставшиеся в истории освободительной борьбы чеченского народа…»

В других источниках упоминаются также известные абреки Наба, Геха, Мехти, Успан, Эска и др.