Медицина у горцев была хорошо развита. Ф. Ф. Торнау писал: «Надо отдать справедливость искусству, с которым горские лекари вылечивают самые опасные раны. Ампутации у них нет в употреблении, и мне не раз случалось видеть кости ерошенные, после того как они были раздроблены картечью».

Бывший унтер-офицер Апшеронского пехотного полка С. Рябов, оказавшийся осенью 1843 года в плену у горцев, вспоминал, как хозяин-аварец и шамилевский мюрид вылечили его раненую ногу: «Осмотрев мои раны, Али сейчас же поручил Абдулле разбить свинцовую пулю и сделать из нее иголку, величиной в 3-4 вершка, заставив в то же время варить пластырь из толченого льняного семени и яичного желтка. Затем послал одного горца привести барана… а другого - вырезать из хвоста лошади (в ауле их оказалось только две) шесть волос и призвать еще четырех силачей. По изготовлении всего этого приступили к лечению моих ран: растянули меня на земле, четверо силачей сели мне на голову и на ноги, а сам Али с Абдуллой начали производить операцию, которая первоначально заключалась в том, чтобы тупой свинцовой иголкой проткнуть ногу в пораненном месте и продернуть конские волосы. Боже мой, какие мучения я тут вытерпел! Продернув волосы сквозь раны, меня подняли, посадили и заставили захватить руками с обеих сторон отверстия ран, из которых кровь била фонтанами почти на целый аршин. Потом залепили со всех сторон отверстия ран изготовленным пластырем, завернули ногу в сырую, теплую еще баранью овчину и, забинтовав ее натуго, оставили в таком положении на три дня. Нога быстро отекла, как бревно, но спустя сутки отек начал проходить, а к концу третьих суток совсем спал. Разбинтовав ногу, передернув волосяную заволоку и выпустив накопившийся гной, раны опять залепили тем же пластырем и забинтовали уже тряпкой. Таким способом Абдулла продолжал лечение до конца, переменяя перевязку и пластырь по утру каждого дня…»

Знаменитый хирург Н. И. Пирогов, посетивший в 1847 году Кавказ и впервые во время боев за аул Салта оперировавший под наркозом русских и горских воинов, писал в своем отчете: «При лечении свежих сложных переломов употребляется вместо неподвижной повязки шкура, снятая с барана, только что убитого. Весь член обертывается этой кожей, внутренняя сторона которой обращается к наружной поверхности тела. Повязка остается несколько недель без перемены, а шкура, высыхая на теле, образует род твердой и неподвижной коробки, в которой покоится страждущий член (гипсовых повязок медицина еще не знала - Авт.)… Наконец, курдюки (мешки с жиром, висящие у хвоста баранов) играют у них также важную роль в лечении наружных повреждений. Кусок курдюка вкладывается обыкновенно вместо корпии в свежую рану».

Абдурахман Казикумухский вспоминал, что для лечения раненых «прежде всего, необходимо иметь хорошего лекаря-хирурга. Больных он лечит сложными снадобьями из различных трав. Раны быстро заживают. Наши лекари никогда не ампутируют ни ногу, ни руку, ни другую часть тела, кроме исключительного случая. В этом заключается мастерство наших хирургов».

По свидетельству главного врача Эриванского госпиталя П. Попова, автора статьи «Лечение ран у кавказских горцев» (журнал «Смесь», 1855, № 2), горские лекари (хакимы, такими, екими) в своих действиях руководствовались следующими принципами: «Остановить кровотечение из раны, удалить из нее посторонние тела, предотвратить воспалительное состояние в ней и в периферии ее, способствовать хорошей грануляции и доброкачественному нагноению в ране и заживлению ее». Такие же методы применяет и современная хирургия.

Для остановки кровотечения рану прижигали, посыпали кровеостанавливающим составом (порошок из сушеных чернильных орешков и сосновой смолы, золы, грушевой муки, высушенной свежей человеческой крови), перевязывали. При проникающих ранениях в грудную полость затыкали отверстие ватой, тряпкой, травой.

Горцы умели делать даже такую сложную операцию, как трепанация черепа. Больного клали на длинную скамью (нары) плашмя, лицом вниз, руки и ноги связывали, а во рту давали держать уголок одеяла или подушки, чтобы не сломал себе зубы (наркоза горцы не имели). Кроме того, пациента держали двое помощников лекаря. Острым, заранее простерилизованным ножом горский хирург делал разрез на коже предварительно обритой головы больного, удалял сломанные кости или инородные тела, зачищал края уцелевших костей. Затем раны промывали, место пролома смазывали свежим сливочным маслом, отвороченную кожу возвращали на место. Сверху клали салфетку или тряпочку со сливочным маслом и голову перевязывали. Перевязки меняли каждые два дня, пока на истонченную кость не наплывала костная мозоль и рана не затягивалась.

При более простых операциях для обезболивания применялись лед или сдавливание конечностей выше раны до онемения. Из приступа больного малярией выводили внезапным психическим потрясением (обливали холодной водой, стреляли, устраивали ложный пожар и т. п.). Простуду, боли в суставах лечили окуриванием; чесотку - серной мазью (смесь серы с коровьим маслом); головные боли, связанные с повышением давления, укусы ядовитых змей и пауков, язвы - кровопусканием (использовались и пиявки); кашель - микстурой из сырых яиц с добавлением толченой неочищенной серы и различными травяными настоями; нарывы и нагноения - мазью из румянки, прикладыванием листьев подорожника, лебеды или слегка пропеченного лука. При болях в суставах, шейном и поясничном радикулите делали массаж и растирание с оливковым маслом.

«Лечат иногда различными травами, - писал в своих воспоминаниях Абдурахман Казикумухский. - Дают пить отвары из них или делают их на пару, или делают примочки к голове, или лечат фруктовыми соками - при малярии дают пить сок алычи. Иногда лекарство бывает сложного состава из меда и уксуса: слегка кипятят мед на легком огне, потом постепенно добавляют виноградный уксус; как только снадобье готово, дают его больному. Кто страдает желудком, тому дают молотую корицу, смешанную с сотами меда, натощак, по чайной ложке три раза в день… При головной боли мочили уксусом голову или прикладывали тряпку, смоченную уксусом; иногда пускали кровь из виска или с затылка, или из вены на руке. Если у человека офтальмия или кровоизлияние, клали пиявки на веки глаз или лечили другим способом.

В большинстве случаев больных у нас кормят, особенно когда они слабы или наступает кризис, сырым тестом из пшеничной муки, куриным мясом и бульоном. Если распухла нога, голень или другая часть тела, лечат сандаловой водой. Сандал - крепкое дерево, как камень, темно-красного цвета. Кусок этого дерева трут об точильный камень, поливая водой немного, в результате получается темноватая вода. Ею мажут опухоль. Этим вылечиваются».

У горских евреев, как писал И. Анисимов, «кроме трав для лечения употребляются еще различные масла, соли и мясо животных, как, например, летучих мышей, ежа, крыс, кровь черных или белых птиц с молоком и пр. Раны же лечат большей частью печенью, курдючьим салом и тестом, которые смешиваются с сахаром или медом. Самое же главное, без чего не обходится никакой опасный больной, есть «хейкел» (талисман), который имеет вид равностороннего треугольника из сукна или кожи, украшенного галунами. Он прикрепляется или под мышкой, или на спине на верхнем платье, а иногда висит на шее на шнурке. Этот талисман заключает в себе, смотря по роду болезни, разные травы и камни, которые обматываются несколько раз шелковыми или шерстяными нитками, имеющими также различное значение; над ними нашептывают и производят различные реакции над парами воды, спирта и пр.».

Использовали горцы и яды, которые добывали главным образом из скорпионов, тарантулов и фаланг, обитавших в Южном Дагестане. В малых дозах их применяли в мазях, как обезболивающее и т. д. Примерно так же дело обстояло с ядовитыми грибами.

Кроме медицинских целей, яды употреблялись и по прямому своему назначению - в основном знатью: в борьбе за власть, для устранения врагов и в прочих интригах. Известно, что Шамиля пытались отравить несколько раз.

С помощью едких веществ и различных трав лекари могли лечить даже газовую гангрену («антонов огонь»).

Знали горцы и оспопрививание, что было немаловажно для предотвращения эпидемий этой страшной болезни. Прививка делалась путем насечки на руке маленькими острыми клещами, предварительно смоченными в жидкости со струпьями человека, переболевшего оспой. Эту же оспенную материю употребляли внутрь, добавляя в хлебные шарики, которые глотал больной.

Для лечения многих заболеваний народы Северного Кавказа использовали природные богатства своего края: горячие источники, различные грязи, солнце, воздух… Пристав при Шамиле А. И. Руновский оставил в 356

своем дневнике любопытную запись: «В горах есть люди, врачующие раны и ушибы. Их познания и медикаменты несравненно разнообразные, а результаты их лечения могли бы показаться невероятными, если бы не было в Дагестане еще множества людей, раны которых служат живым подтверждением сказанного. Одним словом, нет той раны огнестрельной или от холодного оружия, которую дагестанские медики не излечили бы, за исключением ран смертельных или того еще случая, когда при подании первоначального пособия потеряно слишком много времени. Но и тут мы видим исключение в лице того же Шамиля, который, получив смертельную рану, все-таки вылечен был тестем своим Абдул-Азизом, несмотря на то, что в продолжение 25 дней до его прибытия пользовался услугами лекаря совсем неискусного и даже неизвестного землякам своим.

Примеры подобного излечения так многочисленны и так очевидны, что взятые в совокупности могут представлять собою некоторого рода систему и даже авторитет… Не подлежит сомнению и то, что раны, подобные вышеприведенной (Шамиль был ранен штыком в грудь с повреждением легкого - Авт.), наши доктора могут только лечить, но не вылечивать. Преимущество практики горских врачей состоит в том, что после их лечения тело пациента не подвергается никаким дурным последствиям, обыкновенно сопровождавшим раны, особенно огнестрельные. Блистательным подтверждением этого служит тот же Шамиль, который, несмотря на штыковую рану и на свыше сорока других ран, важных и неважных, огнестрельных и от холодного оружия, - никогда не чувствовал ни малейшей ломоты и никакого другого неприятного ощущения, ни во время ненастной погоды, ни перед наступлением ее. Такого результата, конечно, не могут достигнуть ни наука, ни самые достойные представители ее; и в этом убедительным подтверждением служат десятки тысяч медицинских свидетельств, выданных нашим офицерам на получение за раны пансиона: ни одно из них не обходится без описания страданий, которым непременно должны подвергнуться раненые уже по окончательном залечении ран.

Из числа средств, употребляемых горскими врачами при лечении ран и ушибов, Шамиль назвал одно, которым пользовал его Абдул-Азиз: мазь, составленная из воска, коровьего масла и древесной смолы. О прочих медикаментах он отозвался таким образом, что в их состав входят разного вида растения, известные одним только врачам. К числу этих медикаментов следует отнести и те, которыми горцы пользуют ревматизм. По словам Шамиля, их делается несколько, но он помнит только один настой из трав, который дается вовнутрь и делает большую пользу. Сын Шамиля, Магомед-Шапи, с великим энтузиазмом говорит о какой-то чудотворной мази, излечивающей ревматизм скоро и радикально…

Что касается хирургии, в пособии которой чаще всего нуждаются горцы, как народ по преимуществу воинственный, то нет на свете хирургов столь искусных, как в Дагестане. Можно сказать, что горцы родятся хирургами. Дагестан почти не представляет примеров, чтобы ампутированный объект умер под ножом хирурга, как это нередко случается у нас. Все операции, как бы сложны и затруднительны они не были, если дагестанский хаким за них взялся, кончаются наверное благополучно. Изумление, которое обстоятельство это способно возбудить в европейском хирурге, конечно, увеличится в большей степени, когда он узнает, что дагестанскому его собрату неизвестны ни корпусный, ни даже батальонный наборы, а что все свои операции и ампутации он совершает тем же кинжалом, которым он режет барана, а подчас рубит и дрова. Поручику Кавказского линейного № 10 батальона Сухомлинову, попавшемуся в 1854 г. в плен к чеченцам, кинжалом приподнят был череп, чтобы достать пулю, пробившую ему лоб и засевшую внутри головы. Пулю достали, поручика вылечили, и он теперь еще жив и служит в том же батальоне. Из всех горских хирургов, которых Шамиль знал в своей жизни или только слышал о них, самой лучшей врачебной репутацией пользуются трое: Кунтлада-Магомед (Магомед из Кунтлады в Багуляле), Хусейн-Магома из Эрпели и Кудали-Магома из аула Кудали, между Чохом и Цудахаром. Этот последний столь же хорошо лечил и ревматизм. Все эти люди живы и, по всей вероятности, находятся каждый на своей родине…»

В рапорте командующего Отдельным Кавказским корпусом генерала от инфантерии Г. В. Розена военному министру А. И. Чернышеву от 9 августа 1832 года говорится об «истреблении непокорной богатой деревни Нурки, имевшей 150 дворов, в коей многие жители известны… искусством в лечении, наследственно в некоторых семействах переходящим». Селение Нурки находилось вблизи аула Шалажи в Чечне. В разное время получили известность и другие чеченские врачи-самоучки: братья Солебек и Сардал-Хожа Бекмурзаевы из села Валерик, Джамалдин и Зияудин Музаевы из села Белгатой, Дида Абулзаков из села Автуры, Овдарханов из села Бачи-Юрт, Юсуп Брагунский, Муслим Эпендиев из Шали, Исраил Моцахаджиев из села Чир-Юрт, лекари из села Майсты.

3. Шахбиев приводит в своей книге ряд интересных сведений об искусстве чеченских лекарей: «…Сохранилось еще одно свидетельство того, как Пирогов доверился врачу-чеченцу. Об этом написано полковником А. П. Кулебякиным в его рассказе «Кунаки». В одном из столкновений с горцами был ранен в ногу урядник Влас Фролов. У его отца, майора Гребенского полка Ефима Фролова, был кунак - чеченец из затеречного мирного аула Брагуны. Его звали Эрисхан. Раненого урядника отправили к крепости Грозной, где в то время находился Пирогов. С каждым днем состояние Власа Фролова ухудшалось, и хирург решил ампутировать раненую ногу, чтобы спасти самого урядника. Но чеченец Эрисхан уговорил хирурга и отца Власа разрешить перевезти раненого к местному лекарю, чеченцу Юсуфу, который взялся вылечить Власа без операционного вмешательства. Пирогов доверился Эрисхану и, передавая ему раненого, сказал: «Пожалуйста, если у вас есть опытный еким. Я не возражаю, пусть он попробует». Все в результате закончилось благополучно.

Слава горских врачей дошла и до Западной Европы. На заседании Кавказского императорского медицинского общества 1 февраля 1873 года профессор Н. П. Ситевский предложил отправить на всемирную выставку в Вену «ассортимент лекарственных веществ, наичаще употребляемых туземными знахарями на Кавказе», среди которых плоды, семена, коренья, разные глины, травы, применяемые при поносах, рези в желудке, переломах, опухолях воспалительного характера, различных кожных высыпаниях и т. д. Предложения Ситевского были «приняты обществом с благодарностью». Б. Рагимова пишет, как лезгины лечили детей: «При болезнях лечили травами и другими средствами народной медицины. Но нередко прибегали и к такой процедуре: ребенка сажали в середину очерченного углем круга, над головой держали таз с холодной водой, куда лили через кольца ножниц растопленный воск. Воск, попадая в холодную воду, застывал, образуя фигурку, которая по форме могла напоминать различные предметы, животных или людей. Если фигурка, например, напоминала кошку, то брали какую-нибудь реальную кошку, окунали ее в воду и этой водой в течение трех сред (среда считалась наиболее благоприятным для лечения днем) мыли ребенка. Фигурку из воска заворачивали в тряпочку и засовывали в такое место, куда не ступала нога человека.

Если ребенок долго и серьезно болел и средства вроде омовения не помогали, прибегали к более сложным обрядовым действиям. В марте, когда пробуждалась природа и начинались полевые работы, родители больного ребенка выкапывали на своем участке две ямы и соединяли их, проделав в стенке отверстие. Через это отверстие семь раз просовывали ребенка».

Подобным образом поступали и со взрослыми больными. На кладбище в Хунзахе и сегодня еще стоит огромная каменная плита с отверстием, через которое перемещали больного.

Целебными средствами от многих болезней считалась вода из 7 (иногда - 9) родников; вода из кузницы, в которой калили клинки; из священной пещеры. У многих народов практиковалась «передача» болезней животным, зверям, куклам с имитацией их похорон и заговорами, чтобы болезни ушли вместе с «покойником», сжигание чучел и др.

На Кавказе долгожительство было обычным явлением. Постоянный труд, целебный воздух, умеренность в еде, склонность к активному отдыху, уважение к старикам, постоянное обращение к их мудрости и опыту, составляющему особую ценность для горцев, - все это создавало условия для долгой плодотворной жизни. Немало способствовали этому и требования ислама, постоянные гигиенические омовения, молитвы (во внешнем ритуале которых многие теперь видят классические йогические позы) и т.д. Известно немало горцев и горянок, проживших 130 и более лет. По статистике, долгожителей на Кавказе относительно численности населения было в десятки раз больше, чем в других регионах мира.

«Труд очищает человека, как огонь золото», - говорили горцы. Желание оставаться молодыми и полезными обществу проявляется и в привычке стариков периодически «освежать года», участвуя в мирном труде, даже самом тяжелом, и бранных делах. Долгожители обычно говорят, что душа у них молодая и что они вот-вот займутся главным делом, до которого пока не доходили руки.

На Кавказе, стоящем на перекрестке цивилизаций, веками аккумулировались знания многих народов. Сливаясь с местными традициями, они сохранялись в виде уникальных учений. Хранители тайных знаний считали горы Кавказа вратами в иной мир, хранилищем небесной энергии, стержнем космической силы, а свои знания - ключом к физическому и нравственному совершенству.

Тайные знания передавались избранным, остальные могли лишь получать помощь от посвященных. Проявившие необходимые способности и душевные качества сами становились посвященными.

Возможно, одним из таких посвященных был Стефан Валевский, исследователь Востока и антиквар, оказавшийся на Кавказе в поисках тайн бытия. Подробности его посвящения неизвестны, он свято хранил полученные знания при жизни, и только после смерти в его архивах была обнаружена загадочная рукопись с изложением учения и тайных доктрин, которую он назвал «Кавказской йогой». В этом учении древние знания горцев переплетены с мистическим опытом, восходящим к фараонам и зороастризму, духовная практика суфиев соседствует с секретами традиционной йоги. Многое из «Кавказской йоги» можно обнаружить в широко известном учении Г. Порджиева. Он был посвящен в таинства многих учений и, как кавказец, не мог пройти мимо уникальных знаний на своей родине. «Я есмь на этой Земле, чтобы превратить пустыню в рай» - гласит эпиграф к «Кавказской йоге».

«В этом дается ключ в простой, концентрированной и точной форме - как победить, как решить любую проблему, ответить на любой вопрос в любой области бытия, - говорится в учении. - Это ключ к встрече с любыми ситуациями посредством сознательного развития: тщательного наблюдения, точной интерпретации, практического применения…»

Учение многогранно, духовное бытие связано в нем с человеческой сущностью, энергия космоса - с энергетическими потоками в человеческом организме.

Среди множества откровений и мистерий здесь можно найти практические способы того, например, как войти в мировой поток знаний, как подключиться к вселенским силам, как совершенствовать психику, как излечивать множество болезней, как обрести ясновидение, как укрепить волю, как преодолеть земное притяжение и осуществлять телепатию, как управлять временем и погодой, как контролировать пол будущего ребенка, как обрести сокрытую силу любви, как продлить свою жизнь, как добиться желаемого, как призвать на помощь воинства ангелов…

При всей кажущейся фантастичности упомянутых возможностей учение предлагает весьма простые способы их достижения, по крайней мере, следуя точным рекомендациям, их нетрудно проверить на практике.

Рукопись С. Валевского осталась неоконченной. Но после того как «Кавказская йога» была опубликована в журнале «Эхо Кавказа» (№ 1-3, 1992-1993), редакция получила ее окончание, присланное из Дагестана, возможно, одним из посвященных.